Глава 9
Тайное убежище рейменов

Вид его ошеломил Кавенанта.

Гибкие смуглые люди, одетые в светло-серые или белые плащи, подошли ближе, точно желая убедиться, что он и в самом деле тот, чье имя назвал Мореход. Кто-то произнес взволнованно:

– У него кольцо. Кавенант не знал никого из них.

– Но Морам сказал…

Но Морэм сказал: “Мы потеряли всех Стражей Крови!"

– Юр-Лорд Кавенант. – Баннор склонил голову в легком поклоне. – Прости мою ошибку. Ты хорошо замаскировался.

– Замаскировался?

Кавенант никак не мог понять, о чем говорит Баннор. Из головы не шли слова Морэма – он говорил с такой болью и искренностью!

– Куртка жителя подкаменья. Сандалии. Великан в качестве спутника. – Взгляд Баннора бесстрастно замер на лице Кавенанта. – К тому же от тебя так и несет болезнью. Не изменилось лишь одно – выражение твоего лица. Благодаря ему я и смог узнать тебя.

– Узнать? – спросил Кавенант. – Почему ты не с Лордами?

– Наша клятва была нарушена. Мы больше не служим Лордам.

Эти слова прозвучали для Кавенанта полнейшей бессмыслицей, он никак не мог понять, что стояло за ними. Говорил об этом Морэм или нет? Колени задрожали, точно сама земля перевернулась под его ногами. БОЛЬШЕ НЕ СЛУЖИМ ЛОРДАМ, тупо повторил он про себя. Однако смысл этих слов по-прежнему не доходил до него.

В этот момент Лена стала вырываться из удерживающих ее рук.

– Отпустите меня! – тяжело дыша, неистово закричала она. – Не смейте прикасаться к нему!

Кавенант с трудом оторвался от своих мыслей.

– Отпусти ее, – сказал он Баннору. – Ты что, не понял, кто она?

– Великан сказал правду?

– Что? Он что?.. – Кавенант был потрясен таким недоверием. – Она – мать Высокого Лорда Елены! – с негодованием воскликнул он. – Прикажи им отпустить ее.

Баннор посмотрел на Лену и холодно произнес:

– Лорды что-то говорили о ней. Похоже, им оказалось не под силу ее исцелить. – Он пожал плечами. – Им многое оказалось не под силу.

Он сделал знак своим спутникам. Оказавшись на свободе, Лена мгновенно очутилась рядом с Кавенантом. Откуда-то из складок своего плаща она выхватила нож и замахала им перед лицом Баннора.

– Если ты причинишь ему хоть малейший вред, – закричала она, – я разделаюсь с тобой, старик!

Брови Стража Крови удивленно взметнулись вверх. Кавенант схватил Лену за руку, но не хватило сил ее утихомирить.

– Лена, – только и смог пробормотать он, взглядом попросив подошедшего Морехода о помощи. – Лена…

– Ах, моя Королева, – мягко сказал Великан, – вспомни – ты же давала Клятву Мира.

– Мир! – воскликнула Лена. – С ними говори о мире! Они напали на Неверящего.

– И все же они нам не враги. Они – реймены. Она недоверчиво посмотрела на него:

– Реймены? Служители ранихинов?

Кавенант не меньше нее был поражен услышанным. Реймены? До этого мгновения он был уверен, что нападавшие тоже были Стражами Крови. Реймены всегда тайно ненавидели Стражей Крови, потому что ранихины часто гибли в сражениях, под седлами Стражей Крови. Реймены и Стражи Крови вместе? Нет, мир, по-видимому, и вправду перевернулся. Все, все, в чем Кавенант не сомневался, на поверку оказывалось совсем другим; если же ему говорили правду, волосы у него на голове становились дыбом.

– Да, – ответил Мореход на вопрос Лены. Теперь Кавенант сам видел, что это и вправду были реймены. Восемь человек, мужчины и женщины, стояли вокруг. Худые, ловкие люди, с энергичными лицами умелых охотников и продубленной, загорелой от многолетнего пребывания на свежем воздухе кожей, которую даже эта коварная зима не сумела сделать бледной. Если не считать коротких плащей, одетых явно в целях маскировки, их одежда была такой, какой ее запомнил Кавенант – короткие рубашки и штаны, не мешающие движениям голых рук и ног; у семерых волосы были коротко подстрижены, а талии перетянуты веревками – так обычно выглядели Корды; восьмой принадлежал к Служителям Гривы, о чем можно было догадаться по длинным черным волосам, стянутым в хвост ремнем, и венку из желтых цветов на голове.

Он узнал их – и все же они не были в точности такими, как сорок семь лет назад; они тоже изменились. Самая незначительная перемена касалась их отношения к нему, которое он подспудно ощущал. Когда он был в Стране в первый раз, они взирали на него с благоговейным уважением. Он был Владыкой Кольца, его признали ранихины, и не просто признали, а вели себя так, точно считали, что он вправе повелевать ими. Однако сейчас на гордых, строгих лицах рейменов можно было явственно просесть неприязнь и даже гнев, точно они полагали, что он оказался не достоин их уважения, каким-то неведомым ему образом предал их.

Но это была не единственная и не главная перемена.

Пристальнее вглядевшись в непреклонные лица окружавших его рейменов, Кавенант ощутил более существенное различие, которое нелегко было, однако, выразить словами. Возможно, теперь они держались не так гордо и самоуверенно, как прежде; возможно, оказавшись со всех сторон окруженными врагами, они познали горечь поражения и испытывали постоянную душевную боль от того, что были вынуждены скрываться и, главное, оказались не в состоянии выполнить ту задачу, для которой были предназначены; возможно, дело было в соотношении – семь Кордов на одного Служителя Гривы, вместо прежнего – три или четыре к одному, – которое, скорее всего, означало, что многие их предводители, лучше всех знающие ранихинов и умеющие обращаться с ними, погибли.

В чем бы ни состояла истинная причина этой перемены, вид у них стал довольно загнанный, точно их подтачивала своего рода эрозия, точно некий проникший в их подсознание вампир неуклонно высасывал из них мужество. Кавенант понял, что они терпели рядом с собой Баннора и даже подчинялись ему, скорее всего, потому, что растеряли всю свою самоуверенность, которая прежде заставила бы их с презрением оттолкнуть Стража Крови.

Его размышления были прерваны Леной, которая произнесла, на этот раз не столько гневно, сколько удивленно:

– Почему вы на нас напали? Разве вы не узнали Неверящего? Или забыли о своих горных братьях? А я… Разве вам не известно, что каждый год ко мне приходили ранихины и я ездила на них верхом?

– Верхом! – Служитель Гривы возмущенно сплюнул.

– Моя Королева, – ласково сказал Мореход. – Вспомни – реймены не ездят на ранихинах верхом.

– Что касается Великанов, – продолжал реймен, – то они – предатели.

– Предатели?

У Кавенанта кровь запульсировала в висках, точно перед ним на снегу внезапно разверзлась бездна.

– Двое Великанов привели сюда армию Ядовитого Мучителя, которая бесчинствует к северу от Равнин Ра. Эти так называемые “горные братья” пригнали в наши края тысячи и тысячи тварей с острыми зубами и когтями, которые пожирают ранихинов. Смотри! – Резко дернув. Служитель Гривы выхватил веревку из своих волос и туго натянул ее между широко разведенными руками. – Все веревки рейменов черны от крови. – Он с такой силой стиснул кулаки, точно с трудом сдерживался, чтобы не броситься на Морехода. – Люди вынуждены бежать из своих домов, а ранихины и реймены – прятаться. Великаны! – Он снова презрительно сплюнул, точно сам вкус этого слова был ему отвратителен.

– И все же ты узнал меня, – сказал Мореход, обращаясь к Баннору. – Тебе известно, что я не из тех Великанов, которые стали Опустошителями.

Баннор уклончиво пожал плечами:

– Два Великана, тела которых были захвачены Опустошителями, мертвы. Кто знает, куда после этого девались сами Опустошители?

– Я же Великан, Баннор! – В голосе Морехода звучали удивительные для него просительные нотки. Он говорил так настойчиво, словно сам факт того, что он Великан, служил доказательством его преданности. – Именно я впервые привел Томаса Кавенанта в Ревелстоун.

Баннор не шелохнулся.

– Тогда почему ты все еще жив?

В глазах Морехода вспыхнула боль. Он произнес хрипло:

– Меня не было в Коеркри.., когда все мои соплеменники погибли.

Брови Стража Крови снова взметнулись вверх, но выражение лица не оставляло сомнений в том, что он не смягчился.

Кавенант подумал, что, возможно, выход из этого тупика зависит от него, но не знал, как именно ему нужно действовать. Он лишь почувствовал, что необходимо вмешаться.

– Ты же не станешь утверждать, что не помнишь меня, – сказал он, обращаясь к Баннору. – Наверняка я не раз являлся тебе в ночных кошмарах, даже если ты по-прежнему никогда не спишь.

– Я помню тебя, юр-Лорд Кавенант. – Ноздри Баннора вздрагивали, точно запах болезни, исходящий от Кавенанта, был ему неприятен.

– Ты тоже узнал меня, – настойчиво продолжал Кавенант, повернувшись к Служителю Гривы. – Твои люди называют меня Владыкой Кольца. Ты знаешь, что ранихины признали меня.

Под требовательным взглядом Кавенанта реймен отвел глаза, лицо его приняло загнанное, испуганное выражение, словно в ожидании чего-то ужасного.

– Мы говорили не о тебе, Владыка Кольца, – мрачно ответил он. – Ранихины сделали свой выбор. Нам не пристало обсуждать выбор ранихинов.

– Тогда оставьте нас в покое! – Кавенант не хотел кричать, но не сумел сдержаться. – Оставьте нас в покое! Черт побери! У нас и без того забот хватает!

Его тон, по-видимому, задел реймена. Тот спросил с холодной гордостью, почти как прежде:

– Зачем ты пришел опять?

– Я не сам пришел! Я вообще не хочу тут находиться.

– Но есть же у тебя какая-то цель?

– Я собираюсь нанести визит в Ясли Фоула, – решительным тоном заявил Кавенант.

Корды удивленно переглянулись, кто-то из них присвистнул сквозь зубы. Служитель Гривы непроизвольно схватился за оружие. Глаза Баннора на мгновение яростно вспыхнули, но спокойствие тут же вернулось к нему. Обменявшись понимающими взглядами со Служителем Гривы, он произнес:

– Юр-Лорд, ты и твои спутники должны отправиться с нами. Мы отведем вас туда, где много рейменов. Может быть, они помогут тебе.

– Мы – твои пленники? – раздраженно спросил Кавенант.

– Юр-Лорд, никто не посмеет поднять на тебя руку, пока Я рядом. Но нам необходимо во всем разобраться.

Кавенант пристально посмотрел на него, надеясь прочесть хоть что-то на бесстрастном лице, и, раздосадованный неудачей, повернулся к Мореходу.

– Что скажешь?

– Мне не нравятся все эти угрозы, – вмешалась Лена. – Мореход – искренний друг Страны. Этиаран, моя мать, всегда очень хорошо относилась к Великанам. А ты – Неверящий, Владыка Белого Золота. Они проявляют неуважение. Я не хочу идти с ними.

Мореход ответил, обращаясь к обоим:

– Реймены – не слепые. Баннор тоже не слепой. Я думаю, они разберутся. А их помощь может оказаться ценной для нас.

Баннор снова коротко поклонился Кавенанту. Служитель Гривы тут же выкрикнул приказания, обращаясь к Кордам. Двое из них побежали на север, двое других встали по бокам от Кавенанта и его спутников, остальные надели небольшие мешки, висевшие до этого на кустах. Наблюдая за ними, Кавенант в который раз поразился их способности сливаться с местностью. Убежавшие исчезли почти мгновенно, и даже их следы, казалось, тут же пропали из виду. Пока Мореход упаковывал свой кожаный мешок, оставшиеся реймены уничтожили какие бы то ни было признаки присутствия людей в лощине. Все выглядело так, точно тут давным-давно никого не было.

Спустя некоторое время Кавенант, Лена и Мореход уже быстро шагали в том же направлении, куда убежали двое рейменов. Служитель Гривы и Баннор шли впереди, трое Кордов – по сторонам и сзади, точно стражи. Двигались открыто, словно не опасались нападения. Но время от времени, оглядываясь назад, Кавенант видел, как Корды уничтожают на снегу и промерзшей земле их следы.

Присутствие этих троих – настороженных, с оружием наготове – только усилило его замешательство. Ему уже не раз приходилось сталкиваться в Стране с враждебностью, и все же столь явное недоверие рейменов его удивляло. Очевидно, произошли какие-то важные события – события, о которых он не имел ни малейшего понятия. Вдруг он понял, что судьба Страны приближается к кризису, что в ближайшее время здесь произойдет что-то очень существенное для нее, и при этом его собственная роль была ему по-прежнему совершенно не ясна. Черт возьми, он так многого не знал! Он усомнился даже в том, что собирался сделать – как можно решать задачу с таким количеством неизвестных? А вдруг все его планы – просто дом, построенный на песке?

Ему нужно было многое выяснить, задать массу вопросов и получить наконец ответы. Однако молчаливая угроза рейменов останавливала его. И Баннор!.. В таких обстоятельствах ему было трудно даже сформулировать свои вопросы.

К тому же он смертельно устал. Он шел всю предыдущую ночь, не отдохнул и потом. Всего четыре дня прошло со времени его вызова! Изо всех сил стараясь не отставать, он чувствовал, что теряет всякую способность думать.

Лене приходилось не легче. Конечно, она была здоровее, но давал знать о себе возраст, да и ходить много она не привыкла. Отдавая себе отчет в том, как сильно устал он сам, Кавенант начал всерьез беспокоиться о ней. Наконец, когда она просто повисла на нем, он окликнул Баннора и спокойно заявил, что ему нужен отдых.

Они спали до полудня, ближе к ночи отправились в путь и долго шли, прежде чем снова разбить лагерь. На следующее утро они уже опять были в пути. Но Кавенант и Лена чувствовали себя заметно лучше. Еда, которую готовили реймены, была горячей и питательной. И с наступлением нового тусклого дня они добрались туда, где холмы заканчивались, и увидели Равнины Ра. Отсюда, свернув на север, они двинулись вдоль края холмов, не рискуя опускаться на голые, безжизненные, открытые просторы Равнин. Идти стало гораздо легче. В какой-то момент Кавенант почувствовал себя достаточно сильным, чтобы приступить наконец к расспросам.

Ему было нелегко заговорить с Баннором. Нерушимое спокойствие Стража Крови обескураживало, а иногда даже раздражало и злило его; оно очень походило на безразличие. Казалось, его ничто не волновало – в том числе и то, что о нем думают. Клятва Стражей Крови была нарушена, они покинули Лордов и Ревелстоун, который, безусловно, нуждался в защите. И все же Баннор не ушел совсем, он остался здесь, жил и воевал вместе с рейменами. Кавенант не понимал, в чем тут дело.

Первая попытка заговорить кончилась тем, что Баннор представил Кавенанта рейменам – Служителю Гривы Кэму и его Кордам – Вэйну, Лэлу и Палу. Он также сообщил, что они доберутся до места назначения к вечеру следующего дня. Выяснилось, что этот отряд рейменов занимался разведывательным патрулированием, прочесывая западный край Ра в целях обнаружения тварей Фоула; таким образом, на Кавенанта и его спутников они натолкнулись совершенно случайно. Кавенант поинтересовался, какова судьба Печали, Служителя Гривы, которая семь лет назад доставила в Ревелстоун сообщение о приближающейся армии Душегуба. Баннор все тем же равнодушным тоном ответил, что она умерла вскоре после возвращения домой. На этом наводящие вопросы оказались исчерпаны, нужно было переходить к тому, что интересовало Кавенанта больше всего.

Наконец, как ему показалось, он нашел довольно приемлемый способ сформулировать один из своих главных вопросов.

– Вы покинули Лордов, – чувствуя некоторую неловкость, спросил он. – Почему?

– Клятва была нарушена. Как могли мы остаться?

– Вы нужны им. Сейчас вы нужны им больше, чем когда-либо.

– Юр-Лорд, я же сказал – наша Клятва была нарушена. Все изменилось, все.., кроме тебя. Мы не могли… Юр-Лорд, теперь я стар. Я, Баннор, Первый марк Стражи Крови. Мне требуются сон и горячая еда. Хотя я родился в горах, этот холод пронизывает меня до костей. Я больше не гожусь на то, чтобы служить Ревелстоуну, – нет. Да и Лордам тоже, хотя им самим далеко до Высокого Лорда Кевина, который был до них.

– Тогда почему ты здесь? Почему просто не отправился домой и не выкинул все это из головы?

Мореход поморщился, услышав, каким тоном был задан этот вопрос, но Баннор по-прежнему спокойно ответил:

– Я так и собирался сделать, когда покидал Замок Лордов. Но, как выяснилось, выкинуть все это из головы оказалось не так-то просто. Слишком много ранихинов ходило под моим седлом. По ночам я видел их во сне, они мчались, как ветер, как облака по небу, как.., как сама чистота. Ты ведь помнишь их? Они никогда не давали никаких клятв и не отказывались от смерти, как мы, но верностью превосходят всех – даже Стражей Крови. Вот почему я вернулся – сюда.

– Только из-за восхищения ранихинами? Ты послал к чертям Лордов, и Ревелстоун, и все остальное, но вернулся сюда, потому что не мог забыть, как ездил верхом на ранихинах?

– Теперь я не езжу верхом. Кавенант пристально посмотрел на него.

– Я вернулся, чтобы помочь рейменам. Некоторые харучаи – мне неизвестно, сколько именно – испытывают то же самое, что и я. Мы знали Лорда Кевина в юности, в расцвете его славы – и мы не в силах забыть. Террель здесь, и Ранник. Есть и другие. Мы помогаем рейменам, учим их тому, что знаем, и учимся у них не использовать ранихинов, а заботиться о них. И многому другому. Может быть, мы научимся смирению, прежде чем умрем.

"Смирению!” – внутренне простонал Кавенант. Его ужаснуло не только то, о чем говорил Баннор, но и то, как – просто, ничего не приукрашивая – он об этом говорил. Итак, вот чем закончились столетия беззаветного и преданного служения!

Он не стал больше ни о чем расспрашивать Баннора, боясь того, что мог услышать в ответ.

Оставшуюся часть дня он не мог думать даже о той цели, которую поставил перед собой. Он шел между Мореходом и Леной, которые по-прежнему проявляли дружеское участие и заботу о нем, но вокруг него выросла стена, отделившая его от всех. От слов Баннора сердце его окаменело. В эту ночь он спал на спине, лицом к небу – точно не был уверен, что ему суждено еще раз увидеть солнце.

Но на следующее утро его решимость ожила снова. Вскоре после рассвета они повстречали еще одного Корда, который направлялся в сторону равнины с двумя маленькими букетами желтых цветов в руках. Обменявшись приветствиями с Кэмом и остальными, он отошел на некоторое расстояние и громко выкрикнул что-то на незнакомом Кавенанту языке. Спустя некоторое время он снова закричал и вытянул перед собой руки, точно предлагая цветы ветру.

Вскоре из промерзшей лощины показались два ранихина, жеребец и кобыла. На груди жеребца виднелись глубокие свежие царапины, похожие на следы ногтей. Кобыла выглядела такой измученной и несчастной, словно она только что потеряла своего жеребенка. От голода оба были похожи на скелеты, обтянутые кожей. Казалось, им было даже трудно держать головы. Однако при виде Корда они заржали, поспешили, спотыкаясь, к нему и тут же принялись есть цветы, которые он протягивал им. Когда с едой было покончено, он на мгновение обнял их и тут же отошел в сторону со слезами на глазах.

Не говоря ни слова, Кэм протянул Корду свой привядший венок, так что ранихинам досталось еще немного еды.

– Это аманибхавам, целебная трава с Pa, – угрюмо объяснил он Кавенанту. – Она считается зимостойкой, но и ее убивает эта зима – Мучитель добился своего. То, что они сейчас съели, сохранит им жизнь – по крайней мере, еще на один день. – Он смотрел на Кавенанта с таким выражением, точно беды этих двух ранихинов были делом его рук. Кивнув в сторону Корда, кормящего ранихинов, он продолжал:

– Ему пришлось пройти сегодня больше десяти лиг, чтобы раздобыть для них хотя бы это.

Лицо его исказилось от боли, он резко повернулся и зашагал дальше на север. Именно в этот момент решимость Кавенанта снова ожила. Идя вслед за Кэмом, он теперь неустанно думал о том, что собирался сделать.

На протяжении этого дня им еще не раз попадались рани-хины. Только двое из них выглядели неплохо, все остальные были худыми, слабыми, покорными. Чувствовалось, что они голодали, и уже давно.

Самое тягостное впечатление их вид произвел на Лену. То искаженное восприятие мира, которое теперь было присуще ей, к ранихинам никак не относилось. Она словно не видела ничего, кроме выступающих ребер и истощенных тел ранихинов.

Кавенант все время держал ее за руку, защищал и поддерживал, как мог. Он больше не замечал ни усталости, ни ветра, дующего в лицо с Равнин Ра; точно неистовый пророк, он, казалось, задался целью как можно скорее добраться до рейменов и подчинить их своей воле, заставить помочь.

Они добрались до сторожевых постов рейменов около полудня. Внезапно точно из-под земли выросли два Корда, приветствуя Кэма в обычной манере рейменов – подняв над головой руки с открытыми ладонями. Кэм ответил тем же, коротко и тихо бросил несколько слов на своем гортанном языке и жестом показал, чтобы Кавенант и его спутники следовали за ними. Когда они двинулись по направлению к холмам, он сказал:

– Мои Корды сумели найти еще только трех Служителей Гривы. Но вместе со мной этого будет вполне достаточно.

– Достаточно? – переспросил Кавенант.

– Реймены признают любое решение, принятое четырьмя Служителями Гривы.

Теперь ветер дул им в спины. Они вскарабкались на два крутых, отвесных утеса, откуда Равнины открылись перед ними как ладони. Голая, мерзлая, разоренная земля распростерлась внизу, скованная морозом и занесенная серым снегом, – она выглядела израненной, а может быть, и мертвой. Однако Кэм даже не взглянул в ту сторону. Он повел своих спутников в долину, затерявшуюся среди холмов и почти незаметную сверху. Она была хорошо укрыта от ветра, на ее склонах виднелись пятна неярких желтых цветов. Снова увидев аманибхавам, Кавенант неожиданно вспомнил то, что слышал об этой траве во время первого посещения Страны. Оказывая столь целительное воздействие на ранихинов, она была ядовита для человека.

Кроме аманибхавама, в долине не росло ничего, лишь три небольшие рощицы, чудом уцелевшие на самых крутых склонах. Кэм направился к той, которая выглядела гуще других. Из подлеска навстречу им вышли четыре Корда. Все они казались очень юными, слишком юными для того дела, которым занимались. Они взволнованно приветствовали Кэма и вместе с остальными вошли в рощу.

Лесок прикрывал вход в узкую расщелину в склоне холма. Войдя в нее вслед за Баннором, Кавенант обнаружил, что хотя она не имела свода, однако стены уходили высоко и верхние края были почти недоступны взгляду. Под ногами шуршал пласт мертвых листьев, заглушая шаги; в молчании все двигались, словно тени, между холодными каменными стенами. Застарелый запах плесени бил в ноздри, как будто листья накапливались и гнили здесь веками; несмотря на то что они казались влажными, от них исходило неясное тепло. Никто не произносил ни слова. Сжимая пальцы Лены свой онемевшей рукой, Кавенант шагал вслед за Баннором по расщелине, которая причудливо изгибалась, прокладывая себе путь внутри скалы.

Наконец Кэм остановился. Дождавшись Кавенанта, он негромко произнес:

– Сейчас мы войдем в тайное убежище рейменов. Я хочу предупредить тебя. Владыка Кольца. Если ты и твои спутники не сумеете убедить нас в том, что вы достойны доверия, вы не выйдете отсюда. На всем протяжении Равнин Ра и соседних холмов это – наше последнее убежище.

Когда-то у рейменов было не мало таких незаметных для постороннего глаза мест, – продолжал он. – В них Служители Гривы залечивали раны ранихинов и обучали Кордов своим тайным знаниям, готовя их к тому, чтобы со временем они тоже стали Служителями Гривы. Но одно за другим все эти убежища, – Кэм буквально пронзил Кавенанта взглядом, – были уничтожены. Мы сделали все, чтобы ни одна живая душа не узнала о них, и все же креши.., юр-вайлы.., пещерники.., все эти злобные твари каким-то образом находили наши тайные убежища и разоряли их. – Он продолжал рассматривать Кавенанта с таким видом, словно надеялся прочесть по его лицу, что тот так или иначе был связан с теми, кто разорял их укрытия. – Если у нас появится хоть малейшее сомнение в том, что местонахождение этого убежища не станет известно врагам, мы убьем твоих товарищей.., а тебя не выпустим отсюда.

Не дожидаясь ответа, он круто развернулся и прошел дальше. Кавенант последовал за ним, нахмурив брови.

За выступом скалы расщелина расширялась, образуя подобие пещеры. Пространство было плохо освещено, но все же без труда можно было разглядеть семерых ранихинов, стоящих у стен. Перед ними лежали скудные охапки аманибхавама, и от резкого запаха травы у Кавенанта тут же зазвенело в голове. Все ранихины были ранены, и некоторые так серьезно, что едва могли стоять. У одной кобылы была большая рана на голове, у другой кровь сочилась из рваного пореза на крупе, явно оставленного когтями. У двух ранихинов не хватало по ноге. Они были отрублены – или откушены? – из ран торчали расщепленные кости.

Пока Кавенант мрачно разглядывал их, они тоже заметили его. Один за другим они беспокойно задвигались, вскидывая, головы и бросая на него грустные, нежные взгляды. Довольно долго они просто смотрели на него с несколько испуганным видом – точно понимали, что им следовало опасаться его, но чувствовали, что у них нет на это сил. Потом, преодолевая боль, кони – даже те, у которых отсутствовали ноги, – попытались приветствовать его, встав на дыбы.

– Прекратите… Перестаньте… – почти простонал Кавенант, не отдавая себе отчета в том, что говорит. Дрожащими руками он закрыл лицо, чтобы не видеть страшного зрелища. – Я не вынесу этого.

Баннор твердо взял его за руку и потянул за собой к выходу. Кавенант сделал несколько шагов, ноги у него подкосились, но Баннор подхватил его. Вцепившись онемевшими пальцами в плечи Стража Крови, он повернулся, стараясь заглянуть ему в глаза.

– Зачем? – прохрипел он прямо в по-прежнему невозмутимое лицо Баннора. – Зачем они делают это? Бесстрастно тот ответил:

– Ты – Владыка Кольца. Они обещали служить тебе.

– Обещали… Обещали? – Кавенант потер рукой лоб, с трудом вспоминая, какое именно обещание он взял с ранихинов. – Черт возьми! – Вырвавшись из рук Баннора и опираясь руками о стену, он снова мог стоять, хотя его слегка пошатывало. Пальцы вздрагивали, его трясло от ненависти к Презирающему. – Зачем вы сохранили им жизнь? – хрипло закричал он. – Почему не избавили от мучений? Почему не убили? Как вы могли быть так жестоки?

Служитель Гривы сплюнул:

– Так поступают в твоем мире. Владыка Кольца? Однако ничто, по-видимому, не могло нарушить спокойствия Баннора. Он объяснил ровным голосом:

– Они – ранихины. Они сами решают, что для них хорошо, а что плохо. Как может какой бы то ни было человек сделать за них выбор между смертью и страданием?

Пытаясь выразить сочувствие и уважение, Мореход протянул руку и коснулся плеча Баннора.

Губы Кавенанта вздрагивали – он с трудом сдерживался, чтобы не закричать. Повторив жест Морехода, он с посеревшим лицом взглянул на него. Оба они, и Великан, и Баннор, были свидетелями соглашения с ранихинами сорок семь лет назад, когда мудрые кони впервые признали его и приветствовали, вот так же становясь на дыбы. Из тех, кто отправился тогда на поиски Посоха Закона, уцелели только Баннор, Мореход, Морэм и Квен… Да, реймены имели основание обвинять его. Хотя он еще не знал, в чем именно.

Он сжал кулак. На безымянном пальце свободно болталось обручальное кольцо – так сильно он похудел. Черт возьми, он должен овладеть заключенной в нем силой! Не добившись этого, он боялся даже думать о том, что пока все с таким старанием хранили в секрете от него.

Резко шагнув к Каму, он ткнул его в грудь.

– Черт побери, – произнес он, глядя прямо в беспощадные глаза реймена, – почему бы вам не увести их на юг, в горы, и таким образом не избавить от всего этого? Если вы заставляете их здесь страдать только ради своей гордости, надеюсь, вы поплатитесь за это.

Кэм с горечью поглядел на Кавенанта.

– Гордость тут ни при чем, – тихо сказал он. – Рани-хины сами не хотят уходить отсюда.

И тут, вопреки своей воле, Кавенант поверил ему. Отступив, он распрямил плечи и глубоко вздохнул.

– Тогда вам лучше помочь мне. Не знаю, верите вы мне или нет, но я ненавижу Фоула так же, как и вы.

– Может быть, – прежним суровым тоном ответил Кэм. – Мы знаем, как ранихины относятся к тебе. Я видел… Я только что своими глазами видел, как они вставали на дыбы! С такими ранами! В отношении тебя их выбор решает все, ты не должен опасаться нас. Но вот твои спутники – другое дело. Женщина… – Его голос задрожал, и он сделал заметное усилие, чтобы успокоиться. – В ней я уверен. Любовь к Гривам написана у нее на лице. Но Великан… Он должен представить неопровержимые доказательства того, что он – не враг.

– Я понимаю тебя. Служитель Гривы, – спокойно произнес Мореход. – Я понимаю ваше недоверие и сделаю все, что в моих силах.

Кэм пристально посмотрел на Великана, потом перевел взгляд на Баннора. Тот бесстрастно пожал плечами. Кэм кивнул и двинулся дальше в глубину расщелины.

Кавенант снова взял Лену за руку. Голова ее была опущена, он не смог даже разглядеть выражения ее лица, только заметил синие тени под глазами.

– Держись, – сказал он ей как можно мягче. – Может быть, все не так уж плохо.

Она не отвечала, но и не сопротивлялась, когда он потянул ее за собой. Расщелина выходила в укромную долину, которая после тесного пространства расщелины показалась ему неожиданно просторной. Отвесные шероховатые скалы, сужаясь, уходили ввысь, к полосе вечернего неба. Долина была узкой, длинной, извилистой, в дальнем конце ее темнел вход в расщелину. Кое-где виднелись полуразрушенные каменные колонны и груды обломков каких-то зданий, а между ними для защиты от снегопада были натянуты тенты рейменов – их кочевые дома, в которых жили отдельные семьи. Они казались ничтожными по сравнению со всей долиной.

Кэм сообщил о своем приходе криком, и когда Кавенант, держа Лену за руку, вошел в долину, навстречу им уже двигалось больше десятка рейменов. Все они – буквально все, с болью осознал Кавенант! – были отмечены той же печатью, которая так поразила его в облике Кэма. Рядом с изможденными ранихинами они выглядели неплохо. Реймены всегда славились своими охотничьими навыками, и, очевидно, обеспечить себя мясом им было легче, чем ранихинов травой. И все же на их лицах лежала печать страданий. Практически все, за исключением детей и дряхлых стариков, были Кордами, хотя даже беглому взгляду Кавенанта мгновенно открылось, что многие из них совершенно не готовы для этого рискованного занятия. Ему стало окончательно ясно, что численность рейменов угрожающе уменьшается в результате зимы и войны. И все они, как и Кэм, имели загнанный, усталый вид, точно даже во время сна их не переставали мучить ночные кошмары.

Вдруг Кавенант понял, в чем тут было дело. Всех их, даже детей, чрезвычайно угнетало истребление ранихинов, и не только потому, что они бесконечно уважали их и не могли спокойно смотреть на страдания мудрых коней. Весь смысл их жизни, даже само существование их расы оказались под угрозой полного исчезновения. Реймены всегда жили ради ранихинов, а теперь их преследовала мысль о том, что, возможно, именно на их долю выпала участь увидеть последнего ранихина. Мудрые кони по им одним известным причинам отказывались покинуть Равнины, и реймены вполне допускали фатальный исход этого решения, который они бессильны были предотвратить.

Только упрямая, несгибаемая гордость удерживала их от того, чтобы не впасть в полное отчаяние.

Они молча смотрели на Кавенанта, Лену и Морехода. Лена, казалось, едва заметила их, но Мореход поднял руки в знак приветствия, и Кавенант последовал его примеру, хотя понимал, что выставляет таким образом на всеобщее обозрение свое кольцо.

Шепоток пронесся среди Кордов при виде Белого Золота, а один из Служителей Гривы сумрачно произнес:

– Значит, это правда. Он вернулся.

Кэм взволнованно рассказал им о том, как повели себя раненые ранихины при виде Кавенанта. Все были ошеломлены, многие что-то сердито проворчали себе под нос. Тем не менее все они приветствовали его – как могли они поступить иначе, если ранихины так отнеслись к нему?

Потом Домохозяева – реймены, которые были слишком молоды или слишком стары, или слишком больны, чтобы быть Кордами – удалились, и три Служителя Гривы, о которых Кэм упоминал раньше, вышли вперед. Они назвали свои имена, и Джейн, женщина с суровым лицом, которая, главным образом, и говорила от имени всех, спросила, обращаясь к Кэму;

– Зачем понадобилось приводить сюда Великана?

– Он – мой друг, – тут же ответил Кавенант. – И Баннор тоже знает, что ему можно доверять, даже если он настолько поглупел, что не хочет признаваться в этом. Если бы не Мореход, меня бы тут вообще не было.

– Ты слишком высокого мнения обо мне, – криво улыбнулся Мореход.

Служители Гривы напряженно вслушивались в то, что говорил Кавенант, словно надеясь разгадать в его словах некий тайный смысл. Молчание нарушил Баннор:

– Мореход принимал участие в походе за Посохом Закона вместе с Высоким Лордом Протхоллом, юр-Лордом Кавенантом и Служителем Гривы Лайтом. В те времена он был достоин доверия. Однако я не раз был свидетелем того, во что Порча превращала самых достойных. Может быть, теперь никому из прежних Великанов доверять нельзя.

– Но ты не можешь этого утверждать! – воскликнул Кавенант.

Баннор поднял бровь:

– Ты видел Коеркри, юр-Лорд? Мореход рассказывал тебе о том, что произошло в городе Великанов?

– Нет.

– Тогда ты слишком торопишься с выводами.

– Почему ты сам не рассказал? – спросил Кавенант, силясь понять, что стоит за словами Баннора.

– Коеркри – не мой город. И не я вызвался проводить тебя к Яслям Фоула.

Кавенант собрался было возразить, но Мореход, желая успокоить его, положил руку ему на плечо. Несмотря на противоречивые чувства, бушевавшие в душе, он сказал:

– Что у рейменов такой обычай – держать своих гостей на холоде после долгого пути?

Кэм в бешенстве сплюнул, но Джейн ответила напряженным голосом:

– Нет. Взгляни! – Она кивнула в дальний конец долины, где под навесом одной из колонн около большого костра суетились Домохозяева. – Еда уже почти готова. Это мясо крешей, но есть можно без опаски, мы долго варили его. – Она ваяла Лену за руку и добавила, обращаясь к ней:

– Пойдем. Тебе больно смотреть на раненых ранихинов, значит, ты понимаешь нас. Мы сделаем все, чтобы дать тебе отдохнуть после трудного пути.

Ласково говоря это, она повела Лену к костру. Несмотря на то что сердце Кавенанта было переполнено горечью и страхом, мысль о возможности погреться у костра на время вытеснила из его головы все остальное; он был слишком измучен. Даже те места, которые еще не пощадила болезнь, сейчас онемели от холода. Кроме того, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если в самое ближайшее время не займется ногами, то может получить заражение крови. Вслед за Леной и Джейн он зашагал к костру и как можно более спокойным тоном попросил одного из Домохозяев принести горячей воды, если она есть, чтобы он смог отпарить ноги.

Несмотря на онемение, после отпаривания ногам стало гораздо легче. Горячая вода вместе с теплом костра прогрела его до костей. Ноги оказались не так сильно повреждены, как он опасался. Обе слегка опухли, но выглядели не хуже, чем несколько дней назад. Не понятно каким образом, но его организм упрямо сопротивлялся болезни. Во всяком случае, заражение крови ему пока не грозило.

Вскоре еда была готова. Корды Кэма, скрестив ноги, уселись вокруг костра, вместе с четырьмя Служителями Гривы, Баннором, Мореходом, Леной и Кавенантом. Домохозяева положили перед каждым сухие, ломкие листья вместо тарелок. Кавенант сидел между Леной и Баннором. Хромой реймен, что-то негромко приговаривая себе под нос, положил всем тушеное мясо и горячий картофель. Мысль о том, чтобы есть крешей, была неприятна Кавенанту, но мясо и вправду варилось так долго и с такими сильными приправами, что привкус горечи едва ощущался. Главное – еда была горячей. Его тело постоянно и ненасытно жаждало тепла. Он наелся до отвала, зная, что впереди их ждет много долгих дней, когда о такой пище они смогут лишь мечтать.

Так и будет, подумал он, если реймены не помогут нам. В самом деле – без их помощи и он, и его спутники вряд ли способны раздобыть достаточно пищи во время долгого пути к Яслям Фоула. Даже алианта, как смутно припомнилось ему, не растет на Испорченных Равнинах. Враждебность рейменов могла обернуться для него бедой. Уже только поэтому следовало попытаться понять – хотя он и страшился этого, – в чем крылась причина их враждебности.

От еды и невеселых дум его отвлекло появление человека, который неожиданно вышел из расщелины и быстро зашагал к костру. Он был одет как большинство рейменов, если не считать того, что плотный плащ был завязан на нем не так, как у рейменов, и стеснял движения. Веревки у него тоже не было. В одной руке, точно посох, он держал копье, за пояс был заткнут короткий нож.

Подойдя, он спросил недоброжелательно:

– Почему не дождались меня? Я тоже хочу есть. Не поднимая глаз, Джейн ответила:

– Мы рады тебя видеть, ты же знаешь. Сядь поешь.

– Что-то непохоже, что вы рады меня видеть! Фу! Ты даже не смотришь на меня.

Кэм гневно взглянул на незнакомца, в то время как тот удивленно разглядывал сидящих у костра. Джейн сказала тихо:

– Ты опять пил кровь.

– Да! – во все горло закричал человек. – И тебе это не нравится! Много ты понимаешь… На Равнинах Ра я лучше всех умею обращаться с ранихинами. Если это не так, можешь наплевать на обещание рейменов и убить меня прямо тут, на месте.

Кэм мрачно пробормотал:

– Мы не так скоро забываем свои обещания. Не обращая на его слова никакого внимания, незнакомец продолжал:

– Что я вижу! У нас гости. Сам Владыка Кольца. И Великан. – Он на мгновение умолк. – Да, Великан, если глаза не обманывают меня. Что, Опустошителей здесь тоже рады видеть?

Кавенант хотел вмешаться, но, к его удивлению, это сделал Баннор.

– Его зовут Мореход, – сказал он таким многозначительным тоном, будто сообщал чрезвычайно важный факт.

– Мореход! – усмехнулся незнакомец, избегая, однако, смотреть на Великана. – В таком случае, думаю, можно точно не сомневаться в том, что он Опустошитель?

– Мы не уверены, – сказал Кэм.

И снова человек как будто не услышал его слов.

– А Владыка Кольца, мучитель ранихинов, тоже Опустошитель? Ему самое место сидеть по правую руку от Стража Крови. Замечательная собралась компания – все злейшие враги ранихинов вместе. И реймены рады им!

Джейн ответила сурово:

– Тебе мы тоже рады. Или присоединяйся к нам, или возьми еду и уходи.

Одна из Домохозяек нерешительно подошла к незнакомцу, протягивая ему лист с едой, которую он грубо выхватил из ее рук. Ухмыльнувшись, он круто развернулся и зашагал к дальней расщелине, где исчез так же внезапно, как и появился.

Кавенант непонимающе проводил его взглядом и посмотрел на Служителей Гривы, ожидая объяснений. Однако все угрюмо продолжали жевать, делая вид, что ничего не замечают. На лице Морехода тоже было написано удивление. Одна Лена ничего не замечала; разморенная усталостью, волнениями и сытной едой, она клевала носом. Кавенант посмотрел на Баннора.

В отличие от остальных. Страж Крови не стал уклоняться от молчаливого вопроса Кавенанта и ответил со свойственным ему бесстрастием:

– Это Пьеттен.

– Пьеттен… – ничего не понимая, произнес Кавенант. И Мореход повторил точно эхо:

– Пьеттен!

– Помнишь наш Великий поход за Посохом Закона? – продолжал Баннор. – Помнишь настволье Парящее? А женщину и ее сына, Пьеттена – он тогда был еще мальчик.., помнишь?

Жуткие воспоминания нахлынули на Кавенанта.

– Помню. Ее звали Ллаура. Юр-вайлы что-то сделали с ними обоими… Чтобы использовать их как приманку. Она.., она…

Она была тогда не в себе, находясь под чьей-то властью ужасной, и всего ее мужества – немалого мужества, это он помнил! – не хватило, чтобы с этим справиться. И этот мальчик… Пьеттен.., с ним тоже творилось что-то странное. Волна ужаса нахлынула снова, когда Кавенант услышал, как Мореход сказал:

– Мы захватили обоих, и Ллауру, и Пьеттена, с собой на Равнины Pa. – Кавенант вспомнил, как Великан нес Пьеттена на руках. – Здесь, по просьбе Владыки Кольца – и моей – реймены взяли их под свое покровительство, пообещав заботиться о них.

Баннор кивнул.

– Об этом обещании он и упоминал.

– Ллаура? – ослабевшим голосом спросил Кавенант.

– Она умерла, когда Пьеттен был еще молодым. Она так и не сумела оправиться от того, что с ней произошло.

– А Пьеттен? – настойчиво спросил Мореход. – Что юр-вайлы сделали с ним?

– Он ненормальный, – пробормотал Кэм. Однако Джейн мрачно возразила:

– На Равнинах Ра он лучше всех умеет обращаться с ранихинами – так, по крайней мере, он говорит.

– Он служит ранихинам, это правда, – добавил Баннор. – Умеет заботиться о них не хуже любого Служителя Гривы. И любит их. Но есть… – он остановился, подыскивая нужное слово, – есть какая-то жестокость в его любви. Он…

– –Ему нравится вкус крови! – перебил Кавенант. Он вспомнил маленького Пьеттена, залитого багровым светом больной луны, – ему тогда едва исполнилось четыре года. Испачкав пальцы о залитую кровью траву, мальчик облизывал их и улыбался. Баннор кивнул.

– Он вылизывает ранихинам раны, чтобы очистить! – В голосе Кэма прозвучал ужас.

– Из-за данного ими обещания – и, конечно, потому, что он и вправду хорошо умеет обращаться с ранихинами – реймены всегда делали для Пьеттена все, что могли. Но его необузданность отталкивает их, вот почему он одинок. Вот почему он относится к ним с такой враждебностью – ему кажется, что они презирают его.

– А как он сражается… – вздохнула Джейн. – Я сама видела, как он копьем убил трех крешей, напавших на ранихинов.

– Сражается, – фыркнул Кэм. – Все равно он ненормальный.

Кавенант глубоко вдохнул воздух, словно надеясь вместе с ним набрать побольше мужества.

– В том, что вам приходится возиться с Пьеттеном, виноваты мы, я и Мореход, да? Ведь это мы отдали его и Ллауру вам.

Его напряженный голос разбудил Лену. Она вздрогнула, зашевелилась, утомленно моргая, – и тут же снова уснула.

Мореход ответил успокаивающе:

– Нет, друг мой. Если кто и в ответе за то, что произошло с Пьеттеном, то только я один. – В его голосе послышалась боль, отозвавшаяся в сердце Кавенанта. – Моя вина. Помнишь, после сражения у настволья Парящего стало ясно, что он не в себе, болен и ему может помочь только целебная грязь? Из-за меня он ее не получил. Кто знает, может быть, он был бы теперь здоров?

Кавенант помнил, о чем говорил Мореход. В том бою Великан убил многих пещерников, его мучила совесть, и он потратил остатки целебной грязи на то, чтобы облегчить страдания одного из раненых созданий Фоула, вместо того чтобы попытаться помочь Пьеттену.

– Что значит “из-за тебя”? Ты…

– Я не дал ему целебной грязи, – обреченно ответил Мореход, и слова его прозвучали, как приговор самому себе.

– О черт! – Кавенант оглядывался по сторонам, точно надеясь найти выход.

Его движение окончательно разбудило Лену. Она резко выпрямилась и спросила:

– Дорогой, что случилось? Кавенант взял ее за руку:

– Не волнуйся. Я просто пытаюсь понять, что здесь происходит.

– Моя Королева… – Мореход вытер рот, отодвинул в сторону листья, на которых лежала его еда, поднялся – такой высокий, просто невероятно высокий по сравнению со всеми остальными – и подошел ближе к костру. – Моя Королева, дело в том, что реймены не доверяют мне. Они не сомневаются в тебе, Лена, дочь Этиаран, и готовы принять юр-Лорда, Томаса Кавенанта Неверящего, Владыку Кольца. Но мне они не доверяют.

Лена посмотрела на него долгим взглядом.

– Значит, они глупцы, – убежденно сказала она.

– Нет. – На губах Морехода мелькнула слабая улыбка. – Это правда, что я был гостем рейменов и даже другом Служителя Гривы Лайта в те времена, когда мы в первый раз отправились за Посохом Закона. Правда и то, что мы тогда были хорошо знакомы со Стражем Крови Баннором и вместе сражались у настволья Парящее. Все это так, однако недоверие рейменов вполне понятно. Им известно, что Великаны погибли, и то, что я уцелел… – Теперь он говорил, обращаясь к Служителям Гривы:

– И все же ваше недоверие обижает меня. Больше всего мне хотелось бы просто покинуть место, где во мне сомневаются. Полагаю, если бы я решил это сделать, вам было бы нелегко остановить меня. Но я не уйду. Я не вправе сейчас следовать велениям своего сердца, потому что мой друг Томас Кавенант нуждается в помощи. Может быть, он мог бы просто заставить вас смириться с моим присутствием, но мне хотелось не этого. Я сам должен убедить вас в том, что мне можно доверять. Я готов приложить все усилия, чтобы развеять ваши сомнения – плохо, если те, кто одинаково ненавидит Мучителя, станут враждовать между собой. Я готов пройти любые испытания, ответить на все ваши вопросы.

Служители Гривы обменялись короткими понимающими взглядами, и Кавенант едва ли не кожей ощутил, что атмосфера сгущается. Лицо Великана было спокойно, но в этом спокойствии таилась решимость – как будто он тоже чувствовал, что надвигается перелом, и готов был к нему. Однако Кавенант такой уверенности не испытывал. Враждебность рейменов по-прежнему поражала его, он испытывал жгучее желание вступиться за Великана.

И все же он не стал вмешиваться, и не потому, что понимал желание Великана самому завоевать доверие рейменов. Он боялся, но все же хотел, чтобы Великан сделал это.

Служитель Гривы Джейн поднялась, подошла к костру и встала перед Мореходом. Хотя не было произнесено ни единого слова, Баннор тоже присоединился к ней. Довольно долго оба с мрачным видом рассматривали Великана. Потом Джейн заговорила:

– Мореход, коварство Мучителя не имеет границ. Для того чтобы разгадать все его уловки, нужно обладать таким коварством, какого у рейменов нет. Как ты можешь убедить нас в том, что говоришь правду?

– Я могу рассказать вам обо всем, что со мной произошло, ответить на все вопросы, касающиеся моего прошлого, – все так же спокойно ответил Мореход. – Меня не было в Коеркри, когда Опустошители уничтожили всех моих соплеменников. В это время я скитался по Стране, сражаясь.., уничтожая тварей Душегуба. Я защищал дома и жителей подкаменья…

– Да, и там были такие твари, которые разрушали даже камни! – с неожиданной страстностью вставила Лена. – Они превращали наши дома в булыжники и пыль! Если бы не Великан, в подкаменье не уцелел бы ни один дом.

– Лена! – Кавенант понимал и даже одобрил эту горячность, и все же попытался остановить ее, крепко сжав руку женщины и добиваясь того, чтобы она обратила на него свой гневный взгляд. – Мореход не нуждается в нашей помощи, он может сам за себя постоять.

Мало-помалу возмущение в ее глазах уступило место боли.

– Зачем все это? Почему реймены сомневаются в нас? Мы ведь хотим спасти и ранихинов тоже. Сами ранихины нам доверяют.

– Им пришлось многое пережить, – постарался успокоить ее Кавенант. – Они имеют право получить ответы на все свои вопросы.

– Я также принимал участие в возвращении Томаса Кавенанта в Страну, – продолжал Мореход. – Он хочет помочь Стране, и он здесь, а без меня этого бы не произошло.

– Ну и что? – неумолимо отвечала Джейн. – Я уже говорила о том, что Мучитель очень коварен. Кто знает? Может быть, ты защищал жителей подкаменья для отвода глаз, а Томасу Кавенанту помог вернуться в Страну, чтобы Ядовитый мог завладеть Белым Золотом.

– И ты вполне мог принимать участие в разгроме Коеркри, – вкрадчиво сказал Баннор. – Откуда мы знаем, что тебя там в это время не было?

Мореход махнул рукой:

– Ладно, тогда оставим в покое мое прошлое, в том числе и шрамы, покрывающие мое тело, полученные в сражениях, которые могли стоить мне жизни. Может быть, я и в самом деле орудие Презирающего? В таком случае, мне самому очень хотелось бы выяснить правду. Вы должны найти способ подтвердить или опровергнуть это. Неужели вы и в самом деле думаете, что Опустошителю потребовалась бы такая маскировка и что он мог бы вести себя так, как я?

– Откуда нам знать? – ответила Джейн, прищурив глаза. – Мы не знаем, каков ты в деле.

Но Мореход теперь не смотрел на нее – он ожидал ответа от Баннора.

Спокойно, но явно стараясь быть беспристрастным, Баннор произнес:

– Великан, мне кажется, ты не до конца искренен с нами. Я кое чего не понимаю. Эта зима принесла с собой много такого, чего никто не понимает, но я чувствую в тебе некоторое затаенное и очень сильное стремление.., желание.., страсть, которой я не понимаю. Оно очень сильно смахивает на Порчу.

Служители Гривы согласно закивали.

– Баннор! – Решительность и спокойствие Морехода развеялись как дым, боль исказила его лицо. – Как можешь ты разговаривать со мной в таком тоне? Неужели ты не понимаешь, как много я пережил за эти годы? Разве могло все это не оставить в моей душе никакого следа? Да лучше бы я сам погиб вместе с остальными Великанами! Да, может быть, я и вправду стал чем-то смахивать на Пьеттена, но ты ведь хорошо знаешь меня, Баннор. Ты знаешь, что я ненавижу Душегуба и не хочу служить ему! Я не могу… – Теперь он говорил быстро и горячо, слова, точно сами собой, торопливо срывались с его губ.

– Да, я знал тебя прежде, – согласился Баннор. – Но не знаю, каков ты сейчас.

Руки Великана вздрагивали, выдавая его волнение, но сам он по-прежнему старался сохранять спокойствие. Не сводя взгляда с Баннора, он опустился на колени около костра, даже в таком положении оставаясь выше тех, кто стоял рядом. Когда он наклонился вперед, оранжевые отблески пламени угрожающе засверкали в его глубоко посаженных глазах.

– Ты знаешь, что такое каамора, Баннор, – напряженным голосом сказал он. – Ритуал Великанов, огонь печали. Тебе известно, как это болезненно. Сейчас не самое подходящее время для подобных вещей. И все же я не отдерну руки, пока ты, Баннор, Страж Крови, не скажешь, что доверяешь мне.

С этими словами он сунул оба кулака в огонь. Корды ошеломленно смотрели на это зрелище, остальные Служители Гривы вскочили и встали рядом с Джейн. Кавенант тоже резко поднялся.

Тело Морехода напряглось от боли – пламя, лижущее плоть, причиняло ужасные мучения. На лбу пульсировали вздувшиеся вены, как будто череп готов был разорваться на части; мышцы шеи напряглись и бугрились, точно канаты; по пылающим щекам стекал пот; он крепко стиснул зубы, прикусив губу. Но взгляд его выражал непоколебимую решимость.

Баннор безразлично отвел глаза.

Однако Корды были явно напуганы, их лица исказились от боли при виде мучений, которые испытывал Мореход. Служители Гривы чувствовали то же самое – точно завороженные, они не сводили глаз с Баннора и Великана, с ужасом ожидая, чем окончится этот поединок воли между ними. Первой не выдержала Лена – вскрикнув, она уткнулась лицом в плечо Кавенанта.

Ему тоже было нестерпимо видеть бессмысленные страдания Морехода. Наклонившись к Баннору, он прошептал ему на ухо:

– Прекрати! Скажи, что доверяешь ему! Черт возьми, Баннор, да ты просто сумасшедший! Твоя гордость.., она разъедает тебя, правда? Уж коли Стражи Крови оказались не на высоте, как же можно признать, что на свете еще существуют преданность и верность? Раз не вы, значит – никто. – Баннор не шелохнулся, но так крепко сжал зубы, что на скулах заиграли желваки. – Ты хочешь сделать из него еще одного мертвого Кевина?

Поседевшие брови Баннора на мгновение сошлись к переносице. Потом он произнес мрачно, но по-прежнему спокойно:

– Прости меня. Мореход. Я верю тебе.

Мореход отдернул руки. Их свело от боли, он не мог разжать кулаки и прижал их к груди, тяжело, с хрипом дыша.

Баннор повернулся к Кавенанту. Что-то в его позе и выражении лица заставило Кавенанта отшатнуться, словно ему показалось, что Страж Крови вот-вот его ударит.

– Ты тоже виноват в гибели Высокого Лорда Елены, – ломким голосом сказал Баннор. – Ты заставил нас произнести имя, которое не должно быть произнесено, но расплачиваться за это пришлось не тебе. Посох Закона был утрачен, а Елена погибла. Я не упрекал тебя тогда и не хочу делать этого сейчас. Но я говорю тебе – берегись, юр-Лорд Кавенант! Судьбы слишком многих людей находятся в твоих руках, а они не так уж чисты!

– Знаю. – Кавенанта так трясло, что он вынужден был выпустить пальцы Лены и обхватить себя обеими руками, сдерживая дрожь. – Знаю. Можешь не сомневаться – по-моему, это единственное, что я знаю совершенно точно.

Он не мог смотреть на Морехода, опасаясь, как бы Великан не обиделся на него за вмешательство. Вместо этого он перевел взгляд на Кэма и скопившееся внутри напряжение вылилось во вспышку ярости.

– Если хотите знать, я сыт всем этим по горло! Я не собираюсь выпрашивать у вас помощь, я просто скажу, что мне нужно. Когда-то реймены обещали, что будут во всем помогать мне. Вы не так скоро забываете свои обещания, сказал ты – так выполните хотя бы это. Мне нужна еда – столько, сколько мы сможем унести. Мне нужны проводники, чтобы добраться до Яслей Фоула как можно скорее и чтоб не застрять на Испорченных Равнинах. Я уже не говорю о том, что Мореход, может быть, покалечен… Черт возьми, вы должны помириться с ним!

– Ты хочешь невозможного, – проворчал Кэм.

– Не испытывайте моего терпения! – Крик ожег Кавенанту горло.

Он повернулся, собираясь обрушить свой гнев на остальных Служителей Гривы, но их загнанные взгляды остановили его. Они не заслуживали его гнева. Они, так же как и Баннор и Мореход, были жертвами Презирающего – и жертвами того, что натворил в Стране он сам, Томас Кавенант, пусть даже не желая этого. И снова будто земля дрогнула под ногами.

Он заставил себя посмотреть прямо в глаза старого Стража Крови.

– В том, что произошло с Еленой, ты вообще не виноват, – пробормотал он. – Она и я… Мы оба виноваты. Или даже я один.

Он шагнул вперед, намереваясь подойти наконец к Мореходу, но тут Лена так схватила его за руку, что он развернулся, оказавшись лицом к лицу с ней. Он хотел вырваться, но она не отпускала его.

– Елена… Моя дочь… Что с ней случилось? – Страх был в ее глазах. – Скажи, что с ней случилось?

Кавенант пристально смотрел на нее. Он почти забыл – нет, просто не хотел об этом вспоминать! – что ей не было известно о смерти Елены.

– Он сказал – она погибла? – закричала Елена. – Это правда? Ты виноват в этом?

Вытянув перед собой руки, он попятился. Неожиданно он почувствовал, что все это выше его сил. Лена, Мореход, Баннор, реймены – все сразу обрушилось на него. Не обращая внимания на Лену, он взглядом спросил Морехода, нужна ли ему помощь, но тот даже не заметил его немого вопроса. Он стоял сгибая и разгибая обожженные пальцы, лицо его было сведено судорогой боли. Кавенант опустил голову и повернулся к Лене, точно сдавшись.

– Она умерла, – хрипло сказал он. – Это моя вина… Если бы не я, этого бы не случилось. Я хотел спасти ее, но не смог. Я не знал как.

Уже некоторое время он слышал возбужденные возгласы за спиной, но не обращал на них внимания, не сводя взгляда с лица Лены. Медленно, очень медленно смысл его слов дошел до нее.

– Умерла, – непонимающе повторила она. – Умерла? Свет разума померк в ее глазах.

– Лена, – простонал Кавенант. – Лена! Она уже не узнавала его. Она безучастно смотрела сквозь него, точно вместе с разумом ее душа покинула тело.

Крики стали слышнее. Кто-то, задыхаясь, бежал к костру.

– Предательство! Юр-вайлы и пещерники! Стража перебита!

Наконец смысл того, что выкрикивал человек, дошел до сознания Кавенанта. Он обернулся и увидел девушку-корда, совсем юную. Дрожа от страха, она стояла перед Мореходом и Баннором, а за ее спиной, у выхода из расщелины, уже шло сражение, слышны были вопли и стоны.

Спустя мгновение густая толпа пещерников ворвалась в долину, размахивая огромными палашами. С пронзительным визгом они бросились на рейменов. Прежде чем Кавенант решил, что делать дальше, Баннор схватил за руки его и Лену, подталкивая их к дальнему выходу из долины.

– Бегите! – произнес он. – Мы с Великаном задержим их. Как только сможем, мы вас догоним. Бегите на север, а потом на восток.

Баннор бросился к расщелине, указывая им дорогу.

– Быстрее! Держитесь все время левой стороны. Машинально Кавенант проверил, на месте ли оставленный ему Триоком нож. Какая-то часть его души страстно желала остаться с Баннором, кинуться вместе с ним в бой, не думая ни о чем, и хотя бы на время все остальное выкинуть из головы.

Крепко сжав руку Лены, он вместе с ней нырнул в расщелину.