Книга: Эхо. Творец нитей
Назад: Глава 2 Первый рисунок
Дальше: Глава 4 Притвора против тьмы

Глава 3
Сильные и слабые

Эпоха Войн, год 525, 7 марта
Бескрайний простор, абсолютное ледяное безмолвие. Вдали от дорог, вдали от поселений, да еще там, где ни зверю, ни птице не найти корма, можно ли надеяться услышать что-либо, кроме тишины?
Слишком много людей гибнет, поверив в обманчивое безмолвие пустыни.
Путник, отягощенный немалой поклажей, пристально прислушивался в окружающее молчание. Врожденные сенсорные способности у шиноби и самураев чаще всего были направлены на зрение или чутье Ци, но воины, потомком которых был этот путник, во всем полагались на слух. Они могли слышать чужие разговоры, находясь на другом конце улицы. Могли следить за перемещением людей по дому, слушая их дыхание. Могли даже различать людей по стуку сердца.
И все же о другом путнике в первую очередь его предупредил не слух.
На снегу неровной цепочкой виднелись следы. Кто-то проходил тут совсем недавно. Даже не проходил, а…
Путник склонился, принюхался и чихнул. От следов, меж каждой парой которых было по десятку метров, сильно фонило энергией Ци. Длинные прыжки, к тому же неумелые, с большим перерасходом энергии.
Путник присмотрелся к самим следам и ухмыльнулся. Остроносые, маленькие дамские сапожки. Девушка. По размеру следа лет двадцати. И не куноичи. Куноичи не носят такую обувь в дальних переходах и столько Ци на прыжки не тратят. Эта же использует врожденные способности как может. Если все наблюдения сложить, то…
Неужели в эту ледяную пустыню занесло благородную леди? Дочку самураев, что владеет кое-какими генетически заложенными способностями, но специального обучения не проходила.
Что она делает здесь? Среди гор, да еще в смертельно опасном регионе? Заблудилась? Или, так же как и он, спасается от преследования?
Путник, направив еще больше Ци на улучшение слуха, устремился в погоню. Он не сомневался, тем более что неведомая путница шла в том же направлении, что и он. Скоро должны начаться обжитые районы. Успеть бы настичь эту таинственную странницу, прежде чем ее следы потеряются в переплетении сотен других!

 

Враги не отправились в погоню за Кицунэ, но оборотница в твердой уверенности, что ее в покое не оставят, решила обмануть мнимых преследователей и повернула на север, в долину Желтой реки. Поток мутной воды мчался меж склонами гор прямиком в низины страны Водопадов, про эту реку говорили, что она не замерзает даже в самую морозную зиму, и оборотница надеялась сесть на какой-нибудь корабль или купить лодку для быстрого и комфортного завершения пути.
Наивная.
Взглянув с обледенелых круч на воду, безумствующую среди острых скальных клыков, Кицунэ поежилась и попятилась. Плавание по этой реке было равносильно попытке пролезть через гигантскую мясорубку.
— Придется пешком, — вздохнула девчонка и, стараясь следовать вдоль течения, побежала на восток. Она два дня искала дорогу и все-таки, уже совсем выбившись из сил, нашла ее. Заметенную снегом и заброшенную. Когда здесь проходил последний караван? Давным-давно.
Но города и селения-то вдоль дороги должны сохраниться? Куда они денутся? Ночевать в них Кицунэ, конечно, не отважится, но еды купить можно будет вполне.
Длинными прыжками оборотница продолжила свой путь сквозь бескрайний серо-белый мир, но уже на сотом прыжке ледяная пустыня показала, что расслабляться нельзя нигде и никогда. Взметнулись из-под снега человеческие руки, и Кицунэ громко взвизгнула, ухваченная за лодыжки обеих ног. Плюхнувшись навзничь, она попыталась брыкаться, но противник уже сидел на ней верхом и легким усилием ладони держал голову оборотницы вжатой в снег.
— Попался, зайчонок? — прозвучал насмешливый голос нападающего. — А я-то думаю, кто тут скачет?
Кицунэ напрягла все силы, рванулась, и вдруг давление исчезло. Она снова была одна в занесенных снегом горах.
— Покажись! — Кицунэ вскочила и начала озираться по сторонам. — Покажись, тебе говорю!
Тычок в спину снова бросил ее на снег. Враг засмеялся, но Кицунэ, сколько ни озиралась в ярости, не могла его увидеть.
— Ладно, ладно! — молодой мужчина в добротной кожаной куртке, суконных штанах и высоких меховых сапогах возник слева от оборотницы. — Не злись. Ты откуда, зайка, прыгаешь? И чего одна, раз даже от простейшего гендзюцу защититься не можешь? Ладно на меня нарвалась, а если бы на бандитов? Ты представляешь, что может сделать десяток злобных изуверов с одинокой красавицей в безлюдном месте?
— А ты кто такой? — пыхтя и сопя от злости, спросила Кицунэ.
— Кто такой? — парень хохотнул. — Ну, секрета в этом нет. Пред вами, моя прекрасная леди, собственной персоной я! В прошлом великий и почти непобедимый армейский самурай Томинага Такеджи. Ныне, по разным причинам, бродяга-ронин, ищущий пристанища в нашем бурно кипящем мире. А как ваше имя, красавица из ледяной пустыни?
— Юаса Нами, — буркнула Кицунэ не слишком-то приветливо. — Я из прибрежников, мою деревню разграбили и сожгли самураи страны Облаков. Теперь я ищу, где могли бы пригодиться мои таланты и умения. В поисках работы, так сказать.
— Я так и понял, что ты из прибрежников, — глаза Такеджи были полны сарказма. Он с ухмылкой разглядывал кимоно и украшения Кицунэ. — Смотрю, и на суше навыки вольной жизни не забываете? С пепелища идешь, а уже нарядная, сытая и ухоженная. Прибрать к рукам чужое прибрежники всегда были мастера. Ну-ка постой смирно!
Быстрыми движениями мужчина приблизился к девчонке и не обращая внимания на ее противодействие, принялся… обнюхивать.
— Так, запаха крови нет. Гарь присутствует, — рассуждал бывший самурай. — В Ци следы сильных эмоций… горе, боль, страх. Следов смерти и убийства нет. Ясно. Ясно, ясно. Эх ты, такая молодая и красивая, а уже мародерством занимаешься? Или даже грабежом?
— Отстань от меня! — Кицунэ отмахнулась от назойливого ронина, но тот играючи увернулся от ее удара. — Что ты пристал? Я тебе мешаю?
— Да, собственно, нет. Прости за назойливость. Не сердись, я тебя ни в чем не обвиняю. Мне и самому ради выживания приходилось наносить обиды другим людям. Не умирать же от голода, верно? Хочешь, дальше вместе пойдем?
— Нет! — Кицунэ гордо вздернула нос. — Я сама по себе. Отстань!
— Ладно, — самурай пожал плечами. — Если не хочешь со мной, то, может быть, пойдешь вон с теми парнями? «Разрыв»!
Удар Ци самурая точно в голову Кицунэ разрушил иллюзию, и оборотница замерла в испуге, увидев осторожно подбирающихся к ним людей в тяжелой меховой одежде. Вооруженные копьями, с уродливыми деревянными масками на лицах, они мгновенно поняли, что иллюзия отвода глаз разрушена, и с угрожающими воплями ринулись в атаку.
— А ну, подходи! — Такеджи взмахнул мечом, эффектно выхватывая его из ножен, и бандиты, теряя уверенность, отпрянули.
С первого взгляда на меч бывалые солдаты поняли, что это не обычное оружие рядового воина. Дорогой металл клинка с клеймом известного мастера, украшения на гарде и рукояти.
Капитанская катана! Причем хранящая следы боев, которые прошла.
Армейский капитан. Нападающие тоже были генетически измененными и прежде служили в армии, но ровней капитану себя не считали. Броситься на него и умереть? Вполне возможно, он один их всех перережет без особого труда. Зачем жертвовать собой? Ведь добыча никуда не денется.
Бандиты оскалились со злобным торжеством. Деревянные личины скрыли их улыбки. Изготовившиеся к бою путники видели лишь то, что враги остановились, поколебались пару мгновений и начали отступать.
— Жалкие гады! — торжествующе выкрикнула Кицунэ, когда бандиты скрылись за камнями. Все в порядке. Злодеи и могут быть только такими. Уж она-то знала. Нападают, когда кто-то беззащитен, а стоит беззащитному показать силу, сразу убегают. Исключения, вроде Алых Теней, которых нанимал черный воин-дракон для расправы над маленьким добрым лисенком, или такие как непобедимый монстр, что помогал хозяину похитить оборотницу из Инакавы, встречаются достаточно редко. Высшее зло — не одиночки, оно ведь как эти, с деревяшками на лицах. Толпа трусливых и жестоких негодяев.
— Просто в черепах у них есть немного мозгов. — Такеджи убрал оружие. — Нужно уходить, Нами-сан. Они неспроста отступили. Это просто разведчики. Долина Желтой реки захвачена бандитами, и сюда сейчас стекается отребье со всей страны. Вызвав лучников или несколько хороших мечников, они снова нападут. Лучше до наступления темноты добраться до какого-нибудь селения или крепости.
Кицунэ кивнула парню с благодарностью.
— Спасибо вам, Такеджи-сан. Если бы не вы, они бы на меня точно набросились. Не знаю, удалось бы им убить меня, или нет, но в опасности я была ужасной.
— Счастлив помочь, — самурай ответил на улыбку Кицунэ своей улыбкой. — Надеюсь теперь вы поняли, Нами-сан, опасность одиночного путешествия? Придется научить вас приемам борьбы с гендзюцу, если вы действительно хотите представлять в этом мире хоть что-то в качестве воина. А до той поры, пока мы не окажемся в безопасности и пока вы не отразите иллюзию в боевых условиях, я беру вас под свою защиту! В оплату возьму только возможность любоваться вашей красотой и удовольствие слышать ваш голос. Но ничего лишнего! Меня в Агемацу невеста ждет.
— Агемацу?
— Крупнейший город этого региона. Километров семьдесят на северо-восток. Разве вы не туда шли?
Кицунэ мотнула головой.
— Нет, я просто так иду, наудачу.
Возникла достаточно долгая пауза. Налетающий со склонов гор ледяной ветер гнал по твердому насту мелкую крупу поземки.
— Нами-сан, — глаза самурая наполнились подозрением. — Вам сколько лет?

 

Сумерки сгустились над горами, и Кицунэ, уставшая от долгого бега по ледяным склонам, увидев свет, льющийся из окон домов, ощутила прилив сил. Наконец-то можно будет отдохнуть и нормально поесть! Ронин за годы армейской службы, видимо, попросту забыл, что существуют люди, не способные выдержать безостановочный бег и лавирование у краев пропастей с обрушенными мостами. Причем подкрепляясь только на ходу и изрядно промороженной пищей. Кицунэ, помня о своем позорном провале в защите от гендзюцу, пыхтела и ворчала, но не желала признаваться спутнику в усталости. Иначе сочтет, что она совсем слабая, и еще выше нос задерет! Итак смотрит свысока, как на ребенка. Если узнает, что она — грозный златохвостый демон Кицунэ, будет долго смеяться.
— Это уже Агемацу? — спросила девчонка, когда они остановились, чтобы издали осмотреть поселение. — Я думала, большой город будет.
— Это всего лишь придорожный поселок. До Агемацу еще километров тридцать. Не беспокойся, дальше дорога должна быть полегче. Где-то в этих ущельях бандиты карательную армию и остановили. Ту самую, задержать продвижение которой они пытались, обрушив мосты через пропасти и устроив завалы на дорогах. Так что часа за четыре до Агемацу доберемся. Но не сегодня. Ночью идти — самоубийство. Бандиты ночью становятся не то что опаснее, но храбрее намного. Тот их патруль, на который мы напоролись утром, сигнал остальным послал, и нас ждут. Как рассветет, быстро соберемся и на максимальной скорости помчимся к городу. Прорвемся!
Кицунэ кивнула, радуясь близкому отдыху, но Такеджи не спешил направляться к селению. Он критически осмотрел Кицунэ, обошел ее кругом, немного поразмышлял и тяжело вздохнул.
— Нет, Нами-сан, прошу простить, но в таком виде вам в город, даже в это поселение, соваться нельзя.
— В каком-таком виде? — обиделась Кицунэ.
Такеджи быстро и безошибочно обрисовал все ошибки ее наряда. Девчонка залилась багрянцем глубокого стыда. Ну почему в простом ношении кимоно все настолько сложно?
— И удостоверения личности, хотя бы детской гражданской карточки, у вас, конечно же, тоже нет? Плохо. А на основании всего вышесказанного любой образованный человек знаете кем вас сочтет?
— Кем?
— Воровкой или мародершей. Беглой рабыней. Не в меру глупой разведчицей бандитов. Вон, полюбуйтесь, в селении торговый караван стоит, а самураи, его защищающие, все три варианта мгновенно просчитают с самыми печальными для нас последствиями.
Оборотница молчала несколько секунд, а затем виновато спросила:
— Что же нам теперь делать? В горах ночевать?
— Да, где бандиты зарежут. Ох, беда с этой молодежью… пойдем-ка со мной.
Кицунэ и Такеджи зашли за выступы скал, и, притоптав снег, ронин стряхнул со своих плеч тяжелую поклажу, которой был навьючен не хуже иного вола.
Рюкзак, хороших размеров чемодан, два больших тюка и пара притороченных к рюкзаку сумок. Куда там Кицунэ с ее скромным скарбом!
— Вот, посмотри, — порывшись в одной из сумок, ронин извлек и протянул Кицунэ маленькую книжечку с цветами сакуры на обложке. — Можешь пользоваться.
— Сайто Мицуми… — прочитала удивленная Кицунэ, взяв и открыв удостоверение личности, принадлежавшее, судя по данным и фотографии, двадцатидвухлетней гражданке Северной Империи. Цветы сакуры, привилегия аристократии, да еще и золотая кайма на страничках — значит владелица удостоверения приближена к высшему властвующему кругу. Дочь знатного землевладельца или городского главы, может быть, даже наместника?
— Да, да. — Такеджи несколько раз кивнул с легкой улыбкой. — Поздравляю вас с повышением, моя госпожа. С этого момента вы больше не безродная прибрежница, а благородная леди Мицуми, дочь великого и грозного генерала Вейшенга из клана Сайто, что владеет землями недалеко к западу отсюда. Вот, взгляните-ка сюда.
Такеджи снял с рюкзака один из тюков и раскатал его. Кицунэ обомлела, увидев зимние дамские сапожки на высоком каблуке, несколько юбок, украшенную бисером блузку, расшитую золотом жилетку и жакет. Здесь же лежал чрезвычайно модный в этом сезоне блондинистый женский парик. Во втором тюке оказалось шикарное дамское пальто, меховое манто и муфта.
— Здесь у меня есть еще вот это… — Такеджи вынул из рюкзака слегка помятый зимний капор, отороченный натуральным мехом. — …А в чемодане белье, чулки, шарфик и перчатки. Найдется даже сумочка с косметичкой и веер. Все в точности как нужно по сезону, социальном у статусу, возрасту и прочей дребедени. Вещи такие дорогие, что ужас просто, но тебе, так и быть, жертвую. Не бросать же такую молодую на верную смерть?
— Такеджи-сан! — Кицунэ едва не захлебнулась собственным возмущением. — Где вы взяли эти вещи?!
— Нашел! — сердито одернул ее ронин, но Кицунэ не поддалась.
— Такеджи-сан, вы… вы… бандит?! Что вы сделали с девушкой, у которой все это забрали?!
— Убил! И съел.
Кицунэ в испуге попятилась и побледнела, губы ее задрожали, а на глаза несчастной девчонки навернулись слезы. Возможно ли, чтобы ее спутник оказался настолько жестоким чудовищем? Съесть человека! Даже тюремщики Хебимару, наверное, себе такого не позволяли.
— Ух… — ронин вздохнул, прикрыв лицо ладонью. — Нет, ты явно не совсем нормальная. Нельзя же так серьезно относиться к каждому слову! Ладно, скрывать ничего не буду, все как было расскажу. Дело в том, что на мне лежит страшное проклятие. Не знаю, может быть, меня в детстве девочка покусала или в роду у нас были женщины, но уже много лет подряд каждый месяц, в полнолуние, я превращаюсь в девушку… — глядя на удивленно вытянувшееся лицо девчонки и ее вытаращенные глаза, Такеджи подавился своими шутками. — Да тьфу на тебя! Кто здесь над кем издевается? Ладно, слушай правду, нам шутить некогда. С полмесяца назад занесла меня судьба в один городок, отсюда к юго-западу. Хороший такой, ухоженный региональный центр тысяч на тридцать жителей. Надеялся работу найти. Вот только нищие ронины там никому были не нужны, как и везде сейчас. Деньги и запасы у меня уже к тому времени полностью иссякли, а голод для самурая — хуже ножа. Побродил я по городу, подумал о том, что терять мне нечего, и, присмотрев хорошую гостиницу, проник в нее, как ниндзя, через окно. Повезло мне буквально сразу. Комната оказалась занятой богатой, и съемщица ее самым провокационным образом расслаблялась в ванной. Это по плеску воды и песням слышно было. Ну, я теряться не стал и по-быстрому в комнате ее прибрался.
— Ворюга! — несмотря на все возмущение, оборотница все-таки испытала облегчение от того, что несчастная девушка осталась жива.
— Да, ужас просто. Ну так что, Нами-сан, будем жизнь свою спасать или погибать от чрезмерной душевной невинности?
Подняв расшитую бисером блузку, ронин бросил ее Кицунэ.
От блузки пахнуло ароматами дорогих, изысканных духов. Такими сладкими, что у девчонки даже закружилась голова. Держа на руках роскошную вещь, она почувствовала, как возмущение и сомнения отступают.
В конце концов другого выбора нет. Может, и грех не самый страшный? Ведь Кицунэ не собирается никому причинять зло, и настоящей леди Мицуми ничем не повредит то, что кто-то там, на другом краю страны, пару раз назовет себя ее именем?
А после того как закончатся беды, Кицунэ обязательно разыщет леди Мицуми, расскажет все как было со слезами на глазах попросит прощения и возместит весь ущерб, нанесенный подлым ворюгой.
Поклявшись себе в этом, оборотница глубоко вздохнула и начала сбрасывать с себя свой красивый, но ужасно неправильный наряд.

 

Караван, отдыхавший в ту ночь на постоялом дворе, шел из Агемацу и направлялся в один из соседних городов, Кацуяму. Товаром служили предметы роскоши. Дорогие ткани, золоченые статуэтки, мебель, фарфор и картины. Все это новый глава долины Желтой реки, озаботившись угрозой голода в Агемацу, надеялся выменять на продовольствие. Кацуяма ведь торг ведет со странами Трав и Водопадов, там нет особых проблем добыть зерно и мясо. Этот караван был третьим, отправленным из Агемацу для торга, хотя первые два еще не вернулись.
По разным причинам задержавшись с выходом из города, караван к вечеру добрался только до этого малого придорожного селения, и главный торговец решил переждать ночь здесь, где была хоть какая-то цивилизация. Люди и животные расположились на отдых. Стражи подогрелись небольшими порциями спиртного и встали на посты. Погонщики и торговцы, завершив дела, улеглись спать. Все было спокойно, и хозяин каравана, новый главный торговец Агемацу, Ириэ Масакадзу, неспешно листал бухгалтерскую книгу и делал вид, что изучает записи. Старательно поддерживая образ серьезного делового человека, мыслями он, однако, был далек от торговли. Бывший контрабандист и работорговец, провернувший в свое время немало рискованных афер, он думал о том, как немыслимо порой переворачивается судьба самого обыкновенного человека. Расчетливый проныра, мелкий жулик способен накопить деньжат и стать самым уважаемым богачом в крупнейшем городе региона. Самый уважаемый богач города может быть схвачен за шиворот сынком наместника, уличен в раскопанных спецслужбами преступлениях, ограблен и заживо похоронен в тюремных подземельях. Заживо похороненный в подземельях, обобранный и забытый, узник может дожить до смены власти в городе и выйти на свободу. Нищий, умирающий от голода бродяга может быть найден шпионами нового властителя и в один миг снова превратиться в торговца, который должен теперь вспомнить старое ремесло и спасти разоренный город от голодной смерти, продав в соседних регионах награбленные бандитами ценности и вернувшись обратно с продуктами питания.
А заодно и распространить весть, что лорд Хуоджин, новый владыка долины Желтой реки, обязуется уберечь от нападений караваны, везущие продовольствие в Агемацу. Желающих поторговать немало, в голодном городе можно озолотиться, вот только после таинственной пропажи нескольких караванов на подступах к городу рисковать люди больше не хотят. Если будут гарантии безопасности — другое дело.
— Великий лорд-наместник Хуоджин… — проворчал Масакадзу себе под нос.
Давно ли этот лорд-наместник был правителем всего одного захудалого замка где-то там, в захваченных Северной Империей землях? Давно ли сам скитался, потеряв последний клочок земли и собирая вокруг себя оголодавших, озлобленных ронинов из бывших оккупационных войск? А его ронины? Бывшие мародеры, изверги и убийцы всех мастей, творившие геноцид в захваченных южных землях. Их вышвырнули как мусор, но теперь они не просто сильная банда, а, подумать только, хозяева целого региона, от страха перед которыми трясутся все соседи!
Как изменчива судьба и как крутит этот мир его несчастных обитателей, то окуная с головою в грязь, то по плечи засыпая золотом!

 

Золото волос модного парика волнами скользнуло по пышному меховому манто. Такеджи сам поправил прическу Кицунэ, надел ей на голову капор и завязал ленту под подбородком девчонки. Кицунэ оказалась далеко не неопытна в одевании роскошных платьев, и зловредный ронин сноровисто ей помогал, выказывая подозрительно хорошие навыки для простого солдата. Усилиями обоих бродяг Кицунэ была упакована в новый наряд довольно быстро, и за это время никто их не потревожил.
— Шикарно! — сказал Такеджи, отступая на пару шагов и любуясь своей преобразившейся спутницей. — Леди Мицуми сама бы ахнула, глядя на тебя. Какое потрясающее перевоплощение! О, какая честь мне выпала видеть перед собой самую благородную леди на сотни миль вокруг! Вы, уважаемая, случайно не волшебная златохвостая лиса?
— Скажешь тоже! — сердито пробубнила Кицунэ. — Просто в таком платье любая бы превратилась в принцессу.
— Платье лишь дополняет красоту женщины. В тебе, милая, моя есть немалый шарм, и появись ты в таком виде в обществе аристократов, сердца благородных кавалеров так и посыпались бы к твоим ногам! Ну, как ощущения, морская душа? Приятно быть благородной дочерью грозного самурайского генерала?
— Не очень.
— Что же не так, красавица моя?
— Мне… мне просто не нравится носить ворованное, — Кицунэ краснела все гуще. — Как представлю, что было с леди Мицуми, когда она вышла из ванной и увидела, что ее ограбили, мне самой плакать хочется.
— О-о-о, ясно. — Такеджи сначала тепло улыбнулся, а затем с грустью вздохнул. — Ну, тогда я просто вынужден признаться, что никакой кражи не было.
— Что? Та… Такеджи-сан, вы что, опять мне наврали? Нравится вам смеяться над несчастной девушкой, да? — вид обиженно-сердитой Кицунэ был так умилителен, что зловредный ронин не выдержал и расхохотался.
— Ты действительно нечто, Нами-сан! — Такеджи опомнился, глянул по сторонам и взял себя в руки. — Милая моя, верить надо фактам, а не чьей-то болтовне. Скажите, откуда могут у обычного вора взяться такие мечи? — ронин показал оборотнице свое оружие. — И такая добротная одежда, да еще со знаками клана? — бродяга указал на свой наряд.
— Откуда-откуда… — сердито пробубнила Кицунэ, глядя на насмешника исподлобья. — Стащил!
— Да? И это стащил? — Такеджи вынул из внутреннего кармана пальто и протянул Кицунэ серебристое удостоверение личности с двумя золотыми катанами на обложке.
У Кицунэ даже глаза вполлица расширились от изумления. Удостоверение капитана армейской элиты! Перед ней что… аристократ?!
— А если думаешь, что документы подделаны, то вот здесь у меня статьи из газет, с моей фотографией. О ком в статьях речь идет, можешь прочитать. Ну, что теперь думаешь?
— Да кто ты такой в конце-то концов? — Кицунэ снова рассердилась. — Хватит мне голову морочить!
— Хорошо, позвольте представиться вам, прекрасная юная леди, — ронин встал в полный рост и поклонился девушке с грацией истинных аристократов. — Отставной армейский капитан Томинага Такеджи, сто пятая пехотная тысяча, из южной группировки имперских войск. Не далее как четыре с половиной года назад служил под командованием грозного генерала Матсунага Санииро, но взгляды на ценность человеческой жизни у меня оказались вовсе не те, что требовались от капитанов армии в те времена, и потому ныне я полностью к вашим услугам.
— Армейский капитан? Что вы делаете здесь, в горах, Такеджи-сама?
— Совершаю тактический маневр. Армии в моем распоряжении больше нет, и враг, как ни банально, берет числом. Один не в меру грозный господин по имени Вейшенг спустил на меня всех собак за то, что я, безземельный и практически нищий самурай, посмел близко подойти к его дочери. — Такеджи глубоко и тяжело вздохнул. — Но об этом я расскажу позже, нам надо идти.
— Дочь генерала Вейшенга? Это же, наверно…
— Да. Прекрасная леди Сайто Мицуми, — глаза ронина наполнились глубокой грустью, он торопливо отвел взгляд и закусил губу. — Даже смешно. Я ведь действительно думал что наконец-то после стольких лет нашел свое счастье.
— Что у вас случилось, Такеджи-сама? — при виде чужой боли Кицунэ сразу забыла про обиду за насмешки и с сочувствием тронула ронина за рукав.
— Не переживай, все в порядке. — Такеджи взглянул на нее с печалью и добротой. — История долгая, и сейчас могу только сказать, что тебе не нужно беспокоиться за ее жизнь и здоровье. Я бы никогда… не причинил ей вреда. Даже после того, что она мне наговорила перед расставанием. Пойдем, и… спасибо тебе.
— За что? — удивилась Кицунэ.
— Не знаю, но… благодаря твоему появлению у меня есть о ком заботиться, и от этого почему-то становится немного легче. Может быть, ты одна из тех добрых ками, что жалеют одиноко странствующих ронинов и воплощаются в прекрасных девушек, чтобы исцелять их разбитые сердца?
Под теплым и немного ироничным взглядом своего спутника Кицунэ торопливо развернула веер и спрятала за ним разрумянившиеся щеки. И после этого кто-то еще смеет удивляться — зачем зимой веер? Нельзя же засмущавшейся леди ладонями лицо прикрывать!

 

Глава каравана продолжал неспешно листать книгу, когда к нему подбежал капитан охраны и с легким поклоном доложил:
— Господин Масакадзу, по дороге к селению приближаются путники.
— Что? — торговец не стал скрывать удивления. — Какие, ко всем черным демонам, в долине Желтой реки могут быть путники? Сюда даже самурайские отряды больше не суются! Или… пополнение к генералу Хуоджину?
— Нет, не похоже. Дамочка в модной шляпке и манто, а с нею самурай.
— Да? Хорошо, пойдем, посмотрим, что там за самоубийцы. Мошенники какие-нибудь или воры. Приглядывайте, чтобы близко к товарам не походили.
— Обижаете, господин. Мы свое дело знаем. А может, того… — глаза капитана жадно заблестели. — Развлечение пожаловало?
— Остепенись. Вы же не бандиты, а стражи каравана. Не выходи из образа и разбойничьи повадки забудь, иначе нас всех в соседней области без разговоров на фарш пустят с конфискацией имущества. А с гостями бойцы лорда Хуоджина разберутся, не переживай.
— Так я не за это переживаю.
— Что тебе, девок мало? Я же обещал каждому из твоих ребят по хорошей юдзе? А сам со мной, к настоящим ойран, пойдешь. Или, может, лорда Хуоджина спросим, как поступить? — торговец указал на радиопередатчик.
Капитан охраны вздохнул и с расстроенным видом покачал головой.

 

Уже совсем стемнело, когда Такеджи, держа Кицунэ на закорках, вышел на занесенную снегом дорогу, уходящую от селения на запад. Дома были всего в нескольких метрах и манили сквозь грязные окна тусклым светом лучин.
— Сможешь идти? — участливо спросил ронин, оглядываясь на Кицунэ, что неуклюже топталась и барахталась в снегу.
— Сапоги неудобные, ужас! Кто же по снегу на высоких каблуках ходит? Караванщики подумают, что я совсем глупая.
— Ничего, благородной даме легкое недомыслие не возбраняется. Так скажи, кто ты теперь?
— Леди Сайто Мицуми, дочь генерала Вейшенга, что владеет землями к юго-западу отсюда. Если спросят, что я здесь делаю, брошу полный смущения и робости взгляд на вас, Такеджи-сама.
— Все правильно. Но лучше бы вам в разговоры вовсе ни с кем не вступать. Говорить я буду, а вы, Мицуми-сама, стойте позади меня, делая вид, что ужасно устали и стесняетесь. Чем больше изобразите женской слабости и беззащитности, тем лучше.
— Спасибо за заботу, Такеджи-сан, — Кицунэ присела в легком реверансе и с трудом сохранила равновесие. Обувь действительно была просто ужасно неудобна. — Не беспокойтесь обо мне, я не подведу.
— Прекрасный настрой, — капитан-ронин еще пару мгновений полюбовался своей спутницей, снова заставляя Кицунэ краснеть и смущаться.

 

Но постоялый двор, куда направились путники после краткой заминки у крайних домов, встретил их выбитыми дверями и окнами. Проломленными стенами, за которыми виднелись полы, изгаженные испражнениями животных, и покрытые снегом, который натащили в комнаты нынешние постояльцы, желающие присыпать им грязь.
Кицунэ боязливо косилась на стражу каравана, что настороженно следили за вошедшими во внутренний двор путниками. Самураи были хорошо вооружены и выглядели донельзя грозно. Делать вид, что она стесняется? О каком стеснении может идти речь, если девчонка так напугана, что вот-вот напустит себе в кружевные панталоны?
Однако стражи, поглядывая на оружие защитника перепуганной дамы, приближаться не спешили. Сами будучи ветеранами, они прекрасно знали, на что способен армейский капитан.
Вместо солдат к Такеджи и Кицунэ подошел торговец, явно бывший здесь за главного. Позади торговца тенью маячил самурай в легкой броне и при оружии.
— Ириэ Масакадзу, — сказал торговец, низко кланяясь новоприбывшим. — Я хозяин этого каравана, и вокруг мои люди. Позволите ли узнать, с кем удостоены мы чести встретиться посреди бескрайних заснеженных гор?
— Лорд Такеджи, из клана Томинага, — сказал ронин и повторил почти слово в слово речь, что произнес для Кицунэ при открытии своей личности. — Сопровождаю леди Сайто Мицуми, дочь генерала Вейшенга, властителя селений и городов к юго-западу от долины Желтой реки. Вот наши документы, у меня нет возражений против вашего с ними ознакомления.
Подчеркнутая вежливость, уважение к собеседнику с легким намеком на различия в социальном статусе и уверениями, что заострять внимание на этих различиях не стоит. Сразу видно, что разговор идет с благородным человеком. Но почему лицо капитана стражи каравана отражает глубочайшее изумление?
— Великий лорд Томинага Такеджи? — положив копье на снег, бывший армейский самурай встал на колени и, низко склонившись, ткнулся налобником шлема в истоптанный снег. — Мое имя — Йонэда Коджи. В битве при Хидаке я находился в центре правого фланга. Когда объединенные армии стран Птиц и Туманов почти полностью истребили наших солдат, клан Томинага подоспел на помощь и свирепым ударом опрокинул врага! Вы и ваши солдаты спасли всех уцелевших в том побоище, и меня в том числе, великий господин. Как говорили после боя, именно вы первым обратились к генералам с просьбой о разрешении ликвидации угрозы прорыва фланга, а значит, именно вам я обязан своей жизнью. Я видел вас в том бою, и это было незабываемое зрелище, после которого я проникся глубочайшим уважением ко всем воинам клана Томинага! Чудовищная несправедливость, проявленная командованием в отношении вас, лишила армию выдающегося командира и благороднейшего из всех самураев нашей эпохи!
— Значит, вы полагаете, Коджи-доно, что я поступил правильно, когда пошел против приказов генерала Тамоцу?
— У меня никогда не было в этом сомнений, господин, сомнения были только в том, что у меня хватило бы силы духа и храбрости поступить так же, как вы.
— Простите, могу ли я спросить, о каком деле идет речь? — осторожно осведомился Масакадзу.
— Вы не слышали о сожжении великого храма Ветра в стране Птиц? — удивился страж и, вспомнив, где находился торговец на момент тех памятных событий, сразу пояснил: — После череды кровавых восстаний на захваченных землях великий генерал Тамоцу приказал провести генетическую чистку. Солдаты империи истребили мужчин самурайских кланов страны Птиц, даже не участвовавших в восстании, а около сорока тысяч женщин и детей были согнаны из ближайших городов в комплекс строений храма. Вокруг храма было создано кольцо огня, и все, кто был внутри, были бы обречены на гибель, если бы лорд Такеджи не взбунтовался. Он приказал своим солдатам отступить и разбил стену храма, открыв людям путь для бегства. Многие успели спастись и рассеялись по лесам.
Кицунэ едва хватило сил скрыть свое изумление и сделать вид, что все это ей давно известно.
— Кто-то говорил, что я должен очистить свое имя ритуальным самоубийством, — продолжил за капитана стражи сам Такеджи. — Другие требовали моей казни, но обозленным генералам было мало моей смерти. Меня обрекли на пожизненное бесчестие, заклеймив предателем, изгнав из клана, лишив имущества и привилегий. Но… они просчитались, и многие, как и вы, добрый Коджи-доно, посчитали бесчестными и бесчеловечными деяния лорда Тамоцу, а не мои. Я сумел найти тех, кто поддержал меня и помог пережить тяжелые годы.
— Нынешние годы тоже не из легких, — мрачно сказал торговец, мельком взглянув на бумаги и возвратив их владельцам. — Неосторожно было с вашей стороны, благородные господа, покинуть надежно защищенные крепости. В долине Желтой реки ныне очень неспокойно.
— Да, мы наслышаны о том, что здесь произошло, и уже сталкивались с людьми угрожающего внешнего вида, — ответил Такеджи. — Но бывают ситуации, когда встреча с разбойником далеко не так опасна, как встреча с представителем закона.
— Отец узнал о моих тайных встречах с лордом Такеджи, — робко подала вдруг голос Кицунэ. — И пришел в ярость, ведь у Такеджи-сама нет больше ни владений, ни влияния в высоких кругах. Солдаты отца получили жестокий приказ, и я едва успела опередить их, предупредив моего… моего друга об угрозе расправы. Такеджи-сама был вынужден бежать, и я вопреки его протестам и запретам последовала за ним.
— Вы не должны оправдывать меня, Мицуми-сама, — с теплой нежностью в голосе сказал Такеджи. — Я действительно виноват, что не смог отговорить вас от побега.
— Я ни о чем не жалею, — Кицунэ покачала головой. — Даже то, что отец отдал приказ и о моей казни тоже, совершенно не важно. Вы, Такеджи-сама, отбили уже два нападения, и я верю, что с вами я в полной безопасности, где бы мы ни были.
— Преследователи окружили нас со всех сторон, словно диких зверей при облаве, и путь к спасению остался теперь только через долину Желтой реки. Мы собираемся пройти долину и продолжить путь на восток, чтобы выйти к границам страны Водопадов. Скажите, господин торговец, будут ли караваны из Агемацу уходить на восток?
— Мы идем в Кацуяму, что как раз во владениях лорда Вейшенга, — ответил торговец. — Только туда дорога от Агемацу осталась в нормальном состоянии. На остальных тяжело пройти даже налегке, а тем более трудно было бы с животными и грузом. Так что вынужден разочаровать вас, пройти с караванами не получится.
— Жаль, — вздохнул Такеджи. — Тогда запасы в городе пополним и, да помогут нам боги, продолжим путь своими силами. Кстати, о провизии. Здесь, в жилом поселении, есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс найти хороший ужин?
Ириэ призадумался и осторожно глянул на своих солдат, что, старательно создавая независимый вид, прислушивались к разговору. Слишком хороша и привлекательна девчонка. Капитана самураев они боялись, но защитник был один, а охранников каравана почти девять десятков. Капитан Коджи вступится за своего давнего спасителя? Могут и его тоже рубануть. А сколько этих идиотов поляжет, когда самый задиристый из них спровоцирует ссору и драку с настоящим армейским капитаном? Человек военный, лорд Такеджи уже сейчас почувствовал угрозу и ждет в полной боеготовности. Может быть, он даже сумеет прорваться и скрыться от преследования вместе со своей подругой и имуществом? На них уже дважды нападали, нельзя недооценивать элиту самураев. Лучше убрать зубастую добычу подальше от изголодавшихся хищников.
— Мы уже отужинали, но я не стал бы с вашей стороны огорчаться по этому поводу, ведь пища была не очень хороша и годится только для грубых желудков бывалых бродяг. Можно ли добыть что-нибудь получше? Хм-м-м… постоялый двор давно заброшен, а местные свои припасы берегут. Зима жуткая, как бы весна поздней не оказалась. Но выше по склону есть небольшой храм Земли. Его мико у караванов припасы покупает, а затем путников подкармливает. Такой лапши, какую готовит она, едва ли можно найти даже в лучших ресторанах столицы. Добрейшей души человек. Приятную добавку к ужину нам она уже приносила, так что говорю я не с чужих слов. Искренне советую вам посетить храм и его прекрасную хозяйку. По склону вверх, там тропа. Только не забудьте сделать пожертвования, иначе в следующий раз ей будет нечем угощать усталых путников.
— Храм не разграбили?
— Что же там брать-то? Без роскоши живет. А чтобы бандиты не шалили, приплачивает им из пожертвований. Что-то вроде налога.
— Понимаю. Как зовут эту добрую мико, не подскажете?
— Ишикуно Мисаки. Не слышали о ней раньше? Лечила бедноту бесплатно, за что была изжита из города другими жрицами, защищающими свои доходы. Укрылась в заброшенном храме и заботится о жителях этого села.
Такеджи поблагодарил словоохотливого торговца и поманил за собой Кицунэ, которая рада была убраться подальше от страшных людей и полуразбитого дома, в котором жутко пахло животными и испражнениями. Зимой запах еще можно было терпеть. Но что будет, когда растает снег? Заболеть же можно!
Благодаря всех богов за спасение, Кицунэ поспешила за своим спутником. Надо же, как повезло! Такое маленькое поселение, но здесь есть настоящий храм! Мико всегда казались маленькой оборотнице персонажами из добрых сказок, и девчонка едва не захлопала в ладоши от восторга, радуясь возможности отправиться в гости к одной из них. Какая волшебная лиса не обрадуется общению с хранительницей духовной чистоты и храброй защитницей людей от всяческого зла? Разве что лиса злая, но себя к таким Кицунэ не относила и с восторженным замиранием сердца разыскала взглядом небольшое строение, притулившееся к бескрайнему горному склону довольно далеко от остальных строений.

 

— Ох и удивили вы меня, Такеджи-сама, — сказала Кицунэ, смущенно поглядывая на своего спутника, когда они с ронином прошли полпути до храма. — Я даже и представить себе не могла, что вы… что вы… такой!
— Да, пришлось в жизни дел натворить, — улыбаясь, вздохнул Такеджи. — Но и ты меня тоже удивила, горная богиня. Без всякой подготовки говорить взялась. Думал, вот сейчас-то нас и рассекретят! Но нет, все только больше уверились, что мы не врем. Могла бы предупредить, что не только красотой, но и воспитанием вполне можешь затмить любую знатную особу высшего света.
— Да, вот такая я! — Кицунэ сияла от похвал. — Почувствовала, как можно сделать рассказ еще убедительнее, и сделала!
— Но не только караванщики заметили, что манеры вам, моя леди, не чужды. Нами-сан, вам уже приходилось раньше блистать в высшем свете? Или судьба свела меня с настоящей потерянной принцессой великого клана самураев?
— Кто знает? — Кицунэ, вся из себя загадочная, развернула веер и, галантно прикрывшись им, игриво стрельнула глазками на Такеджи.
— Ха-ха! — ронин ответил на ее взгляд своим, полным пламенного интереса. — Что может сделать красивую девушку еще привлекательнее, если не чарующая и интригующая тайна? Могу ли я надеяться, Нами-сан, однажды заслужить столько вашего доверия, что вы расскажете мне свою историю?
Сможет ли этот человек стать другом златохвостой лисе? Вопреки всему тому, что болтают о Кицунэ злобные дураки. Вопреки тому, что она объявлена врагом его родины. Один факт ссоры с негодяями ради спасения множества людей уже многое о человеке говорит.
— Может быть, чуть-чуть позже, Такеджи-сан, но… наверное… обязательно, — смущаясь и краснея, не зная, куда девать взгляд, сбивчиво пролепетала Кицунэ.
На этом разговор пришлось прервать, ведь опоясывающая храм невысокая каменная стена и деревянные ворота были от них уже на расстоянии всего нескольких метров.

 

Кицунэ изнывала от желания познакомиться с доброй жрицей, но на стук долго никто не отзывался. Лишь после третьей серии ударов деревянного молоточка в дверь со двора храма послышался скрип снега под чьими-то ногами, а затем шорох сдвигаемого засова. Дверь медленно, со скрежетом приоткрылась. В щель выглянула молодая женщина, увидев бело-алое кимоно на которой, Кицунэ засияла от восторга. Настоящая мико, как в журналах манги! Такая же, как те, к которым они с дедушкой ходили в Сандзе!
Только огненно-рыжие волосы ее, выдававшую в этой девушке дочь прибрежных кланов, вносили в образ дисгармонию. Жрицы храмов обязательно должны быть темноволосыми! На всех картинках так!
Девушки замерли на пару мгновений, зачарованно любуясь друг на друга. Кицунэ с детским любопытством разглядывала наряд служительницы храма, а жрица, шалея от неожиданности, совершенно растерялась и уставилась на роскошный наряд Кицунэ. На шикарные меха, на золотые застежки и украшения. Богатая красавица-аристократка в этой глуши? Не сон ли это? Не галлюцинация ли?
Кицунэ, почувствовав, что ею любуются с восхищением и завистью, не удержалась и приосанилась. Жрица тотчас опомнилась и сначала побледнела, а затем покраснела, понимая, что выказала постыдный для служителя храма интерес к вещам сугубо мирским.
— Смиренно просим прощения за беспокойство в поздний час, мико-сан, — сказал Такеджи, прерывая неловкую паузу и низко кланяясь жрице. Особое уважение со стороны самураев к служителям храмов широко известно. — Позволите ли вы двум усталым путникам попросить в вашем храме убежища от ночного мрака и зимнего холода? Мы были бы рады счастливой возможности помолиться в святом месте и оставить добрым духам щедрые пожертвования.
Дверь открылась шире.
— Пришедшим с подобными намерениями, путь к храму всегда открыт, — мико поклонилась в ответ и сделала приглашающий жест рукой. — Уверена, боги и духи откликнутся на ваши молитвы.
Служительница проводила гостей к небольшому строению из камня и дерева, толстостенному ввиду суровых зим, но сложенному в традиционном стиле — с крышей-пагодой и резными деревянными фигурами, изображающими волшебных существ из легенд и сказаний.
У входа в храм все трое совершили краткую молитву, и Такеджи отсыпал в ящик для пожертвований немного серебра, после чего мико благодушно улыбнулась и пригласила гостей следовать за ней.
— Очаг моего дома с радостью обогреет вас и наполнит вкусом ужин, который я предлагаю вам со мной разделить, — говорила она.
— От души благодарю вас, Мисаки-сама, — ответил ей Такеджи.
— Вы знаете мое имя? Жители поселка сказали вам его?
— Нет, мико-сама. Виноват торговец из каравана, восхищенный вашей лапшой.
Жрица рассмеялась, в ее глазах мелькнули искорки лукавства.
— Лапшу приготовить просто, и потому я часто подаю ее путникам. Рада слышать, что мои кулинарные способности высоко оценены даже на таких обычных и повседневных блюдах. Желаете, чтобы я приготовила вам лапши?
— На ваше усмотрение, мико-сама.
— А пока готовится еда, можно я осмотрю храм? — не выдержав, встряла Кицунэ.
— Вам это интересно? Почему бы и нет? Я не стану возражать, только подозреваю, что вас ждет разочарование. Особых достопримечательностей у нас, к сожалению, никогда не было.
— Ничего страшного, — Кицунэ кивнула и в одно мгновение ускользнула любоваться на храм, средоточие всего самого доброго и светлого, что только можно вообразить.
Не прошло и минуты, как Кицунэ уже разыскала алтарь и, встав на колени, начала горячо молиться. Не только духам земли, но и всем добрым мистическим существам, которые могли не остаться равнодушными к ее словам.
— Пожалуйста, прошу вас, если это не очень сложно, отправьтесь в страну Водопадов, найдите мою маму и сотворите для нее красивый волшебный сон, в котором сообщите, что я сбежала от хозяина и уже иду к ней! Сделайте это для меня, добрые духи, очень вас прошу, потому что я… я не хочу, чтобы мама плакала.
Завершив молитву, Кицунэ вскочила и побежала к ящику для пожертвований. В одном журнале манги она читала, что для свершения чуда надо уплатить цену, равную тому, что получаешь. Что же, ради того чтобы мама стала счастлива, не жаль отдать все, что есть!
Например, эти блестяшки.
Кицунэ, покопавшись в сумочке, вынула аккуратно обернутые тканью три большие овальные монеты из чистого золота.
— Это для вас, добрые духи, — сказала девчонка, уронив одну за другой, монеты в ящик для пожертвований. — В благодарность за то, что вы исполните мое желание.
Игра света на золотых пластинках очень нравилась оборотнице, но жертвовала эту красоту она не задумываясь. Каждая мысль о том, что мама сейчас плачет и страдает от одиночества, жгла Кицунэ страшнее огня. Хватит ли отданного золота, чтобы отблагодарить духов за чудо?
Не желая, чтобы духи сочли ее жадной и обиделись, девчонка перевернула сумочку и вытряхнула в ящик все деньги, что у нее были, и серебро и медь, до последней рю.
— Вот так.
Кицунэ помолилась еще немного у ящика для пожертвований, а затем, довольная, вернулась в храм. Неутолимое любопытство заставило ее устремиться на дальнейшее исследование, и, пробегая по коридору, она замерла у приоткрытой двери в жилую комнату. Расстеленная постель, шкаф для одежды, большой сундук. Личная комната жрицы, в которой мико укладывалась спать, когда в ворота храма постучали Кицунэ и Такеджи. Спеша к гостям, хозяйка неплотно затворила за собой дверь.
Сюда нельзя без приглашения.
Оборотница знала это и хотела уже уйти, но замерла, увидев на сундуке фарфоровую статуэтку кошки с поднятой передней лапкой. Манэки-нэко!
Лицо Кицунэ озарилось восторгом, глаза вспыхнули ярче звезд. Не сводя взгляда с кошачьей мордочки, девчонка осторожно скользнула в комнату и, подкравшись к сундуку, сцапала игрушку.
— Какая миленькая! — в восхищении мурлыкнула Кицунэ, погладив кошку пальчиком по макушке. — Здравствуй, нэко-чан! — оборотница взяла статуэтку за лапку и легонько повела вправо-влево, словно кошка помахивала ей. — Приве…
Чпок!
Фарфор, увы, неэластичен. Малолетняя боевая биоформа не рассчитала приложенных сил.
Кицунэ испуганно подскочила на месте, глянула на отломленную лапку статуэтки, потом на искалеченную кошку и начала в панике озираться.
— Тихо, тихо, нэко-чан! — зашептала она, хотя фарфоровая кошка, равнодушная к потере конечности, не издавала ни звука. — Сейчас все поправлю!
Фарфор — это же камень? Наверно. Жесткий, значит камень.
Кицунэ собрала Ци в ладонях и, приставив лапку на место, применила дзюцу с элементом земли. Начался процесс интенсивной диффузии, скол зарос и трещинка исчезла.
— Вот! — Кицунэ, вздохнув с бескрайним облегчением, вновь улыбнулась. — Все в порядке!
Но не успела она поставить кошку на место, как дверь позади нее распахнулась и в комнату с грозным видом ворвалась рассерженная жрица. Кицунэ с взвизгом подскочила под потолок, а мико наставила на нее руку, в пальцах которой была зажата напитанная энергией Ци бумажка.
— Ты что здесь делаешь?! — выкрикнула хозяйка комнаты, прожигая нарушительницу гневным взглядом.
— Я… я… я…
— Говори внятно!
— Дверь была приоткрыта…
— …И что с того?!
— Я не хотела заходить, но увидела эту кошечку, — с виноватым видом начала оправдываться Кицунэ, указывая на статуэтку. — Она такая красивая! Мне ужасно захотелось на нее поближе посмотреть, я коснулась ее, а у нее лапка раз! И отвалилась. Наверное, заводской брак. Я обратно приделала, вот и все! Честное слово, я больше даже не касалась ничего, можете проверить!
Мико смягчилась и даже приложила усилие чтобы сдержать улыбку. Она уже успела проверить ящик для пожертвований и ошалеть от ссыпанного туда богатства. Воровать, подарив перед этим храму почти двадцать тысяч рю драгоценными металлами? Глупости. Жрица подозревала в своих гостях и бандитов, добывших дорогие наряды грабежом, и шпионов правительственных войск, ловящих бандитов «на живца», но неужели эти двое на самом деле пара придурковатых аристократов, неведомыми причудами судьбы заброшенных в это гиблое место?
— Могу ли я подозревать вас в каком-либо злом умысле? — сказала мико, расслабляясь. — Леди…
— Сайто Мицуми, — мысленно прося у духов прощения за вранье, Кицунэ присела в изящном реверансе. — Младшая дочь генерала Вейшенга, владеющего городами и землями к западу от долины Желтой реки.
— …благородная леди Мицуми-сама. Но впредь, умоляю вас, сдерживайте свое любопытство. Хоть немного.
— Обещаю, Мисаки-сан, — клятвенно заверила Кицунэ и тотчас, обрадовавшись что хозяйка комнаты больше не сердится, нарушила обещание. — Мико-сан, а что это у вас в руках за бумажка?
— Это? Самая обыкновенная очищающая печать. Изгоняет демонов из нашего мира, а в людях усмиряет гнев и стремление к разрушению.
— Ничего себе! Какая полезная и хорошая вещь! Можно посмотреть?
Мико, вздохнув с обреченностью, протянула ей печать, которую Кицунэ жадно сцапала и принялась с энтузиазмом разглядывать.
— А можно себе взять?
— Зачем она вам, Мицуми-сама?
— Но это же настоящая очищающая печать! Вдруг в горах на нас демон нападет? С людьми-то Такеджи-сан как-нибудь справится, а демона не ударишь, он же бесплотный!
— Эта печать настроена на мою энергию Ци, и больше ее активировать не сможет никто, — не слишком-то дружелюбно ответила жрица. — Для вас, Мицуми-сама, она будет совершенно бесполезна. Верните ее, пожалуйста.
Кицунэ разочарованно отдала бумажку обратно, но тут же пришедшая ей в голову мысль заставила оборотницу снова вспыхнуть энтузиазмом и подбежать к платяному шкафу, возле которого на стене висело большое овальное зеркало.
— Мисаки-сан, а здесь хранятся ваши кимоно?
— Да.
— Можно мне померить одно? Любое! Ну пожалуйста! Я так восхищаюсь целительницами и защитницами душ! Мне ужасно хочется хоть один раз одеться как настоящая мико!
— Мицуми-сама, смею напомнить вам, что этот храм — не развлекательный отель для туристов, где за деньги могут быть исполнены любые капризы. О чем бы вы ни мечтали, начитавшись манги или сказок, я всегда была твердо убеждена, что одежду жриц должны носить только мико. Если хотите получить кимоно, подобное моему, я бы предложила вам поступить на службу храму.
— Я обязательно так и сделаю, — сказала Кицунэ. Она действительно еще сомневалась, в качестве кого она сможет получить больше любви окружающих. Кем быть? Принцессой правящей семьи страны Водопадов? Всемирно известной певицей? Или прекрасной мико, служительницей великого храма Инари-но-ками? Это надо еще с мамой и бабушкой посоветоваться. — Но пока одно, пока другое… а померить хочется уже сейчас! — юная оборотница подумала пару мгновений и, вспомнив завистливые взгляды жрицы, кокетливо покрасовалась перед хозяйкой комнаты. — Может быть, вы согласитесь поменяться, Мисаки-сан? — проворковала она, соблазняя сердитую жадину блеском шелка и дорогим кружевом. — Вы так молоды и красивы! Вам очень к лицу будет модное платье!
— Смею заметить, Мицуми-сама, что вы стройнее и изящнее меня раза в два. Любое ваше платье, если я попытаюсь его надеть, сразу разойдется на мне по швам.
— Но… но мы обязательно что-нибудь для вас подберем! У меня есть косметика и украшения. Соглашайтесь!
— Нет. Прошу вас, покиньте мою комнату, леди Мицуми.
Время шло, и Такеджи уже начал подумывать о том что пора бы, наверное, отправиться на поиски скрывшихся девушек, но когда он совсем было собрался, в трапезную вошли сразу обе пропавшие.
Оборотница плелась за мико с донельзя обиженным и сердитым видом. Очищающую печать не подарила, кимоно померить не дала, синтай никаких не показала, богов призывать отказалась. Пришли в храм, и никакого праздника! Эта женщина вообще жрица? Жмотина рыжая. Разве могут хорошие люди быть такими вредными?
Кицунэ осторожно уселась на подушку у стола и насупилась. Она долго не произносила ни слова и только угрюмо поблагодарила, когда мико поставила перед ней глиняную плошку с лапшой. Оборотница даже не стала хвалить жрицу за умение, хотя можно было бы, если бы не обида. Торговец не обманул. Готовила мико действительно превосходно.

 

Трапеза сопровождалась дружеской беседой, в которой Кицунэ и Такеджи очень убедительно притворялись парой влюбленных, сбежавших от ополчившейся против них родни. Жрица с интересом слушала историю, которую рассказывал Такеджи, а маленькая оборотница всеми силами старалась не краснеть от стыда, слыша в ответ на вранье слова утешения и поддержки. Но что она могла поделать? О возможности перестать прятаться и притворяться ей пока приходилось только мечтать.
После окончания ужина, жрица проводила гостей к пустующей комнате, в которой можно было разместиться на отдых. Кицунэ блаженствовала, оказавшись в сухом и теплом, лишь немного пыльном, помещении. Она с ужасом вспоминала снег и грязь постоялого двора. Как там можно отдыхать? Вот здесь обязательно получится нормально выспаться!
Вежливо выставив своего спутника в коридор, Кицунэ открыла чемодан с вещами леди Мицуми и после довольно продолжительной возни сумела самостоятельно сменить свою не в меру шикарную дорожную одежду на шелковое ночное платье с красивым узором из золотых цветов. Действительно, не спать же ей в корсете? И переодевание — замечательный предлог избавиться от чужих глаз. Воспользовавшись тем, что за ней никто не наблюдает, маленькая лиса торопливо порылась в чемодане, надеясь отыскать какие-нибудь улики, проясняющие судьбу владелицы этих вещей. Просто так доверять чужим словам нельзя. Вдруг Такеджи на самом деле подлый вор и обманывает Кицунэ так же, как они только что вдвоем обманывали Мисаки-сан?
Поиски были успешны, и Кицунэ осторожно извлекла с самого дна чемодана кожаный дамский кошелек, брошенный сюда, очевидно, при торопливых сборах. В кошельке обнаружились деньги, несколько не особо важных документов и… небольшая, но бережно хранимая, фотография. С этой фотографии на оборотницу смотрела та же девушка, что и с удостоверения личности, которое отдал Кицунэ Такеджи. Леди Мицуми. И рядом с ней на фоне цветущего летнего парка стоял бравый капитан Такеджи, собственной персоной. Молодой мужчина и красавица-девушка улыбались фотографу, а в улыбках их светилось неподдельное счастье. На обороте фотографии красовались нарисованные губной помадой стилизованное изображение сердца и пара иероглифов, в которых, наверное, были зашифрованы имена влюбленных. В самом низу, под иероглифами, была проставлена дата: двенадцатое августа, пятьсот двадцать четвертого года.
Оборотница почувствовала себя так, словно сбросила с плеч тяжелый камень. Значит, Мицуми и Такеджи действительно были близки. Но что же между ними произошло? Нет, теперь-то господин капитан ни за что не отвертится! Уж Кицунэ-то, жадная до романтики, вытрясет из него рассказ!
— Моя леди, ванная свободна, — сказал Такеджи, постучав в дверь.
Кицунэ поспешно вернула фотографию на место и убрала кошелек обратно в чемодан.

 

Была в жилой части храма и вполне цивилизованная уборная, и комната для умывания, с теплой водой, поступающей из бака над печью. Какое же это счастье умыться перед сном и почистить зубы! Было бы еще лучше принять ванну, но пришлось обойтись крайним минимумом.
Зато в ванной было небольшое зеркало, и Кицунэ получила возможность немного полюбоваться собой. Ну разве она не красавица? Ни торговец, ни жрица этого храма даже всерьез не присматривались к удостоверению, сразу поверили, что она — благородная леди. Даже Такеджи, что сначала смеялся над ней, теперь проникся нежными чувствами и называет принцессой! Это так приятно…
Кицунэ встала к зеркалу вполоборота, любуясь своим платьем. Свет масляной лампы скользил по драгоценной шелковой ткани и искристо блестел на вышивке, красиво подчеркивая изящное сложение юной вертихвостки, радующейся обилию мужского внимания и всеобщему признанию ее привлекательности. Ах, какая красота! Когда она вернется домой и свяжется с леди Мицуми, надо будет обязательно выкупить это платье. Не будет же прежняя хозяйка этих вещей такой же жадной, как вредная мико! Хотя кто ее знает… вот Кицунэ бы ни за какие деньги такую красоту не отдала!
Красуясь перед зеркалом, она не замечала одного — в темном коридоре за отсутствующей дверью умывальни притаилась темная тень. Оборотница не беспокоилась, ведь мико скрылась в своей спальне, а ронин ждал в гостевой комнате. Кто за ней может наблюдать? Она не подумала о том, что хорошо смазанные петли на дверях позволяют тем открываться совершенно бесшумно. Преисполненная подозрений, жрица не вышла в коридор, чтобы тайком понаблюдать за гостьей, только потому, что хозяйку храма вспугнул ронин. Сейчас Такеджи смотрел на Кицунэ с улыбкой, полной снисходительности. Для него не составляло труда отличить радость аристократки, добывшей достойное платье, от восхищения простолюдинки, надевшей шикарный наряд и воображающей себя принцессой. Потерянная дочь могучего благородного клана? Нет. В лучшем случае она из давным-давно разорившейся семьи самураев с безнадежно устаревшим геномом, возможно, даже из первого поколения. Скорее всего, действительно разбойница и воровка. Эта девчонка явно что-то натворила и спасается бегством. Зачем иначе ей в одиночку пересекать гибельную долину Желтой реки?
Кицунэ меж тем, полюбовавшись собой минуты полторы, обратила внимание на пару прямоугольных коробочек, лежащих на столике чуть в стороне от зеркала. Да это же пачка сигарет и зажигалка! Чувствительная к запахам, маленькая лиса давно поняла, что хозяйка храма покуривает. Умывальня вся пропиталась запахом дыма.
Оборотница с вороватым видом глянула по сторонам и не заметила в темноте никого поблизости. Осторожно, боясь выдать себя лишним шумом, она сцапала обе свои находки со столика и, открыв пачку, вытянула одну из сигарет. Гуляя по Сандзе с дедушкой, а потом по столичным улицам с бабушкой и мамой, она не раз видела большие плакаты с рекламой табачных изделий, на которых с сигаретами в руках красовались в том числе и невероятно стильные женщины, гордо взирающие на прохожих. Кицунэ была очарована атмосферой гордости и успеха, исходящей от этих изображений, и тоже захотела однажды стать такой же, как они, но дедушка Такео наотрез отказался покупать ей сигареты и заявил, что курят только плохие девочки. А у мамы и бабушки просить купить сигареты маленькая лиса просто постеснялась.
Запрети ребенку что-нибудь, и это тотчас станет для него тысячекратно привлекательнее. Он обязательно совершит запретное, пока никто не видит.
Кицунэ прикурила украденную сигарету, осторожно втянув дым. Из опыта обращения с курительной трубкой она знала, как это неприятно, когда гарь попадает в горло. Сообразительности и живости ума ей хватило, чтобы догадаться как другие люди умудряются курить и не кашлять. Нужно просто ртом тянуть, а не легкими, и все будет нормально!
Выдохнув облачко дыма, маленькая лиса приняла горделивую позу красотки с рекламного плаката и с надменной улыбкой высокомерно глянула на свое отражение.
— Плохая девочка! — сказала Кицунэ и, наслаждаясь своей похожестью на «тех самых» теток, провела рукой вдоль своего тела.
Вот аферистка и показала свое истинное лицо.
Ухмыльнувшись, Такеджи осторожно отступил и все так же беззвучно вернулся в комнату. Он не видел, как поиграв и покрасовавшись с сигаретой всего чуть больше десяти секунд, Кицунэ засуетилась, уничтожая следы своего преступления. Затушила и спрятала в мусорном ведерке недожженную сигарету. Открыла маленькое окошко и попыталась ладонями выгнать в него рассеивающиеся клубы дыма. Несколько раз прополоскала рот, пытаясь избавиться от запаха и вкуса табачного дыма. Задержавшись еще хоть немного, Такеджи понял бы, насколько повстречавшаяся ему девушка еще ребенок, но он скрылся в комнате и остался в твердой убежденности правильности своих выводов.
Бандитка. Но насколько преступница опасна?

 

Задержавшись у входа еще на мгновение, чтобы последний раз прихорошиться, Кицунэ открыла дверь и шагнула через порог. Ронин, не раздеваясь, только сняв сапоги, сидел на своей постели и делал вид, что дремлет, обнимая катану. Держал оружие при себе он, конечно же, не из опасений по поводу спутницы. На храм в любой момент могут напасть. Бандиты или караванщики. Он был готов к такому повороту событий, а вот девчонка сплоховала. Куда она среди ночи побежит в одном тоненьком шелковом платье? В мороз, по снегу!
Что это, недомыслие или тонкий расчет?
Ронин повернулся, посмотрел на вошедшую девушку и, не сдержавшись, зарделся, любуясь ее стройной фигурой, по которой красиво струились шелка. Борясь с гормональной бурей, Такеджи передумал ругать девчонку за глупость, а Кицунэ, не понимая опасности, еще больше усугубила свое положение, игриво глянув на покрасневшего мужчину и в легком движении повернувшись на месте, чтобы покрасоваться перед зрителем.
— Хорошо смотрится, правда? — сказала она, грациозно усаживаясь на одеяле и подбирая лежащего у подушки плюшевого львенка. — Когда увижусь с леди Мицуми, надо будет от души ее поблагодарить.
— Не думаю, что она будет рада тебя видеть, — тяжело вздохнув, ответил Такеджи. — Пользуйся ее вещами сколько хочешь, но лучше встречи с ней не ищи. Добрых эмоций не будет никаких.
— Но почему? Я же хочу ей все вернуть или компенсировать убытки.
— Забирай, тебе говорю, все шмотье и не думай о ней. Она сейчас, будь уверена, наслаждается роскошью в главном особняке Сайто и, вспоминая об этих вещах, думает только, что дешево отделалась.
— Я… — Кицунэ растерялась и крепко обняла плюшевого львенка. — Такеджи-сан, что между вами произошло? Теперь-то вы расскажете мне?
— Почему бы и нет? Времени у нас до утра предостаточно, только не вини меня потом, что не выспалась. — Такеджи откинулся спиной на стену и, прикрыв глаза, неспешно продолжил: — Тем более что рассказывать почти нечего, наше с тобою «вранье» караванщикам правдиво почти полностью. Единственное, что в том рассказе неправда, это то, что леди Мицуми была приговорена к казни следом за мной и смогла выдержать тяжесть пути через горы. Единственным злодеем в той истории был выставлен я, а посланные в погоню самураи стремились не только казнить меня, но и спасти дочь своего генерала. Они гнали меня, как дикого зверя, перекрывая пути к отступлению, и я был вынужден уходить старыми горными тропами. Леди Мицуми, такая стойкая и решительная поначалу, без цивилизации продержалась всего пару дней. Истерики начались одна за другой. Она отказывалась есть пищу, которую я готовил на костре, требовала ванну и удобную постель. Каждые полчаса пути она принималась ныть и жаловаться, как ей неудобно и плохо сидеть у меня за спиной. А любая расщелина, встречающаяся у нас на пути, превращалась в настоящую проблему из-за того что леди Мицуми отказывалась закрыть глаза на три секунды длинного прыжка. Она проклинала свою глупость и меня, требовала вернуть ее обратно в родной дом и ни на мгновение не задумалась о том, какой прием ждет меня во владениях лорда Вейшенга. Вот так, моя прекрасная богиня гор, и закончилась наша романтическая любовь с леди Мицуми.
— И… и что вы сделали, Такеджи-сан?
— Повернул обратно, что мне еще оставалось? Скорое возвращение домой придало леди Мицуми сил, и кое-как мы добрались до большого поселения в горной долине, откуда неделю назад начали свое путешествие. Видела бы ты, как она расцвела! Цивилизация и удобства, наконец-то.
Кицунэ тихо вздохнула, прекрасно понимая чувства леди Мицуми. Каждый раз, выбираясь из пустыни к обжитым местам, она сама чувствовала невероятное облегчение и млела от мечтаний о ванне, хорошей пище и мягкой постели.
— И что, она так быстро побежала в город, что забыла у вас свои вещи забрать, Такеджи-сан?
— Нет, что ты, — ронин рассмеялся, но веселье его было недолгим. — Я понимал, что меня уже «ведут» шпионы лорда Вейшенга, и, смирившись с необходимостью боя, проводил леди Мицуми до гостиницы. Там, в номере, между нами произошел последний тяжелый разговор, и моя недавняя возлюбленная, переодевшись в банный халат, отправилась принимать ванну перед ужином. Но люди лорда Вейшенга, что боялись открыто бросить мне вызов, воспользовались тем, что леди Мицуми осталась без присмотра, и… похитили ее.
— Что? Как это? Она же домой возвращалась!
— Но шпионы-то об этом не знали. Решили, видимо, что мы через заснеженные перевалы не прошли и ищем другие пути для бегства. Боясь, что Мицуми меня на помощь позовет, они не стали выходить с ней на контакт, а пустили снотворный газ в душевую комнату и тихонько умыкнули красотку, только халат в гардеробной остался.
Кицунэ, представив эту нелепую ситуацию, не удержалась и прыснула смехом. Такеджи тоже улыбнулся.
— Смешно тебе, да? Жестокая! Боюсь представить, какую взбучку устроила этим негодяям леди Мицуми, когда очнулась! Наверное, всю тайную базу разнесла!
Кицунэ снова прыснула смехом и поспешно прикрыла лицо плюшевым львенком.
— Да. — Такеджи развел руками. — Вот так и остался бродяга-ронин один, без девушки, с полным комплектом ее багажа и нарядов. Печально понурив голову, пришлось ему собрать вещи своей красавицы и опять в горы умчаться…
— Зачем?
— Как это зачем? Шпионы не напали на меня, потому что понимали нашу разницу в силе, но они не могли не вызвать себе самураев на подмогу…
— Да, это я понимаю. Зачем вы забрали вещи леди Мицуми?
Такеджи вытаращил на нее глаза в глубоком удивлении.
— Знаете, сколько стоит ночное платье, в которое вы одеты, Нами-сан? — спросил он и, не дожидаясь ответа, назвал цену сам: — Тридцать тысяч рю, не меньше. У скупщиков за него тысяч пять получить можно. Остальные вещи не дешевле, а если взять в расчет драгоценности и меха, то постарайтесь представить, милая моя, какими сокровищами владеете. Зная свое бедственное положение, я подумал о том, что бросаться деньгами крайне глупо, и надеялся продержаться за счет этих вещей, пока не получу возможность обналичить часть банковского счета. Но они пригодились гораздо раньше, чем я думал.
— Да, повезло мне, — лучезарно улыбаясь, оборотница кивнула. — Но что бы вы ни говорили, Такеджи-сан, я все равно обязательно разыщу леди Мицуми и компенсирую ей ущерб. Пусть даже она обругает меня и заявит, что вещи эти ей не нужны. Я сделаю это просто ради того, чтобы у вас, Такеджи-сан, не было памяти о том, что вы совершили преступление…
— Ты что, сумасшедшая? — резко прервал ее болтовню ронин, и Кицунэ уставилась на него, удивленно хлопая глазами. — Вроде не ребенок, а соображение и речь как у десятилетней маминой дочки!
Маленькая лиса обиженно насупилась, забралась под одеяло и улеглась, спиной к сердитому ронину. Сам дурак! Что такого особенного она сказала?
— Прости, не сдержался, — ронин тяжело вздохнул. — Со временем начал забывать, что одних жизнь учит «правде» намного раньше, чем других. До инцидента с храмом Ветра и я ведь тоже запросто мог сделать что угодно, лишь бы мои руки и совесть остались чисты. Только хлебнув жизни настоящей, лишившись поддержки семьи и слуг, я понял как тяжела жизнь и как сложно прожить, ни в чем не запачкавшись. Кто добивается в жизни успеха? Добрый идеалист, готовый на все ради людей? Приведи хоть один-единственный пример из реальной жизни! А я приведу тебе другие примеры. Ты думаешь, генерал Тамоцу просто так, от нечего делать, сжег великий храм Ветра в стране Птиц? Он пытался быть милосердным с побежденными, отпустил по домам всех военнопленных и сделал налоговые послабления покоренной стране, но это было оценено как слабость. Ему отомстили бунтами, саботажем, убийствами наших солдат, бесконечными воплями о свободе. Ему пришлось поступить «не по-людски», и все сразу нормализовалось. А хорошую награду получил я за свой подвиг? Если бы я поступил тогда «не по-людски», то сейчас был бы генералом, а не отверженным изгоем.
— Вы жалеете, что спасли тех людей, Такеджи-сан?
— Нет. Это просто пример о том, как человечные и бесчеловечные поступки влияют на судьбу. Другие, менее человечные, получили награду, а я скатился в пропасть. Скажу прямо, тот удар… меня подкосил. Я начал думать о многом и… сильно изменился. Хочешь одну шокирующую правду? Только не пугайся. Знаешь, кем стал гордый и благородный капитан Такеджи? Я — содержанец.
— Что? — Кицунэ удивленно обернулась. Ей не показалось самоопределение Такеджи слишком уж страшным, но маленькая лиса почувствовала горечь от того, с каким внутренним надломом произнес бывший самурай это простое слово.
— В войнах, которые вела Северная Империя, погибло великое множество, миллионы людей. Причем с нашей стороны это были в основном молодые мужчины благородных семей и самурайских кланов. Знаешь, к чему это привело? В каждом городе или крупном поселении не составит труда найти сотню-другую женщин и девушек, сходящих с ума от одиночества. Причем не пожилых самурайских вдов, а молодых и богатых красавиц, днем гордо задирающих нос, а по ночам плачущих в подушку от пустых мечтаний о любви и романтике. Они готовы платить даже за сиюминутное счастье, за иллюзию любви. Безумие какое-то. Прекрасно зная, что я не останусь с ними рядом долго, они не раздумывая засыпали меня дорогими подарками и отдавали деньги в качестве материальной поддержки. По-людски ли я поступал с ними? Конечно же, нет, но… именно отречение от жестких моральных принципов спасло меня от нищеты и голодной смерти.
Кицунэ молчала. Что она могла сказать? Осудить, глядя на чужую беду из теплоты маминых объятий?
— И знаешь, что бы ни было, — немного помедлив, продолжил Такеджи, — когда я дарил несчастным девушкам любовь и нежность, их счастье успокаивало мою совесть до самого момента расставания. Но все-таки, конечно же, я поступал как негодяй. Как один из тех подлецов, что пользуются чужим горем и добиваются успеха…
— А нельзя было сойтись с одной из тех несчастных девушек и создать нормальную семью?
— Не в моем случае. Думаешь, благородная семья допустит родство с изгоем? Хорошая попытка жить честно с моей стороны была в истории с леди Мицуми, я действительно верил в нашу любовь и мечтал о создании семьи, но ты уже знаешь, чем все закончилось. Увы, успеха в нашем жестоком мире достигают только негодяи.
— Нет, это неправда!
— Как минимум никаким кристально чистым и законным способом ни богатства, ни благополучия получить нельзя. Но, возможно, вы переубедите меня, Нами-сан? Я рассказал вам свою историю, всю, без утайки. Ваша очередь. Скажу честно, я сразу понял, что вы не прибрежница. Нами — настоящее имя?
Кицунэ вспыхнула, но, понимая, что скрытность будет выглядеть слишком подозрительно, начала говорить.
— Я из страны Водопадов, — призналась она и, все еще не очень-то доверяя своему спутнику, принялась врать.
Рассказала о том, что она якобы дочь служанки, с малых лет приставленная в услужение к дочери благородной леди, и, тенью следуя за своей юной госпожой, насмотрелась манер высшего света. Рассказала о том, что молодая хозяйка была ей настоящей подругой, практически сестрой. Война разлучила их, несчастная служанка попала в плен и была увезена в страну Камней, но сумела сбежать и теперь возвращается домой.
Такеджи выслушал Кицунэ, иногда задавая уточняющие вопросы. Рассказ был весьма убедительным и объяснял буквально все, что он видел. Все-таки ему встретилась добропорядочная девушка? Лучше проверить.
— Нами-сан, а вы никогда не мечтали о большем, нежели жизнь простой служанки?
— Что?
— Скажите, вы твердо намерены вернуться в страну Водопадов? Что если мы вдвоем отправимся чуть дальше, в страну Лесов? Туда, где никто нас не знает и где вас, моя прекрасная леди, легко могут принять за молодую аристократку, пусть даже и попавшую в затруднительную ситуацию. Мужчины обожают помогать очаровательным девушкам, попавшим в беду. С вашей красотой и манерами я удивлюсь если вы не найдете сочувствия и понимания у тамошних влиятельных лиц сразу после прибытия.
— То есть вы хотите, чтобы я стала содержанкой, как вы?
— Нет, что ты! — Такеджи тихо рассмеялся. — Я уже по самое горло нахлебался такой жизни и никого не собираюсь в нее втягивать. Я хочу начать новую жизнь. Эти документы, — он показал Кицунэ два удостоверения, свое и леди Мицуми, — придется выбросить, но я смогу найти нам новые. За взятку через особых людей нам изготовят даже не поддельные, а самые настоящие удостоверения личности, на любое имя, со всеми степенями защиты и нашими фотографиями.
— Но зачем вам это?
— Зачем? Я смертельно устал жить с клеймом слабохарактерного и неблагонадежного солдата, слышать за спиной насмешливый шепот и оскорбления. Чувствовать презрение, с которым все вокруг относятся к содержанцам. Материальная база создана, у меня есть немало накоплений на банковских счетах. Я начну новую жизнь, оставив в прошлой все грехи и пятна на репутации. Хочешь пойти со мной? Как насчет того, чтобы стать братом и сестрой из разоренной и распавшейся благородной самурайской семьи страны Водопадов?
— Братом и сестрой?
— Да. Мы можем очень даже хорошо помочь друг другу. Твое воспитание хорошо, но ты все еще допускаешь ошибки. Знание этикета и традиций нуждается в шлифовке. Я займусь этим и возьму на себя создание материальной базы. Буду заботиться о тебе как о настоящей родной сестре, а ты в благодарность не забудешь обо мне, когда обретешь влиятельного и богатого кавалера. Ты превратишься в истинную леди. Как тебе такое предложение? Скажу прямо, Нами, что шелковое платье Мицуми смотрится на тебе великолепно. Любому мужчине на моем месте, при одном взгляде в твою сторону, было бы сложно не потерять разум. Ты буквально создана для шикарных нарядов, драгоценностей и мехов. Зачем же тебе сохранять статус простой служанки и жить серой, незаметной жизнью? Мы можем воплотить сказку в жизнь и войти в высший свет, назло всем тем, кто смеялся над нашими бедами.
Кицунэ задумалась, но размышления ее не были долгими.
— У меня к вам встречное предложение, Такеджи-сама. Вы поможете мне вернуться к моей семье, в страну Водопадов, а я позабочусь о том, чтобы вы получили возможность искупить свои грехи, истинные и мнимые, верной службой на благо страны и людей. Можете изменить имя и отбросить прежнее вместе с пятнами на репутации, но лгать и строить новую жизнь на обмане вам не придется. Если действительно хотите снова стать достойным человеком и самураем, забудьте о желании брать пример с разных негодяев. Даже не думайте оправдывать собственные низкие поступки тем, что кто-то поступает гораздо хуже.
— Уверена? Второго шанса обрести благородное имя может никогда не представиться.
— Мое имя достаточно благородно. Такеджи-сама… лучше вспомните о том, насколько благородно имя ваше и подумайте, стоит ли его менять.
Такеджи ухмыльнулся, но улыбка быстро исчезла с его лица. Кицунэ улеглась, покрепче прижала к себе плюшевого львенка и, повернувшись к ронину спиной, закрыла глаза. Усталость брала свое. Маленькая лиса, чувствуя себя в безопасности, уснула почти сразу и не могла увидеть как тени сомнения, граничащие с явной растерянностью, сменяются на лице ронина явным выражением глубокой, кровожадной ярости.
Нет, эта девчонка — не аферистка и не бандитка. Она нисколько не притворялась, болтая высокоморальную чушь, словно герой детской манги про самураев.
«Служанка из благородной семьи? Верю, верю. Начиталась бредовых сказок и вздумала меня жизни учить? Глупая кукла, уж я покажу тебе правду жизни»!
Потемневшими от злобы глазами, ронин глянул в сторону комнаты, где настороженно дремала жрица, а затем в сторону селения, где расположился на отдых караван с десятками стражей-самураев. Не здесь. Завтра, на полпути до Агемацу, эта наивная дурочка получит свое. Разбивать чужие иллюзии лучше всего без лишних свидетелей.
Назад: Глава 2 Первый рисунок
Дальше: Глава 4 Притвора против тьмы