Глава 34

Ричард услышал звук. Словно бы тихое шипение и потрескивание. В том смутном полусне-полубодрствовании, в котором он пребывал, не имело смысла пытаться понять, что это такое. Постепенно просыпаясь, он все сильнее чувствовал запах жареного мяса. Он немедленно пожалел, что сознание его стало ясным: ведь это принесло и воспоминания обо всем, что случилось, и тоску по Кэлен. Он лежал, свернувшись калачиком, болезненно ощущая твердую кору дерева, к которому прислонился. Все тело затекло – он всю ночь проспал в одной позе. Сейчас ему ничего не было видно, так как голова его уткнулась в колени. Он только понял, что уже начинало светать.

И все-таки поблизости кто-то был.

Притворяясь, что еще спит, он соображал, где оставил оружие. Меч лежал не очень близко, за ним надо было еще тянуться. А нож был рядом. Его пальцы нащупали ореховую рукоять. Он осторожно взял нож, стараясь не делать резких движений. Неизвестный находился слева от него. Одного прыжка, пожалуй, будет достаточно.

Он осторожно поглядел в ту сторону – и с изумлением увидел Кэлен. Она сидела, облокотившись на бревно, и смотрела на него. На костре жарился кролик.

Ричард сел.

– Что ты здесь делаешь? – осторожно спросил он.

– Можно с тобой поговорить?

Ричард убрал нож в ножны и, вытянув затекшие ноги, стал растирать их.

– Я думал, мы уже обо всем поговорили. – Он тут же пожалел о своих словах, увидев, как посмотрела на него Кэлен.

– Извини, – продолжал он, смягчаясь. – Конечно, можно поговорить. Что ты хотела сказать?

Кэлен пожала плечами.

– Ты знаешь, я много думала… – Она взяла длинную березовую ветку, которую Ричард вчера подобрал на растопку, и стала обдирать кусочки коры. – Вчера, после того как я ушла, у тебя сильно болела голова…

– Как ты узнала?

Она снова пожала плечами:

– Я всегда вижу по глазам, когда у тебя болит голова.

Голос ее был тихим и мягким.

– Еще я знаю, что последнее время ты мало спишь, и это моя вина. Поэтому я решила, прежде чем… прежде чем уйти, посторожить, пока ты будешь спать. Поэтому я и пришла сюда, под деревья, где могла охранять тебя. – Кэлен посмотрела на ветку, с которой продолжала обдирать кору. – Мне нужно было удостовериться, что ты хоть немного поспишь.

– Так ты просидела здесь всю ночь? – Ричард не смел поверить ее словам.

Кэлен кивнула, не глядя на него.

– А пока я охраняла тебя, я решила поставить ловушку, как ты меня учил, посмотреть, не поймаю ли чего-нибудь тебе на завтрак. И пока я сидела тут, еще о многом передумала. Больше всего я плакала. Я не могу вынести того, что ты думаешь, будто я предательница. Мне больно, и меня это злит.

Ричард счел за лучшее молчать, пока Кэлен подбирает нужные слова. Он не знал, что сказать, и боялся, что, если скажет что-нибудь не так, она опять уйдет. Кэлен между тем содрала с ветки еще кусок коры и бросила его в костер, где тот сразу вспыхнул.

– А потом я еще подумала над твоими словами и поняла, что должна рассказать тебе, как следует себя вести при встрече с королевой. Кроме того, мне надо тебе сказать, каких дорог следует избегать, а где можно идти. Я все думала, что мне тебе рассказать, чтобы не забыть ничего важного. И прежде чем успела обо всем этом подумать, я поняла, что ты был прав. Во всем.

Ричарду показалось, что она вот-вот заплачет, но она не заплакала. Она просто продолжала вертеть в руках ветку и избегала его взгляда. Она молчала. А потом вдруг задала неожиданный вопрос:

– По-твоему, Шота хороша собой?

Он улыбнулся:

– Да, но ты лучше.

Кэлен улыбнулась в ответ и откинула волосы.

– Немногие осмелились бы сказать это… – Она снова остановилась. Ее тайна стояла между ними. И снова она заговорила: – Есть старая поговорка у женщин, может быть, ты слышал ее: «Не позволяй красивой женщине решать твою судьбу, если при этом есть мужчина».

Ричард усмехнулся и встал, чтобы размять ноги.

– Нет, не доводилось это слышать. – Он полусидя оперся на бревно и сложил на груди руки. Он и не думал, что Кэлен будет беспокоиться, не похитит ли Шота его сердце. Ведь Шота сказала, что убьет его, если они еще встретятся. Да и без этой клятвы Шоты у Кэлен, он знал, не было причин для беспокойства.

Кэлен отшвырнула ветку и встала рядом с ним. Наконец она заглянула ему в глаза и сдвинула брови.

– Ричард, – она говорила тихо, почти шепотом, – этой ночью я поняла, что была очень глупой. Раньше я боялась, что ведьма убьет меня сразу, но сейчас поняла, что она почти добилась этого. Просто я сама бы за нее это сделала, позволив ей решить мою судьбу. А ты был во всем прав. Мне следовало бы с большим вниманием отнестись к тому, что говорил Искатель Истины. – Кэлен опустила глаза, потом снова поглядела на него. – Если… Если еще не слишком поздно, то я хотела бы вернуться к своим обязанностям, снова стать твоим проводником.

Ричарду даже не верилось, что все кончилось. Кажется, он никогда не чувствовал себя таким счастливым, никогда не испытывал такого облегчения. Вместо ответа он обнял ее и крепко прижал к себе. Она положила голову ему на грудь, затем отстранилась.

– Ричард, теперь я хотела бы поговорить с тобой еще об одном деле. Если ты согласен взять меня назад, то ты должен прежде выслушать меня. Я не могу оставаться с тобой, если не расскажу о себе. Это жжет мне сердце, потому что я ведь должна быть твоим другом. Мне следовало бы рассказать тебе об этом с самого начала. У меня никогда не было таких друзей, как ты, и мне не хотелось бы, чтобы наша дружба прекратилась. – Ричард удивленно смотрел на нее. – Но теперь я должна рассказать тебе, кто я, – закончила она очень тихо.

– Кэлен, я ведь уже говорил тебе, ты – мой друг, и ничто не может изменить этого.

– Эта тайна может. – Кэлен опустила голову. – Это связано с магией.

Ричард не был уверен, это ему необходимо узнать ее тайну. Он только что вновь обрел Кэлен, и ему вовсе не хотелось потерять ее снова. Он сел на корточки у костра и снял с огня палку, на которой жарился кролик. Он гордился тем, что Кэлен сама сумела поймать кролика тем способом, которому он научил ее.

– Кэлен, твои тайны меня сейчас не интересуют. Меня интересуешь только ты, вот и все. Пойдем, кролик готов, поешь.

Она села на землю рядом с Ричардом, а он отрезал ножом кусок мяса и подал ей. Мясо было горячим, и она держала его осторожно и дула, чтобы остудить. Ричард отрезал кусок себе и тоже сел.

– Ричард, когда ты в первый раз увидел Шоту, она и вправду была так похожа на твою мать?

Ричард посмотрел на ее лицо, освещенное огнем, кивнул и откусил кусок мяса.

– Твоя мать была красавицей. У тебя ее глаза и ее губы.

Ричард слегка улыбнулся, вспомнив об этом.

– Но ведь это была не она.

– Значит, ты рассердился на Шоту за то, что она притворилась человеком, которым в действительности не могла быть? На то, что она обманула тебя? – Кэлен тоже откусила кусок мяса, вдыхая воздух ртом, потому что оно было еще очень горячим. Она внимательно смотрела на Ричарда.

Он пожал плечами, испытав горечь при воспоминании.

– Да, по-моему, это было нечестно.

Кэлен прожевала мясо и проглотила его.

– Вот почему я должна рассказать тебе, кто я такая, даже если ты после этого возненавидишь меня. Ведь ты был моим другом. Хотя я, может быть, не заслуживала дружбы. Вот и еще одна причина, почему я вернулась: я не хотела, чтобы ты узнал об этом от кого-нибудь другого. Лучше, если ты узнаешь все от меня. После того как я расскажу тебе все, если ты захочешь, я уйду.

Ричард посмотрел на небо. Оно становилось все более светлым. Ему захотелось, чтобы Кэлен ничего не рассказывала ему о себе, чтобы все оставалось так, как есть.

– Не волнуйся. Я не собираюсь гнать тебя. У нас ведь есть общее дело. Ты помнишь, что говорила Шота? У королевы эта шкатулка долго не задержится. Ведь это означает только одно: кто-нибудь заберет у нее шкатулку. Лучше, если это сделаем мы, а не Даркен Рал.

Кэлен коснулась его руки.

– Я не хочу, чтобы ты решал это, пока не выслушаешь меня. Если ты после этого захочешь, чтобы я оставила тебя, я тебя пойму. – Она пристально посмотрела на него. – Ричард, я должна сказать, что меня никогда еще так не интересовало ничье мнение, как твое, и, думаю, такого больше не будет. Но обойти это нельзя. Из этого ничего бы не вышло. Ничего хорошего – по крайней мере.

Ему не хотелось верить. Должен же быть какой-то другой выход. Ричард тяжело вздохнул и выговорил:

– Ну ладно, давай.

Она кивнула.

– Ты помнишь, что в Срединных Землях живут существа, наделенные магией? И что они не могут отказаться от магии, потому что магия часть их самих?

Он кивнул.

– Так вот. Я – одно из таких существ. Я не просто женщина.

– Так кто же ты?

– Я – Исповедница.

Исповедница.

Слово это было ему знакомо.

Он весь напрягся. Дыхание перехватило. Он вдруг вспомнил строки из Книги Сочтенных Теней. «Если тот, кто владеет шкатулками, не прочел сих слов сам, но услышал их из уст другого человека, в подлинности переданного знания он может убедиться лишь с помощью Исповедницы…»

Перед его мысленным взором быстро замелькали страницы книги. Он пытался вспомнить, не упоминаются ли эти «Исповедницы» где-то еще. Нет, нигде. Он помнил каждое слово Книги. Исповедница упоминалась лишь однажды, в самом начале. Он еще гадал, что бы это значило. Он даже прежде не был уверен, что это реальное лицо. Ричард почувствовал, как клык, висевший у него на шее, словно налился тяжестью.

Кэлен посмотрела ему в глаза и нахмурилась:

– Ты знаешь, кто такие Исповедницы?

Он с трудом ответил:

– Нет. Только слово слышал, не больше… Слышал от отца. Правда, я не знаю, что оно означает. – Он пытался снова овладеть собой. – Так что же значит – быть Исповедницей?

Кэлен обхватила руками колени и слегка отодвинулась.

– Это значит обладать властью, волшебной силой, которая передается от матери к дочери и восходит к давним-давним временам, еще до темного времени, существуя столько же, сколько существуют страны и народы.

Ричард не знал, что это за темные времена, но слушал не перебивая.

– С этим мы рождаемся, волшебная сила – часть нас самих, и без нее мы можем не больше, чем вы – без сердца. У каждой Исповедницы и дети рождаются Исповедниками. Так бывает всегда. Но этот дар не у всех одинаков. У одних сильнее, у других – слабее.

– Значит, вы не можете избавиться от этого, даже если бы захотели? Но что это за чары?

Кэлен поглядела на костер.

– Эта сила действует в момент прикосновения. Дар этот мы постоянно носим в себе. Нам не надо вызывать его в себе, чтобы пустить в ход, наоборот, мы должны всегда сдерживать в себе эту силу, а пользоваться ею можем, ослабляя волю к сдерживанию.

– Вроде как сдерживать аппетит? – спросил Ричард.

Она улыбнулась такому сравнению.

– Ну, вроде.

– И что же творит эта сила?

– Видишь ли, это трудно выразить в словах. Я и не думала, что это будет так трудно объяснить, но действительно трудно передать это словами тому, кто не родился в Срединных Землях. Я никогда не пыталась делать это и даже не уверена, что можно подобрать слова. Это вроде как объяснить слепому, что такое дым.

– Ну, попытайся.

Кэлен кивнула и посмотрела ему в глаза:

– Это сила любви.

Ричард чуть не засмеялся:

– И ты думаешь, что меня устрашит сила любви?

Кэлен напряглась, глаза ее вспыхнули от негодования, но, кроме негодования, во взгляде появилось выражение, похожее на то, какое он видел во взглядах Шоты и Эди, – сопричастности к вечности. Он почувствовал, что Кэлен его слова показались неуважительными, если не оскорбительными, не говоря уже о его веселости. Ричард понял – и это было неприятное чувство, – что Кэлен не привыкла, чтобы кто-нибудь улыбался по поводу ее волшебной власти. Кажется, ее взгляд сказал ему об этом больше, чем могли бы поведать слова. Какие бы ни были эти чары, но смеяться тут явно не над чем. Он посерьезнел. Когда Кэлен поняла, что он больше ничего такого не ляпнет, она продолжила:

– Ты не понял. Не будь легкомысленным. – Глаза ее сузились. – Испытав на себе нашу силу, человек уже не может больше оставаться прежним. Он навсегда становится другим. Более того, стоит Исповеднице прикоснуться к человеку, и он становится преданным ей навсегда, преданным как никому из живущих. Для него уже не имеет значения, кем он был, чем занимался, чего желал. Он пойдет на все ради той, которая прикоснулась к нему. После этого его жизнь принадлежит не ему, а ей. Его душа принадлежит не ему, а ей. Как личность он уже не существует.

Ричард почувствовал, что ему становится как-то не по себе.

– И сколько времени продолжается действие этой самой волшебной силы или как ее назвать?

– Столько, сколько будет жить тот, к кому я прикоснулась, – спокойно ответила Кэлен.

Ему вдруг стало холодно.

– Стало быть, это что-то вроде чар ведьмы?

– Не совсем так, но, может быть, так тебе будет легче понять. Пусть будет так. Но прикосновение Исповедницы значит куда больше. Его действие гораздо могущественнее и долговечнее. Чары ведьм можно снять. Последствия моего прикосновения устранить невозможно. Шота околдовывала тебя, хотя ты и не чувствовал этого. Это сильнее самих ведьм, они так поступают, потому что это их судьба. Твой гнев и гнев, исходящий от меча, защитили тебя. Но магическое действие моего прикосновения начинается сразу и не проходит никогда. Тут тебя ничто не может защитить. Для того, к кому я прикоснулась, нет пути назад: он уже не тот человек, что прежде. Его личность исчезает навсегда. Он навсегда теряет свободу воли. Одна из причин, почему я не хотела идти к Шоте, – это то, что ведьмы ненавидят Исповедниц. Они страшно ревнуют к нашей власти, к тому, что человек, к которому мы только прикоснемся, становится нам навсегда преданным. Тот, к кому прикоснется Исповедница, сделает все, что она скажет. – Кэлен сурово посмотрела на него. – Все.

Ричард почувствовал, что во рту у него пересохло, а мысли словно разбегаются. Он отчаянно цеплялся за свою надежду, за свою мечту. Единственным способом сосредоточиться, выиграть время и подумать было задавать вопросы.

– И это действует на всех?

– На всех людей. Если не считать Даркена Рала. Волшебники предупреждали меня, что магия Одена защищает его от наших прикосновений. Поэтому ему нечего меня бояться. На других существ, не на людей, это обычно не действует, поскольку у них нет сочувствия к людям. На гаров, например, мое прикосновение не подействует. Оно действует на некоторых, но не так, как на человека.

Ричард посмотрел на нее исподлобья.

– А Ша? Ты ведь коснулась ее?

– Да, ведь она умирала и была одинока. Она страдала и от разлуки с ей подобными, и от того, что умирала в одиночестве. Она попросила меня коснуться ее. Мое прикосновение уничтожило ее страх и родило любовь ко мне, не оставлявшую места для собственных страданий и для одиночества. У нее ничего не осталось, кроме любви ко мне.

– А как было, когда я впервые встретил тебя и тебя преследовал квод? Ты ведь тогда коснулась одного из них?

Кэлен снова кивнула, откинувшись назад и кутаясь в свой плащ.

Она посмотрела на огонь.

– Хотя они и были заколдованы, чтобы убить меня, но едва я прикоснулась к одному из них, мне уже была обеспечена победа. Он стал драться не на жизнь, а на смерть, чтобы защитить меня. Вот почему Рал посылает четверых, чтобы убить одну Исповедницу. Считается, что если она коснется одного, то остальные трое убьют и его, и ее. Нужно не меньше троих, потому что тот, к которому мы прикоснемся, будет драться так отчаянно, что всегда может убить одного, а часто – двоих, но остается еще один, чтобы убить Исповедницу. В редких случаях один может убить троих. Так было и с тем кводом, который преследовал меня перед тем, как волшебники отправили меня через границу. Кводы удобнее всего использовать в таких делах. Они почти всегда действуют успешно. Если же этого не происходит, то Рал просто посылает другой квод.

Помолчав, Кэлен продолжала:

– Тогда, у Тупой горы, мы остались в живых только потому, что ты их разъединил. Тот, кого я коснулась, убил своего товарища, а ты отвлек на себя остальных. Потом тот пошел разбираться с остальными двумя, ты столкнул одного из них вниз, так что тот, кого я коснулась, не пожалел жизни, чтобы столкнуть главаря в пропасть. Он поступил так потому, что у него не было шанса в поединке на мечах. Он сделал это ценой жизни, но ему это было безразлично, ведь я коснулась его. Для него это был единственный верный способ меня защитить.

– А ты не могла просто коснуться всех четверых?

– Нет. Наша сила тратится сразу, и требуется время, чтобы ее восстановить.

Он наткнулся локтем на рукоять меча, и неожиданно ему в голову пришла еще одна мысль:

– Когда мы шли через границу и тебя преследовал последний из этой шайки, а я убил его… я, значит, на самом деле не спас тебя?

Кэлен с минуту помолчала, потом ответила:

– Один человек, каким бы он ни был большим и сильным, не представляет угрозы для Исповедницы, даже если ее сила меньше, чем у меня. Если бы ты не пришел тогда на помощь… я бы управилась с ним сама. Извини, Ричард, – прошептала она, – но не было нужды в том, чтобы ты убивал его. Я бы сама с ним справилась.

– Ну, – заметил он сухо, – по крайней мере я избавил тебя от необходимости этим заниматься.

Она ничего не ответила, только грустно посмотрела на него. Кажется, ей нечего было сказать в утешение.

– А это надолго ? – спросил он. – Сколько времени нужно Исповеднице, чтобы восстановить свою силу после прикосновения?

– У всех Исповедниц сила разная. У одних больше, у других – меньше. Это может потребовать даже нескольких дней и ночей. Обычно на это уходят сутки.

Ричард пристально посмотрел на нее:

– А у тебя?

Кэлен взглянула ему в глаза, словно говоря, что напрасно он задал этот вопрос.

– Около двух часов.

Он отвернулся к огню, не слишком удовлетворенный ответом.

– Это что-то необычное?

Кэлен вздохнула:

– Так по крайней мере мне говорили. – Чувствовалось, что ей трудно об этом рассказывать. – Чем меньше срок, за который восстанавливается наша сила, тем больше наша власть. И тем сильнее она действует на того, к кому мы прикоснемся. Вот почему иногда бывает, что в кводе один, которого я коснусь, может убить еще троих. У Исповедниц с меньшей властью такого не происходит. А от власти Исповедниц зависит и их положение. Ведь те, чья сила больше, могут рожать и дочерей, наделенных большей силой. Среди Исповедниц нет зависти друг к дружке, напротив, между ними возникают большая привязанность и чувство долга по отношению друг к другу во времена испытаний, как теперь, когда Даркен Рал разрушил границу. Исповедницы низших степеней защитят высших, если будет нужда.

Он понял, что если не задаст ей еще одного вопроса, то сама она об этом не скажет.

– А какая степень у тебя?

Она не мигая смотрела на огонь.

– Степени всех Исповедниц ниже моей. И многие отдали жизни, чтобы спасти меня… – Кэлен на мгновение умолкла. – Ради того, чтобы я могла жить и использовала свою власть против Рала. Сейчас уже никто из них не следует за мной. Я одна. Даркен Рал убил всех, кого мог.

– Прости, Кэлен, – тихо сказал он. Он только теперь начинал понимать исключительность этой женщины. – Значит, у тебя есть титул. Как же тебя называют?

– Я – Мать-Исповедница.

Ричард напрягся. За словами «Мать-Исповедница» чувствовались какая-то страшная сила и власть. Это прозвучало почти как откровение. Он всегда понимал, что Кэлен – особенная, но он уже имел дело с необыкновенными людьми, когда был лесным проводником, и научился не трепетать перед ними. Ведь он и не думал, что Кэлен обычная женщина. Но если он останется просто проводником, а она такой, как есть, то это еще ничего. Он не собирается ее терять и отсылать прочь только из-за титула.

– Я не знаю, что это значит. Должно быть, что-то вроде принцессы или королевы?

Кэлен подняла брови.

– Королевы кланяются Матери-Исповеднице.

Тут Ричард почувствовал робость.

– Так ты выше, чем королева? – спросил он удивленно.

– Помнишь платье, в котором я была, когда ты впервые меня увидел? Это облачение Исповедницы. Мы все носим такие, чтобы видно было, кто мы, хотя большинство жителей Срединных Земель и так узнают нас, независимо от того, как мы одеты. Все Исповедницы носят черные платья. Только платье Матери-Исповедницы белое. – Кэлен, очевидно, немного раздражало, что приходится рассказывать о своем значении. – Как странно мне все это объяснять, Ричард. В Срединных Землях это известно всем, так что мне никогда не приходилось думать, как передать это словами. Это звучит так… Не знаю, заносчиво, что ли. Когда говоришь.

– Но я ведь не из Срединных Земель. Постарайся объяснить. Я должен понять.

Она кивнула и снова поглядела на него:

– Короли и королевы – владыки в своих царствах, имеющих границы. Немало их в Срединных Землях. Есть и страны, управляемые по-другому, например, советами. Есть и земли, где живут волшебные существа, например, мерцающие в ночи. Никто из людей не живет в их краю.

Земля же, где живут Исповедницы, моя родина, зовется Эйдиндрил. Она же – родина волшебников. Там находится Высший Совет Срединных Земель. Эйдиндрил – прекрасная страна. Давно уже не была я на родине, – сказала она с грустью. – Между Исповедницами и волшебниками существует тесный союз, и связь их очень похожа на связь между стариком Зеддом и Искателем Истины. Никто никогда не претендует на Эйдиндрил. Все правители боятся нашей страны, боятся Исповедниц и волшебников. Все страны в Срединных Землях оказывают поддержку Эйдиндрилу, все платят дань. Исповедницы стоят выше законов всех стран, так же как Искатель подчиняется лишь собственному закону. И в то же время мы сами, участвуя в Высшем Совете, служим всем людям Срединных Земель.

В прошлом были правители, чья жажда власти заставляла их пытаться подчинить Исповедниц своей воле. Тогда были прозорливые Исповедницы, которые понимали, что надо позаботиться о своей независимости, чтобы не стать рабынями. Поэтому Мать-Исповедница употребила свою власть против этих правителей. Правители были свергнуты со своих тронов и заменены новыми, которые поняли, что Исповедниц следует оставить в покое. Прежние правители, которых удалось захватить в плен, жили в Эйдиндриле на положении несколько лучшем, чем рабы. Исповедницы обычно брали их с собой, когда совершали путешествия по разным странам, чтобы те несли дорожные вещи и еду. В старину Исповедниц окружала значительно большая пышность, чем теперь. Во всяком случае, это производило должное впечатление.

– Я что-то не пойму, – сказал Ричард. – Короли и королевы, должно быть, могучие владыки. Разве у них нет вооруженной силы? Разве нет охраны и всего того, что бывает для их безопасности? Как же Исповедница может приблизиться к королю или к королеве и коснуться их?

– Конечно, у них все это есть, что правда, то правда. Но для нас все не так трудно, как кажется. Исповедница может прикоснуться к одному человеку, например, к королевскому гвардейцу, и тот становится ее союзником. Он приводит ее к другому, и тот, в свою очередь, начинает ей помогать. Вскоре она проникает во дворец. Каждый, к кому она прикасается, приводит ее к человеку рангом выше и доставляет ей таким образом все новых друзей и союзников. Так, с помощью надежных помощников среди королевских советников, она может попасть прямо к королю или королеве быстрее, чем это можно себе представить. Как говорится, они не успевают и оглянуться, причем делается все без лишнего шума.

Мать-Исповедница со своими сестрами может пронестись через королевский замок, как буря. Конечно, все это было не так безопасно, и многие Исповедницы погибли, но их цель стоила жертв. Это одна из причин, почему ни одна из стран не бывает закрыта для Исповедниц, хотя многие с удовольствием бы не пускали их к себе.

Ведь закрыть страну для Исповедниц – равнозначно признанию вины, достаточной для отрешения правителя от власти. Вот почему и люди Тины, к примеру, впустили меня к себе, хотя они редко пускают к себе чужаков. Но если не пустить в свои владения Исповедницу, это вызовет вопросы и подозрения. Если правитель вовлечен в какие-то интриги, он тем более охотно впускает к себе Исповедниц, чтобы попытаться скрыть свое участие в подобных делах.

В те времена среди Исповедниц находились такие, которым слишком хотелось использовать свою силу, чтобы повсюду искоренять зло, как они его понимали. Волшебникам пришлось применить власть и подчинить это своему контролю, но, во всяком случае, тогда люди поняли, на что способны Исповедницы. Но то было в другие времена.

Отрешать правителей от власти! В другие это было времена или нет, но Ричарду трудно было принять или оправдать такое.

– Но что дает Исповедницам такие права?

Она снова сурово посмотрела на него:

– Ну а то, чем сейчас занимаемся мы с тобой, разве так уж отличается от того, что делалось в прошлом? Разве мы не собираемся отрешить правителя от власти? Мы делаем все, что, как считаем, должны делать, все, что, по-нашему, правильно.

Ричард беспокойно заерзал.

– Правда твоя, – признал он. – А тебе случалось раньше это делать – низвергать правителей?

Она покачала головой.

– До сих пор правители старались избегать моего внимания. Та же история, что с Искателем Истины. По крайней мере так было еще до нашего с тобой рождения. – Она посмотрела на него серьезно. – Искатели тоже, бывало, свергали с престола королей. Но сейчас, с тех пор как старого волшебника все забыли, а меч превратился в почетную награду, мнение об Искателях сильно упало, они считаются немногим больше, нежели пешки.

– Я не уверен, что даже теперь стало по-другому, – сказал Ричард, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. – Я частенько чувствую себя не больше чем пешкой, которую двигают другие. Даже Зедд и…

Он не договорил, и Кэлен закончила сама:

– И я.

– Ну, я не хотел этого сказать, просто временами мне хочется навсегда забыть о Мече Истины. Но при всем том я не могу допустить, чтобы Рал победил. Поэтому я никак не могу отказаться от своего долга. Я понимаю, что у меня нет выбора. Это-то меня и бесит.

Кэлен печально улыбнулась:

– Ричард, если ты теперь понял, кто я, то ты, надеюсь, поймешь, что и с тобой – то же самое. Как и у тебя, у меня нет выбора. Но со мной дело хуже. Мы ведь рождаемся с магической силой. Ты по крайней мере, когда все это кончится, сможешь, если захочешь, вернуть свой меч Зедду. Я же останусь Исповедницей на всю жизнь. – Она помолчала немного, затем снова заговорила: – С тех пор как я узнала тебя, я бы все отдала, лишь бы отказаться от этого и стать обычной женщиной.

Ричард не знал, куда девать руки, поэтому он подобрал палку и стал чертить линии на земле.

– И все же я пока не понял, почему вас называют Исповедницами? Что это значит? – Ему было очень трудно смотреть ей в глаза.

Во взгляде Кэлен отразилась боль, и Ричарду стало жаль ее.

– Это слово говорит о нашем деле, – ответила Кэлен. – Мы – последние судьи в установлении Истины. Вот почему волшебники наделили нас такой властью еще в далекие, забытые теперь времена. Вот путь нашего служения людям.

– Последние судьи в установлении Истины? – повторил он, нахмурившись. – Что-то вроде Искателей Истины?

Она кивнула:

– Да, Искатели Истины и Исповедницы объединены общей целью. Мы – как бы два конца одной магической цепи. В стародавние времена волшебники сами были чем-то вроде правителей. Но их тогда очень огорчали злоупотребления, их окружавшие. Они ненавидели ложь и обман. И искали средства, как помешать порочным владыкам злоупотреблять властью, притеснять и обманывать людей. Такие нечестные правители обвиняли своих противников в преступлениях, за которые потом казнили, чтобы уничтожить и опозорить.

А волшебники старались положить этому конец. Им нужен был такой способ, который выявил бы Истину, не оставляя сомнений. Поэтому они создали особый вид магии и дали ей как бы свою особую жизнь. Таким образом они создали касту Исповедниц из числа избранных женщин. Женщин они отбирали тщательно: ведь раз данная, волшебная сила продолжала существовать уже сама по себе и навсегда переходила к потомкам.

Кэлен рассеянно посмотрела, как он рисовал палкой на земле.

– С тех пор мы используем свою волшебную силу для установления Истины во всех случаях, когда это жизненно важно. Чаще всего для того, чтобы определить, действительно ли виновны приговоренные. Мы прикасаемся к приговоренным к смерти и после того, как они покоряются, исповедуем их.

Ричард чуть не свалился на землю. Палка, которой он рисовал, застыла в его руке. Он заставил себя вернуться к своему занятию. Кэлен продолжала:

– Если мы коснемся даже самых гнусных убийц, они делают все, что мы прикажем, и исповедуются в своих преступлениях. Бывало и так, что в судах не были уверены в виновности подсудимого и приглашали Исповедниц для выявления Истины. В большинстве стран существует закон, согласно которому никого нельзя приговорить к смертной казни без исповеди, чтобы всегда была уверенность, что смертный приговор вынесен заслуженно и что виновные не избегли наказания, а невиновные не осуждены из мести.

Некоторые народы в Срединных Землях, как люди Племени Тины, не хотят пользоваться услугами Исповедниц. Они не хотят того, что считают посторонним вмешательством. Но все же они боятся нас, так как знают, на что мы способны. Мы уважаем пожелания этих народов, и не существует законов, которые могут заставить их пользоваться услугами Исповедниц. Однако мы можем исполнить там свой долг силой, если заподозрим, что нас обманывают. Но все же в большинстве стран считают, что стоит прибегать к нашей помощи.

Исповедницы были первыми, кто раскрыл заговоры и интриги, идущие от Даркена Рала. Именно для установления важных Истин, таких как эта, волшебники и создали в свое время Исповедниц и Искателей Истины. Даркену Ралу вовсе не по нраву пришлось, что мы раскрыли его тайные замыслы.

Редко когда заключенного осуждают на смерть без исповеди. Такие люди имеют право требовать, чтобы к ним привели Исповедницу, а они, пройдя исповедь, могли бы доказать свою невиновность. Это право приговоренных во всех Срединных Землях.

Тут голос ее стал тише и слабее.

– Вот это я не люблю больше всего. Никто, если он действительно виновен, не станет сам звать Исповедницу, ведь это лишь подтвердит приговор. Я знаю, что такие люди невиновны, еще до того, как прикоснусь к ним, но все равно я должна это сделать. Если бы ты только видел их глаза, когда я касаюсь их… ты бы понял меня. Когда нас призывают к себе, и если эти люди невиновны, они ведь…

Ричард сглотнул комок в горле.

– А сколько у тебя было этих… исповедей?

Она покачала головой.

– Трудно сосчитать. Слишком много. Полжизни провела я в разных тюрьмах и темницах, со зверями в человеческом обличье, которые при этом часто выглядели невинно и были чьими-то соседями, братьями, отцами. После того как я прикасалась к ним, они рассказывали мне обо всем, что совершили. Долгое время после этих встреч, когда я еще начинала, я даже не могла спокойно спать, меня мучили кошмары. Картины того, что они сотворили… Ты даже представить себе не можешь…

Ричард понял, что она вот-вот заплачет. Он бросил палку, взял ее руку и крепко сжал своей.

– Кэлен, не надо, не стоит…

– Я помню первого человека, которого убила. – Губы ее задрожали. – Он мне снится до сих пор. Он покаялся в том, что сделал с тремя дочерьми соседа… старшей было всего пять… Он посмотрел на меня широко открытыми глазами, после того как рассказал мне о самом страшном, что только можно себе представить… и спросил: «Чего желает моя госпожа?» Спросил, не раздумывая. Я ответила: «Я желаю, чтобы ты умер». – Дрожащей рукой она смахнула слезы со щеки. – И он упал замертво.

– А что сказали люди?

– А что бы они осмелились сказать Исповеднице, которая заставила человека умереть на их глазах просто по ее приказу? Они попятились и расступились, когда мы уходили. Ведь на такое способна далеко не каждая Исповедница. Даже мой волшебник перепугался, увидев это.

Ричард нахмурился:

– Твой волшебник?

Она вытерла слезы и кивнула:

– Волшебники считают своим долгом оберегать нас, потому что нас все ненавидят и боятся. Исповедницы почти всегда путешествовали под защитой волшебников. Одного из них обычно назначали в сопровождающие, когда мы отправлялись исповедовать. Но Рал сумел разлучить нас с волшебниками, и теперь они тоже погибли. Остались только Зедд и Джиллер.

Ричард взял в руки кролика, который уже остывал. Он отрезал кусок и протянул ей, затем взял себе.

– А почему Исповедниц все боятся и ненавидят?

– Родные и друзья казненных ненавидят нас потому, что часто не хотят верить, что те, кого они любили, совершили то, в чем они покаялись. Они предпочитают думать, что принятие исповеди связано с обманом. – Она отрывала по маленькому кусочку и медленно ела. – Я заметила, что люди часто не хотят принимать Истину. Она для них мало чего стоит. Некоторые даже пытались убить меня. Вот почему волшебники и сопровождали, бывало, нас повсюду. Они защищали нас, покуда не восстановится наша сила.

– И все-таки для меня в этом недостаточно смысла, – заметил Ричард, прожевав мясо.

– То, что мы делаем, не так уж сложно. Это, правда, звучит очень странно для тех, кто не живет с этим. Все, что связано с волшебством Срединных Земель, должно казаться тебе странным.

Он подумал, что «странно» – не совсем то слово. Нужное слово, пожалуй, было бы «жутко».

– Кроме того, – продолжала Кэлен, – мы, Исповедницы, независимы, а люди этого не любят. Мужчины нас не принимают за то, что никто из них не может управлять нами или просто указывать, что делать. Женщины не принимают нас потому, что мы не живем их жизнью, не живем, как живут женщины по обычаю. Мы не заботимся о мужчинах и не подчиняемся им. Всем кажется, что у нас особые права. Наши волосы длинные – в знак нашей самостоятельности, а большинство женщин должны носить короткие волосы в знак подчиненного положения как мужу, так и тем, кто занимает более высокое положение. Тебе все это может показаться мелочами, но только не нашим людям, не важно, имеющим или не имеющим отношение к власти. Если женщина носит волосы более длинные, чем положено по ее статусу, то в наказание ее статус может понизиться. В Срединных Землях длинные волосы у женщины – символ власти, почти вызов. Это означает, что мы делаем что захотим, никому не подчиняемся и для всех представляем угрозу. О чем-то подобном свидетельствует для окружающих людей и твой меч. Ни одна из Исповедниц не станет носить короткие волосы, и людей раздражает, что никто не смог бы нас заставить сделать это. Ирония состоит в том, что на самом деле мы куда менее свободны, чем они, но они не замечают этого. Мы берем на себя самые неприятные обязанности ради их же блага, и при этом мы не можем свободно распоряжаться даже своей жизнью. Мы – пленницы собственных чар.

Пока Кэлен доедала мясо, Ричард думал о том, какая это насмешка судьбы, что Исповедницы даруют свою любовь самым страшным преступникам, но не могут подарить ее никому по собственному выбору. Он видел, что есть еще что-то: она сказала не все, что хотела.

– Мне нравятся твои длинные волосы. Они тебе идут.

Кэлен улыбнулась:

– Спасибо. – Она бросила кости в огонь, поглядела некоторое время на костер, потом – на свои руки. – И кроме того, есть еще один важный вопрос: как нам выбрать себе пару.

Ричард доел мясо и тоже кинул кость в костер. Ему не понравились ее слова.

– Выбрать себе пару? Что ты хочешь этим сказать?

Она продолжала смотреть на руки, точно надеясь найти там ответ.

– Когда Исповедница достигает возраста зрелого материнства, она должна выбрать себе пару. Исповедница может выбрать любого мужчину, какого захочет, даже уже женатого. Она может долго бродить по Срединным Землям в поисках подходящего отца для своих дочерей, человека сильного или, может быть, такого, который кажется ей красивым. Это уж как захочет. Мужчины боятся Исповедниц, ищущих пару. Никто не хочет, чтобы его выбрали, чтобы к нему прикоснулись. Женщины боятся потому, что не хотят, чтобы избрали их мужа, брата или сына. И все знают, что не могут ничего поделать. Исповедницы подчинят себе всех, кто помешает им сделать их выбор. Люди боятся меня, во-первых, потому, что я Мать-Исповедница, во-вторых, потому, что мне уже давно пора сделать выбор.

Ричард все еще цеплялся за свои мечты и надежды.

– Но если ты заинтересуешь кого-то и он заинтересует тебя?

Она печально покачала головой:

– У Исповедниц нет друзей, кроме других Исповедниц. Тут все просто. Никто еще сам не испытывал чувства привязанности к Исповеднице. Все мужчины боятся нас. – Но она умолчала, что теперь это уже было не совсем так просто. Голос ее опять задрожал. – С юных лет нас учат, что мужчина, которого мы выбираем, должен быть сильным, чтобы дети, которых мы родим, тоже были сильными. Но он не должен быть нам по сердцу, потому что ведь мы разрушим его. Вот почему ничего не выйдет у… у нас с тобой.

– Но… почему? – Он старался сопротивляться ее словам, ее власти.

– Потому что… – Она отвернулась, больше не в силах скрывать свою боль. Зеленые глаза наполнились слезами. – Потому что из-за силы страсти власть Исповедницы над магическим даром ослабнет, и она невольно направит на возлюбленного свою силу. И тогда это будет уже не тот человек, который ей понравился. И для нее нет возможностей не допустить этого. Никаких. Он будет принадлежать ей, но вовсе не так, как она того хотела. Желанный мужчина будет с ней, но только из-за ее волшебной силы, а вовсе не по своему выбору, не по своей доброй воле. Он превратится в пустой сосуд, в котором будет только то, чем она наполнила его. А ни одна Исповедница не желала бы такой участи своему избраннику.

Вот почему Исповедницы с незапамятных времен держатся отдельно от мужчин, боясь влюбиться. Хотя нас считают бессердечными, на самом деле это не так. Просто мы все боимся того, что может сделать с любимым наше прикосновение. Некоторые Исповедницы выбирают мужчин, которых никто не любит или даже ненавидят. Чтобы не погубить человека с добрым сердцем. Хотя таков выбор немногих, но это их дело, и они имеют на это право. Ни одна Исповедница не осудит другую за такой выбор, она все поймет. – Глазами, полными слез, Кален посмотрела на него, и во взгляде ее была мольба, чтобы и он ее понял.

– Но… я мог бы… – Он не знал, как ему быть со своим сердцем.

– Но я не могла бы. Ведь для меня это было бы так же, как когда ты хотел увидеть свою мать, а вместо этого увидел Шоту, которая прикинулась твоей матерью. Прикинулась, но не была. Это лишь видимость любви. Ты понимаешь? – вскрикнула Кэлен. – Разве это могло бы тебе принести настоящую радость?

Ричард почувствовал, что ее слова разбивают его надежды, а с ними и его сердце.

– О духи, – сказал он, – не о том ли говорила тогда Шота? Это ли она имела в виду, когда сказала, что ты была на волосок от того, чтобы направить на меня свою магическую силу? – Тон его был более холодным, чем ему бы хотелось.

– Да. – По ее голосу чувствовалось, что она старается не заплакать. – Прости меня, Ричард. – Кэлен сцепила пальцы рук. – Я еще ни к кому не относилась так, как к тебе. Мне так хотелось быть с тобой. Я даже почти забыла, кто я такая, мне это было почти все равно. – Слезы потекли по ее лицу. – Но теперь-то ты понимаешь, как опасна моя власть? Понимаешь, как легко могла бы я погубить тебя? Если бы ты не остановил меня… ты бы пропал.

Он почувствовал острую жалость к ней и к ее положению, к ее бессилию перед всем этим. Он ощутил и собственную боль, боль утраты, пусть и терять ему, оказывается, было нечего. Ведь она никогда не могла бы принадлежать ему, или точнее – он не мог принадлежать ей. Все оказалось пустой мечтой.

Зедд пытался предостеречь его, спасти от этой боли. Почему он не прислушался? Почему был настолько глуп и самоуверен, что понадеялся что-нибудь придумать? Он знал почему. Он медленно встал и подошел к костру, чтобы Кэлен не заметила его слез. Справившись с собой, он снова заговорил:

– А почему ты все время говорила о дочерях? Почему только девочки? Разве у Исповедниц не рождаются мальчики? – Ричарду показалось, что голос его стал похож на скрежет.

Он слушал, как потрескивает огонь костра. Кэлен долго не отвечала. Услышав, что она плачет, Ричард повернулся к ней. Она подняла голову и протянула руку, чтобы он помог ей встать. Поднявшись, она прислонилась к дереву, откинула с лица волосы и встала, скрестив руки.

– Да, Исповедницы рожают и мальчиков. Сейчас – не так часто, как прежде, но все же рожают. – Она кашлянула. – Но у детей мужского пола магическая власть развита сильнее: им даже не нужно времени, чтобы восстановить свою силу. Иногда эта сила становится для них всем, развращает их. Это последствие ошибки, сделанной волшебниками. Они выбирали женщин определенным образом, но не подумали о том, что магическая сила может стать самостоятельной. Они не предусмотрели, как дар этот будет передаваться потомкам, и не учли, что у мужчин он может развиться иначе, чем у женщин. Давным-давно несколько мужчин-Исповедников объединились и создали страшное царство жестокости. Тогда наступили темные времена. То время было похоже на нынешнее, когда появился Даркен Рал. Наконец волшебники добрались до Исповедников и уничтожили их. Много волшебников погибло. С тех пор волшебники оставили попытки править государствами. Слишком многие из них погибли из-за этого. Сейчас они стараются только служить людям, помогать им, когда это нужно. Но больше они никогда не вмешивались в дела правителей без крайней необходимости. Они получили горькие уроки.

Кэлен, продолжая рассказывать, старалась не смотреть ему в глаза.

– По некоторым причинам женщины обращаются со своей силой с гораздо большей человечностью, что составляет одно из их свойств, и избегают развращающего действия этой силы. Волшебники сами не знают почему. Это тоже похоже на Искателей Истины: волшебник должен правильно назвать Искателя, иначе тот использует данную ему силу во зло. Вот почему Зедд так рассердился на Совет Срединных Земель за то, что его лишили права называть Искателей. Мужчины-Исповедники – не все, но большинство – оказались не способны правильно обращаться с данной им властью. Они не могут сдерживать волшебную силу, когда это нужно.

Кэлен бросила взгляд на Ричарда.

– Когда они хотели женщину, они просто овладевали ею, используя свои чары. Так они овладевали многими женщинами. Они не знали ни самоограничения, ни чувства ответственности за свои поступки. Рассказывают, что темные времена были одной черной ночью страха. Их царство продолжалось долгие годы. Волшебникам пришлось уничтожить многих. По существу, они убили всех, рожденных от этой похоти, чтобы предотвратить стихийное распространение магического дара. Сказать, что им все это было неприятно, – значит ничего не сказать.

– И что же происходит теперь? – спросил он нетерпеливо. – Что бывает, когда у Исповедниц рождаются мальчики?

Кэлен проглотила комок в горле. Она все еще боролась со слезами.

– Когда у Исповедницы рождается мальчик, его приносят в одно особое место в центральной части Эйдиндрила, где мать кладет его на камень. – Она переменила позу, ей было неспокойно и явно трудно об этом рассказывать. Ричард взял Кэлен за руку и стал гладить ее пальцы, хотя вдруг почувствовал, что ему не следует уже касаться ее, как прежде. – Как я уже рассказала тебе, человек, которого коснется Исповедница, сделает все, что она ему велит. – Он почувствовал, что рука ее задрожала. – Мать мальчика приказывает своему мужу, и он… он… кладет на горло младенца жезл… и… наступает ногами на оба конца.

Ричард выпустил ее руку. Обхватив руками голову, он отвернулся к костру.

– И так с каждым новорожденным мальчиком?

– Да, – ответила Кэлен, и он едва расслышал ответ. – Не допускается возможности оставить жизнь ни одному мужчине-Исповеднику, потому что из каждого может вырасти тот, кто в будущем обратит свой волшебный дар во зло, чтобы добиться господства для себя и вернуть темные времена. Волшебники и Исповедницы внимательно наблюдают за каждой беременной Исповедницей и делают все, что в их силах, чтобы утешить ее, если у нее рождается мальчик, которого нужно… – Она умолкла.

Ричард вдруг понял, что ненавидит Срединные Земли, ненавидит страстно, и только во вторую очередь – из-за отношения к Даркену Ралу. Он впервые понял, почему те, кто поселился в Вестландии, хотели жить в стране, где нет никакой магии. Больше всего он сейчас желал бы вернуться туда, подальше от всех этих колдовских дел. Слезы выступили на его глазах, когда он подумал, как он тоскует по Оленьему лесу. Он поклялся себе, что если все же справится с Даркеном Ралом, то уж позаботится о том, чтобы восстановить границы. Зедд ему поможет, в этом Ричард не сомневался. Теперь он понял, почему и сам Зедд старался держаться подальше от Срединных Земель. И если границы будут восстановлены, то он, Ричард, всю оставшуюся жизнь проживет по ту сторону границы.

Но сначала надо будет разобраться с мечом. Он не отдаст Меч Истины. Он уничтожит его.

– Спасибо тебе, Кэлен, – выдавил он из себя. – Спасибо, что рассказала мне все. Не хотел бы я услышать об этом от кого-нибудь другого. – Он чувствовал, что говорит совсем не то. До сих пор ему казалось, что, когда удастся остановить Рала, жизнь только начнется, что впереди – какое-то будущее и какие-то возможности. Теперь он понял, что остановить Рала – не начало, а конец. Конец не только для Рала, но и для него самого. В будущем после этого ничего не останется, всякая надежда умерла. Если он справится с Даркеном Ралом и Кэлен будет в безопасности, то он, одинокий, вернется в Олений лес, и жизнь для него закончится.

Он услышал, как Кэлен всхлипывает за его спиной.

– Ричард, если ты хочешь, чтобы я оставила тебя, не бойся прямо сказать мне об этом. Я тебя пойму. К таким вещам Исповедницы привыкают.

Он посмотрел на догоравший костер и зажмурился, стараясь сдержать слезы. Ричард чувствовал боль в груди, дышал с трудом.

– Прошу тебя, Кэлен, скажи, есть ли… есть ли хоть какая-то возможность… чтобы… мы с тобой…

– Нет, – простонала она.

Он постарался унять дрожь в руках. Все для него было потеряно.

– Кэлен, – заговорил он наконец, – есть ли какой-то закон, или обычай, или что там еще, который запрещал бы нам быть друзьями?

– Нет, – ответила она, плача.

Ричард повернулся и обнял ее.

– Именно сейчас я нуждаюсь в друге, – прошептал он.

– Я тоже. – Она плакала, обнимая его, положив голову ему на грудь. – Но я сама больше не могу.

– Я знаю, – сказал он, чувствуя, как по щекам текут слезы. – Но, Кэлен, я люблю…

Она приложила палец к его губам.

– Не говори этого! – вскрикнула она. – Пожалуйста, Ричард, никогда этого не говори.

Она могла помешать ему произнести это вслух, но только – не думать и чувствовать.

Кэлен, рыдая, прильнула к нему, а он вспоминал, как тогда, в приют-сосне, после их первой встречи, когда подземный мир чуть не заполучил ее, она так же прильнула к нему, и он тогда подумал, что Кэлен не привыкла к тому, чтобы ее обнимали. Теперь он понимал почему.

Огонь гнева начал разгораться среди пепла надежды.

– А ты уже выбрала себе пару?

Кэлен покачала головой.

– Сейчас у меня есть более важные дела. Но если мы победим и я останусь жива, то должна буду это сделать.

– Раз так, пообещай мне кое-что.

– Если смогу.

Ричард почувствовал, как у него пересохло в горле, и с трудом смог произнести:

– Обещай, что не выберешь никого, пока я не вернусь в Вестландию. Безразлично, кто бы это ни был.

Кэлен подавила рыдания.

– Обещаю.

Он все еще держал ее в объятиях, пытаясь вновь прийти в себя, борясь с подступающим отчаянием. Наконец он заставил себя улыбнуться.

– А в одном ты не права.

– Это в чем же?

– Ты сказала, что Исповедницы не подчинялись еще ни одному мужчине. Но ты ошиблась. Мне подчиняется сама Мать-Исповедница. Ведь ты поклялась защищать меня. И я заставлю тебя выполнять обязанности проводницы.

Кэлен через силу улыбнулась.

– А ведь, пожалуй, ты прав. Поздравляю! Ты первый, кому это удалось. Ну и что прикажет мой господин своей проводнице?

– Чтобы она больше не доставляла мне беспокойство, пытаясь покончить с собой. Ты нужна мне. И еще чтобы доставила меня к королеве, чтобы мы могли добыть шкатулку, встретиться с Даркеном Ралом и потом, с помощью проводницы, благополучно вернуться.

Кэлен кивнула:

– Будет исполнено, повелитель. – Она отстранилась от него, положила руки ему на плечи и сильно стиснула их, улыбаясь сквозь слезы. – И как это получается, что благодаря тебе я чувствую себя лучше даже в самые скверные минуты моей жизни?

Ричард пожал плечами, снова заставил себя улыбнуться, хотя ему было страшно тяжело, и сказал:

– Я – Искатель Истины, я все могу. – Он хотел сказать еще что-то, но осекся.

Ричард перестал улыбаться, а она покачала головой.

– Ты исключительная личность, Ричард Сайфер, – прошептала она.

А он желал только одного – выплакаться где-нибудь, где его никто не увидит.