– Шулепин, возьми автомат… Болтян, глянь, что у него в ранце… – почему-то шепотом отрывисто сказал Аникин, гася волнение. Все его внимание было устремлено к углу дома. Поворот, стена, обсыпанный снегом кустарник. Хорошо проглядывался кусок улицы. Оттуда доносился стучащий цокот стреляющего пулемета. Это второй фашист вел пулеметную дуэль с Караваевым.

Андрей быстро пробирался вдоль стены, сжимая винтовку в руках. Обзор улицы становился все шире. Вот и он. Используя мотоцикл с коляской и ствол дерева как прикрытие, немец методично выпускал одну очередь за другой.

Крапивницкий и Караваев били метко. Отчетливо было видно, как пули входят в тополиный ствол. Толстые желтые щепы откалывались от древесины, разлетаясь в стороны.

Несколько пуль со звоном и скрежетом раскромсали выкрашенные в белый цвет металлические части мотоцикла. Но немец будто не замечал всего этого. Вернее, не обращал внимания. На нем была такая же пятнистая, защитная крутка, как у Павло и убитого только что эсэсовца.

Каска была надвинута на глаза, дырчатый, дрожащий при каждом выстреле ствол «МГ» – как продолжение всей его фигуры, прильнувшей к прикладу и старательно целившейся.

Фашист весь был охвачен процессом. Но вдруг он точно опомнился. Лишь чуть-чуть приподнял голову, оторвавшись от пулемета, с которым, казалось, сросся. И повернул голову. Может быть, он что-то почуял? Его глаза блеснули в непроглядной тени надвинутой каски. Они посмотрели прямо на Андрея.

В этот момент винтовка Аникина выстрелила. Пуля вошла прямо туда, в блеск непроглядной тени. Эсэсовец неестественно дернул шеей и завалился набок, крутанувшись на месте.