Глава 11
Суббота
Я не спешил покидать защитившее меня здание, где располагалась фирма «Вита». В нарушение всех правил дежурные пустили меня, но предупредили; что официально я появился утром во время пересменки.
Честно говоря, я все же помнил о черном «Джипе» и тянул время в надежде, что моя информация дойдет по назначению, а поэтому охота за мной прекратится.
Где-то около одиннадцати часов утра, когда я уже собирался домой, мысля по дороге забежать в больницу, раздался звонок моего сотового телефона. По номеру я определил, что звонила Галина.
– Слушаю тебя, Галя…
– Извини, Миша, но мне нужен твой совет, – неуверенным тоном начала она.
– Говори, я тебя слушаю…
– У меня кажется «крыша» совсем поехала… Мне кажется, что я схожу с ума…
– Как Мадлен? – перебил я ее.
– Все так же: состояние стабильно тяжелое.
– Где ты?
– Я дома. У себя дома, – уточнила она. – Я приехала, чтобы немного отдохнуть после дежурства. Была тяжелая ночь, – она сделала паузу, хотя вообще говорила довольно медленно. – Я только прилегла вздремнуть, как почувствовала, что на меня давят стены. Мне тяжело, Миша.
– Я скоро приеду. Собери необходимые вещи, чтобы пожить у меня пару дней. Поедешь ко мне.
– Не надо, Миша. Это будет выглядеть не совсем хорошо. Ты одинокий мужчина. У тебя есть постоянная девушка. А тут еще и я…
– Не говори глупости, – перебил я ее. – Я не вижу в тебе женщину. Ты для меня только друг. Жди!
По дороге к Галине я неожиданно понял, что у меня не осталось никого, в ком я бы видел женщину: ни Людмилы, ни Елены, а Мадлен лежала в реанимации с весьма мрачной перспективой. Неожиданно на ум пришли слова анекдота: «Одын… Совсем одын…».
Галина двигалась как в полусне, я забрал ее сумку с вещами и, обняв за плечи, вывел и усадил в машину.
Приехав ко мне домой, она отказалась от еды, а переодевшись, забралась на диване под плед.
– Как-то неудобно получится, если придет гноя Елена, – смущенно улыбнувшись, сказала Галина. – Я слышала, что она очень ревнивая. Но, честное слово, мне очень плохо.
– Верю! – нежно провел я рукой по ее волосам. – Ты не волнуйся, Елена больше не придет ко мне и даже не позвонит.
– Что случилось?
– Давай договоримся так – ты закроешь глаза и попытаешься заснуть, а я буду тебе рассказывать о событиях прошлой ночи.
– Хорошо! – улыбнулась она, закрывая глаза.
Я начал неторопливо излагать ей версию, которую ночью, как хороший студент на экзамене, излагал Дмитрию Петровичу. Но не успел дойти даже до половины повествования, как услышал мерное посапывание Галины. Взглянув на нее, я убедился, что она спит крепким, здоровым сном, и, поправив плед, вышел на кухню, встал у открытой форточки и закурил.
Передо мной предстала практически неразрешимая задача. Внезапно я отчетливо понял, что Мадлен никогда не выйдет из больницы, а ее только вынесут. Нет, я не желал ей этого, но реальность не считалась с моими желаниями. В таком случае, впереди предстояла тяжелая процедура похорон. Конечно, я с этим справлюсь, но вот потом на моей совести останется совершенно одинокая молодая, красивая девушка, спавшая сейчас на диване. Причем, ее реакцию на такой удар судьбы было трудно предсказать. Пока моя совесть была перед ней чиста: даже намеком я не попытался воспользоваться ее положением. Правда, когда вчера утром, проснувшись со мной, Галя быстро вскочила, то могла почувствовать мое половое возбуждение, но в этом я не был виноват. Такова уж природа. Я даже не мог предположить, на какой срок Галина задержится у меня, но выгонять ее не буду. Конечно, наше совместное проживание будет выглядеть со стороны довольно странно, но я постараюсь относиться к ней, как к сестре, удовлетворяя свои сексуальные потребности на стороне. Я не мог опуститься до того, чтобы воспользоваться тяжелым положением девушки.
Прикурив вторую сигарету, я вернулся мысленно к Галине, вспоминая все ее достоинства: хорошая фигура, красивые черты лица, неглупая девушка, да еще к тому же «домашняя» и с таким набором положительных качеств, с какими мне пока еще не встретилась ни одна женщина. Тут же мелькнула мысль: каким нужно быть идиотом, чтобы искать что-то на стороне, имея рядом такую девушку, но тут же я отогнал эту мысль, понимая, что только необходимость заставляет ее находиться здесь, а близость может оказаться платой за то, что я называю «добротой» и «дружбой».
В итоге от этих безрадостных размышлений я решил, что только время сможет расставить все по своим местам: я не буду торопить Галину, но и не отпущу в случае ее согласия.
Больше трех часов я оберегал ее сон, листая журналы и выходя перекурить на кухню. Наконец, Галина открыла глаза, недоуменно посмотрела по сторонам, а потом, вспомнив все, спросила:
– Который час, Миша?
– Уже скоро четыре часа дня.
– Ну, я и заспалась…
– Иди, умывайся и переодевайся. Я пока накрою на стол. Перекусим и поедем в больницу.
– Спасибо…
В больнице мы узнали, что в состоянии здоровья Марии Астаховой изменений нет. В то же время я узнал, что в реанимационном отделении лежит Алексеев Егор Георгиевич. Он был доставлен ночью «по скорой», травмы получены в результате дорожно-транспортного происшествия. Его состояние было крайне тяжелым. В принципе, его жизнедеятельность поддерживала только аппаратура. Я понял, что Гоше тоже дорога только в морг. Даже если, вопреки всем законам и логике, ему удастся пойти на поправку, то это тут же исправят, чтобы он забыл все и навечно.
Бывает же у человека предчувствие…
Мы около двух часов просидели у двери реанимации, перебрасываясь отдельными словами и думая каждый о своем, в ожидании не зная чего. В сущности, в таком состоянии Мадлен могла пробыть еще несколько дней и даже недель. Мы же сидели и чего-то ждали, периодически выходя перекурить на балкон. Какое-то предчувствие давило на нас, заставляя сидеть перед дверью реанимации.
Вернувшись после очередного перекура, мы сели на банкетку, чтобы сидеть и ждать.
Неожиданно дверь реанимации открылась и вышел молодой мужчина в голубых штанах и рубахе, которые стали форменной одеждой, сменившей белые халаты. Он опустил маску с лица и ткнул указательным пальцем в мою сторону с растерянным видом:
– Ты Миша?!..
– Да…
Я поднялся, вопросительно глядя на врача.
– Это чудо какое-то! Маша пришла в себя. Требует позвать тебя, сказав, что ты в коридоре.
Я кинулся в запретную зону в сопровождении врача и Галины. Мария лежала на спине, прикрытая простыней по грудь с перевязанной головой. К ней были подключены трубки, по которым шла жидкость. Глаза ее были закрыты, но левая рука хватала воздух. Я взял ее за руку.
– Миша… – отчетливо заговорила Мадлен, сжимая левой рукой мою руку. – Ты здесь… Оставляю тебе Галю… Теперь ты у нее один…
Тут же ее рука выпустила мою и безвольно упала.
– Машенька! – кинулась к ней Галина. По нас быстро и настойчиво выставили за пределы зоны реанимации в коридор. Плача, Галя все порывалась вновь вернуться к сестре, но я удерживал ее за плечи. Чтобы как-то отвлечь ее внимание, я сказал:
– Как видишь, Мадлен нас благословила. Можешь считать, что ты моя законнаяя жена.
Она резко вырвалась из моих рук, оттолкнув меня. Отступив на шаг, Галина резко заговорила, сверкая глазами:
– Глупости! Ты говоришь глупости. Ты дурак. Ты совсем не знаешь меня. Я не знаю тебя. Пойми, я не хочу повторно наступать на одни и те же грабли! Ты не нужен мне. Понимаешь: не нужен!
– Хорошо, – примирительным гоном сказал я, – будем пока считать, что у меня появилась сестра. А гам уже со временем будет видно.
– Ничего не будет видно. Ничего… – говорила она, резко отступив назад.
В ее глазах, полных слез, горела ярость. Я понял, что Галина была в состоянии, близком к истерике, но вот как с ней в такой ситуации поступать, я не знал. Ситуация была критическая, но ее разрядил снова появившийся в коридоре врач со скорбным сообщением.
– Маша… – негромко начал он, – Маша умерла… видимо, она отдала все силы этому разговору… Даже удивляюсь, откуда они у нее взялись? – тихо закончил он.
От этого сообщения мы с Галиной замерли на месте. Глядя друг на друга, словно от удара бича. Потом мы молча подошли и обняли друг друга. Галина рыдала на моей груди. Я тихо гладил ее ладонью по спине, чувствуя, что ком сдавливает горло, а на глазах появляются слезы.
Не вытирая слез, Галина попыталась еще раз пройти в реанимацию, но ее не впустили. После этого она как-то обмякла и стала равнодушно-покорной. Больше нам здесь делать было нечего. Я обнял ее за плечи и повел к выходу. Галина покорно переставляла ноги, тихонько всхлипывая на ходу.
Я понял, что ближайшее время Галина проведет в моей квартире, но не знал, как долго это продлится. В доме холостяка должны были появиться продукты. Оставив в машине Галину, я зашел в магазин и избрал на первое время продовольствия.
Уже в квартире Галина продолжала вести себя, как робот, застывая периодически на ходу, уставившись в одну точку. В итоге я предложил ей переодеться и лечь отдыхать.
– Я хочу сначала принять душ, – равнодушным тоном ответила она.
– Только, пожалуйста, не запирайся!
– А ты не заходи!
– Поверь, если я даже зайду, то ничего нового для себя не увижу, – стараясь как-то расшевелить ее, сказал я.
– Пошляк! – коротко бросила она.
Галина зашла в ванную комнату, плотно закрыв за собой дверь, но не заперлась.
Я, как мог, накрыл на стол, разложив по тарелкам нарезку и хлеб. Вскипятив чайник, я заварил свежий чай, чтобы у Галины был выбор: чай или кофе.
Закончив эту работу, я успел выкурить сигарету, но Галина все не выходила. Я постучал в дверь:
– Эй, Галя! Выходи!
Ответа на мои слова не последовало.
Вот тут, честно говоря, у меня екнуло сердце. Обычно в подобной ситуации первым на ум приходит не самое хорошее. Естественно, я буквально ворвался внутрь и увидел такую картину. Галина сидела в пустой ванной под струями хлеставшего ее тело довольно прохладного душа. Она уставилась невидящим взглядом в одну точку и дрожала всем телом, не отреагировав на мое появление. Подхватив под мышки, я быстро вытащил ее из ванной и поставил на пол, предварительно выключив воду.
Не обращая внимания, что она совершенно голая, Галина тихо, но четко произнесла:
– Я хочу умереть…
– Дура! Какая же ты дура! – зло бросил я.
Одновременно я обтирал ее банным полотенцем, начав с головы. Я вытирал ее, как маленькую девочку после купания: ручки, спинку, грудь… Все делал на автомате, но вот когда дошел до довольно аппетитных ягодиц, то невольно отвел взгляд в сторону. Только когда я уже опустился к коленям, Галина, не пошевельнувшись, спросила:
– Почему я дура?
Именно такая постановка вопроса заставила меня невольно улыбнуться, но ответил вполне серьезно:
– Ты подумай, чтобы на твои слова сказала Мадлен? Она хотела, чтобы ты жила, а я помог тебе.
– Ты прав… – безжизненным голосом согласилась она.
Вдруг Галина уткнулась в мою грудь и разрыдалась.
Дав ей немного поплакать, поглаживая по спине, я сказал, слегка встряхнув ее за плечи:
– Иди и оденься. Я жду тебя на кухне.
Только сейчас до ее сознания дошло, что все это время она была передо мной в наряде Евы, и я даже вытер все ее тело после душа полотенцем. Неожиданно «ойкнув», Галина быстро кинулась к дивану и стала натягивать на себя пижаму.
Она прошла на кухню, села за стол и, краснея от стыда и опустив глаза, сказала:
– Прости, что я была в таком виде.
– Успокойся, я оказался прав: ничего нового я не увидел. Давай забудем об этом и приступим к ужину.
– Я не хочу есть…
– Тебе нужно выпить, чтобы согреться и успокоиться.
Она молча пожала плечами. Я открыл бутылку коньяка, налил полстакана и протянул ей:
– Пей!
Галина покорно выпила содержимое, слегка закашлялась и немного закусила.
– Я не могу представить, что Маши больше нет, – негромко проговорила она, прикуривая сигарету.
– Я тоже. Но, к сожалению, уже ничего нельзя изменить. Ты просто должна понять: нужно теперь жить за себя и за нее.
– Это я понимаю, – кивнула Галина, выпуская дым, – но подскажи, пожалуйста, где мне взять силы? Где взять силы, чтобы пережить все это?
– Ты все выдержишь, – уверенным тоном сказал я. – Ты даже не представляешь, насколько ты сильная!
– Но, впереди похороны… Я даже не знаю, с чего надо начинать…
– Об этом не думай. Эту проблему я возьму на себя. Справку о смерти выдадут только не раньше полудня понедельника. Так что похороны будут во вторник. Тебе только нужно держаться самой.
– Спасибо! Как все-таки хорошо, что у меня есть ты! – неожиданно вырвалось у Галины.
Она осеклась на полуслове и снова в смущении опустила глаза. Я сделал вид, что не заметил этих слов, мысленно ища, если можно так сказать, нейтральный ответ. Трудно предположить, какой поворот мог принять наш разговор после такого ее признания, но неожиданно о себе дал знать мой домашний телефон. Я даже не мог представить, кому потребовался в такое время. В основном меня вызывали на «трубу». Я даже невольно вздрогнул, услышав звонок, начав привыкать к тому, что телефонные переговоры ничего хорошего не приносят.
Вздрогнула от неожиданности и Галина:
– Это не Елена? – не скрывая тревоги, спросила она.
– Исключено, – ответил я, направляясь к телефону.
Взяв трубку, я коротко бросил:
– Да!
– Где тебя все время черти носят?! – неожиданно спросил меня раздраженный мужской голос.
У меня появилось желание послать этого нахала далеко-далеко, но я сдержался:
– Так. Везде понемногу…
– Это Васильев, – представился он. Только сейчас до меня дошло, что звонит шеф.
– Извините, Виктор Викторович, но сразу не узнал. У меня столько новостей…
– Вот и хорошо. Будь завтра в моем кабинете к 15.00. Приезжай без машины. Тогда все расскажешь.
– Но завтра воскресенье…
– Знаю. Не опаздывай, – и в трубке раздались короткие гудки.
– Кто звонил, если не секрет? – спросила Галина, когда я вернулся на место за столом.
– Секрета нет, – усмехнулся я. – Звонил шеф. Он хочет, чтобы я был завтра у него в кабинете. Ничего не могу понять. Ты побудешь завтра одна дома?
– Конечно. Работа есть Работа. Но… – она замолчала, не зная как продолжить.
– Что случилось? – спросил я.
– Как быть, если без тебя позвонит или даже придет сюда твоя Елена?
– У меня больше нет Елены. Она не позвонит и уже никогда не придет ко мне. Я тебе рассказывал об этом утром, когда ты засыпала.
– Прости… – невольно улыбнулась Галина, положив свою ладонь на мою руку. – Я просто заснула под твой рассказ, как когда-то засыпала под сказки мамы. Налей мне еще. Что-то коньяк совсем не берет.
– Налью, но при условии, что ты поешь.
– Хорошо!
На этот раз мы выпили вместе. Пережевывая бутерброд, Галина сказала:
– Извини, Миша, можно задать тебе вопрос?
– Даже не один. Ты же должна в конце концов хоть немного узнать меня.
– Скажи, ты расстался с Еленой потому, что я оказалась в твоей квартире?
– Хочешь правду?
– Конечно.
– Должен объективно признать, что по внешним данным ты превосходишь Елену. Вроде бы у вас всех одно и то же, но у тебя все же лучше…
– Спасибо… – тихо ответила она, краснея и опуская глаза.
– Но пусть тебя это не обидит, ты здесь совсем ни при чем. Елена не успела узнать о твоем существовании. Она просто предала меня. Пойми, не изменила мне с кем-то, а просто предала.
– Как это?!
– Выяснилось, что она встречалась и спала со мной лишь потому, что я оказался похожим внешне на ее погибшего бой-френда…
– Как это пошло! – сморщилась Галина. – Уж лучше быть проституткой. У нее явно что-то с психикой!
– Возможно. К тому же, ее не устраивало, что я не городской. Быдло…
– Какая глупость! У меня уже был городской рафинированный подонок…
– Давай лучше выпьем, – предложил я, видя, что Галина неплохо закусила.
– Не откажусь.
Мы выпили, перекурили и решили ложиться спать.
Сначала легла Галина. Она заняла свою половину дивана, накрывшись пледом. Погасив свет, я тоже лег. Неожиданно Галина повернулась и приблизилась ко мне.
– Будь что будет, – тихо проговорила она, обнимая меня, и уткнулась своим носиком мне в шею. – Пойми, мне одной очень плохо!
Я почувствовал рядом ее тело, вспомнил фигурку девушки, которую вытирал, но тут же одернул себя. Да, она сейчас мне ни в чем не откажет, но я же потом буду чувствовать себя насильником.
– Значит, будем засыпать так же, как и просыпались, – сказал я, нежно поцеловав ее волосы. – Спокойной ночи…
– Спокойной ночи!