Неподвижные осины стояли под безжизненным небом, их белесые стволы, прямые и тонкие, походили на прутья громадной клетки. Белгарат ехал медленно, тщательно выбирая путь в чащобе безмолвного леса.

– Далеко еще? – напряженно спросил Силк.

– Теперь уже не больше дня ходу, – ответил Белгарат. – Тучи сгущаются.

– Ты говорил, что то облако никогда не движется?

– Никогда. Оно недвижимо с тех самых пор, как Торак создал его.

– А если подымется ветер? Разве он не сдвинет тучу?

Белгарат покачал головой.

– Законы природы в этих местах могут не действовать. Насколько я знаю, на самом деле туча может быть и не тучей. Она может быть чем-то другим.

– Чем же?

– Может быть, своеобразной иллюзией, обманом чувств. Боги очень хорошо творят иллюзии.

– А они ищут нас? Я имею в виду гролимов. Белгарат кивнул.

– А ты принимаешь меры, чтобы они нас не нашли? – не унимался Силк.

– Естественно. – Старик посмотрел на него. – Откуда это неожиданное желание поговорить? Ты же не закрываешь рот по крайней мере уже целый час.

– Я немного раздражен, – признался Силк. – Незнакомая местность всегда действует мне на нервы. Я чувствую себя лучше, когда у меня есть заранее продуманные пути отступления.

– Ты всегда думаешь о бегстве?

– При моей профессии только так и приходится. Но что это?

Гарион тоже услышал какие-то звуки. Где то позади них раздался вой какого-то животного, а вскоре к нему присоединились еще несколько голосов.

– Волки? – предположил он. Лицо Белгарата омрачилось.

– Нет, – ответил он, – это не волки. – Он повел поводьями, и его лошадь припустила рысью; удары ее копыт заглушались гниющей листвой, толстым слоем лежавшей под осинами.

– Что же это тогда? – спросил Гарион, также переводя свою лошадь на рысь.

– Гончие Торака, – коротко ответил Белгарат.

– Собаки?

– Не совсем. Это гролимы, но весьма необычные. Когда энгараки построили этот город, Торак решил, что нужен кто-то для охраны его окрестностей.

Некоторые гролимы добровольно согласились изменить свой облик. И стали такими навсегда.

– Я имел дело со сторожевыми псами и раньше, – доверительно сказал Силк.

– Но не с такими. Посмотрим, сможем ли мы удрать от них. – Голос Белгарата звучал не очень обнадеживающе.

Они пустили лошадей в галоп. Ветки хлестали по лицу, и Гарион поднял руку, чтобы защитить глаза. Они пересекли небольшую горную гряду и пронеслись галопом к ее дальнему краю.

Лай позади них, казалось, стал теперь ближе.

Но вот лошадь Силка оступилась, и драсниец чуть не вылетел из седла.

– Так не пойдет, Белгарат, – сказал он, когда старик и Гарион подъехали к нему. – Почва здесь не та, чтобы нестись сломя голову.

Белгарат поднял руку на секунду, прислушался. Глухой лай определенно приближался.

– Так или иначе, они нас догонят, – сказал старик.

– Придумал бы что-нибудь, – ответил Силк, нервно оглядываясь.

– Именно этим я сейчас и занимаюсь. – Белгарат понюхал воздух. – Поедем дальше. Я только что уловил запах гниющей воды. Здесь полно заболоченных мест.

Мы смогли бы сбить их со следа, если бы нашли достаточно большое болото.

Они двинулись вниз по склону в долину. По мере продвижения запах стоячей воды становился все сильнее.

– Прямо впереди. – Гарион указал на коричневую воду, мелькавшую за белыми стволами деревьев.

Болото было довольно обширным, лужицы с маслянистой водой окружали густые заросли камыша. Из воды торчали засохшие деревья, а их голые ветви казались костлявыми руками, протянутыми в немой мольбе к безразличному небу.

Силк сморщил нос.

– Воняет достаточно сильно, чтобы скрыть наши следы почти от всех и вся.

– Посмотрим, – ответил Белгарат. – Это, возможно, сбило бы со следа обычную собаку, но с гролимами дело сложнее. Они обладают способностью размышлять, так что не будут полагаться на один лишь запах.

Они направили своих испуганных лошадей в грязную воду и поехали, часто меняя направление, путая следы среди засохших деревьев. Копыта лошадей подымали со дна гниющую растительность, наполняя воздух еще большим зловонием.

Лай гончих приблизился. Теперь в нем слышались возбуждение и азарт.

– Думаю, они у края болота, – сказал Силк, склонив голову, чтобы прислушаться. Лай на секунду замолк.

– Дедушка! – крикнул Гарион, резко останавливая лошадь.

Прямо перед ними по колено в коричневой воде стояло нечто, похожее на черную собаку. Существо оказалось размером с быка, а глаза горели зеленым огнем. Гарион рассмотрел мощные лапы и грудь, а торчащие из пасти клыки, с которых стекала пена, были длиной в целый фут.

– Теперь попались! – прорычало чудовище. Рука Силка невольно скользнула к одному из спрятанных в одежде кинжалов.

– Ничего, – сказал ему Белгарат. – Это только тень.

– Они и это могут делать? – Силк был поражен.

– Я же говорил, что это гролимы.

– Мы голодны, – пророкотала гончая с горящими глазами. – Я скоро вернусь со своими собратьями по стае, и мы наедимся человечины. – Тень замерцала и исчезла.

– Теперь они знают, где мы. – В голосе Силка звучало уныние. – Сделай что нибудь, Белгарат. Почему бы тебе не прибегнуть к волшебству?

– Это только выдало бы наше местонахождение. А здесь есть и другие опасности, помимо гончих.

– Я бы сказал, что всему свое время. Давайте о них пока не думать. Видели ли вы эти клыки?

– Приближаются, – напряженно сказал Гарион: с дальнего конца болота явственно слышался плеск воды.

– Сделай же что-нибудь, Белгарат!

Небо вдруг потемнело, а воздух будто сгустился вокруг них. Издали донесся угрожающий раскат грома, и лес как бы глубоко вздохнул.

– Поехали, – сказал Белгарат, и лошади зашлепали по мутной коричневой воде к дальнему краю болота. Осины совершенно неожиданно повернули вверх нижние серебристые стороны листьев – по всему лесу будто волна прокатилась.

Гончие теперь были совсем близко, в их лае звучало торжество, когда они пробирались через маслянистое, зловонное болото.

А затем над лесом мелькнула яркая голубовато-белая вспышка, прогремел гром, и небеса разверзлись. С шумом, не уступавшим раскатам грома, на путников неожиданно обрушились потоки воды. Завывал ветер, срывая листья осин и бешено крутя их в воздухе.

– Это ты наделал? – прокричал Силк Белгарату.

Но остолбеневшее лицо Белгарата яснее ясного говорило, что буря для него такая же неожиданность, как и для Силка. Они повернулись к Гариону.

– Это ты сделал? – спросил Белгарат.

– Он этого не делал. Это сделал я. – Голос, который исходил изо рта Гариона, не был его голосом. – Я слишком долго над этим трудился, чтобы все испортила свора собак.

– Я ничего не слышал, – удивился Белгарат, вытирая лицо, – даже шепота.

– Ты слушал не в то время, – ответил голос внутреннего собеседника Гариона. – Я начал готовить эту бурю еще ранней весной. И только сейчас она здесь разразилась.

– Ты знал, что она нам потребуется?

– Разумеется. Поворачивайте на восток. Гончие не смогут взять след в таких условиях. Сделайте круг и войдите в город с восточной стороны. Там меньше сторожей.

Ливень хлестал, сопровождаемый раскатами грома и вспышками молний.

– Дождь будет долго продолжаться? – прокричал Белгарат сквозь царивший кругом грохот.

– Достаточно долго. Я целую неделю собирал его над Восточным морем. Он обрушился на побережье сегодня утром. Поворачивайте на восток.

– Мы можем поговорить в пути? – спросил Белгарат. – У меня есть масса вопросов.

– Сейчас вряд ли подходящее время для дискуссий, Белгарат. Вам нужно спешить. Остальные прибыли в Ктол Мишрак сегодня утром как раз перед бурей. Все готово, поторапливайтесь.

– Это случится сегодня?

– Да, если вы поспеете вовремя. Торак, наверное, уже проснулся. Думаю, вам лучше быть там, когда он откроет глаза.

Белгарат снова вытер лицо, по которому струились потоки воды.

– Поехали! – резко сказал он и повел своих спутников сквозь ливень к твердой земле.

Дождь и ураганный ветер продолжались несколько часов. Промокшие, жалкие, полуослепшие от летящих листьев и веток, трое путников продвигались на восток.

Лай гончих, застрявших в болоте, смолк позади них на последней отчаянной ноте, в которой звучала бессильная ярость, поскольку потоп смыл все следы и в зарослях камыша, и в лесу.

Когда же настала ночь, они достигли низкой гряды холмов далеко на востоке, а ливень перешел в моросящий дождь, перемежаясь изредка шквалами холодного, пронизывающего ветра с Восточного моря.

– Ты уверен, что знаешь дорогу? – спросил Силк Белгарата.

– Я могу найти ее, – угрюмо сказал Белгарат. – У Ктол Мишрака особый запах.

Дождь совсем перестал к тому времени, когда они оказались на опушке леса.

Запах, о котором говорил Белгарат, не был резким зловонием, а скорее смесью, в которой преобладал запах ржавчины, хотя чувствовались также зловоние затхлой воды и горький привкус поганок. От этого создавалось впечатление упадка и разложения. Когда путники достигли последних деревьев, Белгарат натянул поводья и тихо сказал:

– Вот он.

Лежащая перед ними котловина освещалась каким-то бледным, болезненным светом, который, казалось, исходил из самой земли, а в самом центре этой большой впадины высились руины города.

– Что за странный свет? – напряженно прошептал Гарион.

– Фосфоресценция, – проворчал Белгарат. – Это от поганок, которые растут там повсюду. Солнце никогда не светит над Ктол Мишраком, поэтому он представляет собой естественную питательную почву для всякой дряни, которая растет в темноте. Мы оставим лошадей здесь. – И Белгарат слез с седла.

– Замечательная идея! – заявил Силк, также слезая с лошади. – Может быть, нам захочется срочно уехать. – Коротышка весь промок и дрожал.

– Нет, – спокойно сказал Белгарат. – Если нас ждет удача, никто в городе не будет заинтересован в том, чтобы причинить нам вред; а если все пойдет не так, то нам тогда будет уже все равно.

– Не нравятся мне безвыходные обстоятельства, – кисло пробормотал Силк.

– Значит, ты поехал зря, – ответил Белгарат. – То, что мы собираемся здесь делать, должно быть сделано. Раз мы начали, то уже никак не можем повернуть назад.

– Но ведь это не обязательно должно мне нравиться, не так ли? И что теперь?

– Гарион и я изменим облик, чтобы вызывать меньше подозрений. Ты мастер передвигаться так, что тебя не видно и не слышно, а у нас таких навыков нет.

– Ты собираешься прибегнуть к волшебству здесь, в такой близости от Торака? – недоверчиво спросил Силк.

– Мы сделаем это очень тихо, – заверил его Белгарат. – Изменение облика – это сосредоточение воли на нас самих, а это не производит большого шума. – Он повернулся к Гариону. – Мы не будем спешить: так легче, да и меньше шума. Ты меня понимаешь?

– Думаю, да, дедушка.

– Я начну первым. Следи за мной. – Старик посмотрел на лошадей. – Давайте немного отойдем, лошади боятся волков. Совершенно незачем, чтобы они взбесились и начали метаться вокруг.

Они прошли вдоль опушки леса, пока не оказались на достаточном расстоянии от лошадей.

– Отлично, – сказал Белгарат. – Теперь смотри. – Мгновение он сосредоточивался, а потом его облик начал мерцать и расплываться. Изменение было постепенным, и несколько секунд лицо Белгарата и морда волка, казалось, существовали вместе. Звук, который при этом раздался, походил на чуть слышный шепот. Когда все свершилось, на том месте, где стоял Белгарат, сидел на задних лапах огромный серебристый волк.

– Теперь сделай ты, – сказал он Гариону на языке волков.

Гарион сосредоточивался с большим трудом, создавая облик волка в своем разуме. Он менялся так медленно, что ощущал, как тело его обрастает шерстью.

Силк измазал грязью лицо и руки, чтобы было не так видно его кожу. И когда посмотрел на волков, в глазах его читался вопрос.

Белгарат коротко кивнул и повел их по котловине, которая спускалась к руинам Ктол Мишрака.

В слабом свете были видны и другие крадущиеся, принюхивающиеся тени.

Некоторым из них был присущ запах собак, другие пахли как пресмыкающиеся.

Гролимы, одетые в сутаны с капюшонами, стояли на разных камнях и выступах, обшаривая глазами и мыслями темноту в поисках чужаков.

Земля под лапами Гариона казалась безжизненной, кругом не было ни растений, ни животных. Вместе с Силком, который прятался между ними, двое волков подкрадывались к руинам, скрываясь за кучами камней и разрушенными водостоками. Их продвижение казалось Гариону мучительно медленным, но Белгарат обращал мало внимания на течение времени. Иногда, когда нужно было миновать стражей-гролимов, они вообще едва-едва передвигали лапами.

Около обвалившейся стены стояли два жреца Торака и вели между собой тихий разговор. Их голоса отчетливо воспринимались обострившимся слухом Гариона.

– Гончие сегодня вечером особенно возбуждены, – сказал один из них.

– Это буря, – ответил другой. – Плохая погода всегда раздражает их.

– Интересно, что ощущаешь, если ты гончая, – пошутил первый гролим.

– Если тебя это так интересует, может быть, тебе позволят стать одним из них.

– Ну не такой уж я любопытный.

Силк и два волка, передвигаясь тихо, как дым, прошли мимо двух лениво разговаривавших стражей не более чем в десятке ярдов и по рухнувшим камням пробрались в мертвый Город Ночи. Среди руин они смогли двигаться быстрее. Тени скрывали их, Гарион и Силк скользили следом за Белгаратом, неуклонно продвигаясь к центру города, где застывшие обломки железной башни возносились к сумрачному небу.

Запах гнили, гибели и разложения стал теперь значительнее сильнее. Он давил на обострившееся обоняние Гариона-волка. Это был отвратительный запах, и Гарион сжал челюсти, стараясь не думать о нем.

– Кто там? – Резкий голос раздался прямо перед ними, и на покрытую булыжником улицу выступил с обнаженным мечом гролим. Он стал пристально вглядываться в глубокую тень, где, застыв, укрывались все трое. Гарион скорее почувствовал, чем увидел или услышал, как Силк потянулся за кинжалом, висящим в ножнах у него на шее. Затем рука драснийца резко дернулась вперед, а его нож с легким свистом настиг цель.

Гролим захрипел, резко согнулся, затем вздохнул и повалился вперед, меч зазвенел, ударившись о камень.

– Вперед! – И Силк пробежал мимо скорчившегося тела гролима.

Сделав скачок вперед, Гарион ощутил запах свежей крови, от которого у него потекла слюна.

Они добрались до искореженных опор и разбитых плит, оставшихся от железной башни, и через открытую дверь тихо проскользнули в комнату, где было абсолютно темно. Здесь все пропиталось запахом ржавчины, но к нему примешивалась аура зла, царившего здесь веками. Гарион остановился, нервно нюхая воздух и чувствуя, как шерсть подымается у него на загривке. С усилием подавил он тихое рычание, непроизвольно возникшее в горле.

Гарион ощутил, как Белгарат толкает его плечом, и последовал за Старым Волком, полагаясь только на свое обоняние. В дальнем конце огромной железной комнаты оказалась другая дверь.

Белгарат остановился, и Гарион опять услышал тот слабый звук, с которым старик медленно принимал человеческое обличье. Гарион собрал всю свою волю и тоже постепенно преобразился в человека.

Силк изрыгал поток проклятий, красочных, но почти не слышных.

– В чем дело? – прошептал Белгарат.

– Я забыл остановиться, чтобы поднять нож, – ответил Силк, сжимая зубы. – А он был одним из самых моих любимых.

– Что теперь, дедушка? – спросил Гарион хриплым шепотом.

– Как раз за этой дверью находятся ступеньки, ведущие вниз.

– И что там, внизу?

– Погреб. Нечто вроде гробницы, куда Зидар поместил тело Торака. Так что, спустимся?

Гарион вздохнул, но потом расправил плечи.

– Полагаю, именно для этого мы и пришли сюда, – ответил он.