Глава 3
Удержать любой ценой
I
В течение часа бойцы Аникина вместе с экипажем лейтенанта Каданцева отбили три немецких атаки, а фашисты все лезли и лезли из темноты, как из бездонной адской прорвы. Силуэты пехотинцев и бронетехники вновь высвечивались в языках пламени горящих машин, отсветах ухающих орудий, сухо стрекочущих винтовок, талдычащих свое «та-та-та» пулеметов.
Во время четвертой одна из фашистских «самоходок» в очередной раз попала в башню «тридцатьчетверки». До этого попадания танкистам уже несколько раз доставалось всерьез. Броня советского танка выдержала череду прямых попаданий «самоходок», вся она была покрыта вмятинами от взрывов гранат и пуль противотанковых ружей.
Выстрелом вражеского гранатомета прожгло корпус в передней части. Фашист с «панцерфаустом» подкрался с левого фланга и пустил свою гранату метров со ста пятидесяти. После этого выстрела погиб механик-водитель из экипажа Каданцева. Но оставшиеся в живых члены экипажа – изнывающие от жажды, вымотанные нескончаемым боем, во главе со своим командиром, оглохшим от взрывов и собственных команд, – продолжали вести ответный огонь. Танкисты продолжали сражаться, что называется, на морально-волевых.
Стрелок Проша, контуженный, с сочащейся из-под шлемофона кровью, до скрипа сжимая зубы, поливал наступавших немецких пехотинцев очередями из курсового пулемета. Он мстил за товарища, который продолжал сидеть в полуметре от него, навалившись мертвой грудью на рычаг переключения коробки передач. После попадания, убившего Васю Романенко, машину так встряхнуло, что лампы командирской рации перегорели и она вышла из строя. Связь с батальоном прервалась еще раньше, а теперь перестала работать и внутренняя связь.
Покинуть машину всего лишь из-за выведенной из строя ходовой? Ну уж нет, черта с два!.. А кто отомстит фашистским гадам за гибель Васи Романенко?
Вася в этом экипаже и на этом Т-34-85 прошел от Вислы до Одера. Он был механик от Бога и, казалось, сросся со своей «тридцатьчетверкой» душой и телом: трансмиссию и рычаг переключения коробки передач чувствовал, как свои ноги и руки, никогда машина у него не глохла, ни на марше, ни тем более в бою. Бывало, после марша или ожесточенного, жаркого боя, его – осунувшегося, выжатого, потерявшего 2–3 килограмма – приходилось вытаскивать из люка товарищам, потому что самому выбраться у него не было сил.
По клацанью орудийного затвора он мог определить, к примеру, что должны стрелять бронебойным, и, опережая команду лейтенанта «Короткий!», он делал секундную остановку «тридцатьчетверки», чтобы удобнее было выстрелить. Не говоря уже о том, что длиннющая, мощная 85-мм пушка ни разу не «клюнула» в грунт, как это случалось у других экипажей, какие бы ухабы, овраги и ямы не приходилось преодолевать танкистам Каданцева.
Вася любил повторять, что место у него – самое безопасное во всем экипаже. «Внизу, в уголочке – оно надежнее, – шутя приговаривал сержант Романенко. – Каждая кочка тебя прикрывает, каждый овражек, каждая земляная складочка. Тут внизу – не то что у вас там, на верхотуре, фрицам на обзор… и люк открывается легко. Не то что тяжеленные башенные… Так что, если невесть что, – первым из машины сигану…» Вот и получилось, что сиганул из машины все-таки первым, да только – на тот свет…
