3

Маша проснулась неожиданно. Как будто из ледяной полыньи вынырнула и вымученным вдохом судорожно хлебнула воздух. Сначала она лежала неподвижно, стараясь понять, сон это ещё или уже явь, потом прислушалась. Ничего необычного или угрожающего. Ровным счётом — ничего. За открытым окном мерно шелестел ночной ветерок, играя с верхушками сосен, чуть слышно поскрипывали стволы, где-то очень далеко, наверное в Елани, едва различались неясные шумы, то ли гуляла нетрезвая компания, во всё горло распевая частушки, то ли беспокоился потревоженный скот.

Что же послужило причиной столь резкого пробуждения? Маша постаралась сосредоточиться и уловить смутные расплывающиеся образы. После сна это получалось не слишком удачно. Более всего хотелось потянуться, испустив бессильный стон, зевнуть и просто поваляться в сладостном томлении. Особенно если вспомнить, что в последнее время они позволяли себе спать только по выходным. В самом деле, зачем тратить драгоценное время на ночной отдых, если обновлённый организм предпочитал восстанавливаться совершенно другими способами. Скорее, они отдавали дань устоявшейся привычке и даже больше — рассматривали сон, как один из видов приятного, но совсем необязательного досуга. Правда, если ложиться вдвоём, это ж выходило совершенно иное удовольствие.

Вот вчера, например. Не успела она открыть дверь в спальню, как сзади бесшумным кошачьим шагом подкрался Никита, сграбастал, подхватил на руки и, прижавшись горячими губами к её уху, страстно шепнул: «Машутка, я жутко соскучился!» И её тут же окатило волной одуряющей истомы, хотя она заранее знала, что так и будет. Ещё когда, закончив уроки в пятом Центре, решила прогуляться по Виннипегу. Погода стояла безветренная, припекало солнце, и, неспешно фланируя мимо статуи королевы Виктории и любуясь мягким узором цветов у её подножия, она вдруг почувствовала, что пора немедленно возвращаться домой. Никита её уже заждался. Обойдя зелёный газон, она подошла к зданию законодательства, поднялась по ступенькам и, оказавшись за одной из колонн, стремительно шагнула в особняк под Еланью. Тут он её и подловил.

И пока она, счастливо жмурясь и тоже шепча бессвязные слова, пыталась высвободиться, Никита осторожными нежными касаниями ласкал её шею, плечи, грудь, зарывался носом в беспорядочно рассыпавшиеся волосы и потихоньку стягивал с неё то немногое, что на ней было. А потом… О! Воспоминание об этом «потом» заставило её тело непроизвольно выгнуться. Маша позволила своей плоти ещё немного поплескаться в эхе пережитых эмоций, после чего опять расслабилась и еле слышно вздохнула. Интересно получается, подумала она, несмотря на то, что сознание, казалось бы, воспарило в горние выси и освободилось от оков инстинктов, а вот, поди ж ты, мужчину и женщину по-прежнему, как магнитом, притягивает друг к другу. Впрочем, дело тут уже не в простом спаривании с целью продолжения рода и не в поиске заоблачных удовольствий, присущих большинству людей, тем более что их навязчиво подталкивают к этому и государство, и масс-медиа. Государство озабочено увеличением числа своих подданных, а масс-медиа потакает самым низменным желаниям — а как же! — иначе потребитель совсем не о том думать начнёт. А инакомыслие известно к чему приводит!

У тех, кто прошёл инициацию, всё выглядит несколько иначе. Их не тянет в объятия друг друга исключительно ради получения наслаждения, им требуется слияние душ, рождающее таинственное чувство, называемое любовью. В самом высоком смысле этого слова. Когда такие мужчины и женщины находят друг друга, они начинают буквально истекать любовью, и даже мир вокруг них светлеет. По-другому, в общем-то, и быть не может. Вот Вивьен неделю назад, во время визита в иркутский Центр, заявила, что человек — рецептор Мироздания, и пока он обитает в своём плотном теле, ничто человеческое ему не чуждо. Именно таким образом он выполняет своё предназначение и осуществляет обратную связь. Его основные инстинкты — сон, еда, размножение, накопление опыта. На первое место, по словам Тараоки, следует ставить сон, потому что во сне происходит сброс информации, во сне мозг работает совершенно в ином режиме: он задвигает на второй план сбор сведений из окружающего мира с помощью пяти органов чувств и открывает каналы прямого доступа. К сожалению, далеко не каждый человек способен считывать и дешифровывать полученные во сне знания. Если бы это было так просто, жизнь на Земле приобрела бы совершенно иной характер. Но имеет место блокировка, и, очевидно, она тем жёстче, чем более подвержен её обладатель негативным эмоциям и агрессии Мы — другие. Тут Вивьен сделала паузу, чтобы слушатели прониклись важностью мысли. У нас прямые каналы доступа к информации действуют постоянно. Для нас инстинкты уже не являются чем-то необходимым, и опыт мы накапливаем совсем иначе. Мы по большому счёту не нуждаемся в еде, сне и отдыхе. Мы воспринимаем внешние воздействия намного глубже, намного многогранней и намного объемней, чем заурядный человек. Соответственно, поток образов и эмоций, транслируемых нами Мирозданию, на порядок больше ручейка обычной обратной связи. А самое сильное чувство — по накалу страсти и созидательному потенциалу — это любовь. Извините уж за сухость изложения, но человеческий язык слишком беден для описания наших ощущений. «Лучше я вам приоткрою частичку своей души, — улыбнулась Вивьен. — Так будет правильно».

Не успела Маша и глазом моргнуть, как её буквально затопило светом, теплом и нежностью. И ещё чем-то, и ещё. Привычный мир, до мелочей знакомый с детства, волшебно истончился, сохранив лишь полупрозрачные контуры, мягкие и ласковые руки приподняли девушку и, еле ощутимо покачивая, повлекли в самый центр этого невозможного средоточия вселенской любви. Лишь в дальнем уголке сознания слабо вспыхнула, но так и не оформилась мысль, что, наверное, вот именно это и называют странным словечком «нирвана», грубым и совсем непохожим на парение в солнечной бездне. Сколько продолжалось её вознесение — секунду или вечность — Маша так и не смогла определить, но когда Вивьен задёрнула приоткрывшийся полог, девушка ещё успела разглядеть неописуемое блаженство на физиономиях своих друзей. И только Димка выглядел бледным и потрясённым. Ещё бы! Его любимая продемонстрировала такое, до чего ему ещё тянуться и тянуться.

Впрочем, как и ей, Маше. Ведь она испытывала нечто подобное лишь в моменты близости с Никитой, когда жаркая волна подхватывала её и поднимала в запредельную высь. А ведь для Вивьен, похоже, это являлось самым обычным состоянием. «Да, — подтвердила японка. — Но с одной маленькой поправкой. Это не совсем моё. Это относится к единому сознанию Ли-Бородина-Терехова-Тараоки».

Маша опять тихонько вздохнула и осторожно повернула голову. Никита не спал. Он, не шевелясь, лежал на спине и широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Губы его еле заметно подрагивали. Никогда Маша не видела у мужа такого лица. Она порывисто приподнялась на локте, и от этого резкого движения волосы её разметались.

— Что?! — не спросила, выдохнула она.

Никита сейчас же перелился из лежачего положения в сидячее, развернулся всем корпусом, мягко, но настойчиво повлёк жену к себе, лёгким движением приглаживая её рассыпавшиеся волосы, обнял, поцеловал в висок и только после этого тихо сказал:

— Знаешь, Машутка, я перестал чувствовать Макса.

Девушка сразу поняла, что он имел в виду, а также со всей ясностью осознала причину своего внезапного пробуждения. Она проснулась именно в тот момент, когда связь с Клюевым оборвалась. И если Никита по-военному мгновенно ухватил суть происшедшего, то её затуманенный сном мозг, занятый к тому же мыслями о вечном, далеко не вдруг пришёл к тому же выводу.

— Мы с ним очень сблизились за минувший год, — продолжал между тем её суженый, не выпуская жену из объятий. — И дело тут вовсе не в возрасте, хотя мы с ним почти одногодки. Тут нечто большее. Полное понимание. Как будто мы всю жизнь прожили вместе. Он очень быстро обучился всему, что знаю я. А ведь мне потребовались годы.

— Вероятно, он предрасположен к этому, — успокаивающе шепнула Маша.

— Я тоже предрасположен, — вздохнул Никита. — Нет, тут другое. Словно он взял и снял с меня слепок… А теперь я его не чувствую. Он не погиб и не умер. Я бы понял. Нет. Он как бы вышел и закрыл за собой дверь.

— Послушай-ка, — девушка встрепенулась, — сегодня в петербургском Центре появлялся Дима. Ты расспроси ребят, возможно, кто-нибудь в курсе. Вот, например, Брюс не спит.

— Ну, раз не спит, у него и спросим. — Никита потянулся к Тёрнеру. — Привет, полуночник. Чем занята столь светлая голова?

— А-а, Ник. Рад тебя слышать! — Выглядел американец, прямо скажем, не очень бодро. — Ты что, один? Без Маши?

— Мы вдвоём. — Девушка тоже вклинилась в разговор.

— И чего ж вы вдвоём ко мне пристаёте? — Брюс изобразил улыбку. — Больше заняться нечем?

— А мы тебя от чего-нибудь важного оторвали?

— Ничего особенного. Пытаюсь развеяться. — Улыбка стала унылой. — Но никак не получается. Решил вот посмотреть, как народу работается на спутниках Сатурна. Посмотрел. Скучно. Теперь думаю, чем бы ещё озаботиться.

— Для начала поведай, зачем появлялся Кобыш.

— А ты разве не знаешь? — удивился Тёрнер. — Он забрал Макса и отбыл на «Пенту». Бородин попросил их наведаться вместе. Он обнаружил у Макса аномалию.

— Не томи!

— У нашего приятеля дискретная траектория жизни.

Никита вдруг ощутил, как сердце дало сбой.

— Это как?

— А вот ты у него и спроси, — ехидно посоветовал Брюс. — Если больше делать нечего.

— Сам-то ничего не чувствуешь? — осторожно осведомилась Маша.

— Постой-ка, — Тёрнер серьёзно озадачился. — А ведь действительно, запропастился куда-то Макс.

— То-то! Гуд бай, хакер.

— Спокойной ночи, ребята. Нужна будет помощь — зовите.

— Ты чего, собственно, добиваешься? — кисло поинтересовался Ильин.

— А разве непонятно? — опешил Солдат. — Я тут соловьём разливался…

— Вот именно, — бесцеремонно перебил его Президент, — соловьём… Я эту песню уже много раз слышал. И мотив тоже давно знакомый. Ты не умничай. Ты пальцем покажи.

— Ну, если конкретно… Я бы особо выделил два пункта. Первый — пресловутые Центры обучения. На нашей территории их три: в Петербурге, в Иркутске и на Камчатке, в Петропавловске. Почему они расположены именно в этих городах, давно известно. С детьми там занимаются одни и те же люди — все из наших подопечных.

— Это не новость, — сказал Ильин. — Они могут перемещаться на любые расстояния. И некоторых своих воспитанников уже обучили. Что с того?

— И ученики!? — вскипел Солдат. — Опять я узнаю последним!

— А что тебе мешало спросить у Аристарха?

— Я спрашивал, — Медведев метнул уничтожающий взгляд на Монаха. — Он же молчит, как партизан.

— Когда голова работает в обратном направлении, — меланхолично заметил тот, — лишняя информация ни к чему. — И перевёл взгляд на Президента. — Ему же сразу начинают враги мерещиться. За каждым углом.

— Выяснять отношения будете потом. И без меня. — Ильин легонько стукнул пальцем по краю стола и кивнул Солдату. — Продолжай.

— В свете новых обстоятельств, — контрразведчик раздражённо засопел, — я тем более настаиваю на принятии мер. Если провинциальные Центры ещё можно терпеть, то петербургский — увольте! Город — наше европейское лицо, и случись там что, шумиха поднимется — мама не горюй! Вундеркинды ваши ответственности нести не будут, всё ляжет на мои плечи.

— Тебе за это деньги платят. Не отвлекайся.

— Предлагаю убрать Центр обучения подальше. Куда-нибудь в Карелию.

— Невозможно, — Банкир оторвался от блокнота, где рисовал какие-то закорючки и поверх очков посмотрел на Медведева. — Извини, Олег, но ты и впрямь зарываешься. Эти школы, между прочим, тоже наше лицо. Известно ли тебе, что старшеклассники уже работают на нас — такова их программа обучения. Последние два экономических проекта на Нобелевку тянут. И, кроме того, они постоянно нас консультируют. Что же мы каждый день в Карелию будем ездить?

— И для нас они делают расчёты, — поддержал его Трубников. — И для Армена. Так что ты в безусловном меньшинстве.

— Вас же купили за медный грош! — опять сорвался Солдат. — Посмотрю я, что вы станете делать, когда они возьмутся за настоящие дела. За переустройство государства, например!

— Не прав ты, дорогой. — Фабрикант набычился. — Кругом не прав. От них пользы сейчас гораздо больше, чем от всей твоей конторы со всеми филиалами. И прибыли больше. А от тебя одни убытки. Или ты забыл уже про челнок? Весь мир тогда смотрел на нас косо. А ты нам тут про лица рассказываешь…

— Всё понял? — спросил Ильин. — Коллектив осуждает твои инициативы. И я склонен с ним согласиться.

— Я могу закончить? — На скулах Медведева играли желваки. — Или мне уже и в этом отказано?

— Сам напросился. А ежели есть что толковое — говори.

— Значит, так, — Солдат несколько приободрился. — Не хотите ничего менять здесь — дело ваше. Но по моим данным, существует ещё пара Центров в западном полушарии. Мы их вычислили. Один — в Виннипеге, второй — в Сальвадоре. С ними что прикажете делать?

— А в чём проблема? — поинтересовался Трубников.

— Как это в чём! — Медведев аж поперхнулся. — Если наши инициированные свободно шляются по всему миру, где гарантия, что не произойдёт утечки информации, и те же нобелевские проекты не попадут в руки конкурентов. А потом они же в западных школах тоже детей учат. Не менее способных, чем наши. Зачем нам это?

Что-то я тебя на пойму, Олег. — На лицо Президента легла тень неудовольствия. — И так тебе не нравится, и эдак. Свои вундеркинды — плохо, чужие — опять нехорошо. А что до утечки информации — не будет утечки. Это мы с его крестниками, — он качнул подбородком в сторону Монаха, — оговаривали особо. Они тоже заинтересованы в сохранении стабильности. Кстати, этот Сальвадор, он где?

— Атлантическое побережье Бразилии, — буркнул Солдат.

— Вот видишь! — Ильин бросил на него насмешливый взгляд. — Это не Штаты, не Европа и уж тем более не Азия. Столкновения интересов тут не предвидится. И если сам не можешь сообразить, я тебе, так и быть, подскажу. Проект — это лишь начальная стадия любого деяния. От него до воплощения ещё очень далеко. И выигрывает тот, у кого хватит ума и возможностей его реализовать. В этом и заключается талант руководителя. И, кроме прочего, надо ещё уметь сформулировать задание. Мы смогли. А вот получится ли у тех же бразильян — большой вопрос! А если получится, с ними всегда можно договориться и навязать своё партнёрство. Поэтому считаю тему закрытой. На ближайшее время. Что ещё?

— То же самое, но с другой стороны. Считаю необходимым убрать с «Пенты» Ли, Бородина и Терехова.

— Ты сам в своё время настаивал на их изоляции. Что изменилось?

— Мы, как и остальные участники Экспедиционного корпуса, теряем лучших специалистов. Потери, к счастью, пока восполнимы. И тем не менее наши строительные площадки и добывающие предприятия на Меркурии, Япете и в поясе астероидов оголились…

— Ай, спасибо, дорогой! — не выдержал Фабрикант и всплеснул руками. — А то мы без тебя не знали. Это моё дело, не твоё. Зачем опять по чужому полю пошёл? Как-нибудь без тебя разберёмся.

— Не о том речь, — на сей раз спокойно парировал Медведев. — Я говорю о причинах, а не о следствиях. Есть подозрение, что во время карантина эти трое инициируют подходящих им людей. И Аристарх, между прочим, это косвенно подтвердил.

— Ничего я не подтверждал, — лениво отмахнулся Батюшкин. — Я лишь предположил, что они в состоянии это делать.

— Вот я и говорю: надо их убрать. И тем самым исключить возможность подобного варианта.

— А с чего ты взял, что они и на Земле не смогут делать того же самого? — искренне удивился Монах. — Если, конечно, твои подозрения верны. Мы ещё год назад убедились, что расстояния для них — не помеха.

Солдат растерянно посмотрел на него и смолчал. Вероятно, такая мысль ему не приходила в голову. Всё-таки стереотипы — вещь убийственная.

— Вопрос не доработан, — резюмировал Ильин. — Продолжай заниматься. Появятся веские доводы — продолжим. — Он оглядел советников. — Какие будут мнения?

— А что? — Трубников пожал плечами. — Пусть копает. В конце концов, у него работа такая. Только без эксцессов. И нам мешать не надо.

— Все свободны. — Президент откинулся на спинку кресла. — Кроме Аристарха.

Никто не удивился, за последний год это превратилось в традицию. Фабрикант с Банкиром тут же встали и, оживлённо переговариваясь, пошли к выходу. Доктор замешкался, укладывая бумаги в кейс, но потом сразу бросился догонять товарищей. Лишь Медведев не торопился. Отодвинув стул, он метнул ревнивый взгляд на Батюшкина, поджал губы и сделал вид, что впал в задумчивость. Номер не прошёл. Ильин и Монах молча ждали. Тогда он со вздохом поднялся и тоже направился к двери. Медленно. «Слишком уж подозрительным стал Олег, — подумал Президент. — Слишком ожесточённым. Эта история с появлением суперлюдей на него плохо подействовала. Ну да ладно. Будем надеяться, что старый конь борозды не испортит. Не всем же верить в добрые намерения инициированных. Должны быть и сомневающиеся».

Когда они остались одни, Ильин спросил:

— Твоё мнение?

— Солдат остался в одиночестве, это его злит. Он не понимает, что происходит… Новый виток эволюции оказался ему не по зубам, он испуган и реагирует на это по-своему.

— Не наделает глупостей?

— Вряд ли. Ему не дадут.

— А как настроены твои крестники? Без изменений? — Вопрос уже тоже стал традиционным.

— Как и прежде, благожелательны. Готовы принимать участие в любых государственных программах. Естественно, не сами, а соответственно озадачивая старших ребят. Кроме разработок в области вооружений. Это они отслеживают серьёзно и неукоснительно. Ну и, как всегда, наиболее интересны для них социальные программы. Тут уж они не прочь подключить всех учеников. Ты ведь знаешь, Тимофеич, они рассматривают наши обращения, как дополнительные учебные планы для своих воспитанников. А улучшение условий жизни людей считается самой благодатной темой. Хотя, честно говоря, мне кажется, их самих мало волнуют все наши обстоятельства.

— Послушай-ка, Рис, а можем мы сейчас поручить им разработку оборудования для космических поселений? И, скажем, улучшение характеристик ви-генератора. Миниатюризация, там, более высокая эффективность.

— Думаю, они не откажутся.

— Вот и чудесно. Займись этим. Заодно опроси Доктора и Фабриканта. Мало ли у них какие-то идеи завалялись.

— Не вопрос, Тимофеич. Если других пожеланий нет, я, пожалуй, тоже откланяюсь.

— Да разве ж я тебя держу. Ступай. Понадобится моя помощь, я всегда на связи.

Кобыша в компании Дорина и Седых Никита обнаружил на одном из атоллов архипелага Туамоту. Он шагнул на горячий песок и приветственно поднял руку.

— А-а-а, мастер-наставник! — улыбнулся Дмитрий. — И ты дома не усидел. А где Маша?

— Маша через полчасика тоже объявится, — сказал Никита. — У неё сейчас утренний моцион.

— Присаживайся, — Кобыш гостеприимно похлопал по обширному лежаку. — Места всем хватит.

Недалеко от берега из воды торчали головы Рафа и Брюса. Бывшие испытатели о чём-то шумно спорили, но на таком расстоянии слов было не разобрать. Хозяин еланской тайги стащил через голову футболку и примостился рядом с Дмитрием.

— Слушай, полковник, — заговорил он, начиная скидывать сандалии, — ты куда Макса дел?

— Это не я, — прищурился Кобыш. — Это Бородин. Он отправил его в командировку.

— Далеко?

— На родину. А что?

— Я перестал его чувствовать.

— Я тоже. — Дмитрий нисколько не удивился. — Всё дело в том, что его родина не в нашей реальности.

— Разве такое может быть?

— Может, — сказал Кобыш и поведал Никите об их встрече с физиком. Закончил он своё повествование словами: — Так что, мастер, это индивидуальное дело Макса, и никто ему тут помочь не в состоянии.

— Надо бы мне всё же навестить Андрея, — задумчиво водя пальцем по песку, молвил Никита.

— Если уж так загорелось, можешь обратиться к кому-нибудь другому, — посоветовал полковник. — К Ли, например, или к Терехову. Это же безразлично, с кем из них разговаривать. Они всё равно единое целое. Только тебе придётся часик-другой подождать. Они сейчас тоже заняты.

— Откуда знаешь?

— Я только что перекинулся парой образов с Вивьен.

— Ага. — Никита рассеянно покивал. Чувствовалось, что его мысли заняты чем-то другим. — Тогда я тут с вами посижу.

— Поплавать не хочешь?

— Позже. Машу дождусь, и окунёмся.

В это время, фырча и отплёвываясь, из воды полезли Дорин с Седых.

— Привет, Кит! — заорал, ступая на песок, Женя. — Водичка сегодня — прелесть!

А Дорин изобразил коленопреклонение и битие челом.

Они подошли, мокрые и шумные, и сразу же на берегу сделалось тесно. Израильтянин подпрыгивал и размахивал руками, а сибиряк совершал вокруг него ритуальный танец.

— Вы чего, парни? — изумился Кобыш. — Океан так подействовал?

— Нет! — гордо заявил Раф. — Мы нашли выход из тупика!

Да ну! — восхитился Дмитрий. Он, видимо, сразу понял, о чём речь. Скорее всего, решил Никита, это просто продолжение разговора, начатого до его появления. — Ознакомьте.

— Для наших целей вполне подходит Луна.

— Почему Луна? — рассеянно спросил мастер-наставник. Просто так спросил, разговор поддержать.

— Элементарно, Ватсон! — просиял Женя, тут же клюнувший на приманку. — Во-первых, рядом. Утром доставили детишек туда, вечером обратно. Всё тот же школьный режим. Во-вторых, Земля в небе висит. Не изображение, а живьём. Тёплая и беззащитная. Пусть прочувствуют. В-третьих, им на Луне интересно будет. Это заставит мысль работать эффективнее. А отсюда, в-четвёртых. Вполне безопасный полигон для их невинных шалостей.

— Там уже американцы вовсю шастают, — объявил Кобыш. — Я смотрел. Наши облюбовали обратную сторону, а штатники в Океане Бурь базу строят. Ну, как наткнутся на нашу школу?

— Предусмотрено. — Раф покачал пальцем из стороны в сторону. — Основное строение спрячем под грунт в каком-нибудь небольшом кратере. Подальше от любопытных соседей. Там разместим аудитории для занятий и энергостанцию с ви-генератором. Дно кратера вычистим, соорудим земной пейзаж и накроем сверху поляроидным куполом. Пусть наши ребятки любуются Землёй сколько влезет. Во время уроков тяготение будет нормальным, а уж на переменах пусть резвятся при лунном. Вокруг развесим сенсоры, как у всех наших Центров. Ежели пожалуют непрошеные гости — верхнюю часть сразу аннулируем и возвращаем кратеру прежний вид. Как только они убираются — всё восстанавливаем. Раз плюнуть!

— Как-то уж очень сложно, — засомневался Кобыш.

— Нормально! — Седых выудил из воздуха запотевшую пластиковую бутыль с водой, свинтил крышку и припал к горлышку.

— К тому же очень хорошая тренировка по возведению сооружений, — заметил Дорин. — И для нас, и для будущих обитателей галактики. Помнишь, как я первый раз пыхтел, когда особнячок строил? А сейчас — без особых проблем. Всё достигается упражнением.

— Что ж, — задумчиво сказал Кобыш, — в первом приближении годится. — Никите показалось, что у их шефа забрезжила какая-то идея, но озвучивать её он не торопится. Наконец, после томительного молчания он продолжил: — А вы знаете, что американцы обнаружили под поверхностью кратера Ипатия довольно большие полости искусственного происхождения. Очень они напоминают ваши… э-э-э… прожекты… Не хотите прогуляться и взглянуть?

— Прямо так? — Дорин в сомнении обозрел свои мокрые плавки. — Знаешь, голышом как-то неуютно… И несолидно.

— Ты из себя младенца-то не строй, — рассердился Дмитрий. — Купол ему возвести — раз плюнуть, а одёжку себе соответствующую сварганить — проблема.

— Я же не против, — смутился Раф. — Но сейчас как-то не очень хочется.

— Так бы и сказал. — Кобыш поднялся с лежака и томно потянулся. — А я вот, пожалуй, схожу, посмотрю. Оставлю вас ненадолго.

— А мне ещё рано, — огорчился Никита. — А то бы я тоже вас покинул.

И совершенно зря, — раздался у него за спиной знакомый голос, и лица стоявших перед ним купальщиков расплылись в улыбках. А шеф обернулся так стремительно, что у мастера-наставника зарябило в глазах.

— Вивьен, — нежно промурлыкал Кобыш. — Решила погреться на солнышке?

Никита тоже оглянулся и увидел Тараоки. Во всём великолепии. Совершенно незагорелую, зато в неотразимом бикини нежно-салатного цвета.

— Вообще-то я не одна, — сказала она. — Одна бы я не надумала. — И рядом с ней возникла Маша в не менее ослепительном купальнике. — Здравствуйте, мальчики.

— Ур-р-ра! — рявкнул в ответ мужской ансамбль. — Ур-р-ра! Виват, прекрасным дамам!

— Фи! — воскликнули дамы, оглядев нехитрую пляжную утварь. — Лентяи несчастные!

И на выгоревшем до белизны песке появились плетёные кресла и столики, корзины с фруктами и ведёрки со льдом, из которого выглядывали горлышки бутылок, а также немыслимых размеров и расцветок зонтики с бахромчатыми краями. Мужчины потупили взоры.

— Обожаемых женщин встречают примерно так, — сообщила Вивьен и уселась в кресло. — Правда, Машенька?

— Несомненно, — подтвердила её спутница и грациозно устроилась рядом. — Что же вы стоите, господа устроители? Совсем квалификацию потеряли? Поухаживайте за желанными гостьями.

Раф и Женя тут же прониклись духом предложенной мизансцены. Седых перекинул через согнутую левую руку извлечённое из воздуха белоснежное полотенце и начал методично расставлять перед дамами возникающие прямо под его пальцами приборы — тарелочки, ложечки, бокалы, вазочки с мороженым, словом, всё, что приходило ему на ум. При этом кроме мокрых плавок на нём вдруг образовалась светло-кремовая рубашка с галстуком-бабочкой в крупный горошек. Дорин же нахлобучил на голову многослойный тюрбан и с самым невозмутимым видом принялся обмахивать женщин исполинским антикварным опахалом из павлиньих перьев.

А Кобыш так и остался стоять, поедая Вивьен амурным взглядом. «Что любовь с человеком делает! — подумал Никита. — Прямо не узнать железного полковника. Совсем как застенчивый подросток, обмирающий от восторга перед предметом своей страсти… За этот год он стал совсем другим. Многограннее, что ли. Разнообразнее. Устремленнее. К некоему недосягаемому идеалу, замаячившему у горизонта. И ведь добьётся своего. Он и раньше-то считался среди нас безусловным лидером, а теперь ребята каждое его слово ловят. Наместник команды Ли на Земле! По праву, между прочим. Намного обогнал нас в развитии… А вот поди ж ты, увидел Вивьен и растаял… Сразу забыл, что на Луну собирался. Я, пожалуй, тоже погожу с вопросами. Ей-богу, не хочется им встречу расстраивать. И так видятся редко».

Маша посмотрела на мужа с благодарностью. Его мысли давно были для неё открытой книгой.

— Кит, — позвала она, — мы приглашаем вас с Димой за наш столик. А чтобы для всех хватило места, сделай-ка его побольше.

— Ну, что вы, сударыня, — галантно произнёс Седых. — Мы не собираемся мешать вашему уединению. Мы тут… это… рыбок покормим. Правда, Раф?

— Давно мечтал, — сразу же признался Дорин и превратил опахало в послушно зашумевший лопастями вентилятор.

— Никаких рыбок, — заявил Кобыш, ему стало неловко. — Или вы хотите обидеть прелестных дам? Будем услаждать их слух необременительной беседой. Участвуют все!

Многое изменилось за полтора года, многое. Отстроены посёлки на Марсе, полным ходом осваиваются спутники планет-гигантов, у границ системы вывешены три космических станции для наблюдения за обстановкой и внешним миром. ПП уже давно стартуют с поверхности, а «Пента» используется в основном как орбитальный научный комплекс. Говард Эш вспомнил свою первую командировку туда и непроизвольно улыбнулся. Каким наивным он был. Каким самоуверенным. Боже всемогущий! Это Чарли заставил их с Мартином отвлечься от чистой науки и окунуться в политику. Посчитал, что они вполне соответствуют предъявляемым требованиям. Окунулись. И погрузились. Теперь Мартин возглавляет департамент науки, а он, Эш, командует здесь, в Комитете по контролю за космическими исследованиями. Ему навязали этот пост после того, как генерал Хоуп ушёл в отставку. Нет, Фредерик не удалился от дел, согласился остаться при конторе в должности почётного консультанта, но вот руководить и принимать решения категорически отказался. Он тяжело пережил «кризис представлений», как теперь именовались в узких кругах события той поры.

Эш тоже оказался не готов к подобному раскладу и испытал довольно ощутимое потрясение, но совсем по другому поводу. Он знал себе цену, и его оскорбило то, что прикоснувшись к Сфере, он — успешный и талантливый — не почувствовал никаких изменений. Это было неприятно. И это заставляло задуматься. Скорее всего, это и послужило причиной его согласия на предложение Президента принять Комитет, потому что контроль за космическими исследованиями давал ему практически неограниченные возможности. Внимательно изучив все имеющиеся материалы по наблюдениям за инициированными, в том числе и отчёты о столкновениях со спецслужбами, Эш в первом приближении рассчитал их потенциал и ещё больше приуныл. Выходило, что в случае конфликта человечество гарантированно проигрывало своим незаконнорождённым детям. Правда, они ни с кем не собирались воевать и вели себя вполне миролюбиво, но Говард прекрасно понимал — если случится непоправимое, вовсе не они станут застрельщиками катастрофы. Ими будут самые обыкновенные люди, в меру зависимые, в меру завистливые и хорошо подогретые политиками и военными. Лидеры, теряющие позиции, не остановятся ни перед чем. Естественно, существовал и другой вариант, причём более вероятный — первенцы космической эволюции просто покинут Землю. Уйдут, бросив агрессивных соотечественников на произвол судьбы и унося с собою тайну Сферы. Вот только далеко ли? Этот вопрос оставался открытым. Эш предпочёл бы удалиться вместе с ними. Но — увы! — он не попал в число избранников. И всё же не терял надежды.

Он разработал несколько моделей инициации и пришёл к выводу, что самыми реальными могут быть только три: соприкосновение со Сферой, пакетный прыжок сквозь пространство и воздействие адептов более высокого уровня. Первые два варианта он испытал на себе с нулевым результатом. Мартин тоже остался прежним. Редфорда с его вояками в расчёт можно не принимать. Не годились они в супермены. А вот Эш с Мартином вполне. Высокие интеллектуалы, в меру уравновешенные, не слишком агрессивные, без вредных привычек. Почему же не состоялось? В чём причина их неудачи?

Чтобы понять, какие именно люди годятся для инициации, надо наладить контакт с теми, кто уже миновал этот этап. Вот русские же заключили соглашение со своими. А чем он, Эш, хуже? Его способностей с лихвой должно хватить для завязывания отношений с уроженцами Америки, прошедшими тест на пригодность в небожители. Сейчас они обитают в пустыне Мохаве, в той её части, что расположена в штате Невада. Создали там себе уютный оазис и занимаются какими-то своими делами, неведомыми представителям администрации. Все попытки официальных лиц воззвать к их патриотизму и гражданской совести закончились пока ничем. И это не удивительно. Что можно предложить людям, способным на деяния, которые нормальному человеку и представить-то себе трудно? Деньги? Не нужны им деньги. Власть? Они испытывают к ней антипатию. Почёт и уважение? Во-первых, им вполне хватает общения между собой, а во-вторых, неискренность они за версту чуют. Или глухое недоверие. Или опасение. А то и просто ужас. Неконтролируемые негативные эмоции. Некоторые из них уже пережили личные трагедии, когда самые близкие люди, включая родителей, жён, мужей и детей, смотрели на них, как на монстров, и грубо отталкивали, не желая оставаться с ними под одной крышей или хотя бы просто понять, что ничего страшного не случилось. И им приходилось с кровью выдирать из себя прошлое, мучительно предавая забвению любовь, дружбу, отцовство и материнство. Откуда же теперь появятся почёт и уважение?

Нет, начинать надо с другого. Предложить им то, что вызовет их интерес. Например, решение какой-нибудь нетривиальной проблемы, задачи, с которой само человечество справиться не в состоянии. А для этого следует сначала разобраться с тем, что есть в наличии. Обрасти соответствующими связями. Заручиться поддержкой сильных мира сего. Он теперь — фигура публичная, и вести сепаратные переговоры за спиной отцов нации просто не может. Да и не дадут. Тот же Чарли первым его осудит. Для сохранения собственного реноме. В общем, надо основательно изучить выгоды своего нынешнего положения и использовать их на полную катушку.

Эш втягивался в административную работу довольно долго, но, усвоив её основные принципы, уже не упускал ни малейшего шанса приблизиться к решению мучившей его загадки. Одной из тем, отобранных для контакта с инициированными, была загадка неопознанных летающих объектов. Родившийся в конце шестидесятых, Говард с большим скептицизмом относился к материалам «Голубой книги», но тем не менее постарался изучить все вещественные доказательства, хранившиеся на секретных базах ВВС. Его исследования ровным счётом ничего не добавили к уже сложившейся в его представлении модели реальности, однако в некоторых моментах пробудили любопытство.

Особенно его заинтересовало свёртывание Лунной программы. Более сорока лет земляне не рисковали вернуться на естественный спутник родной планеты. И только год назад начались более или менее планомерные работы в Океане Бурь. Если, конечно, не считать строительства, развёрнутого русскими на обратной стороне Луны. Сводилась же проблема к тому, что «Аполлоны», навещавшие ночное светило, постоянно чувствовали на себе чьё-то пристальное внимание. А началось всё буквально с первой высадки в Море Спокойствия. 20 июля 1969 года модуль «Игл» прочно упёрся посадочными опорами в грунт, и вот тут-то всё и случилось. Земные радиостанции перехватили переговоры астронавтов Нейла Армстронга и Эдвина Олдрина с НАСА:

«Хьюстон: Что… что… что? Какого чёрта происходит? Что случилось?

Луна: Это огромные штуковины. Нет, нет, нет — это не оптическая иллюзия. Никто в это не поверит!

Хьюстон: Что там? (шумы)

Луна: У нас гости. Они уже тут некоторое время…

Хьюстон: Повторите последнее сообщение.

Луна: Я сказал, что здесь есть другие космические корабли. Они выстроились на другой стороне кратера!

Хьюстон: Вы в порядке? Что за шум насчёт НЛО?

Луна: Они здесь… Они здесь и наблюдают за нами».

Ознакомившись с этой информацией, Эш запросил дополнительные сведения в НАСА. Космическое агентство скромно ответило, что все приведённые факты — мягко говоря, наглое враньё. И у Говарда появилось сильное ощущение, что бывшему монополисту в области полётов человека на Луну есть, что скрывать. Тогда он принял волевое решение, согласованное, естественно, с Президентом Чарлзом С. Дугласом, и отправил в Море Спокойствия исследовательскую команду на ПП «Крейк», стартовавшем с площадки Комитета в Пенсильвании. Команда работала две недели, скрупулёзно прочёсывая лунную поверхность, и добилась-таки результата. Перевалив через юго-западную гряду, два вездехода экспедиции достигли небольшого кратера Ипатия и остановились у его внутренних склонов. Здесь-то один из астронавтов и обнаружил отверстие, в рукотворности которого сомневаться не приходилось. Послав сообщение на ПП, поисковики дождались его прибытия в указанные координаты, поднялись на борт и устроили серьёзную дискуссию. Мнения разделились — одни хотели немедленно приступить к исследованию феномена, другие более осторожные, памятуя о событиях 1969 года, предлагали вернуться на стартовую площадку, доложить о результатах, а потом уж, предоставив начальству взвесить все «за» и «против» и выработать эффективную стратегию разведки, оснаститься соответствующим оборудованием и вернуться для спокойного и планомерного изучения. В результате сошлись на компромиссном варианте и по ви-каналу связались с Комитетом.

Узнав о находке, Эш распорядился начать обследование без проволочек, соблюдая все меры предосторожности, но в случае, если убежище окажется обитаемым, молниеносно свернуть работы и вернуться на Землю. Ви-передатчик он приказал не выключать и держать специалистов-аналитиков в курсе всех событий. Спустя час в отверстие проникли первые разведчики. Сразу за входом они обнаружили широкий коридор прямоугольного сечения, плавно переходящий в просторное, совершенно пустое пространство. Полость была вырезана в твёрдых скальных породах, а качество обработки стен — гладких и идеально ровных — говорило о высоких технологиях неизвестных строителей, далеко опережавших земные аналоги. Немного осмотревшись и установив мощные светильники, астронавты попытались определить возраст найденного объекта. Когда им это удалось, они несколько присмирели. И запросили Комитет о дальнейших инструкциях.

Эш в это время сидел у себя в кабинете и на экране ви-связи разглядывал застывших у стен полости исследователей. Последнее сообщение с Луны его нисколько не удивило. Нечто в подобном роде он и предполагал. Наблюдатели-инопланетяне ушли совсем недавно. Скорее всего, после испытаний первого ПП. И находились они на Луне по историческим меркам очень недолго, около восьмидесяти лет. Как раз столько, чтобы оценить темпы развития молодой цивилизации, готовившейся шагнуть к звёздам. Так что тайна, бережно хранимая НАСА, всё-таки всплыла на поверхность. И это совсем не обрадовало Говарда, потому что предполагало два неутешительных вывода. Первый — для инопланетян Сфера не является помехой. Второй — они сами её и установили, отказав землянам в праве на экспансию. Вероятно, им не потрафила агрессивность жителей голубой планеты. Ведь за время своего присутствия здесь они увидели немало — и вторую мировую войну, и взрывы ядерных бомб, и локальные конфликты, не прекращавшиеся даже сейчас. Словом, экзамен оказался провален. За ним последовал карантин.

И всё же Эш надеялся на лучшее. И надежду подкрепляло существование инициированных. Даже если обретение сверхспособностей — дар наблюдателей, это говорило о многом. Например, о том, что лучшие представители человечества могут стать достойными партнёрами неведомых вершителей судеб. И неважно, каким способом проделана эта операция — искусственным внедрением неких дополнительных функций или подстёгиванием эволюции самого человека. Главное, что отбор возможен. Вот с этой проблемой и следует обращаться к жителям оазиса в пустыне Мохаве. Что надо сделать для получения статуса избранника? Какими качествами необходимо обладать? Что такое есть у Андрея Бородина, чего нет у него, Эша?

И тут Говарда окатило студёной волной. Он, наконец, понял, какая подспудная мысль угнетала его всё это время, заставляла терзаться в поисках единственного решения и не давала спокойно жить. Если кто-то незримый и всемогущий — Боже милостивый, неужели ты есть? — благословил рождение новой генерации людей, значит, и дорога к звёздам для них открыта! И пока наши самоуверенные и спесивые политики не устроили глобальной травли суперменов, ему, Говарду Эшу, надлежит протоптать к ним дорожку и убедить их, что он тоже достоин дара. А там, глядишь, и приятеля Мартина подтянуть.

— Внимание! — сказал он, внутренне подтягиваясь и отвлекаясь от назойливых мыслей. — Команде исследователей развернуть временный купол внутри полости. Оставаться на месте. Нолан — старшим. Пилоту «Крейка» вернуться на стартовую площадку Комитета, загрузиться материалами для строительства стационарного комплекса, принять на борт группу специалистов и вернуться к кратеру Ипатия. На всю операцию даю двенадцать часов. С этого момента найденный объект — собственность Соединённых Штатов. У входа вывесить вымпел.

— Шеф, зачем такая спешка? — живчик Томми Нолан в громоздком лунном скафандре выглядел на экране ви-связи крайне неуклюже. — Здесь же ничего нет. Совершенно пустая, даже стерильная полость. Замкнутая. Никаких дополнительных туннелей, лазов и трещин мы здесь не нашли….

— Вот и прекрасно, — прервал его Эш. — Готовое место для базы. Защищённое, между прочим, со всех сторон. Весь объём полости занимать не будем, ограничимся половиной. А пока можете продолжать осмотр. Программу дальнейших исследований привезут с собой аналитики.

— Воля ваша. — Нолан скептически поджал губы. — Только никаких дополнительных открытий я здесь не жду. А вот для базы — тут я с вами абсолютно согласен — место идеальное.

— Рад, что наши мнения совпали, — сухо сказал Говард. — До связи. — И отключил канал.

Воскресенье выдалось безоблачным и солнечным. Маша уютно устроилась в шезлонге, вытянув ноги и лениво перелистывая «Блистающий мир». От чтения прозрачной и вызывающей лёгкую грусть гриновской прозы она испытывала истинное наслаждение. К тому же двор таёжного особняка был напоен ароматами хвои, источаемыми нагревшимися за день елями и соснами, и это как нельзя кстати способствовало романтическому настрою. Никита с Фёдором, усевшись на траву в излюбленных позах, о чём-то негромко беседовали неподалёку. Казалось, уже ничто не могло нарушить покоя незаметно подкрадывающегося вечера, и всё же неожиданность случилась.

От злоключений Друда Машу оторвал вызов. На связь напрашивался сторож иркутского Центра Глеб Полыгалов, из новеньких, всего лишь два месяца назад прошедший инициацию. Обязанности сторожа заключались в сопровождении учеников, в обеспечении их безопасности, когда учителя в Центре отсутствовали. Он, как паук, ткущий паутину, протягивал множество незримых сенсорных нитей к детям и отслеживал ситуацию в режиме реального времени. Это являлось прекрасной тренировкой на распределение внимания. Однако при возникновении малейшей угрозы здоровью и психике ребёнка он обязан был принимать адекватные меры. Поэтому вызов не предвещал ничего хорошего.

— Здравствуй, Глеб. — Замыкающая круг послала Полыгалову приветливую улыбку. — Что там у вас?

— ЧП, директор. Полину Виноградову похитили. Три минуты назад.

— Давай картинку.

Сторож мгновенно выстроил образный ряд. Оказалось, Поля с подругами развлекалась на аттракционах в городском парке. Для девочки двенадцати лет это было вполне естественным занятием. Много эмоций, много невинных шалостей, много звонкого смеха и шумного обмена впечатлениями. Всё выглядело вполне пристойно, тем более что компанию эскортировал папа одной из подружек. Только вот у выхода из парка их уже поджидали. Не успели девчонки и шагу ступить, как рядом затормозил громадный чёрный «рейндж ровер» с беспросветно тонированными стёклами, задние дверцы распахнулись, и на асфальт выпрыгнули двое молодцев. Не устрашающего вида бритые качки, а во всех отношениях нормальные ребята в приличных костюмах и при галстуках. Но первое, что они сделали, это схватили Полю, зажали ей рот и бесцеремонно запихнули в машину. Попытавшегося не допустить произвола папу уложили одним быстрым и точным ударом. Подружки завизжали. На крик поспешил постовой милиционер, которого тоже успокоили без особых хлопот. И пока остальной народ, случившийся вблизи, замирал, опасливо наблюдая за бесцеремонными действиями похитителей, они, не особо и спеша, нырнули в просторный салон и укатили в неизвестном направлении.

— Впрочем, для сторожа отслеживание их маршрута не представляло большого труда. Заодно он решил проверить причастность преступников к спецслужбам. Нет, к ведомству Варенцова они не относились. Во всяком случае, среди его сотрудников не числились. Они работали на местного авторитета Сопатого, более известного в широких кругах, как Горчаков Александр Данилович, уважаемый бизнесмен и инвестор. Офис — на улице Софьи Перовской, особняк — на Пихтовой, с размахом выстроенный дом — за посёлком Солнечный. Судя по направлению, «рейндж ровер» держал путь в загородное гнездо Горчакова.

— Спасибо, Глеб. — Маша ощутила прикосновение мужа. Никита был уже в теме. — Передавай нить мастеру-наставнику. Дальше мы сами.

— Удачи. — Полыгалов отключился.

— А я ведь его знаю, этого Александра Даниловича, — задумчиво произнесла Замыкающая круг. — Встречалась с ним восемь месяцев назад. Он приводил в школу своего сына. И Макс его некорректно выпроводил.

Никита спиной ощутил присутствие Фёдора, оглянулся и увидел горящие любопытством глаза.

— Вот что, братец, — сказал он негромко, но так, чтобы у мальчишки не осталось никаких сомнений. — У нас тут свои, взрослые дела. И твоё присутствие сейчас необязательно. Извини уж. Кликни Играя и сделай с ним трёхкилометровую пробежку по тайге. На всё — двадцать минут. Потом возвращайтесь и будьте при Маше. А мне придётся ненадолго отлучиться.

— Слушаю, учитель, — смиренно поклонился Фёдор, но чувствовалось, что уходить ему совсем не хочется. Тем не менее он молча повернулся и пошёл к воротам.

— Насколько некорректно? — спросил у жены мастер-наставник.

— Макс на него воздействовал, — ответила она и глянула на Никиту наполнившимися вдруг печалью глазами.

— И только-то? — Лицо бывшего спецназовца сделалось непроницаемым. Маша совсем расстроилась. Она знала, что это означает. Муж принял решение и отступать от него не собирался. — Вот что я тебе скажу, драгоценная моя и любимая. Это я буду поступать некорректно. Похититель детей не заслуживает снисхождения. И то, что он сам отец, лишь отягощает его вину. А Максик его всего лишь при держал. Недоработал. Моя вина.

— Кит, прошу, обойдись без эксцессов.

— Эксцесс уже случился. Правда, я не завидую похитителям. Они не представляют, на что способна эта девочка. В общем, смотри сама. А я займусь организаторами.

С этими словами он исчез. А Замыкающая круг сосредоточилась на Поле Виноградовой.

«Рейндж ровер» уже миновал городскую черту. Девочка сидела на заднем сиденье, между двух исполнителей акции, плотно зажавших её боками, и тихо негодовала. Глаза маленькой пленнице тщательно закрыли чёрной повязкой, что совершенно не мешало ей разглядывать дорогу и своих конвоиров. Она не испытывала страха и не пыталась разжалобить бандитов. Поля изучала их, как диковинных зверей, неведомо как принявших человеческое обличье и решивших поживиться за чужой счёт, а потому опасных и подлежащих, если не запиранию в клетку, то хотя бы примерной дрессировке. И ещё девочка досадовала, что так хорошо начавшийся день эти животные непоправимо испортили. А те, переглядываясь, гаденько усмехаясь и не сомневаясь в собственном превосходстве, скармливали ей расхожие истории, как в нашей неуютной стране плохо живётся простому народу, стонущему под тяжким гнётом олигархов и чиновников.

— Вот твой папа верховодит в законодательном собрании, — вещал тот, что справа, — и денег у него куры не клюют. Уж мы-то знаем. Почему бы ему не поделиться с бедняками. Пойми, малышка, мы решились на такой шаг только из стремления к справедливости.

— Сами-то вы тоже не пешком ходите, — прервала молчание Поля. — И машина ваша не похожа на старую развалину.

Это специальный служебный автомобиль, — подмигнул напарнику тот, что слева. — Нам его дали, чтобы быстрее доставить тебя к месту. А потом мы предъявим твоему папе счёт, скажем, на полмиллиона зелёных американских рублей и когда получим деньги, тебя отпустим. В целости и сохранности.

— Зачем вам столько денег? — брезгливо спросила девочка.

И похитители принялись уверять её, что все средства будут пущены на исключительно благотворительные цели. Они же не ведали, с кем имеют дело. Им этого не удосужились объяснить. А Поля читала их мысли, словно открытую книгу, все их устремления и подспудные желания за время поездки перестали быть для неё секретом, девочку подташнивало от похотливых взглядов на её уже начавшие формироваться округлости и от мелькавших в голове специфических жаргонных словечек, вроде «трахнуть», «оттопырить», «кинуть» и «развести».

Когда машина въехала в широко распахнутые массивные ворота, припарковалась на площадке возле трёхэтажного строения, более напоминающего средневековый замок с башнями и стрельчатыми окнами, и Полю, подхватив под локти, повлекли по широкой мраморной лестнице навстречу стоящим у дверей охранникам, она фыркнула от презрения и тихонько сказала:

— А ну, отпустите меня, уроды.

Руки сопровождающих повисли плетьми, а сами они отшатнулись и застыли, слегка ошалевшие от сознания того, что беспрекословно выполнили пожелание пленницы. Повязка как бы сама собой сползла с её глаз, лениво размоталась и скользнула на ступени. Один из охранников всё же вышел из ступора, повёл нехорошо заблестевшими глазами и хрипло вякнул:

— Не шали, деточка! Иначе твоим предкам будет очень плохо, особенно мамочке!

Мысль Поли сразу скользнула к родителям, и Замыкающая круг увидела растерянное лицо Николая Гаврилыча Виноградова, спикера иркутского парламента, с собранными на лбу морщинами и помертвевшими глазами, а потом его жену, Татьяну Афанасьевну, скорчившуюся на диване и терзавшую пальцами скомканный носовой платок. Видимо, им только что сообщили о похищении дочери. И вслед за этим Маша ощутила волну обиды и ярости, захлестнувшую девочку. Ведь её мама сейчас очень реалистично представила себе, какое непотребство могут учинить бандиты с её малышкой. И самое паршивое заключалось в том, что образы, возникшие в голове Виноградовой-старшей, до изумления совпадали с картинами, вдохновлявшими обидчиков Поли во время поездки.

Маша поняла, что сейчас произойдёт, и похолодела. Ведь девочка, так же, как и её родители, приняла захвативших её негодяев за вымогателей и террористов. Этому, кстати, очень способствовали и их мысли, и их поведение. Они не стеснялись в своей самоуверенности и презрительном отношении к окружавшим их людям, и уж тем более к детям. Они были очень далеки от мысли, что двенадцатилетний ребёнок способен сделать с ними всё, что захочет, и всё, что сможет себе представить. А теперь наступил час расплаты.

Дети иногда безжалостны. Это следствие их восприятия мира как большой игры. Они просто не допускают мысли, что деяние может стать необратимым. Ведь игру всегда можно отложить, а потом начать заново. А уж когда они принимаются защищать того, кого любят, разум молчит. Говорят эмоции. Вот и Поля сейчас собралась спасать родителей.

Она яростно глянула на того, кто посмел угрожать её маме, и охранник начал оплывать, будто свеча при ускоренной перемотке видеоплёнки. Второй у дверей даже не успел сообразить, что происходит, как девочка вытянула к нему раскрытую ладошку — и здоровенного мужика отшвырнуло и впечатало в стену. От него осталось лишь мокрое пятно. В прямом смысле. Теперь настал черёд сопровождающих. С ними Поля поступила более лояльно. Она просто превратила их в неподвижные фигуры с неуклюже поднятыми руками, сохранившие вполне человеческий облик, но переставшие быть живыми. Более всего они напомнили Маше живописные чучела, стоявшие некогда при входе в увеселительные заведения и предназначавшиеся для того, чтобы на них вешали пальто, шляпы и зонтики.

На этом малолетняя валькирия не успокоилась. Она повернулась и глянула вслед удалявшемуся, визжа покрышками, «рейндж роверу» — водитель оказался самым сообразительным из компании и не стал искушать судьбу, пытаясь утихомирить несостоявшуюся пленницу. Ему это мало помогло. Шустряк не успел добраться до ворот, где вторая пара охранников уже вскидывала автоматы — их не тревожила мысль, что они будут стрелять в ребёнка, они защищали собственность хозяина. Не успели. Ворота, невидимым вихрем сорванные с петель, придавили обоих, а тонированного монстра закрутило в воздухе, несколько раз перевернуло и садануло о землю, сплющивая и корёжа, как пустую банку из-под пива. Склонив голову набок, словно художник, оценивающий положенный на картину мазок, Поля оглядела учинённое ею побоище. Видимо, результат не полностью совпал с представлениями о законченном акте возмездия.

Тогда девочка переступила с ноги на ногу и опять повернулась лицом к воплощению архитектурной мысли местного разлива. Она соединила руки, выставив ладошки вперёд, и слегка толкнула пустоту перед собой. И замок начал рушиться, как карточный домик. Через три минуты на его месте возвышалась только груда битого кирпича, укрытая сверху густым облаком серой пыли. Это явилось завершающим штрихом. Зло было наказано и повергнуто в прах.

Поля отряхнула брючки и кофточку, спустилась по оставшимся нетронутыми ступеням вниз и пошла прямо по газону. На ходу она сложила правую ладонь лодочкой, поднесла её к уху и беззвучно пошевелила губами. В квартире Виноградовых зазвонил лежавший на столе мобильник. Николай Гаврилыч лихорадочно схватил трубку, нажал на соединение и с затаённой надеждой произнёс: «Алло».

— Папа, это я, — сказала девочка.

— Где ты, малыш? — он старался не сорваться в панику. — Что с тобой? Тебя никто не обижал?

— О чём это ты, папа? — Поля придала голосу удивление.

— Ну, тебя же увезли… Ну, как же…

— Никто меня никуда не увозил. Покатали и высадили у парка. Это у них шутки такие.

— У кого, у них?! — не выдержал Николай Гаврилыч. — Полюшка, ты в порядке?

— Да всё нормально, пап. Заберите меня отсюда. Только побыстрее.

— Девочка моя, мы мигом. Мы с мамой сейчас будем. Потерпи немножко. — Виноградов-старший сунул не выключенную трубку в карман, придержал чуть не упавшую от избытка чувств жену и ринулся к двери.

А девочка дошла до поверженных ворот и беззвучно растворилась в воздухе.

Замыкающая круг вздохнула и переключилась на Никиту.

Муж её не торопился. Он прогуливался по улице Софьи Перовской. Казалось бы, без всякого смысла. Однако смысл был. Мастер-наставник слушал телефонные разговоры, ведущиеся в офисе Горчакова. Последние десять минут Александр Данилович работал на износ. Телефонные трубки в его кабинете раскалились — и городские, и сотовые. Он договаривался, отдавал распоряжения и выслушивал инструкции. «Рейндж ровер» с его бойцами и маленькой овечкой, предназначенной на заклание, благополучно — стараниями некоторых сотрудников иркутского ГАИ — выскользнул на дачные просторы и уже наверняка добрался до места. Вот только почему-то сообщений от сотрудников не поступало. Это беспокоило Сопатого, но не очень сильно. В дороге всякое может случиться — колесо прокололи или по нужде остановились. Сам же им приказал звонить только по прибытии в загородную резиденцию. Гораздо больше его волновало другое: прибыли ли в город заказчики с деньгами и врачом, которому предстояло вытащить из девчонки информацию, а потом тихо её усыпить. Навеки. Чтобы никаких следов и зацепок не осталось. Потом можно будет списать на какого-нибудь психа-педофила. К тому же большой человек Варенцов обещал постоянную «крышу», и это привлекало Сопатого ничуть не меньше денег. Вот тогда он развернётся по-настоящему.

Чем дольше слушал Никита, тем больше ему хотелось плюнуть на гуманизм и приличия и удавить почтенного инвестора его же галстуком. Но он не мог так поступить. Во-первых, он обещал Маше — как он потом ей в глаза посмотрит? — а во-вторых, просто уже не мог. «Ладно, — решил он, — хватит баклуши бить. Пора навестить клиента. Тем более что из-за его спины торчат уши Варенцова».

Мастер-наставник пересёк улицу и, шагнув к двери офиса, без усилий открыл её. Несмотря на сложный электромагнитный замок. Он миновал вестибюль, попутно отправив в глубокий сон охранника из бывших фээсбешников, поднялся по широкой лестнице, устланной ворсистой дорожкой, и пошёл по коридору, читая таблички на дверях, хотя и без того знал, где расположен кабинет Горчакова. Добравшись до приёмной, Никита ступил через порог и небрежной походкой направился к хозяйским покоям. Путь ему преградили два могучих мужика в серых с искрой костюмах, похожие, как два брата-близнеца, но не столько внешне, сколько внутренне. Приглаженный вид не мог скрыть их звериной сущности. Не спасали ни отменные стрижки, ни тщательно выбритые физиономии, ни кое-как усвоенные правила хорошего тона. Это были хладнокровные убийцы, и в глазах их любой нежданный посетитель мог легко прочесть беспощадный приговор.

— Откуда ты тут взялся, парень? — сурово вопросил один из них. — Почему снизу не сообщили?

— Чтобы не беспокоить заранее, — мило улыбнулся Никита, не замедляя шага.

— Стой, где стоишь! — прорычал второй, неуловимым движением выхватывая из подмышечной кобуры пистолет. Не какой-то там занюханный ПМ, а шести зарядный «магнум» устрашающих размеров.

Ему, наверное, казалось, что он необычайно ловок в обращении с оружием, но мастер-наставник его сильно огорчил. Сначала хрустнула кисть правой руки, державшей это чудо оружейной техники, потом кисть левой, пытавшейся взвести курок, за ними последовали оба колена и солнечное сплетение. Задохнувшийся блюститель приёмной мешком осел на пол.

— Ой! — сказал Никита. — Как нехорошо получилось. — И повернулся ко второму.

Пудовый кулак уже медленно летел к виску нахального посетителя, но с ним приключилась та же история. Кости мокро хрупнули, и неестественно вывернутая рука повисла вдоль туловища. Мастер-наставник зло прищурился и нанёс ещё четыре точечных удара.

— Вот так, ребята, — уведомил он лежащих на полу душегубов. После такой обработки они даже стонать не могли. — Не всё ж вам людей обижать. Теперь вы не только оружия в руки не возьмёте, вы и ходить-то будете с трудом. Поверьте уж на слово. И всю оставшуюся жизнь проведёте в воспоминаниях о причинённой другим боли. А пока полежите тут, отдохните. А я проведаю вашего босса.

С этими словами он перешагнул через скрюченные тела и пинком распахнул дверь в кабинет Сопатого. Тот резко повернулся на звук.

— Александр Данилыч! — воскликнул Никита. — Дорогой! Вот уж кого вы не ждали, так это меня!

— Кто такой? — угрожающе спросил Горчаков, впиваясь в гостя наглыми глазками безусловного хозяина жизни.

— К моему великому сожалению, нам не довелось встретиться раньше, — куртуазно начал странный визитёр, но потом лицо его застыло в страшной, неподвижной маске. — А сейчас я отведу душу.

— Да ты кто?! — взвизгнул Сопатый, отступая к окну.

— Я тот, — чеканя каждое слово, произнёс Никита, — чью ученицу ты украл и хотел убить.

— У меня тоже есть семья, — быстро сказал уважаемый бизнесмен и инвестор. — Давай договариваться.

— Мне твой отпрыск без надобности, — мастер-наставник помрачнел ещё больше. — Тем более что от папаши он недалеко ушёл.

— Ты что себе позволяешь? — прошипел Сопатый, одной рукой пытаясь незаметно шарить под столешницей. — Совсем страх потерял, учителишка?!

— А вот это ты зря, — бледно улыбнулся Никита и сделал скользящий шаг.

Удара, нанесённого в шею, над ключицей, Горчаков просто не увидел. Он даже не понял, что уже сползает по стене, ловя воздух широко открытым ртом. Дышать стало нечем.

— Ты не усвоил простого урока с названием «За всё в жизни надо платить». — Мастер-наставник нависал над Сопатым, неумолимый, словно рок. — Поэтому тебе придётся учить его заново. Будет намного труднее, чем раньше. Инвалидам вообще труднее.

Дикая боль скрутила тело бандита, притворившегося бизнесменом, и он потерял сознание. А Никита снял трубку телефона, набрал трёхзначный номер и сказал:

— Скорая? Приезжайте на улицу Софьи Перовской, к офису Александра Данилыча Горчакова. Тут для вас есть много работы.

Ярость покинула Никиту. Поэтому Варенцову повезло больше всех. С тех пор его просто никто не видел.