Караваев, дав две короткие очереди с колен, упал на живот в снег и, не мешкая, продолжил вести огонь. Первая его очередь полоснула по укрытию пулеметчика, сметя слой снега и вскрыв желтую рассыпчатую массу. Так и есть – под снегом был песок.

Метко выпущенная Караваем очередь заставила немецкого пулеметчика на время умолкнуть. Каравай тут же принялся за бронетранспортер. Один, потом второй немец с криками покатились по снегу. Тут же, в ответ, с бронетранспортера заработал крупнокалиберный ствол. Пули сорвали штукатурку со стены дома прямо над головой Караваева.

Андрей хорошо видел каску немца, который вел огонь с кузова бронетранспортера. Она торчала поверх защитного бронированного борта. Вскинув карабин, Андрей несколько секунд старался умерить дыхание, стремясь максимально совместить ритм вздымающейся и опадающей груди с ритмом покачивания мушки на кончике ствола.

Наконец, он выстрелил. В прицельной мушке каску на долю секунды сменило мелькнувшее лицо фашиста. Потом каски уже не было видно, и пулемет замолчал.

Этим тут же воспользовался Караваев, вскочив на ноги и бросившись к ближайшему углу дома. Его движение уже прикрывали Аникин, Крапива и Шуля. Андрей и Шулепин вели огонь по залегшим где попало фашистам из карабина и ППШ. Крапивницкий стремглав развернул в сторону врага трофейный МГ и принялся поливать весь сектор улицы непрерывными очередями.

Несколько немцев пытались укрыться за массированными бортами бронетранспортера. Остальные расползались, как тараканы, по снегу, ища спасительную защиту по всевозможным щелям.

– Вот гады… приперли целым гуртом… – выкрикнул Крапивницкий, давая миг передышки своему новоприобретенному оружию.

– Бей по пулеметчику, Крапива! – крикнул ему в ответ Аникин.