Глава двадцать вторая
Сай, долго мыча, наконец предложил способ, который помог бы нам обратиться в органы неформально. Как оказалось, наш общий знакомый, Чирков женился на дочке какой-то шишки оттуда и до сих пор жил вместе с родителями жены. Хотя, уже пора было бы и прекратить. Вот к нему в гости и собрались. Виктор, при упоминании об госбезопасности приходил немедленно в невменяемое состояние. Он называл их нехорошими словами и никакие примеры из истории, ни Штирлиц, ни Банионис — Ладейников не смогли изменить его, такого грубого и незаслуженного, отношения к нашим органам безопасности. Поэтому, он хоть и согласился отвезти нас к Чиркову, но пойти с нами или же ждать поблизости от дома, где живут такие, — отказался наотрез. Довёз нас и уехал. Пообещал появиться по первому сигналу.
— Я лучше в тишине почитаю «Науку и Жизнь». Там статья интересная «Кто спасет Землю от метеорита». Говорят, метеорит может нас разнести.., — сообщил он и укатил.
— Пожалуйста, пожалуйста, заходите! — Чирков был искренне рад нам. Сай никак не объяснил заранее цель нашего визита. Сказал : «Просто пива выпить».
Квартира впечатляла. Конечно, до моего пентхауза ей было далеко, но с одной стороны, она не стоила никакого труда Чиркову, а с другой, никто не гонялся за ним с дурацкими намерениями.
Сначала говорили ни о чем. Чирков показывал комнату, которую выделили ему, его жене и их малолетнему ребенку. На фоне десятикомнатной квартиры одна комната на троих выглядела странновато, но не нам соваться в эти дурацкие дела. Потом мы хвалили аквариум, вонючего хомяка в опилках. Хомяка самого видно не было, но его присутствие ощущалось. Потом зазвонил звонок на входной двери и встревоженный Чирков, сказав, что это Николай Иванович, убежал встречать тестя.
Встреча прошла без нашего вмешательства, однако через секунду в комнату стремительно вошел седовласый человек специальной наружности. Прекрасно сидящий костюм, свежая стрижка и сорочка, модный, строгий галстук. Он участливо познакомился с нами, пожав каждому руку. Нормальным рукопожатием. И удалился в комнаты.
Тут Сай и взял быка за что попало. И нагрузил Чиркова в несколько секунд.
— Мы не просто так пришли. Понимаешь, мы имеем очень важную информацию, связанную с событиями вокруг Витебской администрации. Понимаешь…, это настолько важно, что мы не можем напрямую об этом говорить. Это опасно. Мы доверяем тебе и твоим родственникам.., — речь Сая была похожа на звуковую дорожку кино про шпионов времен расцвета империи.
— Да, — вмешался я , — нам будет очень нужна помощь твоего зятя.
— Ну вы даете! Дочке года нет, а вы уже с зятем говорить хотите! — рассмеялся Чирков, — приходите лет через двадцать.
— Извини, он тогда копыта уже откинет, а мы раньше, — не понял я Чиркова.
— Зять — муж дочки. Или сестры. Сестры нет, дочке год, — Чирков рассердился.
— Майер, не дури. Тесть нам нужен, — вступил Сай.
— Не, ребята, нет. Не могу я человека серьезного беспокоить. Вам глупости говорить, а мне жить тут ещё долго.
— Слушай, — рассердился я, — тебе сказали — нужно! Не хочешь — я сейчас начну песни антисоветские орать во все горло! Зять сам прибежит.
— Тесть — поправил Сай.
— Да ! И тесть тоже!
— А.., — уныло протянул Чирков, — понятно. Сейчас. Пойдем со мной.
Мы прошли через комнаты и остановились перед закрытой дверью.
— Подождите, — прошептал Чирков
Он тихонечко постучал и на вызывающее «Да!» приоткрыл дверь на расстояние в половину своей головы…
— Николай Иванович? Разрешите войти?
— Входи, Володя, не стесняйся!! —В бодром голосе тестя не послышалось и намека на гостеприимство. — Чувствуй себя, как дома. — Интересное заявление. Чирков тут уже лет десять живет.
Владимир скрылся за дверью. Минут через пять, через ещё меньшую щель он позвал меня и Сая внутрь.
— Разрешите? — зачем-то спросил я, судорожно выбирая между «разрешите» и «можно».
— Да, да, молодой человек, пожалуйста, — тесть сидел в кожаном кресле, оставаясь в костюме и при галстуке.
— Так что там у вас за неприятности? — задорно спросил особист, — Нашкодили?
— Ну, я бы так не сказал, — услыхал я свой голос, — у нас есть информация, связанная с событиями, случившимися в Витебской администрации.
— Сложные связи у вас, молодой человек с группой молодых политиков. — Какого фига? Он чуть старше меня! Молодой человек… Чирков женился на подруге, намного моложе его, вот и попал в не свой возрастной слой… Тоже мне…
— Извините, Николай. Я не претендую на звание молодого человека. Но спасибо за комплимент, — меня понесло. — Я имею прямое отношение к проекту создания новой политической элиты. Это я руководил проектом.
— Вы что — Майер? — особист нервно потянул за тугой узел галстука.
— Да, я именно Майер. И меня очень беспокоит все, связанное с трагедией моего проекта.
— Секунду. Я свяжусь с человеком, который лично занимается этим вопросом. Спасибо, что пришли.
Уже без всякой вальяжности он взял телефонную трубку, набрал двухзначный номер и проговорил: «Это я. Мне нужен Новиков. Да… По вопросу четвертого дела»
— За вами сейчас приедут, — положив трубку после этого короткого разговора, проговорил Николай Иванович.
— Я не хотел, чтобы за мной приезжали. Мне нужен разговор с человеком, который готов нас выслушать и заняться нашим делом, — я искренне жалел о том , что решился на эту встречу.
— Я, наверное, неправильно выразился. Человек, занимающийся этим вопросом, сейчас прибудет. Он готов провести разговор там, где вам представится удобным.
Через десять минут, которые мы провели в прочувственном молчании, раздался звонок в дверь. Осторожный и извиняющийся. Вот люди, умеют пользоваться дверными звонками.
— Саша, — представился молодой человек и облизал губы. Руки, впрочем, не подал.
— Знакомьтесь, — вмешался хозяин, — Александр Дмитриевич Новиков. Следователь службы безопасности по особо важным делам. Именно он занимается вашим делом.
— Так, что там у вас? — скромно спросил Новиков. —Вам что-то известно о гибели Витебской администрации? Это очень важно.
Говорил он высоким голосом, поглядывая на строгого Николая Ивановича.. Было очевидно, что Новиков был если не его учеником, то ставленником — точно.
— Новиков! Ты, наверное, не понял! Это тот самый Майер. Который погиб в катастрофе на шоссе. Ты ведь сам мне сводку предоставлял.
— Да? — формально удивился Новиков. — Это действительно неожиданно. Мы можем где-нибудь расположиться для подробного разговора?
— Александр Дмитриевич, может лучше в защищенной обстановке? Вы сами понимаете, квартира — не место для таких, важнейших разговоров, — естественно, тесть Чиркова не хотел, чтобы мы торчали дальше у него.
— Да-да, конечно, — вежливо и почтительно проговорил Новиков, — давайте проедем ко мне. Нет, не думайте. Ко мне домой. В силу особенности дел, которые я веду, моя квартира — под полной информационной защитой.
Потом долго прощались, пожимали руки и обещали заходить, если что. Чирков стоял в глубине и выразительно гримасничал, изображая прощание.
Мы спустились вниз по ступенькам подъезда, не став дожидаться древнего лифта. Новиков услужливо распахнул дверь парадного и проговорил:
— Вот, моя служебная «Волга», — показал он на машину, как две капли похожую на нашу.
Жизнь иногда делает нас привычными к необычному. Помню, когда я был школьником с аквариумом, мне удалось вывести мальков рыбки-петушка. Кормить их надо было инфузориями, которые разводились на опущенной в воду банановой корке. Во всем городе нашелся только один человек, у которого была банановая корка. Он держал её в трехлитровой банке и продавал порожденных этой коркой инфузорий. Стакан субстрата — рубль. А нынче— банановые корки валяются, где попало. Вот и теперь одна, незаметная в сумерках, заставила меня резко замахать руками в попытке сохранить равновесие. Наступил я на неё.
— Осторожней! — вскрикнул Новиков, твердо перехватив меня.
Ладонь в ладонь. Ладонью чужого. Пришедшего неизвестно откуда. Тем прикосновением, которого я боялся. И которого постоянно ждал.
— Сай, беги! — заорал я.
Новиков держал меня крепко, как плоскогубцами. Взревев мотором на старте, к дому из подворотни напротив вылетел чудовищный грузовик. Не притормаживая, он снес ударом в багажник «Волгу» и застыл на её месте. Совершенно неуместным звуком застучал крупнокалиберный пулемет где-то вверху. По трассерам было понятно, что пулемет стоял на крыше офисного строения, погруженного в темноту ввиду позднего времени. Очередь трассирующих пуль прошлась сначала чуть поодаль, потом ближе, разнося Новикова на куски. Жирный, не чета предыдущим, треугольник, скорее уже похожий на железнодорожную платформу, чем на те, что мне приходилось видеть раньше, угрожающе выплыл на темную улицу. Непринужденно сделал разворот в ту сторону, откуда только что стучал пулемет. Ещё на исходе поворота стало понятно, что вершина ЭТОГО треугольника разверзлась, испустив невидимый луч. Снесенные верхушки деревьев, вспыхнувшая летучая мышь — многозначительно говорили и о его присутствии, и о его мощи. Сохраняя скорость разворота, треугольник срезал верхний этаж дома, обратив его в ничто. Поднявшаяся пыль сделала видимым тонкий луч, исходивший от парящего аппарата. Сгорающие в луче пылинки указывали его зловещее перемещение.
«Похоже на лазер на СО2, — пронеслось в голове, — но мощность…»
Также неотвратимо летательный снаряд стал разворачиваться в нашу сторону. И здесь произошло уже нечто совершенно несуразное. Гулкое бормотание города за стеной жилых домов, обычно порождаемое машинами граждан, грузовиками, спешащими к вечным стройкам, трамваями и прочим железом, вдруг стало вспухать непривычной нотой. Прямо из-за разрушенного этажа дома угрожающе выплыл тяжелый боевой вертолет. Он висел черным силуэтом на фоне белесого городского неба. Вспыхнувшие на треугольнике прожекторы-фары предупредительно осветили машину. Мол — отвали. В неестественно белом свете прожекторов проступили даже мелкие детали вертолета. Особенно хорошо было видно, что ракетная подвеска обгорела от частого использования. Никакой парадной краски. Это говорило само за себя — «Я — не отваливаю». И черный шлем пилота внутри. И оператора огня — чуть выше. Я никогда не видел такую машину в бою. Да и без боя тоже… Только в кино. Тем более, когда она в один залп выкладывает все, что есть в запасе.
Сначала, как палец скелета, пошевелился пулемет, впереди под брюхом. Мне показалось, что я слышу, как скрипя скользит металл по металлу, хоть и смазанному циатимом. Как поворачиваются в направлении треугольника все шесть, в одной круговой упряжке, стволов этого орудия. Низкое буботание ротора вертолета, где-то на грани слуха прорезала тонкая нота верещания пулеметного электропривода. Пламя из стволов казалось скромным огнем зажигалки, поднесенной к нефтяной скважине. Сразу, без всякой паузы, разрывая ночь чудовищным воем, вырвались десятки ракет из подвески этого летающего чудовища. Треугольник, ещё не успевший развернуться вершиной со страшным лазером в сторону вертолета, окутался огненной сферой.
— На землю!!! — заорал в ухо Виктор.
Откуда он здесь?? Меня грубо швырнули. И вовремя. Автоматная очередь выбила песчаные фонтаны из облицовки парадного. Как раз там, где я стоял. Туда — в сторону скверика, непроницаемого ни для огней хилых коммунальных фонарей, ни для дрожащего пламени, охватившего уходящий в сторону от центра города треугольника. Только туда!
— Уходим! Все за мной! — это уже я кричал. Район был мне хорошо знаком. Я рванул в галерею проходных дворов, отделяющих этот квартал от шикарных, залитых торжественным светом центральных улиц.
— В Сити. Там никто не тронет! — я орал непонятно кому. Вернее, понятно кому. Нашим.
Мы сидели внутри беседки на детской площадке. Невесть откуда взявшаяся у Сая бутылка водки приводила нервы в порядок.
— Нам повезло, — пробормотал Виктор. — Не зря я на крыше усадил Ковалика. Он и у дьявола из гопы вылезет, и обед его украдет заодно. Ну и ты, конечно, нас вывел красиво.
— Ты мне скажи, ты что, заранее готовился? Откуда это все? — меня начинала бесить боевая лаконичность Виктора.
— Так Аякс позвонил. Сказал, что делать и кому звонить…
— Откуда ты знаешь Аякса?
— Я??? — удивился Виктор. — Да не знаю я его. Он сказал, что ты все знаешь. Слушай, что, я не прав? Где бы ты был сейчас, если бы не Ковалик? Да этот мужик со мной Халифаты прошел! Он сволочь всякую чует за версту! И не ошибся! Я ему звоню, мол, тут дело. А он уже в ответ — я понял! Я знаю!
— Что-то ты не то говоришь, Витя, — я бесился, — нельзя было живым выбраться из той каши!
— Ты что думаешь, он там сидел??? Снайперский пулемет, телеобъектив, дистанционный привод! Ковалика из дома не вытащишь! Ну, вернее, если и да — то только, чтобы железяки его где-то принайтовить…
— Ты хоть понимаешь, что сейчас вопят все вокруг? Все газеты и им подобные службы госбезопасности? — не переставал кипятиться я. Причем, совершенно непонятно, почему я кипятился… Наверное, это просто психоз.
— Ничего не будет в газетах и прочей медии для всяких масс, — вмешался Сай. — Ты знаешь, Майер, я начинаю думать, что твои опасения имеют право на существование. Действительно, что-то не так.
— Ни фига себе — размолотили дом, штуки непонятные летают, а он говорит — что-то не так! — вскипятился я. — Тебе что, все ещё непонятно, что кругом черт знает что?
— Теперь понятно, — тихо согласился Сай. — Кошки неглаженные.
В полном молчании мы ехали в своё дачное убежище. Виктор долго колесил по городу и, только полностью уверившись в отсутствии хвоста, свернул в нужном направлении. В сон я провалился мгновенно. Но вскочил утром первым. Пока остальные тихо сопели по углам я, воспользовавшись ноутбуком, полез в Интернет. Втайне я ещё надеялся, что о вчерашних событиях будет шуметь вся сеть, но ни одного упоминания ни о стрельбе в центре города, ни о страшном летающем треугольнике я не нашел. Все в мире шло как обычно. Тихо и спокойно.
В одном из сайтов новостей я выудил нечто довольно интересное. Набирало силу движение «Скажем НЕТ наносмерти!» Год назад, начитавшись фантастики, в Америке начали выступать активисты политкорректности против нанофизики и всех исследований, связанных с этим. Осмысленного ничего не говорили, но народ на это клюнул и выступления переросли в движение и даже организовалась партия. Так вот, партия эта, за год стала невероятно активной и на последних выборах в конгресс победила. Её сторонники в Европе были не столь активны, но тоже шустрили.
Теперь в Америке появился билль Мухаммеда Азы, лидера партии гласных алкоголиков и самого вероятного претендента на пост президента на следующих выборах. Билль этот запрещал любые исследования, связанные с нанотехнологиями, нанофизикой и прочими нанайцами. Более того, билль запрещал всем, кто участвовал в таких программах, заниматься какими-либо исследованиями в дальнейшем. На мой неискушенный взгляд, это означало закрытие любых исследований навсегда. Ведь ещё год назад нельзя было получить даже копейку финансирования, если в проекте не стояла приставка «нано-». Даже астрономы ухитрялись выбивать деньги на странные проекты — «Исследование галактики с целью моделирования поведения нано-ансамблей». Видел я такое как-то у друзей. Что теперь? В Америке науки не будет? Бред какой-то…
Там же в газетах мелькали привычные страдания по поводу всемирного похолодания и о том, что делать в связи с этим. Очередные долгие философские размышления о политкорректности, ставшие уже обязательными передовицами. Причем, уже совсем абстрактными. Мол, надо любить всех и вся. Ну, и понятно — про нашу замечательную оппозицию, что она, как придет к власти сделает всех счастливыми и богатыми.
Те разделы, где раньше был юмор, теперь заполняли комиксы для детей. В основном о милых существах жутковатого вида, которые будут спасать Землю от всяких неприятностей.
— Ну и? — сонный голос Виктора оторвал меня от экрана компьютера. — Чрезвычайного положения после вчерашнего не объявили?
— Ага, сейчас, — поддержал я иронию Виктора . — Объявили, ввели войска. Пять тысяч сингалезов на всепогодных велосипедах. А нам дали медали и звания бригадных генералов. Вернее мне бригадного, а тебе полевого..
— А, я так и думал, — зевая и почесывая живот, Виктор пошлепал босиком к окну. — О, солнышко сегодня. Уже хорошо.
Что хорошего было в этом, он не объяснил.
— Слушай, а как все-таки с вертолетом? Я что-то не очень верю, что твои друзья просто поднялись в воздух по твоему звонку. — Я вернулся ко вчерашним событиям.
— Да нет, тут совсем элементарно. Ты не следишь, наверное, за жизнью страны. Ведь авиацию военную, уже почти полтора года, как отменили. Все под слом! Мол, ракет хватит. И пошла живая техника на свалки. Ну, ребята мои не смогли с таким смириться… Припрятали в гараже пару машин и следили за ними. А тут такое дело…
— Так ведь найдут их! Засветились же…
— Не, они что, дурные? Они машину потом просто в лесу бросили.
— А номера бортовые! Ведь найдут и вычислят!
— Ну что они, совсем? Номера давно посбивали, — у Виктора были ответы на все вопросы.
— Мне жалко, что машину на такую ерунду угробили.
— Да, конечно, ерунда…. Если бы не эта вертушка, ты бы сейчас уже ни о чем не жалел. А с другой стороны, у них еще много осталось.
— Ты же говорил — пару!
— Ну, в том гараже пара… Не один же гараж на империю есть.
— Только не говори мне, что в следующий раз стратегический бомбардировщик прилетит.
— Бомбовоз — точно не прилетит. Их не делали с вертикальным взлетом. Но истребителей найдем.
— Ну ты даешь! Как может такое происходить в Империи? Ведь тут…
— Да разве кому-то что-то нужно в этой Империи?? Майер, неужели тебе не ясно, что все, что не связано с воровством нефти и тому подобное, мало кого интересует? Раз нельзя никому вертушки эти продать, так почему бы и не плюнуть на них… Пусть тащат по домам. Вон — у одного знакомого свинарник в селе — из не летавшего марсианского корабля. Как проект прихлопнули, сославшись на требования экологов не заносить мусор на Марс, так все и растащили.
— Вертолет всегда можно продать — вон сколько стран только и ждет, чтобы у соседа небо родины отнять.
— Ты знаешь, Майер, ведь военной авиации нет теперь вообще! Даже на Самоа! Принято предложение Совета безопасности Лиги Наций, — это Сай вмешался.
— Я как-то не следил за этим со своей работой.., — вяло оправдался я, — все разъезды, семинары были. Ну, а последний год — сами знаете.
— Ты просто в своей работе голову прятал. Как страус, — Сай опять начал доставать меня. — Только однажды страус понял, что он не в пустыне, а на взлетной полосе.
Тот факт, что военная авиация исчезла, как род войск, на всей планете, меня как-то расстроил. Просто было жалко — такие машины! Я ведь маленький когда был — мечтал стать летчиком-истребителем. Или космонавтом. Вот теперь точно, мечта не сбудется.
— Ну а если вдруг конфликт какой? Ведь нужна будет авиация! — не унимался я.
— Ракеты остались…, — мрачно сообщил Виктор, — только их теперь собираются использовать для нагрева земной атмосферы в целях избежать похолодания.
— Какое к фигам похолодание! Все лето меньше двадцати пяти градусов не было! Тут о потеплении говорить надо!
— Многолетний шум о всемирном потеплении был спровоцирован глобалистами! — Сай оживился, — ты забыл? Они это устроили для борьбы с антиглобалистами. Ну, в общем, дурилка была.
— А теперь что, не дурилка? — возмутился я.
— Пока не найдут, кто дурит — будет не дурилка. Но, судя по тому, что греют атмосферу — силы тут не малые участвуют.
— Слушайте, мужики, — вмешался Виктор, — вас послушать, так мы на море едем плавать и загорать. Вы о своей заднице думать собираетесь? Ведь нас скоро прихлопнут, как мух, а я даже и не узнаю, кто и за что!
— Ну, за что, понятно… Тебя — за фургон памперсов. А нас… За компанию, — пошутил Сай. — Но вообще, действительно, пора сесть и подумать. События становятся как-то слишком неадекватными. Очень не верится, что у богатеньких буратин, типа Кондора, такое барахло, как те вентиляторы, просто на кухне радиолюбители делают… Ведь сами сказали — авиации военной нет, значит и штук этих быть не может.
— Ну, может, она робот. А если нет пилота — уже не авиация! — предположил Виктор.
— Ага, если нет пилота, а летает, значит, гордый орел. Горный. А мы — бараны. Тоже горные. Кстати, вот ты про море говорил — нам все равно надо куда-то сваливать. Может, в Крым? Там в скалах можно очень укромно залечь.
— Ага, там, уж если нас поймают эти уроды, утюжить будут, не стесняясь, — пробурчал Виктор. Но, судя по всему, был за.
— Я шага больше не сделаю, пока мы не разберемся, в конце концов, что происходит, — оказалось, что это я говорю.
— И ещё, — это опять я. — Мне кажется, что мы участвуем в глобальном телесериале. Уже тысячная серия, зрители все давно знают, а мы демонстративно переступаем через труп главного героя и килограммовый алмаз — наследство дедушки-миллиардера используем как пресс-папье при написании прошений о социальной помощи. Давайте не будем бояться и скажем в открытую самим себе — что происходит.
— Я бы сказал, но какие к хренам инопланетяне? — Сай был хмур. — Тебе надо к Аяксу. Он знает.
— Легко сказать — «к Аяксу». Куда — «к Аяксу»? — несмотря на то, что мой вопрос был вполне логичен, что-то подсказывало мне, что я знаю «куда». Вот только зачем…?
— Как куда? — Виктор, как всегда, знал ответы на все вопросы. — Он же по телефону, когда звонил, говорил — ждет тебя у Везувия.
— Ну, как так у Везувия? Это все равно, что сказать — приезжай в Москву — я тебя там ждать буду, — возмутился я.
— А что, в Москве ждать нельзя? — не понял Виктор, — город как город. А раз Аякс сказал, что будет ждать, так значит будет.
— Да ты еще вчера не знал, что такой Аякс существует, а теперь ты говоришь такое, — ну почему все вокруг знают, что делать, а я нет?
— Ты-то сам понимаешь, что надо делать именно так? — это Сай уже вмешался.
— Но это же в Латинию, а меня на границе возьмут. Паспорт же показывать надо, — стал я хвататься за соломинку. — Небось, у этих везде руки.
— Ну, у нас тоже, небось, не хвосты везде, — Виктор, по-видимому, и на этот раз знал решение. — Я завтра тебе паспорт новый сделаю. У меня в ОВИРе кума работает.
— Слушай, а есть хоть одна контора, в которой не было бы твоих знакомых и друзей? — я уже просто шумел по инерции.
— Ну, почему, есть наверное, — спокойно ответил Виктор.
