В сознании Аникина при упоминании слова «гестапо» всплывали жуткие картины, виденные им и его товарищами практически в каждом освобожденном городе и селении. Рвы в окрестностях украинского Кристинополя, заполненные телами пленных. Гестаповцы накануне решили не оставлять в живых свидетелей изуверств, которые творились в местном отделении тайной полиции. На окраину свезли людей из самого города и нескольких ближних деревень, заставили их рыть себе общую могилу. Людей погоняли, как скот, криками и понуканием, били сапогами. То и дело страшная работа прерывалась пистолетными, винтовочными выстрелами. Потом всех выстроили на гребне рва и приказали раздеться. Длиннющий ряд безоружных, беспомощно жмущихся друг к другу тел принялся поливать перекрестный огонь специально привезенных и установленных напротив рва пулеметов.

Эту страшную правду рассказывали сами расстрелянные. Многим пленным удалось выжить. Гестаповцы очень торопились. Спешку у палачей вызывал нараставший грохот канонады русских орудий. Из-за этого они очень нервничали и впадали в жуткую, дьявольскую истерику, доводившую их садизм до крайних форм.

Из-за этой спешки они не стали добивать раненых и даже не успели засыпать ров землей, а попросту свалили убитых с насыпи в яму. Всплывали в памяти Андрея и другие картины, раскаленным тавром ожегшие его память. Подвалы неказистого с виду дома управы в местечке Стопницы, где гестаповцы оборудовали свое местное отделение, а по сути – фабрику пыток и смерти. Безлюдные Стопницы встретили штрафников пустыми улочками и мертвенной, неестественной тишиной. Жуткое содержимое подвалов выдал запах. Сладковато-тошнотворный, наизнанку выворачивающий, он сочился из наглухо закрытых окон с решетками на рамах, смердящими волнами распространяясь вокруг. Подвалы, битком набитые трупами, и у всех на телах – следы изуверских пыток. У всех в затылках, висках – аккуратные дырочки от выстрелов. А потом опять помертвевшие, будто бы с того света возвратившиеся, голоса озирающихся, вздрагивающих при каждом шорохе местных полушепотом повествуют хронику нечеловеческих издевательств, творимых нелюдями в черной форме.