13
— Ты вообще соображаешь, чему ты их собираешься научить? — Пономарёв сердито насупился. — Огребем ведь все от Евгения Кузьмича. А когда до Ди-Эм дойдёт, она ещё мастеру-наставнику расскажет. Вот тогда будет стыдно. Никита перестанет обращать на нас внимание.
— Не боись, камерад! — бодро успокоил его Пысин. — Все объяснения я возьму на себя. Подумай сам, какая лихая комбинация получается. Это же прикольно!
— Я тоже не вижу ничего криминального, — поддержал его Юрка. — Всё укладывается в схему.
— Ладно, авантюристы! — Шурик всё ещё сверкал глазами, но эмоций уже поубавилось. — Только давайте подстрахуемся. После пробного запуска проверим результат на совпадение.
— Конечно, проверим! — заверил Пысин. — Раз ты такой упёртый. К тому же мне самому интересно.
— Ну, всё! Побежали! — поторопил их Саков. — Консенсус достигнут, а мелюзга заждалась.
— Не гони волну! — Пономарёв с достоинством поднялся с травы и отряхнулся. — Успеем ещё наиграться. Далеко не факт, что у них сразу получится. Запасись терпением.
— Значит так, — сказал Юрка. — Их двенадцать человек, на каждого по четыре. Я своих уже выбрал.
— Э, нет! — Шурик погрозил приятелю пальцем. — Мы так не договаривались. Ишь, какой прыткий. Жребий будем тянуть. Я тебя знаю. Захапал себе самых лучших, а нам оставил тех, что поплоше.
— Клевета! — тут же завопил Саков. — Они все одинаковы!
— Тем более! — Пономарёв ехидно прищурился. — Тогда зачем выбирал заранее?
Юрка замолчал, сражённый убойной силой аргумента.
— То-то! — победно улыбнулся Шурик и подбросил на ладони двенадцать горошин. — Здесь закодирована вся группа. Ловим?
Саков и Пысин согласно кивнули, Пономарёв швырнул горошины вверх, и троица внимательно проследила за ними взглядами. Затем каждый притянул к себе по четыре штуки и зажал в кулаке.
— Вот теперь полный решпект, — удовлетворённо констатировал Шурик. — Можно идти. Но предупреждаю — действуем синхронно.
И хитроумные питерские затейники отправились к своим подопечным. Когда они ввалились в аудиторию, третьеклашки что-то шумно выясняли, сгрудившись в кучу. Видимо, им надоело ждать, и они занялись своими мелкими проблемами. Пысин свирепо выпятил челюсть и рявкнул:
— Класс! Как встречаете наставников? Тридцать шесть морских угрей вам в глотку! — И уже миролюбиво добавил: — По три на брата. Вкусно.
Мальчишки и девчонки мигом рассыпались по местам, и какой-то сорванец не преминул сдерзить:
— А нечего опаздывать, точность — вежливость королей.
— Монархист! — снисходительно определил Сашка. — Будешь моим оруженосцем. — Он разжал кулак и посмотрел на горошины. — Ты ведь Гийом Нуаре?
— Си, сир! — наклонил голову малолетний строптивец. В голосе его звучала откровенная насмешка.
— И запомни на будущее. — Пысин не повёлся на вызов. — Наставники не опаздывают, они задерживаются. У них масса неотложных дел.
— Вообще-то, у королей не оруженосцы, а пажи, — вежливо заметила похожая на Мальвину девчушка.
— Это моя, — сообщил друзьям Саков. — Стела Зуева. — Он окинул прелестницу укоризненным взглядом. — Неверно. Король может иметь оруженосца. Кто-нибудь в состоянии привести примеры?
— У Ричарда Львиное Сердце был оруженосец Айвенго, — выпалил белобрысый сосед Стеллы.
По аудитории прошелестел одобрительный ропот. Вальтера Скотта читали все, а кто не читал, тот наверняка смотрел видео. Айвенго третьеклашкам нравился. Особенно мальчишкам.
— А этот мой. — Пономарёв покачал на ладони горошины. — Даня Ковальчук из иркутского Центра.
— Класс! Тихо! — Сашка опять перехватил инициативу. — Будем считать, что Евгений Кузьмич учил вас не зря. Кое-что мы уже услышали. Прежде чем вы приступите к практическим занятиям по истории, вам нужно освоить технику наблюдения. Этим мы сейчас и займёмся. Чтобы вы легче вникали в суть, мы разобьём вас на три четвёрки. Это вовсе не значит, что вы разойдётесь по разным аудиториям, вы все будете здесь. Просто каждая четвёрка сгруппируется вокруг одного из нас для облегчения воздействия…
Пысин ещё минут пять втолковывал детям основы работы с коллективным психополем, а Юрка и Шурик тем временем терпеливо рассаживали подопечных так, как они должны сидеть. Третьеклашки слушались не очень охотно — всё-таки их новые наставники учителями не являлись, и они видели в них всего лишь более старших, но учеников. Они уже давно и самостоятельно определили себе удобных соседей, против чего, кстати, ни один педагог не возражал, а тут вдруг их заставили меняться местами. Наконец, Пономарёву надоел этот ползучий саботаж, и он высказался в том смысле, что ему абсолютно наплевать, как они будут кучковаться дальше, но в ближайшие сорок минут они обязаны сесть так, как им велено. Назревавший конфликт был улажен.
Дальнейшее напоминало обычный урок, во время которого проводилось мягкое воздействие на сознание, с той лишь разницей, что Пысин по пунктам объяснял последовательность действий, и все трое помогали детям увидеть процесс в объёме и развитии, не вдаваясь в физический смысл. Чтобы погрузиться в прошлое, говорил Сашка, необходимо очень чётко представить время события, сосредоточиться на одной точке, как при визуализации, и ощутить себя внутри предмета, помещённого как раз туда, где они хотят находиться. В качестве предмета наиболее подходит двояковыпуклая линза, сквозь которую можно взирать на жизнь людей в любом столетии. На худой конец сгодится и шар, но линза всё же предпочтительнее. Представьте, — Сашка темпераментно расписывал блестящие перспективы, — вы зависаете над средневековым городом или, скажем, над египетскими пирамидами во время их строительства и в мельчайших подробностях наблюдаете за тем, что вам наиболее любопытно. Не забывайте только, что вы находитесь там физически, то есть во плоти, ваша мысль вполне материальна, а потому любые попытки вмешательства недопустимы.
Сорок минут истекли, казалось, не успев начаться. Дети слушали заворожённо, и новые знания усваивались ими с завидной быстротой. Естественно, этому немало способствовали воздействие тройки наставников и чрезвычайный интерес к теме. Кто ж не захочет вживую увидеть крушение «Титаника» или, скажем, гибель Помпеи? Глаза мальчишек горели азартом, а девчонок, вероятно, интересовали совсем другие материи. Например, что на самом деле носили при дворе Людовика XIV, или как ухаживал Александр Сергеевич за Натальей Гончаровой. Что действительно творилось в ребячьих головах, Пысин не знал, но был абсолютно уверен, что направление мыслей им задал правильно.
— А теперь, — провозгласил он, — можете рассаживаться так, как считаете удобным. Мы приступаем к практическим занятиям. Нет, в прошлое мы пока нырять не станем, мы потренируемся в создании линзы, удерживании и управлении.
Дети восприняли слова Сашки с редкостным единодушием. Он и моргнуть не успел, как они заняли свои прежние места, словно их притягивало туда магнитом. Скорее всего, интуитивно они стремились обеспечить себе наиболее эффективное взаимодействие. «А ведь они гораздо способнее нас, — с некоторой горечью подумал Пысин. — Вон как быстро между собой разобрались. Нам вот с Юркой и Шуриком полгода понадобилось, чтобы почувствовать друг друга. Жаль, что Надька нам отказала в замыкании, обозвала торопыгами и объявила, что мы ещё не готовы. Так бы, глядишь, уже придумали что-нибудь получше паршивого погружателя. Да и сейчас было бы проще с этим коллективным психополем. Ощущать-то я его ощущаю, но не вижу и градиента не чувствую».
Саков смекнул, что вышла заминка, и мигом взял бразды правления в свои руки.
— Класс, приготовились! — значительно произнёс он. — Сосредоточились на точке в двух метрах от пола и в метре от переднего ряда. Начали!
В аудитории стало так тихо, что Юрке показалось, будто выключили звук. Лица детей застыли в напряжении, кое у кого сдвинулись брови, Стелла Зуева прикусила губу. Старались ребятки не на шутку. Очень уж им хотелось продемонстрировать старшеклассникам, что и они не лыком шиты. Правда, сначала выходило не очень умело. Линза всё время расплывалась и смещалась в сторону, к тому же возле неё образовывались какие-то туманные сгустки.
— Не расслабляться! — скомандовал Саков. — Посторонние мысли убрать. Кто может, смотрите, как это делаю я, и запоминайте. Почувствуйте разницу.
Он демонстративно вперил взгляд в линзу, и та сначала застыла на одном месте и утратила размытость, а потом даже обрела некий металлический отблеск. Пономарёв покосился на Ковальчука. Глаза мальчишки сияли восторгом, а сам он от возбуждения сжал кулачки и наклонился вперёд. «Этот готов. — Шурик удовлетворённо приподнял уголки губ. — Остальных он тоже раскрутит. Фантазия у него работает отменно!»
— Всё поняли? — спросил Саков. Дети оживлённо закивали. — Теперь каждый творит в одиночку.
Вскоре по аудитории плавали уже двенадцать линз разной степени плотности. Одни выглядели более мелкими и призрачными, другие — плотными и белесоватыми, и лишь одна — Дани Ковальчука — полностью соответствовала эталону, тускло отливала металлическим блеском и медленно вращалась.
К концу следующего часа третьеклашки уже вполне уверенно управлялись со своими творениями. Линзы возникали в задаваемой одним из наставников точке, легко перемещались, ведомые волей оператора, и даже выделывали фигуры высшего пилотажа, запущенные в оборот с лёгкой руки всё того же Дани. Питерская троица могла гордиться своими учениками.
— Для первого раза достаточно! — объявил Саков. — Остальное — в следующий раз.
Ответом ему был возмущённый хор голосов. Детки явно не желали откладывать понравившуюся им игру и требовали немедленного продолжения.
— Ну хорошо, — сдался Юрка. — Время ещё есть. Опять разбивайтесь на четвёрки и группируйтесь вокруг одного из нас. Обучать станем каждого по очереди, это процесс сугубо индивидуальный и интимный. Так что, разберитесь между собой кто за кем, чтобы потом обошлось без упрёков и обид.
В глубине души он надеялся, что выяснение отношений затянется, и можно будет со спокойной совестью пожурить детвору и всё-таки отложить обучение на потом. Но ребятки, словно заранее сговорившись, развеяли его иллюзии. Они в два счёта установили очерёдность и, подпрыгивая от нетерпения, смотрели на старшеклассников полными надежд глазами. Пришлось соответствовать.
Каждого из подопечных они брали за руки, так, чтобы их ауры сливались, и дети могли на уровне подсознания усвоить происходившее действо, и очень медленно, пошагово, демонстрировали им технику взгляда в прошлое с фиксацией сознания на инструменте наблюдения — линзе. После того как все третьеклашки получили представление об этом достаточно простом занятии, наступил следующий этап. Теперь уже ученики показывали наставникам, насколько точно они восприняли приёмы работы. Разумеется, не обошлось без курьёзов. Санчо Родригес, например, так увлёкся, что сознание его застряло во времени конкистадоров, и пришлось совместными усилиями вызволять неумёху из созданной им самим ловушки. А Катенька Опухтина упорно возвращалась к началу нынешнего месяца, невзирая на просто-таки титанические усилия прорваться гораздо дальше. Зато у Дани Ковальчука и Насти Сазоновой с первого раза всё получилось замечательно. Даня возжелал лицезреть поход атомной субмарины в семидесятых годах прошлого века, а Настя проявила интерес к каравеллам Колумба. И Саков, и Пономарёв, опекавшие их, отметили стопроцентное попадание в заранее составленную ими сетку событий.
К исходу третьего часа триумвирату затейников из Петербурга стало ясно, что фокус удался. Поголовно все мальчишки и девчонки абсолютно твёрдо управлялись со своими линзами и вполне могли обойтись без надзора. Они возбуждённо обменивались впечатлениями и наперегонки ныряли в прошлое, соревнуясь друг с другом в изобретательности и умении. Доморощенные учителя едва успевали отслеживать их исторические экскурсы. Новая игра — а именно так ребятишки восприняли окончательный результат полученных знаний — нравилась им явно и безусловно. Наконец, Пономарёв, у которого уже рябило перед глазами, хлопнул ладонью по столу и рявкнул:
— Ша! На сегодня хватит. Мы удаляемся, но обещаем вернуться. И не вздумайте без нас заниматься самодеятельностью. Узнаю — мало не покажется.
И он продемонстрировал почтительно замершим третьеклашкам увесистый кулак.
— До свидания, дети! — вежливо сказал Пысин и окинул класс суровым взглядом. — Не шалите!
А Саков только помахал рукой.
Они покинули школьный комплекс, врезанный в стенку кратера, и в приподнятом настроении пошли по тропинке. Их просто распирало от сознания отлично выполненного дела.
— Ну, — обращаясь к Пономарёву, обронил Сашка, — убедился теперь?
— Теперь да, — буркнул Шурик, всё ещё не одолевший мельтешения от смены давно минувших лет. — Только как ты догадался?
— Аналитический склад ума. — Пысин постучал себя пальцем по лбу. — Не каждому дано.
— А я-то не мог понять, почему мне всё время так неудобно? — фыркнул Пономарёв и глянул на Сашку с изрядным сарказмом. — Оказывается, рядом с нами скромничал гений. Как полагаешь, Юрик?
— Поздравляю, отцы! — Саков, пропустивший мимо ушей перл приятеля и уловивший лишь своё имя, довольно потёр руки. — Мы только что вписали мелюзгу в историю.
— О сказанул! — восхитился Пысин. — Фраза с тройным смыслом! А ещё обвинял меня в пристрастии к предмету Ди-Эм. Сам-то!
— Я разумно сочетаю. Для расширения кругозора.
— Пойдём-ка расширять его к нашему недоделанному аппарату. — Пономарёв мощной дланью подтолкнул его в спину. — Там и покажешь, насколько ты расширился.
Нет ничего хуже неожиданных вызовов на ковёр. Мартин и Эш настороженно посматривали на Президента, а тот делал вид, что не замечает этих взглядов. Собственно, они собирались напроситься на встречу сами, но Дуглас их опередил. И это несколько накаляло обстановку, потому что ни тот, ни другой понятия не имели, зачем понадобились первому-лицу государства. Молчание прервал более нетерпеливый Мартин.
— Мистер Президент, мы могли бы подготовиться лучше, если бы знали о причине вызова, — нервно произнёс он. — Если вы хотели застать нас врасплох…
— Ага, привыкли всё-таки к субординации. — Дуглас обнажил в улыбке белоснежные зубы. — Сегодня можете не напрягаться. Встреча у нас не официальная. И это — не Овальный кабинет. — Он красноречиво махнул рукой в сторону удобного дивана. — Пора бы уже замечать протокольные нюансы. Сейчас принесут кофе и начнём. Присаживайтесь, джентльмены.
Не успел он закончить фразу, как двустворчатые двери отворились, и вышколенный стюард вкатил в Восточную комнату сервировочный столик с дымящимся кофейником, сливочниками, несколькими вазочками с разнообразной выпечкой и миниатюрными чашечками на столь же крошечных блюдцах с серебряными ложечками. С профессиональной ловкостью расставив приборы, он тут же исчез, будто его и не было. Мартин одобрительно крякнул и немедленно ухватился за кофейник.
— Если неофициально, — заявил он, — то давайте уж совсем по-домашнему, как в старые добрые времена. Всем наливать? Кстати, Чарли, не завалялось ли у тебя бутылочки бренди? К кофе?
— Узнаю хватку кетчера Билли, — рассмеялся Дуглас. — Ему только дай шанс.
— Нечасто ты мне его давал, — сразу ощетинился Мартин. — Всё больше сам старался.
— Но сейчас-то ты доволен?
— Речь о департаменте науки? Да, не самая худшая подача.
— Кстати, о науке. Ответь-ка, Говард, зачем нам ещё пять баз у Сферы, если никакой активности в Солнечной системе за полтора года не замечено? Это затратное финансирование.
— Позволь не согласиться, Чарли. — Эш решил не уступать ни дюйма отвоёванной территории. — Во-первых, базы — наши форпосты у внешнего пери метра, и случись там что-нибудь экстраординарное, мы узнаем об изменении обстановки первыми. Очень немаловажный фактор, между прочим. Во-вторых, они не столько военные объекты, сколько станции наблюдения, и у меня уже начинают скапливаться заявки от зарубежных астрофизических обществ на участие в программах изучения большой вселенной, так что в самом ближайшем времени они начнут окупаться.
— Насколько вы уверены, что в системе нет чужих?
— Стопроцентной гарантии дать не могу. Не настолько мы ещё обжились в таком гигантском пространстве. Единственное, что готов утверждать с уверенностью — в околоземелье их нет. На Луне нами обнаружена только одна, вероятно, недавно покинутая искусственная полость. Её прямое назначение пока не выяснено.
— Значит, все ваши домыслы, касающиеся обращения первых астронавтов, побывавших у Сферы, в агентов влияния, пошли прахом?
— Не наши, Чарли, не передёргивай. Это мнение Хоупа и Редфорда, бывших руководителей Комитета.
— И кроме того, — вклинился в разговор Мартин, — мы ещё полтора года назад намекали тебе на абсурдность их позиции. Да что там намекали! — голос его окреп. — Мы орали во всю мочь! А ты слушал Хоуна.
— Признаю свою ошибку, — очень вкрадчиво сказал Дуглас, — но возвращаюсь к первому вопросу: зачем тогда нам дополнительные базы? Неужели трёх недостаточно для обычных наблюдений?
— Послушайте, мистер Президент! — возмутился Мартин. — Я ещё понимаю, когда экономят на мелочах, вроде стратегических бомбардировщиков, которые в нынешние времена лишь обуза. Но здесь-то! На маленькой Земле сотни обсерваторий устарели с появлением ПП. А на границе системы, где сейчас проходит передний край исследовательских работ, их всего лишь три. Это исчезающе мало! Даже двух десятков будет мало! Только там, на периферии системы, можно получить информацию, необходимую для дальнейшего развития человечества.
— Вот как? А Говард чуть не убедил меня, что для этого никуда летать не надо. Достаточно организовать сеть обучающих центров и договориться с инициированными.
— Одно другому не мешает! — по инерции экспрессивно выпалил Мартин и сразу запнулся. — Э-э, нет, конечно, если придётся выбирать между базами и центрами, я предпочту вторые. Как наиболее эффективные для постижения ещё нераскрытых тайн природы.
— То есть вы оба, — чеканя каждое слово, медленно произнёс Дуглас, — абсолютно уверены в том, что мы можем доверить своих детей новоявленным суперменам, и они не превратят их в монстров?
— О чём речь, Чарли! — Эш пафосно взмахнул рукой и едва не сшиб очки с собственного горбатого носа. — Русские уже полтора года работают в этом направлении и, полагаю, ушли далеко вперёд. Нам надо навёрстывать упущенное время. По моим данным, их ученики успешно справляются с проблемами, которые не в силах решить специализированные институты.
— А по моим, — сверля его пристальным взглядом, заявил Дуглас, — у них в последнее время произошёл ряд весьма неприятных эксцессов.
— Откуда сведения? — быстро спросил Эш.
— Не думаешь же ты, Говард, что у нас в стране одна-единственная разведслужба, и та работает только на тебя? Глава Комитета — всё-таки не Президент!
— Что там случилось? — Мартин невольно подался вперёд.
— В общем-то, ничего особенного, — небрежно сказал Дуглас, — если не считать того, что поблизости от Петропавловска-на-Камчатке образовался провал в земной поверхности, а Ладожское озеро немного увеличилось. На несколько акров. И всё это, заметьте, в одночасье и при полной неосведомлённости местных жителей.
— Есть основания… — начал Эш.
— Есть! — резко оборвал его Президент. — Или вы можете предложить другие объяснения?
— А Иркутск? — тихо осведомился глава Комитета.
— По данным спутникового наблюдения полностью разрушен один больший дом в окрестностях так называемого дачного посёлка. А теперь напрягите извилины и постарайтесь сообразить, что должно служить причиной всех перечисленных катаклизмов. Имейте в виду — они происходили в полной тишине, мгновенно и без свидетелей. Впрочем, свидетели как раз могли быть, но попробуйте узнать у русских правду.
Мартин и Эш растерянно посмотрели друг на друга, потому что в голову им одновременно пришла одна и та же мысль. «Скалистые горы!» — воскликнул Уильям.
— Вижу, догадались. — Дуглас согласно качнул головой. — Мои аналитики пришли к тому же выводу. Масштабы, разумеется, гораздо меньшие, следовательно, там явно приложили руку ученики.
— И вынудила их к этому внешняя угроза, — пробормотал Эш. — Редфорд надавил на Тараоки, и Комитет лишился научного центра. Кое-кто в России решил испугать детей — и остался ни с чем. Как глупо.
— Возможно, они хотели убедиться в результативности обучения? Нет?
— Убедились, — сжав зубы, процедил Мартин. — Только идиоту мог прийти в голову такой способ проверки. Или человеку, которому плевать на человеческие жизни.
— Или политику, стремящемуся скомпрометировать выстроенную систему школ, — подсказал Дуглас.
— Зачем? — удивился Эш.
— Чтобы подставить Ильина, например, или из боязни неизбежных перемен.
— Феноменально! — Мартин вскочил и заметался по комнате. — Я всегда знал, что политика — грязное дело, но не предполагал, что настолько. Использовать детей в своих корыстных целях…
— А вы сами-то что собираетесь делать? — невинно поинтересовался Дуглас. — Разве не использовать?
— Без давления! — завопил астрофизик. — На благо всех людей! И без этих ваших обманных маневров… Только взаимовыгодное сотрудничество! Иначе результат получим, как у русских.
— До недавнего времени они так и делали, — попытался успокоить его Эш. — Не знаю, что заставило их совершить столь опрометчивый и неэтичный поступок.
— Рад, что вы это понимаете. — Дуглас наконец сделал глоток из своей чашечки. — Чтобы избежать любых эксцессов в будущем, постарайтесь уже сейчас предусмотреть любые, даже самые невозможные варианты развития событий. Наши центры требуется защитить не хуже форта Нокс, но детям предоставить абсолютную свободу. С родителями будущих учеников нужно оговорить все мельчайшие подробности, они не должны заподозрить нас в попытках хитроумной эксплуатации подростков. Платить за открытия по полным счетам. Обеспечить самые лучшие условия обучения. Впрочем, зачем я всё это вам рассказываю? Вы обязаны сами представить мне свои соображения. Только при условии гарантированной безопасности, как для детей, так и для граждан страны, я дам санкцию на организацию сети школ.
— Это не перебор, Чарли? — вскипел Мартин. — Мне кажется, супермены сами в состоянии позаботиться о своих воспитанниках. Их возможности несопоставимы с нашими.
— А как же выводы из русских уроков?
— Ты же сам заявил, что это происки политиков! Вот и ограничь аппетиты и влияние наших народных избранников, а дети уж разберутся, что к чему. Поверь мне на слово!
— За суперменов из Мохаве вы тоже ручаетесь? — Дуглас с интересом следил за реакцией своих бывших однокашников. — Или всё-таки есть сомнения?
— Ни на гран! — уверил его Мартин, гордо выпрямляясь в кресле. — Их не волнуют наши проблемы. Они готовы общаться исключительно с детьми. А всех представителей официоза они воспринимают как не очень приятное, но всё же терпимое дополнение. Они в любой момент могут покинуть Землю. Ты ведь знаешь об этом, Чарли?
— Знаю, — хмуро сказал Дуглас. — Поэтому и верю.
— А сообщили ли тебе твои клевреты о попытке нападения банды байкеров на оазис в Мохаве? — Эш позволил себе немного расслабиться. Битву они с Уильямом почти выиграли.
— Нет, — насторожился Президент, — не сообщили. Придётся кое-кому подать в отставку. И что?
— Да ничего, — беспечно ответил Говард. — Теперь они гоняют на расстоянии тридцати миль от оазиса и бескорыстно охраняют все подступы. К ним ещё две банды присоединились. Уверяю тебя, мышь не проскочит.
Лицо Чарлза С. Дугласа сделалось задумчивым. Вот теперь победа была полной.
Воскресенье Кобыш провёл с Вивьен. Вообще-то, они навещали Клеменса на Азалии, но как-то так получилось, что большую часть времени они оставались вдвоём. Джек не возражал. Дельфины его занимали больше, чем душевные разговоры с приятелями. К тому же «ходить в гости» к биохимику неотвратимо превращалось в добрую традицию. Начало положили Хромов с подругой Дженни, а потом зачастили остальные. Уж очень привлекательным оказался этот мир с янтарным океаном и нежно-изумрудным небом. Как только появлялся кто-нибудь из знакомых, Джек вежливо отдавал дань приличиям, принимая подношения и поддерживая получасовую светскую беседу у своего шалаша, сложенного из густых веток местных деревьев. Затем убирал принесённые гостями деликатесы в аккумуляторный холодильник, рекомендовал не стесняться и откланивался, уплывая со стаей в океанские просторы. Правда, если визитёры проявляли к афалинам настойчивый интерес, он брал их с собой, и где-то в миле от берега затевалась азартная игра в догонялки, придуманная Хромовым, уступавшим питомцам Джека в скорости. Дима с Вивьен далеко не поплыли, и вскоре Клеменс пропал из вида, пожелав им приятного отдыха. «Совсем одельфинился», — сказала женщина, но никакого сожаления в её голосе не прозвучало. А уж Кобыш тем более обижаться не стал. Не так часто им выпадали часы уединения.
Зато в понедельник его ждал сюрприз. Появившись в учительской лунной школы свежим и переполненным обилием любовных впечатлений, он тут же наткнулся на Седых, застывшего в немом изумлении перед голограммой урока истории. Проводила его питерская троица — Пономарёв, Саков и Пысин. Сначала Дмитрий, вставший за спиной приятеля, ничего особенного не углядел, но потом по отдельным репликам сообразил — происходит нечто крайне занимательное. Во всяком случае, для третьеклашек. Мальчишки и девчонки сосредоточенно смотрели куда-то в пространство, изредка перебрасываясь непонятными для постороннего фразами.
— Я свою куколку специально зелёной сделала, — обращалась, например, Катенька Опухтина к Эли Кемпбел, не отрывая невидящего взгляда от некой точки над столом.
— А я, — отвечала та ей, тоже уставившись в никуда, — придумала целую команду из пяти человек. Смешные такие. Ручки и ножки тоненькие, а головы треугольные. Нипочём они не поймут, кто это. Но не испугаются. Просто будут стоять и молчать.
— Да он совсем офигел! — возмущённо шипел Даня Ковальчук, прикрыв глаза и толкая локтем своего соседа, смуглого француза Гийома Нуаре, впавшего в полную прострацию. — Он в меня ракетой пульнул! А второй сверху заходит.
— Не доползёт, — совершенно невпопад вторил ему сосед, — там дальше — ров, и воды в нём — по самую макушку. Что его туда понесло?
Пысин, Саков или Пономарёв изредка кому-нибудь из ребят давали странные советы, вроде: «Ты туда под острым углом входи и сильно не напрягайся, тогда управлять будет легче».
— Женя, — тихо спросил Кобыш у приятеля, — что это за сумасшедший дом?
Седых повернулся на звук, пошарил отсутствующим взглядом по сторонам, кое-как сфокусировал зрение и только тогда сообразил, кто это его побеспокоил.
— А-а, командир! — Вид у него был, словно у Дон Кихота после атаки на ветряную мельницу. — Они всё-таки добрались до Земли! Правда, слово сдержали. Почти никакого вмешательства. Но зато каков эффект! Обставили, как последнего первогодка!
— Да объясни ты толком! — не удержался Дмитрий. — Кто добрался, кого обставили?
— А ты не смотри на картинку. — Седых слабо пошевелился и ткнул пальцем в голограмму. — Ты постарайся войти в игру. У тебя должно получиться. Создай пространственную многоцелевую сетку и удерживай каждого в узлах. Как в реальном бою. Только здесь времена разные. Голова кружится. С непривычки. Надеюсь, скоро пройдёт.
Кобыш понял, что большего от него сейчас не добиться.
— Значит, так, — твёрдо сказал он, — сам больше ничего не отслеживай. С тебя хватит. Я посмотрю, что к чему, вернусь, тогда и поговорим. Отдыхай пока. Без моей команды ничего не предпринимать!
— Есть! — вяло отозвался Седых.
Дмитрий мгновенно сосредоточился, настраиваясь так, чтобы воспринимать психополе каждого ребёнка, протянул к ним тонкие стебельки сенсоров, выстраивая паутину обратных связей, зафиксировал направление векторов внимания и скользнул по ним. По всем сразу… И его сознание затопили наслаивающиеся друг на друга картины. Он видел бушующее пламя, пожиравшее перекрытия древнего замка, истребитель Р-16, изготовившийся к атаке, воина в пробитой кольчуге, ползущего сквозь густой кустарник и оставляющего на влажной траве кровавый след. Он ощущал холод океанских глубин, вспениваемых винтами атомной субмарины, раскалённое солнце, выжигавшее последние капли влаги из иссушенных тел кочевников, бредущих среди барханов, свирепые разряды молний, хлеставших по нефтяной платформе, сотрясавшейся от яростных ударов волн. Он стремительно сближался с лесной опушкой, заросшей высокой травой, из которой торчали задранные к нему головы людей, с полем сражения, развороченным танковыми траками и окутанным клубами дыма, с буддистским храмом, спрятавшимся в непролазных джунглях. Он взлетал к звёздному небу, оставляя внизу отпечатки посадочных опор и загадочные знаки, и всё это происходило в разных временах и совершенно непохожих одно на другое местах. И всё это было реальностью. Сознание действительно начинало давать сбои, не выдерживая обилия впечатлений и ставя защитные блоки.
Кобыш выдернул себя из этого дикого переплетения чужих страстей и опять оказался в учительской. Седых уже очухался и теперь взирал на него с каким-то непонятным выражением.
— Никогда бы не подумал, — севшим голосом сказал он, — что смогу выдержать такое. Им проще. — Он опять ткнул пальцем в голограмму, теперь уже имея в виду конкретно питерцев. — У них распределение по четвёркам. Четверо всё-таки не двенадцать. К тому же они индиго.
— А вот теперь рассказывай! — велел Кобыш, и его передёрнуло. Он тоже такого не ожидал. — С самого начала. Не пропуская ничего. Кто заварил эту кашу?
Сразу выяснилось, что кашу заварил сам Седых. Разумеется, из лучших побуждений. Чтобы отвлечь и направить. А Пысин, Саков и Пономарёв, завербованные им для оказания посильного содействия, распорядились по-своему, не нарушив, впрочем, ни одного поставленного условия. Они придумали, как научить детей смотреть в прошлое, не вмешиваясь в ход исторических событий, и превратили это занятие в игру. А ключевым звеном в игре стала летающая тарелка.
Самый главный паршивец у них — Пысин, говорил Седых, но, надо признать, весьма изобретательный. Именно он излагал детям методику проникновения в прошлое и концентрации внимания на линзе, как инструменте наблюдения, умолчав при этом, что при перемещении во времени визуализация становится материальной. А от линзы до тарелки, сам понимаешь, всего один шаг. Он всё рассчитал точно. Этот провокатор ловко сыграл на увлечении Дани Ковальчука фильмами про инопланетян и на естественной для детей тяге к наделению своих игрушек независимым поведением. Даня заглотил наживку, едва завидев отблёскивающее металлом творение Сакова — дальше уже старался второй негодник, незаметно подводя детвору к мысли, что созданные ими объекты можно совершенствовать бесконечно, как по форме, так и по размерам. А третий, Пономарёв, обладающий самым мощным потенциалом воздействия, как раз и трансформировал наблюдения в игру, тем самым окончательно приковав внимание ребятишек к приключениям в прошлом.
Карусель завертелась на втором занятии, когда Пысин этак незаинтересованно осведомился, не хотели бы детки увидеть знаменитое зависание летающих тарелок над Капитолием. Естественно, третьеклашки просто взорвались желанием. Возникнув над Вашингтоном и не обнаружив в воздухе никаких посторонних объектов, кроме собственных линз, малыши поначалу сконфузились. Решили, что неточно выбрали время выхода. А потом задумались и присмотрелись. Они ведь впервые нырнули в прошлое всей группой и теперь с любопытством глазели на сооружённые друг другом «инструменты наблюдения». И ошеломляющая истина понемногу забрезжила перед ними. А уж когда в поле зрения появились истребители ВВС США, малолетние исследователи истории немедленно затеяли с ними игру в пятнашки… Мина сработала, запустив творчество… Представляешь их восторг, когда они вдруг поняли, что сами создали НЛО? При полном одобрении шефов-старшеклассников…
Сами же шефы, запустив процесс на полную катушку, вскоре покинули класс, а их достойные последователи, естественно, начали обмениваться идеями, возникавшими с совершенно умопомрачительной скоростью. К исходу второго дня они уже не ограничивались маленькими тарелочками, они творили пилотируемые аппараты, сажали туда кукол, выдуманных с не меньшей фантазией, и отправляли в полёт над тщательно охраняемыми территориями суверенных государств. Их сбивали и американцы, и русские, и все остальные военные лётчики, над чьими странами они изволили появляться. Так родился самый устойчивый миф двадцатого столетия, тем более что в доказательствах существования инопланетных наблюдателей дефицита не было. Обломков сбитых НЛО накопилось столько, что могло бы прокормить не одно поколение фанатичных приверженцев существования пришельцев. Правда, никто из них так и не смог понять, как же летала вся эта посуда. И неудивительно. Детки плохо представляли себе устройство двигателей и систем управления, они просто воспроизводили интерьер, запомнившийся из какого-либо фильма. Это касалось и анатомии пилотов, создаваемых на скорую руку. К слову, куклу, придуманную Катенькой Опухтиной, медики вскрывали на американской военной базе близ Розуэлла ещё в 1947 году, потрясались необычным видом внутренних органов, но до банальной мысли об искусственном происхождении сего гомункула не додумались и передали его на вечное хранение в зону 51, где от вещдоков уже ломились склады.
А многочисленные контакты с самыми разнообразными братьями по разуму — от маленьких зелёных человечков до трёхметровых серых гигантов — такая же изобретательная инсценировка наших третьеклашек. Они даже заставляли своих кукол разговаривать. Им было очень любопытно смотреть на реакцию простых землян при встрече с неведомыми пилотами НЛО.
— Стоп! — Кобыш, с первых же слов друга заподозривший, в чём заключается прелесть ситуации, щёлкнул пальцами. — Стоп! Надеюсь, ты отследил все случаи проникновения твоих восторженных малявок в прошлое?
— Безусловно, — устало произнёс Седых. — Все до единого.
— Ну-ка, продемонстрируй списочек.
Женя тяжело вздохнул и передал командиру перечень тарелочных вояжей.
— А теперь давай сравнивать. — Кобыш создал виртуальное пространство и заполнил его двумя блоками информации. — У нас есть зафиксированные наблюдения неопознанных объектов, реальные стычки военных лётчиков с неизвестными аппаратами, случаи крушений и не слишком достоверные попытки контактов. У нас также есть стопроцентно установленные тобой результаты игровой активности наших замечательных учеников. Совмещаем файлы. Видишь? Все выходы детишек в прошлое абсолютно совпадают с известными фактами — и по времени, и по описанию — и составляют лишь незначительную часть полного объёма. А это значит — играть им ещё да играть!
— Ты хочешь сказать…
— Именно! Вся тарелочная истерия спровоцирована нашими питерскими затейниками. И с великими фантазией и вдохновением воплощена третьеклашками. Не спеши с выводами! — предостерёг Кобыш, покачав перед носом уже начавшего багроветь Жени пальцем. — Пусть Пысин, Саков и Пономарёв — паршивцы, как ты их изволил определить, но они интуитивно, хотя, может, и по зрелом размышлении, запустили в оборот ту таинственную третью силу, которая более полувека сдерживала мир от самоуничтожения. Ну, прикинь сам, как бы мы врезали друг другу — Советский Союз с социалистическим лагерем и остальной западный мир — если бы над нашими головами не кружило хрен знает что! Оно пугало до отвращения и вместе с тем давало надежду на спасение в случае тотальной потасовки.
Седых теперь сидел сгорбившись и водил пальцем по столу. Вероятно, не мог себе простить, что сам не додумался до элементарной проверки. Впрочем, его оправдывало неожиданно свалившееся на голову тарелочное светопреставление и отсутствие времени для анализа. Попробуй-ка отвлекись, если где-то в прошлом хороводят двенадцать весьма предприимчивых душ, а ещё три, совсем уж непредсказуемые, всемерно им в этом способствуют.
— Кстати, о птичках! — Кобыш не дал приятелю впасть в уныние. — А чем занимаются наши орлы сейчас? Полагаю, они не остановились в своём поступательном движении?
Слова командира подействовали на Женю как холодный душ. Действительно, что это он раскис? Всё складывается гораздо лучше, чем ему привиделось вначале. Грубый прокол — с его точки зрения — вдруг обратился интереснейшим феноменом: его ученики не наследили в прошлом и не изменили его, они оказались заведомо предусмотренным стабилизирующим фактором. Колесо Сангсары… На всякий случай он незаметно глянул на Дмитрия. Нет, тот и не думал иронизировать, говорил вполне серьёзно.
— Сейчас, — успокаиваясь окончательно, выговорил Седых, — сейчас…
— Вот и чудненько, — поощрил его Кобыш. — Давай вместе посмотрим.
Питерские умельцы в оставленной без присмотра аудитории обрабатывали Наоми Шерред и Сильвию Уоллес. Они подавали свою затею столь весело и остроумно, а сравнительную информацию преподносили так грамотно, что немногие возражения серьёзных канадских дев вскоре растворились в этом потоке красноречия без остатка. Последнее высказала Сильвия.
— Заманчиво, парни, и оригинально. — В её голосе всё ещё слышалось сомнение. — Но вот как вы всё-таки объясните случаи похищения. В блоке информации их хватает. Неужто ваши детки способны на такие антигуманные поступки?
— Все случаи похищений — чистокровное враньё, — нимало не смущаясь, выпалил Саков. Видимо, он был готов к подобному вопросу. — Уж вы-то можете проверить. Просто попадая в мощное психополе — а куда ж оно денется, если оператор, настроенный на игру, выдаёт столько эмоций, что хватит на целый полк инопланетян, — люди с неустойчивой нервной организацией испытывали сильный стресс, и им начинали мерещиться всякие ужасы, вроде операций на живом теле или сексуальных контактах с симпатичными внеземными мужчинами и женщинами. Дети, вот Сашка подтвердит, до такого додуматься не могли, но их игровой раж заставлял людей фонтанировать собственными, зачастую очень искажёнными или даже патологическими фантазиями. — Допускаю ещё один вариант, — согласно кивнул Пысин. — Правда, мы его пока не проверяли, но он прямо-таки просится. И наши, и ваши вконец обнаглевшие к середине прошлого века спецслужбы могли сами запросто похищать людей для неких незаконных опытов. К примеру, для испытаний психотронного оружия, или психотропных препаратов, или иного воздействия на человеческую психику. Для них же это, как мёдом намазано. А на инопланетян свалить легче всего. С них взятки гладки. Да и народ в страхе держать проще. Угроза извне!
— Убедили. — Сильвия мило улыбнулась. — Похищениями мы займёмся отдельно. А сейчас мы хотели бы поучаствовать в игре. Разумеется, в качестве наблюдателей. Любопытно, с чем придётся иметь дело. Сдаётся мне, ваши подрастающие гении уже нашептали нашим о своих захватывающих приключениях.
— Кто бы сомневался, — хмыкнул Пономарёв. — Такое да не рассказать! Они ж изведутся все.
— Всё, парни! — объявила принявшая деловитый вид Наоми Шерред. — Погружаемся и смотрим.
Пятеро старшеклассников уселись поудобнее и замерли.
— Быстро они их! — Женя недоумённо качнул головой. — Лучших тёрнеровских воспитанниц. И получаса не понадобилось.
— Кто ж устоит против гарных русских хлопчиков! — усмехнулся Кобыш. — А кроме того, они уникальны. Это мне Андрюша Бородин поведал. Оказывай им, сказал, всяческое внимание и наблюдай только издали. Чтобы, значит, не тормозить инициативы.
— И что? — Седых с большим интересом уставился на командира.
— Понимаешь, какая штука, — медленно проговорил Дмитрий, — это ведь уже их третий выход. Сначала они придумали аппарат непонятного назначения, провалившийся неизвестно куда, потом они стали родоначальниками лунных феноменов, а теперь вот сподобили мелюзгу на создание летающих блюдец. Получается, что без них развитие человеческой мысли в двадцатом веке складывалось бы иначе. Ещё не успев опериться, они уже подогнали мир под себя. Как раз об этом Андрей и говорил. Они — будущие механики Мироздания. И путь их — тернист.
