VIII
— Господин капитан, — доложил он, — приехали еще три разбойника, — словами этими Онегин, прекратив поединок между капитаном и царевичем.
Шредер опустил шпагу.
— Любопытно, — проговорил он, направляясь к воротам.
Прильнул к щели и стал смотреть.
Разбойники, как разбойники. Самый старший из них был ровесником Фрола и скорее всего, служил вместе с ним в стрельцах. Средний ровесник Шипицыну, такого бы в роту капитана. Богатырь — одним словом. Последний не на много старше царевича и его приятеля.
Встречавшие эту вольницу Фрол с отцом, сразу же провели их в дом.
— Если бы не Монахов да Шипицын, хоть сейчас в путь отправляйся. — Прошептал Христофор, отрываясь от щели. Посмотрел на спящих товарищей и вздохнул.
Ушел вглубь сарая и рухнул на кафтан. Прикрыл глаза.
Алексей взглянул на капитана и пожал плечами. Тренироваться больше не хотелось, да и спарринг партнера, как такового не было. Медленно стал ходить по помещению из угла в угол, мечтая, что вскоре вновь вернется в Нарву, где его ждала девушка.
— Не мельтеши, лейтенант, — молвил капитан, приоткрывая глаза. — Жаль, что ты книжку не прихватил умную, — вздохнул он, — так глядишь, время быстрее потекло.
Неожиданно Алексей остановился. Посмотрел сначала на Шредера, потом перевел взгляд на денщика и сказал:
— Кирилл, иди, отдохни чуть-чуть. Я за тебя понаблюдаю.
Взял мушкет, что прислонен был у стены и направился к воротам. Сменил денщика. Но подежурить толком так и не удалось. К сараю направлялся Фрол.
— Разбойник сюда идет, — произнес Алексей.
Бывший стрелец, не доходя до ворот нескольких метров, остановился.
— Капитан! — прокричал он, — Нам бы поговорить нужно. Выходи.
Шредер поднялся. Взял кафтан, стряхнул с него прилипшую солому, накинул на плечи.
— Возьмите пистолеты, господин капитан, — сказал Онегин, протягивая Христофору оружие.
— Вряд ли понадобятся, — молвил тот, — но на всякий случай возьму. Запихнул их за пазуху и стал похож на пирата.
Распахнул ворота и вышел на улицу.
— Что нужно? — поинтересовался Христофор.
— Может, в избу пройдем?
— Можно, и в избу.
Прошли в дом. За столом, как и в прошлый раз, сидели разбойнички.
— Присаживайся, капитан, — молвил старик, — в ногах правды нет.
Христофор грохнулся на лавку, так что чуть так не подпрыгнула.
— Если вы меня откушать пригласили, — сказал он, — то я сыт, да и люди мои тоже.
— Брешешь, капитан, — проговорил Фрол, — ты, то может и сыт, а вот люди твои вряд ли. Но суть не в этом. Я позвал тебя, чтобы ты товарищей моих послушал…
— Боюсь, что разговоры ваши, — перебил Шредер, — меня вряд ли касаются.
— Я бы так на твоем месте не говорил, — молвил атаман, наполнил кружку квасом. Выпил его одним глотком. Затем обтер усы и бороду рукавом, сказал — Ах, — и продолжил, — люди мои из-под Нарвы вернулись.
— Из-под Нарвы? — Переспросил капитан.
— Из-под нее самой. Надеюсь тебе это любопытно?
Шредеру действительно хотелось узнать о том, как обстоят дела вокруг крепости. Поэтому он положил пистолеты на стол и произнес:
— Хорошо, уговорил.
— Вот и ладненько, — сказал Фрол, затем обратился к старшему товарищу, тому, что только что приехал, — Юрий рассказывай.
Разбойник посмотрел сначала на атамана, словно хотел убедиться, что тот не шутит, а потом перевел взгляд на капитана. Оглядел его с ног до головы. Удивился свету кафтана и заговорил.
Юрий действительно оказался бывшим стрельцом. Познакомился с Фролом под Азовом, куда их отправил на штурм крепости Петр Алексеевич. А затем было возвращение с юга, но не в Москву, как рассчитывали приятели, а в Великие Луки. Бунт, вспыхнувший потом в столице, прошел по касательной, сотоварищи успели податься на запад, где под Ивангородом находилась вотчина Фрола. Пожить спокойно не удалось, когда началась война со шведами, организовали бывшие стрельцы небольшой отряд и стали время от времени на эстляндские да курляндские земли набеги делать. Не прекратили они свои занятия даже, когда Петр овладел Нарвой, Дерптом и Митавой. Вот и в этот раз выступили к берегам Балтийского моря.
Планы пришлось изменить, когда несколько дней назад разбойнички едва лоб в лоб не столкнулись с огромной шведской армией, что маршировала стройными колонами в сторону Нарвы да Ивангорода. То, что передвигался они к захваченным русскими крепостям, Фрол ни сколько не сомневался.
Оставив приятеля своего Юрия, сынишку Акимку да бывшего холопа Гришку, наблюдать за неприятелем, сам Фрол с оставшимися разбойничками двинулся к дому.
Вот и шла на приличном расстоянии вольница из трех человек. Стараясь больше наблюдать за действиями шведов. Планы у разбойников изменились только когда — погода испортилась. Жара, будь она не ладная, сменилась ливнем.
Передвигавшиеся с обозами и артиллерией шведы вынуждены были разбить лагерь. В леске, чуть севернее от их стоянки остановились и разбойники.
— Вот, что хлопцы, — проговорил Юрий, — вы меня тут ждите, а я схожу, посмотрю, что ворог затеял.
Отстегнул от седла ручницу (7), проверил, заряжена ли она.
— Дай бог, свидимся, — повторил он, — если что не так пойдет… Выстрелы услышите, или я не вернусь к утру… скачите к нашим.
Сказал и ушел в сторону шведского лагеря. Товарищи, чтобы не промокнуть стали шалаш делать. Коней в сторонке привязали, а чтобы те своим ржанием внимание не привлекали, мешки с овсом на морды повесили.
Между тем Юрий выбрался к лагерю неприятеля. Залег в кустах и стал смотреть. Больше всего его поразило то, что крытые парусиной возы были пронумерованы и подписаны. Вон рядом с пушками да мортирами — артиллерийские. Чуть поодаль кухонный, пивной, аптечный, почтовый, мельничный.
Раздается ржание тяжеловозов, фыркают породистые рысаки, бегают, опасаясь не успеть все закончить до дождя шведы. Звучит где-то справа французская, немецкая и эстонская речь. Сколько его наслушался разбойник, когда они с товарищами по Риге в поисках приключений разгуливали. Неожиданно, чуть левее заговорили по-русски. Разбойник еще сильнее к земле прижался. Мимо прошли двое. В темноте цвета мундиров уже не разберешь, вот только воротники, да чулки у солдат светлых оттенков.
— Вот зараза, — выругался Юрий, вспомнив, что в шведском войске, есть так называемые русские из Ижорских земель. Эти еще при государе Алексее Михайловиче к ворогам на службу перешли, польстившись на права шведского дворянства.
Громыхнуло. В сторону шатра, почти бегом пробежал, по всей видимости, повар.
Ветер донес приятный запах.
— Будь я проклят, — прошептал разбойник, — если у офицеров на ужин не жареный гусь. — вытер рукавом выступившую слюну, — вот зараза. Ну, подождите, я вам устрою…
Мысль пришла неожиданно. Авантюрная, больше похожая на самоубийство. Тут бы просто лежать и наблюдать, так нет — на подвиги потянуло. Вскочил и бегом кинулся к артиллерийским возам. У одного из них замер. Поразился беспечности шведов, улыбнулся. Полез в карман кафтана и извлек конопляную бечевку. Пробил в первом попавшемся бочонке отверстие и сунул туда. Достал кисет, и вытащил из него на свет божий огниво.
Сноровка. Огонь вспыхнул сразу. Поднес, поджег и бегом в кусты. Хорошо, что никто не заметил. Уже когда на землю упал и отдышался, подумал, что дождь просто затушит пламя.
Взрыв прозвучал одновременно с ударом молнии. Та прошила землю около возка в нескольких вершках.
То, что началось потом, Юрия уже не интересовало. Стараясь не привлекать к себе внимания, он вернулся к стоянке разбойников.
Оба парня были уже на ногах.
— Уходить нужно братцы, — проговорил разбойник.
Услышанное поразило Шредера. Капитан минуты три сидел, молча разглядывая свой пистолет. Безрассудный поступок разбойника поразил его. Он никак не мог взять в толк, зачем тому это понадобилось. С одной стороны уничтожение одного единственного воза, пусть даже с порохом было каплей в море, но с другой… Глядишь, на несколько залпов по крепости будет произведено меньше. Плюс ко всему паника, возникшая во время пожара. Вполне возможно, что вместе с ливнем она замедлит продвижение и у коменданта появится время подготовиться к обороне.
— Пусть товарищи отдохнут, — неожиданно прервал Фрол размышления капитана, — а уж поутру выступим в сторону Санкт-Петербурга.
— Да я то, честно сказать и не против, — вздохнул Христофор. — Товарищи мои, благодаря медовухе вашего батеньки все еще изволят почивать, — замолчал, понимая, что сболтнул лишнее.
Но, ни Фрол, ни Юрий, ни даже старик не обратили на его слова, никакого внимания. Словно и не сомневались, что геройство капитана все время было напускное. Конечно, сопротивление тот вольнице оказал бы, но, сколько продержались бы служивые втроем?
Неожиданно Фрол улыбнулся.
— Не боись. — проговорил он подмигивая.
Шредер вдруг понял, что ему с товарищами крупно повезло.
— Ну, некогда мне с вами тут балакать, — молвил он, — мне к товарищам возвращаться нужно.
— Так мы тебя вроде и не держим, — расхохотался вдруг заливным смехом Юрий. — Что мы, не русские что ли. А ли против своих пойдем? Чай не забыли, как с государем Азов брали. А то, что потом, — разбойник на секунду замолчал, взглянул на Фрола, но тот лишь махнул рукой, дескать, продолжай, — против государя пошли. Так молоды же были. Головы горячие, считали, что при правлении Софьи лучше жизнь была бы. А кто теперь знает, какая? Может еще хуже…
— Хватит лясы точить, — перебил его хозяин дома. — Вы вон сыты. А огольцы его, — старик посмотрел на капитана, — с вечера голодными в сарае сидят. Ты брат, — продолжал Лука, — бери харчи со стола, да неси товарищам. А то, не дай бог, ноги с голодухи в сарае протянут. Да не боись, — усмехнулся он, — не отравленное кушанье. А хочешь, вон Аким поможет отнести?
— Уговорил, отец, — сказал Шредер, и заметил, как на морщинистом лице старика проскочила улыбка.
«Теперь уж точно все будет хорошо», — подумал капитан.
Он поднялся из-за стола. Запихнул пистолет за пояс. Взял блюда с курицей. Аким прихватил огурчики и репы, а так же кувшин с квасом. Вышли во двор и направились в сарай.
Царевич стоял напротив дверей, целясь из фузеи. Денщик спрятался за телегой, выставив только ствол пистолета.
— Все нормально лейтенант, — проговорил Христофор, входя в сарай. — Это, Аким сын атамана.
Пареньки опустили оружие, и Онегин выбрался из укрытия.
— Он вам поесть принес, — добавил капитан.
К вечеру сначала Монахов пришел в себя, затем Шипицын. Сменили на посту хлопцев, дав им тем самым поспать немного.
А утром, оставив несколько разбойничков при старике, отряд под командованием Шредера выступил в Санкт-Петербург.
В зал ратуши, чеканя шаг, вошли двое. Один трубач, второй офицер.
— Jag skulle vilja se kommendant i staden!(8) — проговорил обер-офицер.
По залу прошелся ропот. Золотарев выступил вперед.
— It's me! (9) — сказал он.
— Mycket bra.(10) — улыбнулся парламентер. — Тогда это, — продолжил он на ломаном русском, — должен передать вам.
Протянул свернутое письмо. Андрей взял его, развернул, минут пять вчитывался в текст. Пытаясь понять, что значат каракули писаря. Выругался. Огляделся и спросил:
— Кто-нибудь сможет прочитать?
Вперед выступил бургомистр.
— Я смогу, — проговорил он.
— Хорошо, — сказал Андрей, протягивая письмо. — Значит, я не ошибся, назначая вас бургомистром.
Старик взял послание, но прежде чем читать его вслух, пробежался по тексту глазами. Побледнел.
— Это ультиматум, господин комендант, — вздыхая, молвил он.
— Так прочитайте его всем, — потребовал Золотарев, — ведь именно для этого я вам его и дал.
Старик замялся. Затеребил свободной рукой лацкан кафтана. Оглядел присутствующих, словно извиняясь за неприятные известия, и только после этого стал читать. Делал он это медленно не спеша, останавливаясь чтобы посмотреть реакцию присутствующих. При этом, чем бургомистр углублялся дальше в чтение, голос его начинал дрожать.
Фельдмаршал шведской армии требовал сдать крепость без боя. При этом русские солдаты будут отпущены из крепости без знамен и оружия. Так же Левенгаупт обещал простить жителей город, за то, что они присягнули московскому царю, так как считает, что сделано это было насильно.
Казалось, что условия были вполне приемлемые, если бы не одно — Но. Фельдмаршал требовал отдать им коменданта Нарвы — некоего Андрея Золотарева и поручика Белозерского полка Алексея Михайлова.
Решение должно было быть принято к вечеру, после чего (если горожане не будут разумными) заговорят пушки.
— Понятно, — проговорил Золотарев, — других условий ожидать и не приходилось. — Оглядел представителей города. Будь его воля, Андрей сейчас же немедленно ответил бы — нет, да вот только, решать обязаны горожане. Иначе все, что было сделано эстонцем за последние три года — псу под хвост. Да и появлялась возможность оттянуть штурм еще на несколько часов. Все равно по любому осада начнется только утром. — Свое решение, я сообщу вечером. — Сказал он, обращаясь к парламентерам.
Офицер понимающе кивнул. Надел треуголку.
— Хорошо. — Молвил он, — надеюсь, вы примете разумное решение.
Парламентеры покинули ратушу. Золотарев приказал, чтобы капитан Семчук проводил их до городских ворот.
Когда же двери за ними закрылись, окинул взглядом присутствующих, пытаясь понять, какие настроения летали сейчас в зале. Сейчас ясно было только одно, что мнения разделились. Андрей нисколько не сомневался, что среди собравшихся были те, кто без боя сдали Нарву. Для тех, кому жертва комендантом Золотаревым и каким-то поручиком Михайловым казалась не такой уж большой ценой. К ним бы людей надежных приставить, чтобы во время осады мятеж не поднялся.
— Что скажите господа? — спросил Андрей.
В зале повисла тишина. Казалось, что можно было слышать, как в такт стучат сердце у каждого из присутствующих.
— Ну, вот вы бургомистр? — уточнил комендант.
Старик замялся. Казалось, он никак не мог выбрать правильное решение. Затеребил треуголку. Замямлил.
— Что? — спросил Андрей, — говорите громче, чтобы все слышали!
Старик побледнел.
— Мне кажется, что вы, господин комендант, — произнес он громко, стараясь выговаривать все слова, — уже приняли решение. И весь этот спектакль лишь только формальность.
— Вы правы, господин бургомистр, — кивнул Золотарев, — решение принято и уже давно. Не считают же присутствующие здесь, что нам не было известно о приближении свейской армии?
Тишина.
— То-то. Но мне нужно знать ваше мнение. Я считаю, что те, кто против сражения могут покинуть город, — тут Андрей сделал паузу, — если шведы, конечно, не станут возражать этому.
Комендант не лукавил. Если выпустить из города недовольных будет куда меньше шансов, что кто-то ударит тебя в спину. Конечно среди них, могут оказаться те, кто знает тайные ходы в город, так это не так и страшно.
— Предлагаю голосовать, — сказал Андрей. По залу пронесся ропот, — можно даже тайно. Для этого у меня уже все приготовлено.
В зал солдаты внесли две корзины: в одной белый гравии, в другой серый.
— Белый, — продолжал комендант, — за сдачу города, серый за долгую оборону, пока не подойдет помощь. Кстати за ней уже послали, — добавил Андрей.
Вновь по залу прозвучал ропот. Горожане по одному стали подходить к обеим корзинам и брать камушки. Затем направлялись к серебряному кувшину, в который уже летел только один.
Последним выполнил свою миссию бургомистр.
Голосование оказалось формальностью. И хотя Андрей с полковниками уже принял решение, все же предпочел пересчитать камушки. Ведь если проводить все по законам, что сложатся (?) в будущем, такая процедура голосования заняла куда больше времени. Сейчас же, когда все делалось второпях, Золотарев даже опасался, что итоги могут быть просто фальсифицированы. Ведь существовала возможность, что кто-то имел возможность, видя, как его товарищ воздерживается от принятия решения, бросить два камушка.
— Только формальность, — прошептал комендант, деля содержимое кувшина на две кучки, — только формальность, — повторил он.
Какого же было его удивление, когда Андрей это сделал. Сторонников того, чтобы сдать Нарву без боя оказалось чуть меньше половины от присутствующих.
— Одно хорошо, — проговорил Золотарев, когда они с бургомистром остались наедине. — Решение принято большинством. Хуже, если бы все решал только мой голос.
Старик снял парик. Положил его аккуратно на стол и извлек из кармана белый платок. Вытер пот, взглянул на Андрея и спросил:
— А если бы за сдачу города шведской армии было больше половины? Как бы вы тогда Андрес поступили? Хотя, не говорите… Я и сам догадываюсь.
Комендант кивнул. Бургомистр все же прав, каким бы не было решение горожан, долгой и мучительной бойни не избежать.
— Я не хотел бы, чтобы Нарва вновь подверглась разорению, — сказал он, опускаясь на соседний стул. — Это тяжело говорить, но она и так за последние двести лет настрадалась. Сначала Иван Грозный, затем шведы, а вот теперь Петр. Когда-то я мечтал, чтобы Эстляндия была свободной, но теперь понимаю, что без сильного союзника этого не будет. Я боюсь, что земли прибалтийские так и будут переходить из рук в руки. Если же нам сейчас удастся отстоять город, то пользуясь моим уважением у государя Московского и дружбой с царевичем, мне вполне возможно удастся сделать так чтобы территориями этими, даже под протекторатом Московского государства, управлял эстонец.
— Вы, Андрес, желаете, стать правителем этих территории? — спросил старик, бледнея в лице.
Бургомистру казалось, что если землями этими и должен кто-то править, так человек куда более опытный. А не этот сосунок, которому только-только стукнуло тридцать лет.
— А почему бы и нет! — Воскликнул Золотарев.
— Мне впервые за всю жизнь стало страшно, господин комендант, — произнес старик, поднимаясь с кресла. — Вы еще молоды, — сказал он, подходя к окну, — одумайтесь.
Последнего слова Андрей уже не слышал. Он встал. Взял со стола треуголку и быстро направился к выходу. Только в дверях комендант остановился и взглянул на бургомистра.
— Надеюсь, ваш камень был серого цвета, — молвил Золотарев.
На улице его ждал экипаж. Он открыл дверцу и забрался. Высунувшись в окошко прокричал кучеру:
— К бастиону «Глория».
Бастион «Глория» был той частью оборонительных сооружений, что уцелели в двадцатом веке, по крайней мере, в том прошлом, которое помнил Андрей. Несколько раз, когда еще был школьником, он приезжал в Нарву на экскурсию. Гулял по бастиону в компании Лизы, девчонки-хохотушки. Мечтал, что станет она его женой. Не срослось. Когда повзрослел, встретил другую, думал единственную, но ошибался. Ее Золотарев потерял вместе с двадцать первым веком.
Другой век — другая супруга.
Здесь между бастионами «Глория» и «Хонор», он после того, как Петр произвел его в коменданты, предложил расположить казармы. Явление для этой России новое и незнакомое. До сих пор солдаты жили на частных квартирах. Андрей считал, что такое еще возможно в городах Московского царства: в Ярославле, Москве или даже вон в Санкт-Петербурге, но здесь на территории принадлежавшей еще недавно Шведскому королевству, желательно было, чтобы войсках находились в одном месте.
Эти аргументы, да еще сила убеждения, заставили Петра согласиться с идеями эстляндца.
Для казарм нашли подходящее место. Пока шло строительство, солдаты жили, теснясь на территории замка, который, во время штурма пострадал меньше, чем бастион «Глория» да здание ратуши.
Карета остановилась у трехэтажного дома. Из дверей выскочил служивый и отворил дверцу.
— Полковник Барнер? — спросил его комендант.
— У себя в кабинете. Изучает диспозицию, ваше благородие.
Золотарев выбрался из кареты. Поправил треуголку на голове и поспешил к дверям в казарму, которые все тот же служивый уже открыл. По длинному коридору, мимо помещений, в которых квартировались солдаты, к лестнице, ведущей на верхние этажи. Бегом вбежал, даже запыхался. У дверей остановился, заметил любопытный взгляд часового.
Раскрыл дверь и вошел внутрь. Полковник Иоганн Барнер, облокотившись на стол, углубленно разглядывал большой лист бумаги, в котором Андрей, признал карту города Нарвы и ее окрестностей. Офицер был в помещении не один. У окна покуривая трубку, стоял Федот Скобельщина, в кресле сидел Яков Полонский. Под столом лежала пятнистая охотничья собака, владельцем которой был полковник Полонский. Комендант частенько видел, как тот в выходные дни, отправлялся на охоту, именно в те самые живописные места, что были у водопада. Псина взглянула на вошедшего Золотарева и отвернула голову в сторону.
Золотарев, уже по выработавшейся с годами пребывания в прошлом привычке, перекрестился на икону «Георгия Победоносца», что висела в красном углу. Перед ней лампадка, которая мерцающим светом озаряла лик святого.
«Полагаю не оставит нас в трудную минуту», — подумал Андрей.
— Рад вас видеть господин комендант, — сказал Иоганн. — А мы, вот с полковником пытаемся уразуметь, где швед город атаковать пожелает.
— А Левенгаупт, — проговорил Андрей, — ультиматум послал. Требует сдачи города. В ратуше я принял решение — оборонять город. Были недовольные, так, где их не бывает. У нас время до вечера, — продолжил он, — а затем нужно отправлять человека с ответом. Кого бы вы предложили господа?
— Мишку Лопухина, — предложил Полонский, — надежнее не найти.
— Пожалуй, так и сделаем, — кивнул комендант. — Кликни-ка Иван Иванович писаря. Бумагу сейчас для господина фельдмаршала составим.
— Федька, — прокричал Барнер. В дверях появился караульный, — Пулей доставь ко мне писаря.
Солдат кивнул и убежал. Слышно было, как застучали в коридоре его шаги.
— Шустрый малый, — сказал полковник, — вот что я предлагаю, господин комендант, — продолжил он, — давайте-ка, мы вам с полковниками свои размышления на счет осады выскажем.
Золотарев прошелся по кабинету. Сначала подошел к окну.
— Ну, излагай, — приказал он.
Но говорить начал полковник Скобельщина.
— Вот, что я уразумею господин комендант, — начал он, — что швед, скорее всего, ударит в район бастионов «Триумф» и «Фортуна». Попытаюсь растолковать почему. Видите ли, граф, — сказал Федот, — лично я бы к бастионам «Глория» и «Хонор» не сунулся. В прошлый раз мы их изрядно потрепали, а значит, в течение этих лет восстановили. Другие же бастионы осаде были подвержены меньше, а стало быть, и внимания им уделяли столько же. Да и к замку от них на много ближе…
— Да и сам шатер фельдмаршала находится, напротив них, — закончил за него Золотарев.
— Вот именно, — подтвердил Полонский. — Зачем располагать ставку где-то еще, когда тут явно можно просматривать баталию…
Полковник драгун не договорил. В дверь постучались, а затем после того, как Барнер разрешил войти, вошел писарь.
— Прибыл по вашему приказанию, господин полковник, — проговорил он.
— Проходи, — сказал Иоганн, убирая со стола карту города, — садись. Пиши.
Служивый поставил на стол небольшую стеклянную бутылку, в которой были чернила. Сел. Вытащил из-за уха белое длинное перо. Ножичком подчистил его и только после этого взял лист бумаги, что лежал в стопке на столе.
— Я готов, господин полковник, — произнес он.
