07
КАНЬОН ПО ИМЕНИ СУДЬБА
Каньон имел порядочную глубину и довольно крутые стены, отражавшие радиоволны. Но милях в одиннадцати к северо-востоку он примыкал к широкому руслу Ниргала. Выручила остронаправленная антенна. Когда летевший по экваториальной орбите «Одиссей» появился в створе ущелья, Венсан немедленно выпалил короткую, заранее приготовленную радиограмму.
В ответ они услышали мощный вздох облегчения.
— Ну каскадеры…
— Это ж надо было в такую щель угодить… Сто лет теперь жить будете!
— Есть, — крикнул Клаус. — Мы вас засекли! Передаю координаты…
Поверх приборной доски Эдвин развернул карту района. Там извивалось русло, в речном происхождении которого специалисты не сомневались уже добрую сотню лет. Это и был знаменитый Ниргал. В самые лучшие времена его длина не превышала пятисот километров. Тем не менее величайшая река Марса когда-то несла в себе огромную массу воды. Питаясь многочисленными притоками, Ниргал вливался в обширную низменность Узбой. Там он соединял несколько затопленных кратеров, образуя своеобразную систему озерных морей. И если на планете существовала жизнь, хотя бы когда-то, в очень отдаленном прошлом, искать ее остатки следовало здесь, на ныне опаленных, выстуженных и высохших берегах величайшей реки Марса. Что и предопределило район посадки «Спэрроу».
Эдвин обвел устье одного из южных притоков.
— Ну вот где мы.
— Благодаря твоему искусству пилотирования, — любезно заметил Го. — Хочешь, выбирай имя для нашей канавы.
— А что? Пожалуй, я воспользуюсь правом первооткрывателя. Пусть это будет… м-м, Destiny, что ли. Каньон Destiny.
— Фиксирую!
Го тут же нанес на карту первое название, придуманное человеком, реально опустившимся на Марс. Красным фломастером, размашисто, но очень изящно, почерком, отработанным на иероглифах.
— Это же история, господа и товарищи, — бормотал он. — Войдет в анналы! Потому что едва не вышло боком…
Глаза при этом у него были восторженные. Более хладнокровный Эдвин ввел координаты и на экране компьютера появился подробный план окрестностей. Стало ясно, что «Спэрроу» угодил в огромный овраг, примыкавший к Ниргалу примерно под десятым градусом южной широты. Перед слиянием каньон проходил мимо вала крутого, поэтому довольно молодого кратера. По геологическим меркам, конечно.
— Да нам повезло, — сказал Венсан. — Если б «Спэрроу» опустился на плато, пришлось бы долго пыхтеть, чтобы достичь дна русла. А так — пожалуйте, и Ниргал за поворотом, и немалый кратер под боком. Потенциально очень жизненные места! Прямо-таки, как выражаются русские, изучай — не хочу.
— Вот и приступим, — сказал Эдвин.
— Прямо сейчас? По графику полагается отдых.
— Из-за гибели «Калифорнии» у нас очень мало времени. Так что график графиком… Температура за бортом?
— Минус шестьдесят восемь в тени, минус двадцать три — на солнце. Прохладно, я бы сказал.
— Э! По сравнению с Луной здесь просто курорт. Даже теплее, чем в Антарктиде.
— К вечеру так похолодает, что Антарктида покажется раем. Кроме того, напоминаю, вдоль каньона дует постоянный ветер. Он может усилиться до степени урагана. Это такая местная традиция — вечерние ураганы в каньонах. За день газы над возвышенностями прогреваются, давление падает, ну и…
— Слышал, слышал. Возможно, от того же профессора, что и ты. Помнишь, седой, импозантный такой испанец?
— Да. Очень нравился девочкам с авиабазы Ванденберг. Знаете, у меня есть немного контрабандного коньяка.
— Ну да. Как же ты протащил?
— Надо уметь разговаривать с людьми. Вот, например, наш командир… — Венсан вытащил плоскую фляжку.
— Когда на Венеру полетим — ни за что не разрешу, — заявил командир.
Венсан усмехнулся и пустил сосуд по кругу.
— Хо-хорошо пошло, — сказал Го. — «Наполеон»?
— Он самый.
— А теперь, братья земляне, — вперед, — сказал Эдвин. — В смысле — вниз.
— Йес, сэр.
Го отвинтил барашки и открыл крышку люка в полу. Через окрашенную в красный цвет горловину они по очереди спустились в посадочную ступень «Спэрроу».
* * *
Центральную часть нижнего этажа занимала круглая кабина. Все здесь было рассчитано на троих: три дисплея, три кресла, три шкафчика для вещей. А в простенках между ними — еще и три прозрачные, но чертовски прочные двери, запирающиеся как изнутри, так и снаружи. Двери, перед которыми общая судьба экипажа оканчивалась.
Дальше — кому как повезет. Дальше каждого ждал личный компартмент с индивидуальным санблоком, регенераторами и отдельными запасами продуктов, кислорода, воды. И отдельной шлюзовой камерой. Если эта камера хоть раз открывалась, прозрачная дверь в общую кабину тут же автоматически блокировалась. Блок снимался лишь после длительного карантина и многократных медицинских обследований. Причем «добро» на возвращение из чистилища обязательно согласовывалось с Землей.
Сначала судьбу испытывал капитан. Эдвин молча пожал протянутые руки. Раздвинул створки двери и шагнул навстречу фатуму. Примерно через час и сорок минут, необходимых для облачения в скафандр и его проверки, он рассчитывал сойти на песок Марса. Но тут с «Одиссея» пришла строжайшая радиограмма. Хьюстон откладывал все на сутки. После драматической посадки, стоившей немалых нервов, Земля настаивала на полноценном отдыхе. Особенно — для командира.
Чтобы уменьшить риск заражения неземными микробами, выходы планировались строго раздельными: пока один член экипажа находился снаружи, двое других ожидали очереди за санитарным барьером. С точки зрения безопасности всего человечества решение казалось логичным, быть может, единственно возможным, только вот такой распорядок очень сокращал и без того скудный запас времени. Каждый час и даже секунда пребывания на Марсе стоили баснословных денег. Поэтому, начиная с порога шлюзовой камеры, секунды следовало использовать как можно эффективнее. Но даже через сутки, когда выход все же состоялся, как часто бывает в жизни, Эдвину сначала пришлось заняться довольно нелепым делом.
Он вытаскивал из особого багажника в боку «Спэрроу» охапки флагов и один за другим втыкал их в покоренную планету. Больше двухсот штук, по числу членов ООН. При этом алюминиевые стеки должны были уходить в грунт ровно на двадцать дюймов, до уровня опорной чашки. Если острие встречало препятствие, требовалось осторожно постучать сверху специальной кувалдочкой. Когда не помогало (а в песке скрывались вездесущие камни), святыня переносилась в более удачное место. В общем, возня была нудной. Между тем, вокруг поля стягов простирались поля непаханой научной целины, которыми и полюбоваться-то было некогда. Изредка в эфир прорвался какой-нибудь сверхнастырный репортер.
— Мистер Стаффорд, мистер Стаффорд, два слова для ABCD News! Что вы испытываете в данный исторический момент?
— Все испытываю, — заявил Эдвин.
Прошло некоторое время.
— И часто это с вами?
— Каждый раз, когда прилетаю на Марс.
Наконец с ним связался Джеф Пристли.
— Я тут кой-кого уволил, Эдди. Втыкай спокойно, папарацци на Марс, конечно, проползут, но уже не скоро.
* * *
Особенно долго пришлось помучиться с флагом Великого Герцогства Люксембургского, который никак не желал укореняться в марсианском грунте. Зато британский Юнион Джек встал так, будто всегда реял над Марсом. Видимо, сказывался богатейший английский опыт колонизаций. Инопланетянину вся эта возня с цветными лоскутами наверняка показалась бы крайне загадочной. А вот землянину — нет.
— Что б вы там ни открыли, — наставлял Пристли даже на космодроме, — именно флаги будут главным доводом для налогоплательщиков. Надеюсь, джентльмены, вы об этом не запамятуете.
Не забыли. Пост управления «Спэрроу» временно превратился в пресс-центр, а Венсану и Го пришлось переквалифицироваться в комментаторов. Они называли страны в порядке латинского алфавита. Постепенно из флагов образовалась целая аллея. Перед каждым стягом Эдвин останавливался, расправлял полотнище, подносил перчатку к шлему и мужественно выслушивал несколько тактов очередного государственного гимна. Процедуру снимали сразу три видеокамеры, что позволяло получить 3D изображение. Дипломатический протокол, чтоб ему…
Только через четыре часа, покончив с ним, Эдвин получил возможность немного оглядеться.
Песчаный островок, на который опустился модуль, имел форму вытянутого овала, с наибольшим размером не больше полукилометра. Пятачок… «Спэрроу» успел дотянуть до его южной части и тут же сел, поскольку горючее могло иссякнуть в любую секунду.
Как выяснилось при наружном осмотре, опустился он далеко не в самом удачном месте. Из песка здесь торчали все те же упрямые камни. Одна из посадочных опор ударилась о крупный булыжник, утопила его в песке, но и сама пострадала: стальной башмак раскололся, нижняя штанга изогнулась. От этого весь модуль несколько перекосило. Впрочем, угол наклона не превышал критической величины, его вообще можно было устранить, регулируя высоту исправных опор: гидравлика такое позволяла. В общем, старту взлетной ступени вроде ничего не препятствовало, дорога к дому оставалась открытой. Для верности Эдвин пару раз обошел модуль, но больше никаких повреждений не увидел.
— Ну и как там? — спросил Венсан.
По чисто водительской привычке Эдвин пнул поврежденную опору. Разумеется, та выдержала.
— Успокойтесь, «Спэрроу» в приличном состоянии. Мы можем покинуть Марс в любой момент.
— Э! Домой нас еще не пустят. Пока ты возился с флагами, поступила куча указаний.
— Ну это не новость. А что там с астероидом?
— Кипучая деятельность. Готовят истребители и ядерные ракеты. Твою бывшую эскадрилью перебрасывают куда-то в Гренландию.
— В Туле, наверное. Там аэродром остался еще со времен «холодной войны». Что еще?
— Землю беспокоит отсутствие прямой связи. Просят поскорее поставить ретранслятор где-нибудь на восточном склоне Дестини. Чем выше, тем лучше.
— Это понятно. Сейчас займусь. Ты передал репортаж о втыкании?
— О, да. Полный восторг! Главы государств выстраиваются в очередь. Чтобы нас поздравить.
— Странно. Мне казалось, что на Земле есть дела и поважнее. Неужели астероид отвернул?
— Ничего подобного. Как летел, так и летит.
— Эх, — с досадой бросил Го. — Похоже, что глупость человеческую может победить только астероид. Причем, очень крупный.
— Ну почему? Есть еще и разум.
— Хе, разум. У разума довольно позднее зажигание. Срабатывает не так быстро, как астероид.
* * *
Солнце исчезло за гребнем каньона. Некоторое время восточный склон еще отражал вечерние лучи. Но освещенная полоса становилась все уже, ее граница на глазах уходила вверх. Вскоре тень обрыва накрыла «Спэрроу». На модуле зажглись сигнальные фонари. Синий, красный, зеленый. Кроме того, в верхней части взлетной ступени вращался небольшой прожектор, что представляло собой явное излишество.
— Послушайте, я и так прекрасно вас вижу. Поберегите энергию, — сказал Эдвин.
— Чего беречь, — отозвался Го. — Хватает.
— А ты все же побереги. Ближайшая электростанция находится на Земле.
— Приступаю, эконом.
После того как прожектор погас, темнота не оказалась сплошной. Замыкая вековечный круг, над ущельем проходил Фобос. Этот ближайший из спутников Марса находился к планете почти в семьдесят раз ближе, чем Луна к Земле. Но из-за своих скромных размеров занимал на небе площадь от силы в треть лунного диска. И по части освещения очень уступал. Принимая солнечные лучи, Фобос возвращал некий серый сумрак. Сам этот робкий поток фотонов едва давал тени. Все же, отражаясь от микроскопических пылинок, вечно висящих в здешней атмосфере, слабый свет наполнял каньон и делал тень проницаемой для взгляда. Казалось, Дестини является вместилищем странной мерцающей субстанции. Это особое освещение тревожило, порождало ожидания необычного. Эдвин даже помотал головой, стараясь отогнать эмоции, чтобы полностью сосредоточиться на предстоящей работе. А Фобос, переползая от одной звезды к другой, миновал зенит и начал клониться к горизонту. И вдруг он исчез.
Каньон Дестини мгновенно затопила тьма. В черном небе резче, острее проступили звезды. Ярко засияли фонари «Спэрроу», но они быстро вернулись к привычной яркости. Потому что все продолжалось очень короткое время, меньше секунды, какой-то миг. И если бы Эдвин при этом не смотрел прямо вверх, он ничего бы не понял. Скорее всего, решил бы, что от усталости что-то произошло со зрением. Однако волею случая Эдвин смотрел прямо на Фобос. И у него не оставалось никаких сомнений в том, что этот спутник Марса, считающийся естественным, сначала сделался невидимым, перестал отражать свет, а потом вновь появился. В том же районе звездного неба, где и был.
— Го! Заметил?
— Что?
Эдвин помедлил, соображая, как ответить, не рискуя навлечь на себя проверку психики. И понял, что такого способа нет.
— Мне кажется, появился ветер.
— Есть немного, — озадаченно сообщил Го. — Очень слабый. Пятнадцать сотых метра в секунду. Слушай, как ты его почуял?
— Злобно завывает в пустых кислородных баллонах.
— Шуточки. Давай, возвращайся, близится время вечернего урагана.
Если сообразительный китаец что-то и видел, то так же, как и осмотрительный американец, памятуя о «черных ящиках», записывающих переговоры, решил промолчать. Шутка ли — исчезновение небесного тела. Такое бывает реже психических заболеваний.
Ретранслятор заработал. В наушниках щелкнуло.
— Конец первого выхода, Эд, — сказал Григорий с орбиты. — Ты начал потреблять аварийный запас кислорода. Скоро в баллонах действительно запоет марсианский ветерок.
* * *
Перед открытием люка Эдвин долго вытирал подошвы о шершавое покрытие ступенек, потом специальной щеткой счищал с себя иноземную пыль да песок. Внутри, когда насосы выкачали марсианский воздух, шлюзовая камера была продута инертным газом. Земные эксперты не могли представить, что азот может кому-то сгодиться для дыхания. Но на этом предосторожности не заканчивались. Эдвину предстояло спать в очень оригинальной постели.
Не снимая скафандра, он погрузился в ванну с горячим дезинфицирующим раствором, где и провел шесть с половиной часов. На Земле такого времени с лихвой хватало для уничтожения самых живучих микробов. Но на Марсе пришлось дополнительно облучаться ультрафиолетом и ждать полного высыхания скафандра, для этого в камере вновь была создана высокая степень разреженности. Лишь потом Эдвин имел право пройти в бытовой отсек.
Там его ожидала насыщенная озоном атмосфера и еще одна дезинфицирующая ванна, уже для тела. Потом — одноразовое белье, калорийный ужин (завтрак, обед?). За прозрачной, но пуленепробиваемой дверью, отныне разделяющей нижний этаж модуля на «грязную» и «чистую» зоны, с нетерпением ждали Венсан и Го.
— Эй! Ну как? Как там первый человек на Марсе?
Эдвин пожал плечами.
— В гору лезть тяжело. Особенно с ретранслятором. А в остальном — то же самое, что и на тренировках. Даже проще из-за низкой силы гравитации.
— Всегда бы такое.
— Да кто ж против.
— Никто. Кроме фатума.
— Что в моих анализах?
— Никаких чужеродных организмов пока не обнаружено, — отрапортовал Го. — Впрочем, время для проявлений заразы еще не наступило. Так что спи спокойно, дорогой товарищ.
— Спасибо на добром слове, — усмехнулся Эдвин. И уложил ноющее тело в постель. Уже настоящую.
Так и закончился первый выход человека на Марс. Как выяснилось впоследствии, он был куда спокойнее второго.
* * *
— Р-разбегайтесь к чертовой бабушке!
Вопль прозвучал так внезапно, что Эдвин выронил инструмент. Прошло четверо суток с момента посадки и всего пара часов с момента начала второго выхода на планету. В эти часы все шло строго по графику, никаких неожиданностей не предполагалось, и вдруг — этот вопль.
— Oh, my god… Гриша, ты меня заикой сделаешь. Что стряслось?
— Разбегайтесь, говорю! На Дестини валится огромный метеорит.
— Я бы даже сказал, что маленький астероид, — уточнил Клаус.
— Тебе бы в проповедники, — прошипел Григорий. — Но что правда, то правда, Эдди. Валится на вас… вот это самое.
— Велл, — сказал Эдвин. — Урожайный выдался год на камешки…
Он оперся о научный прибор сейсмограф, который только что собственноручно установил, и с недоумением оглядел мирный марсианский пейзаж.
Утренний ветерок давно закончился, пыль почти осела. Солнце на ладонь поднялось выше восточного кратера, заливая каньон резким кинематографическим светом. Четко просматривались скалы, рельеф дна, осыпи, а в осыпях проглядывали слои древних пород, которые прямо-таки взывали к изучению. Они столько могли рассказать, эти породы. Особенно, человеку, неравнодушному к геологии. Да и кроме пород кругом было столько неизведанного, что глаза разбегались.
— Что, прямо-таки на нас валится?
— Район падения — устье каньона. Точнее сказать не можем. При входе в атмосферу камень начнет рыскать, может и развалиться. Но вероятность падения фрагментов севернее и южнее «Спэрроу» составляет двадцать пять процентов, а в районе самого модуля — все пятьдесят. Подняться на плато вы не успеете. Поэтому надо разбегаться по ущелью в разные стороны. Соображаешь?
— Соображаю. Только вот без «Спэрроу» мы долго не протянем.
— Протянете, не протянете — другой вопрос. До него еще дожить надо. Разбегайтесь, мать вашу! У вас девять минут.
— Сколько?
— Девять. Ну быть может, девять с половиной. Ты уж извини, старик, поздно мы его заприметили. Каменюга как из ниоткуда вынырнул.
— Го не успеет надеть скафандр!
— Не успеет, — уныло согласился Григорий. — Пусть хотя бы Венсан выкарабкается.
Венсан в это время выполнял обязанности дежурного спасателя и был почти готов к выходу. На тот случай, если б Эдвину потребовалась помощь.
А вот Го сидел на связи и контроле бортовых систем. Только для облачения в доспехи ему требовалось больше часа. Потом — проверка. Плюс время шлюзования. Да отбежать еще надо… Воистину, девяти минут для всего этого было маловато.
— Ничего, — утешил китаец, — без модуля всем придет Шанхай.
И это тоже было близко к истине. «Спэрроу-2» мог совершить посадку только при следующем витке «Одиссея». И уж, конечно, не на дно каньона, повторить такой трюк мог только сумасшедший. В лучшем случае спасательная экспедиция опустится на плато, не ближе чем в километре от его края. Хватит ли в скафандрах запасов кислорода для того, чтобы люди могли дождаться посадки и успели достичь «Спэрроу-2»? Вопрос…
— Хорошо, — сказал Эдвин. — Вен, выбирайся и беги по каньону на юг. Как понял?
— Понял, понял. Приступаю к шлюзованию.
— Го, а ты все же начинай натягивать скафандр. Сколько успеешь. Мало ли что…
— Уже надеваю, — пропыхтел Го. — Китайцы — народ сообразительный, сэр.
Только малость невезучий, подумал Эдвин, но вслух этого не сказал. В конце концов, «Спэрроу» — штука металлическая. Прямого удара метеорита, конечно, не выдержит, а вот от обвала местных пород вполне может защитить. Тогда как скафандр… Об этом и думать не хотелось. При внезапной разгерметизации человек буквально лопается, взрывается изнутри. Как бешеный огурец, произрастающий в пустынях Северной Африки. Что и говорить, участь незавидная. Стоило потрудиться, чтобы ее избежать.
* * *
Эдвин отправился на северо-восток, к тому месту, где Дестини примыкал к основному руслу Ниргала. Там, за поворотом, можно было считать себя в относительной безопасности. До этого поворота оставалось больше мили. Следовало не идти туда прогулочным шагом, а бежать изо всех сил. Но при беге расходуется слишком много кислорода, так что и спешка была не слишком кстати.
Эдвин опустил взгляд. В нижней части смотрового окошка был устроен жидкокристаллический дисплей. Там одна за другой менялись цифры. Минуты таяли. Вновь послышался встревоженный голос Григория:
— Ребята, «Одиссей» уходит за горизонт. Поторопитесь! Булыжник упадет через сто сорок шесть секунд. Удачи всем!
— Спасибо, спасибо, — пробормотал Эдвин. — Большое спасибо, сэр…
Он не сдержался и с дюжину метров преодолел бегом. До поворота оставалось уже немного, когда грунт под ногами содрогнулся.
За спиной сверкнула желтая вспышка. Разреженный воздух Марса очень плохо проводит звуки, и все же был слышен гул и глухой удар. Когда Эдвин не выдержал и обернулся, над западным склоном успел вырасти огромный султан пыли, песка и камней. Потом грохнуло второй раз, слабее, уже с восточного берега Дестини. Видимо, туда рикошетом отлетел кусок метеорита. Масса выброшенных взрывами пород взметнулась вверх. Из-за слабой силы тяготения туча висела непривычно долго, как при замедленной прокрутке фильма. Лишь с полминуты спустя из тучи начали выпадать крупные обломки, многие из которых вращались и разваливались.
В каньоне стемнело. Пыльное облако накрыло «Спэрроу», переполнило ущелье, взбухло над ним, а потом покатилось в обе стороны по руслу. Было заметно, что в облаке, подпрыгивая, несутся сорванные с мест и подхваченные газовым потоком камни. Эдвин упал за большой, изъеденный эрозией валун. Завернул руки за голову и, сколько мог дотянуться, прикрыл шланги.
По спине и кислородным баллонам застучали мелкие камешки. Ударная волна прошла, схлынула, укатилась к Ниргалу. Но сотрясения грунта продолжались. Приподнявшись, Эдвин с ужасом заметил, что часть берегового обрыва сорвана. Постепенно ускоряясь, она заскользила вниз, скрылась в темном облаке, ухнула на дно Дестини. От тяжкого удара вновь покатились камни. Как с западного, так и с более крутого восточного борта ущелья. Каньон заполнился новой густой массой пыли. Вновь пришлось падать за укрытие, прикрывать шланги и потихонечку молиться. Хотя на этот раз с неба ничего не падало, зато нанесло такую кучу песка, что Эдвин с трудом выкопался. Второе рождение состоялось.
* * *
— Венсан, Венсан! Ты цел?
— Нога застряла.
— Не сломал?
— Обошлось. «Спэрроу» видишь?
— Да как его увидишь? Еще не один час пройдет, пока пыль осядет. Подозреваю, что воробья засыпало.
— Очень может быть. И Го молчит…
Не сговариваясь, они встретились на том месте, где под обвалом покоился «Спэрроу». Вернее, над тем местом, поскольку модуль был полностью завален. Только фрагмент солнечной батареи торчал. При этом стихии угомонились еще не полностью. Время от времени со склонов сходили мелкие лавины, скатывались отдельные камни.
Го продолжал молчать. Над модулем громоздилась гора скальных обломков, перемешанных с песком и чем-то похожим на глину. Кое-где обвал покрывали пятна измороси, а над свежими участками обнажившегося склона висел реденький туман.
— Эге! Есть водичка на Марсе, есть, — пробормотал Венсан. — Все еще есть водичка. Слышишь, Эдди?
— Слышу. У тебя сколько кислорода осталось?
— Полный запас. Я же недавно вышел.
— У меня поменьше.
— Так чего мы стоим?
— Соображаю, с какой стороны взяться.
— Надо откопать верхний люк взлетной ступени.
— Было бы чем.
— Да, вот лопаты вытащить мы не догадались.
Венсан взглянул на чудовищную выемку в склоне каньона. Ее южный край находился в каких-то шестистах ярдах от места посадки.
— Ну спасибо тебе, всевышний. За то, что малость промахнулся.
— Давай сначала камни оттащим. Те, что по силам. А дальше видно будет.
— Если будет кому смотреть…
— Будет, будет, — бодро заверил Эдвин. — Археологам.
Кое в чем повезло. Хотя в склоне Дестини зияла выщерблина в добрые полмили, осыпь накрыла «Спэрроу» только своим краем. К тому же кромка обвала получилась довольно обрывистой. Поэтому камни можно было не перетаскивать, а просто скатывать под горку. Малая сила притяжения позволяла ворочать обломки массой по шестьдесят, восемьдесят, а то и по сотне килограммов. К тому же многие глыбы представляли собой не монолитные базальты или сиениты. Чаще попадались фрагменты слежавшихся пород, вроде земных песчаников. Они оказались не слишком прочными, поскольку слеживались при марсианской силе тяжести. Даже крупные куски крошились и разламывались, если в них вгоняли нож или стучали геологическим молотком.
Однако разбирать завал в неуклюжих, мало приспособленных для такого дела скафандрах было тяжело. Работа продвигалась черепашьими темпами. Главной проблемой оказались не камни, а рыжий, очень мелкий, вездесущий и неиссякаемый песок. Стоило вынуть, либо просто пошевелить обломок, в любую щель без промедления текли пыльные струйки. Из каждой новой щели. При этом сначала выгребать песок можно было единственно доступным инструментом — руками. Потом для этой цели Венсан приспособил часть солнечной батареи. Затем удалось отломать второй кусок. И все же понадобилось около трех часов, прежде чем они докопались до верхнего люка «Спэрроу». Люка деформированного, перекошенного, безнадежно заклиненного.
— Что и следовало ожидать, — равнодушно сказал Венсан.
Он ударил молотком по крышке и прислушался.
— Так ничего не услышишь, — проворчал Эдвин. — Атмосфера разреженная.
Венсан еще раз постучал и приложился к люку наушником.
— Хо! Жив азиат. Стучит, что герметичность не нарушена, жить можно. Но у него проблемы с энергией, блуждает в потемках.
— А резервные аккумуляторы?
— Экономит. Это у китайцев — в крови. Как кислород.
— Которого у нас скоро не будет, — вздохнул Эдвин.
Он не сразу сообразил, откуда перед ним вдруг появилась лопата с отточенной титановой лопастью и черенком из титановой же трубы.
Следом за первой лопатой появилась вторая, уже не штыковая, а совковая. Потом последовали кирка и ломик. Наконец в воронку упали два кислородных баллона.
Некоторое время казалось, что все это посылало само смилостивившееся марсианское небо. Действительность оказалась проще, прозаичнее, зато куда надежнее. На краю раскопа стоял человек в скафандре.
— Ну что, мужики, умаялись?
— Долгонько вас ждать пришлось, месье, — нелюбезно сообщил Венсан. — В пробке застрял?
— Во-во, в пробке.
— А где остальные?
— А там, — Григорий ткнул пальцем в небо.
— Так ты что же, один прилетел? — все же удивился Венсан.
— На тот случай, если вам тут надоест.
Тут до Венсана дошло.
— Ну ты и орел!
— Воробей, — расхохотался Григорий. — «Спэрроу-2». А чего такого? Делов-то… Видел бы ты мою посадку в провинции Балх.
— Это где?
— Афганистан. Ну талибы, наркотики, стрельба и все такое прочее. Да двенадцать тонн снарядов на борту.
— А, — сказал Венсан. — Афганистан — это да. Производит впечатление.
Григорий склонился над Эдвином и приложил перчатку к шлему.
— Сэр! Приношу извинения за то, что невольно нахожусь выше вас. Счастлив доложить, что на борту второго посадочного модуля все в порядке.
— Ну и ладно, — миролюбиво сказал Эдвин. — Поздравляю с прибытием на дружелюбную планету Марс, подполковник. Тут Венсан пытался выразить вам нашу благодарность, но у него как-то не заладилось. Прямо и не знаю из-за чего.
— Думаю, сэр, он все еще русские обиды Наполеона переживает.
— Давайте-ка за работу, марсокопы, — пробурчал Венсан, тщательно очищая рукав от песка.
— За этим и прилетел. Я ведь парень-то простой, деревенский, из Мотыгинского района. Слышал про такой?
— А то как же, — соврал Венсан. — В НАТО хорошие карты.
— Не помогут вам карты. Ни топографические, ни таро. До святого места именем Мотыгино ваша НАТА ни в жизнь не доскачет.
Венсан ухмыльнулся.
— Что, мотыгинские танки не дадут?
— Нет, мотыгинские медведищи. По дружбе сообщаю: обучены нападать из берлог. Могут перемещаться на подводах, прятаться в дуплах и десантироваться с парашютами.
— С транспортных монгольферов?
— В лапы попадаться не советую. Озверевший мотыгинский медведь снимает показания с головы.
— А потом пьет водку и идет париться в баню?
— Ну если бурый. Белые медведи в прорубях купаются. Сам понимаешь, войска-то зимние, жару плохо переносят. Но водку тоже любят.
Венсан уронил лопату и беззвучно затрясся.
— Эй! Ты давай копай, копай, не отлынивай. Между прочим, Земля предлагает рыть не яму, а траншею. Потому что богу войны она больше понравится. И чтоб, значит, быстрее получилось.
— А то бы мы сами не догадались, — фыркнул Венсан. — Медведь мотыгинский.
* * *
Догадаться-то догадались, но вот провозились и не день, и не два. Лишь на следующие сутки удалось открыть шлюзовую камеру, да и то лишь одну.
— Уф! — сказал Григорий. — Дальше-то что, командир?
С двух сторон угрожающе нависали стенки узкой щели. Лезть в люк не хотелось. Однако ресурсы «Спэрроу-1» следовало пустить в дело. Уж больно много сил и денег было положено на то, чтобы он оказался на Марсе.
— Я буду ночевать здесь, — сказал Эдвин. — А вы возвращайтесь-ка на «Спэрроу-2».
— Погоди, а если опять засыплет?
— Опять откопаете.
— Рискованно, Эдди.
— Ты думаешь, на нас свалится второй метеорит?
— Трудно представить, конечно. Но Марс ведь большой, а первый почти попал в «Спэрроу»! Не странно ли, а? Что, больше некуда было падать?
Эдвин махнул рукой.
— Попал — не попал… Совпадение маловероятное, но возможное.
— Да, но даже отдаленное падение может вызвать опасные сотрясения грунта. Оползень очень неустойчив. Пройдут тысячи лет, прежде чем это, — Григорий показал на стенки траншеи, — прежде чем это слежится. Понимаешь?
— Кислород, воду, остатки электроэнергии, словом, все, что есть на борту «Спэрроу-1», необходимо использовать до конца. Гибель «Калифорнии» до безобразия сократила программу. Нужно беречь все остатки.
— Твердо решил?
Эдвин вздохнул.
— Хозяйственный ты мужик, Эдди. При Сталине тебя бы раскулачили.
— Что значит raskulachili?
— А, нормальному гуманоиду не понять. У вас ведь не было мрачного большевизма.
— Нет. Только невинное рабство.
Эдвин полез в люк. Кислород в его баллонах практически иссяк, а подключать аварийный еще раз не хотелось. При проколе мембраны игольчатым штуцером возможен краткий контакт с марсианской атмосферой. Ни к чему это, господа. Когда голова находится в шлеме, даже нос не вытереть.
* * *
— Осторожней со мной, — предупредил Го. — Я одичал.
Он сидел за стеклянной перегородкой. Грустный, небритый, плохо накормленный. Зато совершивший большое научное открытие.
— Знаешь, — сообщил Го, — приборы «Спэрроу» закончили анализ образцов грунта, добытого нашей маленькой буровой установкой.
— Эге! Так-так.
— Представь себе, обнаружены органические вещества.
— Ни больше и не меньше?
Эдвин снял шлем и начал медленно расстегивать комбинезон. Обнаружение органических веществ на Марсе стало первым существенным успехом экспедиции. Ранее приборы нескольких автоматических станций не смогли этого сделать. Почему? Ни одна из этих станций не опускалась на дно бывшей реки. А в поверхностных слоях грунта с возвышенностей органика вполне могла разрушиться. При жестком космическом и ультрафиолетовом облучении, резких температурных контрастах и мощной ветровой эрозии было бы даже удивительно, если б она сохранилась. В течение огромного количества лет.
— Прекрасно, Го. Поздравляю! На какой глубине обнаружены органические примеси?
— Начиная с одиннадцати метров.
— И до?
— Неизвестно. Дальше буровая машина встала. Потому что электричество отрубилось. Весьма своевременно, должен сказать.
— Вещества удалось идентифицировать?
— Частично. На Марсе когда-то порядком воняло.
— Метан и аммиак?
— Точно.
— Ну-у, этого добра хватает даже на Юпитере.
— Тиомочевина.
— Уже лучше. Но тиомочевина, насколько я помню, не является обязательным компонентом земных организмов.
— А почему на Марсе должны быть земные организмы?
— Я этого не говорил. Что еще?
— А еще — аминокислоты, — ухмыльнулся Го.
— Ого! Белковые, небелковые?
— Не знаю. Как всегда, материала не хватило для самых интересных опытов. Зато удалось экспериментально доказать, что законы Паркинсона действуют и здесь. Если неприятность может случиться, она случается не только на Земле, но и на Марсе. Вывод: Вселенная едина.
— Этого мало, — сказал Эдвин. — Законов Паркинсона. Связь со «Спэрроу-2» удалось наладить?
— Да, с помощью выносной антенны.
— Тогда передай, чтобы немедленно запускали свою буровую установку. Немедленно! Вне всякой очереди.
— Вряд ли они чего отковыряют, Эдди. Высоко сидят, на плоскогорье.
— Пусть бурят, — упрямо повторил Эдвин. — На полную глубину. Ты что, не понимаешь важности или притворяешься?
— Да почему? Только подтверждение появится каким-то новым, иным путем. Причем, очень скоро. Так мне кажется.
— Что-то тебе слишком много кажется, — проворчал Эдвин и завалился спать.
Впрочем, заснуть не удавалось. Все тело немилосердно ныло, а средств от этого не предусмотрели. Никому ведь и в голову не приходило, что на планете войны надо рыть траншеи.
* * *
За ночь их не завалило. Но ветер нанес в раскоп много песка, чуть ли не до уровня шлюзовой камеры. Срочно требовалось его выгрести, расширить свободное пространство и попытаться хотя бы частично восстановить работоспособность солнечных батарей. А для всей этой немалой возни имелось только две пары рук. Потому что расклад получился следующий.
Венсан остался на «Спэрроу-2», чтобы контролировать работу буровой установки и проводить анализы керна. Здесь он был незаменим, поскольку прошел специальную подготовку. Го, как тот ни рвался наружу, снова пришлось сидеть взаперти, поскольку китаец оставался единственным «чистым» членом команды, еще не рисковавшим заразиться какой-нибудь марсианской инфекцией. Хотя открытие органических веществ, которое он сам же и совершил, еще и не доказывало наличие чужой жизни, но вот опасения усиливало многократно. Центр управления не исключал возможности, что, при самом неблагоприятном сценарии, только Го останется на ногах и сможет оказать помощь Эдвину, Венсану или Григорию, если те вдруг заболеют. Кроме того, для возвращения на «Одиссей» требовался хотя бы один сравнительно здоровый пилот. Так и получилось, что за лопаты должны были вновь взяться американский полковник и русский подполковник, высшее начальство экспедиции. Впрочем, подчиненные этому не слишком радовались.
— Я здесь свихнусь, — стонал Го. — Мне что, так и торчать на скамейке запасных? Выпустите меня!
— Вот когда свихнешься, тогда и выпустим, — пообещал Эдвин. — В конце концов, много поколений твоих соотечественников проживали в пещерных домах. Некоторые и сейчас живут.
— У всех предки живали в пещерах, — обиделся Го. — Если хорошо покопаться.
А хорошо покопаться как раз и предстояло. Эдвин выбрался наружу. Постоял немного, приглядываясь. Потом принялся выбрасывать песок. Вскоре подошел Григорий и без лишних слов включился в работу.
Через каждый час они позволяли себе короткий отдых. Присев на что придется, посасывали питательный бульон из мундштуков и перебрасывались скупыми словами. В основном обсуждали удивительные происшествия, коих накопилось уже немало. И камни, невесть откуда взявшиеся на месте посадки, и фокусы Фобоса, и невероятное по времени и месту падение метеорита, засыпавшее каньон там, где находился «Спэрроу-1».
— Можно добавить в этот список еще метеорный поток и гибель «Калифорнии», — иронически сказал Эдвин. — Если немного пофантазировать.
— Можно. А еще к Земле летит астероид, — напомнил Григорий. — Странно все это.
— В смысле редкости — да, разумеется.
Григорий швырнул камень и проследил за его долгим перемещением в марсианском поле тяготения. Потом твердо заявил:
— Все эти редкие события взаимосвязаны, вот что.
— Ну и какая может быть связь между изменениями отражательных свойств Фобоса и тем же астероидом?
Григорий взял более крупный плоский камень и размахнулся, собираясь отправить его вслед за предыдущим. Но потом почему-то передумал.
— Связь? Связь, связь…
Он задумчиво посмотрел на камень.
— Ну слишком подозрительная близость во времени. Почти совпадение. Нас предупреждают, Эдди. Или предостерегают.
— О чем?
Григорий отломил от хрупкого камня кусочек и небрежно бросил его за спину.
— О какой-то большой вселенской гадости, полковник. Р-разбегайтесь, мол, к чертовой бабушке.
— Разве столкновение с астероидом не является такой вселенской гадостью?
— Вполне, — сказал Григорий. — Вопрос лишь, самая ли это большая гадость.
Плоский камень в его руках неожиданно разделился на две пластины. Григорий с недоумением посмотрел сначала на одну, потом на другую.
— Ну это ты хватил, — с усмешкой сказал Эдвин. — А фактов нет.
— Ага. Хватил, — неожиданно согласился Григорий. — Не хватил, а ухватил. Фактов, говоришь, нет… Ай да Гришка… Эй, геолог-любитель, а вот скажи мне, фантазеру необразованному, что это такое, а?
Григорий протянул обе половинки камня. Эдвин взял их и первое время ничего не мог сказать. Потом сказал с превеликой досадой:
— Ну почему это попалось не мне?!
На серо-желтых поверхностях расслоения имелись не очень четкие, но вполне различимые отпечатки. Вроде бы даже зеленоватого оттенка. И на Земле-то они представляли бы страшную научную ценность, а уж на Марсе…
Тонкий, грациозно скручивающийся стебель. По бокам — не листья, нет, это было бы уж слишком, но нечто напоминающее побеги. Древнее, примитивное, но такое знакомое дихотомическое ветвление…
Эдвин все никак не мог поверить глазам. По-видимому, когда-то жидкая смесь песка и глины затопила неведомое марсианское растение. Потом смесь высохла, слежалась, затвердела, а стебель мумифицировался. С тех пор Марс миллионы раз облетел Солнце. Быть может, даже миллиарды. И вот, надо ж было такому случиться, неподалеку опустился корабль землян. А удачно подвернувшийся метеорит вскрыл нужные пласты, а везучий русский подполковник… Фэйри тэйлс!
— Послушай, да где ты взял этот фоссилит? — подозрительно спросил Эдвин.
Григорий снисходительно рассмеялся.
— Ну не на Земле же! Кусок вывалился из правой стенки траншеи. Во-он оттуда.
Эдвин схватил молоток и бросился к указанному месту. Несколько камней, десяток точных ударов, и в его руках оказалась пара свежих научных доказательств. Очень недвусмысленных. Похоже, все они были частями одного и того же растения. Марсианского, разумеется.
— Эй, что там у вас происходит? — заинтересовался Го.
— Какой-то окаменевший папоротник нашли, — ответил Григорий.
Го почти не удивился.
— Во! А я что говорил?
— Вовсе не папоротник, — с большим достоинством возразил Эдвин. — Совершенно неизвестный вид растения. Назовем его э…
— Григорией, — подсказал Григорий.
— От скромности ты не умрешь.
— Да ни в жизнь!
— Ну вот. А жизнь-то здесь была, — скромно сказал Го. — Как я и предсказывал. Может даже, еще и есть.
— А вот этого не надо, — в один голос заявили и русский, и американец.
— Почему?
— Тебе, заваленному, хорошо. Тебя, заваленного, никто не съест.
* * *
Вопреки всем усилиям, «Спэрроу-1» медленно угасал. Остро не хватало энергии. Жалкие обломки солнечных батарей, которые удалось выудить из груды камней и песка, давали четверть киловатта. Причем в полдень, когда солнце стояло в зените. Пришлось запустить термоэмиссионную ядерную установку ТОПАЗ, славное порождение «холодной войны».
Русские создали эту установку как автономный источник энергии для командных пунктов своей армии. Воевать не пришлось, и, как это часто случается в России, про уникальный мини-реактор забыли. А вспомнили при подготовке марсианской экспедиции. В несколько модифицированном виде ТОПАЗ представлял собой многослойную грушу, в середине которой медленно тлели реакции ядерного распада. Выделяющееся тепло превращалось в электроэнергию, способную покрывать нужды «Спэрроу» очень долго. Но существовала и проблема. Рабочая температура реактора превышала 550 градусов Цельсия. Избыток тепла излучался в окружающее пространство. Между тем, обвал сильно повредил жалюзи теплообменников, они открылись только с одной стороны и лишь наполовину. Когда жара в модуле стала удушающей, мощность изотопной печки пришлось «укрутить» до минимума. Другого выхода не было. И опять возник дефицит электричества.
По мере падения заряда в самых лучших аккумуляторах, какие смогли создать земляне, один за другим отключались научные приборы, затем — свет и бытовая техника. Благодаря ТОПАЗу проблем не возникало только с отоплением. Питаться приходилось всухомятку. И все же на третьи сутки энергии перестало хватать даже для систем регенерации воздуха и воды. В ход пошли одноразовые патроны очистки из аварийного запаса. Увы, аварийный запас никогда не бывает большим. Все четыре посадочных модуля, имевшихся на «Одиссее», вообще не предназначались для роли долговременных баз. Для этой роли предназначалась погибшая «Калифорния».
— Похоже, что моему заключению наступает конец, — заявил жизнерадостный китаец. — Земля разрешает консервацию.
И состроил печальную гримасу.
С консервацией модуля они управились быстро, многое уже было выведено из эксплуатации из-за нехватки энергии.
Покончив с делом, Эдвин и Го выбрались наружу. С гребня раскопа бросили прощальный взгляд на осиротевший «Спэрроу-1». Сидящий в пыльной яме, помятый и побитый, с торчащими обломками антенн, модуль выглядел на редкость жалостливо.
— Прощай, старичок, — сказал Эдвин. — Мы тебе благодарны.
Впрочем, слово «мы» он употребил ошибочно. Го испытывал совсем иные чувства. Досыта насидевшись в тесной, душной и темной конуре, он с удовольствием вертел головой, впитывая впечатления открытого пространства.
— Вот и попал китаец на Марс… — бормотал он. — Вот и попал…
— И где же будет расположен первый чайна-таун? — спросил Эдвин.
Го скептически хмыкнул.
— Только уж не на дне каньона с названием Судьба. Где-нибудь повыше.
Он подбросил сапогом марсианский камешек.
— Послушай, Эд, неужели все пойдет прахом?
— Ты про Землю?
— Да.
— Ну почему? Есть ведь водородные бомбы, в конце концов.
— Есть, — согласился Го. — Только я хотел узнать, что думает нормальный парень по имени Эдди Стаффорд. А не просто американский полковник. Заметь: у нас разная кожа, разные погоны, но все мы люди.
— По крайней мере, в нашей команде. Я до сих пор приятно удивлен.
— Я тоже рад. Но вот ответь как человек человеку: что за смысл в прогулках по Марсу, если погибнет Земля? Когда меня засыпало, этот вопрос просто не давал мне покоя.
— Ну если есть возможность довести полезное дело до конца, так и надо сделать. Смысл в том, чтобы после тебя осталось больше, чем было до. Что же касается марсианских прогулок, берусь утверждать: они еще очень пригодятся Земле. И заметь, старушка пока жива.
— А ты лично уверен, что не погибнет?
— Лично я не уверен.
— Почему? Ведь действительно есть термоядерные боеголовки. И все такое.
— А черт его знает, почему. Не уверен, и точка. И все же мы должны делать свое дело.
— Американский народный принцип?
— По-моему, и китайский тоже.
* * *
От места упокоения «Спэрроу-1» вверх по оползню вела уже хорошо утоптанная дорожка. Петляя между глыбами, она поднималась к стене коренного берега. Этот склон был очень крутым, почти вертикальным, таким, по которому напрямую мог подняться лишь серьезно подготовленный альпинист. Однако в нескольких местах стену каньона рассекали трещины, частично заваленные осыпавшимися породами. «Межворобейная дорога», иначе именуемая Тропой Святаго Григория-Марсокопателя, поднималась как раз к одному из таких разломов.
Эдвин знал, что в трещине подъем тоже весьма крут, перед самым выходом на плато вообще пришлось вырубить три десятка ступеней и навесить канат. Преодолеть весь путь от одного «воробья» до другого без одышки еще никому не удавалось, поэтому перед входом в трещину он остановился перевести дух.
Капитан Го Чжан порядочно отстал. Китаец несколько раз покидал тропу, уклоняясь то вправо, то влево. Брал в руки камни, подносил к самому окошку шлема и рассматривал их с любопытством невинного дитяти. Для него впечатления от нового мира еще не потеряли свежести, что вполне объяснимо после шестилетней подготовки, двух месяцев полета и нескольких суток заточения в засыпанном модуле.
— Эй, — сказал Эдвин. — Каждая минута стоит очень дорого.
— Поэтому их и следует тратить толково, — с большой безмятежностью отозвался Го, роясь в очередной куче обломков. — Ага, еще одна.
Го еще минуты три возился со своей кучей и переворошил ее до основания. Лишь после этого с вызывающей раздражение неторопливостью поднялся по тропе. В руках он держал два предмета, похожих на слегка изогнутые палки с утолщениями на концах.
— Вот, — сказал он.
— Что — вот? — нетерпеливо спросил Эдвин.
— Кости. Я так полагаю, — скромно сказал Го.
Эдвин внимательно осмотрел обе окаменелости, хотя хватило бы и беглого взгляда. Не требовалось быть очень уж большим палеонтологом, чтобы признать правоту Го. Это были действительно части скелета еще неведомого земной науке животного. Причем, весьма крупного. Но начальник экспедиции не обрадовался.
— Ох, — сказал Эдвин. — Эта кость нам боком выйдет.
* * *
Марсианская экспедиция и без того не страдала от недостатка внимания. Но то, что спровоцировало открытие останков марсианского зверя, превысило все мыслимые пределы. За минутные видеоролики мировые информационные агентства выкладывали миллионы. Всем членам экипажа «Одиссея», и уж, конечно, команде «Спэрроу» по пять-шесть раз в сутки приходилось давать интервью или принимать поздравления бесконечных VIP-персон. Шумиха старательно поддерживалась правительствами, коих призрак уличных беспорядков пугал не меньше столкновения с астероидом.
На изумленного китайского капитана просыпался дождь наград. Президенты, спикеры, премьер-министры и даже генералы с радостным единодушием требовали продолжения раскопок. И NASA, и Росавиакосмосу и Европейскому космическому агентству не оставалось ничего другого, как взять под козырек. В уже дважды урезанную программу исследований срочно внесли новые изменения.
Экипажу «Спэрроу-2» об этом лично сообщил лиловый от злости Пристли. У экипажа сообщение тоже энтузиазма не вызвало: рядом с опорой «Спэрроу» без толку простаивал шестиколесный марсоход, полностью готовый к использованию. Рыл копытом грунт… А марсоходцы топтались и копались на пятачке радиусом в полторы мили. Очень хотелось посмотреть что-нибудь еще. Кроме каньона Дестини. Но Земля была непреклонна:
— Полковник Стаффорд!
Через шесть минут:
— И почему я не штатский?
Через двенадцать минут:
— Потому что умный. Принимайся за дело!
И почти все дела были пущены побоку. За исключением одного.
Эдвин, Григорий и Го вновь вооружились лопатами, спустились в каньон и начали разгребать оползень. Лишь Венсан избежал подобной участи. По причине того что работу буровой установки прерывать запрещалось.
— Надеюсь, нам повезет и мы ничего не найдем, — буркнул Эдвин.
Напрасно надеялся. Более того, по иронии судьбы именно он к вечеру следующего марсианского рабочего дня наткнулся на кость длиной чуть ли не в полтора метра.
— Боже правый, — сказал Григорий. — И на Марсе динозавры бегали!
— Да что-то тонковата косточка для динозавра, — усомнился Го.
— Так ведь и сила тяжести тут слабее. Представляешь, каких размеров зверюги тут могли вырасти?
— Это если с едой все было в порядке, — скептически отозвался Го.
Тем временем Эдвин заметил обломок еще одной кости.
— Прямо рай палеонтологический, — с досадой сказал он. — Да, парни, можете забыть про экскурсии. Копать нам теперь и копать…
* * *
На протяжении двух суток они поднимали из каньона окаменевшие останки марсианских тварей. Взорвавшийся метеорит вскрыл пласты, в которых какой-то древний катаклизм захоронил десятки представителей местной фауны. На Земле профессора палеонтологии впали в экстаз. Начисто потеряв сон, совесть и элементарное чувство меры, они правдами и неправдами прорывались к линиям связи. А на Марсе умученный Венсан составлял замысловатые паззлы. Не выходя из «Спэрроу», он с помощью наружного манипулятора укладывал кости на расстеленных вокруг парашютных полотнищах. Потом фотографировал то, что получалось, отправлял фотографии алчущим специалистам и ждал очередных инструкций. Некоторое время Земля озадаченно молчала, переваривая информацию. Это позволяло Венсану вернуться к буровым обязанностям и анализу добытого материала.
Спал он урывками, обычно в то время, когда «Одиссей» уходил за горизонт; связь тогда прерывалась. Тем не менее капитан французских ВВС вошел во вкус, увлекся новым делом и даже начал подавать советы профессиональным костоведам; неожиданно у него открылось чутье на правильные комбинации. Работенка получилась кропотливой. Случалось, одну и ту же кость нужно было перекладывать по многу раз, пока она не находила своего места и сообщество земных мудрецов его не утверждало. Шаг за шагом на полотнищах запасного парашюта начали вырисовываться контуры неведомых созданий. Постепенно выяснялось, что принципы строения земных и марсианских организмов весьма схожи. «Марсианцы» имели и позвоночник, и суставчатые конечности, и грудную клетку; удалось также откопать несколько объемистых черепов. Судя по строению зубов, среди животных встречались как хищники, так и травоядные. Все они погибли приблизительно в одно и то же время, если не вообще одномоментно. Как предполагала Земля, это могло произойти при внезапном обрушении крутого берега.
На «Спэрроу» не было возможности провести радиоуглеродный анализ, поэтому возраст останков определяли по косвенным признакам. Специалисты считали, что трагедия произошла давно, не раньше, чем за сто сорок пять миллионов земных лет до прибытия «Одиссея». По геологическим меркам — не такой уж и большой срок. В любом случае, не вызывало сомнений, что некогда по Марсу бродили многочисленные животные. Следовательно, они находили и пищу, и воду, имели воздух для дыхания. Это означало, что в прошлом Марс был иным. Кардинально иным. А потом случилась неведомая катастрофа, уничтожившая всю биосферу. И произошло это не два миллиарда лет назад, как думали до полета ММК, а гораздо позже.
— Астероид? — предположил Го.
— Астероид не мог сдуть атмосферу, — возразил Венсан, потирая красные от недосыпа глаза. — Тут произошло нечто покруче.
— Что именно?
Венсан зевнул и погасил свет в своем отсеке.
— Поживем — увидим.
— Боже упаси, — сказал Григорий. — Будь добр, ты выражайся как-нибудь… аккуратнее, пророк.
Венсан еще раз зевнул.
— Хорошо. Поживем — узнаем.
— Тоже толковать можно двояко. Ты, случаем, не в монастыре иезуитов воспитывался?
— Отстань. Дай поспать.
— О! Придумал. Поживем — догадаемся. Сойдет?
Венсан не ответил. Он уже спал. Ему снились очаровательная жена Бланш, антикварная «Альфа-Ромео», а также бесподобные виноградники в окрестностях города Кагор. Средства для владения данными ценностями следовало добывать где угодно, даже в кантоне по имени Судьба. Раз уж на Земле не было возможности.