Глава 57

Вечерело. Старушка посыпала золой ступени, покрытые ледяной коркой. Кэлен прошла мимо, вздохнув с облегчением. Если бы старушка подняла голову, она бы без труда узнала в этой по-зимнему одетой женщине с вещевым мешком и луком Мать-Исповедницу, вернувшуюся в Эйдиндрил.

А Кэлен была вовсе не настроена на торжественный прием. Она слишком устала. Прежде чем вернуться домой, она уже побывала в замке Волшебника в горах, но там было пусто, темно и холодно, как в склепе. Волшебные щиты были на месте, но Исповедница все же могла войти туда.

Зедда там не было.

Замок мало изменился с тех пор, как много месяцев назад она ушла, чтобы найти исчезнувшего Великого Волшебника. Тогда она нашла его и помогла остановить Даркена Рала. Но теперь Великий Волшебник снова ей понадобился.

Месяц назад она оставила галеанское войско и отправилась в Эйдиндрил искать Зедда. В горах бушевала непогода. Снежные завалы на дорогах не давали пройти, и приходилось возвращаться и искать обход. Путешествие было тяжелым и изнурительным, но доконало Кэлен то, что она не смогла достигнуть цели своего путешествия: найти Зедда.

Кэлен шла переулками, избегая Королевского Ряда. Там, в Королевском Ряду, проживали со своими слугами и охраной знатные особы из многих стран. В этих дворцах останавливались короли и правители, когда приезжали по делам Совета. Для страны свой дворец был предметом гордости, и поэтому любой дворец поражал великолием, хотя им было далеко до дворца Исповедниц.

Кэлен избегала Королевского Ряда потому, что там бы ее обязательно узнали, а сейчас пока ей это ни к чему. Она лишь хотела найти Зедда, а когда это не удалось, решила сразу поговорить с членами Совета. Поэтому она шла через район, где жили слуги.

Чандален остался в лесу. Он не захотел идти в Эйдиндрил. Огромный город с толпами людей вызывал у него беспокойство, хотя сам он не признавался в этом и только сказал, что привык спать на свежем воздухе. Кэлен не осуждала его. Она сама столько времени провела в горах, что теперь чувствовала себя не слишком уютно, хотя выросла здесь и знала город так же хорошо, как Чандален – равнины вокруг поселка людей Тины.

Чандален хотел вернуться к своему народу – теперь, когда он проводил ее в Эйдиндрил. Кэлен понимала его, но все же попросила задержаться ненадолго в лесу, чтобы он попрощался с нею на следующий день утром.

Орску она велела остаться в лесу вместе с Чандаленом. Его присутствие утомляло ее. Он постоянно ходил за ней по пятам, выражая готовность помочь, защитить или выполнить хоть какое-нибудь поручение. Это было все равно что таскать с собой верного пса. Кэлен хотела отдохнуть от Орска, и Чандален, похоже, понял ее.

В кухне было жарко и душно. Услышав, как хлопнула дверь, худенькая женщина в белоснежном переднике обернулась.

– Что тебе здесь надо? – грозно спросила она. – Убирайся, попрошайка.

Женщина пригрозила ей большой деревянной ложкой. Кэлен откинула капюшон. Женщина ахнула. Кэлен улыбнулась:

– Хозяйка Сандерхолт! Рада тебя увидеть!

– Мать-Исповедница! – Женщина опустилась на колени. – Прошу тебя, прости меня! Я тебя не узнала.

– О, хвала добрым духам, это действительно ты!

Кэлен подняла ее с колен.

– Я так скучала по тебе. – Она протянула к ней руки. – Обними меня!

Хозяйка Сандерхолт упала в объятия Кэлен.

– О, дитя мое, я так рада! – На глазах ее появились слезы. – Мы ведь не знали, что с тобой и где ты. Я боялась, что больше тебя не увижу!

Хозяйка повела Мать-Исповедницу к одному из столов.

– Тебе надо поесть супу. Кажется, сейчас он будет готов, если, конечно, эти болваны, так называемые повара, не переперчили его.

При этих словах повара и их помощники сразу опустили головы, вернувшись к своим занятиям.

– Но мне сейчас некогда, хозяйка Сандерхолт, – сказала Кэлен.

– Однако я должна рассказать тебе о некоторых важных вещах, Мать-Исповедница.

– Знаю. Мне тоже есть о чем тебе рассказать. Но сейчас мне необходимо увидеться с членами Совета. Это очень важно. Я долго путешествовала и очень устала, но я должна сделать это прежде, чем буду отдыхать. Мы поговорим с тобой завтра.

Кэлен снова обняла хозяйку Сандерхолт.

– Конечно, дитя мое, – ответила та. – Желаю тебе хорошо отдохнуть. Поговорим завтра.

Кэлен пошла самой короткой дорогой, через огромный зал для торжественных церемоний. Сейчас этот зал был пуст, и эхо ее шагов гулко отражалось от стен. Когда-то отец Кэлен раскладывал на каменном полу этого зала орехи и желуди, чтобы преподать ей основы искусства ведения войны.

Кэлен свернула в коридор, направляясь в палату Совета. Она шла сейчас по галерее Исповедниц с черными мраморными колоннами и сводчатыми потолками. В конце галереи, перед входом в палату Совета, был устроен круглый зал высотой в два этажа, посвященный памяти первых Матерей-Исповедниц. В зале было семь колонн и между ними на стенах огромные изображения ее предшественниц.

Глядя на суровые лица семи древних героинь, Кэлен обычно чувствовала себя несколько не на месте, словно они спрашивали ее: «А кто ты такая, Кэлен Амнелл, что осмелилась стать Матерью-Исповедницей?» А поскольку она знала истории жизни некоторых древних героинь, то это еще больше ее смущало.

Кэлен открыла большую дверь красного дерева и вступила в палату Совета – огромный зал со сводчатым потолком. Напротив входа – фреска с портретом Магды Сирус, первой Матери-Исповедницы, рядом портрет волшебника Мерита, пожертвовавшего ради нее жизнью. Теперь они навечно соединились здесь, на этой фреске, словно наблюдая за новыми Матерями-Исповедницами и их волшебниками, которые являлись в этот зал. Зал был украшен колоннами с золотыми капителями, вдоль стен тянулись балконы; ниши в стенах были украшены барельефами с героическими сценами. Свет лился в зал сквозь круглые окна у самого потолка. В дальнем конце зала виднелось полукруглое возвышение, где за столом восседали члены Совета. В центре стояло роскошное кресло – кресло Матери-Исповедницы.

Около кресла Исповедницы Кэлен увидела собравшихся. Наверное, здесь собралось около половины Совета. Но в главном кресле кто-то сидел. Хотя в последнее время древний закон соблюдался не слишком строго, но если простой член Совета садится в главное кресло, это считалось государственным преступлением, равнозначным провозглашению переворота. При приближении Кэлен разговоры стихли.

В ее кресле сидел принц Фирен Кельтонский. Он положил ноги на стол и, видимо, не думал их убирать при приближении Кэлен. Принц смотрел на нее, но слушал какого-то бородатого человека, который нашептывал принцу на ухо. Советник был в балахоне и стоял, спрятав руки в рукава. «Странно, – подумала Кэлен. – Советник, а одет, как волшебник».

Принц Фирен между тем изобразил на своем лице искреннюю радость, убрал ноги со стола и встал.

– Мать-Исповедница! – воскликнул он с преувеличенной любезностью. – Как мы рады твоему возвращению!

Прежде вместе с Кэлен всегда был волшебник, но сейчас она осталась одна. Защитника у нее не было. Но нельзя обнаружить свою слабость.

Она гневно посмотрела на принца и сказала:

– Если я еще раз увижу тебя в кресле Матери-Исповедницы, я убью тебя!

Он усмехнулся:

– Ты применишь свою власть к члену Совета?

– Я перережу тебе горло, если потребуется. – Человек в балахоне не сводил с нее глаз. Остальные члены Совета побледнели.

Принц распахнул синий плащ и положил руку на пояс.

– Мать-Исповедница, я вовсе не хотел нанести тебе оскорбление, – сказал он. – Тебя так долго не было. Мы уж не чаяли увидеть тебя живой. Во дворце не было Исповедницы уже… – Он повернулся к другим членам Совета. – Пять или шесть месяцев? – Он поклонился ей. – Я вовсе не желал оскорбить тебя, Мать-Исповедница. Твое кресло, разумеется, принадлежит тебе.

– Сейчас уже поздно, – сказала Кэлен, обращаясь к членам Совета. – Полное заседание Совета состоится завтра с утра. Присутствовать должны все. В Срединных Землях – война!

Принц Фирен поднял брови:

– Война? Но от чьего имени она объявлена? Здесь не обсуждался столь важный вопрос.

Кэлен обвела взглядом всех присутствующих и наконец посмотрела в глаза принцу.

– От моего, от имени Матери-Исповедницы. – Все зашептались. Она подождала, пока шепот стихнет, и продолжила: – Повторяю, завтра присутствовать должны все. Пока вы свободны, господа.

Кэлен повернулась и направилась к выходу. Она не узнавала лиц воинов, стоявших на страже. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Зедд рассказывал ей, что чуть ли не вся дворцовая стража погибла во время налета д’харианцев. И все же ей было бы приятно увидеть знакомые лица. В центральной части дворца Исповедниц была огромная лестница, свет проникал сюда сквозь стеклянную крышу, посреди лестницы – огромная площадка, и отсюда расходятся коридоры, арка входа в каждый коридор украшена медальоном с портретом одного из прежних правителей различных стран Срединных Земель. Перила сделаны из того особого желтого камня, который как бы светится изнутри. На гранитных подставках установлены золоченые светильники. На центральной площадке были также статуи восьми Матерей-Исповедниц. Лестницу сооружали почти сорок лет, причем за счет Кельтона, в качестве частичной компенсации за отказ кельтонских властей вступить в союз Срединных Земель, что привело к войне. Тогда же решили, что медальонов с портретами кельтонских правителей не будет. Но теперь Кельтон был могущественным и полезным членом союза, и Кэлен считала, что глупо наказывать людей за грехи предков.

Она немного постояла на центральной площадке и стала подниматься выше. Наверху, у входа в коридор, который вел к ее комнате, собрались служанки. Все поклонились Матери-Исповеднице. Она подумала, как это, должно быть, нелепо выглядит, когда три десятка нарядных, аккуратно причесанных, чистеньких служанок кланяются женщине в грязной одежде из шкур, несущей лук и тяжелый мешок. Значит, о ее возвращении уже стало известно всем.

– Благодарю вас, дети мои! – сказала Кэлен.

Они расступились, пропуская ее. И тут начались вопросы: «Не желает ли Мать-Исповедница принять ванну?» «Не желает ли сделать массаж?» «Не желает ли сделать прическу?» «Не желает ли принять посетителей?» «Не пожелает ли выслушать советников», «написать несколько писем», и все в таком же роде.

Кэлен обратилась к домоправительнице:

– Бернадетта, я хотела бы помыться с дороги. Больше ничего не нужно.

Две служанки тут же бросились исполнять ее пожелание. Домоправительница Бернадетта посмотрела на наряд Кэлен.

– Не желает ли Мать-Исповедница почистить или починить что-нибудь из своей одежды?

Кэлен вспомнила про голубое платье, которое лежало в мешке.

– Кажется, кое-что действительно надо почистить. – Она вспомнила о том, что почти вся ее одежда перепачкана в крови во время недавних сражений, и добавила: – По-моему, многие вещи также нуждаются в стирке.

– Хорошо, Мать-Исповедница. Не приготовить ли белое платье для сегодняшнего вечера, Мать-Исповедница?

– Для вечера?!

Домоправительница Бернадетта покраснела.

– Курьеры уже посланы в Королевский Ряд, Мать-Исповедница. Все хотят поздравить Мать-Исповедницу с возвращением.

Кэлен застонала. Она смертельно устала, и ей вовсе не хотелось устраивать прием, говорить гостям светские любезности, а также выслушивать прошения о предоставлении определенных сумм. Причем просители клялись, что они не ищут особой выгоды, но лишь хотят как-то выкарабкаться из неприятного положения, в котором они оказались волею обстоятельств.

Домоправительница посмотрела на нее с укоризной, как это бывало, когда Кэлен была маленькой. Бернадетта словно хотела сказать: «У тебя есть обязанности, я надеюсь, ты отнесешься к ним, как подобает при твоем звании».

На самом же деле она сказала:

– Все с нетерпением ожидали возвращения Матери-Исповедницы и будут счастливы видеть ее в добром здравии.

Кэлен позволила себе усомниться в этом. Очевидно, домоправительница имела в виду другое: Кэлен следует дать всем понять, что Мать-Исповедница жива и на своем месте. Она вздохнула.

– Разумеется, Бернадетта. Спасибо, что напомнила мне о любви ко мне людей и о том, что они беспокоятся обо мне.

Домоправительница улыбнулась и склонила голову.

– Да, Мать-Исповедница.

Когда остальные служанки разошлись, Кэлен тихо сказала:

– Я помню то время, когда ты могла бы шлепнуть меня, чтобы напомнить мне о моих обязанностях.

Домоправительница снова улыбнулась:

– Ну, теперь об этом не может быть и речи, Мать-Исповедница. – Она стряхнула какую-то соринку с рукава. – Мать-Исповедница, а не вернулись ли вместе с тобой домой и другие Исповедницы?

– Я сожалею, Бернадетта, я думала, ты знаешь. Все они погибли. Я – последняя Исповедница.

Глаза домоправительницы наполнились слезами. Она прошептала:

– Да пребудут с ними добрые духи.

– Что это теперь изменит? – с горькой насмешкой сказала Кэлен. – Почему они не позаботились о Денни, когда ее захватил квод?

В покоях Кэлен во всех комнатах горел огонь в каминах. Она знала, что так было и до ее возвращения. Зимой в покоях Матери-Исповедницы всегда поддерживался огонь на случай ее неожиданного возвращения. На столе – серебряный поднос, свежий хлеб, чайник и миска горячего пряного супа. Хозяйка Сандерхолт не забыла, что это любимый суп Кэлен. Кэлен снова вспомнила, как они когда-то готовили такой суп с Ричардом.

Оставив свой мешок на полу, она пошла в спальню. Она стояла и смотрела на огромную деревянную кровать и думала о том, что должна была бы прийти в эту спальню вместе с Ричардом. Ко дню возвращения в Эйдиндрил они уже были бы мужем и женой. Она обещала Ричарду это брачное ложе. С какой радостью они тогда говорили об этом! Слеза скатилась по ее щеке. Она тяжело вздохнула. Слишком больно вспоминать это.

Кэлен вышла на балкон. Она стояла на холодном ветру, вцепившись дрожащими руками в перила, и смотрела на замок Волшебника, сверкавший в последних лучах заходящего солнца.

– Зедд, где ты? – прошептала Кэлен. – Ты мне очень нужен.

Он проснулся от того, что ударился головой в стену. Он сел, протирая глаза. Напротив сидела какая-то старушка. Они вроде бы в каком-то экипаже. Старушка смотрела вроде бы на него, но, к его изумлению, глаза у нее были совершенно белые.

– Кто ты? – спросил он.

– Кем быть ты? – переспросила она.

– Я первый спросил.

– Я… – Она запахнула плащ, прикрыв свое нарядное зеленое платье. – Я не знать, кем быть я. А ты быть кем?

– Я… я… – Он только вздохнул. – Боюсь, что и я не знаю, кто я. А ты меня, случайно, не узнаешь?

– Не знаю. Слепая. Не вижу, какой ты из себя.

– Слепая? Ох, прошу прощения.

Он потер ушибленное место. Оглядев самого себя, он увидел, что на нем красивая бордовая мантия, расшитая серебристой парчей. «Ну что ж, по крайней мере я, кажется, богатый», – подумал он.

Подобрав с пола черную трость, украшенную серебром, он принялся стучать в крышу в том месте, где, по его расчетам, должен был сидеть возница. Старушка испуганно вздрогнула.

– Что за шум?

– Извини. Я хочу привлечь внимание возницы, – ответил он.

Возница, очевидно, услышал. Экипаж остановился, дверь открылась, и он увидел здорового детину с обветренным лицом в длиннополом плаще. Сжав в руке трость, человек в бордовой мантии спросил:

– Кто ты такой?

– Я-то? Большой дурак, – проворчал возница. Он усмехнулся. – А звать меня Аэрн.

– Слушай, Аэрн, что ты делаешь с нами? Ты что, похитил нас, чтобы получить выкуп?

Возница засмеялся:

– Вот уж не сказал бы.

– Что все это значит? Сколько мы проспали? И кто мы такие?

Аэрн поднял глаза к небу:

– О духи! И чего я влез в это дело? – Он вздохнул. – Вы оба спали со вчерашнего вечера. Вы проспали всю ночь и еще сегодня – весь день. Тебя зовут Рубен. Рубен Рыбник.

– Рубен? – переспросил пассажир. – Красивое имя.

– А я кто? – спросила старушка.

– Ты – Эльда Рыбник.

– Тоже Рыбник? – спросил Рубен. – Мы что, родственники?

– И да, и нет, – ответил Аэрн. – Вы – муж и жена.

– По-моему, тут нужны объяснения, – заметил Рубен.

Возница вздохнул:

– Ну, это не ваши настоящие имена. Вы вчера сказали мне, что сейчас я не должен пока называть вам ваши настоящие имена.

– Ты нас похитил? – воскликнул Рубен. – Должно быть, ты нас оглушил или опоил чем-нибудь?

– Только успокойся, и я все объясню, – сказал возница.

– Так объясни, пока я не огрел тебя тростью!

– Да ладно, – протянул Аэрн. – И что я с вами связался? – повторил он и сам же себе ответил: – Из-за золота, ясное дело.

Возница сел рядом с Рубеном и закрыл дверь, чтобы внутрь экипажа не летел снег.

– Ну, давай рассказывай, – велел Рубен.

– Ну так слушай, – начал Аэрн. – Вы оба с ней были больны. Вы заставили меня отвезти вас к трем женщинам. – Он понизил голос. – К трем колдуньям.

– К колдуньям? – взвизгнул Рубен. – Немудрено, что мы забыли, кто мы такие. Ты отвез нас к ведьмам, чтобы они околдовали нас!

Аэрн положил ему руку на плечо.

– Да успокойся. Слушай дальше. Ты – волшебник. – Рубен уставился на возницу, открыв рот. Аэрн повернулся к Эльде. – А ты колдунья.

– Ну нет, – замахал рукой Рубен, – не то я превратил бы тебя в жабу.

Аэрн покачал головой:

– Вы оба лишились своей силы.

– Что же, по крайней мере я был могущественный волшебник?

– У тебя хватило силы коснуться своими проклятыми руками моей глупой башки и вбить в нее, что я должен помочь тебе. Ты говорил, что волшебникам иногда приходится прибегать к помощи простых смертных, когда дело того требует. Ты еще сказал что-то про «бремя волшебников». Ты говорил мне, что я обязан тебе помочь, что ты пробуждаешь «доброе начало» в моей душе. Все эти разговоры и еще такое количество золота, какого я в жизни не видел, и заставили меня впутаться в это дело. Мне бы держаться подальше от колдунов и колдовства.

– Я что, быть колдуньей? – спросила Эльда. – Да еще слепой?

– Да нет, бабуся. Ты была слепая, но при этом у тебя был дар видеть лучше, чем вижу я с двумя глазами.

– А чего я теперь ослепла?

– Вы оба были очень больны от какой-то злой магии. Те три колдуньи согласились вам помочь, но, чтобы вас вылечить, они дали вам обоим… ну, какую-то штуку, от которой ваше волшебство пропало. Вы заставили меня ждать на улице, так что я не знаю, что они там сделали. Я только помню, что вы мне говорили сами.

– Ты все выдумал, – заявил Рубен.

Не обращая внимания на его слова, возница продолжал:

– Ваша болезнь… ну, что ли… питалась вашим добрым волшебством. Я про эти волшебные дела ничего не знаю и, духи свидетели, не хочу знать. Я только знаю, что вы мне сами рассказывали, когда уговаривали вам помочь. И вы тогда сказали, что те три колдуньи должны лишить вас волшебной силы. Тогда только вы оба сможете исцелиться, потому что тогда у злой магии, сказали вы, не будет пищи.

– Значит, мы теперь потеряли магическую силу?

– Ну, всего-то я не знаю, но понял так, что совсем от своего волшебства вы избавиться не можете. Три колдуньи сделали так, чтобы вы оба напрочь забыли, кто вы такие. Вы сами не знаете ничего про свое доброе волшебство, а потому и злое волшебство не может вам повредить через вашу силу. Поэтому и Эльда ослепла по-настоящему.

– Но почему колдуньи захотели нам помочь? – подозрительно спросил Рубен.

– В основном из-за Эльды. Они говорили, что про нее шла слава среди волшебниц Никобариса. Она что-то особенное сделала, когда была моложе и жила в этих местах.

Рубен изучающе посмотрел на возницу.

– Это похоже на правду, – заметил он, обращаясь к Эльде. – Никто не мог бы сочинить такую нелепую историю. Как ты думаешь?

– Так же, как и ты. Вроде бы это быть правдой.

– Ну ладно, – кивнул Аэрн. – А теперь скажу вам кое-что, только это вам не понравится.

– А как с нашей волшебной силой? – спросил Рубен. – Вернется ли она к нам? Когда мы вспомним, кто мы есть?

Аэрн почесал затылок.

– Это как раз вам не понравится. Три колдуньи сказали, что вы можете никогда не вспомнить, кто вы такие, и ваша волшебная сила, возможно, никогда к вам не вернется.

Наступило тяжкое молчание. Наконец заговорил Рубен:

– Но мы-то почему на это согласились?

– Вам больше ничего не оставалось, – объяснил возница. – Вы оба были ужасно больны. Эльда умерла бы уже сегодня, если бы на это не согласилась, а ты – дня через два, не больше. Так что вам ничего другого не оставалось, как согласиться.

– Ну что ж, – сказал Рубен, – если мы никогда не вспомним, кем мы были, придется нам оставаться Рубеном и Эльдой и начинать новую жизнь.

Аэрн покачал головой:

– Ты мне говорил, что эти три колдуньи еще сказали про вас, что, мол, если злое колдовство совсем оставило вас в покое, то к вам может вернуться память и ваша волшебная сила. Ты сказал мне, что очень важно ее вернуть. Ты сказал, что в мире происходит что-то очень опасное и ты должен помочь остановить это, потому что от этого зависит жизнь всех людей.

– Что за опасность? И что я должен сделать?

– Этого ты мне не рассказал. Ты сказал, что этого я не пойму.

– Но как же тогда мы можем вернуть себе память и волшебную силу?

– Три колдуньи, – напомнил возница, – говорили, что ни то, ни другое может к вам и вовсе не вернуться. Но если все-таки вернется, то для этого нужно какое-то потрясение, какие-то очень сильные чувства.

– Какие, например?

– Ну, например, гнев. Если вы, к примеру, очень сильно разозлитесь.

Рубен нахмурился:

– Это что же… Ты должен, к примеру, меня ударить, а я разозлюсь?

– Нет, – ответил Аэрн. – Ты говорил, что такая штука тут не поможет. Ты говорил, что тут нужно большое потрясение, но что ты не можешь сказать, откуда оно возьмется. Но этот гнев или еще какая-то страсть будут тогда очень сильными из-за магии. Ты сказал, что ты не пошел бы на все это, если б не угроза смерти.

Некоторое время Рубен и Эльда молчали. Возница тоже молча наблюдал за ними.

– И куда ты теперь нас везешь? – спросил наконец Рубен.

– В Эйдиндрил.

– Куда? Никогда о таком не слышал. Где это?

– Эйдиндрил – родина этих… Исповедниц, по ту сторону гор Ранг-Шада. Довольно далеко отсюда, несколько недель езды. Мы доберемся туда уже почти к зимнему солнцевороту, когда будет самая длинная ночь в году.

– Далековато, – заметил Рубен. – А почему я попросил тебя нас туда доставить?

– Ты сказал, что тебе надо попасть в какой-то замок Волшебника. Ты сказал, что туда не попадешь без волшебства, но так как теперь ты уже не волшебник, ты загодя объяснил мне, как можно туда попасть. Должно быть, ты еще с детства там все изучил и знаешь все ходы и выходы.

– И я говорил тебе, что это дело – очень важное? – переспросил Рубен.

Аэрн мрачно кивнул.

– Тогда нам надо отправляться в дорогу поскорее.

Кэлен весь вечер улыбалась разным людям. Теперь перед ней стояла женщина в красивом синем платье. Она с пафосом говорила о том, как всех беспокоило долгое отсутствие Матери-Исповедницы. Ее лицемерие, как и лицемерие остальных гостей, было очевидно для Кэлен. Она всю жизнь слушала подобные басни, и ей было очень противно. Ей бы хотелось, чтобы хоть один из всех этих людей, с которыми ей постоянно приходилось иметь дело, честно признался, что ненавидят ее, ведь она им всем мешает, не дает чинить произвол в Срединных Землях. Кэлен старалась убедить себя, что все же не все такие.

Она попробовала представить, что бы сказала эта дама, жена посла, если бы увидела Мать-Исповедницу не в роскошном белом платье с бесценным бриллиантовым колье на шее, а верхом на лошади, голую, забрызганную кровью, с мечом в руке, отбивавшуюся от врагов. Кэлен решила, что эта дама упала бы в обморок.

Когда жена посла наконец замолчала, Кэлен поблагодарила ее за беспокойство и направилась к выходу. Было уже очень поздно, а завтра с утра состоится заседание Совета. Бросив взгляд на собственное отражение в зеркале, Кэлен вдруг почувствовала себя так, будто она пробудилась после долгого сна и снова оказалась Матерью-Исповедницей во дворце Исповедниц, в Эйдиндриле. И все же она уже не та, что прежде. Она словно постарела на много лет и даже забыла о том, что такое – быть чистой. Кэлен улыбнулась. Очень здорово, что она успела сегодня вымыться.

Уже у двери к ней подошла еще одна нарядная дама.

Кэлен нахмурилась. Волосы незнакомки были слишком короткими – не как у других женщин здесь, но черное нарядное платье явно дорогое, а на шее изумрудное ожерелье. Женщина сделала реверанс:

– Мать-Исповедница, мне необходимо поговорить с тобой.

– Мне очень жаль, но боюсь, что я не помню тебя, – сказала Кэлен.

Женщина почему-то все время оглядывалась, словно кого-то искала глазами.

– Ты и не знаешь меня. У нас есть общий друг. – Тут она заметила, что за ней следит одна пожилая женщина со злым лицом, и повернулась к ней спиной.

– Мать-Исповедница, пришла ли ты в Эйдиндрил одна или вместе с кем-то? – спросила незнакомка.

– Вместе со мной был мой друг, Чандален, но он остался ночевать в лесу. А что?

– Я надеялась услышать другое имя. Ты должна была…

Вдруг незнакомка умолкла. Она словно оцепенела.

– Что случилось? – спросила Кэлен.

Женщина словно увидела призрак.

– Ты… т… – Она никак не могла договорить. Она вдруг смертельно побледнела, лицо ее исказил ужас. Она зашаталась.

Кэлен слишком поздно попыталась поддержать несчастную. Незнакомка лишилась чувств и упала на пол.

Гости заохали. Кэлен склонилась над ней.

Пожилая женщина с неприятным лицом пробилась сквозь толпу гостей и подошла к Кэлен.

– Джебра! – воскликнула она. – Я ее узнала.

– Ты знаешь эту женщину? А сама ты кто? – спросила Кэлен. Женщина вдруг поняла, с кем разговаривает.

Она сразу заулыбалась и сделала неуклюжий реверанс.

– Я – госпожа Ордит Кондатит де Дакидвич, Мать-Исповедница. Я так рада вас видеть…

– Кто эта женщина? – перебила Кэлен.

– Это моя горничная, Джебра Бевинвье. Я выбью дурь из этой ленивой девки!

– Девки? – переспросил один из мужчин. – Не думаю. Я ужинал с госпожой Джеброй и смею заверить, что она – благородного происхождения.

– Самозванка! – фыркнула леди Ордит.

– В таком случае ты, должно быть, необыкновенно хорошо платишь ей, – насмешливо заметил тот же господин. – Она останавливается в лучших гостиницах и расплачивается золотом.

Госпожа Ордит, не удостоив его ответом, схватила за руку стражника.

– Эй, оттащи-ка эту девку в мои покои, в Кельтонский дворец. Я уж с ней разберусь.

– Нет! Не собираешься же ты указывать Матери-Исповеднице, что ей надлежит делать в ее дворце? – сказала Кэлен.

Госпожа Ордит забормотала извинения. Кэлен щелкнула пальцами, и к ней подбежали несколько стражников.

– Отнесите госпожу Джебру в комнату для гостей, – приказала Кэлен. – Пусть служанка принесет ей чай с пряностями, полотенце, смоченное холодной водой, и все, что понадобится. Пусть никто не беспокоит госпожу Джебру – это относится и к госпоже Ордит. Я ухожу к себе отдохнуть, и пусть меня никто не беспокоит! Завтра с утра, сразу после заседания Совета, я прошу доставить госпожу Джебру ко мне.

Стражники отдали честь и склонились над Джеброй, лежавшей без сознания.

Когда Кэлен дошла до своих покоев, она была изумлена, увидев у дверей охранника из Кельтонского дворца. Когда она приблизилась, один из них спокойно постучал в дверь рукоятью копья. Кто-то был внутри! Кэлен бросила гневный взгляд на охранников и, отворив дверь, вошла в первую комнату.

Там никого не было. Она вбежала в спальню и застыла на месте. Принц Фирен стоял на ее постели, спиной к двери.

Он оглянулся и с усмешкой помочился на ее постель.

Затем принц повернулся к ней лицом и стал как ни в чем не бывало застегивать штаны.

– Во имя духов, ты понимаешь, что делаешь? – прошептала она.

– Показываю Матери-Исповеднице, как мы все счастливы, что она вернулась домой, – ответил принц спокойно и прошествовал к двери, пожелав ей спокойной ночи.

Кэлен шесть раз дернула шнур звонка. Когда она выходила в коридор, явились шесть служанок.

– Что угодно Матери-Исповеднице?

Кэлен стиснула зубы.

– Вытащите мой матрас, все простыни и покрывала во двор и сожгите их!

Девушка изумленно воззрилась на нее.

– Как, Мать-Исповедница?

– Я сказала: вытащите мой матрас, простыни, покрывала во двор и сожгите их все, – повторила Кэлен, сжав кулаки. – Что вам непонятно?

Все шесть девушек смотрели на нее, широко открыв глаза.

– Да, Мать-Исповедница. Именно сейчас, Мать-Исповедница?

– Если бы мне надо было это сделать завтра, я бы позвала вас завтра, – ответила Кэлен.

Она спустилась вниз, в переднюю перед входом, как раз когда принц Фирен присоединился к человеку в балахоне, который ждал его там. Незнакомец в балахоне снова посмотрел Кэлен в глаза.

– Стража! – кивнула Кэлен, и несколько человек в дворцовых мундирах бросились к ней. – Я объявляю, что неприкосновенность официальных представителей дружественных держав временно отменяется. Если я замечу в моем дворце эту кельтонскую свинью или кого-то из его личной охраны, в любое время, кроме завтрашнего заседания Совета, я сама спущу с вас шкуры после того, как убью его!

Кэлен заметила госпожу Ордит, которая слышала ее слова.

– Госпожа Ордит! – сказала Мать-Исповедница. – Кажется, ты говорила, что ты – гостья в Кельтонском дворце? В таком случае ты должна немедленно покинуть мой.

Та наскоро попрощалась, а Кэлен повернулась к ней спиной и пошла в свои покои, взяв с собой несколько стражников. Она велела им выстроиться в шеренгу у ее дверей и сказала:

– Если этой ночью кто-то попытается попасть в мои комнаты, то пусть он пройдет, только перешагнув через ваши трупы. Вы поняли?

Они молча отдали честь.

Войдя к себе, Кэлен набросила на плечи белую накидку и вышла на балкон. Она стояла и смотрела вниз, на то, что происходило во внутреннем дворе.

Ей хотелось бежать отсюда, но нельзя. Она Мать-Исповедница, и ей следует делать то же, что делали все Матери-Исповедницы до нее: защищать Срединные Земли. Она осталась одна, и никто сейчас не поможет ей исполнить долг.

Слезы катились по ее щекам: она смотрела, как внизу жгли ее постельное белье, еще недавно украшавшее то ложе, которое она когда-то обещала Ричарду.