Глава 58
Белый силуэт отражался в черном мраморе колонн галереи – личной галереи Матери-Исповедницы, ведущей в зал Совета. Кэлен направилась туда на час раньше срока. Она собиралась встретить советников, сидя на своем месте, в кресле Исповедницы. Ей вовсе не улыбалось позволить советникам переговорить между собой в ее отсутствие.
Распахнув двери, она застыла на пороге. Зал был набит битком. Места советников все заняты, на галереях толпился народ – не только чиновники, администраторы, служащие и дворяне, но и простолюдины: крестьяне, лавочники, торговцы, повара, извозчики. Мужчины и женщины. И глаза всех присутствующих устремлены были на нее, остановившуюся в дверях.
В противоположном конце огромного зала в полном составе сидели советники. На кресле Исповедницы тоже кто-то сидел. На таком расстоянии Кэлен не могла разглядеть лицо человека, но она и так знала, кто это.
Коснувшись пальцами висевшего на шее костяного ожерелья, Кэлен мысленно попросила добрых духов о помощи и защите и двинулась вперед. Каблуки ее сапожек звонко застучали по гулкому мрамору. На полу перед помостом что-то лежало. Но она не могла понять что.
Дойдя до стола, Кэлен обнаружила, что на кресле Исповедницы сидит совсем не тот, кого она ожидала увидеть. А принц Фирен лежит перед помостом на маленьких носилках. Лицо его было мертвенно-бледным, руки сложены на залитой кровью груди. Рядом лежал его меч. На горле принца Фирена зияла глубокая рана.
Кэлен взглянула в устремленные на нее суровые темные глаза. Сидящий в кресле Исповедницы мужчина наклонился вперед и сложил руки на столе. Быстро оглядевшись, Кэлен обнаружила то, чего не заметила прежде: весь зал был окружен стражей.
Мать-Исповедница гневно поглядела на темноволосого, чернобородого мужчину.
– Прочь с моего места, или я сама убью тебя!
По залу прокатился звон извлекаемых клинков. Не сводя с нее темных глаз, мужчина чуть шевельнул рукой, и мечи немедленно вернулись в ножны.
– Ты больше никого не убьешь, Мать-Исповедница, – спокойно произнес он. – Принц Фирен – твоя последняя жертва.
– Кто ты такой? – нахмурилась Кэлен.
– Невилл Рэнсон. – По-прежнему не сводя с нее глаз, он повернул руку ладонью вверх. На ладони загорелся огненный шар. – Волшебник Невилл Рэнсон.
Не отрывая взора от Кэлен, он пустил огненный шар вверх. Тот послушно взлетел к потолку, раздался хлопок, и шар взорвался фейерверком искр. Зал изумленно ахнул.
Волшебник Рэнсон наклонился и развернул какой-то свиток.
– Против тебя выдвинуто множество обвинений, Мать-Исповедница. С какого бы ты желала начать?
Не поворачивая головы, Кэлен краем глаза оглядела зал. Никаких шансов на побег. Ни единого. Даже если сидящий перед ней человек и не волшебник вовсе.
– Поскольку все обвинения ложные, полагаю, не важно, с чего начинать. Почему бы нам сразу не покончить с этой пародией на правосудие и не перейти к казни?
В зале повисла мертвая тишина. Волшебник Рэнсон даже не улыбнулся, но лишь чуть приподнял брови.
– О, никакой пародии, Мать-Исповедница. Только очень серьезные обвинения. И мы собрались здесь, чтобы во всем разобраться. Я не Исповедница, я не желаю обрекать на смерть невиновного. Прежде чем мы завершим сегодня рассмотрение дела, все присутствующие узнают о твоей измене. Я хочу, чтобы народ знал все о твоей жестокой тирании.
Кэлен, гордо выпрямившись, сложила руки на груди. Она сохраняла бесстрастность Исповедницы. Присутствующие подались вперед.
– Поскольку список очень длинный, – продолжил Рэнсон, – думаю, мы начнем с наиболее серьезного обвинения. – Он заглянул в свиток. – Измена.
– С каких это пор защита жителей Срединных Земель является изменой?
Вскочив на ноги, Рэнсон грохнул кулаком по столу.
– Защита жителей Срединных Земель?! В жизни не слышал такой гнусной лжи из уст женщины! – Он расправил балахон и сел. – Твоя «защита» сводилась к тому, чтобы ввергнуть народ Срединных Земель в пучину войн. Ты собиралась обречь тысячи людей на смерть лишь из опасения, что вместо тебя станет править кто-то другой. Причем, смею заметить, править с единодушного одобрения Совета.
– Вряд ли это одобрение единодушно, если Мать-Исповедница возражает.
– Возражает из собственных корыстных побуждений.
– И кто же будет править Срединными Землями? Кельтонцы? Тысам?
– Спасители народов. Имперский Орден.
У Кэлен подкосились колени. Ей показалось, что на нее валится потолок. В голове зашумело. Она испугалась, что ее вывернет прямо на глазах у всех присутствующих. Усилием воли Кэлен взяла себя в руки.
– Имперский Орден! Имперский Орден вырезал Эбиниссию! Уничтожил всю оппозицию, чтобы править самому!
– Ложь. Имперский Орден посвятил себя правлению во благо народа. Он просто желает положить конец твоим преступным деяниям.
– Во благо! Да они вырезали всех жителей Эбиниссии! Они насиловали женщин!
Рэнсон засмеялся:
– Ну-ну, Мать-Исповедница! Имперский Орден не убил ни одного человека. – Он повернулся к незнакомому Кэлен мужчине. – Советник Торстен, разве в вашем великом городе, резиденции королевы, кто-нибудь пострадал?
Круглощекий мужчина выглядел изумленным:
– Я только два дня назад прибыл из прекрасной Эбиниссии, и там никому не известно ни о какой резне.
В толпе послышался хохот. Рэнсон ехидно улыбнулся.
– Неужели ты полагала, Мать-Исповедница, что у нас не найдется свидетелей, способных опровергнуть твои инсинуации? Ведь это всего лишь твоя выдумка, чтобы запугать народ и втянуть его в войну.
Рэнсон щелкнул пальцами. Появилась какая-то женщина в лохмотьях и встала возле стола. Рэнсон ласково попросил ее не бояться и рассказать свою историю. Женщина поведала, что ее дети ложатся спать голодными, потому что у нее нет денег. Сказала, что вынуждена заниматься проституцией, чтобы прокормить детей. Кэлен знала, что это ложь. В городе было достаточно милосердных людей и благотворительных обществ, которые охотно помогали тем, кто действительно нуждался в помощи.
В течение последующего часа свидетели выступали один за другим, и каждый рассказывал о голоде и нужде, говорил о том, что дворец не предоставил им денег на еду и одежду, что их дети голодают. Толпа на галерке внимательно слушала, некоторые даже всплакнули.
Кое-кого из выступавших Кэлен узнала. Она вспомнила, что госпожа Сандерхолт в свое время предлагала им работу, и все они воротили нос от того, что им предлагали, и в конце концов госпоже Сандерхолт пришлось все делать самой.
Когда умолк последний свидетель, волшебник Рэнсон встал и обратился ко всем присутствующим:
– У Матери-Исповедницы богатая казна, и она собиралась финансировать войну против тех жителей Срединных Земель, которые желают освободиться от ее гнета. Сначала она отнимает у вас еду, у вас и ваших детей, а потом, чтобы заставить вас позабыть о голоде, придумывает врага и начинает войну. Войну – на ваши кровные деньги, украденные ею для своих богатых друзей. Пока вы голодаете, она себе ни в чем не отказывает! Вам нужна одежда, а она покупает оружие! Ваши сыновья истекают кровью в битвах, а она пребывает в роскоши! Когда ваших близких несправедливо обвиняют в преступлениях, она пользуется своей магией, чтобы вынудить их признаться в несовершенных преступлениях, чтобы заглушить их протесты против ее тирании!
Люди плакали. При последних словах Рэнсона некоторые даже зарыдали в голос. Однако большинство яростно требовало справедливости. Кэлен начала сомневаться, что ей просто отрубят голову. Скорее эта толпа разорвет ее на части, прежде чем она дойдет до эшафота.
Рэнсон поднял руки.
– Как представитель Имперского Ордена повелеваю, чтобы народ получил то, в чем нуждается. Повелеваю выдавать каждой семье ежемесячно по золотому на еду и одежду для детей. Под властью Имперского Ордена никто не будет голодать.
По залу пронеслись восторженные крики. Овации не смолкали минут пять. Рэнсон сел и, сцепив пальцы, слушал. Все это время он не сводил глаз с Кэлен, а она неотрывно смотрела на него.
Кэлен прекрасно понимала, что ничто не дается даром. Она знала, что кажущаяся доброта может обернуться неимоверной жестокостью. Она подсчитала, что подобные выплаты опустошат казну самое большее через полгода. И что потом? Когда деньги иссякнут, а народ отвыкнет работать и перестанет возделывать землю? Вот тогда-то, несомненно, наступит голод.
Наконец смолкли последние выкрики. Рэнсон наклонился вперед.
– Невозможно подсчитать, сколько народу недоедало, умерло от голода или погибло на войне по твоему приказу, Мать-Исповедница. Итак, совершенно очевидно, что ты виновна в измене интересам народа Срединных Земель. Не вижу смысла в представлении дальнейших доказательств, поскольку на это уйдут недели. – Советники дружно выразили согласие. Рэнсон хлопнул ладонью по столу. – Значит, по первому пункту – измена – Мать-Исповедница признана виновной.
Народ снова разразился одобрительными воплями. Кэлен стояла все так же прямо, на лице ее застыла бесстрастная маска Исповедницы. Рэнсон зачитывал список таких преступлений, о которых – ей казалось – едва ли можно даже и говорить серьезно. Очередные свидетели рассказывали о таких ужасах, которые – ей казалось – способны вызвать лишь смех у любого здравомыслящего человека. Но вот только никто не смеялся.
Люди, которых она никогда прежде не видела, выступали как очевидцы того, что Исповедницы совершали втайне от всех. Рот Кэлен наполнился желчью, когда она услышала, что народ действительно о ней думает. Свидетели повторяли пустые сплетни и досужие вымыслы о кошмарных деяниях Исповедниц вообще и Матери-Исповедницы в частности.
Всю свою жизнь она, как и другие Исповедницы, жертвовала всем ради этих людей, а они, оказывается, верили подобным ужасам. Когда один из свидетелей сообщил, что для поддержания своих магических способностей Исповедницы регулярно питаются человечиной, Кэлен подумала, что уж это-то наверняка вызовет смех. Но присутствующие только ахнули да вытаращили глаза. Кэлен закусила щеку, чтобы не расплакаться. Слезы навернулись на глаза не потому, что ее обвиняли в подобных глупостях, а потому, что народ действительно в это поверил.
В конце концов Кэлен и вовсе перестала слушать. Рэнсон выдвигал очередное обвинение, выступали очередные свидетели, советники признавали ее виновной в очередном преступлении, а Кэлен думала о Ричарде. Она вспоминала каждое мгновение, проведенное с ним, каждую его улыбку, каждое его прикосновение, каждый поцелуй.
– Тебя это, кажется, забавляет?! – рявкнул Рэнсон.
Кэлен очнулась и поняла, что улыбается.
– Что?
Возле стола стояла женщина и рыдала в платок. Кэлен взглянула на нее, потом на Рэнсона.
– Прошу прощения, я, кажется, пропустила ее номер.
Толпа гневно всколыхнулась. Рэнсон откинулся в кресле, с отвращением покачав головой.
– Виновна в применении магии Исповедниц к детям.
– Что?! Да ты спятил! К детям?!
Рэнсон протянул руку к женщине, которая завыла в голос.
– Она только что засвидетельствовала, что у нее пропал ребенок, и у других женщин дети тоже пропали. И что общеизвестно, что детей похищали для того, чтобы Исповедницы могли применить к ним свою магию. Будучи волшебником, я могу подтвердить истинность этого заявления.
Толпа взвыла от ярости.
Кэлен поглядела на него.
– У меня голова разболелась. Почему бы тебе ее просто не отрубить?
– Неуютно тебе, Мать-Исповедница? Неуютно тебе от того, что у этих людей появился шанс воочию увидеть своего угнетателя? Услышать о твоих преступлениях?
Чтобы не расплакаться, Кэлен надела бесстрастную маску Исповедницы.
– Я сожалею лишь об одном: что посвятила всю свою жизнь народу Срединных Земель. Знай я, что они окажутся столь неблагодарными и после всего, что я для них сделала, поверят всей этой грязи, то была бы более эгоистична и отдала бы их на милость настоящему тирану.
Рэнсон сурово поглядел на нее сверху вниз.
– Всю жизнь ты работала на благо Владетеля. – Толпа снова ахнула. – Вот кому ты служишь. Вот на кого ты работаешь. Ты отдаешь души этих людей своему истинному хозяину – Владетелю подземного мира.
Галерка завопила от ужаса. По залу разнеслись гневные выкрики и требования возмездия. Потрясая кулаками, толпа подалась вперед, но стража сдержала натиск. Рэнсон поднял руку, призывая к тишине и спокойствию.
Кэлен окинула взглядом зал.
– Я отдаю вас в руки Имперского Ордена! – громко сказала она. – Я больше не стану вас спасать. Вы будете наказаны за то, что столь бездумно и столь охотно поверили этой лжи. Наказаны тем, к чему приведут вас ваши эгоистичные желания. Вы будете сожалеть о тех страданиях, на которые сами, добровольно обрекли себя. Я счастлива, что к тому времени буду уже мертва и у меня не возникнет искушения помочь вам. И сожалею лишь о каждой пролитой мною слезе, вызванной вашими невзгодами. И к Владетелю вас всех!
Кэлен глянула на перекосившегося Рэнсона:
– Заканчивай! Руби мне голову! Меня тошнит от этой пародии на правосудие! Ты победил вместе со своим Имперским Орденом! Убей меня, чтобы я избавилась наконец от этой жизни и ушла в мир духов, где мне не придется страдать от того, что я помогаю кому бы то ни было. Я сознаюсь во всем. Казни меня. Я признаю себя виновной во всем. – Кэлен посмотрела на лежащее у ее ног тело. – Кроме убийства этой кельтонской свиньи. Сейчас я сожалею, что не я убила его, но, увы, не могу претендовать на чужие лавры.
Рэнсон изогнул бровь.
– Лжива до конца, Мать-Исповедница? Не можешь сознаться даже в этом убийстве?
Появилась леди Ордит и, гордо задрав носик, засвидетельствовала, что слышала, как предыдущей ночью Кэлен угрожала принцу Фирену. Советники также дружно подтвердили, что слышали собственными ушами, как Кэлен грозилась перерезать принцу глотку.
– Это и есть твое доказательство? – поинтересовалась Кэлен.
Рэнсон взмахнул рукой:
– Приведите свидетельницу. Видишь ли, Мать-Исповедница, нам известна истина. Одна из твоих бывших подруг хотела утаить ее от нас, так что нам пришлось прибегнуть к крайним мерам убеждения…
В зал ввели трясущуюся госпожу Сандерхолт. Хрупкую женщину с двух сторон поддерживали стражники. Лицо ее было пепельным, вокруг красных воспаленных глаз залегли темные круги. Свойственная ей жизнерадостность исчезла. Госпожа Сандерхолт чуть покачивалась, и, казалось, она вряд ли устоит на ногах без поддержки.
Руки она держала вытянутыми, словно боясь к чему-нибудь прикоснуться. Ей выдернули клещами все ногти. Кэлен свело скулы.
Невилл Рэнсон сурово глянул на женщину.
– Расскажите, что вам известно об убийстве.
Госпожа Сандерхолт не мигая смотрела на него, закусив губу. Глаза ее наполнились слезами. Было совершенно очевидно, что говорить она не хочет.
– Говори! – стукнул кулаком по столу Рэнсон. – Или мы признаем тебя виновной в пособничестве!
– Госпожа Сандерхолт, – мягко позвала Кэлен. Женщина перевела взгляд на Исповедницу. – Госпожа Сандерхолт, я знаю правду, и вы знаете правду. И это главное. Они все равно доведут до конца задуманное, с вашей помощью или без оной. Я не хочу, чтобы вы из-за меня страдали. Пожалуйста, скажите им то, что они хотят услышать.
По щекам женщины потекли слезы.
– Но…
Кэлен выпрямилась.
– Госпожа Сандерхолт, как Мать-Исповедница я приказываю вам свидетельствовать против меня.
Госпожа Сандерхолт изобразила подобие улыбки и обратилась к Совету:
– Я видела, как Мать-Исповедница проскользнула за спиной принца Фирена. Не успел он оглянуться, как она перерезала ему горло.
Рэнсон довольно улыбнулся и кивнул:
– Спасибо, госпожа Сандерхолт. И вы, будучи ее подругой, все же сочли необходимым прийти сюда и выступить свидетелем, потому что желали, чтобы Совет и весь народ узнал правду, не так ли?
Слезы еще сильнее потекли по лицу женщины.
– Да. Хоть я и люблю ее, но должна была рассказать народу о ее преступлении.
Когда госпожу Сандерхолт вывели из зала, Совет признал Кэлен виновной. Рэнсон встал и поднял руку, призывая к тишине.
– Мать-Исповедница признана виновной по всем пунктам! – Раздались крики одобрения и требования немедленной казни. – Мать-Исповедница будет обезглавлена. Но не сегодня. – Он сердито отмел рукой вопли протеста. Шум стих. – Она совершила преступления против народа. Поэтому народ должен узнать, что справедливость восторжествовала. Люди должны получить возможность присутствовать на казни. Казнь состоится через несколько дней, когда каждый, пострадавший от руки преступницы, сможет присутствовать при исполнении приговора.
Невилл Рэнсон сошел вниз и обошел помост. Остановившись напротив Кэлен, он поглядел ей в глаза и тихо сказал, обращаясь только к ней, а не к залу:
– Собираешься применить ко мне свою магию, Мать-Исповедница? – Именно об этом Кэлен и думала, хоть и знала, что это ее погубит. Но промолчала. Губы Рэнсона растянулись в холодной жестокой улыбке. – У тебя не будет такой возможности. Я отниму у тебя три вещи. Во-первых, твою силу и ее символ. Во-вторых, твою честь. В-третьих, твою жизнь.
Кэлен бросилась на него. Рэнсон неподвижно стоял, сцепив руки, и смотрел, как она, сдвинувшись едва на пару дюймов, увязла в уплотнившемся вдруг воздухе. Кэлен отчаянно боролась с удерживающей ее силой.
Волшебник поднял руки. Кэлен увидела вспышку и вскрикнула, почувствовав волну холода, пронизывающую тело. Будто она нагишом нырнула в ледяную реку. Ее охватила дрожь. Обжигающий холод высек слезу. Боль была так сильна, что казалось, сильнее и быть не может.
Как выяснилось, может.
Боль сжигала внутренности, сердце готово было разорваться. Кэлен застонала. И тут она осознала, что стоит на коленях, а Рэнсон простер руки у нее над головой.
Когда боль ушла, Кэлен ощутила ужас.
Ее сила исчезла.
Там, где она всегда бессознательно ощущала силу, теперь царила пустота.
Как часто она мечтала избавиться от своей магии, но никогда не думала, что будет дальше. Она снова заплакала. Слезы утраты текли по ее щекам. Кэлен вдруг почувствовала себя голой перед толпой.
Усилием воли она остановила слезы. Она не позволит этим людям насладиться зрелищем плачущей Матери-Исповедницы. Нет, они не увидят слезы Кэлен Амнелл.
Тем временем Рэнсон извлек из ножен меч принца Фирена. Зайдя за спину Кэлен, он сгреб ее волосы и оттянул их вверх.
Мечом он отрезал волосы, обнажив шею. Кэлен испытала почти такой же шок, как когда ее лишили магической силы. Ричард так любил ее волосы! Она вновь с трудом удержалась от слез.
Невилл Рэнсон поднял отрезанную гриву и потряс ею под одобрительные вопли зрителей. Кэлен стояла на коленях, тупо глядя перед собой, пока солдаты связывали ей за спиной руки. Рэнсон схватил ее за плечо и поднял на ноги.
– С первым покончено, Мать-Исповедница. У тебя больше нет ни силы, ни ее символа. Как я и обещал. Теперь очередь за остальным.
Кэлен молчала. Говорить было не о чем. Ухмыляющиеся стражники поволокли ее вниз по лестнице. Она не следила, куда ее тащат. Она думала о Ричарде, надеясь, что он будет помнить о ее любви. Она забылась в воспоминаниях, отключившись от окружающего. Скоро она навеки покинет мир живых. Добрые духи оставили ее.
Она не ощущала происходящего. Без магии внутри она и так чувствовала себя уже наполовину мертвой.
Кэлен и не подозревала, как много значит для нее ее сила, в какой мере магия является частью ее самой, пока не утратила ее. Интересно, может быть, это ощущение тоскливой пустоты вообще присуще людям, не владеющим магией? Кэлен не представляла себе жизни без магии.
Она мечтала о смерти, только бы не чувствовать больше этой пустоты. Один только Ричард принял ее всю, вместе с магией. Кэлен и сама не до конца принимала свою силу, а Ричард принял. А теперь слишком поздно. Потерять магию страшнее, чем потерять жизнь. Теперь она знала, что почувствуют другие обладатели магической силы, если с ними приключится то же, что и с ней. И оплакивала их.
Рэнсон рывком остановил ее и вернул к реальности. Они стояли в тускло освещенном коридоре перед какой-то железной дверью. Стражник возился с ржавым замком. Кэлен узнала это место. Здесь она принимала исповеди.
– А теперь пришло время выполнить мое второе обещание, Мать-Исповедница, – прошипел Рэнсон. – Тебя лишат чести.
Кэлен ахнула, когда он схватил ее за волосы и оттянул голову назад. Она беспомощно стояла с туго стянутыми за спиной руками, а Рэнсон, держа ее за волосы, целовал ей шею.
Именно то место, куда ее поцеловал Даркен Рал.
В ее мозгу промелькнули те же ужасные картины, как и тогда, с Даркеном Ралом. Кэлен передернуло от отвращения и от кошмарных видений. Ей привиделись женщины Эбиниссии, только теперь она была одной из них.
– Я бы тебя изнасиловал сам, – прошептал ей на ухо Рэнсон. – Но мне претит твоя гордыня.
Дверь со скрипом распахнулась, и, не добавив больше ни слова, Рэнсон толкнул ее в колодец.
