— Живее, живее… — срывался унтерфельдфебель на бежавших впереди него. — Перебирайте ногами, мать вашу…

Тычок в спину получил Краузе. Не удержавшись на ногах, он во весь рост растянулся вдоль глубоко впечатанного в землю следа «тигриного» трака.

— Недоносок! На ногах не стоишь… а еще в самоволку лезет… — перескакивая через него, унтерфельдфебель, будто ненарочно, наступил ему каблуком прямо на плечо. От этого начавший было подниматься гефрайтер снова со всего маху впечатался лицом в грязь, которую гусеницы и сапоги бегущих превратили в жидкое месиво.

Вчера ночью, когда пойманных самовольщиков привели в расположение роты, герр гауптман устроил разнос лейтенанту и унтерфельдфебелю. Барту досталось особенно, и теперь он при каждом удобном случае вымещал свою злобу на гефрайтере Краузе.

Отто помог товарищу подняться на колени.

— Не надо, я сам… — отплевываясь, Краузе отвел руку Отто. — Запачкаю тебя…

— Ничего. Давай подымайся, — не обращая внимания на грязь, подхватил его за плечо Хаген.

Барт остановился и, обернувшись, снова заорал, теперь на них обоих:

— А ну, бегом вперед!.. Вздумали за спинами товарищей спрятаться? Я вам покажу!.. Будете жрать эту грязь вместо обеда… Недоноски!.. Бегом вперед…

— Я его прикончу… Гада такого… — буркнул, как бы про себя, Краузе.

А потом началось. Унтерфельдфебель начал исполнять приказ лейтенанта развернуться в широкую цепь, чтобы равномерно перекрыть весь сектор наступления взвода. Но никто из-за прикрытия танка выбираться не хотел. Тогда унтерфельдфебель, ругаясь и обзывая всех трусами, начал тычками и пинками «распределять» стрелков.