– Талатёнков, глянь, что у него в кармане… – приказал Аникин.

– Товарищ командир, не хочу я об эту свинью пачкаться… – заартачился Талатёнков.

– Егор! – сурово произнес Аникин.

Талатёнков тут же рванул на груди китель фашиста и достал из внутреннего кармана солдатскую книжку и погоны, перевязанные бечевкой.

– Это мои погоны, на память о вермахте… – причитал пленный, закрываясь связанными руками.

– Гад, а где твои погоны красноармейца? – произнес Крапивницкий, вернувшийся с осмотра.

– Крапива, он же говорит, что в плен попал в сорок втором. Тогда еще не было погон, – заступился за пленного Караваев.

– Тише вы оба… – проговорил Аникин.

Схватив фашиста за грудки, он приподнял его с пола. Андрей проговорил ему прямо в лицо:

– Послушай, сволочь… За твою доблестную и памятную службу у фашистов я тебя прямо щас могу шлепнуть… Без лишних разговоров. А я с тобой еще разговариваю… Быстро отвечай, что за части стоят в Вечеше.

– Да-да… я все расскажу… – в страхе забормотал пленный.

Его грязный лоб покрылся крупными каплями пота.

– К западу… вот туда, под Вечешем, расположен резервный аэродром… – Пленный затараторил еще быстрее, показывая связанными руками куда-то в сторону алтаря.

– Нет, погоди… ты на карте покажешь…

Аникин вытащил из планшета карту местности, выданную ему Шибановским. В нагрудном кармане гимнастерки у него был спрятан огрызок карандаша.

– Наш батальон охранения прибыл сюда неделю назад… – продолжал эсэсовец. – Но мы никого не убивали…

– А это что за эмблема? Что за череп?

Андрей показывал на изображение черепа без нижней челюсти, которое было оттиснуто на титульном листке солдатской книжки пленного.

– Это эмблема нашей части. «Мертвая голова»…

– Дивизия СС?

– Нет… – произнес пленный. – Другие части…