Аникин огляделся. Пулеметная очередь, обильно снаряженная трассерами, продолжала поливать пространство вокруг орудия. Этот гад держал под своим прицелом весь периметр квартала, на котором закрепилась рота Авилова. Место выбрал удачное — угловое здание возле самой площади. Вернее, то, что осталось от здания школы. Скелет, обгоревший остов.

Солдаты из роты Авилова своими глазами наблюдали все подробности авианалета на поселок фашистских самолетов. Почти бегом, подходя на марше к Кривцам, они слышали этот рев, который выворачивал кишки и мозги наизнанку. Они видели, как раз за разом немецкие бомбардировщики пикировали на центр поселка, сбрасывая свой смертоносный груз. Бомбили усеянные крестами «юнкерсы», или «лаптежники», как их прозвали за торчащие в полете «лапы» шасси.

Досталось и самой роте. Авилов верно сообразил, что колонну на марше могут засечь сопровождавшие «лаптежников» истребители. В чистом поле такую цель видно за километр. Ротный приказал рассредоточиться и двигаться к поселку как можно быстрее. Но все равно один из «мессеров» оказался больно дальнозорким. Он засек повзводно подходящие к поселку цепи. Сделав оценочный круг над окраиной, высмотрев и наметив свои цели, он сделал несколько охотничьих заходов, расстреливая пушкой бегущих по степи солдат.

Андрей тоже был среди бежавших. Боль в заживающей ране не давала ему разогнаться. Но безотчетный страх внутри и жгучее желание выжить гнали его вперед. Ему казалось, что «мессер» преследует и расстреливает именно его — конкретного рядового Андрея Аникина. Почва прямо за спиной, как плугом, вспахивалась двадцатимиллиметровой авиационной пушкой «мессера», и Андрей понимал, что земля не спасет. В нее не укроешься, не зароешься, как это бывает, когда тебя взял на прицел пулеметчик из дота. Здесь единственное спасение было — бежать. Туда, вперед, к саманным хатам окраин. Их уже достигли первые счастливчики.

Но вот истребитель сделал круг и стал заходить перпендикулярно предыдущей своей стрельбе. Он ушел к своим, послав напоследок порцию двадцатимиллиметровых фугасных снарядов, которые накрыли именно тех, кто добежал до поселка первым.

Фашист улетел, оставив в степи раненых и убитых, засеяв своей бороной стоны, крики и огонь, охвативший камышовые крыши сразу нескольких окраинных хат.

О жутких результатах бомбежки «лаптежников» рота Авилова узнала почти сразу после того, как солдаты вошли в обезлюдевший поселок. Они дотла сожгли подготовленный к эвакуации госпиталь и местное население. Жителей Кривцов — стариков, женщин, детей… Раненых и медперсонал…

Вернувшиеся из дозора разведчики первые минуты вообще не могли разговаривать. По их лицам было видно, что они увидели и пережили такое, что невозможно переварить и переосмыслить так запросто. Они пережили бомбежку в поселке и вышли к площади почти сразу после завершения бомбежки.

На вопросы, что они там увидели, никто не отвечал. Они молчали. Как будто в рот воды набрали. Наконец, старший группы скупо процедил, пряча глаза:

— Спасать было некого…

Они и сообщили, что с северо-запада к поселку движутся немцы и что через какие-то полчаса они уже могут занять Кривцы.