Глава 4
КАНДИДАТЫ В МЕССИИ

Приглушенный звук сирены проник во все уголки лунной базы «Восток». Звук был спокойный. Не тот, который оглушающим, леденящим душу ударом врывается в уши, и кажется, что не динамики громкой связи орут: «Внимание! Разгерметизация базы! Внимание! Разгерметизация базы!», а буквально каждая клеточка твоего тела, сразу ставшего таким беззащитным, вопит об этом. Нет, звук был привычный, деловой — на базе открылись наружные двери главной шлюзовой камеры. Полчаса тому назад на космодроме прилунился корабль с Земли. И вот уже пассажиры и экипаж с этого корабля на вездеходе въезжают на базу.

Факс, пришедший позавчера Богомазову из Центра управления космическими базами, был предельно лаконичен:

«30 апреля в 14.45 по СЕВ к вам прибывает "Гермес-8". На борту — два члена экипажа и два дублера корабля "Прорыв". Обеспечьте размещение и проживание. Цели и задачи их пребывания на базе у старшего группы майора Военно-космического флота Олега Анатольевича Титрова. Начальник Центра управления космическими базами генерал-майор С. А. Скворцов».

Со дня инспектирования базы американцами прошло две недели. В течение этого времени все текло как обычно. Почти сразу получив разрешение на возобновление работ по сборке гиперпространственного корабля, вся база с головой окунулась в эту работу. И лишь иногда, в перерывах между оперативками и совещаниями, остывая от бушевавших на них страстей или наблюдая за неспешной, кропотливой работой монтажников, начальник лунной базы «Восток» думал: «А ведь среди этих людей есть предатель, который, может быть, каждое утро, полдень и вечер докладывает мне о тех или иных работах, за которые он отвечает, ругается с коллегами по многочисленным производственным вопросам, а потом стучит американцам. А Кедрин даже не шевелится. Пообещал вычислить "крота", так до сих пор и вычисляет. Ну да ладно. Мое дело вовремя и качественно собрать корабль. Вот за это я отвечаю, и за это с меня спросят». И Богомазов вновь окунался в бесконечный водоворот дел.

И вот этот корабль с Земли. В принципе, ничего необычного в этом не было. Экипаж, непосредственно присутствуя при сборке, до тонкостей узнает корабль, на котором ему предстоит лететь, обживет его и, если надо, попросит что-то изменить. По мелочам, конечно. Но как часто такие мелочи оказывались именно той последней каплей, из-за которой корабль шел на дно. Вернее, навсегда и бесследно исчезал в холодных глубинах космоса.

Но что-то не давало покоя Богомазову. Что-то было не так. И, лишь находясь в сборочном цехе, где по традиции будущий экипаж космического корабля приветствовали все сотрудники базы, он понял причину своего беспокойства. Среди толпы улыбающихся людей Богомазову неожиданно в голову пришла мысль: «А ведь очень скоро о прибытии будущего экипажа узнают американцы». Почему это крайне нежелательно, начальник базы и сам себе не смог бы объяснить. Ну, прибыл будущий экипаж очередного космического корабля. Делов-то. Так уже было десятки раз. Но вновь, как и в разговоре по видеофону с Кедриным, полковник почувствовал, что человек или люди, готовившиеся к прыжку в гипер, должны быть необычными. Нет, не в плане личного мужества и храбрости. Это само собой разумеется. Что-то в них должно быть еще. Вот только что, он никак не мог сформулировать. Что-то копошилось в голове, никак не сбиваясь в мысль. И это немного раздражало. Как иногда напоминающее о себе легкой болью в груди сердце.

«Служба безопасности у нас вообще мышей не ловит, — улыбаясь и произнося приветственную речь, чуть раздраженно думал Богомазов. — Умные хозяева как поступают? Сначала от мышей избавляются, а потом только запасы в погреб складывают».

Но Служба безопасности мышей ловила. Это Богомазов понял, едва он и Титров остались одни в крохотном кабинете.

— Разрешите представиться еще раз — майор Службы безопасности Титров.

— А я уже было подумал, что Кедрин перестал ловить мышей. — Семен Петрович неожиданно для себя легко рассмеялся.

— Нет, директор Службы безопасности ловить мышей не перестал, впрочем, и крыс тоже. — Невысокий, крепко сбитый майор Службы безопасности скупо улыбнулся.

«А ведь это волкодав. Если надо, клацнет челюстями — не подавится», — глядя в спокойные серые глаза собеседника, подумал Богомазов. Он вспомнил, как в детстве мечтал стать разведчиком. «И пришлось бы вот так, чуть улыбаясь, людей убивать. Нет уж. Уж лучше космические корабли собирать».

— А трое из вашей группы тоже из Службы безопасности?

— Да.

— И как я должен вам помогать?

— Вести себя обычно, как и раньше. Если я не ошибаюсь, у вас завтра по план-графику предстоит большой объем профилактических работ вне базы?

— Да. Надо заменить кое-какие блоки в системе энергоснабжения, у которых вышел срок эксплуатации.

— Вот и отлично. И вот еще что. Сегодня ночью мои люди установят кое-какую аппаратуру в вашем кабинете.

— Делайте все, что необходимо.

— Вот и отлично.

«Кедрин таки вычислил "крота"... или почти вычислил. Без конкретного плана он своих людей бы не прислал. Да и этот вопрос насчет завтрашних работ. Нет, план по поимке предателя уже есть. И по скорой поимке. По идее, сюда уже пора присылать и настоящий экипаж. — Богомазов сидел за своим столом и смотрел на дверь, через которую только что вышел Титров. — Интересно, так кто же он?» — уже в который раз начальник базы задавал себе этот вопрос.

Кусочек хлеба взмыл в голубизну неба. Через секунду он уже падал вниз с высоты двенадцатого этажа. Морская чайка, привычно спикировав, схватила его и по плавной, размашистой дуге развернулась в сторону синевшего неподалеку моря. Двое стоявших на балконе проводили ее взглядом.

— Да, огорошили вы меня, Игорь Николаевич. Я — и вдруг любимец Бога. — Невысокий темноволосый парень задумчиво ломал кусок хлеб.

— Вообще-то, любимец Бога — это не узаконенный термин. Его ввел академик Хохлов. Знаете такого? — Полковник Северский вопросительно посмотрел на Бориса Ковзана.

— Слышал. Но признаться — ничего конкретного. Знаю только, что он физик.

— Для начала и этого достаточно. Так вот, этим термином академик предложил называть людей, которым везет в жизни. Причем везет по-крупному. Например, как вам, Борис.

— Мне кажется, слово «везет» предполагает случайность.

— То есть вы считаете, что случайно спаслись при аварии ракетоплана «Х-3»? — уточняюще спросил полковник.

— Во всяком случае, предпочитаю не связывать это с вмешательством Высших Сил.

— Математики подсчитали вероятность вашего спасения. Они создали математическую модель вашего полета в открытом космосе. В ней учитывались время взрыва «Х-3», его линейные и угловые координаты в момент взрыва, скорость катапультирования кресла и ваша собственная масса. Оказалось, что изменение любого из этих параметров хотя бы на десятую процента и... и мы бы с вами сейчас не разговаривали. Получилось, вероятность спасения один к ста миллиардам.

— Надо же, легче угадать в «Спортлото». — Борис чуть усмехнулся.

— Это еще не все. Если учесть, что для вашего спасения необходимо было вращение пилотского кресла в строго определенной плоскости, иначе бы вы попросту изжарились, то вероятность спасения становится просто исчезающе малой.

— И в этом вы видите руку Бога?

— Милостивую руку, — уточнил Северский.

Командир ракетоплана «Х-3», капитан Военно-космического флота Вооруженных Сил Объединенной Руси Борис Иванович Ковзан задумался. Вдруг вспомнилось, как в открытом космосе американцы пытались подставить орбитальную станцию под него — пушинку по сравнению с многотонной махиной станции. В тот момент Борис впервые осознал, что он везучий человек. Вспомнилась выстроенная им тогда цепочка событий, доказывающая это. Победа в забеге «Победитель», когда только случайно увиденная им вымоина на крутой стенке берега позволила ему прибежать первым. Случайно? Допустим. А поступление в Высшее летно-космическое училище в Севастополе? Если бы случайно, буквально накануне экзамена по математике, он в одном из справочников не прочел, как решается одна хитрая задачка, он не набрал бы необходимый балл по математике. А следовательно, не поступил бы в училище. Стоп! Решение этой задачки, которая ему и попалась на экзамене, он прочел не в справочнике, а на каком-то измятом листочке. Буквально в тридцати шагах от здания, где должен был состояться экзамен, он ступил в лужу. Оглядевшись в поисках, чем бы вытереть туфли, он увидел на земле этот листок... Случайность? И в испытательном отряде он не должен был оказаться. Но оказался.

— И последнее, Борис Иванович, — донесся до него голос Игоря Николаевича Северского, — «ARK» не должен был быть на той орбите. За день до вашего полета его планировали поднять значительно выше. Но в грузовом корабле, который должен был доставить на станцию топливо, обнаружилась какая-то неполадка, и старт отложили. Между прочим, стартовать должен был «Геркулес». Корабли этой серии считаются самыми надежными в мире. Ни одного отказа за двадцать лет.

— Вы серьезно считаете, что чудесное спасение — это не просто случайность, а вмешательство... — Борис Ковзан сделал паузу, подыскивая правильное слово.

— Бога, — помог ему Северский.

Взгляды мужчин встретились. Наконец Борис отвел глаза и швырнул очередной кусок хлеба с балкона. Большая белая чайка, грациозно подхватив его, устремилась прочь.

— Борис Иванович, мы обработали большой объем информации. И пришли к выводу, что удачливость, везение — это явление, не попадающее под категорию случайного. И наши предки отлично это понимали. Например, у древних викингов главным критерием выбора предводителя для морских набегов являлась его удачливость. Они считали, что удачливость — это такая же черта характера, как мужество, честность и так далее. Философ двадцатого века Юнг считал, что везение — это явление, связанное с психикой конкретного человека, то есть не случайность, а закономерность. А как вы объясните следующие факты? Пятого декабря тысяча шестьсот шестьдесят четвертого года у берегов Англии разбился корабль. Спасся единственный человек. Его звали Хью Уильямс. Пятого декабря тысяча семьсот восемьдесят пятого года на том же месте потерпел крушение другой корабль. Спасся один человек. Его звали Хью Уильямс. Пятого декабря тысяча восемьсот шестидесятого года там же тонет третий корабль. И вновь спасается один человек.

— Хью Уильямс? — Борис сжал в руке очередной кусочек хлеба.

— Правильно.

— Вот уж не думал, что Богу нравятся Хью Уильямсы. И именно пятого декабря.

— Это действительно трудно объяснить. Как говорится, пути Господни неисповедимы. Но факт есть факт.

— Так, может, вам и поискать какого-нибудь Хью Уильямса? — Борис улыбнулся.

— Хью Уильямса мы искать не будем, — вполне серьезно ответил полковник Службы безопасности. — Во-первых, он наверняка будет подданным не нашей страны. А во-вторых... Впрочем, и этого уже достаточно.

— Так поищите людей славянского происхождения, однофамильцы которых в прошлом чудесно спаслись.

— Искали, Борис Иванович. Искали такие цепочки, где хотя бы два, к примеру, Иванова чудесно спаслись. Тогда можно было бы искать третьего Иванова, нашего современника.

Северский взял у Бориса кусочек хлеба и кинул с балкона. Дождавшись окончания безукоризненной атаки чайки на хлеб, он закончил:

— Или хотя бы пригласить для нашей миссии второго, современного.

— И что? Нет у нас такой цепочки?

— Есть.

— Ну, так и... — Борис не успел закончить фразу.

— Фамилия такого Иванова — Ковзан. Зовут Борис, отчество Иванович, — отчеканил полковник.

— Какой-то Борис Иванович Ковзан уже когда-то спасался? — ошеломленно спросил Борис.

— В тысяча девятьсот сорок втором году пилот тогдашних советских ВВС Борис Иванович Ковзан в составе эскадрильи наткнулся на группу немецких бомбардировщиков. Шла Вторая мировая война. Ее у нас называли Великой Отечественной. Так вот, над Беларусью он принял бой....

Белая сигнальная ракета размашистой дугой очертила круг обязанностей для людей, бегущих к своим «ястребкам». Обязанностей стандартных и за два года войны ставших привычными. Взлететь, найти, уничтожить врага, не дать ему своими фугасками отутюжить наш передний край, вернуться на аэродром. Впрочем, последнее было не обязательно. Обязательным было не дать и уничтожить.

С ходу прыжок на крыло, оттуда в кабину. Фонарь кабины — щелк. Ремни — клак. Тормозные колодки — убрать.

— От винта!

Привычная тряска грунтовки, и вот уже тысяча-двухсотсильный движок легко бросает самолет в небо.

— «Пчела», я «Улей». Курс сто тридцать, высота шесть.

— Понял. Курс сто тридцать. Высота шесть. Разведывательный полет.

Через двадцать минут вспышки выстрелов, неровные ниточки траншей обозначили линию фронта. Дальше враг. Еще через пятнадцать минут в голубом небе появились черные оспины. Через несколько минут оспины превратились в тринадцать вражеских самолетов.

Тринадцатое число, тринадцать вражеских самолетов — «обнадеживающее» обстоятельство перед началом боя.

— «Улей», я «Пчела». Вижу семь Ю-88, и шесть Ме-109. Атакую!

Словно выполняя короткую команду «Фас!», краснозвездная машина бросилась в стаю летящих крестов. Небо расцветилось трассами очередей. Не обращая внимания на «мессеры» прикрытия, Борис ринулся к «юнкерсам». Подвернувшийся «мессер» «ястребок» распорол очередью, и тот, напоследок перечеркнув голубое небо жирной черной полосой, устремился в свое последнее пике. Но и «кресты» не дремали. Откуда-то справа-сверху хлестнул раскаленный свинец. По голове словно ударили палкой. Горячая липкая кровь залила правую половину лица.

Всевышний, создавая человека, крепко, надежно сколотил свое творение. Мозг мгновенно «отрубил» все нервные окончания, давая человеку несколько секунд форы перед болевым шоком.

Хрясь — отлетел фонарь кабины, еще движение и отстегнуты ремни... На большее сил не хватило. Ни подняться с сиденья, ни перевалиться через борт, ни свалиться в спасительные шесть километров высоты. Языки пламени, щедро подпитываемые из бензобака, сжирали хрупкое тельце «ястребка».

Уже теряя контроль над телом, мозг уловил привычный силуэт — Ю-88, основной самолет Люфтваффе, две тонны бомб. И отдал, казалось, последнюю в своей жизни команду. Слабеющие руки довернули штурвал самолета на таран.

— Пробита голова. Вытекают мозги. Иду на таран, — услышала Земля.

Шестьсот километров в час «своих» и четыреста «чужих» в сумме гарантированно выписывали билет в то небо, откуда не возвращаются...

Но у Всевышнего своя геометрия. Сила инерции и сила взрыва выбросили потерявшего сознание летчика из огненного клубка двух самолетов.

Сколько нужно времени, чтобы падать с шести километров? Около тридцати пяти секунд. Еще с десяток секунд щедрой рукой отсыплет сопротивление воздуха. Итого сорок пять секунд. Сорок пять секунд жизни. На сороковой секунде советский летчик пришел в себя. На предпоследней секунде прозвучал хлопок раскрывшегося парашюта.

Новгородская область — это леса с проплешинами полянок. Но Всевышний окунул нашего героя в болото. В чавкающую, вонючую трясину... мягкую трясину... на временно оккупированной территории, выражаясь языком Совинформбюро.

Восемьдесят процентов чуда уже было сотворено. Оставалось чуть-чуть.

В качестве «чуть-чуть» Господь избрал жителей небольшой деревушки, видевших падающие самолеты и на мгновение расцветший в небе парашют. Они вытянули находящегося в беспамятстве летчика и в копне сена под носом у немцев переправили к партизанам...

— Дальше уже было сравнительно просто. — Северский взглянул на взволнованного Бориса. — Самолет с Большой Земли, десять месяцев тыловых госпиталей, выздоровление и война до самой победы. Тот Борис сбил еще несколько самолетов. Получил звание Героя. Вырастил двух сыновей.

— Он же потерял глаз. По-моему, в двадцатом веке еще не умели имплантировать новые глаза.

— Не умели, — легко согласился Северский. — Ему вставили просто стеклянный имитатор.

— Но...

— Из госпиталя он был выписан с резолюцией: «Годен без ограничений».

— Невероятно!

— Следует добавить, что этот таран был четвертым на его счету. Столько таранов больше никто не совершал. Это абсолютный рекорд. Еще вопросы будут?

— А когда это произошло?

— В пятницу, тринадцатого августа тысяча девятьсот сорок второго года, — тут же последовал ответ. — Кстати, на «ARK», Борис Иванович, вы попали в аккурат над Беларусью.

Полчаса спустя, спускаясь в лифте, полковник Службы безопасности Игорь Николаевич Северский мысленно напротив фамилии Ковзана поставил галочку.

«Один есть. Теперь отец Сергий».

Темные лики святых невозмутимо сверху вниз смотрели на толпу, застывшую перед алтарем.

— Братья и сестры! Так отстоим же наше право, дарованное нам Самим Всевышним, получать вечную жизнь от Него Самого. — Голос священника грозно рокотал в церкви. — Вспомните слова Святого Писания: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную». Так неужели жертва Самого Бога оказалась напрасной? — Толпа стояла не шелохнувшись. — Нет! — ударило в церкви. — Бог всемогущ! Он не допустит, чтобы кровь Его Сына пролилась зря. Он не позволит, чтобы группка каких-то людей отняла у Него право Высшей Милости! Отступников, не верующих в Его всемогущество, Он будет карать! Он уже их карает! Карает страшно, отнимая разум. Синдром внезапного слабоумия появляется все чаще. Многие расплатятся за свое неверие в Бога! — Лампа позади священника придавала ему какой-то мистический вид. — Но Бог не только всемогущ, Он и всемилостив. Никогда не поздно встать на праведный путь. Необходимо извлечь из себя это богомерзкое людское изобретение — чип сбора информации. Исторгнуть из себя этого соглядатая сатаны. Братья и сестры, — в руках священника появился крест, — кайтесь! Кайтесь перед Богом!

Высоко поднятый над головой священника крест отбрасывал на толпу длинную, вытянутую тень. Священник, отец Сергий, сошел с возвышения и направился к людям. Каждый целовал протянутый ему крест и, напутствуемый словами «Да благословит тебя Господь на жизнь вечную и безгрешную», выходил из церкви. У входа стоял вместительный комфортабельный автобус. Система набора кандидатов на «жизнь вечную и безгрешную» была отлажена и сбоев не давала. Заполненный автобус, тихо покачиваясь на рессорах, устремлялся на окраину Киева. Там во внешне неприметном здании располагалась медицинская лаборатория. Полтора, два часа ее работы, и пятьдесят — шестьдесят человек добровольно отсоединяли себя от общечеловеческой компьютерной сети.

Но на этот раз система дала сбой. В ответ на напутствие: «Да благословит тебя Господь на жизнь вечную и безгрешную» — тихо прозвучало:

— Батюшка, мне с вами необходимо поговорить.

— Брат мой, о чем ты? — Священник все еще протягивал крест к губам человека.

— Батюшка, мне кажется, вам следует прежде всего напутствовать желающих вечной жизни, а потом я вам все расскажу. — Голос мужчины был абсолютно серьезен.

— Кто ты?

— Верующий человек, — последовал тихий твердый ответ.

Священник растерянно осмотрелся. Двое охранников, почувствовав неладное, дернулись в его сторону. Но только дернулись. Два бойца подразделения «Тайфун» давно, еще когда прихожане заходили в церковь, без труда, при помощи универсального детектора оружия, закрепленного на их телах, вычислили их. И как только охранники дернулись на помощь священнику, их запястья тут же обхватили сильные пальцы.

— Батюшка, не забывайте о своей пастве, продолжайте работу. — Тихие слова вернули отца Сергия к действительности.

Еще несколько раз под сводами церкви прозвучало: «Да благословит тебя Господь на жизнь вечную и безгрешную», еще несколько уст прижались к металлу креста, и наполненный автобус беспрепятственно взял курс на Киев. В церкви остались только двое, не считая статуеподобных, ничего не видящих и не слышащих двух охранников.

— Так кто ты? И что тебе от меня нужно?

— Полковник Службы безопасности Игорь Николаевич Северский.

Под бесстрастными ликами святых полковник Службы безопасности приступил к разработке очередного кандидата в Мессии.

Два часа спустя Северский уже летел в Москву.

«А может, он и прав. Бог — это даже не президент. А к президенту ты же просто так, без приглашения в гости не ходишь? Ты его видишь, когда ему это нужно. Для дела, для награждения... или для наказания».

— Нет, Игорь Николаевич, это не годится. Тесты тестами, но нужно настоящее испытание. — Кедрин, откинувшись на спинку кресла, смотрел на экран монитора. — Мы с вами уже пришли к выводу, что настоящий любимец Бога — это тот человек, которому Бог спасает жизнь, казалось бы, в безнадежных ситуациях. А вы тут придумали — кто из кандидатов больше угадает чисел, кто быстрее найдет выход из лабиринта. Мелко!

— Но, господин директор, этим мы проверяем их интуицию, — тихо возразил Северский.

— Тогда вам надо было брать на испытания тех, кто угадывал в лотереях. У них уж точно развита интуиция. Поймите, полковник, тут с Богом надо играть по-крупному.

— Создать для кандидатов смертельно опасную обстановку и посмотреть кто и как из нее выпутается?

— В самую точку попали, — подтвердил Кедрин.

— Но... — Северский запнулся.

— Вас что-то смущает?

— Господин директор, но... — полковник замялся, — но Бога ведь не проведешь, — наконец вымолвил он.

— Не понял.

— Он увидит, что мы страхуем людей, и может не захотеть проявить Себя.

Кедрин подался вперед, положил на стол локти и оперся на них. Затем после небольшой паузы медленно произнес:

— А кто вам сказал, господин полковник, что мы будем страховать людей?

— Но... но они же могут погибнуть. Ведь испытание будет опасным!

— Не просто опасным. Вы должны организовать смертельно опасное испытание, — уточнил директор Службы безопасности.

— Но люди могут отказаться от такого испытания, — резонно возразил полковник Северский.

— Значит, вы плохо подбирали кандидатов, полковник, — жестко прозвучало в ответ. — Любимец Бога, настоящий любимец, должен согласиться.

— Даже если я отыскал настоящего любимца, то остальные ведь могут погибнуть. Может, ради такого дела попросить президента назначить за это испытание такой коэффициент, который гарантировал бы им в случае смерти положительное решение Большого Бэби? Такое право у президента есть.

— Игорь Николаевич, — после долгой паузы проговорил Кедрин, — вы смотрели недавно вышедший фильм Бондаренко «Волоколамское шоссе» о Второй мировой войне?

— Еще нет.

— Посмотрите. Двадцать восемь парней без всякой надежды на спасение кидаются с гранатами под танки, защищая Москву. Кидаются без всякой гарантии даже на известность. Даже такой малости, как обычная похоронка родным со стандартными словами: «Погиб смертью храбрых», им не гарантировалось. Без вести пропавшие — это единственное, на что они твердо могли рассчитывать. И все, что осталось, так это общее имя на всех — двадцать восемь панфиловцев. Общее, как братская могила. Нет, Северский. Все должно быть по-настоящему. Мы с Богом не в подкидного дурака собрались играть. Даю вам десять дней на разработку плана испытаний и их подготовку. Идите.

— Есть!

Восходящее желтое светило легко, играючи разогнало остатки ночи. Его лучи безжалостно били по самым укромным уголкам леса, наполняя их светом и теплом. Проснувшиеся ото сна березы шелестели золотыми листьями, словно рукоплеща могущественному светилу. Даже стальная ажурная конструкция метров тридцати в высоту, стоявшая на опушке леса, казалось, ожила, блестя своими балками на солнце.

«Природа приветствует своего повелителя, прихорашиваясь перед ним. В такую погоду погибать еще, тяжелее». Полковник Северский вздохнул и перевел взгляд на шеренгу из шести человек, одетых в одинаковые спортивные костюмы.

— Итак, господа, сегодня день испытания. Не скрою, я был приятно удивлен тем, что, узнав неделю назад о сути предстоящего испытания, от него отказался только один человек. Наверное, очень хочется быть Мессией?

— Так точно! Как говорится — или грудь в крестах, или голова в кустах. — Молодой парень весело улыбнулся полковнику.

«Михаил Олегович Чистяков. Двадцать пять лет. Преподаватель математики в школе. Два года назад, проспав, опоздал на самолет, который разбился два часа спустя в Альпах. Набрал наибольшее количество баллов на тестировании». Северский улыбнулся в ответ.

— Во-во, Мессию Христа и распяли на кресте. Это ты точно, Миша, подметил. — Бородач с крупными, грубо вылепленными чертами лица подмигнул стоящему рядом с ним Чистякову. Все рассмеялись.

«Аркадий Владимирович Исаев. Тридцать пять лет. Программист. Пять лет назад сдал билет на самолет — закрутил курортный роман с марокканкой и решил еще на недельку продлить себе мужское удовольствие. Самолет рухнул в Средиземное море. Результаты тестирования — середнячок».

— Кто еще желает высказаться?

— Напоследок, что ли? — задорно выкрикнул стоявший крайним слева крепыш.

«Александр Александрович Кириленко. Тридцать лет. Менеджер в строительной фирме. Три года назад сдал билет в Нью-Йорк. Его начальнику срочно понадобилось в Америку — срывался крупный контракт. Самолет без вести пропал над Атлантикой. Результаты тестирования самые низкие в группе».

— Ну зачем же так пессимистично, Александр Александрович. Впрочем, никогда не поздно отказаться.

— Это было бы несолидно, Игорь Николаевич, — подал голос высоченный, два метра ростом, худощавый мужчина, с легкой проседью в длинных черных волосах. — Вы неделю нас тренировали, тренировали. А мы спужаться?

«Олег Александрович Аверьянцев. Сорок пять лет. Старший в группе. Скрипач. Десять лет назад со своим оркестром должен был лететь е Токио. Накануне поскользнулся и упал на лестнице — кто-то пролил оливковое масло. Результат — вывихнутая рука. От поездки пришлось отказаться. Самолет разбился при посадке в Токийском аэропорту».

— Не спужаться, а укакаться, — уточнил стоящий рядом с Аверьянцевым среднего роста мужчина с холеным породистым лицом.

«Владимир Николаевич Ботков. Сорок лет. Врач. Шесть лет назад, проезжая по шоссе, увидел лежащего в крови мужчину, которому необходимо было срочно сделать искусственное дыхание. Он и сделал, перепачкавшись кровью. Пострадавший был носителем СВС. А у врача — свежая царапина на руке. Заразился. Через полгода болезнь стала развиваться. Месяц Ботков был на грани смерти. Но выкарабкался. Это один из восьми зафиксированных в стране случаев выздоровления. По результатам тестирования — второй».

— Нет, это было бы нормально. Повторяю, слишком большой риск.

— Нормально наложить в штаны? Какой же тут риск? — переспросил невысокий, худощавый темноволосый парень, предпоследний слева в шеренге.

Хохотом зашлись все.

«Борис Иванович Ковзан. Двадцать шесть лет. Полтора месяца назад его экспериментальный ракетоплан взорвался в космосе. Штурман погиб при катапультировании. А он, продержавшись в открытом космосе почти два часа, одетый всего лишь в противоперегрузочный костюм, умудрился пристыковаться к американской орбитальной станции. Плюс его однофамилец в двадцатом веке, тоже, кстати, пилот, чудесным образом спасся, выпрыгнув из горящего самолета и раскрыв парашют у самой земли. Самая большая наша надежда. Вот только по тестированию — предпоследний результат».

— Нормально отказаться, — весело ответил Северский. — Все высказались? — Он обвел глазами шеренгу. Все молчали. — Что ж, тогда еще раз я напомню, что вы должны будете сегодня делать. Итак. Испытание на удачливость будет заключаться в том, что каждый из вас сядет в специальное кресло, установленное в основании этой стартовой башни, находящейся позади вас. — Северский показал рукой на ажурное сооружение. — На подлокотниках кресла по одной кнопке. Левая управляет наклоном башни. Чем дольше держишь кнопку, тем сильнее от вертикали она отклоняется. Правая приводит в движение само кресло. Принцип тот же: чем дольше держишь, тем сильнее разгоняешься. Кроме того, как только вы сядете в кресло, башня начнет вращаться вокруг вертикальной оси. Не быстро, но и не медленно. Десять оборотов в минуту. Строго на восток, в лесу на поляне, находится бассейн с водой. Размеры бассейна — пять на пять метров. Расстояние от стартовой башни до бассейна триста метров. Ваша задача — катапультируясь, попасть в тот бассейн. Как вы понимаете, чтобы это осуществилось, необходимо правильное сочетание трех параметров — скорости отрыва от кресла, угла наклона башни в момент отрыва и угла направления на цель. Так как в это кресло вы сегодня сядете впервые, каждому разрешается сделать два пробных катапультирования. И делать это вы будете в противоположную от цели сторону. Поэтому башня будет вращаться только в секторе, гарантирующем ваше непопадание в лес. Пробные катапультирования даются для того, чтобы вы почувствовали, как управляются кнопками башня и кресло. Катапультироваться вы будете в противоперегрузочном костюме. В пробном варианте на спине к костюму будет прикреплен стандартный десантно-тактическии парашют, сокращенно ДТП. В десяти метрах от земли он раскроется, стабилизирует ваш полет, а в трех метрах сработает его тормозной реактивный двигатель. Словом, земли вы коснетесь со скоростью не более пяти метров в секунду. Так что, я думаю, не расшибетесь. А вот при основном катапультировании ДТП уже не будет. Скорость соприкосновения с преградой порядка шестидесяти — семидесяти метров в секунду. Так что вся ваша надежда — это попасть в бассейн с водой. В противном случае, если отделаетесь переломом руки или ноги, считайте, что вам крупно повезло. Для того мы вас, в принципе, и тренировали неделю, чтобы вы умели правильно сгруппироваться и отделаться лишь переломом чего-нибудь. Противоперегрузочный костюм не спасет. Слишком большая скорость. Он поможет вам при старте — нагрузки могут доходить до десяти «же» и если вы попадете в бассейн. Вопросы есть?

— А на сам бассейн сходить посмотреть можно? — выкрикнул с левого фланга шеренги крепыш Кириленко.

— А что там смотреть? От него до стартовой башни ровно триста метров. Строго на восток.

— А как определить этот самый восток без компаса? — Вопрос теперь задал высоченный скрипач Аверьянцев.

— Угадать или по солнцу. Естественно, взяв поправку на время и нашу географическую широту.

— А какая она? — спросил вечно улыбающийся Миша Чистяков.

— Честно сказать?

— Конечно!

— Не знаю.

— Все ясно! — бодро ответил Чистяков и тут же задал следующий вопрос: — А воду в бассейне хоть подогрели? Осень все же.

— Непременно. Забота о вашем здоровье прежде всего.

Все опять дружно рассмеялись.

— В каком порядке прыгаем? — поинтересовался Ботов.

— Не прыгаем, а катапультируемся. Это во-первых. А во-вторых, пробные катапультирования будете проводить в алфавитном порядке. Основные — по жребию. Кроме того, при основном катапультировании вы не будете видеть и тем более знать, как катапультируются ваши товарищи. Ясно? — Северский обвел глазами сразу посерьезневших людей.

— Ясно, — ответили вразнобой.

— Что ж, если ясно... Господин Аверьянцев, прошу к креслу!

«Все, поехали! Интересно, что со мной сделает Кедрин, если я ему доложу, что покалечились все. Впрочем, на пенсию полковника жить можно». Пока Северский себя успокаивал, Аверьянцев подошел к креслу. Двое прапорщиков споро надели на него противоперегрузочиый костюм, шлем и навесили на спину пятнадцатикилограммовый ДТП.

«А все-таки во фраке и со скрипкой он лучше смотрится». Северский критически оглядел первого участника испытаний.

Долговязый, худющий скрипач довольно нелепо выглядел в противоперегрузочном костюме с большим ящиком ДТП на спине.

«Пора на КП». Полковник Службы безопасности развернулся и быстрым шагом пошел к стоящему неподалеку автобусу — его командному пункту.

Войдя туда, он сразу присел около большого монитора и стал наблюдать за происходящим.

Облачившись в костюм, Аверьянцев без промедления сел в кресло. Руки легли на подлокотники. Прапорщики сделали несколько шагов в сторону — излишняя предосторожность. Принцип действия катапульты был прост и безопасен. Кресло являлось своего рода сердечником огромного соленоида — стартовой башни. При подаче на нее переменного тока кресло с сидящим в нем человеком, в соответствии с законами физики, взмывало вверх. Чем дольше человек нажимал правую кнопку, тем дольше разгонялось кресло и тем больше была скорость отрыва.

— Спасатель, я Центр. Доложить о готовности. — Руководитель испытания начал предстартовую подготовку.

— Центр, я Спасатель. Мы готовы, — мгновенно отозвался по рации начальник отряда спасателей, которые равномерно расположились вокруг стартовой вышки в радиусе четырехсот метров.

— Олег Александрович, мы начинаем, — передал Северский по внутренней связи.

— Я готов.

Начальник испытаний со вздохом нажал большую черную кнопку. Коротко взвыла сирена, и через пару секунд раздалось легкое жужжание — автоматика включила вращение башни. Повернувшись на девяносто градусов, ажурная конструкция чуть вздрогнула и начала вращение в другую сторону. Дойдя до другой крайней точки, башня повернула обратно.

«Так, а теперь он включит наклон башни». Полковник угадал — сидящий в кресле мужчина нажал левую кнопку.

Башня довольно быстро стала отклоняться от вертикали. И наконец, мужской указательный палец решительно утопил правую кнопку. Кресло бесшумно взмыло вверх. На самой вершине башни кресло с ходу ударилось об отбойник и медленно стало сползать вниз. Могучая сила инерции, мгновение назад вжимавшая человека в кресло, теперь сдернула его, и он по крутой параболе полетел над землей. В двухстах метрах от башни хлопнул, раскрываясь, десантно-тактический парашют, секундой позже бухнул тормозной движок, и вот уже Аверьянцев, как учили, в глубоком приседе с дальнейшим кувырком вбок приземлился. «Ну, слава богу. Первый блин не комом. — Полковник устало откинулся на спинку кресла. На лбу выступила легкая испарина. Сердце возмущенно-громко бухало в груди. — А ты, Северский, даешь. Так разволновался. А что с тобой будет, когда они начнут катапультироваться без всякой страховки? Так и до инфаркта недалеко. А вторая жизнь мне, очевидно, не светит». Игорь Николаевич вздохнул, подавляя невольное раздражение на счастливчиков, которым судьба преподносит абонемент в театр, называемый жизнью. У него за душой был лишь разовый билет.

— Господин Ботков, теперь прошу вас. — Полковник Службы безопасности быстро взял себя в руки.

До двенадцати часов вся шестерка успела дважды побывать в катапультирующем кресле, а надпочечники полковника Северского — вбросить в его кровь годовую порцию адреналина.

«Что ж, теперь по расписанию обед, час отдыха и... вычисление любимца Бога». Игорь Николаевич вышел из автобуса.

С утра безоблачное, прозрачно-голубое небо начало сгущаться, быстро перекрашивая голубой цвет в серый.

«Если он, конечно, тут есть», — додумал полковник свою мысль, всматриваясь в первые тучи, неторопливо полезшие по небу.

После обеда Аркадий Исаев, стоя перед Северским, краснея и потея, отказался дальше проходить испытания:

— Игорь Николаевич, я не могу. — Бородач потупил глаза. — Не могу и все.

— Я понимаю, Аркадий Иванович. Не корите себя. На вашем месте отказались бы девять человек из десяти. Если чувствуете, что не сможете, лучше отказаться. Вы правильно поступили. — Северский ободряюще хлопнул мужчину по плечу. — И спасибо вам.

Тот вскинул удивленные глаза:

— За что?

— Одним грехом у меня будет меньше.

Испытуемые встретили известие об уходе одного из них молчанием. Лишь неугомонный Миша Чистяков со вздохом произнес:

— У него точно не будет грудь в крестах.

«Если каждый из них про себя не добавил: "Но и головы в кустах тоже", то я ничего не понимаю в человеческой психологии». Северский еще раз обвел взглядом сидящих в крошечной комнате отдыха командного пункта и вслух сказал:

— Повторяю, еще не поздно отказаться. Кстати, на это тоже требуется мужество.

Пятерка, как-то разом сгрудившись на полукруглом диване, молчала.

— Тогда не будем терять времени. Приступим к жеребьевке. — С этими словами полковник Службы безопасности положил на стол карманный компьютер. — Жеребьевка будет производиться следующим образом. Каждый из вас нажмет кнопку «Enter» на этом компьютере. Специальная программа на это нажатие сгенерирует случайным образом целое число, лежащее в диапазоне от единицы до шести. Это и будет ваш порядковый номер. Все ясно?

— В каком порядке будем нажимать кнопку? — Аверьянцев вопросительно посмотрел на Северцева. — Опять в алфавитном порядке?

— В принципе, все равно. Давайте теперь для разнообразия потянем жребий в обратном порядке.

— О, вот это я люблю! — Миша Чистяков встал с дивана. — Как катапультироваться — так последним. А как жребий тянуть — так первым. — Большой палец смачно вжал кнопку «Enter» до упора вниз. И тут же на экране вспыхнуло: «1». — О, и это я люблю, — воскликнул неунывающий Миша, — первым отстреляться и «Оболонь» пить!

Борис Ковзан молча подошел к столу и так же молча надавил на кнопку. Зеленым светом вспыхнуло «6».

Не успевший сесть Чистяков скользнул по экрану глазами и мгновенно прокомментировал:

— Боря, обещаю, пока я тебя буду ждать, больше двух бокалов не выпью!

Следующим к столу подошел Саша Кириленко.

— Четыре, — громко сказал он, взглянув на экран.

Аристократичный Ботков, получив от компьютера двойку, только пожал плечами.

— Что ж остается либо тройка, либо пятерка. — Высоченный Аверьянцев, чуть сутулясь, подошел к столу. — Вообще-то пятерки меня больше любили. И в школе, и в консерватории получал одни пятерки. — С этими словами он нажал «Enter».

Компьютер с ним спорить не стал — «5».

— О! Я же говорил.

— Что ж, господа. Жеребьевку мы провели. Тогда начинаем. Михаил Олегович, прошу к катапульте. Остальных попрошу оставаться в комнате отдыха. — Пропустив перед собой Чистякова, Северцев вышел из комнаты отдыха, заперев дверь снаружи.

На мониторе невозможно было рассмотреть выражение лица человека, сидящего в катапультируемом кресле, — мешал непрозрачный снаружи шлем. Но его поза была спокойна. Руки уверенно лежали на подлокотниках.

— Спасатель, я Центр. Доложить о готовности, — и вновь привычно закрутилась карусель предстартовой подготовки.

— Центр, я Спасатель. Мы готовы, — мгновенно отозвался начальник отряда спасателей.

— Через минуту встречайте первого.

— Понял. Ждем.

— Михаил Олегович, приготовьтесь.

— Я всегда готов. — Донесшийся из динамика голос Миши Чистякова был, как всегда, бодр и весел.

Северский нажал большую черную кнопку. Ажурное тридцатиметровос сооружение стартовой башни чуть вздрогнуло и начало плавное вращение по часовой стрелке. Прошла минута — башня по-прежнему вращалась, исправно делая десять оборотов в минуту. Чистяков молчал. Лишь на правом боковом мониторе исправно рисовалась кривая пульса его сердца, — закрепленный на груди человека датчик невозмутимо выполнял свою работу. В правом верхнем углу экрана бегущие секунды перевалили за девяносто — прошло уже полторы минуты.

— Центр, я Спасатель. Что там у вас?

— Ждите, — рявкнули в ответ с КП.

На числе «сто» гребни на кривой пульса резко участились. Бесстрастная электроника тут же зафиксировала — 180 ударов в минуту.

«Сейчас прыгнет». Северский прикусил губу.

Чистяков одновременно нажал две кнопки — наклона башни и пуска. Кресло резко взмыло вверх и уже через мгновение, отброшенное отбойником, начало медленно опускаться вниз. За летящим человеком тут же потянулся ярко-оранжевый шлейф дыма — автоматически сработала специальная шашка, закрепленная на поясе противоперегрузочного костюма. Одновременно мигнул экран монитора — благостный пейзаж березок сменился белой сеткой на зеленом фоне. В центре экрана был нарисован красный кружок с надписью «Стартовая башня». Над ним вверху светился четкий синий квадрат с надписью «Цель». От красного кружочка вверх рванулась желтая точка — летящий человек.

«По-моему, направление угадал правильно, — Северский весь подался к экрану монитора, — теперь бы со скоростью и углом наклона...»

Желтая точка остановилась, и одновременно резкий вскрик ударил из динамика связи.

— Спасатель, что там у вас? — Глаза лихорадочно метнулись к боковому монитору — кривая пульса буйствовала на экране.

— Не долетел, господин полковник. Метров восемьдесят не долетел и ударился в дерево.

— Что с ним?

— Еще не знаю. Он застрял на дереве. Через несколько минут доберемся до него.

— Быстрее! — Северский не сводил глаз с кривой пульса.

После буйной секундной пляски она стала значительно спокойней. Из динамика донесся стон.

— Спасатель, что там у вас?

— Добрались, Центр. Сейчас сканирую «Диагностом».

— Хорошо. Жду.

«Это минуты через три они выйдут на связь. — Северский неотрывно следил за показаниями пульса Чистякова. Пульс замедлился еще больше. — Черт!»

— Центр. Я Спасатель. У него открытая рана на животе и... — тяжелая пауза, — и, похоже, сломан позвоночник.

— Черт! Что рекомендует «Диагност»?

— Вколоть тройную дозу общего стимулятора, немедленно доставить в реанимационный центр и попробовать запустить сердце.

— Что вы мелете! У него сердце бьется! — Гневно-раздраженный окрик Северского прервал тревожный зуммер. Взгляд на боковой монитор — бесстрастная горизонтальная линия посередине экрана. — Быстро выполняйте рекомендации «Диагноста»!

— Уже выполняем, Центр.

«Господи, за что мне это? Ну почему мне Кедрин поручил это задание? А то не знаешь, — тут же начал он отвечать себе. — Ты же лез во все дыры, чтобы выбиться, чтобы стать заметным. Не ты ли сколько ночей мечтал стать незаменимым порученцем Кедрина? Вот и стал. Теперь хлебай это полной ложкой, — зло бичевал себя полковник. — А все для чего, а? Смелей, смелей. Правильно. Чтобы заработать побольше баллов и добиться, зубами вырвать себе право на вторую жизнь. Вот ради своей призрачной второй жизни ты сейчас кладешь чужие», — подвел он беспощадный итог.

— Спасатель, что там у вас?

Спасатель на этот раз откликнулся не сразу.

— Спасатель?

— Спасатель слушает, — наконец раздалось в эфире.

— Что слушает! Я же спросил, что там у вас?

— Доставили в мобильный реанимационный центр. — Пауза. — Сердце пока стоит.

— Сколько времени прошло после остановки?

— Семь минут. Мы его поместили в криокамеру и подключили к аппарату «Искусственное сердце». Так что имеем хороший запас времени для реанимации.

— Понял. О любых изменениях докладывать немедленно.

— Слушаюсь, Центр.

«А может, прервать испытания? Тогда точно не угроблю, не покалечу четыре человеческие жизни. — Быстрый взгляд на левый боковой монитор, показывающий комнату отдыха. Четверо мужчин молча сидели на диване, листая журналы. — И черт с теми погонами. Да и что это даст? — тут же сам он и вмешался. — Разве у Кедрина полковников мало? Зато моя совесть будет спокойна, — возразил он сам себе. — А потом всю жизнь будешь каяться, что добровольно отвалил от великого дела. Одно тебя будет утешать, что каяться ты будешь только одну жизнь — другую тебе никто не даст». Он зло нажал кнопку включения связи с комнатой отдыха.

— Владимир Николаевич, прошу к стартовой башне. — Видеокамера показала, как Ботков спокойно положил журнал на стол и встал с дивана.

— До встречи на ужине, ребята. — Прощальный жест рукой, и вот уже второй номер в списке садится в кресло.

— Владимир Николаевич, как вы себя чувствуете?

— Нормально, — и через мгновенную паузу: — К испытанию готов. — Динамик донес легкую иронию последней фразы.

«Ты смотри, как быстро портится погода. — Экран показывал, что горизонт почернел. А над стартовой башней уже плыли предвестники бури — темные тучи. Как бы не пришлось отменять испытания, — Северский поймал себя на мысли, что такая перспектива ему пришлась по душе. — "Ожидается легкая облачность" — синоптики хреновы», — беззлобно, даже с радостью, ругнул их про себя.

— Спасатель, я Центр. Приготовьтесь.

— Вас понял, Центр. Ждем второго.

— Владимир Николаевич, начинаем.

— Я готов.

И вновь рука Северского утопила большую черную кнопку. И вновь стартовая башня не спеша закружилась на месте.

Ботков выжидал один оборот. На втором обороте он отклонил башню градусов на двадцать от вертикали. Девятнадцать с половиной градусов — высветилось внизу экрана.

«Правильно. Чем круче траектория, тем меньше шансов врезаться в дерево». Северский, закусив нижнюю губу, смотрел на центральный монитор.

На третьем круге Ботков катапультировался. И вновь полковнику показалось, что испытуемый правильно угадал направление...

Резкий вскрик не оставлял никаких сомнений — второй кандидат в Мессии испытание не прошел.

— Спасатель, что там у вас? — Северский буквально заставил себя отвернуться от экрана с застывшей желтой точкой и взглянуть на правый боковой монитор, боясь увидеть самое страшное.

На экране невозмутимо бежали частые всплески жизни.

— Спасатель, почему молчите? — несколько успокоенный, рявкнул руководитель испытаний.

— Только что добрались до него. — Из динамика слышалось частое дыхание командира отряда спасателей. — Метров пятьдесят не долетел. И чуть в сторону.

— Это я вижу. Как он?

— Без сознания. Сейчас сканирую «Диагностом».

«О, Господи. Ну за что мне такое?»

— Центр, я Спасатель. — После слов Спасателя у Северского немного отлегло от сердца. Таким тоном не сообщают плохие вести. — У него открытый перелом правой ноги и еще ушибы, ссадины. Сейчас накладываем шину и эвакуируем в центр.

«Этот легко отделался. Через месяц уже прыгать будет на этой ноге».

— Александр Александрович, прошу к стартовой башне, — вызвал он очередного испытуемого.

Видеокамера показала, как Кириленко встал с дивана, махнул на прощанье оставшимся рукой и вышел из комнаты отдыха. Вот он подошел к двум прапорщикам, и те стали натягивать на него противоперегрузочный костюм. Вот уже надет шлем — динамик донес частое дыхание.

«Как волнуется. — Начальник испытаний взглянул на монитор. — Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Сто семьдесят ударов в минуту».

Кириленко сел в кресло.

— Александр Александрович, вы готовы?

Пауза.

— Александр Александрович, все в порядке?

— Я готов, — глухо донеслось из динамика.

— Спасатель. Я Центр. Мы начинаем.

— Центр, понял. Ждем.

— Александр Александрович, приготовьтесь. Я включаю вращение башни, — и в третий раз Северский нажал большую черную кнопку.

Башня неторопливо начала вращение. Один оборот, второй, третий. Полковник скосил глаза на правый монитор — пульс у Кириленко перевалил за двести ударов в минуту. Пятый, шестой оборот. Двести пять, двести десять ударов в минуту. Седьмой, восьмой оборот. Двести пятнадцать, двести двадцать ударов в минуту. Девятый оборот, десятый...

— Нет! — Человек в противоперегрузочном костюме вскочил с кресла и, едва не упав, спрыгнул с вращающейся башни. — Не могу, Игорь Николаевич, не могу.

— Успокойтесь, Саша. Все нормально. — Северский, переключив диапазоны на рации, отдал команду группе подготовки: — Снимите с него костюм и отведите его к медикам.

«Эх, если б еще двое отказались. — Руководитель испытаний смотрел, как двое прапорщиков снимают с Кириленко костюм и ведут его в лес, где метрах в трехстах от башни стоял вездеход мобильного реанимационного центра. — А погода все портится и портится». На мониторе было видно, как черная полоса, полчаса назад притаившаяся на горизонте, заняла уже треть неба. В ее теле, еще далеко отсюда, проскакивали искорки молний. Первые порывы ветра качнули березы.

— Олег Александрович, ваша очередь.

Аверьянцев встал. Молча пожал руку оставшемуся Борису Ковзану и вышел из комнаты отдыха.

— Олег Александрович, вы готовы? — спросил руководитель испытаний, как только облаченный в противоперегрузочный костюм четвертый испытуемый сел в кресло катапульты.

— Да, — последовал короткий ответ.

Боковой монитор показывал сто двадцать ударов в минуту.

«Этот будет прыгать», — с какой-то тоской подумал Северский.

— Спасатель, я Центр. Приготовьтесь.

— Центр, я Спасатель. Мы готовы.

— Олег Александрович, мы начинаем.

Аверьянцев согласно кивнул головой. Послушная воле большой кнопки, стартовая башня начала свое вращение. Кандидат номер пять сразу начал подготовку к пуску. Башня тут же стала отклоняться от вертикали.

Десять, пятнадцать, двадцать градусов.

«Стоп, хватит». Полковник, сжав кулаки, наблюдал за происходящим.

Аверьянцев, словно услышав мольбу руководителя испытаний, остановил наклон. Нет, не услышал. Башня вновь стала опускаться. Двадцать пять, тридцать, сорок.

«Да куда же ты?»

Сорок три градуса — высветился на экране окончательный наклон башни.

На десятом обороте Аверьянцев нажал правую кнопку и унесся вверх.

Наклон — 43° 15' 32", скорость отрыва — 83,4 м/с — высветились на экране стартовые параметры катапультирования.

... Он не долетел до края бассейна двадцать шесть метров и сорок три сантиметра.

— Центр, он сломал две руки, пять ребер и два спинных позвонка. Сильный ушиб грудной клетки.

— Он же перелетел деревья и упал на поляне.

— Он пытался долететь и весь вытянулся в полете, как стрела. И времени на то, чтобы перегруппироваться, уже не было. Он упал на руки.

— Он до сих пор без сознания?

— Да.

«Остался один. Господи, ни за что угробили ребят. Может, прервать испытание?» Северский с надеждой взгляхгул на монитор. Чернота уже заняла две трети неба. Искры молний превратились в слепящие зигзаги, оставляющие после себя гулкие раскаты грома. Застывшие в оцепенении деревья, казалось, ждали грозного повелителя стихии, чтобы склонить перед ним свои кроны.

— Борис Иванович, скоро разыграется буря. Может, отложим испытание?

— Еще не разыгралась?

— Нет.

— Тогда начнем. Чего тянуть резину? За ночь так измучаюсь, что к завтрашнему утру буду никакой.

Северский еще раз взглянул на экран монитора. Деревья, словно нарисованные, застыли под устрашающе черным небом.

— Борис Иванович, пройдите к башне, — через силу скомандовал он.

... Башня уже минуту кружила кресло с Борисом.

«Может, откажется?» Полковник с надеждой смотрел то на центральный монитор, то на боковой. Там, казалось, непоколебимо застыло число «восемьдесят». Восемьдесят ударов в минуту.

Только на третьей минуте башня стала наклоняться. По экрану монитора поползли цифры: десять градусов, двадцать, тридцать, сорок.

— Центр, я Спасатель, — тревожным голосом ожил динамик.

— Что, Спасатель?

— Тут третий пришел в себя. Срочно просит передать вам сообщение.

— Как третий?

«Ах, ну да. Для Спасателя Аверьянцев третий. Кириленко же отказался».

— Так, третий, последний, — уточнил Спасатель.

— Что за сообщение?

— Передаю дословно: «Отмените испытания. Что-то случилось с башней. Я держал кнопку до конца, а все равно не долетел. И угол у меня был оптимальный».

— Черт! — Рука Северского метнулась к красной кнопке обесточивания стартовой башни.

«А сейчас погода как при казни Христа, — неожиданная, почти нереальная в данный момент мысль, оглушила полковника. — И тогда так было нужно». На мгновение рука застыла. Яркий зигзаг молнии ослепил экран монитора, оставив после себя тяжкий удар грома. Деревья, дождавшись наконец властелина стихии, покорно резко и глубоко качнули свои кроны.

Борис Ковзан и Игорь Северский нажали свои кнопки одновременно. Но электромагнитному импульсу команды отмены испытания понадобилось еще какое-то мгновение, чтобы пронестись от КП к стартовой башне. Еще мгновение компьютер искал нужный файл для принятия решения и загружал в оперативную память. В том файле, если бы перевести компьютерный язык на человеческий, было написано примерно следующее: «Если команда отмены испытания пришла после команды пуска, то она выполняется только после завершения пуска». Поэтому компьютер терпеливо подождал, пока к нему не пришел сигнал от концевого датчика, установленного вверху башни, — кресло ударилось об отбойник, — затем отдал команду на размыкание контактов электроразъема силового кабеля. И удовлетворенно высветил на мониторе: «Башня обесточена».

Северский безнадежно смотрел на светящиеся цифры на мониторе. Угол наклона — 42° 10'. Скорость отрыва — 82, 9 м/с.

«Не долетит, — устало мелькнуло в голове полковника, — у него и угол еще дальше от оптимального, чем у Аверьянцева, и скорость поменьше. Не долетит».

— Попал! Точно в центр бассейна попал! — заорал динамик, до этого приносивший только плохие вести.

Еще не веря в происходящее, Северский вглядывался в экран — желтая точка победно пульсировала в центре синего квадрата.

«Если бы не порыв ветра в последний момент, он бы не долетел. Если бы не буря... Да, все правильно, так и должно было случиться. Именно так. Буря, двое при смерти и новоявленный Мессия... и тогда тоже была пятница. Да, все почти так, как это было две тысячи лет назад». Северский встал.

На душе было пусто.

«Как же дерьмово себя чувствовать лишь крохотным винтиком, малюсенькой шестеренкой, послушно вертящейся силой чужой воли. — Полковник зашел в комнату отдыха. — И чего собаки радостно вертят хвостом при виде своего хозяина? Не понимаю! — Звякнули открывающиеся дверцы бара. — Все, на сегодня с тебя хватит...»

Утром, морщась от головной боли, Северский рассеянно выслушал отчет испуганных подчиненных: «... в восьмом ускорительном кольце отпаялся контакт подвода электроэнергии. Господин полковник, все проверялось десятикратно. Мы не представляем, как такое могло случиться...»

К их удивлению и облегчению, требовательный начальник лишь с досадой махнул рукой. В восемь утра полковник Службы безопасности Игорь Николаевич Северский вылетел в Москву.

А через час, выбритый до синевы, абсолютно трезвый, благоухающий дорогим одеколоном, с черными кругами под глазами, он хмуро, холодным, как выстуженный металл, голосом отчеканил:

— Господин директор, любимчик Бога установлен. Ручаюсь.

Большое помещение было практически пустым. Лишь за длинным, богато украшенным резьбой массивным столом сидели четыре человека. Светились экраны стоящих перед ними ноутбуков — они читали документ. Президент Объединенной Руси Владимир Сергеевич Орлов, подождав пока последний из читавших, Президент Казахстана Рашид Молдыгазыевич Нургалиев перевел на него взгляд, тут же быстро, уверенно заговорил:

— Итак, господа, теперь вы понимаете, почему я настоял на закрытом характере нашего Совета, а также был вынужден обмануть, вернее, ввести вас в заблуждение, сообщив, что Совет будет посвящен китайскому вопросу. Хотя, впрочем, решение сегодняшнего вопроса поможет нам в том числе решить и китайский вопрос. Информация, с которой вы только что ознакомились, как вы, надеюсь, заметили, имеет гриф: «Особо важная государственная тайна», со всеми вытекающими из этого последствиями. Истинная повестка сегодняшнего Президентского Совета одна — разрешить или нет реализацию проекта «Пора».

— Все это выглядит фантастично, — первым заговорил президент Беларуси Анатолий Владимирович Питенько, — а деньги на это требуются реальные и очень большие. Да к тому же они не предусмотрены бюджетом — ни общим, ни отдельными бюджетами наших государств.

— То есть, насколько я понял, вы, Анатолий Владимирович, против?

— Ну, не совсем против. Зачем же, Владимир Сергеевич, так сразу рубить с плеча. Давайте проведем более детальные теоретические разработки. Подключим наши институты. Я согласен, академик Сергей Павлович Хохлов признанный во всем мире авторитет. Но ведь и он может ошибаться.

— Хорошо, ваша позиция ясна. Кто еще желает высказаться? — Орлов обвел глазами присутствующих.

«Ну нет. Я пробью этот проект, чего бы мне это ни стоило. Я верю Хохлову, и я добьюсь, чтобы русич был первым у Бога».

— Я думаю, Анатолий Владимирович прав. Деньги под этот проект, как видно из этого документа, — президент Казахстана кивнул на свой ноутбук, — требуются огромные. И так, с бухты-барахты, вкладывать их в этот проект не стоит. К чему такая спешка?

— К чему? — Президент Орлов посмотрел на казахского президента. — По-моему, это ясно написано в документе, который вы только что прочли, Рашид Молдыгазыевич.

— Что-то я этого не помню. Может быть, вы укажете это место, Владимир Сергеевич?

— Пожалуйста. Цитирую: «Таким образом, успешная реализация проекта "Пора" позволит сделать существенный рывок практически во всех областях экономики и науки». И еще одна цитата из документа: «В случае успешной реализации проекта "Пора" можно будет говорить о мировом лидерстве нашей страны».

— Нет, важность проекта в случае его успешной реализации я понял. Я только не пойму, к чему такая спешка? Ведь реализация проекта может быть и не успешной.

— Уважаемый Рашид Молдыгазыевич, вы понимаете, что сейчас захватить монополию в какой-либо области практически невозможно. Если что-то открывается, изобретается или разрабатывается в какой-либо стране, то это практически сразу происходит и в другой стране, потом еще в одной и так далее. По стратегическим разработкам все ведущие страны вообще идут ноздря в ноздрю. Кстати, по тому же гиперпространству Китай уже вышел на автономные испытания гиперпространственного двигателя.

В зале заседаний возник легкий шум.

«Нет, я вырву из вас согласие на "Прорыв". Даже если для этого мне понадобится держать вас тут под арестом, пока не поставите подписи».

— Но ведь, насколько я помню, еще полгода назад, на таком же Совете, вами же, Владимир Сергеевич, было сказано, что Китай в этом вопросе отстает минимум на два года, — первым на столь ошеломляющее сообщение отреагировал президент Казахстана.

— Все верно. Говорил, — легко согласился Орлов. — Но дело в том, что отставание китайцев нашими экспертами рассчитывалось исходя из наших сроков разработки такого двигателя.

— Получается, что китайские ученые умнее наших? — ровным, спокойным голосом спросил Питенько.

— Получается, — все так же легко согласился президент Объединенной Руси. И тут же с легкой усмешкой добавил: — Но не всех. Китайцы пошли по пути, предложенному еще семь лет назад академиком Хохловым. Тогда, как вы помните, мы ему не поверили.

В зале повисла тишина. Ее прервал Орлов:

— И все же продолжим, господа. Вернемся к гиперпространству. Теперь вы, надеюсь, понимаете, что если мы в этом вопросе промедлим, то нас тут же обойдут или американцы, или те же китайцы, или еще кто-нибудь. Тут как в футболе: не забиваешь ты — забивают тебе.

— А я все-таки немного не понял, почему обязательно надо быть первым в этом гиперпространстве, — в разговор вновь вступил президент Беларуси. — Если Хохлов утверждает, что гиперпространство — это и есть Бог, то почему Он должен отдавать преимущество первому, кто к Нему приблизится? Вон апостол Павел — отнюдь не первый человек, поверивший в Христа, но после Христа это самая значительная фигура в христианстве. Для Господа все люди равны.

Все внимательно посмотрели на президента Объединенной Руси, ожидая, что он ответит.

«Нет, ребята. Я из вас вырву согласие!»

— Скажите, Анатолий Владимирович, вы в Бога верите? — Вопрос Орлова был столь неожидан, что президент Беларуси на секунду смешался.

— Конечно, — наконец осторожно проговорил он.

— Следовательно, вы верите, что Землю и людей сотворил Господь?

— К чему вы клоните, Владимир Сергеевич? — Не понимая хода мысли Орлова, его собеседник занервничал.

— Нет, вы, пожалуйста, ответьте, — почти веселым голосом воскликнул президент Объединенной Руси. — В этом же не стыдно сознаваться, — закончил он и уже открыто улыбнулся.

В зале раздался смех:

— Умеете вы, Владимир Сергеевич, хитроумные комбинации плести. Сразу видна футбольная закалка. — Президент Украины Владимир Владимирович Грушенко вновь рассмеялся. — Да признавайся ты, Толя. Всем и так уже все известно, — неожиданно закончил он.

Теперь смеялись все, включая президента Беларуси:

— Хорошо, верю.

— Значит, вся история человечества, в принципе, если и не была полностью Им спроектирована, то уж под Его контролем точно была. Так?

По напрягшемуся виду Анатолия Владимировича Питенько было видно, что он лихорадочно соображает, куда клонит Орлов.

И вновь разрядил обстановку президент Украины:

— Да забивайте гол, Владимир Сергеевич. Хватит человека мучить,

В зале вновь вспыхнул смех и тут же погас — все ждали, чем закончит Орлов. И президент Объединенной Руси неторопливо, словно действительно разбегался перед мячом, заговорил:

— Если история человечества находилась и находится под контролем Бога, то как Он допустил, например, колонизацию англичанами практически половины Земного шара в семнадцатом-девятнадцатом веках? Как Он допустил, что на них горбатились сотни и сотни миллионов людей? Или как Он допустил, что те же англичане в погоне за новыми землями практически полностью истребили их исконных хозяев — индейцев. И после этого, как показала история, те же англичане, превратившись в американцев, зажили припеваючи, построив грандиозное государство. А, заметьте, испанцы поступили с теми же индейцами совершенно не так. Они ассимилировались с ними, превратившись в латиноамериканцев. Согласитесь — это намного гуманней. И что? По-моему, даже не стоит сравнивать латиноамериканские страны, да и ту же Испанию с Соединенными Штатами.

— Что вы хотите этим сказать, Владимир Сергеевич? — Президент Казахстана, по сути, задал вопрос от имени всех присутствующих.

— Этим я хочу сказать, Рашид Молдыгазыевич, что Господь создавал человека для вполне определенной цели. И ради этой цели Он в какой-то степени, может быть, обделил человека милосердием и состраданием к ближнему.

— Цель оправдывает средства? — Президент Украины чуть иронично усмехнулся.

— Если хотите — да, Владимир Владимирович. Цель оправдывает средства. Все зависит от цели. Не вам, господа, приводить примеры, когда ради, например, спасения тысяч и миллионов человек оправдана необходимость уничтожения десятка негодяев.

— И что же это за цель у Господа?

— Ну, господа, вы от меня много хотите. — Орлов шутливо развел руками. — Даже если бы я мог ответить, то тут же получил бы ехидный вопрос: тебе это сам Господь сказал? Нет, господа, цели я не знаю. Но если вспомнить историю, то направление развития прослеживается четко. А именно: человечество развивается все стремительней, я имею в виду технический прогресс. Зачем это необходимо Вселенной — другой вопрос. Но генеральный вектор развития виден отчетливо, можно сказать, что развитие человечества — это развитие энергетики. Но мы в целом не стали ни милосердней, ни духовно богаче. А для технического прогресса, как показывает все та же история, необходима нация-лидер, нация-локомотив. Освоение гиперпространства — это новый виток развития человечества. И вполне возможно, что он потребует смены нации-лидера. Вот поэтому, на мой взгляд, небезразлично, кто в гипере окажется первым. Если хотите, это как тест, на который кто первым правильно ответит, тот и станет лидером. Но вот, пожалуй, и все, что я вам хотел сказать, господа. Ах да, еще... — Орлов не спеша обвел всех взглядом, затем, усмехнувшись, закончил: — Так вы верите в Бога, господа?

«Не понадобилось и руки выкручивать, как предлагал Кедрин. Всем же хочется содрать с американцев желтую майку лидера». Президент Объединенной Руси, устало откинувшись на спинку кресла, смотрел на своих коллег по нелегкому президентскому ремеслу, которые негромко обменивались мнениями после единодушного одобрения проекта «Пора».