Глава 2
Сын Вариоля

Высокий Лорд Морэм сидел в своих личных покоях в Ревелстоуне. На высеченные в скале голые стены падал теплый отблеск света от небольших чаш с гравием, установленных в каждом углу комнаты, и слабый аромат светоносных камней, совсем недавно добытых из-под земли, окутывал его, создавая ощущение уюта и покоя. И все же даже здесь противоестественная зима, сковавшая Страну, давала о себе знать. Несмотря на все усилия хайербрендов и гравелингасов Замка Лордов, холод просачивался даже сквозь гранитные стены города, и Высокому Лорду было холодно. Ревелстоун был его плотью и кровью. Почти физически он чувствовал, как не приспособлен был построенный когда-то Великанами Замок Лордов к такому сильному холоду и с каким трудом противостоит морозам.

Весна должна была наступить уже больше месяца назад, но пока не было заметно никаких ее признаков.

За пределами горного плато, на котором находился Замок Лордов, снега выпало совсем немного – для этого было слишком холодно. Снег приносил резкий, небывалый для Страны ветер с востока, наметая невысокие сугробы у предгорья и залепляя окна Замка, скованные морозом – так же как и озеро у подножия водопада Фэл. Этот ветер, летящий через всю Страну, нес с собой ощутимый запах Зла, источник которого ни у кого не вызывал сомнений.

Оно распространялось от Риджик Тоум, Яслей Фоула.

Сидя в своих покоях и опираясь локтями о каменный стол, Высокий Лорд думал о многом, но свист этого зимнего ветра, ставший уже привычным, и все, что с ним было связано, жгли его душу, точно незаживающая рана. Еще десять лет назад он сказал бы, что такое вообще невозможно; погода давно начала ухудшаться, и это никого не удивляло, и все же никто не представлял себе, что Фоул способен до такой степени ее испортить. Даже пять лет назад, вскоре после того, как был утерян Посох Закона, Высокий Лорд не подозревал, что Камень Иллеарт может наделать в руках Фоула столько вреда. Однако теперь он знал больше и понимал ситуацию лучше.

Прошло семь лет со времени сражения между Высоким Лордом Еленой и духом Кевина-Расточителя Страны. Тогда и был потерян Посох Закона, а ведь именно он способствовал поддержанию естественных природных процессов в Стране. С его утратой исчезло самое большое препятствие на пути разлагающего воздействия Презирающего. Тогда же был разрушен Закон Смерти – когда Елена вызвала Лорда Кевина из могилы. Все ужасные последствия этого вмешательства в установленный порядок вещей невозможно было предсказать даже сейчас.

Лорд Морэм прищурился, и взгляд его глаз, в которых мерцали золотые точки, сосредоточился на стоящей перед ним на столе небольшой скульптуре. Резная прозрачно-белая кость чуть заметно мерцала в свете огненных камней. Это была последняя работа Елены, выполненная в стиле анундивьен эйна. Баннор, Страж Крови, сохранил ее и отдал Лорду Морэму, когда они добрались до Виселицы Хау в Смертельной Бездне. Это было прекрасно выполненное изображение худого мрачного, непроницаемого, напряженного лица, на котором лежала печать пророческого предназначения. После того как Морэм и уцелевшие воины вернулись из Смертельной Бездны в Замок Лордов, Баннор рассказал историю создания этой костяной скульптуры.

Рассказ оказался неожиданно подробным, а из-за того, что он не привык к длинным речам, что было характерно для Стражей Крови, к тому же и нудным. Именно это внезапное словоизвержение впервые навело Морэма на мысль, что с Баннором творится что-то необычное. Но его рассказ неожиданно заставил Морэма взглянуть на себя другими глазами и сделать вывод, что как Высокий Лорд он утратил способность предвидения, которой обладали все прежние Высокие Лорды.

Он больше не был пророком и оракулом Совета Лордов. Отблески будущего теперь не являлись ему в сновидениях, он не мог прочесть намеки грядущих событий в пляшущих языках огня. И как ни странно, причиной этих изменений стала именно скульптура Елены. Тайная сила, скрытая в ней, погасила его пророческий дар.

Она оказывала на него и другое воздействие, порождая в душе такие ожидания и надежды, которых он никогда не испытывал прежде. И в какой-то степени она провела невидимую грань между ним и другими Лордами; более того, в некотором смысле она отделила его и от всех остальных в Ревелстоуне. Куда бы он ни направлялся в Замке Лордов, встречая на своем пути людей, он с болью, сомнением и удивлением всегда замечал теперь их быстрые взгляды, по которым мог судить о том, что они тоже ощущали эту грань, обрекавшую его на добровольное одиночество.

И все же больше всего его угнетала заметная трещина, возникшая во взаимоотношениях с другими Лордами – Каллиндрилом, мужем Фаер, Аматин, дочерью Матин, Тревором, сыном Гроуля, и Лорией, женой Тревора. Они продолжали, как и прежде, выполнять свои обязанности, разговаривали, в том числе и безмолвно, просто открывая мысли друг другу – эта способность была доступна только Новым Лордам и предоставляла им серьезное преимущество перед другими людьми, но при любых контактах с ними Морэм ощущал, что надежда их тает с каждым днем. В отличие от него. Поскольку он не мог объяснить, на чем была основана его надежда, он предпочитал умалчивать о ней. Именно эта тайна – они не могли ее не почувствовать – и создала ту брешь в их отношениях, которая так угнетала его.

Он ни о чем не рассказывал им, хотя не имел для этого никаких оправданий. Кроме одного – необъяснимого страха.

Шаг за шагом скульптура из кости, сделанная Еленой, открывала ему секрет Ритуала Осквернения. Именно это тайное знание, которое трудно было даже назвать знанием как таковым, вселяло в него надежду, которая помогала жить дальше.

Его не покидало странное ощущение, что, отдавая ему скульптуру, Баннор хотел, чтобы с ее помощью он обрел это тайное знание. Просто Страж Крови не сумел выразить этого словами. И все же за тот один-единственный год, когда он был Первым марком Стражи Крови, он сказал больше, чем за все предыдущие годы своей верной службы. То, что с ними произошло, изменило также и его.

Надежда, согревающая сердце Лорда Морэма, основывалась на том, что, как он полагал, это тайное знание способно было дать ответ на главный вопрос, который вот уже много лет мучил его. А именно: почему, несмотря на то что Лорды приняли от Великанов Первый Завет Кевина, который он оставил для передачи им, они так мало сумели извлечь из него? Конечно, Первый Завет представлял собой лишь седьмую часть Учения Кевина, но даже тех знаний, которые он содержал в себе, должно было хватить для того, чтобы найти остальные Заветы и научиться их использовать. Иначе зачем было его давать? И все же, несмотря на усилия многих поколений Лордов и Изучающих Лосраата, несмотря на Клятву Мира, данную всеми жителями Страны, они не продвинулись в этом направлении. На самом деле знаний, таящихся в Первом Завете, скорее всего, должно было хватить даже на то, чтобы объяснить юр-Лорду Кавенанту, как использовать дикую магию его кольца, сделанного из Белого Золота.

Морэм понимал, что Учение Кевина было обоюдоострым оружием. Способное вызвать к жизни невероятную силу Добра, оно в такой же степени могло привести в действие мощные силы Зла. Иначе Кевин, сын Лорика, никогда не смог бы осквернить Страну.

Морэм инстинктивно чувствовал, что это знание вступало в противоречие с Клятвой Мира. К своему ужасу, он осознал, что сама эта Клятва была той преградой, которая мешала Лордам проникнуть в глубь Учения Кевина, ослепляя их. Когда первые Новые Лорды – и вся Страна вместе с ними – дали Клятву Мира, приняв тем самым на себя обязательства отказаться от любого насилия, от естественных для человека вспышек гнева и возмущения, способных побудить его к тому, чтобы оскорбить другого человека и даже убить его, – связав себя этой Клятвой, они невольно сделались не способны воспринимать то, что составляло жизненную силу Старых Лордов. Вот почему Высокий Лорд Морэм так боялся приобщиться к этой тайне. За ней стояла сила, которая могла быть использована только в том случае, если владеющий ею отказывался от того, что долгие века составляло основу жизни в Стране. К этому оружию мог прибегнуть лишь тот, кто оказался на грани отчаяния и утратил последнюю надежду.

А искушение использовать эту силу могло стать сильным, почти неудержимым. Не нужно было обладать пророческим даром, чтобы предвидеть, какая опасность со стороны Лорда Фоула Презирающего грозила Стране и ее защитникам. Один только пронзительный зимний ветер чего стоил! Тротгард уже неоднократно подвергался нападению, да и сам Ревелстоун, скованный морозом, постоянно находился под давлением злых сил, точно стремящихся задушить его. Даже сейчас, сидя за своим столом и не отрывая взгляда от костяной скульптуры, Морэм ощущал это.

Он испытывал ту же самую горечь отчаяния, которая привела Высокого Лорда Кевина к Ритуалу Осквернения. Сила, которую Кевин использовал, оказалась ужасающей и вероломной. Если тот, кто владел ею, не был в состоянии с ней справиться, она обращалась против него самого. Судьба Высокого Лорда Елены лишь повторила печальный опыт Кевина-Расточителя Страны, а ведь он обладал несравненно большей мощью по сравнению с той, какую Новые Лорды могли бы даже надеяться когда-нибудь иметь. В особенности теперь, когда они остались без Посоха Закона. И все его могущество привело лишь к полнейшему отчаянию самого Кевина и разорению Страны. Морэм боялся расшевелить эту грозную силу, открыв остальным Лордам свою тайну, но и рисковать брать всю ответственность на себя он не решался.

Тем не менее просто отказаться от этого опасного учения было не в характере Морэма. Он был убежден, что отказ от знания только потому, что оно могло таить в себе опасность, унижал и того, кто от него отказывался, и то, от чего отказывались. Храня тайну в глубине своей души, он лишал Каллиндрила, и Аматин, и Тревора, и Лорию, и всех Учителей и Изучающих Лосраата возможности сделать свой выбор за или против Осквернения; не имея на это никаких прав, он выступал в роли судьи, который брал на себя смелость решать за них, чего они хотят, а чего нет. Именно эта особенность его натуры в прошлом подталкивала его к тому, чтобы с таким пылом выступать в Совете против тех, кто опасался и не хотел, чтобы Хайл Трои узнал о происхождении Елены – о том, что она была дочерью Томаса Кавенанта. Такой подход недооценивал право Троя распоряжаться своей собственной судьбой. И все же… Как мог он, Морэм, брать на себя ответственность приобщать к тайне, если результатом этого могло быть полное разрушение Страны? Если Стране суждено погибнуть, пусть лучше это сделает Презирающий, а не один из Лордов, ее собственных защитников.

Услышав стук в дверь и вздрогнув от неожиданности, он сказал:

– Войдите.

По стуку он догадался, кто пришел; к тому же он ждал сообщения. И все же он не отрываясь, молча смотрел на скульптуру, когда перед ним возник вомарк Квен. Молчал и вомарк – наверное, ему не хотелось отрывать Высокого Лорда от раздумий, он ждал, пока тот посмотрит на него. Морэм поднял голову и прочел на открытом лице вомарка, несущем на себе заметную печать прожитых лет, что долгожданные новости были не те, на которые он рассчитывал.

Морэм не предложил Квену сесть: он знал, что вомарк предпочитает стоять. После всего, что им пришлось вместе пережить, они стали добрыми товарищами и соблюдать какие бы то ни было условности им не требовалось. Квен был на двадцать лет моложе Морэма, но выглядел на двадцать лет старше, а его искренность и прямота, иногда даже граничащие с резкостью, всегда действовали на Морэма успокаивающе. Квен принадлежал к тому направлению Изучающих, которое носило название “Меч” и интересовалось только развитием боевого мастерства, и знать ничего не хотел о тайных возможностях Посоха Закона.

В свои семьдесят лет Квен с гордостью носил знаки боевого отличия, полагающиеся ему по рангу – желтую пластинку на груди с двумя идущими наискосок черными полосами, желтую повязку на голове и меч из черного дерева.

Морэм пристально посмотрел на него и сказал:

– Да, друг мой?

– Высокий Лорд, – сказал Квен, – Лосраат прибыл. Он замолк; чувствуя, что это еще не все, Морэм взглядом предложил ему продолжать.

– Все Учителя и Изучающие Лосраата добрались благополучно. Библиотеки доставлены в целости и сохранности. Гости Лосраата и люди, оставшиеся без крова из-за набегов Сатансфиста на Центральные Равнины, тоже прибыли сюда в поисках убежища. Ревелвуд осажден.

Морэм спросил:

– Что говорят Учителя об армии Сатансфиста?

– То, что она огромна. Высокий Лорд. Она затопила Долину Двух Рек, точно море. Похоже, Великан-Опустошитель владеет такой же мощью, с какой мы сталкивались под Дориендор Коришев. Он легко нашел броды через реки Рилл и Ллураллин. Вряд ли Ревелвуд устоит.

В его тоне явно прозвучала нотка безнадежности, и Морэм ответил с оттенком суровости:

– Мы ожидали этого, вомарк. Как только Великан-Опустошитель со своей ордой добрался до Землепровала, реймены прислали нам сообщение. Именно поэтому Лосраат сейчас здесь.

Крепко сжав рукоять своего меча, Квен сказал:

– Лорд Каллиндрил остался в Ревелвуде. Морэм вздрогнул от неожиданности.

– Он остался защищать настволье, – продолжал Квен. – С ним пять Боевых Дозоров под командой хильтмарка Аморин. Старший Учитель Лосраата направления “Меч” Дринишок и Старший Учитель направления “Посох” Асурака.

Глаза Морэма угрожающе сверкнули.

– Вомарк, ты не хуже меня знаешь, что Совет постановил – в настволье должны остаться только те, кто не в состоянии уйти. Решающая битва за Страну будет здесь, – Морэм хлопнул ладонями по столу, – где мы можем, по крайней мере, отдать свою жизнь за достойную цену.

– Однако и вы, и я – здесь, а не в Ревелвуде, – резко произнес Квен. – Кто из находящихся там мог заставить Лорда Каллиндрила отказаться от своего решения? По крайней мере, не Аморин. Слишком много трупов осталось в Дориендор Коришев, и оба они всегда были убеждены, что это их вина. По той же причине Аморин не могла ни бросить его там, ни отказаться от помощи Старших Учителей.

Он говорил достаточно резко, защищая хильтмарка Аморин, но замолчал, поняв по выражению лица Морэма, что это ни к чему – тот был не столько возмущен, сколько крайне расстроен. Некоторое время оба хранили молчание. Гнетущее ощущение надвигающейся опасности усилилось, но Морэм постарался его отогнать. Взгляд его сумрачных глаз, пронизанных золотистыми точками, блуждая, снова вернулся к стоящей перед ним скульптуре.

– Фаер, жена Каллиндрила, знает об этом? – спросил он.

– Как раз сейчас Коримини, Старший Учитель Лосраата, беседует с ней. Каллиндрил вместе с ним учился, он много лет знает их обоих. Он просил меня принести свои извинения за то, что отправился к ней прежде, чем засвидетельствовал свое почтение Высокому Лорду.

Морэм пожал плечами – какой смысл в каких бы то ни было извинениях? Его сердце сжалось при мысли о том, что он бессилен помочь Каллиндрилу. Чтобы добраться до Ревелвуда, нужно шесть дней скакать верхом. И к ранихинам он тоже не мог обратиться за помощью. Армия Презирающего надежно отрезала Ревелстоун от Равнин Ра; любой ранихин, который попытался бы ответить на его призыв, почти наверняка был бы тут же убит и сожран тварями Фоула. Все, что Высокий Лорд мог сделать, это ждать – и молиться за то, чтобы Каллиндрилу и остальным каким-то чудом удалось скрыться из Ревелвуда, прежде чем армия Сатансфиста окружит настволье. Две тысячи воинов, хильтмарк Армии Лордов, два Старших Учителя Лосраата – не слишком ли высока была цена за браваду Каллиндрила?

Но Морэм понимал – дело не в одной только браваде. Мысль о том, что прекрасный Ревелвуд может погибнуть, была невыносима для Каллиндрила. Морэм от всего сердца надеялся, что Сатансфист не станет разрушать город-дерево, а попытается использовать его. Но Каллиндрил в это не верил. С тех пор как сражение под Дориендор Коришев окончилось поражением, в котором он винил свою собственную нерешительность, его грызло чувство вины. Он считал, что обесчестил свое звание Лорда, не сумел помочь Стране в том, чего она от него ждала. Он был убежден, что вел себя тогда как трус. И вот теперь Ревелвуду, этому изумительному творению Новых Лордов, грозила смертельная опасность…

Морэм тяжело вздохнул и мягким движением пальцев прикоснулся к скульптуре.

– Квен, друг мой, к чему мы пришли спустя семь лет? – точно размышляя вслух, мрачно произнес он.

И словно эти слова означали окончание официальной части их разговора, Квен расслабленно опустился в кресло напротив Морэма.

– Все наши силы готовы к обороне Ревелстоуна, – ответил он. – Армия Лордов восстановлена. Вместо десяти Боевых Дозоров, которые уцелели тогда, сейчас их у нас двадцать пять. Люди с Центральных Равнин, расположенных на пути Сатансфиста, нашли убежище в Ревелстоуне. У нас огромные запасы продовольствия, оружия и всего остального. У Серого Убийцы не хватит пещерников и юр-вайлов, чтобы помешать нам удержаться здесь.

– Мы не знаем, сколько их у него, – сказал Морэм, продолжая поглаживать скульптуру. – А у нас больше нет Стражей Крови.

– Это не наша вина. – Голос Квена дрогнул от горечи: он сражался бок о бок со Стражами Крови дольше, чем кто-либо другой в Стране. – Когда мы отослали Корика и других Стражей Крови к Мореходу, чтобы предупредить его о том, что Серый Убийца собирается напасть на Великанов, мы не могли даже предполагать, что Корику удастся справиться с Опустошителем и что он вздумает захватить с собой кусок Камня Иллеарт.

– Мы действительно не могли этого знать, – глухо подтвердил Морэм. В конце концов, то, что он больше не видел пророческих снов, не было такой уж большой потерей. Страшно было то, что из-за этого в свое время у него не возникло ни малейшего предположения, ни намека на то, что Фоул собирается напасть на Великанов. – Друг мой, помнишь, что говорил Баннор относительно этой скульптуры?

– Да, Высокий Лорд?

– Он рассказывал, что Елена изобразила здесь Томаса Кавенанта Неверящего, Носящего Белое Золото, но что сам юр-Лорд, увидев ее, сказал, что скульптура напоминает ему Баннора.

Баннор также рассказывал, как Кавенант настойчиво расспрашивал его, заставляя вспомнить, не употреблял ли Лорд Кевин при нем названия силы, скрытой в Седьмом Завете. В конце концов Баннор вспомнил название, благодаря чему Елена смогла использовать эту силу. Но в данный момент Морэм думал не об этом, а о том, с кем на самом деле стремилась добиться сходства Елена, когда вырезала скульптуру. Это была отправная точка – то, с чего следовало бы начать, если бы он и в самом деле решил углубиться в тайное знание.

– Она была высочайшим мастером искусства анундивьен эйна, – задумчиво продолжал Морэм. – Она не могла просто ошибиться.

Квен пожал плечами. Морэм понимающе улыбнулся – ему было ясно, что вомарк просто не осмеливается высказывать свое мнение по вопросу, в котором не разбирался.

– Друг мой, – сказал Морэм, – я видел сходство, но не мог уловить суть. Аханна, дочь Ханны, помогла мне. Хотя сама она не знакома с искусством скульптурных портретов, у нее взгляд художника. Она сумела почувствовать то, что Елена стремилась вложить в это изображение. Квен, эта скульптура и в самом деле похожа и на того и на другого. Смысл в том, что перед обоими – и юр-Лордом Кавенантом Неверящим, и Стражем Крови Баннором – возникли сложные вопросы, на которые требовалось найти однозначные ответы. Для Стража Крови эти вопросы касались их Клятвы, а для Неверящего…

– А для Неверящего, – угрюмо сказал Квен, – того, настоящий наш мир или только снится ему.

Улыбка снова промелькнула на пасмурном лице Морэма, но тут же угасла.

– Это желание непременно получить исчерпывающий ответ опасно. Кевину тоже нужны были или полная победа, или окончательное поражение.

Пристальный, мрачный, непреклонный взгляд вомарка на мгновение встретился со взглядом Морэма.

– Тогда не надо снова вызывать Неверящего, Высокий Лорд. Он превратил Страну в пустыню, потому что для него существует только его “настоящий” мир.

Одна бровь Морэма приподнялась, губы плотно сжались. Он знал, что вомарк никогда не доверял Кавенанту, и все же… Но прежде чем он успел возразить, в дверь снова постучали.

– Высокий Лорд, скорее! Высокий Лорд!

Морэм тут же встал и направился к двери. Задумчивость его исчезла, все мысли и чувства сосредоточились на том, какая новая беда могла заставить часовых требовать так срочно его вмешательства.

Опередив его, Квен распахнул дверь перед Морэмом. Они вышли в большой зал, ярко залитый желтым светом, исходящим от самого пола. Морэму достаточно было одного взгляда, чтобы понять происходящее. В центре зала, лицом к Морэму, спиной к своим покоям, стояла Лорд Аматин. Казалось, она шла к нему, когда ее настигло ужасное известие.

В руках она сжимала жезл сообщений, сделанный из ломиллиалора, один из тех, которые Учителя Лосраата передали Лордам семь лет назад На фоне светящегося пола она выглядела точно темная тень, а Высокое Дерево в ее руках пылало, не давая жара и рассыпая по сторонам снопы крошечных сверкающих, но холодных искр. Морэм мгновенно понял, что она получила сообщение от кого-то издалека, у кого был другой, точно такой же жезл сообщений. От кого-то, находящегося в Ревелвуде.

Схватив с треножника свой длинный посох с металлическим наконечником, Морэм зашагал к Аматин. Из своего собственного опыта он знал, что и отправка, и принятие сообщений через ломиллиалор были изнурительным, тяжким испытанием. Аматин, скорее всего, нуждалась в его помощи. Физически она была не очень сильна и знала это; когда Лорды получили известие о том, что армия Презирающего двинулась в поход, она передала Лорду Каллиндрилу ту часть своих обязанностей, которые выполняла в Ревелвуде. Передала, несмотря на свою страстную любовь к знаниям – потому что была убеждена, что длительное напряжение ей не по силам. В ее серьезных глазах видна была такая мощная тяга к знаниям и она проявляла такие способности к обучению, которые не были свойственны ни одному другому Лорду. У Высокого Лорда часто мелькала мысль, что она была лучше подготовлена и в тоже время менее, чем кто-либо другой в Стране, подходила для того, чтобы открыть ей свой секрет.

Сейчас, на светлом фоне пола, она казалась удивительно тонкой и хрупкой, точно была всего лишь слабым отражением той могучей силы, которую держала в руках. Все ее тело содрогалось, она вытянула перед собой руки, держа жезл из ломиллиалора как можно дальше от себя, точно боялась. Еще прежде чем Морэм подошел к ней, она начала говорить.

– Асурака… – ловя ртом воздух, произнесла она голосом, который вибрировал, точно ветка на сильном ветру. – Сатансфист… Огонь! Огонь! Наше дерево… Ах!

Она пристально и тревожно смотрела на приближающегося Морэма, точно наблюдая сквозь него, как пламя пожирает ветви Ревелвуда. Морэм остановился перед ней и стукнул посохом о пол, точно собираясь отдать приказ. Повысив голос, чтобы пробиться сквозь завороженность, в которой она находилась, он сказал:

– Держись, Аматин. Я слышу тебя. Она уронила голову и продолжала говорить, слова словно сами собой срывались с ее губ:

– Огонь! Кора пылает… Дерево горит… Листья, корни – все-все гибнет! Каллиндрил сражается… Крики… Воины кричат… Южные комнаты горят! О мой любимый дом!

Морэм решительно взялся за жезл ломиллиалора посередине. Сразу же вся мощь передаваемого сообщения обрушилась на него, но он лишь крепче стиснул гладкий ствол пальцами. Собрав всю свою волю, он пробился к сознанию Аматин и с ее помощью изменил направление потока силы, исходящей от Высокого Дерева. Чувства, которые владели Асуракой, державшей в Ревелвуде точно такой же жезл, захлестнули его, и он прошептал сквозь стиснутые зубы:

– Бегите! Спасайтесь!

Она услышала его. Губами Аматин она прокричала в ответ:

– Бежать? Мы не можем бежать! Ревелвуд под нами гибнет, он полностью окружен. Все наружные ветви уже сгорели. Два ствола в огне до самых верхушек. Крики! Ты слышишь крики? Лорд Каллиндрил сражается… Место встречи пылает… Каллиндрил!

– Вода! – закричал в ответ Морэм через жезл сообщений. – Призовите на помощь реки! Затопите долину!

На мгновение давление потока ощущений, исходящих от Асураки, ослабело, точно она отвернулась от жезла. Морэм настойчиво продолжал:

– Асурака! Ты слышала меня?

Ему вдруг показалось, что огонь добрался уже и до нее. Однако через некоторое время она снова заговорила, и голос ее звучал еще более отдаленно и еще безнадежнее, чем прежде:

– Лорд Каллиндрил уже пытался призвать реки, но Сатансфист отвернул поток в сторону. Он… Камень Иллеарт… – Нота ужаса прозвучала в слабом, едва слышном голосе Аматин. – Он поднял из-под земли Кураш Пленетор скалы, мертвые кости, разложившиеся трупы и с помощью всей этой мерзости обнес Ревелвуд стенами и преградил путь воде. Как он мог сделать это? Время пошло вспять? Мы столетиями лечили эту землю, а теперь из-за его проклятого Камня все пошло прахом!

Смолкнув на мгновение, Аматин пронзительно закричала:

– Каллиндрил!

После этого ломиллиалор замолчал. Сила ушла из него, словно жизнь из подстреленной птицы. Аматин зашаталась и чуть не рухнула на колени. Морэм подхватил ее и помог удержаться на ногах.

Все, кто находился в зале, ощутили прикосновение смертельного холода к своим сердцам, точно овеянные бесшумным взмахом черных крыльев. Аматин дрожала, но теперь уже твердо держалась на ногах. Оставив ее, Высокий Лорд быстро зашагал обратно, только теперь обратив внимание на то, как много людей собралось вокруг них в зале. Позади него шел Квен, тут и там стояли часовые, а вдоль стен жались ошеломленные жители Ревелстоуна. Высокий Лорд направился к Старшему Учителю Лосраата Коримини, который стоял неподалеку рядом с Фаер, женой Каллиндрила, обхватив ее руками за плечи. Слезы катились по его морщинистым щекам, длинная седая борода вздрагивала. Лицо Фаер было пустым и бледным, словно костяная скульптура.

– Значит, он погиб. Высокий Лорд? – еле слышно произнесла она.

– Смерть забирает прежде всего лучших, – ответил Морэм.

– Он сгорел…

– Сатансфист-Опустошитель. Он ненавидит все, что растет и радуется жизни. С моей стороны глупо было рассчитывать на то, что он пощадит Ревелвуд.

– Сгорел… – повторила она.

– Да, Фаер. – Невозможно было выразить словами боль, стиснувшую его сердце. – Он погиб, защищая Ревелвуд.

– Высокий Лорд, сомнения все время точили его – вот здесь. – Она положила руку на грудь. – Он считал, что не имеет права думать о себе.

– Возможно. Но он думал о Стране.

Он услышал, как мучительно застонав. Лорд Аматин заторопилась в свои покои. Но Фаер не обратила на это внимания. Ловя взгляд Морэма, она спросила, повторяя возглас Асураки:

– Как такое оказалось возможным?

– Закон Смерти был нарушен. Кто может сказать теперь, что возможно, а что нет?

– Ревелвуд… – простонал Коримини, голос его дрожал от старости и горя. – Он погиб, сражаясь…

– Он не думал о себе. – Фаер вырвалась из рук Коримини таким движением, точно ей были ни к чему его утешения.

Не глядя больше на Высокого Лорда, она направилась в свои покои, механически переставляя ноги и, казалось, не замечая ничего вокруг. Почти сразу же и Коримини последовал за ней, щурясь и мигая, чтобы смахнуть слезы, которые продолжали бежать из глаз.

Именно в этот момент Морэм принял окончательное решение. Крепко стиснув зубы, он повернулся к Квену.

– Созывай Совет, – сказал он таким тоном, словно предполагал, что вомарк будет возражать. – Пригласи всех Учителей Лосраата, всех гравелингасов и хайербрендов, которые смогут прийти. Больше откладывать нельзя.

Квен понял тон Морэма. Он четко отсалютовал и сразу же начал раздавать приказания, обращаясь к стражам.

Морэм, не дожидаясь, пока вомарк закончит, зашагал по светящемуся полу и дальше, в галерею, соединяющую апартаменты Лордов со всем остальным Ревелстоуном. Кивнув стражам, мимо которых проходил, он не остановился, чтобы ответить на вопросы, которые прочел в их глазах. Все, кто попадался ему по дороге, по выражению его лица сразу же догадывались, что в Ревелвуде что-то стряслось, и с тревогой бросали на него вопросительные взгляды. Храня суровое молчание, он шел к Палате Совета, переходя с одного уровня города на другой.

Смятение и тревога вспыхивали везде, куда долетала весть о сообщении, переданном Асуракой. Жизненный ритм города-скалы внезапно нарушился, и все ощущали это. Сам Ревелстоун каким-то образом сообщал людям о том, что произошло – точно так, как он это делал в трудную для его обитателей минуту в течение столетий.

В глубине души Морэм с болью думал о том, что даже эта скала, такая могучая и прекрасная, служившая надежным домом многим поколениям людей, может не устоять в случае осады. За все годы своего существования ей ни разу не приходилось выдерживать такого испытания, а Лорд Фоул сейчас стал силен как никогда. Он способен развеять в прах эти массивные стены, сровнять с землей последний бастион Страны. И он, без сомнения, очень скоро попытается это сделать.

В этом у Морэма не было ни малейших сомнений, так же как и в том, что наступило время отчаянного риска. Высокого Лорда просто трясло от возмущения и гнева, когда он думал о том, что уже успел натворить в Стране Сатансфист на своем пути от Яслей Фоула.

Он торопился – принятое решение подгоняло его. Но увидев в одной из галерей Трелла, который приветствовал его, он остановился, дожидаясь, пока тот подойдет. Трелл, муж Этиаран, не только был выдающимся гравелингасом – он имел определенные права, которые никто, в том числе и Морэм, не осмелился бы оспаривать.

Трелл был одет так, как обычно одевались жители подкаменья – светло-коричневые брюки и короткая туника с узором из белых листьев, вытканным на плечах; крепкой, сильной фигурой он также не отличался от жителей подкаменья. Однако они, как правило, были среднего роста, а Трелл – необычайно высок. От него исходило ощущение огромной физической мощи, усиленной глубокими знаниями в области учения радхамаерль. Смуглое, слегка румяное лицо почти скрывала рыжевато-седая борода, голова была опущена, точно он высматривал что-то у себя под ногами или опасался встречаться взглядом с проходящими мимо людьми. Но Морэм знал, что гравелингас не боялся, он просто не хотел смотреть в глаза людям. Случайно перехватив его взгляд, Морэм вздохнул, как от внезапного порыва холодного зимнего ветра. Как и другие мастера учения радхамаерль, Трелл отдавал служению камню всего себя. Однако жизнь его складывалась на редкость трагично, и в этом был повинен Томас Кавенант. Трелл потерял жену и внучку, а дочь его вот уже долгие годы была не в себе, и все усилия Целителей излечить ее ни к чему не привели. Одно лишь появление Томаса Кавенанта в Стране семь лет назад вызвало такую бурю гнева в душе Трелла, что он – он, гравелингас, для которого камень был живым и глубоко почитаемым существом! – не удержавшись, ранил один из камней Ревелстоуна. Тогда он изо всех сил вдавил пальцы в гранит, точно это был не камень, а всего лишь густая глина.

Он не смотрел в глаза людям, потому что не хотел, чтобы они заметили ненависть и обиду, полыхавшие в его душе. Стараясь изо всех сил сдерживать себя, он обычно посвящал все свое время работе с камнем. Однако сейчас выражение его мужественного, волевого лица недвусмысленно сообщило Высокому Лорду о том, что он настроен весьма воинственно.

– Вы собираете Совет, Высокий Лорд? – спросил он.

К удивлению Морэма, сквозь обычную для Трелла суровую манеру держать себя в голосе его прозвучал некоторый просительный оттенок, совершенно непривычный для него.

– Да, – подтвердил Морэм.

– Зачем?

– Трелл, муж Этиаран, ты знаешь, зачем. Тебе известно, что творится в Стране.

– Нет, – безо всякого выражения ответил Трелл. Стараясь сохранять спокойствие, Морэм покачал головой:

– Ты понимаешь, что я должен попытаться. Трелл пожал плечами и снова повторил:

– Нет.

– Трелл, я – Высокий Лорд Совета Ревелстоуна. Я обязан сделать все, что в моих силах.

– Если вы так поступите, то перечеркнете все, что сделала Елена, дочь моей дочери.

– Перечеркну? – удивленно подняв бровь, переспросил Высокий Лорд.

– Да! – страстно произнес Трелл, с трудом сдерживая желание закричать. – Этиаран, моя жена, говорила… Она говорила, что обязанность живых – своими поступками доказывать, что жертвы мертвых были принесены не напрасно. Иначе получается, что они погибли зря. Вы хотите свести на нет то, что удалось сделать Елене.

Морэм понимал, что в словах Трелла есть доля истины. Его решение еще раз напомнило бы всем о том, что в конечном счете под Меленкурион Скайвейр Елена потерпела неудачу, и это усилило бы страдания Трелла, которыми тот так упивался. Но долг по отношению к Стране лишал Морэма выбора. Ему очень хотелось, чтобы Трелл это понял, поэтому он сказал как можно мягче:

– Я должен попытаться. Высокий Лорд Елена разрушила Закон Смерти. Как бы я ни относился к ней, этого одобрить я не могу.

Горящий взгляд Трелла скользил по стенам, избегая встречаться со взглядом Высокого Лорда. Вытянув сильные руки вдоль могучего тела, он крепко прижал их к бокам, словно опасаясь, что может не совладать с собой и ударить Морэма.

– Вы говорите, что любите Страну? – хрипло спросил он. – Вы погубите ее! – Он наконец посмотрел прямо в лицо Морэму; глаза его влажно вспыхнули, плечи обмякли, щеки побагровели, точно его что-то душило. – Было бы лучше, если бы я убил ее… Убил Лену, мою собственную дочь, как только она родилась.

– Нет, – мягко сказал Морэм. – Нет! – Ему захотелось обнять Трелла, утешить его хотя бы немного. Но он не знал, чем облегчить боль гравелингаса. – Да будет мир в твоей душе, Трелл, – почти прошептал он. – Не забывай свою Клятву.

– Мир? – с печальной усмешкой повторил Трелл, глядя словно сквозь Высокого Лорда. – Этиаран верила в мир, а его… Мира не существует. – Резко повернувшись, он быстрым шагом двинулся в глубину галереи, откуда появился.

Морэм замер, пристально глядя вслед гравелингасу. Долг Высокого Лорда и простая осторожность подсказывали ему, что следовало бы приставить к Треллу воинов, которые приглядывали бы за ним. Однако он прекрасно понимал, какую досаду такое недоверие вызовет у гравелингаса – не исключено, что именно это могло стать той последней каплей, которая заставила бы его окончательно потерять контроль над собой. Когда чаша терпения переполняется, справиться с собой становится почти невозможно – это Морэм понимал очень хорошо.

И все же гравелингас внушал ему серьезные опасения – он был искалечен, почти сломлен свалившимися на него несчастьями. Морэм серьезно рисковал, не предпринимая в отношении него никаких действий, могущих предотвратить нежелательные последствия. Возобновив свой путь к Палате Совета, он с новой силой ощутил тяжкий груз ответственности, лежащий на его плечах.

Большими шагами он прошел по длинному коридору, освещенному светом факелов, поднялся по винтовой лестнице и оказался перед входом в Палату Совета, предназначенную только для Лордов. Задержавшись, он подождал, пока Лорд Аматин поднимется по ступенькам и присоединится к нему. Глаза ее покраснели, а губы были горестно сжаты. Морэму захотелось немедленно рассказать ей о том решении, которое он принял, но его остановил ее измученный вид. Если он и впрямь собирался поделиться с остальными своими тайными мыслями, следовало сначала подготовить почву для этого. Спокойно и сочувственно улыбнувшись Аматин, он открыл перед ней дверь и вошел следом.

В высоком круглом зале Палаты посредине стоял стол Лордов, к которому сейчас по ступенькам спускались Аматин и Морэм. Он находился ниже расположенных ярусами галерей и освещался четырьмя яркими факелами из лиллианрилла, укрепленными в стенах под галереями и рядом с большой чашей с гравием, помещенной в углублении, сделанном в полу Палаты, рядом со столом Лордов. Сам стол имел форму широкой буквы “С”, выемка в нем была обращена в сторону входа. Вдоль внешнего края стола стояли каменные кресла для Лордов и их особых гостей, повернутые так, чтобы сидящие в них оказались лицом к чаше с гравием. Во главе стола кресло с возвышающейся над другими спинкой ожидало Высокого Лорда.

Рядом с чашей с гравием стоял небольшой каменный стол, в центр которого до половины лезвия был воткнут короткий серебряный меч – крилл Лорда Лорика. Он находился здесь с тех пор, как семь лет назад его воткнул в каменную плиту стола Томас Кавенант. За все эти годы Лорды не нашли способа вытащить его из камня. Стол был поставлен в зале Палаты Совета, чтобы любой, кто пожелал бы попытаться вытащить его, свободно мог сделать это. Однако с тех пор с мечом не произошло никаких изменений, если не считать того, как выглядел теперь большой белый самоцветный камень, вделанный в его рукоять.

Когда Морэм и Каллиндрил семь лет назад вернулись из Смертельной Бездны, они обнаружили, что камень утратил блеск – умер. Тот жаркий огонь, который пробудило в нем прикосновение Кавенанта, погас. Меч возвышался на видном месте зала как свидетельство неспособности Лордов – несмотря на все их тяжкие усилия – овладеть могущественными силами. Эта мысль в который раз больно кольнула Морэма, когда он прошел мимо, но он постарался отогнать ее прочь.

Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто собрался в Палате Совета. Совершенная акустика зала доносила до его ушей не только общий ровный шум многих голосов, но и отдельные высказывания, как бы тихо они ни произносились. В первом ряду галереи, над креслами Лордов и позади них, сидели хафты Армии Лордов, занимая места, в прежние времена предназначавшиеся для Стражей Крови. Над креслом Высокого Лорда расположились два Хранителя Замка Лордов – гравелингас Торм и хайербренд Бориллар, а рядом с ними сидел вомарк Квен. На одном из ярусов заняли места Учителя Лосраата; на их лицах заметна была усталость после долгого и утомительного пути из Ревелвуда, но они слишком серьезно относились к выполнению своих обязанностей, чтобы пропустить Совет. Тем более после печального известия о гибели настволья. Рядом с ними находились едва ли не все хайербренды Замка Лордов, в сердцах которых гибель замечательного дерева отозвалась особенно острой болью.

Подойдя к своему креслу, Морэм опустился в него не сразу. Провожая взглядом Аматин, направлявшуюся к своему месту справа от него, он ощутил внезапную острую боль в сердце при взгляде на кресло, которое должен был занимать Каллиндрил. Точно тени, перед его внутренним взором промелькнули все те, кто до него занимал кресло Высокого Лорда:

Вариоль, Протхолл, Осондрея, Елена – из Новых Лордов, Кевин, Лорик и Деймон – из Старых. Их мужество и величие вызывали в нем чувство смирения – он понимал, какой незначительной фигурой по сравнению с ними был сам и какой непомерно большой груз взвалил на свои плечи. Страна находилась на краю гибели, а он не обладал ни способностью предвидения Вариоля, ни аскетической стойкостью Протхолла, ни суровой непреклонностью Осондреи, ни страстностью Елены; да и сам Совет Лордов был слабее любого из тех, которыми располагали и Кевин, и Лорик, и Деймон, и Берек Хатфью, Лорд-Основатель; и что он, Морэм, мог противопоставить такому Совету? Но все же он понимал, что никто из ныне здравствующих Лордов не мог бы занять его место. Аматин недоставало физической выносливости; Тревор постоянно сомневался в том, что он вообще достоин называться Лордом; Лория разрывалась между любовью к Стране и желанием защитить, уберечь от бедствий свою собственную семью. Морэм знал, что она уже не раз находилась на грани того, чтобы обратиться к нему с просьбой освободить ее от обязанностей Лорда – временами больше всего ей хотелось покинуть Ревелстоун и вместе со своими дочерьми укрыться у родственников, которые жили в горах на западе.

С уходом Каллиндрила Высокий Лорд стал еще более одинок, чем был до сих пор.

С усилием оторвавшись от этих мучительных мыслей и воспоминаний, он опустился в свое кресло. Собираясь с духом, он в задумчивости ждал, когда появятся Тревор и Лория. Но вот наконец широкие резные двери главного входа распахнулись, пропуская Лордов, сопровождающих Старшего Учителя Лосраата Коримини. Тот двигался медленно, с трудом, как будто гибель Ревелвуда лишила его последнего запаса жизненных сил и старость, воспользовавшись этим, завладела им;

Лория и Тревор поддерживали его с обеих сторон. Они помогли ему опуститься в кресло рядом с Аматин и только после этого направились к своим местам.

Как только они уселись, в Палате сразу же стало тише; все разговоры смолкли, лишь слышно было шарканье, когда сидящие устраивались поудобнее на своих местах; потом в теплом свете факелов все смолкло. Морэм не слышал ничего, кроме звуков сдерживаемого дыхания. Он поднял голову и оглядел собравшихся за столом и на галереях. Все взоры были устремлены на него. Почувствовав, как деревенеет от волнения тело, он положил на стол перед собой посох и встал.

– Друзья мои, – сдержанно произнес он, – мы приветствуем всех, собравшихся здесь сегодня. Я – Морэм, сын Вариоля, Высокий Лорд, избранный Советом. Все вы знаете о том, какие ужасные проблемы возникли перед нами. Необходимо сделать все возможное, чтобы с ними справиться. Но прежде мне хотелось бы поприветствовать Учителей Лосраата. Коримини, Старший Учитель Лосраата, мы надеемся, что вы и все ваши люди будете чувствовать себя как дома в Замке Лордов. Вы сделали огромное дело – сохранили и доставили в Ревелстоун огромную сокровищницу знаний, накопленных в Ревелвуде. Чем мы можем выразить огромное уважение и признательность, которые испытываем к вам?

С трудом Коримини поднялся на ноги, точно собираясь приветствовать Высокого Лорда. Однако взгляд его рассеянно блуждал по сторонам, и стало ясно, что мысли его далеко.

– Фаер… – начал он дрожащим голосом. – Фаер просила меня извиниться за то, что ее муж, Каллиндрил, не смог прийти на Совет.

Пока он говорил, смятение, казалось, все больше спутывало его мысли. Возникло впечатление, будто он забыл, что именно собирался сказать. Могучая сила знания, так долго защищавшая от воздействия возраста, похоже, покинула его. Постояв в растерянности, он медленно опустился, шепча что-то себе под нос и оглядываясь вокруг бессмысленным взглядом человека, внезапно забывшего язык, на котором говорил. Наконец он нашел нужное слово:

– Ревелвуд…

Снова и снова он повторял его, точно пытаясь осознать, что за ним стоит. В конце концов он заплакал.

Глаза Морэма тоже обожгло слезами. Быстрым жестом он направил двух Учителей Лосраата помочь Коримини. Те подняли старика и почти понесли его по ступеням к высокой деревянной двери.

– Найдите для него тихое место и позовите на помощь Целителей, – хрипло произнес Морэм. – Он служил Стране мужественно, преданно, мудро и так долго, как никто из ныне живущих.

Сразу же Лорды и все остальные, собравшиеся в Совете, встали; каждый прижал правую руку к сердцу, а потом простер ладонь в сторону Коримини, приветствуя его и отдавая ему таким образом честь.

– Хей, Коримини! – дружно воскликнули они. – Хей, Старший Учитель Лосраата! Мир тебе!

Коримини и те, кто поддерживал его, покинули Палату, и высокие двери затворились за ними. Печаль была на всех лицах, когда люди усаживались на свои места; скорбь читалась и во взглядах Лордов, устремленных на Морэма. Наконец Лория огорченно сказала:

– Это дурное предзнаменование. Морэм ответил сурово:

– В тяжкие времена все предзнаменования дурные. Зло захватывает Страну. Именно поэтому мы. Лорды, и собрались здесь. Страна нуждается в нас именно тогда, когда ей плохо.

Не глядя Морэму в глаза, Аматин ответила:

– Если таково наше предназначение, тогда мы плохо выполняем его. – Боль и гнев, звучавшие в ее голосе, придали словам оттенок вызова. Она не сводила глаз со своих ладоней, которые с такой силой прижимала к поверхности стола, точно пыталась вдавить их в него. – Каллиндрил – единственный из всех Лордов, кто поднялся на защиту Ревелвуда. Он погиб вместо меня!

– Нет! – ответил Высокий Лорд. Принятое решение требовало на время забыть обо всем остальном, но оставить без внимания слова Аматин он не мог. – Нет, Лорд Аматин. Ты не должна взваливать на свои плечи ответственность за смерть Каллиндрила. Он сам сделал свой выбор. Убедившись, что твое присутствие в Ревелвуде бесполезно с точки зрения его защиты, ты сообщила об этом Совету. Совет согласился с твоим мнением и направил в Ревелвуд вместо тебя Лорда Каллиндрила. Хочу напомнить также, что Совет принял еще одно решение: те, кто способен защищать Страну, не должны принимать участия в бессмысленном сражении за Ревелвуд, которое, вне всякого сомнения, должно было дорого обойтись и вряд ли что-либо дало. Настволье, где находился Лосраат, создавалось не для войны, защитить его было невозможно. Совет решил, что ради Страны мы должны не распылять свои силы, а собрать все их здесь, чтобы использовать как можно лучше. Выбор Каллиндрила… – На мгновение суровая выдержка изменила Морэму. – Лорд Каллиндрил, муж Фаер, выбрал иной путь. Твоей вины тут нет.

Заметив по ее глазам, что она не согласна с ним, он торопливо продолжил, стремясь опередить ее:

– Далее, говорю вам, спасение Страны – не вопрос нашей мудрости или глупости; оно не зависит от способа, которым мы защищаем ее. Мы не боги, и мы не всесильны, поэтому окончательная судьба Страны зависит не от нас. Мы ответственны только за преданность и чистоту нашего служения ей. Если все свои силы и всю свою мудрость мы отдаем защите Страны, ни один голос не сможет выступить против нас с обвинениями. Жизнь или смерть, добро или зло, победа или гибель – от нас не требуется давать ответ на эти загадки. Предоставим Создателю решать судьбу своего творения.

Горящий взгляд Аматин, казалось, хотел проникнуть в самую глубину его сердца, найти в нем скрытое ото всех, потаенное место.

– Значит, Каллиндрил был не прав? Пойдя на смерть, он поступил не “самым мудрым” образом, так?

То, что она не понимала его, причиняло Морэму острую боль, и он ответил ей так:

– Ты не слышишь меня. Лорд Аматин. Я любил Каллиндрила, мужа Фаер, как брата. Я не могу обвинять его.

– Ты – Высокий Лорд. Что твоя мудрость подсказывает тебе?

– Я – Высокий Лорд, – просто подтвердил Морэм. – Моя мудрость подсказывает мне, что мы не можем тратить время на обвинения.

Внезапно в разговор вступила Лория:

– А если легендарный Создатель, которого никто не видел, вообще не существует? Или его творение не желает слушаться его?

– Тогда кто может упрекнуть нас? Самое главное, чтобы наша собственная жизнь была прожита не зря. Если мы честно и на пределе своих возможностей служим Стране, чего еще можем мы требовать от себя?

– Победы, Высокий Лорд, – ответил Тревор. – Если мы потерпим поражение, сама Страна будет нам упреком. Она превратится в пустыню. Мы – последние, на кого она может рассчитывать.

Это был удар не в бровь, а в глаз, и сила его сразила Морэма. Он почувствовал, что его мужество тает. Может быть, и вправду гибель лучше, чем Осквернение? Криво усмехнувшись, он сказал:

– Последние, Лорд Тревор? Нет. В горах еще живы харучаи. В каком-то смысле Сила Жизни более доступна им, чем любому Лорду. Живы еще и реймены, и ранихины. Живы люди на Северных и Южных Равнинах. Живы многие из Вольных Учеников. И Сирол Вейлвуд, Защитник Леса, тоже пока не исчез с лица земли. А где-то за Солнцерождающим Морем, там, где скитались Великаны в поисках своей далекой родины – да, там живы еще элохимы и бхратхайры, о которых поется в песнях Великанов. Они будут продолжать борьбу, даже если Лорд Фоул одержит победу здесь.

– Но Страна, Высокий Лорд! Страна погибнет! Презирающий разрушит ее от края до края.

– Именем Семи! – с силой воскликнул Морэм. – Нет! Пока хоть в одном сердце живы будут вера и любовь!

Огонь его глаз проник в самую душу Тревора, и тот, не выдержав, отступил. Тогда Морэм повернулся к Лории, но тут же отвел взгляд, почувствовав, в какой степени она охвачена затмевающим все страхом за дочерей. Взглянув на Аматин, он с облегчением обнаружил, что ее гнев пошел на убыль. Она смотрела на него с надеждой, ощутив в нем что-то, чего ей самой так недоставало.

– Высокий Лорд, – мягко произнесла она, – ты нашел способ избежать гибели?

Эта неожиданная поддержка заставила его внутренне сжаться.

– Да, способ существует. – Подняв голову, он обращался теперь ко всем, кто присутствовал на Совете. – Друзья мои, Сатансфист-Опустошитель сжег Ревелвуд. Теперь Тротгард в его руках. Вскоре он начнет наступление на нас, до осады, несомненно, остались считанные дни. Мы не можем больше мешкать. – Золотые точки в его глазах ярко вспыхнули, когда он решительно закончил. – Мы должны попытаться вызвать Неверящего.

Ответом ему было полное и ошеломленное молчание. Морэм чувствовал волны удивления, тревоги и страха, хлынувшие на него с галерей. Вомарк Квен протестующе ударил кулаком по перилам перед собой, но промолчал. Наконец Лория нашла в себе силы произнести:

– Это невозможно. Посох Закона утрачен, мы не можем вызвать Неверящего. – Ее спокойный голос смягчил резкость сказанных слов.

Морэм ждал, напряженно следя за реакцией остальных Лордов. После долгой паузы Тревор нерешительно сказал:

– Но ведь Закон Смерти разрушен…

– Если Посох тоже разрушен, – быстро добавила Аматин, – тогда, возможно, та сила, ключом к которой он был, теперь освободилась и находится где-то в Стране. Может быть, она доступна и нам.

– Мы обязательно должны предпринять эту попытку, – сказал Морэм. – К хорошему или к дурному, но судьба Неверящего неразрывно связана с судьбой Страны. Находясь вне нее, он не может защитить Страну.

– Но не может и разрушить ее! – резко отозвался Квен. Прежде чем Морэм успел ответить, поднялся на ноги Хранитель Замка Лордов Бориллар.

– Неверящий спасет Страну, – убежденно произнес он.

– Твоя уверенность ни на чем не основана! – тут же возмущенно отозвался Квен.

– Он спасет, да, – как будто сам слегка удивленный своей странной убежденностью, настойчиво продолжал Бориллар. Семь лет назад, впервые повстречавшись с Кавенантом, он был совсем еще молодым хайербрендом, даже не мечтавшим о том, чтобы занять должность Хранителя Замка Лордов. Тогда он остро ощущал свою неопытность и был полон почтительности – факт, чрезвычайно забавлявший его друга, тоже Хранителя Замка, Торма. – Когда я встретился с Неверящим, я был молод и застенчив… – Услышав это признание, Торм насмешливо улыбнулся – получалось, будто сейчас Бориллар не был уже ни молод, ни застенчив. – Юр-Лорд Кавенант отнесся ко мне по-доброму.

Покраснев от смущения, он сел. Однако никто, за исключением Торма, не улыбался, да и у того вовсе не было желания посмеяться над Борилларом; его улыбка выражала лишь дружеское расположение. Неожиданная страстная убежденность Бориллара, казалось, подействовала на собравшихся точно упрек. Когда Лория снова заговорила, тон ее заметно изменился. Не сводя испытующего взгляда с молодого Хранителя, она спросила:

– Как мы можем вызвать Неверящего? Морэм в некоторой растерянности, но все же с благодарностью кивнул Бориллару и ответил, обращаясь к Лордам:

– Я попытаюсь это сделать. Если мои силы иссякнут, помогите мне.

Не произнося ни слова. Лорды кивнули. Оглядев еще раз собравшихся, Морэм сел, склонил голову и открыл свой разум для проникновения в него остальных Лордов.

Поступая так, он шел на большой риск. Слияние разумов было ему необходимо, чтобы в трудный момент пополнить запас сил, поддержать его, когда собственные силы начнут иссякать. Но в то же время оно должно было проходить так, чтобы кое-что в нем оставалось недоступным Тревору, Лории и Аматин – кое-что, связанное с его тайной. Некоторая область его сознания должна была оставаться закрытой для них, а на это тоже требовались силы. Кроме того, они наверняка смогли бы почувствовать, что он скрывает от них что-то.

И все же он верил в слияние разумов. Изо всех тайных умений, которыми владели Новые Лорды, только это принадлежало исключительно им; все остальное было наследием Старых Лордов. Здоровье, мужество, мудрость всех Лордов сплавлялись при этом процессе воедино, образуя такую могучую силу, которая способна была творить чудеса.

Морэм чувствовал, как их силы вливаются в него, и через некоторое время прекратил контакт, ощутив, что теперь он уже достаточно силен, чтобы устоять. Правда, его сознание оказалось отягощено теми проблемами, которые мучили каждого из Лордов, но их груз немногое добавил к той ноше, которую он нес на своих плечах. То, что он получил от Лордов, было гораздо весомее.

После минутного отдыха он поднялся на ноги и взял свой посох. Держа его перед собой точно знамя, он обошел вокруг стола и направился к чаше с гравием. Мгновенно Хранитель Торм поднялся на ноги и, сбежав по ступенькам, оказался рядом с ним. В глазах гравелингаса мелькали озорные огоньки, он усмехнулся и сказал:

– Неверящий далеко, пропасть между мирами темна, а тьма иссушает сердце. – Он подмигнул, точно все сказанное было шуткой. – Я позабочусь о том, чтобы вам было светлее.

Высокий Лорд благодарно улыбнулся, а Торм подошел совсем близко к чаше с гравием. Склонившись над огненными камнями, он, казалось, мгновенно позабыл о других людях, сидящих в Палате Совета. Не глядя на окружающих, он негромко запел.

Низким вибрирующим голосом, на языке, который был известен только посвященным – тем, кто владел мастерством радхамаерля, – он обратился к огненным камням, вызывая к жизни скрытую в них силу. Почти сразу же отблеск света, падающий на его лицо, стал заметно ярче. Оттенок его также изменился – красный цвет практически исчез, а золотой стал чище, белее, ярче; по всему залу распространился, точно фимиам, новый, очень сильный аромат.

Не произнося ни слова. Лорды поднялись. Остальные люди в Палате также присоединились к ним – в знак почтения перед мастерством гравелингаса и той силой, которую он пробудил. Гравий в чаше пылал все жарче, лицо Торма в его свете становилось все бледнее.

Медленным, величавым движением Высокий Лорд поднял свой посох до уровня лба, держа его обеими руками и стараясь концентрировать свое внимание только на нем. Слова призыва к Неверящему одно за другим начали возникать в его сознании, в то время как огромная зала и люди в ней, казалось, медленно таяли, заволакиваясь дымкой. Сила посоха заструилась в него через руки, и вскоре он перестал осознавать что-либо, кроме звуков пения и сияния огня. В какой-то момент, ощутив, что накопленная внутри мощь достаточно велика, он собрал ее в единый импульс и послал сквозь гранитные стены Ревелстоуна наружу, вдаль, в тот далекий и таинственный мир, откуда появился Неверящий.

– Есть дикая магия, скрытая в каждом камне, – негромко запел он, – и есть Белое Золото, для того чтобы выпустить ее на волю. Белое Золото – редкий металл, рожденный за пределами Страны и не подчиняющийся ее законам, но без него невозможно было бы создание самого Времени.

Вместе со сгустком энергии, посланным им, он мчался сквозь злобный холодный ветер, от которого леденело сердце, сквозь воздух, выше леса, рек и скал, которые рушились вокруг него, точно наступил конец света и сама материя, из которой был сделан мир, начала распадаться. Ощущение времени и пространства исчезло, он уносился за пределы мироздания, рискуя потерять самого себя – если бы ни пение и свет, которые удерживали его, не давая разрушиться. И что-то внутри, точно компас, влекло его во время этого полета к тому месту, где находилось Белое Золото.

Потом наступил момент, когда во мраке перед ним мелькнуло лицо Томаса Кавенанта. Он не ошибся – аура Белого Золота находилась тут же, рядом, накладываясь на хорошо знакомую Морэму ауру Неверящего. И эта последняя была пронизана болью.

Ощутив знакомое присутствие, Морэм снова запел:

Ощутив взаимодействие с Кавенантом, Морэм заставил свой дух вернуться в Палату Совета. Открыв глаза, почти ослепленный хлынувшим в них светом, он почувствовал, что силы оставляют его, и едва удержался, чтобы не рухнуть на колени. Ему показалось, будто его душа, распростершаяся в огромном пространстве, вот-вот разорвется. Изнеможение было настолько сильным, что слова песни замерли у него на губах. Однако остальные Лорды тут же подхватили ее, своими собственными силами и мощью посохов поддерживая вызов.

Когда его глаза вновь обрели способность видеть, он разглядел прямо перед собой Томаса Кавенанта Неверящего, Носящего Белое Золото, похожего на бесплотный дух. Таким он и оставался – не полностью воплощенным, на грани физического присутствия; и Морэм понял почему – он не хотел пересекать эту грань. Еле слышным голосом Кавенант прокричал:

– Не сейчас! Отпусти меня!

Исстрадавшийся, загнанный вид Неверящего поразил Морэма. Чувствовалось, что Кавенант долго голодал и сильно нуждался в отдыхе; на лбу зияла глубокая, запущенная рана, тело было покрыто синяками и ссадинами, точно его избивали камнями, на губах запеклась кровь. Но как ни ужасно было его физическое состояние, оно бледнело по сравнению с душевными страданиями, которые он испытывал. И все же он изо всех сил сопротивлялся вызову, и огонь яростной воли удерживал его от окончательного воплощения. Этим неистовым сопротивлением он напомнил Морэму дуккхов – несчастных вейнхимов, которых Лорд Фоул подвергал ужасным мучениям с помощью Камня Иллеарт, добиваясь от них покорности. Кавенант сопротивлялся так, будто думал, что Лорды сейчас бросят его в чан с кислотой или уничтожат еще каким-то не менее жестоким способом.

– Кавенант! – воскликнул Морэм. – О Кавенант! – Слезы навернулись Высокому Лорду на глаза. – Ты в аду! Твой мир – это ад.

Кавенант вздрогнул, точно голос Морэма обрушился на него. И все же спустя некоторое время он повторил:

– Отправь меня обратно! Я ей нужен!

– Ты нам тоже нужен, – еле слышно произнес Морэм. Он ощущал себя слабым и обессиленным. Все связки, мышцы и даже кости, казалось, утратили свою упругость, ему стоило невероятных усилий держаться прямо. Да, он сумел вызвать Кавенанта даже без Посоха Закона, но на это, похоже, ушли все его силы, пробив огромную дыру в самой ткани его существа.

– Я ей нужен! – повторил Кавенант. Усилия, которые потребовались для разговора, привели к тому, что кровь струйкой побежала у него изо рта. – Морэм, можешь ты выслушать меня?

Эти слова задели какую-то струну в душе Морэма. Он был Высокий Лорд, он мог и даже должен был думать только о том, что требовалось для Страны, и все же он почувствовал, что не может просто так отбросить настойчивое сопротивление Кавенанта.

– Я слушаю тебя. Неверящий, – произнес он голосом, который, казалось, набирал силу по мере того, как он говорил. – Я, Морэм, сын Вариоля, Высокий Лорд, избранный Советом. Ты нужен нам. Страна на грани гибели. Я вызвал тебя, чтобы ты помог нам. То пророчество, которое Лорд Фоул поручил тебе в свое время передать Лордам, сбывается. Если мы потерпим поражение, наша жизнь и смерть окажутся в его руках и в Стране воцарится ад. Юр-Лорд Кавенант, помоги нам! Я, Морэм, сын Вариоля, прошу тебя!

Эти слова заметно взволновали Кавенанта. Он пошатнулся, его полупризрачная фигура заколебалась. И все же, несмотря на охвативший его ужас, он продолжал сопротивляться и снова закричал:

– Говорю тебе, я ей нужен! Ее вот-вот укусит гремучая змея! Если ты заберешь меня отсюда сейчас, я не смогу ей помочь!

Морэм удивлялся, каким образом Кавенант может так сопротивляться вызову, не используя могущество своего кольца.

– Кавенант, друг мой… Пожалуйста, выслушай меня. Мы не можем заставить тебя. Ты владеешь Белым Золотом – ты владеешь силой и можешь отвергнуть наш вызов. Прошу тебя, выслушай меня, это займет немного времени. Если после того, как я закончу говорить, ты по-прежнему не захочешь ответить на наш вызов, я отпущу тебя. Я расскажу.., расскажу тебе, как использовать Белое Золото, чтобы воспротивиться нашему вызову.

И снова Кавенант вздрогнул, как от удара. Однако на этот раз, справившись с собой, он не повторил прежнего требования. Вместо этого он сказал:

– Говори, только быстро. Я хочу ей помочь.

– Юр-Лорд, семь лет прошло с тех пор, как мы стояли вместе около Виселицы Хау, – заговорил Морэм. – За это время мы сумели оправиться от некоторых из наших потерь. Но после того как Посох Закона был утрачен, Презирающему стало гораздо вольнее. Он создал новую армию, безбрежную, как море, и теперь наступает на нас. Он уже уничтожил Ревелвуд. Да, Сатансфист-Опустошитель сжег Ревелвуд, и Каллиндрил тоже погиб там. Через несколько дней начнется осада Замка Лордов.

Но это далеко не полный рассказ о наших бедах. Семь лет назад мы, возможно, смогли бы удерживать Ревелстоун столько, сколько потребовалось бы, отражая любые атаки даже без Посоха Закона. Но, друг мой, послушай меня – мы потеряли всю Стражу Крови.

Кавенант съежился, точно ожидая, что на него обрушится скала, однако Морэм неумолимо продолжал:

– Когда Страж Крови Корик добрался в тот раз до Великанов, с ним уже не было Лордов Гирима и Шетры – они погибли по дороге. Без них… – Морэм заколебался, не решаясь обрушить на Кавенанта известие о том, какая кровавая участь постигла Великанов. – Без их советов и помощи Корик допустил ужасную ошибку: он и два его уцелевших товарища унесли с собой кусок Камня Иллеарт, надеясь, что Лорды смогут каким-то образом использовать его. Он не подозревал о таящейся в нем опасности.

Даже брать в руки обломок Камня Иллеарт было ужасной ошибкой, но Стражи Крови не знали этого. Фоул, воздействуя на них через Камень, заставил их отправиться к себе в Ясли. При этом они были убеждены, что идут туда с целью сразиться с Презирающим. Однако он подчинил их себе. – И снова Морэм не стал сообщать Кавенанту всего. У него не поворачивался язык рассказывать о том, какой удар непорочному служению Стражей Крови нанесло то, что именно Баннор под давлением Кавенанта назвал Елене имя Силы Повеления, а это позволило ей добраться до Седьмого Завета Кевина и привело в конечном счете к ее гибели.

– Потом Презирающий… – Морэм и теперь еще вздрагивал, вспоминая о том, что произошло, – отправил этих троих напасть на Ревелстоун. Корик, Силл и Доур явились сюда с зеленым огнем в глазах и с Порчей в сердцах. Они убили многих фермеров и воинов, прежде чем мы поняли, что Фоул сделал с ними. Тогда Первый марк Баннор вместе с Террелем и Ранником вступили в бой с этими тремя. Они убили Корика, Силла и Доура, своих товарищей, и принесли их тела в Замок. И тут мы обнаружили, – Морам хрипло сглотнул, – что Лорд Фоул отрезал у каждого из троих на правой руке два крайних пальца.

– Хватит! – в ужасе воскликнул Кавенант. – Хватит! Я не мог помешать этому.

Однако Морэм еще не закончил:

– Когда Первый марк Баннор увидел, что сделал Фоул с его товарищами, несмотря на данную ими Клятву верности Лордам, он и все остальные Стражи Крови заявили, что больше не могут продолжать свою службу. Он сказал, что и на всех остальных Стражах Крови теперь лежит клеймо Порчи и что их Клятва нарушена. Они вернулись к себе на родину в горы, к харучаям. Друг мой, без них, без Посоха Закона и без какой-либо помощи извне мы обречены.

Когда Морэм закончил, взгляд Кавенанта был пустым, точно он потерял свою душу. Неспособный даже плакать, на мгновение он ощутил, что его сопротивление ослабело. Еще немного, и он позволил бы Морэму завершить свое перемещение в Палату Совета. Однако другое воспоминание тут же всплыло в его памяти, и прежняя решимость снова овладела им. В неярком свете гравия и факелов Совета Лордов его образ стал почти невидим.

– Морэм, я не могу, – произнес он как бы уже совсем издалека. – Я не могу. Змея… Эта маленькая девочка здесь совсем одна. Я должен помочь ей. Ребенку некому помочь, кроме меня.

Со всего пространства галерей на Морэма обрушилась волна гнева.

– Именем Семи! – возмущенно воскликнул Квен. – Он еще рассуждает о долге!

Квен мыслил как воин, а на войне, как известно, является обычным делом – принести в жертву нескольких ради спасения многих, но не наоборот. Если бы сам Квен принадлежал к этим “нескольким”, он, не задумываясь, пожертвовал бы собственной жизнью.

– Кавенант, а нам ты ничего не должен?

Резкость, звучащая в голосе Квена, причинила Кавенанту еще большую боль, чем рассказ Морэма, однако вступать в какие-либо обсуждения с вомарком он не хотел. С болью глядя на Морэма, он ответил:

– Да, я знаю. Знаю. Я.., обязан. Но без меня она погибнет. И это еще не все. Она – часть моего мира, моего “настоящего” мира. Сейчас ты и все вы для меня.., существуете не так… Сейчас она важнее. – Его лицо исказила гримаса беспомощности и боли. – Морэм, если я не вернусь сюда, она умрет.

Страстный взрыв душевного волнения, звучащий в словах Кавенанта, причинял Морэму нестерпимую душевную боль. Не отдавая себе в этом отчета, он кусал губы, раздираемый противоречивыми ощущениями, среди которых было и сочувствие к Кавенанту, и долг перед Страной. Любовь к ней подталкивала его к тому, чтобы пренебречь желанием Неверящего, но из самых глубин его существа поднималось и нарастало ощущение, что он не смеет отнять у Кавенанта права самому вершить свою собственную судьбу. Некоторое время Высокий Лорд колебался, угодив в ловушку этих раздирающих душу противоречий. Потом он медленно поднял голову и произнес, обращаясь не только к Томасу Кавенанту, но и ко всем, собравшимся в Палате Совета:

– Нельзя никого заставить силой бороться с Презирающим. Это можно делать только по доброй воле или не делать вообще. Ты отворачиваешься от нас ради одной-единственной жизни в твоем собственном мире. Ну что же, значит, мы будем сражаться без тебя. И если Страна падет, красота ее не будет утрачена. Если и вправду она – всего лишь сон, твой сон, тогда красота Страны будет неугасима до тех пор, пока ты помнишь о ней. Не беспокойся о нас, юр-Лорд Томас Кавенант. Ступай с миром.

Он ощутил протест со стороны Лорда Лории и некоторых людей, присутствующих в зале, но отклонил его властным жестом руки. Один за другим Лорды погасили сияние и ослабили мощь своих посохов, свет огненных камней под воздействием Торма тоже заметно пошел на убыль. Кавенант начал таять, точно растворяясь в воздухе.

И только тут Высокий Лорд вспомнил о своем обещании открыть ему секрет дикой магии. Он не знал, мог ли Кавенант еще слышать его, но все же прошептал вслед туманному, исчезающему образу:

– Ты сам – Белое Золото.

Мгновение спустя Кавенант полностью растаял и свет гравия уменьшился до обычного уровня. Впервые с тех пор, как начался вызов, Морэм увидел стены зала и обращенные к нему лица людей, но тут же это зрелище вновь исчезло. Его слепили слезы, и он обессиленно облокотился на свой посох.

Странная грусть овладела им – из-за той удивительной легкости, с которой ему удалось вызвать Неверящего без Посоха Закона. Он не был уверен, что это вообще возможно, и вот – получилось. И он догадывался почему. Кавенант имел сейчас необычайную чуткость к вызову, потому что он умирал.

Охваченный скорбью, он едва расслышал сказанное Тревором:

– Высокий Лорд, смотрите! Драгоценный камень крилла вспыхнул – как тогда, когда Кавенант впервые прикоснулся к нему!

Морэм замигал, смахивая слезы. Тяжело опираясь на посох, он подошел к столу, в центре которого, точно могильный крест, возвышался крилл Лорика, такой же темный, как и прежде, точно он навсегда утратил способность светиться. Морэм сжал рукоять серебряного меча.

Мгновенный голубой проблеск задрожал внутри камня, но тут же исчез.

– Теперь он мертв, – безжизненно произнес Морэм и, не оглядываясь, покинул Палату Совета, направляясь в Святилище, чтобы помолиться за Кавенанта, Каллиндрила и всю Страну.