Глава 5
Танки идут на прорыв!
И началось!
Стояла еще короткая июньская ночь, и около трех часов утра тишину белорусского леса разорвали громовые раскаты тысяч орудий. «Катюши» расчехлили свои пусковые установки реактивных снарядов. Огненные дуги протянулись к позициям гитлеровцев. Реактивные снаряды самых разных калибров и назначения перепахивали передовые линии немецких войск.
Реактивным гвардейским минометам вторили орудия и минометы различных калибров, обрушивая тонны раскаленного металла на томительно долгие минуты артобстрела.
«Молись богам войны – артиллеристам!..» – напишет и споет после войны Владимир Высоцкий. И это действительно так, начинают наступление первыми разведчики и артиллеристы.
Спели свою страшную победную песню реактивные гвардейские «катюши». С воющим свистом «эрэсы» унеслись к целям огненными кометами. Реактивные вестники Апокалипсиса потрясли в очередной раз многострадальную белорусскую землю. Яростное пламя клубилось, раскалывались мощные бетонные блоки, взрывы реактивных снарядов выворачивали немецкие траншеи, ДОТы и блиндажи наизнанку!
Но самым главным божеством в этом «артиллерийском пантеоне» были сверхмощные 203-миллиметровые гаубицы Резерва Главного Командования – «Б-4».
История этого мощнейшего оружия началась еще в январе 1926 года, когда и был разработан проект «203-миллиметровой гаубицы большой досягаемости». А первая крупнокалиберная артсистема «Б-4» была изготовлена на заводе «Большевик» в начале 1931 года. После серьезных и весьма строгих полигонных и войсковых испытаний двумя годами позже «суперпушка» была принята на вооружение Красной армии под обозначением «203-мм гаубица образца 1931 года».
Ее боевым дебютом стала Финская война 1939-1940 годов.
Сейчас, в июне 1944-го, Степан Никифорович Стеценко, сидя в открытом люке командирского «Иосифа Сталина-2», слышал ту же «музыку» орудийных залпов, что и в далеком уже сороковом. Тогда острые на язык красноармейцы окрестили сверхмощную гаубицу Страны Советов «карельским скульптором». А все из-за того, что при стрельбе по высокозащищенным финским ДОТам снаряды «Б-4» весом в добрый центнер превращали долговременные огневые точки в причудливую мешанину кусков бетона и искореженной, перекрученной металлической арматуры. Эти гаубицы своими залпами действительно «принудительно» меняли рельеф местности!
И сейчас они делали то же самое с немецкими укреплениями!
От чудовищных взрывов стокилограммовых фугасных снарядов Ф-625Д вздымались гигантские фонтаны огня, дыма и сотни килограммов земли, оставляя чудовищные воронки размером с небольшое озеро. Могучие столетние дубы вырывало с корнем, ломало кряжистые стволы, как спички, перемалывало в труху ветки. Бетонобойные снаряды Г-625Т массой до 146 килограммов, разогнанные почти двадцатью килограммами пороха, крушили купола долговременных огневых точек гитлеровцев, бронированные бункеры, сметали здания, превращенные в крепости, крушили их в кирпичную пыль! При этом сверхплотные ударные волны спрессовывали не только воздух огневым валом. Ударные волны шли даже через грунт, порождая сейсмические удары, как при локальном землетрясении! Сама белорусская земля дрожала от ненависти и ходила ходуном, стараясь сбросить ненавистных гитлеровских оккупантов в Тартар!
Это вам за Брестскую крепость, суки!!!
* * *
А потом на прорыв пошли танки.
Взвилась над лесом зеленая ракета, рассыпая яркие изумрудные искры. Взревели летним громом сотни танковых моторов. Гвардии старший лейтенант Стеценко прикрыл люк, но на защелку его закрывать не стал – так проще выбраться из подбитой машины. Наша «броня – крепка», но в извечном ее споре со снарядом она все же иногда и уступает, особенно – бронебойно-подкалиберному «восемь-восемь»!
Так, прочь дурные мысли! Сосредоточиться на управлении танком и вверенной гвардейской роте прорыва!
– Вперед! Вперед! Ориентиры движения: правый край леса – высотка с мельницей.
– Понятно, командир!.. – пришел сквозь грохот, рев, скрежет и лязг ответ.
Вообще-то самой мельницы и немецкого наблюдательного пункта на ней уже как бы и не было вовсе: первый же огневой налет по переднему краю окопавшихся гитлеровцев смел эту мельницу. Деревянное строение полыхнуло крыльями-лопастями, словно мотылек, попавший в костер.
После методичной и страшной артподготовки местность впереди напоминала безжизненный ландшафт какой-то чужой и страшной планеты. Огромные воронки, увалы, искрошенный бетон, искореженный металл и куски кровоточащей плоти, погребенные под всеми этими нагромождениями.
И по всему этому, перемалывая завалы стальными траками гусениц, шли стальной лавиной советские танки. Впереди неслись «тридцатьчетверки» и легкие разведывательные танки Т-70М. Отдельный гвардейский тяжелотанковый полк прорыва наступал во втором эшелоне. Передовые траншеи были перемолоты до состояния кровавой грязи, которая хлюпала под гусеницами стальной армады «Сталина».
Первую линию траншей проскочили, не встречая сопротивления. Но гвардии старший лейтенант Стеценко бдительности не терял. Знал, что гитлеровцы просто так не сдадутся. Того же Степан Никифорович требовал и от своих экипажей. Только осмотрительность могла спасти их даже лучше танковой брони толщиной в добрую сотню миллиметров.
Командир гвардейской тяжелотанковой роты вертел перископическую панораму «Mk-IV», обеспечивающую обзор на все триста шестьдесят градусов, стремясь разглядеть хоть что-нибудь более-менее ясно сквозь чадный дым и пыльную пелену на поле боя. Обзору помогала и командирская башенка с шестью смотровыми щелями с защитными бронестеклами. В принципе, тяжелый ИС-2 был не такой «подслеповатый», как основной танк Великой Отечественной – Т-34—76. Но все же что-то рассмотреть в серой пелене, висящей над полем боя, было весьма затруднительно, и это еще мягко сказано.
Механику-водителю «Иосифа Сталина-2» образца 1943 года в бою и вовсе было туго. За полем боя он мог наблюдать через смотровой прибор с триплексом, который защищался броневой заслонкой. Триплекс устанавливался в бронированном люке-пробке на лобовой бронеплите по центру. В спокойной обстановке, например на марше, сам люк-пробка выдвигался вперед, обеспечивая «мехводу» более удобный непосредственный обзор с его рабочего места. Но в бою об этом и речи быть не могло. «Глазами» механика-водителя были командир танка и наводчик. Но сейчас многотонный «Иосиф Сталин» командира роты двигался в общем стальном потоке.
Вдруг – резкий удар в левый борт!
Степан Никифорович аж зубами клацнул, едва не прикусив язык. И тут же развернул обзорный панорамный прибор, выискивая цель. Вот в серой пелене мелькнули вспышки дульного пламени, и по сторонам от танка встали фонтаны разрывов.
– Лево сорок – противотанковая батарея, «семьдесятпятки». Дистанция – восемьсот – осколочно-фугасным!
– Есть осколочно-фугасным! – Заряжающий вогнал пятнадцатикилограммовый снаряд в казенник мощной пушки, дослал туда же метательный заряд Ж-471 и закрыл затвор. – Готово!
Иван Шляхта был сыном кузнеца, коренастый, с бочкообразной грудью и бугрящимися от мышц руками. Он так же шутя жонглировал гирями, как и стальными «болванками» снарядов и латунными гильзами зарядов к ним. Воевал он с крестьянской серьезностью и сосредоточенностью, будто колхозную ниву пахал.
Наводчик четко отработал горизонтальные и вертикальные углы, электропривод разворота башни был более удобен в обращении, чем немецкая конструкция, в основе которой была гидравлика.
– Есть цель! – В перекрестье «ломающегося» телескопического прицела ТШ-17 были видны вспышки орудийного огня гитлеровцев. Уже две «тридцатьчетверки» были подбиты и дымились на поле брани.
– Огонь! – Оглушительно грохнула самая мощная в мире танковая пушка.
Взрыв 122-миллиметрового осколочно-фугасного снаряда «накрыл» артпозицию фрицев. Что сотворил с оккупантами снаряд, призванный уничтожать железобетонные ДОТы, трудно было себе вообразить!.. Дальний предок немцев, барон Мюнхгаузен, утверждал, что сумел оседлать пушечное ядро. Его потомкам много лет тому вперед – в 1944 году в Белоруссии пришлось оседлать сами пушки! Только вот мемуаров они оставить, по вполне понятным причинам, уже не могли.
А известный мемуарист, чья писательская карьера оказалась более удачливой, чем полководческая, о второй половине Великой Отечественной войны старался упоминать вскользь, лишь только «констатируя факты». Тоже – по вполне определенным причинам: ведь фельдмаршал, растерявший свои победы, не будет прославлять тех, кто «помог» ему их потерять…
– Батарея уничтожена.
– «Болванка», твою мать! Семьдесят пять миллиметров – что слону дробина… Вот это да, братцы! Повоюем! Вперед!!! Танкам вверенной мне роты – огонь вести по своему усмотрению.
Стальные монстры перли только вперед! Грохотали оглушительным громом победы их 122-миллиметровые пушки, отрывисто трещали пулеметы, скрежетали под стальными траками гусениц искореженные металлические остатки гитлеровской техники. Где-то внутри этого изуродованного металла были еще останки экипажей или орудийных расчетов… Все равно!
Огонь и смерть принесли на нашу землю гитлеровские оккупанты – огонь и смерть щедро возвращали им советские солдаты, вдоволь хлебнувшие и того и другого!
«Иосиф Сталин» командира гвардейской тяжелотанковой роты тяжело ворочал тяжеленным стволом орудия. Прямо впереди за завалом – весь заэкранированный, с панелями дополнительной брони «Панцер-IV» с длинноствольной 75-миллиметровой пушкой «7,5-cm KwK.40L/43». Длинный и тонкий, словно змея, с «набалдашником» дульного тормоза ствол орудия был хорошо заметен. И на малых и средних дистанциях танкового боя это оружие могло быть опасно даже для ИС-2. Тонкая стальная змея могла укусить смертоносными клыками из карбида вольфрама или плюнуть порцию кумулятивного, бронепрожигающего яда.
Ударные волны близких взрывов смели с немецкого танка практически всю маскировку, но броню, однако, попортить не сумели. А жаль! «Иосиф Сталин-2» намеревался это исправить самым радикальным образом.
Грянул, перекрывая на бесконечно длинное мгновение все остальные звуки боя, выстрел 122-миллиметрового орудия Д-25Т. Снаряд был осколочно-фугасным, и взрывная волна разметала к черту завал, за которым скрывался бронированный фашистский зверь. Взрыв был настолько мощным, что даже карбюраторный двигатель «Майбах» заглох! А поскольку основной привод вращения башни на немецких танках был гидравлический, то работать он мог только при включенном моторе. В отличие от советского – электрического. Так что угловатая башня дернулась и замерла. Можно было развернуть ее вручную, но времени у немецких танкистов уже не оставалось.
От все того же взрыва лопнули стальные звенья гусениц и скрепляющие их «пальцы». И основной танк вермахта «Panzerkampfwagen-IV» беспомощно расстелил гусеницы перед своим более мощным во всех отношениях соперником.
Но в скоротечном танковом бою ни времени, ни права на милосердие к поверженному противнику не было. Да и не хотелось, честно говоря… Легко сманеврировав, тяжелый ИС-2 навел на противника чудовищное орудие и выстрелил. В упор. Что происходит, когда 25-килограммовая болванка вылетает из ствола со скоростью 800 метров в секунду на дистанции меньше полутора сотен метров?
Двадцатитонный «Panzerkampfwagen-IV» против сорокашеститонного «Иосифа Сталина-2» выстоять не смог, он просто развалился на части! В разные стороны полетели какие-то бесформенные обломки, куски расколотых от могучего и страшного удара бронеплит, сорванные противокумулятивные бронеэкраны, стальные траки гусениц, опорные катки и поддерживающие ролики и еще черт знает что!.. Немецкий танк не взорвался – и это сделало картину его гибели еще более страшной. «Panzerkampfwagen-IV» выглядел так, как будто с него сняли шкуру.
Но советский повелитель поля боя, храня стальное хладнокровие, равнодушно прогрохотал мимо. Сейчас он был очень занят.
Тяжелые танки роты гвардии старшего лейтенанта Стеценко шли уступом, изредка останавливаясь для точного прицельного выстрела. Степан Никифорович еще за время учений и боевого слаживания экипажей добивался, чтобы каждый сверхмощный снаряд ложился в цель. Пушка Д-25Т, конечно же, мощная, но вот боекомплект к ней – чересчур уж массивный, всего в боеукладке «Иосифа Сталина-2» было двадцать восемь снарядов и столько же метательных зарядов к ним. Кстати, раздельная схема заряжания 122-миллиметрового орудия требовала вдвое больше места для боекомплекта, в отличие от тех же самых 85-миллиметровых унитаров. Поэтому тяжелые танки ИС-2 стали своего рода «снайперами». Понятное дело, не из какого-то показного стремления к нормативам «ворошиловского стрелка», а исключительно из утилитарных соображений: экономии боекомплекта и компенсации весьма низкой скорострельности орудия. Наводчики и заряжающие танков ИС-2 шутили: «Наша пушка – что молот! И сноровки требует соответствующей».
И вот по рации пришел отдельный приказ – двигаться на выручку стрелковому батальону, который не мог продвинуться вперед из-за сильного огня противника.
– Рота, прием! Разворачиваемся, идем на выручку пехоте.
Пять стальных зверей изменили свой вектор движения и стали пробиваться по полю брани к пехотинцам. Но шли они не по прямой. Опытный танкист Стеценко вел свою роту так, чтобы тяжелые боевые машины могли укрыться то за небольшим холмиком, то в овраге или промоине, то в полуразрушенном капонире. Изредка из брони тяжелых танков высекали искры рикошетов случайные осколки, пули или бронебойные «болванки». Но толщина бронеплит была такова, что опасными были только прямые попадания. Да и то – гитлеровцы стреляли по ним наудачу и с больших дистанций. На этот раз удача была на стороне русских.
И вот пять «ИСов» остановились в небольшом пологом овраге возле полусгоревшей рощи. Она напоминала сейчас больше сибирский бурелом: куда ни глянь, на перепаханной снарядами земле лежали вывороченные с корнем деревья, поваленные и переломанные, как спички. Расщепленные взрывами древесные стволы были обуглены, кое-где полыхали языки пламени.
А впереди чадно горели подбитые танки: несколько «тридцатьчетверок» и тяжелый КВ-85.
– Моторы не глушить, башнер – за старшего! – приказал гвардии старший лейтенант и выбрался из башенного люка.
С собой он прихватил пистолет-пулемет ППС-43. Относительно компактное и довольно мощное оружие со складным прикладом идеально подходило для самообороны и не мешало в тесноте боевого отделения тяжелого танка.
Степан Никифорович спрыгнул с надгусеничной полки танка.
– Где комбат? – спросил он у пехотинца с винтовкой Мосина. Тот махнул рукой куда-то в сторону.
Командир стрелкового батальона, весь черный от пыли и копоти, приветливо оскалился:
– О, танкист! А мы как раз вас и ждем. Там дальше – укрепленный ДОТ немцев, целая крепость. Бетонные стены, две орудийные амбразуры и четыре пулеметных. Вон, видел – наши танки пожгли… Плюс ко всем нашим бедам, вынесенные пулеметные гнезда на флангах. И боеприпасов у этих гадов – год отстреливаться могут!
– Ну, год – это вряд ли… – криво усмехнулся танкист, расстегивая планшет. – Покажи подходы на карте.
– Огневая точка почти в километре от нас, но эти гады всю местность в секторах пристреляли. Сосредоточить огонь на новой цели для них – дело пары секунд. Кроме того, туда набилось еще и отступающих фрицев. Их там сотни полторы, не меньше. И пара снайперов тоже есть, уж больно точно они огонь ведут…
– И что, никаких подходов? Ну, там – овражек, холмик, речушка небольшая.
– Нет ни хрена! Те танкисты тоже пытались… Да и мы тоже – чуть весь батальон не положили… Соседи пытались. Эх, гаубицу бы или, на худой конец, – 160-миллиметровый миномет… Да где ж их взять?
Степан Никифорович Стеценко между тем усиленно соображал – задача стояла архисложная. В принципе, его «ИСы» могли стрелять и с закрытых позиций – «по-гаубичному». Для этого и прицел соответствующий имелся, и башенный погон был размечен в тысячных… Но с первого раза попасть в этот растреклятый ДОТ не удастся, а это значит, придется выпуливать снаряд за снарядом, истощая и так располовиненный уже боекомплект. К тому же подойти придется чуть ли не на «дистанцию пистолетного выстрела» – ни хрена не видно из-за пыли и дыма.
– А танки – те, что перед немецким ДОТом, они полностью сгоревшие?
– Да, в живых – никого, мои разведчики ползали, хотели хоть кого-нибудь из них вытащить…
– Пошли, посмотрим ближе. Бинокль дай.
– Бери…
Оптика услужливо приблизила картины отнюдь не радостного будущего для танкиста… Война – это во многом лотерея, точнее – «пиратская «черная метка». Как бы ты ни был опытен, подготовлен, но от случайностей не застрахован никто.
Так нелепо и случайно погиб герой битвы за Москву старший лейтенант Дмитрий Федорович Лавриненко. Это был исключительно опытный танковый ас, буквально легенда прославленной 4-й танковой бригады Михаила Ефимовича Катукова.
Тихий и скромный парень из кубанской станицы Бесстрашная сам попросился добровольцем в Красную армию. Год Дмитрий прослужил в кавалерии, а потом его зачислили в танковую школу в Ульяновске. Окончив ее в мае 1938 года, Лавриненко получил на петлицы «кубики» младшего лейтенанта. В этом звании он участвовал в «освободительном походе» на Западную Украину, а в июне 1940 года – в походе в Бессарабию.
Начало Великой Отечественной войны лейтенант Дмитрий Лавриненко встретил у самой границы в должности командира взвода 15-й танковой дивизии, в городе Станислав, на территории Западной Украины. Во время отступления Дмитрий проявил характер и наотрез отказался уничтожить свой неисправный танк. И добился своего: только после того, как оставшийся личный состав 15-й танковой дивизии был отправлен на переформирование, Лавриненко сдал свою неисправную машину в ремонт.
Отличился молодой танкист 4-й танковой бригады Катукова в боях под Москвой. За два с половиной месяца боев Дмитрий Лавриненко участвовал в 28 ожесточенных боях и всегда выходил победителем. Он уничтожил 52 фашистских танка.
А было-то ему всего лишь двадцать семь лет.
Свой последний бой Лавриненко провел 18 декабря 1941 года на подступах к Волоколамску, у села Горюны. В этом бою старший лейтенант уничтожил свой 52-й по счету гитлеровский танк, два противотанковых орудия и до полусотни немецких солдат.
Потерпев неудачу, противник обрушил на Горюны шквальный огонь из тяжелых минометов.
В это время полковник Чернояров, командир 17-й танковой бригады, входившей в состав подвижной механизированной группы Катукова, вызвал Лавриненко к себе для уточнения дальнейших действий.
Доложив полковнику обстановку, Дмитрий Лавриненко получил приказ двигаться вперед. Откозыряв командиру, старший лейтенант побежал к своему танку. Вдруг рядом рванула мина, подняв фонтан грязно-белого снега. Дмитрий внезапно замер и повалился в снег, не дойдя до своего танка всего нескольких шагов .
Маленький осколок немецкой мины трагически и случайно оборвал жизнь самого результативного танкиста Красной армии…
Дима Лавриненко был другом и боевым товарищем Степана Никифоровича. Тогда еще старшина, Стеценко начал войну в тех же краях, что и Дмитрий. Позже, уже под Москвой, они оба воевали в прославленной танковой бригаде Михаила Ефремовича Катукова, которой за выдающиеся боевые заслуги присвоили звание гвардейской. В память о друге Стеценко перед самим собой поклялся, что всегда будет осторожен на поле боя и постарается не допускать роковых случайностей, которые могут погубить его боевых товарищей.
Вот и сейчас, внимательно изучив в бинокль обстановку, Степан Никифорович в уме прикинул план действий. И тут же изложил его комбату, получив от него несколько ценных уточнений. А потом бегом вернулся к своим танкам. Вернулся на позиции поредевшего стрелкового батальона командир тяжелотанковой роты вместе со своим механиком-водителем и наводчиком.
– Володя, сможешь пройти так, чтобы прикрыться остовами сгоревших танков?
– Смогу, а там же наши?..
– Там никого уж в живых не осталось, разведчики лазили, проверяли.
– Ясно. Пройти я смогу: сначала поверну влево. Пусть по мне прицелятся, а потом – сразу вправо, – прищурился механик-водитель. – У «ИСа» не такая динамика, как на «тридцатьчетверке», разгоняется он медленнее. Но зато мой танк маневреннее. Сделаем!
– Да, так и поступим.
– Товарищ командир, разрешите вопрос?
– Спрашивай.
– Там сильных выбоин нет, я стволом землю не задену? А то черноземом во фрицев стрелять придется…
Установка мощной и массивной 122-миллиметровой пушки Д-25Т очень сильно утяжелила башню танка и нарушила ее балансировку. Все же «Иосиф Сталин» изначально проектировался под 85-миллиметровое орудие Д-5. Поэтому и балансировка, и центр масс не соответствовали оси вращения башни. К тому же башня с длинным стволом пушки располагалась в носовой части корпуса, и при движении по сильно всхолмленной местности, при преодолении оврагов и противотанковых рвов «Иосиф Сталин» мог задеть землю стволом. Поэтому приходилось разворачивать башню «задом наперед». А у всех немецких тяжелых танков башня располагалась в центре бронекорпуса, и длинный вылет стволов пушек не мешал маневрированию с большими уклонами.
– Разведчики ползали, сказали, что там только воронки от снарядов. Так что пройдешь.
Механика-водителя Степан Никифорович Стеценко подбирал лично и экзаменовал настолько строго и придирчиво, что кадровики из штаба его на дух не переносили. «Не подходит!» – чаще всего был его вердикт. Штабные скрипели зубами, но спорить не могли: гвардейские танковые полки прорыва формировались по особой системе. Например, механиков-водителей на тяжелый танк «Иосиф Сталин» полагалось два, причем один из них должен быть лейтенантом! Вообще, на экипаж тяжелого танка прорыва приходилось два офицера: командир и старший механик-водитель и два сержанта – наводчик орудия и заряжающий. Последний исполнял также и функции младшего механика-водителя.
Кому попало основную ударную силу Красной армии не доверят!
Выпускник танкового училища из Северного Казахстана, младший лейтенант Владимир Симонов привлек внимание опытного танкиста, «мехвода» в прошлом, своим отношением к технике. Матчасть он знал назубок, мог с закрытыми глазами разобрать и собрать тот или иной узел дизеля В-2ИС, по изменению тона работающего мотора определял неисправность. И зачастую – довольно точно.
Посмотрев, как вчерашний курсант управляется с «железками» (любому, кто бы так отозвался о двигателе или иной матчасти, гвардии старший лейтенант «впаял» бы наряд вне очереди), Степан Никифорович почесал в затылке и решил устроить механику-водителю практическое испытание.
Шестьдесят пять лет спустя такое бы назвали «крутым миксом» из совершенно невообразимой полосы препятствий, краш-теста и «танкового балета». Можно было бы подобрать и еще один синоним к подобному испытанию: «танковое родео».
Местность для экзамена по вождению Стеценко выбрал хуже не придумаешь: сплошные колдобины, воронки, промоины, лужи глубиной по колено, пни и поваленные стволы деревьев, хуже противотанковых надолбов… Но балагур и весельчак Володя Симонов за рычагами боевой машины просто преобразился. Вел он энергично, но не стремился сжечь двигатель показной лихостью и не «тормозил» ни гусеницами танка, ни собственными мозгами. Тяжелой сорокашеститонной махиной он управлял расчетливо и умело, грамотно маневрировал и быстро принимал решения. Танк новоиспеченный офицер чувствовал, что называется, обнаженными нервами. Давалось ему это нелегко, но слабаков в танковых войсках нет.
На «тридцатьчетверках» механики-водители теряли до десяти килограммов веса за полсотни километров марша. Тяжелый «Иосиф Сталин-2» тоже «поддерживал диету», но жилистый и выносливый Володя Симонов не жаловался. Он воспринимал войну как надо: как тяжелую, но очень важную и необходимую работу.
– Разрешите получить замечания, товарищ командир? – обратился он к Степану Никифоровичу. Гимнастерка у него была мокрой от пота.
– Подходишь, – коротко бросил Стеценко.
Позже он узнал, что парень эвакуировался из Киева в сорок первом, где под бомбами погибла вся его семья…
Вместе с механиком-водителем из танкового училища в Северном Казахстане прибыл и его уроженец, Тахтар Аубакиров. «Сын степей» – наводчик орудия, о такой удаче мечтали многие танковые командиры. Феноменальное зрение позволяло увидеть иголку в стоге сена за километр. Это, конечно же, преувеличение, но факт остается фактом: в противоборстве «цейссовской» оптики и острого взора степняка нередко выигрывал последний. С вполне очевидным для обладателя «цейссовской» оптики исходом…
Сейчас казах и без бинокля осматривал поле предстоящего боя, что-то бормоча себе под нос.
– Тема, на выстрел у тебя будет только пара секунд. Справишься? – Выговаривать полностью имя наводчика всем остальным было непросто, и поэтому его называли Темой. Флегматичный казах не обижался, понимал, как его ценят в экипаже.
– Так точна, камандыр. Буду стрелить оттуда. Раз снаряд – побью стенка. Два снаряд – всем крышка!
– Все, рекогносцировка окончена, пошли к машине.
Пять стальных хищников ждали своих повелителей, довольно рыча моторами в предвкушении добычи. Дробно прогрохотали по броне сапоги.
– Башенные люки не закрывать, быть готовыми к аварийному покиданию машины, – приказал гвардии старшина Стеценко. – Механик-водитель, вперед!
В том, что намеревались совершить пятеро отважных, был огромный риск, и посылать на него любой из четырех танковых экипажей вверенной ему роты Степан Никифорович счел подлостью. Только сам!
* * *
Сорокашеститонный стальной хищник осторожно крался к огневой позиции. «Экран местности» защищал его лишь отчасти, а впереди и вовсе было чистое поле.
– Вперед, газуй!
«Иосиф Сталин-2» понесся вперед, выжимая около двадцати километров в час по сильно пересеченной местности. Развернув танковую панораму, Степан Никифорович наблюдал за вражеским ДОТом. Вот сверкнула вспышка выстрела… Мимо! – рядом с танком поднялся фонтан разрыва. И тут же ударило второе орудие. Тяжелый танк развернулся на всей скорости, уворачиваясь от попадания. Снова мимо! – та же пелена пыли и дыма, что мешала советским танкистам, не позволяла прицелиться и немецким артиллеристам.
А между тем «Иосиф Сталин» проскочил опасное простреливаемое пространство. Остов ближайшей сгоревшей «тридцатьчетверки» заслонил тяжелый танк от ответного огня противника. Даже в смерти советские танкисты помогали своим живым товарищам по оружию…
Механик-водитель Володя Симонов бросил тяжелый танк в сторону, обходя другой уничтоженный танк. Заряжающий вогнал осколочно-фугасный снаряд и гильзу раздельного заряжания. Наводчик приблизительно довернул танковую пушку, быстрее выполнит, когда надо, «тонкую» наводку.
Вот «Иосиф Сталин-2» приблизился к разбитому и опаленному КВ-85. «Климушка» успел выйти на позицию, но вот выстрелить ему уже не дали…
Этот танк был во многом «прародителем» ИС-2, фактически «Иосиф Сталин» появился в результате его глубокой модернизации. И теперь бронированный «предок» прикрывал своего более могучего «потомка». Но танкистам некогда было задумываться о символизме, как бы самим в подобный «памятник» не превратиться!
Сам процесс войны, боя, противоборства начисто лишен героизма. Главное – это победить любой ценой!
Впоследствии, описывая корреспонденту фронтовой многотиражки тот бой, пятеро танкистов пожимали плечами. А что такого? Все действия до того были отработаны на полигоне, что уж и надоесть успели. Ну да – сложно было, но справились. Что чувствовали? Да хрен его знает, товарищ корреспондент… Понимали: бить нужно гадов, пока они не ударили в ответ! Да вы, товарищ военкор, сами там чего-нибудь напишите, мы не взыщем.
А тогда…
Едва только «Иосиф Сталин-2» занял позицию для стрельбы, как гитлеровцы тут же открыли ответный огонь. От первого снаряда противотанковой пушки советский танк защитил сгоревший остов КВ-85.
А вот второй – прилетел точно в лобовую бронеплиту.
Бам-м-м!
Удар в бронекорпус «Иосифа Сталина» был ощутимым, но пробития не было. А вот наводка 122-миллиметрового орудия Д-25Т сбилась, но Тахтар Аубакиров быстро совместил перекрестье прицела ТШ-17 с амбразурой вражеского ДОТа. Для наводки по горизонтали использовался электропривод поворота башни, а изменение углов возвышения выполнялось вручную, механизмом вертикального наведения.
– Цель прямо, дистанция – шестьсот, – бесстрастно доложил казах-наводчик.
– Огонь! – Нажат электроспуск мощного орудия.
В ответ грохнуло. В перископический прибор Mk-IV гвардии старший лейтенант Стеценко увидел ярчайшую вспышку и едва успел отстраниться от окуляров, прикрыв инстинктивно глаза ладонью. А когда открыл глаза, то увидел огромный столб дыма и пыли. Тяжелый 122-миллиметровый снаряд попал точно в цель!
И сразу же, не дожидаясь команды, врубив заднюю передачу, тяжелый танк дернулся и снова заполз обратно за разбитый и обгорелый остов КВ-85. Ответных выстрелов не последовало, но все же нужно было действовать наверняка.
– К заряду!
– Осколочно-фугасный – готово! – Снаряд с характерным звоном зашел ведущим латунным пояском в казенную часть канала ствола. Ваня Шляхта одним движением забросил вслед за осколочно-фугасной пушечной гранатой ОФ-471 латунную гильзу метательного заряда и закрыл массивный клиновой затвор орудия.
Тахтар Аубакиров, работая приводами горизонтальной и вертикальной наводки, совместил перекрестье прицела с уже раздолбанной амбразурой вражеского ДОТа.
– Огонь!!!
Снова грохнуло над самым ухом.
Первый осколочно-фугасный снаряд ударил в край правой орудийной амбразуры немецкого ДОТа. Пушечная граната ОФ-471, так по артиллерийской классификации назывался боеприпас, весила двадцать пять килограммов и снаряжалась тремя килограммами аматола или тротила.
При вылете из ствола такой вот посланник смерти имел скорость в восемьсот метров в секунду – его скорость в момент удара о преграду снизилась незначительно. Кинетической энергии 122-миллиметрового снаряда хватило, чтобы пробить край орудийной амбразуры, усиленный десятью миллиметрами брони поверх железобетонной стены толщиной сантиметров тридцать – сорок. Смертоносный снаряд буквально протаранил противотанковую пушку немцев, отбросив ее к противоположной стене и попутно переломав все кости ее обслуге. Кстати, пушка оказалась трофейной ЗИС-3, получившей в вермахте прозвище «ратш-бум»: поскольку сначала слышался звук удара снаряда о броню, а потом уже – грохот пушечного выстрела. Это если было кому услышать… Но не в этом случае.
А потом взорвались те три килограмма тротила, что «прилетели» в русском снаряде. В бетонно-броневой тесноте капитальной огневой точки будто открылись огненные врата в Ад! Вихрь пламени от сдетонировавшего боекомплекта к противотанковым пушкам испепелил все живое внутри, оплавил металл и выплеснулся из амбразур. Крепкие стены, успешно выдержавшие до того несколько попаданий из 85-миллиметровых пушек Д-5, пошли трещинами.
А тут и второй снаряд прилетел – «контрольный». Повторное попадание с гарантией превратило грозную «Feld Festung» – «полевую крепость» в груду полыхающих развалин. Повторное попадание также убило или контузило примерно половину немцев, которые пытались найти здесь защиту.
– Рота, вперед! Механик – жми!!! – проорал во всю глотку Степан Никифорович.
Заряжающий на всякий случай забросил «новую порцию» смертоносного металла, взрывчатки и пороха в казенник пушки, а наводчик взялся за спаренный с ней пулемет. «Дегтярев-танковый» прилежно обрабатывал свинцом развалины немецкого укрепления и траншеи рядом.
– Всем танкам, подходить к траншеям не ближе двухсот метров! – приказал опытный Стеценко.
Он знал, что для пехоты главное – обездвижить стального монстра. Связка гранат или одна – противотанковая броню такой махины, как ИС-2, не пробьет, но взрыв может повредить гусеницы и ходовую. Да и бутылки с зажигательной смесью гитлеровцы применяли весьма охотно, вернув огнесмеси первоначальное значение: не «коктейль Молотова», а «коктейль для Молотова».
Дело в том, что изначально «огненные бутылки» использовали финны против советских танков во время зимней войны 1939-1940 годов. Тогда финны называли советские бомбардировщики, которые бомбили финские порты, «хлебницами Молотова», так как до того СССР утверждал о своей «миролюбивой политике». Тогда же простое и смертоносное «огневое» оружие и стали называть «коктейль для Молотова». Температура горения подобного коктейля доходит до 1600 градусов, а пламя невозможно потушить водой .
Потому с вражеской пехотой опытные танкисты и осторожничали. Пять стальных монстров ползли не торопясь, им спешить было некуда. И каждую пядь земли они щедро поливали раскаленным свинцом.
Вслед за танками поднялась в атаку и пехота, прикрывая стальных монстров в ближнем бою.
Из клубов дыма и копоти, пронзаемых трассерами, сначала доносился рев и металлический скрежет, а потом появились они. Медленно выползали из серого облака сорокашеститонные стальные туши советских танков. Они одним своим видом подавляли волю к сопротивлению – эти величавые повелители поля боя, созданные на заводах Нижнего Тагила, Омска, Челябинска.
Даже самые стойкие из эсэсовцев испытывали Butthurt — «боль пониже спины», и, как следствие, – сдались на милость победителей.
А тяжелотанковая рота продолжила наступление, проламывая оборону противника стальным тараном и разящими ударами 122-миллиметровых орудий.
