Глава двадцать третья

Смотреть на латинского шофера, когда он ведет автобус по горной дороге — одно загляденье. Это какое-то колдовство. Как можно набирать номер на сотовом телефоне, жестикулируя разговаривать с приятелем и при этом так виртуозно вести машину? Через пятнадцать минут после того, как автобус, который почему-то все называли «пульман», тронулся из Геркуланума наверх, к кратеру Везувия, я понял, что смотрю на водителя с открытым ртом.

Поплутав по серпантину, автобус почему-то остановился в тупике на полпути. Все пассажиры, выслушав объяснения водителя, высыпали наружу. Небольшой домик, лавка с какими-то сувенирами, полуразрушенные конструкции непонятного назначения. Я без особого интереса стал рассматривать разложенные на прилавке примитивные фигурки из темного пористого камня. Дороговато за такую ерунду.

— Что, не нравится? — услыхал я знакомый голос. Ну конечно, Аякс. — Тут когда-то начинался фуникулер, потом его извержение разрушило. А смотритель остался. Водители ему помогают. Туристов заставляют высаживаться из автобусов. Ну, ему эти побрякушки, из настоящей лавы, помогают выжить.

— Ты не удивляешься, что я тут? Я вот — удивляюсь, — я почти возмутился.

— Давай, пора ехать, — Аякс никак не отреагировал на мои слова.

В автобусе он пристроился на сиденье рядом со мной, заняв место у окна. И послал меня закомпостировать в электрической машинке свой билет.

— Вот посмотри, Майер. Какая ирония судьбы. — Аякс смотрел на кратер давно потухшего вулкана. — Тысячи тысяч людей никогда бы не поверили, что кто-то будет смотреть на это жерло спокойно, с интересом экскурсантов. Везувий, такой мирный последние сто лет. Сколько поколений выросло? Четыре, можно считать, совершенно спокойно. И ещё — пара тысяч лет, когда извержения не были катастрофическими. Вот и приехали… Что такое две тысячи лет в истории Земли? Да ладно — не надувайся. Я шучу. Давай вниз пойдем, к морю.

Легко сказать, пойдем. Дорога к морю заняла около двух часов. Сначала пешком к остановке автобуса, потом электричкой. Аякс тащил меня к какому-то, одному ему известному, месту на берегу моря. Я не стал ничего говорить, полностью положившись на него. Шумный город, яркие люди, громкие голоса, руины, от возраста которых просто кружилась голова — все это полностью поглотило меня в дороге. После электрички опять автобус, кативший уже по совсем игрушечному, курортному городку. Только когда мы ступили с асфальта на темный прибрежный песок, Аякс продолжил разговор, начатый ещё у кратера вулкана.

— Ты знаешь Майер, все, что мы видим, ничего не значит. Подумай, ты был успешным бизнесменом, перед этим тоже не последним человеком. А потом — оказывается, что твое положение чуть ли не худшее в мире. Единственное, что от тебя хотят, чтобы ты испарился. Желательно на атомарном уровне. Вот ещё пример… Смотри — у меня в руках обычная ложка, — Аякс помахал перед моим лицом пальцами пустой руки, — я могу просто усилием воли расплавить её. Знаешь, почему?

— Ну почему? — вяло спросил я.

— Тут нет никакой ложки! Есть только то, что я хочу видеть!

— Аякс, мне кажется, что ты насмотрелся “Матрицы” перед лоботомией, вот тебя и плющит. —Меня раздражало то, что я пролетел полмира, чтобы выслушивать такой бред.

— Неплохо, неплохо. А вот пара миллиардов населения, посмотрев “Матрицу”, решила, что все так и есть… Это я к тому, что людьми легко манипулировать, — хитро глянул Аякс. — А про лоботомию… Там смешно было.

— Странные поводы для смеха у тебя, — а что я мог ещё сказать?

Аякс отступил чуть в сторону от линии пляжного прибоя, увлекая и меня. Прямо на нас неслась легкая, двухколесная коляска, запряженная выпучившим глаза рысаком. В коляске, упершись ногами в перекладину сидел загорелый мужик. Он крепко держал поводья и даже не взглянул на нас. И конь и наездник были увлечены скачкой по кромке пляжа. И только казалось, коляска жаловалась своим скрипом на остальных. Вон, вы тут скачете, а у меня и ступицы изношены, и красили давно, и старая я, и устала…

— Тут, на диком пляже Ликолы постоянно выезжают лошадей, — объяснил Аякс. — Смотри, как им нравится по срезу воды скакать! Я бы тоже хотел так.

— Что, в упряжке пробежаться?

— Вот что в тебе плохого, Майер, так это то, что когда ты раздражен, ты начинаешь язвить. Я никогда не хотел скакать запряженным, в шорах. Никогда. Как и ты. Но меня моё убеждение завело в изоляцию, а вот ты…

— Что я? Какие к черту убеждения… Плыву по волнам. И в основном вяло огрызаюсь.

В лучах еще совсем высокого солнца пляжный песок, сильно запачканный всякими отбросами цивилизации, отблескивал как снег. «Наверное, много кварцевых включений» — отметил я в уме не к месту.

— Да, ты прав, — произнес Аякс, обходя выброшенный на берег рваный спасательный жилет.

— Что прав? — не понял я, демонстративно наступая на жилет. Полуразложившийся пенопласт обдал меня потоком запасенной воды.

— Прав, что много кварца в песке.

— Ты читаешь мысли? — покосился я.

— Нет — я просто стараюсь следовать твоей логике. — Аякс тоже покосился, но с иронией.

— Слушай, может, хватит? Я приперся сюда, черт знает через что прорвался. Все ради чего? Шляться по закиданному дерьмом неаполитанскому пляжу? Слушать, как ты следуешь моей логике?

— Не спеши, Майер. Нужно собраться с силами для разговора. Вот ты упомянул ту самую лоботомию. Ты знаешь, того, что я могу, хватило, чтобы убедить их в том, что они поят меня всяким дерьмом, и даже в том, что они мне лоботомию сделали…И было это не очень сложно. Ты сейчас в гораздо более неприятной ситуации. Давай посидим. На лошадей посмотрим.

Мы приняли ещё левей и присели на вершине заросшей южной растительностью бесконечно длинной дюны. Из-за песчаных складок показались головы странных личностей, загорающих здесь, от всех подальше.

— Ах, какой красавец! — показал рукой на взмыленного, загребающего копытами морскую воду, коня.

В коляске сидела женщина. Тоже весьма рысистых пород. Даже отсюда было видно, что все человеческое ей чуждо.

— Аякс, ты можешь внятно сказать, что происходит? Не зря ты меня сюда позвал, — решил я в конце концов перейти к главному.

— Коней выезжают… Посмотреть на них на берегу моря, когда вдали в дымке Капри, и Везувий даже не скрыт летним маревом. Наверное, это лучшее из всего, что человек может увидеть в жизни.

— Я не могу смотреть ни на что, когда в моей жизни все кувырком! Все! Начиная с того, что Ася исчезла больше года назад и до сих пор непонятно, почему. Кончая тем, что на Земле происходит нечто совсем несуразное! За мной охотятся, меня хотят убить.

— Вот видишь, ты сам объясняешь, вполне внятно, что происходит. Хотя, порядок событий не совсем верен. Сначала — на Земле что-то происходит, потом тебя хотят убить. Потом уже подруга. А она тебе очень нужна была?

— Ну, ты и расставляешь! Ася на последнем месте!

— Ты сам давно это сделал. Именно в тот момент, когда решил жениться на ней, потому что все кругом женятся, а ты ещё нет. Но это типичная ошибка.

Тут Аякс отвлекся. По песку важно вышагивал скарабей.

— О, смотри. Кому священный жук, а кому навозный жук, — важно произнес Аякс.

У меня складывалось впечатление, что он произносит любое свое слово, как содержащее глубокий смысл. Вот и скарабей. При чем он тут?

— Он шарик говна толкает перед собой и ему кажется, что это самое главное в жизни, — ответил на мой немой вопрос Аякс. — Человек тоже всю жизнь катит впереди себя свое дерьмо. Дерьмо своей души, своей памяти, своих комплексов и ошибок. И редко когда осознает, что это дерьмо и есть самое главное в жизни.

— Наверное, самое главное, это уметь оттолкнуть это дерьмо в сторону? Чтобы не мешало? — я опять вступил в странную, вязкую дискуссию. — Тебе не кажется , Аякс, что мы, как два преподавателя философии, сидим и умничаем друг перед другом? Кто умнее скажет?

— Ну, что-то такое есть, — ответил Аякс, подбирая жука на щепку. Полюбовавшись им вблизи, Аякс отнес его на громадную кучу конского навоза.

— Вот теперь у него есть шанс начать новую жизнь, — заключил он.

— Как бы мне тоже так? — сыронизировал я.

— У тебя дерьма на десять новых хватит, — заметил Аякс.

— Очень приятно! Именно за этим я здесь?

— Это ты и так знаешь.

Легкий ветер вдоль берега поднимал песок, и на метр от земли все казалось утонувшим в грязном тумане. Послеобеденное время у моря — не самое лучшее. Даже кони со своими наездниками скрылись вдали. Наверное, на обед.

— Давай пойдем вперед, там есть станция, в город будет проще вернуться электричкой, — Аякс неопределённо махнул рукой в сторону.

— Ты спрашиваешь, что происходит? Ты прав, кто-то хочет изменить все на Земле. Но есть одна несуразица во всем. Я всегда мог предугадать любое, возможное в ближайшем будущем, объединение людей. Наши славные органы вычислили меня очень быстро. И заставили заниматься потенциальными объединениями инсургентов. До этого я зарабатывал в основном на бизнес разведке. Любой заговор спекулянтов на бирже, любое возможное организованное событие на мировом рынке. Ну и тому подобное.

— А психонавтика, секта и прочее? Это как — хобби? — проявил я осведомленность.

— Для того, чтобы припугнуть меня, органы пустили слух, что я организовал секту, в основном из педофильных побуждений. Сам понимаешь, попади я в зону с таким диагнозом… Они думали, что я могу туда попасть.

— Ну так ты все таки стал на них работать?

— Мои погружения в среду возможных диссидентских, противо-имперских и тому подобных движений окончились плохо. Диссидентство никогда не было определяющим в движениях, угрожающих империи. Как правило, это были выбрыки или психически неуравновешенных людей, или выступления тех, которыми умело манипулировали. Либо выверенная политическая игра. В общем, ничего того, с чем были бы незнакомы органы, я увидеть не мог. Но я увидел нечто более страшное. Страшное своей непонятностью. Оно стремилось и стремится в нашу жизнь. Что-то темное, не определяемое человеческими понятиями и человеческими законами. Я могу погрузиться только в ментальное поле людей. А здесь… темно. И всегда я видел там нечто, что будет противостоять этой тьме. Вернее не нечто, а некто.

— За это тебя и того?

— Да нет! Я сам устроил это… Манипулировать таким быдлом… Это детская игра. Они теперь уверены, что уничтожили меня. Морально и почти физически.

— Ты не сказал, кто будет противостоять этой тьме, — вернул я его в русло рассказа.

— Ты будешь. И только ты. Я понял это, когда увидел тебя с теми ребятами, в лагере.

— Их убили всех, ты знаешь?

— Их убили сразу же после победы на выборах. И вместо них пришли другие. Те, что не гладили кошку.

— Опять эта кошка! Что в той кошке? — вспыхнул я.

— Если у человека нет тактильных ощущений, он не будет гладить кошку. Это ему не нужно и не понятно.

— Ты хочешь сказать, что именно это отсутствие и есть определяющее для этих… Ну, кто грядет?

— Грядет, бредет… — пробурчал Аякс. — Тактильные ощущения могут отсутствовать у психа, у дебила. Но он бы и двух слов не связал в этом случае. Он бы, вообще, начал жизнь с того, что помер.

— Ты знаешь, когда все началось, меня преследовали предметы, совершенно чуждые на ощупь. Я думал, что у меня нарушения, — вспомнил я неприятности с часами, ручками, пуговицами.

— Началось все не тогда. Я думаю, гораздо раньше. Кто-то очень давно пытался вывести тебя на особый путь. Но это так, не зазнавайся, — весело поглядел Аякс, — тебя ждет борьба.

— Ура. — тихо сказал я. — Я сейчас пойду войска подымать. С кем бороться? Я сейчас пойду, Виктору расскажу. На самом деле тут психи, у которых пальцы не такие. Это они вентиляторы с лазерами на нас напускают, потому, что я такой умный.

— Ты сам все видишь и понимаешь. И только ты способен сделать так, что враг, а это враг, не сможет в итоге сделать ничего. Даже если он неосязаем, даже если только ты чувствуешь его.

— А почему я!?

— Ты очень умный, Майер, — важно произнес Аякс.

— Ты можешь хоть на секунду перестать говорить словами плохого перевода “Матрицы”! — Аякс совсем разозлил меня.

—Ага, значит, ты держишь ухо востро. Не обижайся и не задавай вопросов —« почему я?» Кто же, если не ты? Неужели ты думаешь — твоя жизнь навсегда сведена до уровня безумного очковтирательства, которым назывался твой бизнес? Ты, что, об этом мечтал?

— Ну, знаешь, я кроме того меньше всего мечтал быть главой движения сопротивления непонятно чему. Или кому, — признался я.

— Неправда, — кратко резюмировал Аякс. — Пойдем к станции.

Мы пошли по тропинке сквозь дюны. Но нас сразу же остановил двузубый дед в очках запредельных минусов .

— Scusi, segniori! Non recomendo andare fra questo sentiere con piedi nudi! — прошамкал он

— Чего? — не понял я.

— Serpenti qua! Sta attente!

— А…, — промычал я.

— Он сказал — осторожно змеи, — помог мне Аякс.

— Но где они? В траве что ли?

— Вот смотри. Как похоже. Кругом змеи, мужик сказал. И, мол, босиком не надо. А ты не веришь.

— Ну как… Я верю. Но не очень. Чего им на меня нападать? Иду я себе, — меня действительно совсем не пугали змеи, даже если они и были тут.

— Вот, хочешь фокус? — Аякс присел на корточки, сжимая в руке подобранный на тропинке прутик. — Подойди ближе.

— Протяни руку над травой, — показал он взглядом на окружающую тропинку растительность, — и закрой глаза.

Я не ожидал от Аякса никакого подвоха и выполнил его просьбу.

— Что ты чувствуешь? — спросил Аякс.

— Ничего. Тепло от травы.., — начал было я. И вдруг, как ударенный нежданной судорогой, сжал ладонь. В ней хрустнуло что-то холодное и неприятное. Открыв немедленно глаза, я увидел, как из моей разжимаемой ладони падает на землю мертвая змея.

— Ну и шутки у тебя, Аякс, — я даже не успел испугаться или ощутить что-то.

— Я просто спровоцировал её. А ты уже сам. Ты понял, что надо делать?

— Ты о чем?

—Обо всем. Если врага не видно, его нужно выманить. Если он поддастся на это, дальше уже пойдет само, — заключил Аякс.

— А попроще нельзя было такую банальность изложить? — возмутился я.

— Ой, смотри, — Аякс показал рукой в сторону моря, — сейчас пегас взлетит!

Действительно, скачущий в упряжке жеребец стал разворачивать сверкающие белизной крылья. Зрелище было потрясающим.

— Аякс, это же невозможно! — закричал я, оборачиваясь в поисках поддержки.

Только что Аякс стоял сзади меня. Теперь там никого не было. Вдоль моря скакал давешний, обычный конь. В траве лежала мертвая змея.