— Итак, дерзкий замысел Лагодинского по созданию в горах ложного отряда парашютистов под командованием НКВД постепенно обретал плоть и кровь. Роли были расписаны, основные актеры и статисты найдены. Роль Шмеккера играл отлично знающий немецкий язык кадровый офицер разведки Владимир Петров (до сих пор не уверен, что это его настоящая фамилия.). Роль Хайнца предложили мне.

— А это ничего, что я плоховато говорю по-немецки? С явным рязанским акцентом, да и запас слов как у Эллочки-людоедки.

— Ничего, покойный при жизни не отличался особой болтливостью. К тому же для сельской местности сойдет. Ты ж будешь играть роль Хайнца в аулах, а не на сцене берлинского театра, — успокаивает меня Крис.

— Ты идеально подходишь на амплуа тупого косноязычного громилы, да еще и с садистскими наклонностями, — уточняет Пауль.

Ну, он у меня дошутится, фашист недорезанный!

Ужасно противно, но я подхожу по комплекции. Дело в том, что никто из других банд не видел Хайнца со Шмеккером лично, оберштурмфюрер боялся связываться с непроверенными людьми и посылал вместо себя младших членов отряда. Поэтому многие джигиты знали наших парней в лицо, а об этих персонажах имели только общее представление.

С легкой руки Пауля операция названа «Вервольф».

В отчетах числимся под оперативными псевдонимами: Лагодинский — «шериф», Петров «зверобой», я — «медведь», бандиты — «гуроны». Пауль с камерадами соответственно «вервольф-1», «вервольф-2», «вервольф-3». Но я шутливо называю Пауля волчонком.

Аслан играет роль Османа — чеченского эмиссара из абвера. Он внук муллы, его отлично знают в родном тейпе Эрсиной, не знают только, что с 1940 года он обучался в спецшколе советской разведки, а не немецкой. По легенде ему дали широкие полномочия из Берлина по координации деятельности банд: он эффектно появится позже, его сбросит с парашютом псевдонемецкий самолет, а мы организуем пышную встречу.

На «высочайшую аудиенцию» к такому представителю гитлеровского командования явятся все командиры бандформирований нашего района — ведь каждому не терпится обеспечить себе пост повыше в будущем правительстве «Независимой Ичкерии». Естественно, они предоставляют ему сведения о численности и составе своих людей. Когда все будет готово к «восстанию», НКВД накроет всех разом.

Да, все статисты набраны, но не хватает четвертого вервольфа. К сожалению, с ними нет фельдфебеля, он предпочитает отправиться в лагерь для военнопленных.

Я, конечно, не ожидал от Гюнтера такой твердолобости. Уж и так с ним говорили, и этак.

— Слушай, упрямый, как ишак! — возмущался наш чеченский друг. — Ну да шайтан с ним, возьмем на его роль какого-нибудь русского парня. Неужели в хозяйстве НКВД не найдется высоченного блондина, шпрехающего по-немецки?

— Ага, к тому же мастера по альпинизму и подрывному делу. Таких у нас хоть пруд пруди, — саркастически отзывается Лагодинский. — Не забывай, что их группе для поддержания имиджа придется устроить несколько диверсий. Но таких, чтоб много шуму и пыли, а разрушений никаких. Ты, что ли, этим займешься?! И сам к черту взлетишь, и объекты попортишь. Тут хороший спец нужен. К тому же, чем их больше, тем меньше подозрений у абвера и бандитов, ведь трудно представить себе, что перевербована вся команда.

Он слегка задумывается, потом обращается к Аслану: «Твоя сестра давно просится в отряд. Может, взять ее в качестве переводчицы вместо Юнуса? Там, где не смогли справиться атакой в лоб мужчины, могут победить женская хитрость и красота. А и того, и другого твоей малышке не занимать».

Лайсат появилась у нас на следующий день. Я, конечно, знал, что горянки очень красивы, но такого увидеть не ожидал. Асланбек был весь какой-то жилистый, с огромным орлиным носом и густыми черными бровями. Откуда у него в родне такая утонченная красавица?! Королева, нет — богиня!

Робкая Фатима из горного аула была мигом забыта мною, ибо в мое сердце ворвалась яркая, как шаровая молния, Лайсат Чермоева.

Хитрый Лев Давидович показал ей пацанов, когда они играли в волейбол во дворе старой крепости. Полковник и девушка стояли на террасе второго этажа, скрытые вьющимися по стенам виноградными лозами.

— Сможешь приручить этих диких зверей? — усмехнулся он.

Пыльный двор, жара, стук мяча, гортанные выкрики, голые по пояс, потные мускулистые парни, изо всех сил лупящие по мячу, гибко вытягивающиеся в прыжке, чтобы достать сложную подачу. В них действительно была какая-то тигриная грация, как у хищников на арене цирка, которые уже укрощены, но все равно выглядят опасными.

— Легко! Завтра они будут есть у меня с ладони, — блеснула жемчужной улыбкой Лайсат.