Проходя мимо Центрального рынка, я купил пару банок зеленой краски, валик и кисточки. Когда я в очередной раз переступил порог своего нового жилица, Нина всплеснула руками:

– Ой, Степа, я же не успела еще обед приготовить. Мне надо еще минут тридцать-сорок. Ты подождешь?

– Не только подожду, а постараюсь заработать хороший обед. Я пока займусь забором.

– Дался тебе этот забор. Он уже хорошо стоит. Что ты еще хочешь?

– А тебе нравится его цвет? Я хочу его покрасить, чтобы выглядел, как новенький.

– Поступай, как хочешь, – махнула она рукой, – если не собираешься отдохнуть перед обедом.

Я переоделся и принялся за работу.

Конечно, я был далеко не профессиональный маляр, да и знал, что этот забор крашу не на века. Если объективно оценивать мою работу, то я бы сказал, что это была добротная халтура. Я прошелся валиком по всем доскам, а уже потом кисточкой поправил заметные огрехи, хотя слышал, что настоящий маляр все делает наоборот.

Закурив, я оглядывал со стороны свою работу, когда услышал голос Нины:

– Ой, Степа. Да забор-то как новый.

– Так я заработал обед? – спросил я.

– Конечно. Уже все готово. Прошу к столу.

На столе был борщ со сметаной, салат и к борщу пирожки с капустой. На второе были сочные котлеты, в которые Нина не пожалела положить чеснок, и пюре.

– Может быть, тебе налить перед обедом? – неуверенно спросила Нина. – У меня есть водка.

– Спасибо, Нина, но я пью только по праздникам или в исключительных случаях. Часто увлекаться водкой не следует.

– Ты прав, – согласилась она.

Зато домашнюю еду я поел с большим аппетитом, а потом запил крепким чаем. После Афгана чай мне не мог заменить ни один напиток.

– Пошли на пляж, – неожиданно предложил я.

– Что ты?! – удивилась она. – Я уже забыла, когда в последний раз была на Дону.

– Как можно жить рядом и не ходить на речку? Я бы и дня лишнего не выдержал.

– Да и посуда не мыта, – неуверенно продолжала сопротивляться Нина.

– Но после такого обеда просто грех оставаться без движения. А посуду сложим в раковину. Помоешь потом. Пошли.

В общем, я уговорил Нину.

Я пошел в тренировочных брюках и майке, а Нина накинула на себя халатик, захватив пластиковый пакет с полотенцем и тряпкой, чтобы постелить ее на песок.

Мы переправились на катере на левый берег и, немного отойдя в сторону, решили остановиться. Нина постелила на песок тряпку, а потом скинула свой халатик. От моего взгляда она даже смутилась:

– Ну что ты смотришь, Степан? – опуская глаза, сказала она. – Баб на пляже не видел?

– Видел, но не таких. У тебя фигура, как у девочки.

– Спасибо за комплимент, но я еще два года назад перешагнула рубеж бабьего века, – с усмешкой сказала она.

– Кто скажет, что ты не девочка, пусть кинет в меня камень.

– Ты совсем не похож на Остапа Бендера, – со смехом сказала Нина. – Да и я немного моложе его «мальчика».

– К сожалению, ты не идеальная женщина, – со вздохом сказал я. – Хозяйка хорошая, готовишь, отличная фигурка на загляденье, а вот язык…

Я не успел договорить, но вовремя увернулся от удара, полотенцем и побежал к воде.

В общем, мы провели отлично пару часов на берегу Дона, но даже в это время меня не покидали мысли об убийстве Виктора.

Где-то в начале восьмого вечера я звонил в дверь новой квартиры Кравцовых в новом, добротном кирпичном доме в центре Северного жилого массива.

Дверь открыла Надежда с черной лентой в русых волосах.

– Ой, Степа…

Она обняла меня, прижалась ко мне и расплакалась, уткнувшись лицом в мою грудь.

– Успокойся, Надя. Успокойся, – тихо говорил я, поглаживая ее по спине, чтобы случайно не сбить ленту с головы.

В коридор вышел сын Константин.

– Здравствуйте, дядя Степа.

– Привет, – кивнул я.

Обняв Надю за плечи, я ввел ее в зал, а Костя последовал за нами.

– Ну успокойся, Надя. Тебе надо держаться, – говорил я.

– Я все это время держалась, Степа, но поверь, устаешь быть сильной.

– Мама держалась стойко, – подтвердил Костя.

– Я сейчас поставлю чайник, – засуетилась Надя.

– Не надо, Надя. Я только что поужинал. Просто посидим и поговорим о Викторе.

Мы сели в кресло, а Костя деликатно удалился.

– Можешь представить себе мое состояние, Степа, – начала Надежда. – Я возвращаюсь с детьми из круиза, хорошо отдохнувшая и полная впечатлений, но вместо мужа нас в аэропорту встречает Володя. Он долго мнется, задавая не вполне уместные вопросы, но в итоге сообщает, что завтра похороны Виктора. Представляешь мое состояние?

– Да, могу, – кивнул я. – Я сам был в шоке, узнав эту новость. Примерно, как и ты, я вернулся после отдыха и позвонил вам домой, но телефон не отвечал. На работе я тоже не смог найти Виктора. Выяснилось, что сменился номер телефона, – я вздохнул. – Тогда я вынужден был позвонить Алене. Это она сообщила мне, что Виктор трагически погиб две недели назад, естественно, не преминув добавить, что все его друзья, кроме меня, были на похоронах.

– Старая любовь не ржавеет, – усмехнулась Надежда и продолжила, – с Аленой у нас, скорее всего, состояние худого мира, но на похоронах она была. Честно говоря, я до сих пор не могу прийти в себя.

– Новая квартира ничего, – сказал я, меняя тему и обводя комнату взглядом. – Но у тебя всего три комнаты вместо четырех.

– Здесь и район, и планировка лучше. Да и дом кирпичный, а не панельный. Одна комната Костина, Настенька спит в одной комнате со мной, а это – гостиная. Большие кухня и прихожая. Да стоило подумать и о будущем. Костя в следующем году оканчивает школу, – она вздохнула. – Все может быть. Вдруг женится уже на первом курсе. Все молодые хотят жить отдельно. При обмене мы взяли еще одну однокомнатную квартиру, которую я оформила на Костю. Пока мы ее сдаем. Лишние деньги не помешают.

– Ты много доплатила?

– Очень мало. У Виктора были деньги на работе. Володя уладил все дела за два дня через риэлтерскую контору. Честно говоря, в той квартире мне было очень тяжело. – Она тяжело вздохнула. – Все время слышался голос Виктора. Казалось, что он вот-вот войдет и все будет по-старому. Такая нелепая смерть.

Я не стал вселять в нее сомнения по поводу гибели мужа. Надежда, действительно, очень тяжело переживала потерю Виктора, что даже не подумала о неравноценности такого обмена.

– А как же мебель? – спросил я.

А что мебель? – не поняла вопрос Надежда. – У нас была практически новая мебель. Эти квартиры тоже были с новой мебелью, которую приобрел прежний хозяин. Володя только немного доплатил. Сам понимаешь, таскать всю мебель вверх-вниз обошлось бы дороже.

Я понял, что кто-то ненавязчиво сумел внушить Надежде простые объяснения поспешного переезда, больше напоминающего бегство или насильственное выселение.

– Мы с собой взяли только личные вещи, которых оказалось не так уж и много, – продолжала рассказывать Надя.

– Сам понимаешь, как было тяжело мне и детям. Так что спасибо Володе, что помог все упаковать и перевести. Вот теперь обживаемся на новом месте.

Имя «Володя» уже неоднократно мелькало в рассказе Надежды. Я примерно догадался, о ком идет речь, но все же решил уточнить:

– Судя по твоему рассказу, этот Володя просто ангел-хранитель вашей семьи. Кто это?

– Просто он очень многим обязан Виктору, который взял его в свое дело и всему научил. Это же Круглов Владимир Павлович. Ты знаешь его?

– Конечно. Я с ним познакомился, когда приезжал к Виктору. Сегодня именно он дал мне ваш новый адрес.

– Но какая глупая смерть, – неожиданно сказала Надежда, вспомнив покойного мужа.

– А какая смерть бывает умной? – задал я вполне резонный вопрос.

В то же время я понял, что детальное обсуждение обстоятельств гибели Виктора даже у Надежды в ее состоянии может вызвать ряд ненужных вопросов. Этого делать не стоило хотя бы по одной простой причине. До тех пор, пока Надежда считает гибель мужа трагической случайностью, не задавая никому ненужных вопросов, ее жизнь и жизнь ее детей находится в безопасности.

Поэтому я постарался перевести разговор в русло воспоминаний.

Так за неторопливой беседой мы провели около двух часов, а потом я попрощался, записал новый номер домашнего телефона, пообещал звонить и ушел.

На этот вечер у меня еще были собственные планы. Я снова оказался возле дома, где жил Кравцов. Подходя к подъезду, я не увидел беседующих старушек, но скорее ощутил спинным мозгом, что за мной кто-то следит. Я остановился у входа в подъезд и прикурил сигарету, оглядываясь по сторонам. В принципе, в зоне моего осмотра я не заметил ничего подозрительного. Мое внимание привлекли только два мирно прогуливавшиеся парня, которые почти не смотрели в мою сторону.

Все же я решил перестраховаться. Войдя в подъезд, я вызвал лифт и доехал только до пятого этажа, а потом быстро тихими шагами поднялся на девятый этаж.

Я остановился у двери бывшей квартиры Кравцовых и убедился, что новые хозяева успели заменить дверной замок. То ли они спешили, то ли ничего не понимали в замках, но такие замки я называл «от честных людей». Уже через минуту дверь гостеприимно распахнулась передо мной, пропуская в квартиру.

Я закрыл за собой дверь, но свет включать не стал, а воспользовался карманным фонариком. Картина, представшая моему взору, подтвердила все мои предположения столь быстрого обмена квартиры. Теперь я мог объяснить и двухдневную работу по ремонту квартиры, о которой говорила пенсионерка. Кому-то не терпелось завладеть архивом Кравцова. Поиски велись широко и по всем правилам, даже в некоторых местах на кухне был снят кафель, а в стенах зияли дыры. Именно за проведение этих поисков была уплачена разница стоимости квартир. Теперь я понимал, что архив Кравцова стоил не просто дорого, а очень дорого, если его искатели не остановились ни перед чем.

Я даже не стал ходить по квартире и пытаться что-то искать, понимая всю бесполезность этих поисков. В том, что все старания найти в квартире архив, окончились безрезультатно, я не сомневался. Виктор был не такой дурак, чтобы что-то важное хранить в квартире. Просто взглянув на это, я подтвердил свои догадки. Да и на дачу Кравцова не было смысла ехать. Там, скорее всего, еще до похорон был проведен не такой разгромный, но самый тщательный обыск. Судя по обмену квартир, там тоже ничего не нашли.

Я мог только предположить, что свой архив Виктор держал в одной из ячеек банка, возможно, даже не ростовского. А вот код замка он унес с собой.

Заперев за собой дверь, я опустился на пятый этаж, вызвал лифт и спустился вниз.

Выйдя из подъезда, я прикурил сигарету. На этот раз перед подъездом маячила одна фигура, которая двинулась следом за мной на расстоянии нескольких шагов. Я нарочно шел медленно, волоча ногу, мне почему-то вспомнился вечер встречи с безобидным амбалом, поднявшим меня за шиворот. Думаю, что эти парни, а я уверен, что за мной следит не один, учли его опыт.

Мое предположение оправдалось, едва я повернул за угол дома. Там дорогу мне преградил довольно крепкий парень, а шедший сзади приблизился, как бы отрезая мне дорогу назад.

– Не торопись, папаша, – сказал преградивший мне дорогу парень.

Было очень светло, да и отвлекать свое внимание на разглядывание этих типов у меня не было желания. Могу только сказать, что оба были не старше двадцати пяти-двадцати семи лет, с короткими стрижками и крепко сбиты. Таких еще называют «качками». Правда, у них больше уходит в мышцы, а не в мозги, а поэтому они всегда переоценивают свою силу.

Так было и на этот раз. Первоначальный расклад не вызывал сомнений в исходе встречи: два крепких молодых парня и хромающий старик.

– Что тебе, сынок? – спросил я, отбрасывая окурок.

– Зачем ты ходил к Асе?

Честно говоря, я ожидал всего, но только не это. Сначала я даже не понял вопроса. Но тут я вспомнил молодую девушку, проходившую в подъезд, когда я беседовал с пенсионерками, именно ее они называли Асей. Теперь выясняется, что эта Ася живет на пятом этаже, потому что наблюдавший за мной судил по движению лифта. У него не могло уложиться в голове, что можно подняться на один этаж на лифте, а потом по лестнице продолжить путь.

Неожиданно выяснилось, что Ася имеет отношение ко всей этой истории. Это было очередное открытие. Меня озарила догадка, которая сразу ставила все по своим местам. Я решил тут же ее проверить.

– Ну не только же одному Круглову можно к ней ходить, – с усмешкой сказал я.

– Ах ты, старый хрен. Ты по глупости своей не понимаешь хорошего обращенья? – сказал второй.

– Ребята, послушайте мой добрый совет: кончайте этот балаган и тихо идите домой отдыхать. Вам еще жить и жить, а эти игры уже для взрослых и к хорошему часто не приводят.

Все это я говорил негромко, спокойным тоном, который часто действовал даже на пьяных. Но на этот раз попались слишком самоуверенные типы, которые не хотели думать о будущем.

– Ты о себе подумай, сука, – зло оказал парень, преградивший мне дорогу.

В его руке неожиданно блеснуло лезвие выкидного ножа, а второй уже ритмично постукивал по ладони левой руки то ли дубинкой, то ли обрезком трубы. Так парни уже открыто продемонстрировали мне свои намерения, но они решили еще немного покуражиться.

– Ребята, давайте жить дружно, – с улыбкой сказал я, хотя прекрасно понимал, что мира уже не будет.

– Ах, он еще и мультики смотрит, – сказал парень с дубинкой.

– Смотрел, – поправил его другой, перебрасывая нож из руки в руку. – Раз у этого старого придурка не хватило ума по-хорошему убраться в свою деревню, то теперь он будет лежать на кладбище рядом со своим дружком, который тоже не хотел понимать хороших слов, а поэтому сдох, как собака.

Вот это уже был перебор.

Обычно я терплю до последнего, когда задевают меня, и применяю силу в крайнем случае и в разумных пределах. Они оскорбили память моего боевого друга, и поэтому пределов самообороны с ними быть не может. К тому же, у меня не было никакого желания дать этим «отморозкам» убить себя. Они не вызывали у меня ни капли жалости.

Это в кино драка между героями и плохими парнями продолжается несколько минут, позволяя каждому продемонстрировать арсенал приемов. Но это было не в кино. Я снова был в бою, не испытывая пощады к противнику.

Мне не хочется вспоминать подробностей той стычки, которая длилась несколько секунд. В итоге один лежал с ножом в печени, который он вогнал себе сам, а у второго, точно не помню, были сломаны шейные позвонки гортани.

Кто-то из двоих еще хрипел. Я на это не обратил внимание, быстро обшаривая их. У типа с ножом еще оказался и «ПМ». Вот до чего доводит глупость доставать нож, имея пистолет. Я сунул себе «Макарова» под рубашку и, не оглядываясь, зашагал к остановке.

Только выйдя из машины «частника» у Центрального рынка, я почувствовал, как меня, несмотря на теплый летний вечер, бил озноб. Во всяком случае, после комиссации, я не предполагал, что мне еще когда-нибудь в жизни придется убивать людей. В то же время я отчетливо понимал, что у меня просто не было другого выхода. Узнав о гибели Виктора, я сам ввязался в игру, на кон которой была теперь поставлена моя жизнь. Я понимал, что в данной ситуации придется еще убивать или погибнуть самому.

Честно говоря, умереть я не боялся, хотя и не очень хотел, тем более, не дойдя до самого конца в этом деле. Теперь практически я знал все, но хотел узнать детали и имя заказчика.

Благо, что не было борьбы с пьянством и алкоголизмом, а ларьки торговали круглые сутки. Я взял «маленькую» и тут же у ларька выпил из горлышка, закурив сигарету. Подумав, я взял еще поллитра, чтобы выпить дома и спокойно заснуть.

Чтобы не беспокоить Нину, я «тихо» открыл калитку, которая после моего ремонта даже не скрипнула. Но я застал нежданную картину: Нина дремала, сидя на крыльце, Шарик тоже дремал, положив ей голову на колени. Но он первый отреагировал на мое появление, негромко гавкнув.

Нина тут же подняла голову и открыла глаза.

– Ты чего не спишь? – спросил я.

– Ждала тебя, – ответила она, поднимаясь на крыльцо.

– Ужинать будешь?

– Пожалуй, дай что-нибудь закусить.

Когда я сел за стол, поставив на него бутылку водки, а Нина нехитрую закуску, она спросила:

– Что случилось, Степа? – и тут же добавила: – Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Выпьешь со мной? – вместо ответа спросил я.

– Если нальешь, – ответила Нина, поставив на стол вторую стопку и садясь напротив меня.

Я налил водку в две стопки. Мы выпили.

– Понимаешь, Нина, кажется, я сейчас убил двоих, – неожиданно вырвалось у меня, когда я поставил пустую стопку. – Но поверь, у меня не было другого выхода. Они оба были вооружены.

Я вынул из-под рубашки пистолет и положил перед собой на стол.

– Верю, – кивнула она. – Ты такой, что первый не полезешь в драку. Думаю, в милицию лучше не обращаться. Они сделают тебя виновным во всем. Пусть ищут кого угодно. Да и то, – она сделала паузу. – Может быть, они остались живы и уже уползли в свои норы?

– Ты права. Все может быть, – согласился я, хотя был уверен, что после моих ударов ни один не выживет. Прежде всего мне нужно закончить дело, ради которого приехал.

Даже сейчас не могу объяснить, почему, но, прикурив сигарету, я вкратце рассказал ей, что приехал разобраться в трагической гибели близкого друга, не веря в официальную версию – несчастный случай.

Я не стал вдаваться в подробности, но сказал, что вчера вечером мне в довольно грубой форме предложили убраться из города, а сегодня решили убить или основательно покалечить.

– Ой, Степа, Степа, – покачала головой Нина. – Не к добру все это. Ты же сам знаешь, какой сейчас везде беспредел. Вспомни, что «один в поле не воин». Тебя ведь могут убить. Это только в кино герой-одиночка может победить всю мафию.

– Конечно, всех я победить не смогу, – согласился я. – Но вот до убийцы друга я смогу добраться и расквитаться с ним за все.

– А может быть не надо? – тихо спросила она.

– Лучше уезжай завтра к себе домой и постарайся обо всем забыть. Ты хороший мужик, Степа. Это даже Шарик понял сразу. А собака в этом вопросе не ошибается, – с улыбкой закончила Нина.

– Спасибо тебе за добрые слова, а Шарику за поддержку, но я не привык никогда останавливаться на половине пути. Да и запугать меня не так-то просто. Извини, если что не так, – с этими словами я встал. – Да, Нина, если я однажды случайно не вернусь, то все деньги, что найдешь в сумке, оставь себе, а все вещи выбрось и забудь, что у тебя был постоялец.

– До чего же ты бываешь глупый, если думаешь, что мне нужны твои деньги, да еще таким путем. Жила и проживу без них.

– Ну, Нина, не обижайся, если что-то не так сказал, – примирительным тоном сказал я. – Просто забудь, что у тебя был такой жилец. Я ведь о твоей безопасности думаю.

– Я уже ничего не боюсь, – усмехнулась она. – Все мы под богом ходим. А вот о таком постояльце грех не помнить.

– Спасибо за все, – сказал я, поднявшись и направляясь к двери.

– Куда ты, Степа? Оставайся сегодня здесь, со мной. Ты вдовец, а я вообще уже забыла запах мужчины. Ведь завтра все может быть.

Честно говоря, в этот момент я думал совершенно о другом. Да и не ожидал я от Нины такого предложения. Но тут же я вспомнил ее фигурку на пляже. И должен был признать справедливость ее слов, что каждый день для меня может стать последним. Дома меня никто не ждал из женщин. После смерти Галины я все время жил один, не считая нескольких случайных связей. Я подошел и обнял Нину.