ГЛАВА 13

— Ничего страшного, на воде будет легко — успокаивал шаман Рому. Байдару, как оказалось, старый мастер создал полномасштабную, самого мореходного типа, только не учёл, что вес, без особого напряжения перетаскиваемый шестью охотниками, для двоих окажется, мягко говоря, тяжеловатым. Они с трудом сняли лодку с вешал, но дотащить её до воды вдвоем — это подвиг, достойный Геракла. Корячиться не хотелось. Мозг, лучший друг лентяя, старательно перебирал возможные варианты. Взгляд зацепился за белеющую неподалёку кучу костей.

— Подожди немного, — попросил Рома — если мы её просто так тащить будем, пока до воды доберёмся, на берегу лес вырастет.

Кости были китовые, и разделали здесь не одного кита. Ребра и лопатки настоящие люди давно растащили на хозяйственные и строительные нужды, а громадные позвонки грудой лежали на месте разделки. В позвонках обнаружилась интересная такая выемка, практически готовый жёлоб, по которому дно байдары должно скользить куда проще, чем по прибрежной гальке. Прихватив парочку на пробу, Шишагов вернулся к шаману. Позвонки легли на берег, как будто здесь выросли, Роман только чуть разбросал ногой гальку. Дед идею подхватил с лёту, вместе они втащили лодку на костяные направляющие. Действительно, по таким подкладкам тащить её было легче. Осталось выложить дорожку до линии прилива. Роман принялся подносить кости, Каменный Медведь, старательно подгоняя, выкладывал из них дорожку. Разогревшись, Шишагов даже снял кухлянку, подставив солнышку белую кожу. Отчего-то вспомнилось: «форма номер два» — в армии большую часть года на зарядку выбегали вот так, с голым торсом.

Когда работа подходила к концу, снисходительно наблюдающая за человеческой суетой Маха вдруг предостерегающе рыкнула. Люди, наученные горьким опытом, резко развернулись в сторону вероятной угрозы. Шаман вскинул ладонь, козырьком прижал её ко лбу, вглядываясь в открывшуюся картину, и радостно выругался. Мелькнувшую на морщинистом лице радостную улыбку сменила суровая маска каменного идола. Потом подобрал лежащее у байдары копьё и полностью застыл. Не зря его так назвали. Деду виднее, что делать, Роман старательно скопировал учителя. В залив, на берегу которого расположилось стойбище Каменного Медведя, равномерно взмахивая вёслами, одна за другой входили набитые людьми байдары.

Когда в залив вошла последняя, седьмая лодка, сидящие в них люди дружно заорали, подняв вёсла к небу. Наоравшись, гребцы налегли на вёсла так, что рукояти гнулись. Рассыпавшись веером, байдары наперегонки понеслись к стойбищу. Вот первая лодка, оседлав волну, до половины вылетела на берег. Мужчины, сложив вёсла, выпрыгнули и дружным рывком вытащили байдару из воды. На пляж с радостным гомоном стали выпрыгивать дети, собаки и женщины. Берег заполнили пёстрые кухлянки, радостные лица, детский крик и довольные возгласы прибывших.

Роман, стоя у шамана за спиной, ждал, что будет дальше. По его подсчётам, на берег сошло около сотни взрослых, деловито разгружающих сейчас привезённое с собой имущество.

Выбравшиеся из лодок большие лохматые псы, похожие на волков, разбежались по берегу, обнюхивая и метя всё, попадающееся по пути. Заметив Машку, ближние решили попробовать непонятное животное на зуб. Получив от Романа запрет на драку, Маха выдала свой охотничий рык. С ближайших скал взметнулась стая испуганных птиц, замерли люди и собаки. Заорал грудной ребёнок. Подскочивший ближе всех кобель получил по зубам древком шаманова копья и с визгом отскочил в сторону.

Собачий визг разрядил обстановку и будто снял действие с паузы. Прибывшие зашевелились, затем от общей группы отделились и направились к шаману несколько мужчин — крепких охотников лет тридцати- сорока. Ни один из делегатов не забыл прихватить с собой копьё. Хоть доспех напяливать не стали — уже радость. Делегация остановилась, не дойдя несколько шагов до «комитета по встрече». На шаг вперёд вышел мужчина, здорово похожий на старого шамана. Он положил копьё на землю и обратился к Каменному Медведю:

— Отец, мы поняли, что не хотим жить на тёплом берегу, и решили уйти на родину. Позволишь ли ты вернуться в наше старое стойбище?

— Не сильно вы раздобрели на обильной еде тёплого берега, как я погляжу. И не все приплывшие в ваших байдарах принадлежат к моему роду! Помогать лишённым дома долг настоящего человека — я позволяю людям занять свои яранги.

Старик сделал два шага вперёд, поднял лежащее на земле копьё и вернул его сыну.

— Моя семья может вернуться в мой дом, мои внуки не будут сидеть без крова из-за того, что у тебя не всегда вовремя работает голова.

Он осмотрел стоящих на берегу людей.

— Я не вижу среди вас Весеннего Быка и его семьи.

Ответил шаману не сын, а самый старший из подошедших:

— Байдару Весеннего Быка шторм выбросил на камни ещё по пути к тёплому берегу. Ещё одна семья погибла там, и три охотника со своими семьями не захотели возвращаться. С нами пришли люди из других родов. Могут ли они занять освободившиеся яранги?

— Хорошо, Кривой Торос. В яранге Весеннего Быка поселится Лунный Песец. Оказывается, я плохо выучил его раньше, надо учить заново. Он будет жить рядом со мной, чтобы в любое время приходить по моему зову.

Довольно молодой мужчина, кухлянка которого была обвешана амулетами сильнее, чем у остальных, виновато опустил голову.

— В бывшей яранге Лунного песца живёт мой новый ученик — шаман указал на Романа. Когда мой народ покинул землю предков, я позвал его из-за края мира, и он пришёл, чтобы разделить моё горе на двоих. Остальные яранги можете занимать. Я закончил.

Переговорщики вернулись к байдарам, и разгрузка имущества возобновилась.

— Разве ты не хотел, чтобы они вернулись? — тихо спросил учителя Роман

— Конечно, хотел. Я рад их возвращению так, что от радости могу намочить штаны, не снимая и не заходя в воду. Но им это знать незачем. Один раз они уже ослушались меня, повторения я не хочу. Пусть вина крепче придавит им позвоночники, нам же спокойнее будет.

Машка села между ними, демонстративно зевнула, показав клыки, и захлопнула пасть со звуком, напоминающим лязг сработавшего медвежьего капкана. Пробегавшая мимо сука шарахнулась в сторону, к великому Машкиному удовольствию. Её задранный в зенит хвост победно дёрнулся.

— Роман, эти люди долго плыли и много дней не ели нормальной еды. Моих запасов не хватит, чтобы накормить досыта столько народу. Может быть, ты позволишь опустошить твою мясную яму?

Шишагов улыбнулся учителю:

— Неужели от того, что твои люди вернулись, я меньше стал человеком? Конечно, пусть берут!

— Тогда вечером будет праздник. Твоё место — слева от меня, увидишь, как умеют веселиться настоящие люди!

Заметив, что снующие между ярангами и берегом люди старательно огибают чужака и неизвестное чудовище (а может, двух чудовищ), Роман увёл Машку в ярангу. За тонкими кожаными стенками стоял разноголосый гомон, слышался детский плач, иногда доносились звуки собачьей драки. Кто-то стучит по дереву, видимо, поправляя каркас яранги. И Шишагову весь этот шум отчаянно давит на психику.

«Отвык. Давно отвык от шума, от суеты. Блин, до чего хреново-то! Хоть в тундру беги!»

В дверную покрышку заскреблись. Попросив Машу оставаться в яранге, Роман вышел наружу. Его ждал табунок улыбчивых молодух, самая бойкая из которых, теребя от волнения конец толстой длинной косы, протарахтела:

— Чужак, шаман сказал, у тебя можно взять мясо, открой нам яму!

Роман кивнул, поманил их рукой, и, отодвинув щеколду, откинул крышку над вкопанным в землю срубом.

— Какомэй! — удивилась молодка. Ещё бы, Роман, который терпеть не мог мяса с душком, построил на месте старой ямы настоящий ледник. Удивляясь столь неразумной трате сил и дерева, бабёнки стали проворно освобождать Романа от запасов мороженой оленины, унося мясо к котлам, установленным около верхней площадки. Оттуда уже тянуло запахом варёной моржатины, слышались раскаты женского смеха. Роман невольно залюбовался ловкими движениями невысоких, крепких женских тел.

«Пахнет от них, как от гусарского эскадрона в конном строю, и мордашки их круглые да плосколицые, вовсе не в моём вкусе, а всё равно завораживает — природа, сволочь, своего требует. А вот вливаться в их племя мне совсем — совсем не хочется». Когда ледник опустел, Роман старательно затянул обе кожаных запоны, закрыл крышку из тёсаных досок и убрался обратно в ярангу.

— То, что на тёплом берегу нет зимы, неправда, отец. Там бывают такие морозы, что деревья в лесах лопаются. Мы ведь не брали с собой зимней одежды. Когда ударили морозы, пришлось отнимать дома и одежду мягкотелых. Всю зиму мы жили под землёй, как евражки. Правда, зима там намного короче, чем у нас. Ели запасы слаборуких, охотились на зверей тёплого берега. Представляешь, там нет моржей, а оленьи стада редко бывают больше двух десятков голов, да. На морском берегу можно убить нерпу и похожего на неё зверя, только крупнее. Клыков нет, шкура хуже, и мясо невкусное. Но если голодный, набить живот можно.

Когда мы пришли, мягкотелые сбежали в леса, прятаться. Потом, когда поняли, что мы не собираемся уходить, начали приходить по ночам, пускали стрелы, пытались портить байдары. Убивали собак. Мы выследили и убили многих. Но они продолжали приходить по ночам. Их гораздо больше, чем нас, отец. Пусть они слабее, но мягкотелые больше не выходят драться на ровное место, они убегают в лес, выпустив две-три стрелы. А духи леса не любят настоящих людей, зато помогают слаборуким. Мы гонялись за ними до зимы, но не могли убить всех. Потом выпал снег, и по следам мы нашли их лесные убежища. Это была резня, отец. Пусть они и не настоящие люди, но своих детей и женщин бросить не смогли. И у остальных родов было то же самое, новости ходили по побережью, только это были одинаковые новости. Когда умерли мягкотелые, жившие на берегу, на наши стойбища стали нападать их соплеменники из дальних селений, и конца этому не было видно.

А ещё мне стал сниться наш берег, отец, и моржовая охота. Тундра снилась. Тогда я понял, каким глупцом оказался, ослушавшись тебя, и сильно побил старшую жену, дававшую дурные советы. Ты был прав, отец, наша земля здесь. Многие люди думали так. Но не все. Есть охотники, которым там понравилось, они решили остаться.

Когда льды освободили дорогу, Кривой Торос, я и Лунный Песец собрали родичей и всех желающих вернуться из родов, оставшихся на тёплом берегу, загрузили байдары и двинулись домой. Мы были как гуси, отец, вместе с ними мы следом за весной летели в нашу тундру. Ещё вернулись люди в стойбище Бешеной Собаки и на мыс Дохлого Кита. Прочие остались на тёплом берегу.

— Эй, чужак, дедушка сказал мне позвать тебя на праздник! — звонкий детский голос прервал Ромины размышления.

— Хорошо, я уже иду! — ответил Роман. Когда он выбрался из яранги, малолетнего гонца уже и след простыл. Маша осталась дома — не хватало ещё совместить праздник с массовым истреблением собак.

Люди расположились у подножия холма, прямо под площадкой для собраний. Кучками расселись у котлов с мясом, охотники, женщины, дети — все вперемешку. Каменный Медведь замахал рукой, подзывая Романа к своему котлу, похлопал по расстеленной на траве тюленьей шкуре.

Когда Шишагов уселся, Шаман обратился к народу:

— Пустой желудок гонит радость из сердца. Ешьте, люди, пейте, потом придёт время для разговоров!

Оказалось, женщины успели не только сварить мясо, в деревянных корытцах стояла мелко нарезанная зелень мать-и-мачехи, сдобренная неизбежным жиром. Старый, вернее теперь — старший шаман выбрал в котле кусок оленины, и сунул в руки ученику.

— Смотри, сколько народу вокруг, Роман!

Действительно, Рому увиденное проняло до печёнок. Вокруг рвали мясо, жевали и глотали десятки ртов, мелькали жирные руки, лоснились губы, около которых ножи отсекали куски зажатой в зубах моржатины. Трещали на крепких зубах хрящи. Незнакомые лица, чужие голоса со всех сторон. Слишком много, чтобы уследить за всеми. Зверь в Романе взревел, сигналя о возможной опасности. Рядом, в яранге, вскинулась на своей лежанке Машка. Роман зажал эмоции в кулак, начал размеренно дышать, заставляя себя успокоиться.

— Ешь, ученик, — шепнул старик, наклонившись к самому уху Шишагова — не то люди решат, что тебе дали плохую еду!

Старик знал, что говорил, и его стоило слушать. Заставив себя не замечать окружающих, Роман стал обгладывать жир и мясо с кости. Зачерпнул «салат» из общего с учителем корытца, но вкуса не почувствовал. Что ж, бывало и хуже.

Люди, наполнив животы, откидывались от котлов, не забывая демонстративно рыгнуть, и вытирали руки о траву, на которой сидели. Но когда закончили последние, еды не осталось — да и не так много припасов оставалось у Ромы и деда.

— Теперь будут песни и танцы — подсказал Шишагову Каменный Медведь, и первым пошёл вверх по склону. Лунный Песец, уважительно отстав на два шага, тащил два больших бубна, свой и учителя. Большая часть племени рассыпалась вдоль края площадки, а старшие мужчины, подхватив свои копья, встали в центре, образовав ощетинившееся остриями кольцо.

— Танец удачной охоты — подсказал дед Роману. Он потряс бубном, который тихонько заворчал от такого обращения, будто где-то далеко, за скалистым мысом зарычал морж-самец. С первым ударом колотушки о кожу охотники топнули правой ногой, и стали активно «грести» древками копий. Вот они подплыли к лежбищу, и осторожно стали подбираться к выбранной цели. «Цель» лежала посреди площадки и старательно обмахивалась правым ластом. Следивший за пантомимой охотников Роман не заметил, как среди танцующих оказался лежащий человек с моржовыми клыками, приделанными к усатой маске. Эту маску Рома видел в одной из брошенных яранг. Пригодилась-таки.

Охотники старательно окружили зверя. Тот забеспокоился, вытянул вверх верхнюю половину туловища, завертел головой…. Поздно, охотники дружно взмахнули копьями, и убитый морж уронил голову на землю. Всё племя радостным криком приветствовало успех своих добытчиков. Потом добычу «освежевали», загрузили мясо в байдару, и под радостные ритмичные хлопки зрителей «повезли» в стойбище.

После охотников в центр площадки вышли девушки и молодухи.

— Танец весенней чайки — пояснил Каменный Медведь — танец возвращения домой.

Если движения танцующих охотников были демонстративно размашистыми, немного угловатыми, с множеством фиксированных поз, женский хоровод двигался плавно, движения танцовщиц округлые, позы плавно перетекали одна в другую. Высокие девичьи голоса мастерски имитировали крики чаек. И в их исполнении этот противный звук Роману показался не столь отталкивающим. Руки девушек крыльями били по воздуху, танцовщицы мелкими шагами плыли над землёй, и зрители постепенно впадали в транс, хлопали, притопывали и щёлкали пальцами. Шишагов внезапно понял, что сам, против воли, хлопает в ладони, отбивая такт. И всё. Момент осознания того, что он оказался частью толпы одновременно оказался моментом освобождения. В окружении человеческой стаи стоял совершенно одинокий человек. Нет, не так, поправил он себя. На площадке стояли два человека.

— Я не ошибся в тебе — шепнул Каменный Медведь. — Когда-нибудь ты станешь великим вождём.

— Мне нужно поговорить с тобой — тихонько ответил Роман.

— Сегодня не выйдет. Сегодня у твоего старого учителя день большого говоренья, старшие в семьях по очереди и все вместе будут занимать мои уши. Завтра, во время занятий.