Вслед за гильзами по стальным бокам «тридцатьчетверки» скатился на землю Шевердяев, а следом за ним – Аникин. Они залегли возле гусениц.

– Упрямые, черти… – весело выругался Шевердяев.

– Да-а… настрой боевой… – выговорил Аникин, пытаясь выглянуть из-за танковой кормы в сторону вражеских позиций.

Стрельба со стороны немцев усилилась. В дело вступили курсовые пулеметы пришедших на подмогу немецких танков. Андрей успел разглядеть две машины. Нырнуть обратно, под защиту танковой брони, заставили плотные очереди, которые хлестали по броне советского танка, рыли землю вокруг гусениц, звучно ударяясь о бронированные стенки кормовых топливных баков.

– Вы лучше не высовывайтесь, товарищ командир, – обеспокоенно заметил Шевердяев. – И вообще, отсюда перебираться надо. Оно вроде защищено – броня… Да только для фрицев наш танк сейчас – первейшая мишень… Будут лупить из всех видов…

– Твоя правда… – заметил Аникин. – Я в сторону «пантеры» немецкой двину… Где-то там должен быть Липатов с пэтээровцем. У них гранаты. А ты своих, кого сможешь, разыщи. Выдвигайтесь ближе к самоходке немецкой. Там должны быть наши – Капустин и Костюченко. У них тоже парочка гранат имеется. У фрицев убитых смотрите. Пока отбиваемся. Не бросать же танкистов этих безбашенных… Но по сигналу будьте готовы отойти назад к фольварку. Боюсь, как бы фашисты нас не отрезали. У Затонского силенок там маловато. Понял?

Шевердяев молча кивнул.

– Да… стоп… – осадил себя Аникин. – На вот, одну возьми… На дорожку…

Андрей вынул из кармана телогрейки и протянул бойцу что-то, зажатое в кулак. Это была оборонительная граната. Шевердяев стал благодарить, но он слов бойца не расслышал, быстро ползя по земле, наискось, влево от танка.