Лорис и Сова тем временем уже подходили к дому.

— Куда?!

Лорис дернул Сову за руку и затащил в темный провал ближайшей подворотни. Беспечная попытка Совы войти в собственный дом через парадный вход грозила непредсказуемыми последствиями.

— Но…

— Никаких «но». Мы идем ко мне.

Они юркнули в узкие ворота соседнего двухэтажного особнячка с темными окнами.

Лорис запретил зажигать свет, и Сова прокралась на ощупь по темной прихожей в просторную гостиную, где обычно ожидали приема пациенты Лориса. Только здесь, в звенящей тишине, вздрагивая и замирая от каждого своего неосторожного шага, она перевела дух и, наконец, по-настоящему испугалась. До нервной дрожи во всем теле. До отчаянья. До обиды. До слез. Она забилась в огромное хозяйское кресло, стоящее в углу, и зажмурилась от страха, надеясь, что в темноте Лорис не сможет увидеть ее лица. Соленая жидкость под веками выжигала глаза изнутри. Кипящие слезы медленно просачивались между ресницами, сползали по щекам и высыхали сами собой. Сова боялась поднять руки, чтобы вытереть мокрые глаза и тем самым выдать себя. Почему? За что? Неужели им мало того, что они сделали с ней? Неужели опять? Почему она? Почему не кто-то другой? Она не хотела верить в то, что рано или поздно это случится! Знала — уйти нельзя. Но надеялась, что обойдется. На что надеялась? На то, что со временем о ней просто забудут. Почему они вдруг вспомнили о ее существовании именно сейчас, спустя столько лет? Почему ее просто не могут оставить в покое?

Ей не хватило воздуха, судорожный вдох вышел похожим на всхлип. Ненавижу! Ненавижу до такой степени, что самой страшно — оказывается можно так ненавидеть. До боли в стиснутых зубах, до ногтей, впивающихся в собственные ладони. До желания убивать. Ненавижу! Она попыталась оборвать эти мысли, но ничего не получилось. Тяжелая ненависть душила ее, не давая дышать, но вместе с ней неожиданно пришло какое-то упоительное облегчение, как будто желанная месть все же состоялась, материализовалась, воплотилась в реальность, вызванная к жизни силой ее воли.

Лорис тем временем сходил на кухню, откуда по случаю праздника была отпущена вся прислуга, и принес Сове воды. Он подумал — и выдавил в стакан ампулу успокоительного. Обманчивая неподвижность Совы не обманула его ни на секунду. Подойдя к ее убежищу в кресле, он протянул стакан.

Но поглощенная разыгравшимся воображением, смакуя несуществующую месть, Сова не видела протянутой руки, как не видела и того, что произошло следом. Лорис вдруг замер, рука, держащая стакан, ослабла. Стекло выскользнуло из похолодевших пальцев и разлетелось вдребезги у его ног.

Звон стекла испугал ее. Сова вскинула руки, защищая лицо, но один из брызнувших осколков все же слегка задел ей щеку. Боль оборвала ее жгучую ненависть и отчаянье загнанного в угол зверька. Пришлось зажать ладонью царапину, чтобы остановить кровь.

Лорис все еще стоял перед ней и держался за сердце.

— Тебе плохо? — испугалась она, — что случилось?

— Вроде уже ничего. Извини, что напугал. Просто…

— Что?

— Не могу объяснить. У меня было такое ощущение, что я сунул руку в прорубь. Чувствительность пропала. Поэтому и стакан выронил. Вот сейчас возвращается. Потрогай руку.

Сова потрогала. Правая рука Лориса была не просто холодней, чем у нее. Рука была какой-то помертвевшей. К вечному холоду своих рук Сова давно привыкла: они оставались холодными в любую жару, в теплых перчатках, рядом с открытым огнем. Сова в испуге схватила Лориса за вторую руку. Нет, вторая рука была теплой, живой.

— Что случилось? — повторила она свой вопрос.

— Я хотел тебе дать успокоительного, протянул стакан. И меня как будто парализовало. А потом все прошло.

— Протянул мне стакан? — переспросила Сова.

Они неожиданно замолчали, будто одновременно догадавшись о чем-то, но боясь высказать догадку вслух. Лорис принес новый стакан с водой, заодно прихватив по дороге и аптечку. Сова все еще зажимала ладонью порез на щеке, хотя в темноте крови видно не было. Он на ощупь достал из аптечки карандаш для обработки мелких ран, ни слова не говоря, развернул Сову лицом к окну, откуда через запертые ставни проникал в комнату слабый лунный свет, убрал ее руку со теки и хотел было осмотреть порез.

— Откуда кровь-то? — с недоумением спросил он.

— Что?

— Кровь откуда? Где болит?

— Со щеки кровь.

— Ты уверена?

Сова пальцами пощупала щеку, но ранки не было.

— Но там же болело.

— Тут ничего нет.

— Я вижу, что нет. Но кровь-то есть. Я же не обманываю!

— Так, мне нужен свет.

— Ты же говорил, что нельзя его зажигать.

— Говорил. Но не каждый день кровь появляется без ран.

— Да черт с ним, с этим порезом! — Сова махнула рукой. — Мне нужно попасть домой.

Но Лорис не намерен был отступать. Он зажег свечку в темном углу под лестницей, затащил туда Сову, но никаких следов пореза не нашел.

— Когда ты последний раз резалась или царапалась? — строго спросил он.

— Не помню. Зачем мне резаться или царапаться?

— А я помню. В прошлом году. И я еще тогда отметил, что на тебе как-то быстро все зажило, куда быстрее, чем у моих пациентов.

— Ну и что?

— А то, что у тебя ускоренная регенерация. Во много раз ускоренная, понимаешь?

— Нет! — со злостью в голосе отрезала Сова, — я не хочу этого понимать! Я не хочу понимать, что у меня в организме не так, как у нормальных людей! Не хочу. Еще не хватало, чтобы и ты меня изучал как лабораторную крысу! И это зеркало проклятое! Откуда я знаю, что происходит? И знать не хочу! И…

Свеча неожиданно погасла. Сова на мгновение ослепла, пока глаза привыкали к темноте, а когда привыкли, Лориса рядом с ней не оказалось. Она кинулась прочь из-под лестницы.

— Стой!

Сова послушно замерла.

— Стой на месте! — повторил Лорис, — и постарайся не кричать, я дам тебе успокоительного. Я сейчас.

Лорис бегом кинулся в комнату за лекарством. Вернулся и поманил Сову за собой. Стакан он предусмотрительно поставил на стол.

— Так, теперь подходи, бери стакан и пей, — приказал он, отходя подальше от Совы.

Она махнула стакан одним залпом, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, только холод на зубах. Гнев погас, и на смену ему пришел стыд.

— Извини, я не хотела кричать, — смущенно пробормотала она, — просто мне не по себе, вот я и дергаюсь. Злюсь. Ты ж понимаешь, что не на тебя.

— Понимаю. Сядь. И постарайся быть спокойнее, — Лорис и не думал обижаться.

— Зачем? — Сова опустилась на скамью для посетителей.

— Я буду медленно к тебе подходить.

— Зачем?

— Хочу кое-что проверить. Только не кричи.

Лорис вытянул вперед руку и стал медленно приближаться к Сове. Она терпеливо ждала. Только когда его пальцы коснулись ее плеча, он шумно выдохнул и сел рядом.

— Ну, теперь можешь объяснить, что случилось? — поинтересовалась она.

— Теперь могу. Когда у меня онемела рука, я протягивал тебе стакан. Когда под лестницей ты раскричалась, произошло то же самое. Просто я отскочил вовремя.

Сова молчала. Потом неохотно выдавила:

— Я уже догадалась. Откуда я знаю, что это такое?

— Не злись, — предупредил Лорис, — мне надоело от тебя отпрыгивать.

— Не злюсь, — тихо огрызнулась она. — Самое время сейчас для научных экспериментов. Тут того гляди, пристрелят, чтобы я им меня препарировать не мешала. Мне уходить надо. Совсем. Из города. Вообще отсюда убираться. И домой надо как-то попасть.

— Попадешь. Вот ведь беда — даже послать туда некого, я отпустил кухарку. Для начала туда схожу я. Если там тебя уже ждут, прикинусь местным ловеласом. Если там кто-то побывал, это будет видно. Я соберу все, что нужно, и принесу сюда. А если там никого нет, тогда войдешь и ты. Хотя я бы предпочел, чтобы ты посидела тут.

— А ты уверен, что у тебя сидеть безопасней, чем у меня?

— Меня не ищут, — заметил Лорис.

— Зато тебя отлично все видели, причем без маски. И видели, с кем я ушла. Так что если тебя узнают, никаким ловеласом ты не прикинешься. Тебе тоже не стоит туда ходить. По крайней мере, одному. И я бы взяла оружие.

Лорис суеверно подергал себя за прядь волос — жест, призывающий удачу, и посмотрел сквозь щель в ставнях на окна соседнего дома.

— Темно, — сообщил он.

— Ну, если мы не зажигаем света в своем доме, зачем им зажигать свет в чужом? — съязвила Сова.

— Затем, что в своем доме мы ничего не ищем. А они ищут. Когда ты вышла из дома? На закате. Ставни закрыла? Ну, и что они там увидят в темноте? Хотя бы фонарик все равно зажгли бы. А вот если нас уже ждут, то, конечно, сидят без света.

— Ладно, — решилась Сова, — если идти, то сейчас и вдвоем. Пойдем через заднюю калитку. Про нее они знать не могут, значит, меня ждут с парадного входа.

— Хорошо, — нехотя согласился Лорис, понимая, что Сову ему все равно не удержать. — Но ты останешься около калитки. Я пойду в дом один. Если там кто-то есть и я не вернусь через минуту, ты немедленно уйдешь. Если там никого нет — быстро собираем вещи и уходим.

Сова тоже подергала себя за челку, а заодно поплевала через плечо и постучала по дереву. Лорис терпеливо ждал, когда она закончит ритуал. Наверно, для него, несмотря ни на что, все суеверия мира были не просто суевериями. Сова знала, что до сих пор перед сложной операцией он приносит жертву Двуглавому, разбивая два яйца и ставя тарелочку с сырыми желтками в изголовье хирургического стола.

Идти без оружия в дом, где их, возможно, ждала засада, было страшно. Сова повертела в руках пару метательных ножей, которые были у нее с собой, и печально подумала, что едва ли они послужат ей хорошей защитой от пули или лазерного луча.

Ее попытки нелегально купить бластер успеха не имели. Она долго обхаживала одного торговца в фактории, осторожно намекая на свой интерес, но в итоге ей прямым текстом сообщили, что рисковать ради нее желающих мало. Либо стоимость этого риска выльется в такую цифру, которая Сове будет явно не по карману. Бластер — номерное оружие, которым оснащается армия и спецслужбы. Такое оружие подлежит учету и персональному закреплению, и потому достать его действительно не просто. Она подумала — и решила, что неразумно спускать деньги, заработанные в Торговом флоте, покуда ее будущее столь неопределенно. Она должна экономить: неизвестно, сколько времени ей предстоит прожить в заброшенном отсталом мирке на окраине цивилизации. Сова еще строила планы: хотела купить себе новое имя, новый паспорт и диплом, вернуться на Землю, найти работу. Нечего было и думать снова устроиться в Торговый флот, где проверка новичков при найме была крайне скрупулезной. Но оставались еще частные компании, и была маленькая надежда, что какой-нибудь владелец небольшого каравана судов согласится ради нее сделать вид, что не заметил несовпадение номера диплома и фамилии в открытой для всех любопытствующих базе данных Высшей школы космонавигации. Если кто-то из судовладельцев вообще согласится идти на риск лишиться лицензии на дальние маршруты из-за недипломированного штурмана. Что она могла посулить взамен? Работать за половину обычного жалованья? Да она согласилась бы и на треть того, что платили в федеральном флоте — лишь бы вернуться к работе. На самый же черный день у нее имелся план, на корню раскритикованный даже Командором, чей авантюризм простирался обычно дальше видимых Сове пределов. Несмотря на то, что этот план совершенно противоречил ее законопослушному прошлому, в самом крайнем случае Сова собиралась податься к контрабандистам.

Огнестрельное оружие ей продали из-под полы за вполне приемлемую сумму. Легкий пистолет марки «Страж» несколько успокоил Сову, но это было обманчивое спокойствие. Для того чтобы натренировать руку, нужно было регулярно упражняться в стрельбе. Патронов для такой регулярности у нее не было. Лорис же к пистолету отнесся скептически и в подтверждение своей позиции отвел Сову в местную школу фехтования, где ей быстро доказали, что само по себе оружие дает слишком мало преимуществ. Нужно еще уметь им владеть.

Оба ножа Сова упрятала назад в потайные ножны за голенищами. Местное слово «нож» фактически переводилось как «засапожник». Отличать мужскую обувь от женской Сова научилась довольно быстро: мужские сапоги никак нельзя было перепутать с женскими благодаря наличию именно этой детали — ножен на голенище. Иногда ножны были потайными, спрятанными на внутренней стороне голенища, иногда — парадными, расшитыми мелкими камнями или ракушками.

Ну что ж, ножи — так ножи. По крайней мере, с ними она хоть как-то умела обращаться. Не блестяще, не мастерски, но сносно — достаточно, чтобы попасть в неподвижную цель метров с пяти. Лорис тоже прихватил оружие, очень надеясь, что в нем не возникнет надобности.

Проникнуть в дом было необходимо. Конечно, без вещей можно было и обойтись, хотя с ними дорога гораздо приятнее. Но пистолет Сова намерена была прихватить с собой во что бы то ни стало.

То ли все эти мысли как-то отвлекли Сову от болезненной жалости к себе, то ли лекарство оказало, наконец, какое-то действие, но, приняв решение, Сова вдруг успокоилась, а успокоившись, принялась действовать.

Лорис приоткрыл заднюю дверь и нырнул в темноту прихожей. Сова стиснула зубы и затаила дыхание, ловя каждый звук. Труднее всего было ждать. Ей казалось, что прошло уже много времени, а Лорис все не возвращается, что его уже схватили, связали, так что он не может ни крикнуть, ни подать ей знака. Страх заставил Сову, крадучись, пройти половину темного двора, когда навстречу ей из дома осторожно выглянул Лорис и подманил ее пальцем.

— Пока здесь никого не было, — шепнул он.

Сова кинулась наверх, в гостиную, оттуда— в кабинет, где в ящике бюро обрастал пылью давно не чищеный «Страж». Кабинет в темноте казался чужим и незнакомым. Сова вытащила оружие и уже собралась было бежать обратно, как взгляд ее упал на компьютер. Нужно было отправить сообщение о случившемся Командору. Но как? Их редкая переписка с Командором велась через анонимные адреса и шифровалась изобретенным им кодом. Сейчас, когда ее ищут, выйти в сеть невозможно: радиосигнал мгновенно засекут. Сова решила не рисковать — страх быть обнаруженной служил достаточным препятствием. С Командором она свяжется уже с борта «Водолея», когда выйдет на внешнюю орбиту, перед самым прыжком в подпространство. Так будет безопаснее всего. Встречу на Ксавре следовало перенести недели на две раньше намеченного срока. Дожидаться Командора в ранее условленном порту Сова теперь никак не могла.

Но оставлять мобильный компьютер в доме было неразумно. Сова быстро отсоединила провода, подхватила легкий пластиковый корпус под мышку и заспешила назад: собирать остальное оборудование не было времени — снизу уже поднимался Лорис, чтобы поторопить ее.

Беглецы выскользнули из дома тем же путем, что и пришли. Небо уже начинало сереть, и четыре бледные луны заговорщицки перемигивались друг с другом, строя козни на следующую карнавальную ночь.

Рассвет Дар встретил на ногах.

Улицы быстро пустели. Утомленные праздником горожане спешили выспаться перед следующей ночью. За прошедшие несколько часов Зорий успел разбудить аптекаря, вытрясти из перепуганного старичка сведения о проживающих в городе докторах и навестить два ближайших к аптечной лавке дома. Удача, что была так благосклонна к нему в торговой фактории, закапризничала, но, как оказалось, ненадолго.

Вызов с борта застал Дара на пути к третьему по счету врачу.

— Командир, есть! — радостно рапортовал его заместитель.

— Где? — коротко спросил Зорий.

— Северо-восточный район! Недалеко от ворот. На одном из домов смонтирована антенна сетевой связи.

— Отлично! — похвалил Зорий. — Ведите меня кратчайшим маршрутом, — приказал он. — Больше ничего?

— От экспертов пришли данные о личности одного из погибших, — сообщил заместитель. — Со вторым, как вы и обещали, сложности.

— Кто первый?

— Землянин. Сотрудник НИИ человека.

Зорий покачал головой. Определенно, умнее всех поступил профессор: передал все материалы Ордену и доверил поиск сбежавшего трансогенета профессионалам. Вот поэтому профессор до сих пор жив. Видимо, в институте с таким подходом были согласны не все.

— Через двенадцать часов прибывает следственная группа, — напоследок напомнил капитан.

— Высадку им без моей санкции не давать. От Магистра что-нибудь есть?

— Нет.

Он не выдержал и перешел на бег.

Казалось, его здесь ждали.

Небольшой двухэтажный особняк Зорий отыскал без труда. Улица, на которой он стоял, была пустынна. Дома с наглухо закрытыми ставнями ревниво хранили утренний сон своих хозяев. Дом Лаэрты Эвери ничем не отличался от остальных, ставни его были так же плотно закрыты, а парадная дверь, выходящая на улицу, судя по слою пыли на крыльце, открывалась очень редко.

Дар не стал ломиться в парадный вход, а прошел через незапертые ворота во внутренний дворик. Прибегать к поверхностному поисковому трансу пока не было нужды, ощущения и без того были обострены до предела: он шел по горячему следу.

Уже во дворе Зорий понял, что дом пуст. И опустел он совсем недавно. Казалось, стоит лишь нарушить его тишину: деревянным молоточком, привязанным к калитке, выбить неровный ритм приветствия, заскрипеть ржавыми петлями ворот, уронить ключи на пол, — и все вокруг встряхнется, оживет, сбросит притворную неподвижность и заговорит на разные голоса, взахлеб. Дом еще не успел одичать, он еще хранил следы присутствия хозяев, как кровать некоторое время хранит человеческое тепло. Дом еще не подозревал, что его бросили, не ведал, что к нему больше не вернутся. Он ждал хозяина или гостя, все равно кого, он распахивал ему навстречу скрипучую калитку, он стелил под ноги мощенную зеленым камнем дорожку, он встречал вошедшего, не скрывая и не утаивая ничего. Каждый камень, каждая доска в заборе наперебой кидались рассказывать об исчезнувших хозяевах, как старые слуги в аристократических семействах, гордясь своей осведомленностью.

Задняя дверь с кольцом, до блеска отполированным частыми прикосновениями рук, была деревянная, с многочисленными следами глубоких шрамов от метательного ножа. Здесь были и старые, и свежие отметины, причем свежие располагались гораздо ближе к центру воображаемой мишени, из чего Зорий сделал вывод, что тренировки возымели результат. На высоте двух метров от пола на двери имелась надпись мелом, начертанная крупными печатными буквами, какими обычно пишут дети. Только сомнительно, чтобы ребенок смог дотянуться до такой высоты. Надпись была сделана на федеральном эсперанто и требовала: «Сова, прекрати портить дверь!» Видимо, требование не было выполнено. Зорий прикинул расстояние, с которого выполнялись эти броски — не дальше, чем до забора, максимум метров пять. Забор тоже был истыкан. Наверняка тому, кто тренировал руку, было лень возвращаться на прежнее место у двери для нового броска. Поэтому на тренировках он использовал две противоположные мишени.

Эта дверь, в отличие от парадной, оказалась незапертой. Может быть, хозяева считали, что у них нечего красть, или замки в этом отсталом захолустье еще не были изобретены. Хотя при наличии частной собственности замки возникают с неизбежностью, как и специалисты по взлому. Дар потянул за кольцо — и оказался в маленькой прихожей, пахнущей дымом. Он уже успел заметить, что все дома в этом мире пахли приблизительно одинаково: горелой древесиной. Но здесь к этому запаху примешивалось что-то еще, какой-то неуловимо знакомый, но нечасто встречающийся аромат. Зорий потянул носом, но опознать запах не смог.

Он внимательно осмотрел тесную комнатку с лестницей, уводящей наверх. Вполне современная вешалка для одежды соседствовала здесь с массивным деревянным сооружением, в котором Зорий не без труда распознал стойку для холодного оружия. В одной из ее ячеек скучали без дела обтянутые кожей ножны с перевязью, покрытые толстым слоем домашней пыли, рыхлой и легкой, как только что выпавший снег. Оружия к этим ножнам Зорий не нашел. «Пока не нашел», — мысленно поправил он себя. Значит, хозяин счел нужным взять оружие с собой? Не держать же в прихожей громоздкое сооружение для одних пустых пожен! Дар изучил пыль и порезы на поверхности стойки со скрупулезностью детектива. Из пяти ячеек периодически пользовались тремя: одной длинной, естественно, для меча, и двумя короткими — для кинжалов. Да, вооружились неплохо! Зорий фыркнул, представив себя с полным боекомплектом Ордена против этакого рыцаря в доспехах, с кинжалами и мечом. Избиение младенцев! Ладно, пусть так — не обнаружить бы пустую кобуру от бластера.

Он тщательно переворошил одежду на вешалке — в надежде найти тот самый пестрый плащ, что был им замечен на объекте под номером один — предполагаемой Лаэрте Эвери, — но плаща не нашел.

Лестница скрипела ужасно, несмотря на все усилия Дара двигаться бесшумно. То ли этот скрип был особой системой сигнализации, предупреждавшей хозяев о непрошеных гостях, то ли просто старое дерево под ногами давно рассохлось и хрипло жаловалось на старость. Дар знал, что в доме пусто, но все равно старался ставить ноги как можно мягче, подальше от скрипучего центра ступенек.

Лестница привела его в полутемную гостиную на втором этаже особняка. Тяжелые, наглухо закрытые ставни пропускали внутрь лишь тонкие лезвия солнечного света, рассекающие мрак комнаты на три ровных ломтя темноты. Только здесь Дар на секунду прикрыл глаза, входя в неглубокий поисковый транс, а когда открыл — темнота отступила и он смог оглядеться.

Просторная гостиная, где он оказался, являла собой забавный образец смешения стилей. Две культуры, разделенные веками прогресса и парсеками расстояния, столкнулись тут лбами по воле привередливого хозяина. Вычурная роскошь средневековья недоуменно взирала на инородный минимализм современности. Стены были отделаны резным, благородно состаренным деревом. Такая же тонкая искусная резьба покрывала ставни. В центре комнаты чернел огромный низкий стол, вокруг которого, подальше от мрачных стен, располагались как будто сбежавшие с обложки глянцевого каталога кресла и диван, купленные в фактории. Мебель в стиле «постмодерн» выглядела испуганной и затравленной среди окружающего антиквариата.

Источник знакомого запаха Зорий обнаружил на столе: пустая банка из-под кофе и чашка с еще не высохшей черной лужицей на дне. Совсем недавно тут пили кофе, который растет только на Земле и на вкус не нравится никому, кроме землян.

Зорий пристроил на столе свою сумку, извлек все необходимое и снял отпечатки пальцев с чашки и банки. Через десять минут он будет знать точно, чей это дом. Даже если кроме чашки он тут больше ничего не найдет. А ведь он найдет. Вон сколько тут всего интересного. Дар чувствовал, что он на правильном пути. За нагромождением косвенных данных уже можно было различить общую картину здешней жизни Лаэрты Эвери. Не хватало лишь нескольких очевидных деталей. Его интуиция, чувствительная как стрелка компаса, перестала, наконец, беспорядочно метаться по сторонам и указывала единственно верное направление.

Отослав отпечатки пальцев в следственное управление, чтобы скоротать время ожидания результатов дактилоскопии, Дар обошел комнату по периметру. Ни фотографий на стенах, ни портретов, ни каких-либо других вещей, которые могли бы с достоверностью продемонстрировать Зорию владельца, он больше не нашел, хотя вещей было много и находились они в изрядном беспорядке. Впрочем, беспорядок этот не был тем внезапным хаосом, что возникает от быстрых неумелых сборов в дорогу. В этом сумбурном нагромождении предметов была своя внутренняя логика, исходя из которой каждая вещь располагалась не там, где было ее первоначальное место, а там, где ею удобнее всего было пользоваться. Например, чайник с остывшей водой Дар нашел у ножки стола. Тарелка была оставлена на полу около дивана (Зорию в последний момент удалось задержать на весу ногу, чтобы не раздавить стекло). Тут же валялись книга, кухонный нож и огрызки каких-то фруктов. Попыток хозяина упорядочить этот бедлам Дар не заметил. Попади он в такую обстановку, скажем, на любой из баз Ордена, он бы уверенно решил, что здесь обитает старый холостяк.

Дар уважительно приподнял книгу в тяжелом деревянном окладе, заглянул внутрь и убедился, что алфавит ему незнаком. Благодаря получасовому облучению головного мозга в пыточном кресле в фактории устную речь он еще понимал, но заказать себе заодно и запись алфавита не догадался, не видя в том надобности. Литературные вкусы хозяина остались для Зория загадкой.

Он покинул гостиную через большую, задрапированную тканью арку в стене — и оказался на площадке второй лестницы, видимо, парадной. Здесь, спасаясь от яркого солнца, ему снова пришлось прикрыть глаза, уже успевшие привыкнуть к полумраку гостиной. Через не защищенное ставнями окно утренние лучи азартно вылизывали паркетные плиты пола и деревянные балясины парадной лестницы.

Заслонившись от света рукой, Зорий двинулся в следующую дверь и сразу понял, что попал куда нужно — в кабинет. Если в гостиной на стенах висели канделябры, то кабинет сильно опережал ее в эволюционном развитии: здесь имелись две электрические лампы и куча проводов, оставшихся от хозяйской работы по электрификации жилища. В углу красовалась портативная электростанция. На деревянном столе, слегка подпорченном усилиями какого-то древесного жучка, была брошена пара перчаток для работы в виртуальном рабочем пространстве и шлем. Зорий поискал глазами компьютер, создающий это пространство, и не нашел. По столу и прилегающему к нему подоконнику были разбросаны компьютерные диски. Дар только взглянул на них, и уже через секунду подробно рассматривал каждый. Это оказались дистрибутивы обучающих программ по медицине: анатомия, фармакология, микрохирургия. Марки производителей гласили: «Сделано на Земле».

Значит, он все-таки в гостях у Лориса Лэвелля? Но где же тогда Лаэрта Эвери? Не теряет ли он зря время, обыскивая не тот дом? С другой стороны, всего час назад сбежавший трансогенет и местный врач были вместе. Если они достаточно близки — в кризисной ситуации едва ли расстанутся друг с другом.

Зорий внимательно прошелся взглядом по кабинету. Стеллажи были забиты книгами. Наверное, книги по местным ценам были дорогим удовольствием. Их тяжелые оклады украшала резьба, чеканка, кожа, вышивка и даже какие-то ракушки. Полка прогнулась под тяжестью этой средневековой мудрости.

Рядом с книжным хранилищем располагался такой же массивный, как все в этом доме, секретер. Ящики заперты не были. Дом демонстрировал полное пренебрежение хозяина к защите частной собственности. Тяжелый кованый ключ висел на гвоздике справа и тоже покрылся густой домашней пылью. Секретер был набит мелким барахлом, какое давно стоило бы выбросить. Дар вывалил содержимое ящиков на стол и прежде всего занялся бумагой. Только здесь он нашел, наконец, что-то индивидуально-определенное: единственное имя, написанное много раз, но двумя разными почерками.

Но это было не имя Лаэрты Эвери. Это было имя Лориса Лэвелля.

Бумажный лист был исписан крупным почерком, схожим с тем, который Зорий видел на входной двери: «Лорис Лэвелль. Лорис Лэвелль, Лорис Лэвелль…». II так много раз. Чуть ниже то же имя было повторено вторым почерком — размашистым, залихватским. На обратной стороне листа имелся портретный набросок: молодой мужчина с длинными черными волосами и маленькими усиками. Дар узнал врача, хотя рисунок был непрофессионален и небрежен.

Была еще целая куча рисунков: проект какой-то двухэтажной постройки, кривой чертеж меча, карта местности с нанесенными горами, дорогой, населенными пунктами, и крестиком, помечавшим то ли конечный пункт следования, то ли зарытое сокровище, то ли месторасположение корабля. Последнее было бы очень кстати.

Но если это все-таки дом врача, то Дар напрасно ждет результатов дактилоскопической экспертизы. Скорее всего, отпечатки пальцев на кружке принадлежат Лорису Левеллю. Но здесь было два человека. Два. Кто-то же писал на федеральном эсперанто: «Сова, прекрати портить дверь»? Значит, этот язык был понятен не только доктору, но и тому, кому была адресована просьба. И пока у Зория оставалась надежда найти этого адресата, он не намерен был покидать дом.

Пришлось сосредоточиться: глубокий эмоциональный поиск всегда требовал больших затрат энергии и предельной концентрации. Человек словно превращался в прибор для измерения эмоционального фона и биоизлучения, оставленных другими людьми. Без нужды прибегать к таким упражнениям не следовало: слишком изматывалась нервная система, не привыкшая чувствовать больше чем за одного. Последствия были неизбежны: немотивированная раздражительность, головная боль, резь в глазах. Зорий знал, что после бессонной ночи он рискует устать слишком быстро, но иного выбора сейчас не было. Первая попытка оказалась неудачной — мешало поле, создаваемое браслетом высшей защиты, понижая и без того ослабленную недостатком сна чувствительность. Чтобы не тратить энергию на преодоление защитного слоя, Дар отключил браслет. Только со второй попытки ему удалось погрузиться на нужный уровень — не глубже полумесячной давности. Как раньше он видел следы глазами, так сейчас шестым чувством впитывал атмосферу этого дома. Медленно передвигаясь по комнате, он снимал ладонями лоскутки чужих присутствий с поверхности вещей, но руками ни к чему не прикасался.

В кресле у стола, там, где предположительно располагался исчезнувший из кабинета компьютер, часто сменяя друг друга, бывали два человека. Один из них работал, надевал перчатки, входил в виртуальное рабочее пространство. Фон его эмоций выдавал ровную сосредоточенность. Второй, видимо, развлекался. Яркие всплески радости чередовались с провалами досады.

Рука Дара застыла на уровне изголовья кресла. Один был мужчина, видимо, Лорис Лэвелль, а второй… Зорий с удивлением обнаружил, что не может определить пол второго объекта. Такое с ним было впервые. Пальцы уже почти касались высокой спинки кресла, он вслушивался в отзвуки чужих чувств так тщательно и чутко, что жгло ладони, но ему так и не удалось распознать, кем, мужчиной или женщиной, они были оставлены.

Пришлось подождать, пока кисти рук избавятся от жара прилившей крови и восстановят чувствительность, притупившуюся от перенапряжения. После передышки Зорий осторожно двинулся к оконному проему. Здесь почти не было следов первого, а вот второй любил сидеть на подоконнике и о чем-то увлеченно мечтал. В этом месте его эмоции плавными волнами стелились под ладони. Эмоциональных следов второго в доме было на порядок больше: они сохранились на книгах, на древней мебели, на изрезанных ажурных деревянных панелях. Казалось, этот таинственный второй умудрился прикоснуться к каждому сантиметру в доме. Не было такой вещи, которая ускользнула бы от его внимания, где-то пристального, где-то поверхностного. Дар вспомнил, где ему доводилось встречать такую интенсивность чужого присутствия во всех вещах: еще в бытность курсантами на тренировках учащиеся отрабатывали глубину погружения в поисковый транс на следах, оставленных уборщицей, что ежедневно наводила чистоту в учебных аудиториях. Эти следы действительно были практически везде, за исключением потолка. Так может быть, таинственный «второй» — всего лишь прислуга? Но откуда тогда такие сложности с определением пола? Можно было бы предположить, что эти затруднения вызваны местным происхождением: люди, конечно, есть люди, но другая культура, другие эмоции легко могли ввести Дара в заблуждение. У Зория не было большой практики в общении с представителями отсталых цивилизаций. Но следы Лориса Лэвелля — аборигена — распознавались легко.

Почти на ощупь Дар двинулся из кабинета назад в гостиную. И уже на пороге уловил новую, свежую струю — спешки, легкой паники, сборов в дорогу. Непередаваемый аромат страха. Запах жертвы. Нет, не запах. Но безошибочное собственное возбуждение охотника толкнуло Зория по свежему следу, прочь из гостиной, во вторую дверь, к кухне, назад в гостиную, к комоду с одеждой, в спальню…

Он остановился на пороге. Именно в это место ему меньше всего хотелось сейчас заходить. В чем только ни приходится копаться по долгу службы… Но есть же и предел.

Однако след вел туда, тащил за собой, ломая сопротивление рассудка. Так гончий пес, почуяв близкую добычу, не в состоянии уже исполнять команды хозяина. Инстинкт сильнее приказа. Зорий ненавидел в себе этот инстинкт, но понимал, что в интересах дела войти все же придется. Именно спальня даст ответ на вопрос, чей это дом. Спальня ведь тут одна.

Широкая жесткая кровать стояла не у стены и не в центре, а как-то по диагонали, бесцеремонно дробя пространство комнаты на неравные кривые части. Зорий осторожно приблизился к ней, сознавая, что вторгается в самую интимную зону дома, провел ладонями над поверхностью кровати и с облегчением выдохнул. Наверное, он был даже благодарен хозяевам за то, что ему не пришлось играть роль подглядывающего в замочную скважину. Спальня принадлежала второму. И этот второй вел здесь весьма воздержанную жизнь.

Особенно тщательно Зорий изучил изголовье кровати. И тут ему снова пришлось удивиться. Нет, на кровати никому не снились кошмары. Спящему здесь вообще ничего не снилось. Будто человек ложился спать — и отключался от жизни, если такое вообще возможно. Человек, который не видит снов? Такого не может быть. Дар углубил уровень поискового транса, пытаясь уловить остатки чужих сновидений. Ничего. Пустота.

Его внимание привлекла большая, в человеческий рост, рама в углу комнаты, накрытая сверху клетчатым пледом. Картина? Портрет? Это было бы большой удачей. Зорий медленно потянул за край наброшенную на раму ткань.

Вспышка!

Боль!

Слепота…

Оно вырвалось из рамы, словно ураган. Как будто пригоршню смертельно холодного колючего снега швырнули прямо в лицо, так, что воздух застыл в легких и Дар мгновенно оглох и ослеп. Скорее рефлекторно, чем сознательно он отпрянул в сторону и последним усилием воли вырвался из глубокого транса, наспех поставив защитный блок. Ладони мгновенно стали холодными и липкими, в коленях появилась неприятная слабость.

Зорий выругал себя последними словами. Ничто не могло оправдать то, что он так непростительно расслабился!

Он щедро подарил себе несколько долгих минут, чтобы прийти в себя. Затем осторожно, не снимая защиты, попытался измерить интенсивность оглушившего его поля. И не смог. Его внутренний измеритель зашкаливало. Более того, Зорий не мог даже определить характер энергии. Еще никогда в жизни Дару не случалось ощущать такого мощного потока. И поток этот был опасен. Даже выйдя из транса, Зорий всей поверхностью кожи, вмиг покрывшейся противными мурашками, чувствовал, насколько он опасен.

Стараясь не попасть под второй удар, Дар осторожно подобрался к раме сбоку и заглянул в нее. Когда-то в раме было зеркало, большое, в полный рост. А потом зеркало разбили сильным ударом прямо в середину посеребренной поверхности. Но оно не разлетелось вдребезги, не осыпалось ломаными острыми осколками, а только покрылось густой сетью трещин, раздробив отражение комнаты на десятки мелких фрагментов. И все же даже с таким повреждением поток чужой энергии хлестал из него, как бурный водопад.

Вот именно, чужой. Зорий, наконец, нашел нужное определение. Чужое. И лучшего доказательства ему уже не требовалось. Даже профессор не мог сказать, кого именно должен искать Зорий. Внешность можно изменить, документы — подделать, прошлое — стереть. Но Дар сразу понял: ему нужно искать чужое. Нечеловеческое. И он его нашел.

Что-то было там, за изломанной поверхностью стекла. Но что — Зорий не мог понять. Столкнувшись с новым и неизведанным, восприятие забастовало. Из всего обилия доселе неизвестных Дару ощущений знакомым было только режущее, ни с чем не сравнимое по остроте и никогда не забываемое чувство опасности. Странно, что, усыпленный спокойствием этого дома, Дар не почувствовал угрозу с самого порога.

Зорий потянулся за пледом. Плед оказался футляром. Кто-то, весьма грубо и неумело, однако вполне надежно наложил эффект отражения на ткань, и плед, словно плотина, наглухо перегородил чужеродный поток так, что даже в глубоком поисковом трансе Дар ничего не ощутил. Немудрено, что его едва не убило. Тот, кто поставил здесь такую ловушку, позаботился о маскировке.

Но для Дара ли эта ловушка? Или для той, что любила смотреться в это зеркало? Сейчас Дар ощущал, что русло потока неизвестной энергии проходит прямо сквозь точку пространства, где должен стоять человек, если он хочет увидеть свое отражение в полный рост. Еще более странным был знак этого потока. Сталкиваясь с энергетическим воздействием, Зорий привык противопоставлять любой волне отражающий эффект собственного энергетического поля. Здесь же поток чужой энергии сдирал с Дара слои его защиты, обдирая его, как обдирают липку, так что энергия защиты поглощалась и исчезала в чуждом потоке, словно в бездонной бочке. Чужой канал не изливал энергию, чужой канал поглощал ее. Дар понял, что долго так не выдержит, и набросил на разбитое зеркало плед.

Только после этого он присел на краешек кровати, чтобы подумать. Отражающие свет поверхности для открытия энергетических каналов использовали еще на заре человечества. Напрасно зеркалам долгие века приписывали магические свойства. Легкость открытия подобного канала зависит не от свойств посеребренного стекла, а от сознания самого человека. При желании и умении канал можно вывести через что угодно. Но человеку всегда легче настраиваться на воображаемую глубину зеркального отражения, чем на глухую плоскость стены. Впрочем, форма имеет значение только для дилетанта. Считая себя далека не новичком в подобных делах, Зорий с опаской подумал о нечеловеческом организме, способном управиться с энергетическим потоком такого порядка. Кто из людей мог бы открыть подобный канал? И кто пытался этот канал уничтожить, разбив зеркало?

Когда головокружение и слабость прошли, Зорий поднялся. Пора было решать, что делать дальше. Разбираться с этим каналом — сейчас не его задача. Это дело экспертов, и оно может пока подождать. Цель же Дара — как можно скорее найти Лаэрту Эвери, чем бы она ни оказалась в конечном итоге. Найти и обезвредить, иначе…

Пискнул сигнал — вызов с борта.

Пришли данные дактилоскопии. Видимо, Магистр поставил дело под личный контроль, и чуткое к его пожеланиям следственное управление спешило порадовать Зория результатами. Нельзя утверждать, что взятые в доме отпечатки пальцев принадлежат гражданке Федерации, подданной Земли Лаэрте Эвери: папиллярные узоры образцов, добытых Зорием, не совпадают с отпечатками, хранящимися в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли: на контрольных образцах из базы данных нет лазерных идентификационных меток. Зато рисунок лазерных меток образцов, присланных Зорием, полностью совпадает с аналогичным рисунком отпечатков, что были представлены из НИИ человека.

Зорий потребовал пояснений. Ему пояснили. Для экспертизы были представлены отпечатки пальцев из трех источников: от Зория, из НИИ человека и из базы данных Земли. С этим Дар был согласен. Так вот, обычно на Земле лазерными метками метят клонированные, идентичные друг другу организмы, чтобы отличать оригинал от копии и копии друг от друга. У клонированных организмов узор папиллярных линий полностью совпадает с оригиналом. Цель процедуры заключается в том, чтобы оставить на пальцах копии дополнительный фактор для индивидуализации папиллярного узора в виде продольных и поперечных насечек. Если после порезов и ожогов рисунок линий восстанавливается, то после лазерной метки он остается измененным навечно. «Добытые вами отпечатки, — сообщили ему, — не идентичны тем, что содержатся в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли. И объяснение этому пока видится лишь одно: это отпечатки не первоначального организма Лаэрты Эвери, а очень точной его копии. Клона. Только так можно объяснить совпадение узора и наличие меток».

В связи с этим сам Магистр передавал Зорию, что следственным управлением возбуждено уголовное дело по статье «Убийство» и начаты поиски первоначального тела Лаэрты Эвери, если таковое вообще когда-то существовало. Возможно, сбежавший из института трансогенет — не единственный экземпляр в эксперименте землян. А представленные институтом данные об аномальных свойствах этого организма, которые возникли якобы после пропажи и возвращения корабля — лишь дымовая завеса для сокрытия запрещенных исследований по изменению генной структуры человека. Следствие только началось, ответов на эти вопросы пока нет, поэтому Магистр советовал Зорию проявлять осторожность при столкновении с объектом.

Дар заставил себя дослушать до конца, борясь с неожиданным неприятным чувством. Волнение? Сострадание? Жалость к искусственно созданному существу со взглядом обиженного ребенка, что сейчас спасается от Дара бегством? Как же часто они не успевают! Как часто информация приходит тогда, когда уже некого спасать! Понятно, зачем Магистр срочно сбросил ему эти выводы экспертов — чтобы он, Дар Зорий, не слишком мучился совестью, если ему придется убить сбежавшего трансогенета. Операция «Мертвый сезон-2» в малых масштабах. А ведь убить придется. Что же натворили эти умельцы в белых халатах с человеческими генами? Какие чужеродные свойства теперь будет проявлять этот модифицированный организм? Какое биоизлучение он теперь генерирует? То самое, что едва не убило Дара у зеркала?

К трансогенету нельзя испытывать жалость. Но Дар испытывал. Чудовищная несправедливость была в том, что жертва научного эксперимента, проведенного с нарушением закона, должна с неизбежностью стать и жертвой этого закона. Она ведь все равно умрет — Зорий слышал, что трансогенеты долго не живут. У нее впереди, с учетом уже прожитого, год, может, два или даже три, а потом все равно конец — внезапная смерть непонятно от каких причин. Очередная загадка мудрой природы: то, что не рождено так, как распорядилась эволюция, обречено на смерть, будто искусственно модифицированному организму не хватает какой-то животной, врожденной силы, первобытной энергии, чтобы существовать дальше, и он просто увядает, как сорванное растение. Она все равно умрет. Зачем рисковать и пытаться вывезти ее с планеты? Зачем везти в Орден? Для чего? Для новых опытов? Для того, чтобы оставшиеся год-два своей псевдожизни она провела, исколотая иголками, отдавая клетки своего тела ради научных восторгов генетиков. Или хуже того — в изоляторе для таких, как она, подальше от цивилизованного мира, под охраной, которая в равной степени стережет внешний мир от трансогенетов и трансогенетов от внешнего мира. Не милосерднее ли тогда прекратить весь этот кошмар здесь, подальше от Земли, на всеми забытой планете? Для раскрытия преступления вполне достаточно будет просто тела, которое он доставит. Показания трансогенета все равно не имеют юридической силы ни в одном суде.

Зорий потер лицо, пытаясь выкинуть из разболевшейся головы укоризненный взгляд обиженного ребенка с фотографии. В его задачу не входит быть милосердным. Надо только искать. И надо найти. Иначе ее найдут те, другие, и тогда ее участь будет во сто крат хуже той, что уготована ей в Ордене. Он вспомнил свой бег по ступеням ратуши, спину стрелка, сочный хруст ломающихся под рукой шейных позвонков, медленное падение тела вниз… И ему стало легче. Как будто он отомстил за что-то. Рассчитался, пусть частично, за то, что в очередной раз не успел кого-то спасти. Видать, и Магистру тоже не но себе, раз уголовное дело возбуждено по статье «Убийство». Запоздалая месть, которой уже ничего не изменить, разве что ради собственного душевного равновесия пересажать этих нелюдей в белых халатах. Чтобы через несколько лет опять куда-то не успеть.

На борту, как показалось Зорию, тоже переживали услышанное. В тоне заместителя уже не сквозила гордость от хорошо выполненной задачи. Дар чувствовал напряжение, поселившееся в его команде, и жалел, что не замкнул все каналы связи только на себя. Задание не должно нравиться или не нравиться. Никто не должен даже мыслить такими категориями. Приказы не должны обсуждаться. По неопытности установленную границу молчания нарушил только юнга, поинтересовавшись у Зория, продолжать ли ему составлять психологический портрет Лаэрты Эвери? «Непременно, — жестко ответил Дар, — продолжайте. Хочу, чтобы при моей встрече с объектом вы были в состоянии дать мне все необходимые консультации».

От Магистра поступило еще одно срочное сообщение: человек Ордена на Земле вышел на Александра Ягеля. Никакой информации Ягель не дал, но попросил сутки на размышление. Ему передали все предложения по защите Лаэрты Эвери и установили за ним слежку. Всплыл еще один факт его биографии, уже не удививший Зория: в каждое свое возвращение на Землю с Ксавры Александр Ягель привозил с собой пассажира — Лориса Лэвелля, иномирца. Ну что ж, теперь способ связи между старыми друзьями был предельно ясен.

Больше никаких сведений ни от Магистра, ни от следственного управления не поступало, и Зорий закончил сеанс связи.

Найти Лаэрту Эвери теперь не составит большого труда. Дар отстегнул от пояса смеллер и решительно направился в спальню: настраивать анализатор запаха ее хозяйки.

Еще одно дело задержало его в этом доме. Уже выходя из спальни, Зорий вспомнил про найденный рисунок, предположительно места расположения корабля. Сам он двинется за Лаэртой Эвери по пятам, но для страховки не помешало бы устроить засаду у конечного пункта следования беглянки — у «Водолея». Его камеры на воротах до сих пор молчали. Впрочем, этo было понятно: Лаэрта Эвери не снимет маску до тех пор, пока не покинет город.

Он вернулся в кабинет и отыскал бумажку с планом местности. Так. Город расположен в кольце гор в огромной котловине. К нему ведут пять больших дорог. И наверняка — огромное количество троп помельче. Поскольку рисунок наверняка выполнен самой Лаэртой Эвери, то основные правила картографии на нем должны быть соблюдены: неровная пунктирная линия, протянувшаяся через весь лист — несомненно дорога, ведущая на запад. Тут нет никаких названий, которые помогли бы Зорию при расспросах местных жителей. Это лишь корявый рисунок, какие случается рисовать каждому, объясняя дорогу другому человеку и для наглядности схематично обозначая основные ориентиры. Чтобы понять эту живопись, нужны устные комментарии автора. А автор в бегах.

Где-то в центре листа пунктирная линия дороги раздваивалась и стрелка указывала налево. Вокруг — горы, горы, горы. Дальше, прямо по дороге — какое-то строение. Дом? Замок? Крепость? Похоже больше на крепость, чем на обычный дом. Дорога огибала его слева и опять — горы, горы, горы. Судя по расположению треугольничков, обозначавших горные пики, тот, кто объяснял дорогу, считал входы в ущелья. Первое, второе, третье, четвертое по счету от замка — поворот направо. И там — непонятный условный знак в виде черного полукруга. Возможно, пещера. От этой пещеры — снова горы, горы, горы — и жирный крест в конце. Хотелось верить, что этот крест обозначает местонахождение корабля. Карта определенно схематична. Ни расстояния, ни направления не имеют тут определяющего значения. Только горы, строение в горах неопределенного размера, дорога через горы, разветвление этой дороги. Впрочем, других зацепок у Зория и не было.

Он вновь связался со «Стрелой», показал карту и засадил подчиненных за прочесывание городских окрестностей с орбиты в поисках совпадений. Команда работала хорошо: не задавались ненужные вопросы, не сыпались оптимистические предположения. Дар знал, что его задачу сейчас решают все, будто им, оставшимся на борту, передается его азарт и нетерпение.

Они нашли корабль через пятнадцать минут. Клочок бумажки помог определить направление поисков. Не будь этого схематичного рисунка, они продолжали бы методично, по спирали прощупывать радаром весь прилегающий к городу район и до горного плато добрались бы нескоро. Имея же на руках подсказку, удалось быстро обнаружить и дорогу, проложенную к западному побережью через горные перевалы, и большое каменное строение рядом с ней. Когда расположение ущелий совпало с рисунком, обнаружение корабля оказалось делом не очень сложным, даже несмотря на его противорадарную маскировку.

Зорий приказал начать слежение за судном, но особых надежд на скорое завершение дела он не питал. Он прикинул расстояние: если беглянка покинула дом всего несколько часов назад, она доберется до ущелья не раньше, чем через пару суток. Какой смысл был в том, чтобы прятать транспорт так далеко от своего дома?

Его команда занималась сканированием дороги. В горах и предгорьях днем была отличная видимость, но на равнине визуальному слежению мешали деревья. Дорога шла через лес, поэтому даже максимальное увеличение результатов не давало, и кто именно движется по ней, сказать было невозможно. А мощный бортовой тепловизор для целей идентификации личности был бесполезен.

Очевидно, что сейчас Лаэрта Эвери находится где-то на пути к горам. Далеко убежать она едва ли успела, так что у Зория были реальные шансы нагнать ее в пути. Но прежде чем гнаться за ней, надлежало позаботиться о том, чтобы ее местонахождение по-прежнему оставалось неизвестным для трех кораблей, зависших на низкой круговой орбите над городом. Пока Зорий был один, тот факт, что его собственные координаты на поверхности планеты легко определяются по радиосигналу, его не беспокоил. В любом населенном пункте из-за близости высоких зданий наблюдение за человеком с орбиты очень ограничено. К тому же, после неудачной охоты на Ратушной площади, конкуренты не отважились бы сунуться к нему повторно. Но рисковать быть обнаруженным, находясь в непосредственной близости от объекта, он не имел права: кто знает, сколько народу находится на чужих кораблях и какими средствами они располагают. Едва ли у него будет возможность, едва нагнав беглянку, тут же эвакуировать ее с планеты. Значит, нужно позаботиться о дымовой завесе.

Зорий прикинул: через несколько часов в дом нагрянет следственная группа — это раз. Начнется работа и на Ратушной площади — это два. Значит, как минимум два радиосигнала будут по-прежнему исходить из города. Не мешало бы организовать еще три-четыре ложных источника по разным направлениям от города, а самому позаботиться о защитных помехах, приводящих к ошибке при определении его координат.

Он предупредил борт о том, что на связь теперь будет выходить только в случае крайней необходимости и поставил задачу по маскировке радиосигнала.

Уходя из ее дома, Зорий осторожно прикрыл за собой дверь. Ему казалось, что покинутый дом провожает его долгим тревожным взглядом в спину.