ГЛАВА 14

«Хорошо, что яранги так разбросаны по склону — не ближе пятидесяти метров одна от другой. И пьяные песни по ночам орать настоящие люди ещё не научились. Есть шанс выспаться после сумасшедшего дня». Роман допил свой чай, и приготовился уже направится на боковую, и тут в дверную покрышку нагло заколотили ладонью. Дед никогда не стеснялся — в любое время суток молотил со всей дури. Не одеваясь, Роман поплёлся ко входу. Отбросил покрышку, и не сразу смекнул, что происходит. Старик припёрся не один — за его спиной переминались сын и какая-то молодуха.

— Не дело, когда мужчина делает бабскую работу, Роман.

Голос Каменного Медведя был суров, но в прищуренных глазах бегали хитрые чертенята.

— У моего сына нынче три жены, и у самой младшей достаточно быстрые руки, она может справиться с твоим — дед вроде как задумался, но продолжил — хозяйством.

Шаман замолчал, выждал немного, потом оглянулся на сына.

Тот сделал шаг вперёд, и, глядя на Шишагова квадратными глазами, заявил:

— Ученик моего отца, я, охотник Сильная Лапа из рода Каменного Медведя прошу тебя стать моим братом по жене!

За его спиной шаман сделал страшное лицо и закивал — соглашайся, мол, немедленно!

— Я, ученик шамана Роман, пришедший из-за края мира, согласен стать твоим братом по жене, охотник Сильная Лапа, сын моего учителя.

Судя по тому, что лицо старого шамана осталось неподвижным, ничего страшного Шишагов не заявил. Сильная Лапа шагнул к Роману, сгрёб его в охапку и потёрся носом о шнобель нового родственника после чего сунул ему в руку ладошку приведённой особы:

— Это Мышка, моя младшая жена. Она будет хорошей хозяйкой в твоей яранге! А если и в твоём доме будет слишком много говорить, разрешаю её поколотить, только лицо не порти, ладно?

Шаман величественно кивнул, забрал сына, и они затопали куда-то в середину стойбища.

Ладошка в Роминой лапе была маленькая, но крепкая, и вырываться, вроде не собиралась. Её хозяйка, скромно отворачиваясь и опустив голову, испуганно, но не без интереса поглядывала краем глаза на Шишагова.

— Ну, пошли, что ли — ничего умнее Роману в голову не пришло. Мышка послушно скользнула за ним в ярангу.

Уходя от яранги чужака Сильная Лапа несколько раз оглянулся.

— Отец, ты точно не говорил ему заранее, что мы придём?

— Нет, сын, не говорил.

— Но почему он вышел к нам, уже готовый к…

— Я говорил уже — очень сильный шаман, хорошая кровь в род. Упустить такой случай — большая глупость.

— Тогда нужно было женить его на одной из моих младших дочерей. Евражке уже пора присматривать жениха.

— Хотел бы того и я. Но его путь ведёт прочь из нашей земли, уж это я способен разглядеть. А так взятая в жёны из жалости девка из погибшей семьи принесёт в род доброе семя.

— Ты мудрее старого кита, отец.

И парочка довольных друг другом первобытных евгенистов потопала в родную ярангу.

Машка встретила новую обитательницу яранги во всей красе — стоя в полный рост, улыбаясь всей пастью. Потом медленно, очень медленно потянулась, вытянув как можно дальше передние лапы, и выпятив назад и кверху мускулистую задницу.

— Машка, знакомься, это Мышка. Она будет жить с нами. Какое-то время. Надеюсь.

И на языке настоящих людей продолжил:

— Мышка, это Маха, моя домашняя любимица. Она очень, очень умная, и может понимать то, что чувствует человек. Она добрая, её не нужно бояться.

Черноволосая голова согласно склонилась. Машка подошла, и старательно обнюхала хозяйское приобретение, чихнула, фыркнула и, старательно изображая всей спиной (и как только ухитрилась?) равнодушие, запрыгнула на свою лежанку. Кожаная сетка заскрипела, проседая под её тяжестью.

Мышка только коротко вздохнула в ответ.

— Располагайся — подтолкнул её в сторону полога Шишагов.

Мышка уронила кожаный узелок, который до этого держала в левой руке, на пол, и уселась рядом, сбрасывая мокасины. Потом распустила шнуровку на вороте, и одним движением избавилась от одежды. Зыркнула на Шишагова, и нырнула в отверстие. Пробивавшегося через дымовое отверстие света хватило, чтобы во всех подробностях осветить сверкнувшие перед Ромой крепкие ягодицы. Как он не заржал, не стал рыть копытами землю, и ничем не зацепился, запрыгивая следом, осталось неизвестно. Этот момент в памяти Шишагова не сохранился. Запах? Какой запах? Кто вообще говорил о запахе? Ладони Романа прикипели к нежной коже, поглаживая и ощупывая.

Не сразу, совсем не сразу до Шишагова дошло, что женщина лежит, сжав зубы, и изо всех сил стараясь не дёрнуться, а мышцы под бархатистой кожей напряжены и тверды, как камень. Романа будто холодной водой окатили — остыл. Воздержание воздержанием, насиловать эту бедную Мышку он не собирался. Сел рядом, погладил по голове.

— Тебя не спрашивали, хочешь ли ты в мою ярангу?

— Кто говорит об этом с бабой? — прошипела она в ответ — Делай своё дело, я потерплю. Даже если ты меня разорвёшь пополам, у моего мужа останется достаточно жён, чтобы вести хозяйство. А детей ему и без моих хватает.

— Зачем мне тебя рвать? — удивился Роман.

— Я не слепая — заявила Мышка — Конечно разорвёшь, ты и осеннюю оленуху порвать можешь!

Роман, разозлившись, мысленно послал женщину пешеходным маршрутом, погладил по голове, и сказал:

— Я не рву женщин на части. И не беру их силой, мой народ считает это дурным, очень дурным поступком. Можешь возвращаться к себе домой, мой зверь не будет тебе мешать!

Шишагов отодвинулся к дальней стенке, уткнулся лицом в оленью шерсть, и усилием воли заставил себя заснуть, успев услышать, как женщина выползла из полога.

Пробуждение было не из приятных. Вспоминать вчерашний облом противно. «Не-ет, тренировки, тренировки и ещё раз тренировки. Можно было бы дрова поколоть, но эти троглодиты вчера наверно сожгли все их запасы».

Злой Шишагов на четвереньках полез из полога, но застрял на половине пути. У входа, сидя на своём узелке и обняв Машку за шею, изредка шмыгая носом, тихонько плакала злополучная баба. Маха, предательница, прямо на глазах у своего вожака принялась вылизывать зарёванное лицо.

— Ты ещё здесь? — грозно поинтересовался великий ученик могучего шамана. Плач стал громче.

— Почему ты не пошла домой, женщина? — ещё грознее спросил Шишагов.

— Я некрасивая, и ты меня не хо-очешь — услышал он в ответ.

— Ты же боишься, что я разорву тебя на много-много частей? — удивился Роман.

— Я больше не бу-уду! — уже в полный голос зарыдала Мышка.

Совершенно сбитый с толку Роман уставился на толстые чёрные косы, змеями лежащие на серой Машкиной шкуре. В ответ на него уставились две пары глаз — круглые голубые и раскосые черные.

Роман вздохнул, вылез из полога и напялил штаны из нерпичьей шкуры. Сразу почувствовал себя гораздо увереннее. Плач в углу усилился. Шишаков подошел ближе, Мышка уткнулась лицом в Махину, шерсть изо всех сил обхватила руками могучую шею и завыла ещё громче.

— Ты хочешь остаться со мной?

Плач стал тише, хватка ослабла.

— Я умею придумывать страшные наказания для непослушных женщин, ты знаешь об этом?

Мышка, почти перестав подвывать, отрицательно завертела головой.

— Не боишься?

— Нет — всё ещё шмыгая носом, заявила она.

— Тогда утрись, и сбегай к ручью за водой. Завтракать будем.

Воздух с хлопком занял освободившееся в яранге место.

— Так о чём ты хотел со мной говорить?

Охотники на четырёх байдарах ушли бить моржей, женщины и дети расползлись по хозяйственным надобностям — к ручью, к морю, в тундру. Мышка взяла корзину из ивовых прутьев (Ух ты, какая удобная штука! Это ты сделал?) и рванула с Машкой в тундру — за травами и корешками (старик сказал, ты много травы ешь, я все-все травы знаю). Как они за несколько часов так спелись? Лунный Песец в центре площадки старательно вводит себя в транс, колотя в малый бубен, кружась и подпрыгивая.

— Понимаешь, я так давно не видел большого количества людей, что теперь не нахожу себе места в стойбище. Как дикий зверь стал, всё время кажется, что опасность со всех сторон.

— Ты просто повзрослел — улыбнулся в ответ шаман — нет зверя, страшнее того, что кроется в человеческом стаде. И мой народ — не твоя стая, я видел вчера. В нашей для нет тебя места.

— Что мне теперь делать?

— Искать свою. Стаю, которая тебя примет, которую примешь ты. Ребёнок из одной стаи может принять законы другой. Не понять умом и согласиться, а тем, что сидит в нас глубже ума, тем зверем, которого ты в себе знаешь. Иначе толпа всегда будет знать в тебе чужака, а ты останешься приблудой, как случайно прижившийся среди волков медведь. Взрослому это не дано. Может быть, ты найдёшь её на теплом берегу, может быть, ещё дальше — этого я не знаю. Только прошу тебя, поживи ещё с нами, научи наших людей работать с металлом, я дам тебе ученика. Потом, когда в стойбище будет хватать запасов, я дам тебе байдару и людей, чтобы они отвезли тебя на тёплый берег, и вернулись домой до того, как лёд закроет дорогу. И ещё ты сделаешь Мышке ребёнка.

Роман задумался. Да, теперь, когда у Каменного Медведя опять есть семья, он может двигаться дальше. И тот внутренний компас, который указывает ему путь, в самом деле указывает через море, на юг.

— Ты как всегда, прав учитель, но гребцы не понадобятся. Ты подаришь мне ту байдару, что мы сделали зимой?

— Да — шаман с интересом уставился на Романа — и как ты на ней поплывёшь? Одного весла не хватит, чтобы сдвинуть её с места!

— Её поведёт ветер. Твои люди помогут мне её переделать, я получу лодку, люди — новое знание. Согласен?

— Мы дадим тебе лодку и помощь просто так — шаман улыбнулся кончиками губ — а ты подаришь нам знание.

— Договорились — Роман пожал шаману ладонь.

— Что мы будем здесь делать? — Мышка робко заглянула в натянутую над выложенным из камней колодцем кожаную палатку.

— Буду тебя наказывать. Я ведь обещал — Роман был серьёзен, как милицейский протокол.

— Здесь слишком жарко — пискнула женщина. Хотя, какая она женщина, хорошо, если восемнадцать исполнилось. Девчонка ещё.

— Будет ещё жарче. Раздевайся.

— Может, мы будем делать это в яранге? — робкая надежда в её голосе могла растопить самое каменное сердце.

— ЭТО мы будем делать в яранге. Потом. А теперь я накажу тебя так, как это делают люди моего племени.

И Роман залил горячей водой из котелка опущенный в корытце берёзовый веник.

Подождал, пока испуганная Мышка сбросит свой комбинезон, и выбросил его на улицу вместе со своей одеждой. Уложил женщину на принесенную с собой старую шкуру и бросил на раскалённые камни ковшик воды.

— У твоего народа это самое страшное наказание? — Сидя в яранге, Мышка расчесывает у огня промытые берёзовым настоем косы.

— Нет, так каждую — Роман растерялся, в языке настоящих людей не было понятия «неделя».

— Четыре раза за луну мы все проходим через это — поправился он. А многие и чаще.

— Какомэй! — удивилась Мышка — И кто вас так наказывает?

— Никто. Мы сами. Спроси у шамана, я всю зиму так делал. Мне нравится.

— У меня, наверно, вся кожа слезет! Всю-всю прутьями избил! Сильная Лапа стукнет пару раз палкой, и всё!

Похоже, Сильная Лапа казался ей идеалом доброты и мягкосердечия.

Машка оторвалась от изучения вкусовых качеств куска парной моржатины и посмотрела на Шишагова — не обижает ли суровый вожак её новую подругу? Убедившись, что в прайде всё в порядке, продолжила набивать брюхо.

— Я тебя предупреждал! — вновь проявил суровый нрав Шишагов — хочешь уйти в ярангу Сильной Лапы?

— Нет-нет, не хочу — заспешила Мышка. Повернулась к очагу другим боком, и заявила:

— У Сильной Лапы нет яранги. Он живёт в яранге Каменного Медведя!

— Я всю зиму думал — почему у шамана вся яранга пологами заставлена?

Смотреть на тугую женскую плоть, прикрытую только распущенными волосами, было уже невмоготу.

Роман подошёл к Мышке сзади, отвёл копну густых, чёрных, ещё немного влажных волос и легонько, едва касаясь нежной смуглой кожи подушечками пальцев, провёл от трогательно выпирающих позвонков к плечам. В ответ — короткий вздох, и опущенный на пол гребень. Ну вот, снова напряглась. Руки Романа не желая останавливаться, требовательно, но нежно оглаживают Мышкину спину. Постепенно женщина расслабляется, и Рома, медленно наклонившись, начинает целовать её шейку, теребить губами мочки ушей. Вдруг Мышка подаётся назад, прижимаясь спиной к его животу, и трётся щекой о его заросший бородой подбородок. Мужчина подхватывает её на руки и несёт в спальный полог. Какое-то время из-за меховых стенок доносятся только шёпот на двух языках и неровное дыхание, затем женщина начинает постанывать. Замершая на своём лежаке Машка, вытянувшись, впитывает совершенно новые для себя эмоции.

— Как я теперь пойду собирать съедобную траву и коренья? — удивительно, но в женском голосе не слышно недовольства, она определённо гордится собой.

— Вчерашних хватит ещё на несколько дней — отвечает Роман, и в его голосе звучит довольная усталость. Ему определённо неохота ничего делать. Но в дверную покрышку уже скребут. Выглянувшая из яранги Мышка с кем-то шепчется, потом спрашивает у Романа:

— Старшая жена Сильной Лапы просит помочь им обрабатывать моржовые шкуры, которые охотники привезли с лежбища. Можно я пойду с ними?

В Мышкином голосе звенит такая потребность делиться информацией, что удерживать её нет никакого желания. Всё равно к шаману надо идти, Шишагов самым позорным образом второй день пропускает занятия. Медленно одевшись, Роман выбрался из жилища и в сопровождении верной Машки направился на поиски старика. Удивительно, но попадающиеся на встречу псы уступают Махе дорогу, не проявляя особой агрессивности.

Шаман вышел Роману навстречу уже за третьей ярангой. «Следили за мной, что ли? То-то детвора прыснула в стойбище, когда я из яранги вылез. Я решил — боятся, а они с докладом помчались». Между прочим, все дети в стойбище были старше пяти лет, либо до года, рождённые уже на тёплом берегу. И вовсе не было стариков, если не считать Каменного Медведя, но он-то старик только на словах, можно сказать, титул такой. Маленьких и слабых поголовно унёс голод.

— Думать и говорить ещё можешь? — вместо приветствия заявил старый сводник — Устроили в стойбище развлечение, бабы сначала хотели всем скопом Мышку выручать идти, да зверя твоего забоялись!

— Сам виноват, знаешь же, что я, кроме тебя, людей больше двух зим не видел — буркнул Роман — Здравствуй, учитель.

— Здравствуй. Пошли, пошли к моей яранге, там сложен металл, который привезли этот раз с тёплого берега, много!

В самом деле, у яранги Каменного Медведя сложены небольшой грудой медные и бронзовые котлы, сломанные ножи и копейные наконечники, колокольчики и прочий металлический скарб. По большей части бронзовый, но довольно часто попадается и железо, достаточно мягкое, сырое. Отдельно лежат несколько доспехов и шлемов — шлемы в основном смяты, а обшитые бронзовой чешуёй кожаные куртки, обязательно прорублены или пробиты молодецким ударом копья. «Между прочим, надо будет к отплытию какой-нибудь доспех сочинить, я ведь в те края собираюсь, подстрелят, как куропатку, и кончится моя одиссея»- подумал Роман, рассматривая один из комплектов». Нашлась и ещё одна кольчуга, копия той, что ржавела в яранге Каменного Медведя.

— Учить будешь Голодного Лосося. Ему в походе жилу на ноге стрела попортила, хромает сильно. Охотник он теперь плохой, а так будет при деле. Сила в руках осталась.

Роман кивнул, соглашаясь.

— Учитель, металла больше, чем было в прошлый раз, но всё-таки не бесконечно. Вы определитесь, сколько чего вам в хозяйстве нужно, потом посмотрим, что я смогу сделать. Будем делать — будем учиться.

Возвращаясь после знакомства с Голодным Лососем и совместного посещения кузницы, Шишагов увидел в группе слушательниц Мышку. Судя по жестам, она рассказывала им о не совсем удачной рыбалке. По крайней мере, именно так знакомые Роме рыбаки показывали, какая именно рыба сорвалась у них с крючка.

Что Романа поражает в настоящих людях, это количество талантливых личностей. По его оценке их было процентов сто, не больше. Не только Голодный Лосось, который, между прочим, уже почти стал Хромым Лососем. По крайней мере, так его многие зовут, и неулыбчивый мужик на это имя отзывается. Пацанёнок Пыжик, приставленный к кузне в качестве привода к маленьким мехам, не только не стесняется спрашивать обо всём, что делают взрослые у него на глазах, он вполне к месту подсказывает кое-какие решения, до которых не додумался сильноучёный чужак из-за края мира. Мышке, и той два раза ничего показывать не приходится, схватывает на лету и способы готовки, и ухватки шитья и сапожного мастерства. Да, сапожного, в этом племени вся обувь выходит из женских рук. Мышка, наводя порядок в яранге, нашла Ромину кожаную одежду и самодельные сапоги со шнуровкой на наборной кожаной подошве. Долго пытала Романа, как, что и зачем он делал, зачем деревянные колышки (нет слова гвоздь в языке настоящих людей) в подошве, для чего на пятке лишние с её точки зрения слои кожи приделаны. Объяснять «на пальцах» получалось плохо, и Рома старую изношенную обувку разобрал на составные части. А через два дня увидел, как Мышка, сидя над двумя комплектами кожаных заготовок пытается придумать, как их лучше соединить между собой. Причём второй комплект явно был вырезан по размеру Мышкиной ножки. Пришлось подарить женщине своё шило, и вырезать две пары сапожных колодок.

Набор плашек для плетения корзин достался Мышке на третий день совместного проживания. А ранцы из кожи для походов в тундру бабы себе ещё до того сделали.

Всё новое и полезное эти люди перенимали моментально, такое впечатление, что дураков среди них и не водилось никогда. Для себя Шишагов это объяснил тем, что живущее в самых трудных условиях племя так и не вышло из-под действия закона естественного отбора. Выживали лишь самые умные, сильные и здоровые, хоть и не в великом числе. Много поколений подряд. Результат Романа впечатлил.

Вспомнив, как пришлось стоять, уперев копьецо в снег в ожидании несущейся на него туши хозяина льдов, отлил из бронзы наконечник для охотничьей рогатины, как он её себе представлял — широкий листовидный наконечник на длинной втулке с выступами, чтобы раненый зверь не мог, насадив себя на древко, добраться до охотника. Не спрашивая ни о чём, Хромой Лосось повертел отливку в руках, и заявил:

— Древко из нашей берёзы не пойдёт. Гнётся. А из плавника ломается. По другому как-то нужно. И вот тут и тут канавки сделать.

— Зачем? — удивился Роман.

— Тогда наконечник рану не полностью заткнёт, зверь быстрее истечёт кровью, не так долго держать нужно.

— Древко можно склеить из разных пород дерева. Тогда и гнуться будет несильно, и сломать будет тяжело.

— Хорошо — кивнул Хромой Лосось — Потом покажешь.

Возясь в кузне и литейке, Роман не забывал и себя — все инструменты делались в двойном количестве, для Романа и для племени. Так что и шило взамен подаренного он восстановил, и небольшой пилкой (не намного длиннее ножа, но ведь пригодится) обзавёлся. Удалось изготовить и несколько корявых напильников. Долго мучился с тиглями, пытаясь получить слиток с отверстием внутри, но в конце концов добился успеха. Из этого слитка отковал себе небольшой стальной молот. Странно, но на нём после шлифовки даже узор какой-то получился. Когда дошло до обработки железа, безжалостно пустил в переплавку и заново отковал оба своих ножа, беззастенчиво заимствуя формы и идеи у местных жителей. По крайней мере, теперь не стыдно их из ножен доставать. Сами хозяева металла предпочли из стали заказывать топоры, Каменный Медведь так и сказал:

— Нож и копейный наконечник и из бронзы достаточно хороши, а дерево рубить и тесать твоим топором намного удобнее. Бронзовые быстро щербятся.

Можно было подумать, что Роман с утра до вечера делится с аборигенами навыками и умениями, но такое предположение было бы вдвойне ошибочным. Во-первых, перерыв длился не всю ночь, во-вторых, занятия для Ромы никто отменять не собирался. Только забеги стали проходить в тесной компании местного юношества. А количество партнёров по спаррингам с оружием и без оного сравнялось с количеством мужчин в стойбище.

Постепенно Шишагов притерпелся к тому, что его всё время окружают незнакомые и едва знакомые люди, внутренняя сигнализация уже не орала об опасности благим матом, требуя немедленно уходить или драться. А вот комфортное мироощущение возвращалось только в яранге или в кузнице. О каком комфорте может идти речь, когда от трёх до пяти крепких мужиков по очереди и попарно лупят в тебя тупыми стрелами с полусотни шагов, убегать нельзя, а для защиты есть только старый добрый посох из железного дерева? Количество полученных синяков хоть и уменьшалось от тренировки к тренировке, но много медленнее, чем хотелось бы.

Каменный Медведь, настоявший на таком виде занятий, сумел добиться только того, что Роман решил, что с его нынешним навыком бега подобное геройство неуместно. Врагов можно и поодиночке душить.

С лодкой было сложнее. Шишагов достаточно долго пытался примирить два своих желания — хотелось плыть быстро, но при этом жить долго. Для скорости нужна большая площадь паруса, значит, высокая мачта. Но идеи, как присобачить киль к кожаной байдаре, не было. В этом случае шанс опрокинуться при резком порыве ветра увеличивался вместе с площадью парусов. А маленький парус — медленный ход, значит, припасов нужно больше, значит, лодка тяжелеет, и идёт медленнее, получается сказка про белого бычка. Неожиданно выход подсказала Мышка. Задумчивый вид временного мужа её любопытство выдержать не смогло, и она выпытала причину раздумий в самый удобный для этого момент — когда Рома уже не мог сопротивляться расспросам, но ещё не уснул. После чего удивилась его непрактичности:

— Не хочешь лодку перегружать, пусть припасы рядом плывут! И уснула с чувством исполненного долга (даже двух). Шишагов только плечами пожал: «баба, что с неё взять». А утром дошло — припасы за бортом можно не только в кожаных мешках хранить! Тримаран, вот решение! По той же технологии, что и байдара, изготавливаются два поплавка меньших размеров, и увязываются с лодкой в одну конструкцию! Только расстояние до поплавков не должно быть большим, а соединительные балки нужно будет делать по принципу веника — из связок нетолстых жердей, тогда конструкция на волнах не развалится. Так и мачту можно повыше сделать!

Каменный Медведь не подвёл. После того, как Роман объяснил, что он хочет сделать, несколько мастеров принялись вырезать, пришивать и привязывать к байдаре недостающие детали. Самому Роме осталось только смотреть и пытаться подсказывать. Да ещё сделать и установить мачту, руль и паруса придумать. В результат байдара где-то на треть длины с носа и столько же с кормы оказалась полностью затянута кожей. Этакие незаливаемые трюмы, попасть в которые можно только распустив сложную шнуровку на клапанах. Мачта в два человеческих роста высотой была пропущена в отверстие в специальной доске, привязанной к бортам наподобие лавки для гребцов, и упиралась в конструкцию, привязанную к килю и паре шпангоутов одновременно. Паруса два. Один, основной, треугольный, с нижним гиком, им будет легко управлять в одиночку, если потребуется идти под углом к ветру. Второй, прямоугольный, можно будет поднимать при попутном ветре. Сами паруса сшиты из скоблёной оленьей кожи. Из-за того, что этот материал склонен растягиваться, его пришлось укрепить ремешками из кожи моржа, вшитыми в края парусов. На всякий случай ещё и поперёк паруса несколько нашили, это уже местные мастерицы постарались. Для такелажа Шишагов планировал использовать кожаные ремни, но Хромой Лосось отсоветовал — растянутся, придётся всё время подтягивать.

— В море нет ничего лучше верёвок из вяленых моржовых кишок — сказал он, и Шишагов решил положиться на вековой опыт. Уж материала для таких верёвок на стоянке хватало, собак кормили.

С кормы до самого сиденья тянется длинная рукоять руля, как она называется, Шишагов запамятовал. Под рукоятью выгнутая деревянная дуга с выемками, к которой рукоять можно будет привязывать — спать как-нибудь придётся, не один день плыть. Вдоль бортов привязаны мешки из снятой целиком тюленьей кожи. Перед отплытием их надуют, по Роминым расчётам, этого хватит для сохранения плавучести, даже если лодку зальёт водой до самых краёв.

На расстоянии полуметра от основного корпуса, крепятся два поплавка, сделанные по той же технологии, что и сама лодка, но полностью закрытые. Соединены все три части тримарана двумя поперечными балками, набранными из тонких стволов «заговорённой» берёзы. В благодарность за помощь Каменный Медведь отдал Роману все выращенные к этому времени копейные заготовки. Поверх балок на нескольких продольных жердях укреплён плетеный из ивовых прутьев настил, выбравшись на который пассажиры смогут слегка размяться. Вокруг площадок даже было сделано невысокое ограждение из натянутых между стойками канатов. Они, если что, и упасть помешают, и придавали конструкции кое-какую дополнительную прочность.

Небогатое Ромино имущество ни по весу, ни по объёму много места не займет, поэтому основной вес придётся на запасы пресной воды и мяса для Машки. Сухой паёк для человека много легче. Кроме того, Роман распустил свою верёвку из конского волоса и сплел несколько лес для ловли рыбы. Гарпун и сетку из тонких ремешков, которой местные рыбу с берега ловят, тоже возьмёт. Помереть от голода им с Махой, судя по всему, не придётся. Пресной воды из расчёта литров пятнадцать на команду в день им хватит месяца на два. Она, конечно, подпортится, но пить ещё будет можно. Да и не собирался Шишагов два месяца плавать, до тёплого берега десять — двенадцать дней хода на байдаре. Но закон бродяги никто не отменял — собираясь из дому на день, бери еды на неделю.

Первые попытки опробовать тримаран на ходу получились не очень успешными. Канаты заедали, пришлось блоки увеличивать. И площади руля не хватало для управления. Когда перо руля удвоил — пришлось переделывать бронзовые петли. А ещё плавсредство при боковом ветре безжалостно сносило — лёгкая конструкция абсолютно не «держалась» за воду. Пришлось к поперечным балкам приделывать некое подобие дощатых килей. С таким усоверщенствованием тримаран смог даже достаточно круто идти против ветра.

Пока делал блоки для тримарана, утомился прожигать отверстия в заготовках. Потом хлопнул себя по лбу, и «изобрёл» лучковую дрель. Вот, ещё что-то полезное в племени останется. Вот кожаный доспех у Шишагова не получился. Вернее, что-то такое он изобразил, но двигаться в этой конструкции было очень неудобно, тем более, вести бой. Каменный Медведь, выслушал посьбу о помощи как-то без внимания, махнул рукой и предложил вопрос с доспехом пока отложить. Тогда Роман решил больше не портить материал, а взять с собой подходящие куски моржовой кожи. Может быть, мастера удастся найти там, куда приведёт его дорога.

Время летело. День пошёл на убыль, солнце начало хоть ненадолго, но прятаться за горизонт. Настоящие люди набили моржатиной свои мясные ямы, накопили шкур — основного строительного материала. Роману нужно отплыть раньше, чем опустеет лежбище. Если моржи стали уходить в море, значит дрейфующие льды рядом. Зато, уплывая, Шишагов будет уверен — у этих людей в эту зиму голода не будет. И, будто желая уверить его в этом, в бухту у посёлка заплыл кит. Видимо, привлечённый большим косяком рыбы, он достаточно быстро плыл вдоль берега, время от времени нырял, показывая над водой огромная хвостовая лопасть. Вынырнув, выпускал несколько фонтанов. Захватывая очередную порцию рыбы, часто поворачивался на бок, тогда над водой взмахивал длинный белый плавник, и было видно полосатое брюхо.

Весть о появлении кита принесли дети, и в стойбище поднялась азартная суета — мужчины несли к байдарам бухты ремней, надували мешки из тюленьей шкуры, тащили копья и вёсла. Не прошло и получаса, как всё мужское население уже налегало на вёсла, стараясь быстрее добраться до кита.

Роман и сам не понял, как оказался в байдаре вместе с Каменным Медведем.

Шаман повернул к ученику довольное лицо:

— Хорошо в бухте охотиться на кита, мелко здесь, не сможет глубоко нырять!

Если честно, Шишагов не верил, что такое огромное животное можно убить копьём.

— Некогда болтать, смотри и увидишь — ответил на его вопрос учитель.

Байдары, бросились к киту, будто стая волков на лося — с разных сторон и одновременно.

Гарпунщики почти синхронно взмахнули руками, и в китовую спину вонзились семь копий, к которым длинными ремнями были привязаны поплавки из целых тюленьих шкур. Кит нырнул, оказавшиеся в зоне досягаемости его хвоста байдары бросились в стороны. Согласованность действий гребцов и рулевых поражала. Поплавки, похожие на стаю нерп устремились за китом.

— Тянут его вверх, не дают долго сидеть внизу — прокомментировал шаман.

Через несколько минут кит всплыл. Ещё четыре копья воткнулись ему в спину. Забравшись в бухту, кит лишил себя возможности быстро уйти в море, вход в неё узкий, и там постоянно держалась пара байдар. За мечущимся по заливу гигантом уже тянулся кровавый след.

— Устанет, будет долго дышать, подойдём и будем бить.

С лодок по киту стали стрелять из луков. Стрелы входили в тушу почти по самое оперение. За несчастным животным уже тащилось, мешая двигаться, полтора десятка поплавков.

— Сейчас будем убивать — предупредил Рому шаман — если сможешь, бросай копьё сзади плавника, и чуть-чуть ниже.

По команде старика их байдара пошла на сближение к киту, который как раз оказался повёрнут к ней левым боком. Вот остался сзади невысокий спинной плавник. «Что он делает, мы же сейчас к киту на спину вылетим»! Но шаман знает своё дело. Направляемая уверенной рукой, лодка поворачивает влево, давая гарпунщикам возможность нанести удар в нужное место. Роман чуть запоздал, концентрируя в копье энергию, и метнул на долю секунды позже, чем опытные китобои. Из ран вырвались струи крови, кит забился, подняв довольно высокие волны.

— Есть! — закричал Каменный Медведь, и его крик поддержало всё племя. Сидящие в байдарах охотники подняли к небу вёсла. После того как кит прекратил биться, и замер в расплывающемся кровавом пятне, на его хвост набросили несколько петель и потащили к отмели.

Когда тушу кита начали разделывать, Роман порадовался, что его яранга стоит дальше всех от берега. Вонь на месте разделки стояла просто оглушающая. В гавань приплыли байдары из двух других стойбищ. Не выдержав тяжёлого духа и множества незнакомых лиц, Шишагов взял Маху, и под надуманным предлогом на двое суток слинял в тундру. Не пришёл даже на праздник кита. Когда вернулся, его копьё стояло в яранге, а Мышка, не отрываясь от шитья, угощала тестя чаем из брусничных и смородиновых листьев.

— Зря ты на праздник не пришёл, людям не понравилось — сказал шаман — ведь именно твоё копьё пробило киту сердце.

— Извини. Мне просто стало его жалко, ему было больно, и мне показалось, что чем быстрее он умрёт, тем меньше будет мучиться.

— Странно. Раньше ты никогда не жалел пищу.

— И никогда не мучил её.

Шаман посмотрел Роману в глаза.

— Да. Ты говоришь правду.

Он допил чай, и засобирался домой. На выходе из яранги обернулся, и спросил:

— Когда ты собираешься уплывать?

Роман виновато улыбнулся учителю:

— Я показал все, что умею. Завтра начну грузить свою лодку, на следующий день отплывём.

В силу местной специфики, почти весь груз, который укладывался в недра тримарана, был упакован в мешки из нерпичьей шкуры: топлёный жир для жирника, запас воды, порезанный на куски запас мяса для Машки, высушенное до состояния невесомости оленье и гусиное мясо для Романа. Пришлось помечать тару — вязать на каждый мешок бирку с пометкой и укладывать припасы в разные места. Так, большая часть мехов с водой оказалась увязана в боковых поплавках. Машкину пищу уложил в носовом отсеке, свою — в кормовом. Туда же поместил жирник, посуду и запас топлива, оружие и инструменты. Сам удивился, сколько всякого барахла накопилось. Руки устали таскать: палатка, несколько шкур, рулон выделанных кож, одежда, всякие полезные в быту мелочи. Немного канатов, запасные паруса. Даже накидке из песцового меха нашлось место. Закончив погрузку, дождался, когда прилив поднимет тримаран, и убедился, что нагрузил судно равномерно. Кое-что пришлось перекладывать, но в результате его кожаный лайнер сидел на воде ровно, без заметного дифферента. Никто из местных не предложил помочь, сосредоточенно терзали китовую тушу, от которой уже не так много и осталось. Наверно, обиделись.

Вечером еле передвигающий ноги Роман ввалился в свою ярангу, и сразу не сообразил, что случилось. Вокруг костра сидели Каменный Медведь, всё его семейство, Лунный Песец, Хромой Лосось и даже Пыжик, мальчишка, качавший мехи в кузнице. В котле парило китовое мясо, и лица у собравшихся какие-то очень торжественные.

Шаман встал со своего места, подошёл к Роману и обнял его, поцеловав в обе щеки.

— Садись, Роман, что-то ты в своей яранге, как гость стал у входа! — он подвёл Шишагова к стопке сложенных оленьих шкур, усадил и сел рядом.

— Когда я увидел тебя и твою Машку первый раз, подумал: до чего безобразные келе пришли! Потом оказалось, что даже из-за края мира может явиться к человеку помощь. Вы разделили со мной мою беду, дали возможность почувствовать себя учителем, а не старой, ненужной брошенной вещью. Спасибо тебе. Теперь ты собрался в путь, твоя дорога вновь дёргает тебя за ступни, не даёт сидеть. Я хочу, чтобы ты встречал больше хороших людей, но не боялся встречи с плохими.

Шаман повернулся к невесткам:

— Долго мы сухим горлом говорить будем?

Младшие жёны Сильной Лапы тут начали разливать по плошкам травяной чай. Старик отхлебнул из своей, и продолжил:

— Ты не только был хорошим учеником, ты учил меня всему, что знает твой народ. Потом ты делился с нашими людьми тем, что умеешь сам. Это щедрый дар, теперь настоящим людям будет немного легче жить на нашей земле. Шаман допил свой чай, посмотрел, достаточно ли аудитория прониклась мудростью его слов, и заявил:

— Давайте поедим, пока мясо не остыло, а потом отдадим Роману подарки, которые мы приготовили!

Пока собравшиеся вокруг котла по очереди запуская в него руки, ели вкусное китовое мясо, прикусывая от зажатых в левом кулаке пучков зелени, Шишагов вдруг осознал, что собравшиеся люди вовсе не вызывают у него желания уйти, даже подсознательно не ассоциируются с опасностью. Значит, он вовсе не обречён в одиночку скитаться с места на место? Просто место своё ещё не нашёл?

Когда котёл опустел, а собравшиеся вытерли руки сеном и запили обильную пищу чайком, шаман дал знак, и один из его внуков принёс небольшой предмет, завернутый в шкуру. Внутри оказался небольшой бубен и колотушка.

— Ты сильный шаман, и бубен для беседы с духами тебе не нужен, но пусть звук этого бубна напоминает тебе, что где-то на краю земли есть люди, которые тебя любят.

Роман с поклоном принял подарок. После отца наступила очередь сына. К его удивлению, Сильная Лапа достал из мешка кольчугу.

— Ты сделал моему роду великий подарок — оставил в нём свою кровь. У тебя нет жены, и я не могу ответить тебе тем же, но если ты когда-нибудь вернёшься в наши края с семьёй, я или мои сыновья вернут тебе долг. А пока пусть эта боевая кухлянка прикроет тебя от стрел твоих врагов. Мне она немного длинна, тебе лучше будет.

Кольчуга в самом деле подошла, оказалась даже немного просторной в плечах.

— Это ничего, никто не носит боевую кухлянку на голом теле. На меховую будет в самый раз! — успокоил Романа старик.

Жёны Сильной лапы поднесли Шишагову дорожный мешок, в котором оказались два комплекта одежды, богато отделанной вышивкой и меховыми аппликациями. Полный зимний комплект и копия его старой походной одежды, только сшитая из тонкой оленьей замши. И походные сапоги со шнуровкой, на наборной подошве из моржовой кожи. Глядя на удивлённое лицо Романа Мышка прыснула в кулачок. А Рома, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают, сунул внутрь сапога руку. Так и есть, сшитые из прочной кожи лахтака сапоги имели мягкую тонкую подкладку.

— Тебе придётся много ходить — смеясь, сказала Мышка — пусть твои ноги будут целыми и не знают усталости. Может быть, из благодарности, они однажды опять принесут тебя в наше стойбище?

Одна из внучек шамана, ещё не выданная замуж, протянула Роме чулки из толстой кожи, с завязками:

— Твоя лодка сделана из кожи, а у твоего зверя острые когти. Чтобы не оказаться в дырявой байдаре среди моря, надень ей на лапы эти чулки. Машка умная, если ты попросишь, она не станет их грызть.

Лунный Песец подарил Роману маленькое серебряное зеркало, а Хромой Лосось и Пыжик подарили колчан, полный стрел с бронзовыми наконечниками. Растерявшись от такого внимания, Шишагов несколько минут не мог найти слов для ответа. Столько подарков он не получил за всю свою жизнь. Наконец, прогнав предательскую влагу, собравшуюся в глазах, попытался выразить свою благодарность:

— Я sirota. В языке настоящих людей нет такого слова. Это значит, что у человека нет родных, ни одного человека во всём мире. Конечно, у меня были отец и мать, я ведь появился на свет. Но я их никогда не видел. В нашем мире много людей, гораздо больше, чем вы можете себе представить, ваш народ не придумал ещё таких чисел, чтобы обозначить это множество. И среди всех этих людей я не встретил никого, с кем хотелось бы остаться. Мне захотелось от них уйти. Дважды шагал я за край мира. И здесь, среди холодных скал я встретил человека, который заменил мне отца, мудрого учителя и старшего брата сразу. Он невысок ростом, но это большой человек, его дух не помещается в теле, и силой своей укутывает окружающих. Я хотел бы до конца жизни находиться с ним рядом, но наши пути расходятся, и моя дорога тянет меня за ту линию, где море сходится с небом. Пусть мудрость Каменного Медведя ещё долго ведёт его род по жизни, а я буду знать, что здесь, на холодном берегу, живут люди с добрыми, горячими сердцами. И пока вы все вместе, никакие беды не смогут вас победить. Я вас люблю. Спасибо за всё!

Голос подвёл, и Роман поклонился собравшимся в яранге людям.

Пришло время прощаться. Соплеменники подходили к Шишагову, обнимали и хлопали по плечу. Сначала мужчины, потом женщины. Когда все гости вышли из яранги, осталась только Мышка. Роман достал приготовленный ей подарок — стальной нож, лучший из тех, которые он выковал до сих пор.

— Вот, хочу тебе подарить. У всех женщин есть ножи, пусть у тебя будет самый хороший.

— Спасибо. Ты умный, только всё равно глупый — ответила ему Мышка, сбрасывая свой комбинезон. Взяла его руку, и приложила его к своему животу.

— Главный твой подарок у меня здесь. Он ещё не шевелится, но он уже есть, я слышу. Пойдём, я провожу тебя так, как нужно. Кто знает, как скоро у тебя будет следующая женщина?

Она сняла с Романа торбаза и потащила мужчину в полог.

Провожать чужака за море вышло всё население стойбища. Две байдары на буксире вывели тримаран в открытое море, Каменный Медведь попросил духов беречь уплывающих, бросил в воду большой кусок оленины и крикнул Роману:

— Что расселся, ждёшь, когда море замёрзнет? Идущий должен смотреть вперёд, тот, кто много оглядывается, может свернуть себе шею! Охотники в байдарах расхохотались. Роман поднял парус, и помахал провожающим рукой:

— Пока-пока!

— Пока-пока! — прокричали ему в ответ.

Гружёный тримаран держался на воде основательнее пустого, медленнее набирал скорость, но теперь его меньше сносило под ветер. Машка, поставив обутые в чулки лапы на борт, внимательно всматривалась вдаль. Под форштевнями зажурчала вода, появились небольшие буруны. Ветер почти попутный, Шишагов закрепил рукоять руля и полез ставить второй парус.