Глава 28

Аудиенцию у Басурмана решено было перенести не следующий день, ибо текущий, уже подходящий к концу, и так был полон событий и происшествий. На радостях от столь обильной добычи устроили пирушку, в которой поучаствовали даже караульные, с милостивого разрешения капитана и с посильным участием Марка. Сердобольный охранник не смог стерпеть подобной несправедливости и притащил на пост бутылку огненной воды и четыре банки красной икры, из вновь пополнившихся запасов коммуны. Гуляли хоть не шумно, но весело, произнося тосты и отмечая ту или иную подробность операции, и её блестящее завершение. Еще бы, даже бывалый вояка Тимур подивился тому количеству мертвечины, которое умудрилась настрелять наша маленькая команда. По всему выходило, что основную волну шатунов на складских территориях пришлось принять именно нам, дилетантам, и мы безоговорочно доказали не просто свою полезность, а независимость и боеспособность, что еще одним жирным плюсом легло в основу нашего общего дела.

В пору белых ночей в городе светло, будь то двенадцать или три часа ночи и приезжий турист зачастую и понять не может, что за время суток выпало ему для прогулки. Я, как коренной житель, давно уже привык к летним завихрениям природы, но, так же как и большинство моих знакомых, не терпел спать при свете. Дома я всегда вешал на окна плотные шторы, именно шторы и никак иначе, жалюзи мне почему-то никогда не нравились, и я даже не собирался разбираться в причине столь острой неприязни к вроде бы безобидному домашнему аксессуару. В старом убежище я первым делом, за неимением лучшего, забил над окном два гвоздя и пустил по леске одеяло, а тут как-то не сподобился за суетой, да и вырубался прочно, буквально прислонив голову к подушке. Сегодня вечером я занимался полезным делом, а именно, вешал тонкое шерстяное одеяло на леску. Привычка спать в темноте. Привычка. Это последнее, что у меня осталось от старого мира. Многие цепляются за эти мелочи, как будто за спасательный круг, и я первый готов понять их маленькие причуды. Я сам из таких, пью чай с двумя ложками сахара, сплю в темноте и курю легкие сигареты. Это мои привычки и изменять им я не намерен.

Соорудив, наконец, преграду от света, я отошел в сторону полюбоваться на свою работу. Получилось недурно. Одеяло не провисало и почти равномерно закрывало собой проникающий с улицы свет. Небольшие щели по краям, впрочем, оставались, но на фоне общего сумрака это было абсолютно не критично.

На правах командира подразделения мне была выделена отдельная спальня, на этом, кстати, настоял капитан, так что все свои личные вещи, которых было раз, два и обчелся, и личное оружие я хранил тут же, в прикроватной тумбочке. Здесь же располагалась почти полная пепельница, которую было лень опустошать и полуразоренный блок сигарет. Скинув берцы, я залез с ногами на кровать и, достав из тумбочки бутылку коньяка, отхлебнул из горлышка.

— Совсем ты алкоголиком станешь, Костик, — заметил я вслух. — Пить в одиночестве — первый тревожный звоночек.

В дверь постучали, и на пороге появилась Женя.

— Не спится? — Поинтересовался я.

В принципе, пустующих помещений в здании было предостаточно, и каждый был волен выбирать себе жилье по вкусу, но как-то так сложилось, что женатые пары располагались в отдельных комнатах, а остальные, сбившись в стайки и разделившись на мужское и женское общежитие, квартировались на первом этаже отдельно. Поближе к кухне, подальше от начальства, чем не рай.

— Не спится. — Кивнула девушка и, пройдя в комнату, по-хозяйски расположилась на кровати. — Думаю вот.

— Что думаешь? — Невзначай поинтересовался я.

— Да вообще. — Стащив с тумбочки пепельницу и смерив меня осуждающим взглядом, окурки готовы были вывалиться через край, она поставила её перед собой и, вытащив и кармана сигареты, закурила. — Вот думаю я, что там за городской чертой?

— Леса, поля, — улыбнулся я. — Деревни. Люди скот разводят и картошку копают. Аграрии мы теперь, не иначе.

— Думаешь? — Брюнетка с сомнением пожевала фильтр. — А если нет там никого? Руины и мертвые, все до единого. Что тогда?

— Быть того не может, — беззаботно отмахнулся я. — В свое время, когда умные головы рассчитывали глобальную катастрофу, а именно ядерную войну, то определили что Россия, одна из немногих стран, которую конфликт потреплет меньше всего.

— Почему? — Поинтересовалась Женя.

— Земли много. — Пожал я плечами. — Слишком маленькая плотность населения на квадратный километр. Бомбы разрушили бы самые крупные города, нанеся непоправимый ущерб культуре и экономике страны, но основные массы населения, размазанные тонким слоем по территории всей федерации, скорее всего не ощутили бы особого катастрофического эффекта. Многие бы и о катастрофе узнали только из новостей, да и продолжали бы жить, как их деды с прадедами до этого.

— Как?

— Спокойно.

— Думаешь, много живых осталось?

— Много. Кто поумнее, тот вооружился, окопался и налаживает быт в новом мире.

— А кто дурак?

— Да тот, кто бегает, да других спасает, вот как мы с тобой. Живы, многие живы, — продолжал я, глядя в потолок. — Об заклад бьюсь, что до многих вирус так и не добрался, и даже если и был заговор, а все случившееся это намеренная акция, остались люди. Те же моряки-подводники на атомных субмаринах, способные по несколько месяцев проводить в боевом рейде, или закрытые дальние заставы. А сколько деревень по Сибири разбросано, так вообще не сосчитать, а люди там нечета нам. Здоровые, крепкие от природы, будто матушка земля их сама своими соками питает. Таких вирусу ни за что не взять. Полязгает только челюстями, да зубы о них обломает. Все у нас наладится, Женя, отсюда бы только выбраться.

— Был же план, Костик, — подвинувшись, девушка положила голову мне на плечо. — Вы же что-то с Гориным задумали.

— Задумали, — мрачно согласился я. — Авантюра еще та, и может сработать, да только в том случае, если дураки на той стороне, но чем дальше я заглядываю вперед, тем меньше этих дураков вижу. Одни твари расчетливые, у которых на десять ходов вперед все просчитано. Да ладно тебе, — я обнял Женю за плечи и звонко чмокнул в макушку. — Не депрессуй, все пучком будет.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Слово даешь?

— Вот те крест.

— Так ты же не крещеный?

— Одно другому не третье.

Долго еще разговаривали. Вроде бы не о чем, но чем больше я планировал, выстраивал планы на будущее, тем яснее понимал, в какой капкан вляпался. Жруны, ни на минуту не выходящие из головы, были ключевым звеном всего, что происходило в данный момент вокруг нас. Здорово работали парни, существенно сокращая количество шатунов, но явно не справлялись, и тем яйцеголовым, что сидели сейчас за крепкими стенами бункера, в окружении охраны из супербойцов, и прочей разношерстной компании солдат удачи и простых зеков, получивших свободу в общей неразберихе конца света, могли потребоваться новые рекруты. Отловят они всех, кто тщательно скрывается в городе, а много ли таких? Единицы. Пожалуй, все кто выжить за это время смог, в зубы к бешеным не попасть и от голода не помереть, находились сейчас в этом здании. Скоро ли наступит новый этап? Скоро ли придут за нами?

И грянул бой.

Мощный взрыв сотряс здание до основания, заставив лопнуть стекла. С потолка кусками посыпалась штукатурка. Вскочив с кровати, я сквозь завывание сирены и грохот автоматных выстрелов еле различил оповещение по громкоговорителю.

— Женя, Женя, вставай!

Девушка открыла глаза и сейчас озиралась по сторонам, пытаясь прийти в себя.

— Что случилось, Костя?

— Не знаю. — Судорожно зашнуровав берцы, я схватил автомат и, рассовав по карманам увесистые обоймы, выскочил в коридор, где лоб в лоб столкнулся с Марком.

— Что происходит? — Поинтересовался я, морщась от нового взрыва, прогремевшего на улице.

— Напали, — задыхаясь от быстрого бега, доложил охранник. — Фишки сработали, так что выпасли на подступах, а так бы хана.

— Я во двор, Женьку поторопи, — и, наплевав на то, что подумают о нас сослуживцы, понесся по лестнице вниз.

С десяток бойцов, расположившихся по окнам первого этажа, вели ожесточенный огонь только по им одним видной цели и, пригнувшись, я проскочил вестибюль фактически в присядку, как бешеная утка.

— Горин, что стряслось?

Капитан, голый по пояс, очевидно нападение застало его в момент утренних водных процедур, координировал действия во дворе. Бойцы сновали под прикрытием толстых стен, подтаскивая к амбразурам-окнам уже вскрытые цинки с патронами. Пулеметов на входе прибавилось, теперь был задействован весь арсенал и смертоносные игрушки, подскакивая на станинах и нешуточно греясь, ревели пулеметными очередями, пытаясь, во что бы то ни стало собрать свою смертельную жатву.

— Бекасам не высовываться, — рычал Тимур в рацию, — координировать огонь, только координировать. Позиции на крыше не вскрывать.

— Тут мы, — зачем-то прокомментировал Марик, выскочивший за Марком во двор и сейчас спешно снаряжая запасной магазин.

— Вижу, — отмахнулся я. — Капитан, какого хера тут творится?

— Константин? Ты? — Тимур вытер тыльной стороной ладони остатки пены для бритья. — Близко подошли твари. Как только умудрились, не понятно. Двоих положили ножами, третий успел тревогу поднять.

В дальнем углу, ближе к ремонтируемым УРАЛам действительно лежали четверо. Двое, под плащ-палатками, местами покрывшиеся бурыми пятнами, а двое просто так, вповалку, очевидно из нападавших, оттащенные в угол чтоб не мешали.

— Кто хоть они?

— Да вперемешку.

— Командир, группа на двенадцать часов, — выдала рация.

— Пчела один, на двенадцать.

— Есть на двенадцать.

В здании загрохотал пулемет, сделав стоящий вокруг шум еще более невыносимым.

— Подходят группами, боевыми тройками. Кто бестолковый, кто по делу. Дураков ложем кверху лопатками, умные точечно бьют, изматывают. Кто — не ясно, но явно не участковый.

— Хохмишь? — покачал я головой, и вновь втянул голову в плечи от рявкнувшего за стеной взрыва.

— Гранатометы. — Пояснил капитан, даже ухом не поведя. — Стволы серьезные, но мало. Что хотят, не знаем, требований не выдвигали.

— Нам куда?

— Девку наверх, — кивок в сторону появившейся в дверях в обнимку с винтовкой Жени. — Рацию пусть только возьмет, чтобы действия координировать. На каждой рации позывной, дежурный разберется. Вы на третий этаж в дальнее крыло. Из окон не высовываться, бить прицельно, патронов не жалеть. Все, погнали.

— Женя, наверх. — Крикнул я, бросаясь к лестнице. — Слышала? Остальные за мной.

— Командир, группа на три часа, коробочка.

— Твою мать, — слышал я, уже вбегая в подъезд, — брони нам только не хватало.

Вопреки ожиданию, грохот берцев по каменным ступенькам лестницы раздавался достаточно звонко, стуча по барабанным перепонкам, похлещи взрывов.

— Марик, дуй за патронами. — Крикнул я через плечо, вбегая на третий, по стечению обстоятельств, полухозяйственный этаж. Выстрелов тут слышно не было, по крайней мере, рядом, да и стекла вроде были целы, так что мы являлись единственной боевой группой.

— Константин, — послышалось из моей рации на поясе, — на месте?

— Две минуты, — выдохнул я, припустив, что было сил по коридору.

— Подкрепление к ним пришло, двумя бортами. Конкретно за нас взялись.

Подбежав к окну, я осторожно высунулся наружу, пытаясь оценить сложившуюся внизу обстановку. Две пули, тут же пробившие стекло, буквально в паре сантиметров от моего драгоценного черепа, заставили рухнуть на пол и сильно усомниться в правильности своих действий.

— Что же творится то? — шипел Марк, по-пластунски пробираясь по коридору.

Завидев активность на нашем этаже, нападающие принялись поливать окна свинцовым дождем, обрушивая на нашу голову стеклянное крошево.

Наконец в конце коридора появился Марик, в обнимку с жестяным зеленым цинком.

— Ложись, — заорал я, но админ мигом оценив ситуацию, и без команды рухнул на пол и на манер охранника пополз в мою сторону.

— Обложили, — вновь закричал я, пытаясь перекрыть своим голосом автоматный вой. — Головы поднять не дают.

— Вижу, — прокричал Марик, и потряс перед собой пакетом. — Я тут по пути у химиков шутих захватил, сейчас будет весело.

Первый взрывпакет, рванул, не достигнув земли, и вызвал в рядах противника неописуемый эффект. Не ожидали парни внизу от нас такой подлянки, а мы и рады стараться. Марик уже протягивает мне следующую бомбу, пластиковую коробку размером с две пачки сигарет, привязанную к палке. Из коробки торчит бикфордов шнур, длина его соответствует времени задержки взрыва. Оставляю чуть больше, щелкаю зажигалкой и перекидываю через подоконник в развороченный оконный проем.

Шарах! Мат внизу, дым валом. Шутиха-то, оказывается, еще и со спецэффектами. Снова взрывается эфир, это снайперы с крыши вычленяют боевые группы и координируют огонь пулеметчиков на первом и втором этажах. Здание рыдает, ревет.

— Отходят, — кричит кто-то. В шуме помех опознать кричавшего не удается, но доклад подтверждается снова и снова, и в бешеном реве десяток глоток угадывается «Победа» и «Ура».

— Как бы в атаку не бросились, — улыбаюсь я, и, подпалив очередной фитиль, швыряю шутиху за окно.