Андрей, отфыркиваясь и выплевывая воду, оглядывает мокрые шинели и телогрейки бойцов. Вроде никого за борт не смыло. Второй взрыв ложится уже по левую руку, позади машины. Это очухались немцы. Бьют с правого берега из пушки. Вот застрочил пулемет. Пули засвистели над головами штрафников. Кто-то умудряется, высвободив одну руку, открыть огонь по правому берегу. Это Талатёнков строчит из своего «ППШ». Его кидает из стороны в сторону, но он удерживается на броне благодаря ремню. Да, Алханов, если б увидел, оценил бы сейчас его джигитовку.

Башня танка начинает поворачиваться, чуть не опрокидывая в воду сидящих впереди, по бокам от башни. Начинает работать курсовой пулемет танка. Он прицельно, насквозь прошивает трассерами верхнюю кромку береговой линии. Именно оттуда сквозит факелок вражеской огневой точки. Выстрелы «курсовика» ложатся удачно. Немецкая точка захлебывается от встречного огня и умолкает.

К этому моменту артиллеристы отодвигают огонь своих орудий в глубь немецких позиций. Наверное, боятся задеть свои же наступающие танки. Но поставленную задачу они выполнили. Прямо по курсу головной машины обрыв обрушен меткими выстрелами ЗИСов артдивизиона. Уклон остается крутой, но вполне достаточный для того, чтобы попытаться с ходу взять его гусеницами «тридцатьчетверок». Танк устремляется туда.

Головная «тридцатьчетверка» лейтенанта Хижняка выкарабкивается на берег и без всякой заминки идет на штурм крутого подъема.

– Держись крепче! – только успевает крикнуть Аникин. Каблуки его скользят по мокрой броне, и корпус опрокидывается назад. Так бы и слетел, если бы не надежный крепеж из портупеи. Машину подбрасывает носом вверх. Кто-то с левой стороны с истошным криком кувырком скатывается назад. Носок сапога слетевшего по пути больно, наотмашь ударяет Аникина прямо в лоб.

– Черт, мелюзга несмышленая! – вперемешку с матерной руганью выкрикнул Андрей. – Я же сказал – привязать себя крепко-накрепко!..

У него нет ни секунды времени обернуться назад и глянуть, кто сорвался с брони. Он, с трудом удерживаясь на танке, как на разъяренном быке, смотрит вперед. В следующий миг Андрей понимает, что ругался совершенно зря. Сбоку, прикрученная ремнем к скобе, болталась оторванная рука.

Из-за обрыва навстречу танку выскочили два немца с ручными гранатометами наперевес. Нос танка был задран кверху, и курсовой пулемет ничего не мог поделать появившимися вдруг врагами. Один из «фаустников» быстро поднял свою трубу и тут же разрядил ее по «тридцатьчетверке».

Граната угодила в бойца, сидевшего на броне спереди. Наверняка она ударилась в него по касательной, угодив в ключицу, оторвав от руки остальное тело и отбросив его назад. Самым жутким было то, что пальцы кровавого обрубка, стукавшегося о башню, по-прежнему крепко-накрепко сжимали скобу. Обожженный рукав обнажил на грязной кисти наручные часы. Аникин узнал их. Это были трофейные часы рядового Гриба. Как это они уцелели? Даже циферблат не разбился. И стрелка тикала. Как ни в чем не бывало двигалась по своему маленькому замкнутому кругу. Держаться, держаться…