Ах, как сладко спалось на боярских перинах. Так бы век спал и не вставал. Вадим уже и отвык от мягкой постели. Когда это было в последний раз, ух как давно, наверное, еще в прошлой жизни…

Открыв глаза, он откинул одеяло, неспешно потянулся и сел на постели.

– Я вижу, ты делом занят, – изрек десятник, увидев Валуя за чисткой шлема.

– Угу, – ответил дружинник, продолжая надраивать амуницию.

– Ну-ну, – Вадим еще раз потянулся. – А что, нас к столу еще не звали?

– Нет, не звали…

– А умыться у них где?

Как по щучьему велению, в дверь постучали.

– Входи, – дозволил десятник.

На пороге возникла девушка с ушатом воды.

– Ты что же это, за дверью караулила? – спросил Вадим челядницу.

– Хозяин приказал дождаться, покуда вы проснетесь, и проводить…

– Добро, – прервал ее юноша, – дожидай за дверью.

Девушка поставила ушат для умывания на табуретку и послушно вышла. Но, как оказалось, совсем ненадолго…

Только Вадим стянул с себя исподнюю рубаху, как стук повторился, и девушка вошла, не дожидаясь разрешения.

– Хозяин послал, – поклонилась челядница, протягивая им новую одежду, а сама, плутовка, косила глаза на обнаженного десятника.

– Ну, ступай уже, ступай, – отпустил ее Вадим.

Они по очереди обмылись и стали примерять обновки. Вадиму досталась просторная темно-красная льняная рубаха с оторочкой из какой-то дорогой ткани. Валуй облачился в похожую, но только в темно-синюю. Порты оказались и вовсе одинаковыми, из шерстяной темно-красной ткани. В довершение боярин прислал по отменному, тяжелому зимнему плащу.

– Ты смотри, как боярин расщедрился, – молвил Вадим, затягивая пояс.

– Ну так мы дочь спасли… родная кровь…

– Ладно, пошли, что ли, перекусим.

В сопровождении все той же челядницы, дружинники спустились вниз, в трапезную, где вчера вечером ужинали вместе с хозяином.

– А где же хозяин? – спросил Вадим у накрывавшей на стол девушке.

Она только хотела было открыть рот, как вошла Бажана.

– А боярин срочно отъехал в Новгород по княжеским делам, – с натянутой улыбкой произнесла она, даже не поздоровавшись.

– И тебе здоровья, боярыня, – изрек Вадим, намеренно указывая на ее ошибку.

Но Бажана пропустила это мимо ушей.

– Боярин попросил вас дождаться его возвращения. А покуда вы побудете моими гостями.

– Ты уж нас прости, – начал Вадим, придвигая к себе миску с кашей, – но у нас дело служивое, нас в Новгороде тоже ждут.

– Подождут, – без тени сомнения ответила хозяйка. – Жирослав очень осерчает, если мне не удастся вас удержать.

– Это очень походит на заключение…

– Ну что ты, – поспешила заверить Бажана, – вы вольны в своих делах. Просто Жирославу хотелось бы по-настоящему отблагодарить вас за спасение нашей любимой дочери.

Вадим нахмурился, уж больно ласково стелит боярыня…

– Отдохнете у нас денек-другой, – продолжила хозяйка усадьбы, – а там и боярин возвернется.

И, не дожидаясь ответа, она встала из-за стола и направилась к двери.

– Отдыхайте и чувствуйте себя как дома. Если что понадобится, скажите Улите, вы ее уже знаете. – Она толкнула дверь, но на пороге обернулась. – Таким храбрым воям не будет ни в чем отказу в нашем доме…

– Ну, что скажешь, друг Валуй? – спросил Вадим, кивая вслед ушедшей боярыне.

– А что, можно и отдохнуть немного, еще бы баньку стопили, – мечтательно ответил дружинник.

– Баньку? – переспросила подлетевшая Улита. – Так вы только скажите, мы быстро справим.

Вадим посмотрел на девицу, черт, а ведь хороша плутовка… Стоп. Нет, ну чего стоп, сколько уже не целованный ходишь…

– Так сказали уже. Не слышала? Хотим баньку, да пожарче, – подмигнул ей десятник, и девица, за– рдевшись кумачом, кинулась исполнять пожелание дорогих гостей.

– Видал? – усмехнулся Вадим, зачерпывая полную ложку каши.

– Ага, – улыбнулся в усы Валуй.

Плотно позавтракав, товарищи отправились к себе в комнату и завалились спать. А что солдату? Спишь, а служба идет…

Ближе к вечеру, когда уже начало смеркаться, за ними явилась Улита и торжественно объявила, что банька готова.

– С вениками? – подмигнув ей, спросил Вадим.

– Есть березовые, дубовые… Кленовые есть, – отрапортовала девушка.

– Ай, хорошо. – и Вадим не удержался-таки и шлепнул челядницу по заду.

И каково же их было совместное с Валуем удивление, когда они, раздевшись, только и успели плеснуть на камни первый ковш воды, как к ним в парилку, грациозно, словно древние богини, вошли Улита и еще одна девушка. Срамно сказать… но они были голые… абсолютно…

Нельзя сказать, что Вадим, дитя двадцать первого века, ни разу не парился в бане с обнаженными девушками. Нет, бывало, конечно, но что бы вот так… с малознакомыми челядницами. Юноша так опешил от неожиданности, что разинул рот и выпучил глаза.

– А что вот так сразу можно было? – толкнул он локтем Валуя, указав на вошедших девиц.

– Давайте мы вас веничками попарим, – ничуть не смущаясь, предложила Улита и уверенно, с веником наперевес, направилась прямиком к Вадиму.

А Валуй как будто только этого и ждал. Завалился на полог и подставил под удары веника свою широкую, исполосованную шрамами спину.

Да чего там. Вадим отбросил излишнюю в данном случае щепетильность и устроился на второй полог, подставив Улите свою не менее широкую и не менее исшрамленную спину.

– Эх, – крякнул Вадим от удовольствия, – давай, девки, поехали!

Они стегали их вениками с головы до пят. Стегали хорошо, усердно. Сначала каждая своего, а затем вдвоем каждого по отдельности. Сперва прошлись березовыми веничками, затем окатили их и, дав немного распариться, принялись охаживать дубовыми.

– Эх, хорошо, – причитал Вадим в блаженстве, – хорошо же, Валуй…

– Ага, – крякнул в бороду дружинник, – надо бы князю сказать, чтоб обычай такой в дружине завел – раз в месяц так париться.

Оба засмеялись в голос.

А челядницы старались на славу и под конец удивили обоих можжевеловыми вениками. Когда душистые иголочки охаживали тело, приятное покалывание пробегало с головы до ног.

А после баньки, приятно усевшись за столом, товарищи потягивали свежее пиво и закусывали вяленой щукой.

«Собственно, чем не курорт», – подумал Вадим и тут же увидел входившую Квету.

– С легким паром, – пожелала она и, пройдя вперед, присела за стол.

– Благодарствуем, – в один голос ответили мужчины.

Девушка испытующе посмотрела на мужчин, в особенности на Вадима.

– Чего? – спросил он, уловив на себе пристальный взгляд Кветы.

– Нет-нет, ничего, – опамятовала девушка и отвела глаза.

– Ты лучше скажи, зачем боярину понадобилось нас в гостях держать? – задал вопрос десятник, прикончив кружку пива.

– Не знаю, – искренне ответила Квета, пожав плечами.

– А в Новгород тоже не знаешь, зачем поехал?

– Не-а… хотя Радислав говорил, что к князю, – вдруг вспомнила она.

– Ну, это мы уже слышали… – протянул Вадим и затем, наклонившись близко к девушке, шепнул ей на ухо: – а ты бы, Кветушка, если бы что услышала… ну так, ненароком, сказала бы нам?

– Тятенька не может худого про вас мыслить, – отпрянула от него Квета, – вы же мои избавители…

– Ну-ну, – поспешил успокоить ее Вадим, – это я так просто… к слову сказал…

– Ой, пойду я, – вскочила она из-за стола, – а то нянька искать станет.

– Подумает, что опять сбежала… – улыбнулся Валуй, ловко расправляясь с вяленой рыбиной.

– Да ну, дяденька… скажете тоже…

Девушка, шурша платьем, выскочила из комнаты. Вадим проводил ее взглядом и настороженно изрек:

– Чую, Валуй, ждет нас от боярина ба-альшой подарок…

В ту же ночь оба дружинника получили от боярина поистине щедрый подарок…

Несмотря на поздний час, они еще не спали, а возлежав на постелях, беседовали о том о сем при зажженных свечах. В дверь легонько постучали. Мужчины переглянулись, мол, кто это там…

– Заходи, – дозволил Вадим, положив руку на рукоять меча, что лежал на низкой скамейке у самого ложа.

Дверь приоткрылась и, просунув только голову, девушка робко позвала:

– Валуй…

Они оба узнали вторую парильщицу, что знатно охаживала их в бане вениками.

– Чего? – устало протянул бородач.

– Выйди… надо… – ласково попросила девица.

Валуй лениво поднялся.

– Ну, чего там?

– Ну выйди… надо, говорю, – продолжала настаивать она.

– Ой, Валуй, не ходи, – ухмыльнулся десятник, – смотри, она тебя приворожит… не отпустит.

– Да ну тебя… – отмахнулся Валуй, оправляя рубаху.

Он потянулся было за ремнем, на котором висели ножны с мечом.

– Ага, – подмигнул ему Вадим, – и шлем возьми, как к девке да без шлема…

Дружинник покачал головой, мол, и не стыдно тебе такое говорить. Он подошел к двери и спросил:

– Ну, чего тебе?

Вадим видел, как в проеме мелькнула девичья рука и увлекала Валуя за собой.

– Пойдем, чего скажу… – и дверь закрылась…

Потом Вадим услышал едва различимый шепот и звук удаляющихся шагов, легких, почти неслышных женских и тяжелых, основательных валуевых…

«Вот, повезло, – подумал юноша, – видать, запала девка на бравого вояку».

Полежав несколько минут в гордом одиночестве, он решительно поднялся и задул свечу, потянулся к другой, и тут в дверь вновь постучали.

– Кто?

– Это я, Улита, – приоткрыв дверь, ответила девушка.

– Заходи, – широким жестом пригласил он.

Челядница вошла с небольшим кувшином, плотно прикрыв за собой дверь.

– Вот, вина тебе принесла, – протягивая кувшин, изрекла девушка.

– Вина? – не поверил Вадим, а про себя подумал: «Ни фига себе, вот это роскошь».

Конечно, он знал, что вино в этих краях, и особенно в этом историческом отрезке времени, экзотика, достойная князей. Это ж от каких таких купцов надо было получать сей благородный напиток? И за какие деньги?

– Хозяин узнает, что вино украла, насмерть запорет, – высказался Вадим, разглядывая сосуд с вином.

– Не-е, не выпорет, – со всей ответственностью заявила Улита, – он сам разрешил из этого кувшина вас потчевать.

– Раз так, – радостно подбоченился юноша, – это в корне меняет дело. Наливай!

Две кружки, стоявшие на небольшом столе, моментально наполнились рубиновым напитком.

– Ну, за боярскую милость, – провозгласил Вадим и, чокнувшись с девушкой, разом отпил поло-вину.

– Эх, хорошо винцо заморское, – крякнул от удовольствия юноша, – а ты чего не пьешь?

– А я уже… – ответила Улита и, быстро поставив кружку на стол, встала на цыпочки и дотянулась до его губ.

Вадим не оказал столь стремительной атаке ни малейшего сопротивления, напротив, сам, перейдя в ответную контратаку, принялся стаскивать с девушки платье (каков безобразник!)…

Кто считает время в объятьях симпатичной девушки? Вот и Вадим не считал, только уж больно пить хотелось.

– Налей еще вина, – попросил он ее.

Улита налила кружку до краев.

– Хорошее у боярина вино, не знаешь, у кого покупает?

Она молча покачала головой.

– Ну ладно… твое здоровье.

Разом осушив кружку, Вадим утер усы. Кровь, разбавленная заморским эликсиром, разнесла тепло по всему телу – до чего же хорошо… Ноги его отяжелели, а веки предательски дрогнули.

– А ты… чего… не пьешь? – в который раз уже спросил десятник и уронил голову ей на грудь – хорошо…

Разбудил его ужасный храп, который, заполнив все пространство, назойливо лез в уши… в мозг…

Вадим открыл глаза и оказался в полной темноте. Он потряс головой, потер глаза – темно. Не может быть. В их комнате точно были два узеньких оконца. Где он уснул? Он шевельнулся, под телом зашуршала солома. Вадим пошарил руками по сторонам, ну так и есть – солома. Он поднялся, сел, спиной оперевшись о бревенчатую стену.

Храп раздавался совсем рядом, справа. Десятник дотянулся рукой и нащупал тело.

– Валуй… Валуй! Валуй, черт тебя дери!

Храп мгновенно оборвался.

– Валуй, кончай ночевать!

– Что?

– Через плечо!

– Что?

– У-у-у-у, – проревел юноша, – зануда… Вставай, говорю.

– Ага, – дружинник принялся ворочаться, шарить в темноте руками, видать, тоже не мог с похмелья определиться в пространстве.

– Да перестань ты елозить, – цыкнул на него командир, – кажись, в порубе мы…

– Как в порубе? А Ждана…

– А Улита? – передразнил его Вадим. – Просыпайся, кинули нас.

Да уж, как-то не вовремя у него вырвалось это москальское – кинули.

– Что?

– Я говорю, в порубе мы… кинули нас в поруб… чего непонятного?

– А Ждана? – как завороженный повторил Валуй.

– Нет, ну чего ты тупишь, товарищ дружинник?! – Вадим был зол сверх меры, кровь закипала, как лава в вулкане, а похмельный мозг быстро просчитывал сложившуюся ситуацию.

Валуй наконец пришел в себя. Видимо, он вчера перебрал с боярским угощением, и не привыкший к вину организм дал серьезный сбой.

– Вадим, почему в порубе?

Десятник услышал, как Валуй, попытавшись встать в полный рост, крепко саданулся о низкий потолок.

– Ох, – почесывая ушибленное место, бородач опустился на солому.

– Видно, мы чем-то не приглянулись нашему гостеприимному хозяину, – ответил Вадим.

– Не пойму я, – искренне удивился Валуй, – что мы с тобой не так сделали… дочь спасли, домой доставили…

– Вот и я не пойму, – признался юноша, – однако ходу нам из поруба нет…

– Сейчас спытаем, – вдруг изрек дружинник и, крякнув, навалился на стену. Стена чуть-чуть дернулась…

– Не-е, не возьмешь, – сконфуженно сказал Валуй, – видать, поруб новехонький и землицей присыпан.

– А сверху, – подсказал Вадим и сам припод-нялся.

Вместе они попытались надавить на потолок, но ничего из этой затеи не вышло.

– А ты с чего взял, что из поруба сбежать можно? – спросил Вадим, когда они оба, притомившись попытками сбежать, уселись на пол.

– Так у боярина Бровки был такой случай, нам еще Радей сказывал… Посадил боярин холопа в поруб, а наутро нет холопа…

– Да ну…

– Ага… поруб старый был, бревна ветхие, вот он и изловчился…

– И не поймали?

– Говорят, до сих пор где-то бегает…

– Жаль, – огорчился Вадим, – в нашем деле это не подмога…

– Да-а, – печально согласился Валуй.

Юноша, встав на четвереньки, принялся изучать узилище.

– Ну-ка подвинься, Валуй…

– Ты чего?

– Должно же быть где-то отверстие…

– Какое еще отверстие?

– Мы же дышим, значит, есть приток воздуха, иначе в такой тесной клетушке мы бы еще во сне задохнулись… Понимаешь?

– Ага, – мотнул головой бородач, – может, и есть это отверстие, если только Жирослав нас уморить не надумал.

– Есть, – радостно прокричал Вадим, – есть отверстие.

И правда, в углу поруба имелась квадратная отдушина, уходящая вверх. Вадим лег на солому и, запрокинув голову, посмотрел вверх. Неба, конечно, он не увидел, но слабый проблеск дневного света все же был.

– Не-е-ет, – протянул десятник, – боярин не уморить нас решил, во всяком случае, пока… иначе бы эту дыру заделали бы… И поминай как звали…

– М-да, – хмыкнул Валуй, – и за какие же такие наши подвиги он нас сюда упек?

– Вот и я бы хотел про то знать. Но думаю… – Вадим сделал многозначительную паузу, – думаю, скоро мы это узнаем…

Свой первый день заточения дружинники провели без еды и воды. Никто о них не вспоминал, расспросов не учинял.

Пришлось устраиваться голодными и холодными, ибо в порубе они оказались в одном исподнем белье. Да к тому же вскорости наступила ночь. Про то, что наступила именно ночь, они поняли по появившемуся на бревнах инею. Они не видели инея, они ощущали его спиной. Ночь принесла холод, и товарищи обшарили все углы и сгребли в единую кучу всю имеющуюся солому. В этой куче они и уснули.

Белый свет они увидели только на следующее утро. Сначала на их головы сквозь неплотно подогнанные бревна посыпалась земля, а затем тонкий луч солнца ослепил их. Поток света, однако, вскоре увеличился, холопы убрали пару бревен из настила.

– Чего щуритесь? Хватайте скорее! – издевательский голос сверху показался Вадиму знакомым.

Он, превозмогая рябь, открыл глаза пошире. Ну конечно, Лагач собственной персоной явился отыграться за прошлую обиду и, видишь, еще и копье прихватил. Рядом с Лагачом мелькали еще двое холопов, которые приготовились сбросить вниз каравай хлеба и бурдюк с водой.

– Ну что, весело вам там вдвоем? – ехидно спросил старший боярский охранник. – то-то вам еще будет на пироги, – пригрозил он им кулаком.

Холопы тем временем скинули гостинцы. Валуй поймал хлеб, Вадим бурдюк.

– Я про то, – сказал Лагач, поглаживая себя по скуле и глядя прямо на Вадима, – тебе век не забуду, сука.

– Если мало, то спускайся, я тебе еще добавлю, – нахально ответил десятник. – Ты, я вижу, к нам в поруб с копьецом заглянул… смотри, не обделайся со страху.

Лагач воровато огляделся по сторонам и, быстро вскинув копье в боевое положение, тыркнул вниз, метя Вадиму в грудь. Что ты, сынок…

Тот уже ждал этой подлости от холопа и был готов. Бурдюк с водой выскользнул из рук десятника, сам он сделал полуоборот корпусом и схватился за древко. Резко вниз! И Лагач нырнул вслед за копьем. Двое других холопов, разинув рты и выпучив безумные глаза, смотрели в поруб, где на соломе распласталось тело их начальника. Без малейшего сожаления Вадим наступил поверженному холопу на горло и пригвоздил его копьем. Затем он резко выдернул наконечник из тела и перевел в положение для броска.

– А ну, суки, кто еще хочет?

Холопов как ветром сдуло, и пущенное в небо копье с глухим стуком упало на двор. С минуту было тихо, как в раю, даже дворовые собаки притихли, а затем заключенные услышали приближающиеся шаги.

– Бузите, значит, – услышали они голос боярина Жирослава.

Хозяин усадьбы, видимо, лицезревший полет копья, осторожно заглянул вовнутрь.

– Лагач был не самым лучшим холопом, – скривив улыбку, изрек боярин, увидев труп своего старшего охранника, – но за порчу чужого имущества вам придется ответить…

– Да уже сыты мы твоей милостью, – зло высказал Вадим.

– Вылезьте, разговор есть, – приказал боярин и отошел в сторону.

Тут же в поруб опустилась узкая деревянная лестница, и дружинники по ней покинули свое узилище. Их тут же окружили не менее двух десятков вооруженных холопов боярина. Вадим огляделся: копья, мечи, ага, и луки, шансов нет. А за их спинами что-то подозрительно поблескивало, десятник полностью привыкшими к свету глазами наконец-то различил среди этого мужичья настоящих дружинников в шлемах и кольчугах.

Вадим и Валуй двинулись вслед за Жирославом. Охрана расступилась, образовав ощетинившийся оружием коридор, их пропустили…

– Вот, воевода, принимай самозванцев, – молвил боярин, подойдя к дружинникам.

Собственно дружинников было пятеро, а шестой, к которому и обращался Жирослав, по всему видать, и впрямь – воевода. В добротной кольчуге, поверх которой красовался темно-синей шерсти плащ, в куньей шапке с красным верхом.

Воевода демонстративно откинул плащ, освобождая руки и заодно меч.

– Это почему это мы самозванцы? – решительно вопросил Вадим. – мы дружинники новгородского князя.

– Этот, Тилей, вообще десятником себя величал, – указав на Вадима, наябедничал боярин, – и еще холопа моего убил.

Воевода Тилей смерил обоих «самозванцев» гневным взором.

– Передам твою челобитную князю, – пообещал он боярину.

– Это что за балаган? – праведный гнев не давал Вадиму покоя. – ладно я недавно в дружине у князя, но Валуй, он-то уже с десяток лет в строю…

Воевода оторвал взор от красноречивого пленника и уставился на Валуя. Смотрел долго, пристально.

– Не помню такого, – отрезал он.

– Да вы что?! Белены объелись?

Тилей кивнул своим воинам и те, как не пытался сопротивляться Вадим, быстро скрутили им руки за спиной.

– Батюшка!

Вадим узнал этот надрывный голос. Квета, выбежав из терема, устремилась к отцу, за ней вслед вы-скочила нянька.

– Батюшка, что ты делаешь? Они мне жизнь спасли!

Роняя крупные слезы, девушка повисла на руке боярина.

– Батюшка!

Жирослав силился отстранить дочь от себя:

– Квета, не позорь отца… Квета!

Девушка, не замечая никого вокруг, обливалась слезами и умоляла отца:

– Не надо… Батюшка… не отдавай их, они меня спасли… не надо.

– Малуша! – сердито рявкнул боярин. – Малуша, забери ее.

Пожилая нянька оторвала девушку от руки хозяина.

– Пойдем, милая… ну что ты, пойдем.

Квета вдруг прекратила плач, скинула цепляющуюся за нее Малушу и, гордо вскинув голову, проронила:

– Или ты отпустишь их, или я не пойду за Рада-слава!

Жирослав покосился на воеводу, мол, ну что делать с девкой?

– Нам пора, – ответил на его немой вопрос Тилей, – князь ждет, а ты, боярин, поскорей улаживай свои домашние дела и поспешай в Новгород. Князь ждет!

Вадима толкнули в спину, он обернулся и встретился глазами с Кветой. Столько в них было любви и нежности, эх, Квета, Квета…

– Пшел! – копьями в спины подтолкнули дружинники пленников. – Пшел, давай!

Телега с промерзшей соломой обожгла «самозванцев» неприятным холодом. Однако, видимо, заморозить их по дороге не входило в планы воеводы, и по его знаку их накрыли толстой дерюгой, а на головы водрузили вислоухие шапки.

– Но, милая, трогай, – прикрикнул возничий, и телега, жалобно пискнув, сдвинулась с места. – Давай, милая, пошла.

Дружинники новгородского князя повскакивали в седла и пристроились по разные стороны от телеги. Тилей, гарцуя на застоявшемся сером жеребце, занял законное место во главе колонны.

Ворота усадьбы были открыты настежь, и процессия медленно покинула внутренний двор.

Вадим, мотнув головой, откинул дерюгу и бросил прощальный взгляд назад. Он как мог вытянул шею и разглядел Квету. Девушку, крепко обняв за плечи, уводила в терем нянька.

– Ты прости меня… – едва заметно шевельнулись его губы, – не понял я сразу…