Глава 18

Порою снегопад становился таким густым, что казалось, будто над землей стоит плотный белый туман. Налетающий ветер швырял в лицо мокрую снежную крупу, и Ричард то и дело терял из вида сестру Верну, которая ехала чуть впереди. Третья лошадь, привязанная к его седлу, покорно трусила рядом. Ричард не задумывался, куда и зачем они едут, не замечал ни холода, ни колючего снега – ему было все равно. В голове у него, как гонимые ветром снежинки, кружились безрадостные мысли, и ему никак не удавалось привести их в порядок. К тому же ожог опять разболелся, и это мешало сосредоточиться. Почему Кэлен вдруг усомнилась в его любви? Она была для него смыслом всего существования – и прогнала его. Почему?

Разум его метался от одного невероятного предположения к другому. Зачем Кэлен заставила его надеть ошейник? Ведь она же знает, что это для него значит. Может быть, надо было без утайки рассказать ей о Денне все? Может, тогда она бы лучше поняла его?

Ричард осторожно потрогал повязку на груди. Снегопад пошел на убыль и вскоре совсем перестал. Низкие облака поредели, и кое-где между ними уже пробивалось солнце. Посмотрев, как падают лучи, Ричард понял, что полдень давно миновал. Вокруг по-прежнему простиралась пустая унылая равнина. Они ехали уже несколько часов, и за все это время сестра Верна не проронила ни слова. Ричард поднял руку и с опаской коснулся своего ошейника. Гладкая полоска металла, и никаких следов замка. А ведь он говорил, что никогда больше не будет носить ошейник. Более того, он поклялся себе в этом. И вот на нем снова железное кольцо. И хуже всего, что он своими руками надел его себе на шею. Надел потому, что Кэлен просила его об этом. Надел потому, что она усомнилась в его любви.

Наконец, впервые с начала пути, ему удалось перевести мысли в другое русло. Он больше был не в состоянии размышлять о Кэлен, не мог выносить эту боль. В конце концов, он – Искатель, есть много более важных вещей, которые надо обдумать.

Легким толчком он заставил лошадь бежать быстрее и догнал сестру Верну, ехавшую на гнедом жеребце.

Ричард поднял руку, чтобы поправить капюшон, и обнаружил, что даже не надел его: пальцы коснулись лишь мокрых волос. Он посмотрел на сестру Верну:

– Есть вещи, о которых нам надо поговорить. Ты о них еще не знаешь, но это очень важно.

Она равнодушно взглянула на него. Капюшон ее был низко надвинут на лоб.

– И что же это за вещи?

– Я – Искатель.

Она снова стала смотреть на дорогу.

– Вряд ли это что-то, чего я еще не знаю.

Ее спокойствие и безразличие задели его.

– На мне лежит большая ответственность. Грядет беда, о которой тебе ничего не известно. – Сестра Верна ничего не ответила. Словно Ричард ничего не сказал. Он решил взять быка за рога. – Владетель пытается вырваться из подземного мира.

– Мы не произносим его имя вслух. Ты должен в дальнейшем поступать так же. Это привлекает его внимание. Если нам нужно упомянуть о нем, мы называем его «Безымянный».

Она говорила с Ричардом как с ребенком. Жизнь Кэлен в опасности, а эта женщина поучает его, словно мальчишку!

– Меня не волнует, как вы его называете, но он пытается освободиться. И я, уверяю тебя, давно уже привлек его внимание.

Наконец сестра Верна соизволила взглянуть на Ричарда, но сделала это с прежним безразличием.

– Безымянный всегда пытается освободиться.

Ричард сделал глубокий вдох и зашел с другого конца:

– Завеса, отделяющая нас от подземного мира, повреждена. И он вот-вот оттуда вырвется.

На этот раз взгляд из-под низко опущенного капюшона был более заинтересованным. Сестра Верна нахмурилась, но в уголках ее губ спряталась улыбка.

– Сам Творец поместил Безымянного туда, где он сейчас находится. Он сам, Своею рукой, замкнул завесу, чтобы Безымянный не мог освободиться. – Улыбка ее стала шире. – Безымянный не в состоянии вырваться из темницы, которую уготовил ему Создатель. Не надо бояться, дитя мое.

Вне себя от злости Ричард резко дернул поводья и загородил ей дорогу. Лошади столкнулись и недовольно заржали. Ричард крепко схватил гнедого жеребца за уздечку, чтобы тот не встал на дыбы.

– У меня есть имя! То, что ты нацепила на меня этот ошейник, еще не дает тебе повода давать мне всякие клички! Меня зовут Ричард! Ричард Рал!

На сестру Верну этот выпад не произвел никакого впечатления. Ее голос оставался спокойным и ровным.

– Извини, Ричард. Это просто привычка. До сих пор я имела дело только с людьми, которые были гораздо моложе тебя. Я не хотела тебя оскорбить.

Под ее взглядом Ричард вдруг почувствовал себя глупцом и устыдился. Действительно, мальчишество. Он отпустил поводья.

– Прости, что сорвался. Я сейчас не в лучшем настроении.

Сестра снова нахмурилась:

– Я думала, твоя фамилия – Сайфер.

Ричард плотнее запахнул плащ, закрывая повязку на груди.

– Это долгая история. Джордж Сайфер воспитывал меня как родного сына. Я только недавно узнал, что мой настоящий отец – Даркен Рал.

Она нахмурилась еще больше:

– Даркен Рал? Тот волшебник, которого ты убил? Ты убил собственного отца?

– Не надо так на меня смотреть. Ты его не знала. Ты даже себе не представляешь, что это был за человек. Он сгноил в тюрьмах, замучил и убил больше людей, чем ты встречала за всю свою жизнь. А при мысли о том, что он сделал с моей матерью, мне становится дурно. Но, к сожалению, это правда. Я его сын. Только если ты ждешь, что я стану раскаиваться в том, что убил его, тебе придется ждать очень долго.

Сестра Верна покачала головой, глядя на Ричарда с неподдельным сочувствием.

– Прости, Ричард. Порой в ткань нашей жизни Творец вплетает весьма причудливые узоры, а нам остается только гадать зачем. Но в одном я уверена: Он никогда ничего не делает без причины.

Болтовня. Все, чего он добился от этой женщины, – лишь пустая болтовня. Ричард развернул свою лошадь и начал заново:

– Говорю тебе: завеса повреждена, и Владетель пытается освободиться.

Голос сестры Верны угрожающе понизился:

– Безымянный!

Ричард выразительно вздохнул:

– Хорошо. Безымянный. Называй его как хочешь, но он пытается вырваться. Над нами над всеми нависла страшная угроза.

Над Кэлен нависла страшная угроза.

Его ничуть не заботило, что сестра в гневе может испепелить его своим колдовством; собственная жизнь для Ричарда отныне ничего не значила. Его беспокоила только судьба Кэлен.

Сестра Верна на мгновение нахмурилась, но тут же заулыбалась:

– Кто тебе это сказал?

– Ведьма Шота. Она сказала, что завеса порвана. – Ричард умолчал о том, что она говорила еще, что только он, Ричард, может замкнуть завесу. – и Вла… Безымянный может освободиться.

Сестра Верна откровенно расхохоталась:

– Ведьма! И ты ей поверил? Поверил ведьме? То есть ты думаешь, что ведьма может вот так просто взять и сказать правду?

Ричард сердито покосился на нее:

– Мне показалось, она говорила очень уверенно. Она не стала бы лгать мне в таких важных вещах. Я ей поверил.

Сестра Верна развеселилась еще больше:

– Если тебе уже приходилось иметь дело с ведьмами, Ричард, ты должен знать, что у них весьма оригинальный взгляд на правду. Намерения могут быть самыми лучшими, но слова, которые они произносят, странным образом обретают совсем другой смысл.

Это была правда, и Ричард заколебался. Сестра Верна, безусловно, разбирается в ведьмах. Фактически она высказала то, о чем думал он сам.

– И все же она была вполне уверена в своих словах. И очень испугана.

– Охотно верю. Мудрый человек всегда опасается Безымянного. Но я не стала бы слишком полагаться на то, что она говорит.

– Дело не только в ней. Произошли и другие события.

Она насмешливо посмотрела на него:

– Например?

– Скрийлинги.

Ее карие глаза остались спокойными.

– Скрийлинги. Ты видел скрийлинга, так?

– Видел! Он напал на меня! Скрийлинги – порождения подземного мира. Они посланы Безымянным. А этот пришел через дыру в завесе специально, чтобы меня убить!

Она опять улыбнулась:

– У тебя слишком богатое воображение. Ты просто наслушался детских песенок.

В Ричарде вспыхнула злоба.

– Что ты имеешь в виду?

– Скрийлинги действительно обитают в подземном мире, как, впрочем, и многие другие твари. Например, гончие сердца. Но их вовсе не «посылают». Они просто приходят. Мы живем в мире, который лежит между добром и злом, между Светом и Тьмой. Творец вовсе не хотел создать мир, прекрасный во всех отношениях. Нам, как всегда, не ясно, чем именно Он руководствовался, но у Него, несомненно, были причины, потому что Он – всеблаг. Возможно, скрийлинги призваны напомнить нам о том, что в мире есть зло. Не знаю. Я знаю лишь, что это зло, которое время от времени приходит. С теми, кто имеет дар, такое случалось и раньше. Возможно, он их каким-то образом привлекает. Может быть, это испытание. А может, предупреждение тем, кто сторонится Света.

– Но в пророчествах говорится, что скрийлингов пошлет Безымянный. Пошлет, когда будет порвана завеса.

– Как это может быть? Разве завеса была уже порвана когда-нибудь?

– Откуда мне знать? – Он на минуту задумался. – Впрочем, видимо, нет. Иначе как бы ее тогда замкнули? И безусловно, об этом остались бы упоминания. Но к чему ты клонишь?

– Если завеса никогда не бывала повреждена, кто же посылал скрийлингов к нам и раньше? Ведь у них уже есть название, и мы знаем, что они собой представляют.

Теперь пришла очередь Ричарда хмуриться.

– Быть может, мы называем их так потому, что так они названы в пророчестве?

– А ты сам читал это пророчество?

– Сам – нет. Мне его пересказывала Кэлен.

– А она читала его сама? Собственными глазами?

– Нет. Она выучила его, когда была маленькой. – Ричард хмурился все больше. – Это была песня. Кэлен слышала ее от волшебников.

– Песня! – Сестра Верна заулыбалась еще шире. – Ричард, я отнюдь не хочу умалить твои опасения, но вещи, передаваемые из уст в уста, со временем очень изменяются. Особенно если это песня. А пророчества понять еще труднее, чем слова ведьмы. В нашем Дворце хранится много пророчеств. Возможно, в процессе обучения тебе доведется с ними работать. Я прочитала их все и могу сказать, что в большинстве своем они лежат за пределами человеческого разумения. Стоит дать волю воображению, и они скажут все, что тебе захочется услышать. По крайней мере тебе покажется, что ты хочешь услышать именно это. Некоторые волшебники посвящают всю жизнь изучению пророчеств, но даже им удается понять лишь незначительную часть истины. Так что есть опасность, что все далеко не так ясно. Кроме того, неужели ты думаешь, что разорвать завесу так легко? Нужно верить, Ричард. Верить в Создателя.

Некоторое время они ехали в молчании. Слова сестры Верны звучали разумно. Ричард чувствовал, что его представление о мире поколебалось.

Впрочем, скоро ему стало не до того: Кэлен вновь вторглась в его сознание. Воспоминания о том, как она заставила его надеть ошейник, зная, что это разлучит их, разрывали ему сердце. Ожог на груди опять разболелся.

В конце концов Ричард вновь повернулся к сестре:

– Это не все. Я не сказал тебе самого главного.

Она улыбнулась ему материнской улыбкой.

– Ну что же, рассказывай. Возможно, мне удастся рассеять твои опасения.

Ричард сделал глубокий вдох:

– Человек, которого я убил, Даркен Рал, мой отец… Ну, в общем, когда он умер, то попал в подземный мир. Прямо к Вла… то есть к Безымянному. Но прошлой ночью он вернулся. Прошел через дыру в завесе. Теперь он снова в нашем мире и готовится разорвать завесу окончательно.

– И ты точно знаешь, что его послал Безымянный? Ты сам был в подземном мире и видел его там, прислуживающим Владетелю?

Она опять обнаружила слабое место в его рассуждениях, но Ричард сделал вид, что не заметил насмешки:

– Я говорил с ним, когда он вернулся в наш мир. Он сам сказал мне об этом. Он сказал, что пришел сюда, чтобы окончательно разорвать завесу. Он сказал, что Владеталь жаждет овладеть миром живущих. Умерший вернулся в наш мир! Ты понимаешь? Он мог сделать это, только пройдя через завесу.

– И этот дух ни с того ни с сего возник перед тобой и все рассказал?

Ричард бросил на нее осуждающий взгляд, но сестра Верна словно не заметила этого.

– Это было на сборище. Племя Тины устраивает их, чтобы разговаривать с духами предков. Я намеревался узнать у духов способ замкнуть завесу, а вместо этого появился Даркен Рал.

– А-а, – сестра Верна удовлетворенно кивнула, – теперь мне ясно.

– Что тебе ясно?

На ее лице отразилось то безграничное терпение, с которым взрослый человек пытается втолковать что-то на редкость бестолковому ребенку.

– А ты пил какое-нибудь особое питье или ел особую еду перед тем, как увидеть духа?

– Нет.

– То есть ты просто сидел с этими дикарями и вдруг увидел духов?

– Ну, не совсем так. Сначала было пиршество. Оно длилось два дня. Старейшины действительно ели и пили что-то особенное. Но я – нет. Потом мы намазались глиной и вошли в дом духов. Нас было девять человек. Мы уселись в круг и начали повторять какие-то заклинания. Потом старейшины пустили по кругу корзину, а мы по очереди доставали оттуда священных лягушек и терли ими себе грудь…

– Лягушки! – Сестра Верна кинула на него быстрый взгляд. – Они были красного цвета, верно?

– Да. Красные лягушки духов.

Сестра улыбнулась:

– Я о них слышала. И от этого у тебя по коже побежали мурашки. А потом ты увидел духов, так?

– Довольно упрощенное изложение, но в целом верное. Только я не пойму, в чем ты хочешь меня убедить?

– Ты часто бывал в Срединных Землях? Ты хорошо знаешь их обитателей?

– Нет. Я родился в Вестландии и о жителях Срединных Земель не знаю почти ничего.

Она снова кивнула.

– В Срединных Землях есть много неверующих, которые не знают о Свете Создателя. Они поклоняются самым неожиданным вещам, например, идолам или же духам. Это дикари, чьи обряды сильно различаются, но у них есть одна общая черта: все они употребляют специальную пищу или напитки, которые помогают им «увидеть» своих «духов-защитников». – Она посмотрела на Ричарда, чтобы удостовериться, что тот слушает внимательно. – Что касается людей Тины, то они используют слизь красных лягушек, чтобы вызвать у себя видения.

– Видения?

– Создатель поместил в наш мир много растений и животных, которые оказывают на нас удивительное воздействие. Например, настой из ивовой коры излечивает лихорадку. Никто не знает почему, но все этим пользуются. Наряду с полезными вещами есть вещи, которые могут сделать тебя больным, а то и убить. А некоторые субстанции, как, скажем, слизь красных лягушек, при соприкосновении с кожей вызывают у человека видения. Он видит то, чем заняты его мысли. Дикари в невежестве своем считают такие сны наяву реальностью. Именно это произошло с тобой. Ты нанес слизь красной лягушки на кожу, и тебя посетили видения. А твой естественный ужас перед Безымянным заставил тебя поверить в них. Если бы эти «духи» существовали на самом деле, зачем бы тогда тебе понадобилась слизь красных лягушек, чтобы их увидеть? Только, пожалуйста, не подумай, Ричард, что я над тобой насмехаюсь. Видения могут казаться чрезвычайно реальными, я это знаю. Когда находишься под влиянием особых средств, они могут казаться даже более чем реальными. Но на самом деле это всего лишь иллюзия.

Ричарда не особенно вдохновило такое объяснение, но он понимал, что имеет в виду сестра Верна. С самого раннего детства Зедд брал его с собой в лес и учил различать полезные травы: ом-траву, которая унимает боль и заживляет раны, дурман, корень которого хорош при глубоких ранениях, и многие другие, способные излечить лихорадку, облегчить роды, снять наговоры. Одновременно Зедд показывал ему и иные травы – ядовитые, и еще те, что способны вызвать видения.

Однако он был уверен, что беседа с Даркеном Ралом ему не привиделась.

– Он обжег меня. – Ричард распахнул плащ и показал сестре Берне повязку. – Это уж никак не могло быть иллюзией. Даркен Рал был там, он коснулся меня рукой, и у меня остался ожог. Какое же это видение?

Сестра Верна фыркнула.

– Одно из двух. После того, как ты потер себе кожу слизью, ты уже не видел помещения, где находился, так?

– Да, стены словно бы растворились в черной пустоте.

– Но ведь на самом деле они никуда не делись, верно? И я уверена, что в этом помещении горел огонь. Ведь когда ты обжегся, ты уже не сидел на прежнем месте? Ты наверняка встал и двигался, да?

– Да, – неохотно согласился Ричард.

Сестра поджала губы.

– В таком состоянии нетрудно случайно обжечься, а потом вообразить, что тебя обжег призрак.

Ричард почувствовал, что из него хотят сделать дурака. Но, может, она права? Неужели все действительно так просто? Неужели он действительно был чересчур легковерен?

– Но ты сказала – одно из двух. Что же второе?

Сестра ответила не сразу, а когда ответила, голос ее изменился:

– Безымянный всегда ищет способы перетянуть человека на свою сторону. Его щупальца достигают нас даже из-за завесы. Он в состоянии причинить нам зло. Он опасен. Опасен подземный мир. Когда человек невежественный начинает заигрывать с Тьмой, он рискует навлечь на себя беду, рискует привлечь внимание Безымянного или тех, кто ему служит. Возможно, тебя действительно коснулось и обожгло одно из порождений Тьмы. – Она непроизвольно огляделась. – Люди слишком глупы и не стараются уклониться от подобных вещей. А они очень опасны. Иногда они грозят смертью. – Она помолчала и добавила уже веселее: – Таково наше призвание – показать людям дорогу к Свету Создателя и научить их держаться подальше от Тьмы.

Ричард не мог придумать ничего, что бы ей возразить. Ее логика была безукоризненна. Но если сестра Верна права, значит, Кэлен ничего не грозит, она в безопасности. Ричарду очень хотелось бы в это верить. Безумно хотелось, но все же…

– Допускаю, что ты можешь оказаться права, но я не уверен. Я видел больше, чем можно пересказать словами.

– Я понимаю, Ричард. Тяжело признавать собственные ошибки. Это все равно что самоистязание. Но если ты действительно хочешь быть взрослым и умным человеком, ты должен уметь взглянуть правде в глаза, даже если при этом придется назвать себя дураком. Я вовсе не хочу сказать, что ты глупец, потому что искренне заблуждался. Твой страх вполне понятен. Мудрый человек всегда в состоянии отличить истину от лжи и знает, что на свете есть еще очень и очень много вещей, кроме тех, которые ему уже известны.

– Но все, о чем я говорил, взаимосвязано…

– Так ли? Мудрый человек не станет нанизывать бусинки различных событий на нить одного ожерелья просто потому, что ему так хочется. Мудрый человек узнает истину, даже если она покажется ему непривычной. Вот самое прекрасное ожерелье – истина.

– Истина, – буркнул Ричард себе под нос. Он – Искатель, Истина – самая суть его существования. Это слово горит золотыми буквами на рукояти его меча, Меча Истины. Многое из того, что произошло, он просто не мог облечь в слова и объяснить сестре Берне. Могло ли быть так, как она говорит? Неужели он до сих пор просто обманывал себя?

Ричард вспомнил Первое Правило Волшебника: люди глупы и поэтому готовы поверить во что угодно, потому что хотят, чтобы это было правдой, или боятся, что это окажется правдой. Ричард по опыту знал, что это правило распространяется на него так же, как на любого другого. В этом смысле он ничем не отличается от остальных и готов поверить в какую угодно ложь.

Он верил, что Кэлен его любит. Он верил, что она никогда не причинит ему боли. А она его прогнала. Ричард снова почувствовал ком в горле.

– Я сказала тебе правду, Ричард. Я здесь для того, чтобы тебе помочь.

Он промолчал. Он ей не верил. Словно в ответ на его мысли сестра Верна спросила:

– Как твоя голова?

Ричард был потрясен вопросом. Вернее, не самим вопросом, а тем, что пришлось ответить:

– Все… прошло. Совсем не болит.

Сестра Верна с довольной улыбкой кивнула:

– Как и было обещано, Рада-Хань избавил тебя от боли. Мы только стараемся помочь тебе, Ричард.

Его глаза сузились.

– Еще ты говорила, что с его помощью вы будете управлять мною.

– Только ради того, чтобы учить тебя. Чтобы учить человека, нам нужно его внимание. Исключительно ради этого.

– И чтобы заставить меня страдать. Ты говорила, что ошейник причиняет боль.

Она на мгновение отпустила поводья и воздела руки к небу:

– Я уже причинила тебе боль. Я только что назвала твои убеждения глупейшим заблуждением. Разве это не заставило тебя страдать? Разве не больно осознавать, что ты ошибался? Но не лучше ли узнать истину, чем верить в ложь? Даже если это причинит тебе боль?

Ричард отвернулся, думая о той истине, что Кэлен заставила его надеть ошейник и прогнала прочь. Эта истина причиняла боль больше, чем любая другая истина о том, что он оказался недостаточно хорош для нее.

– Может, и так. Но мне не нравится носить ошейник. Ни в малейшей степени.

Его утомили разговоры. Грудь опять разболелась. Все тело одеревенело. Он потерял Кэлен. Она заставила его надеть ошейник и прогнала прочь. Он толкнул коленями лошадь и поехал вперед, чтобы сестра Верна не увидела его слез.

Он ехал в молчании. Лошадь на ходу щипала сухую траву. В другое время Ричард не позволил бы этого: когда у лошади в пасти мундштук, она не может жевать как следует, и у нее могут начаться колики. Но сейчас, вместо того, чтобы натянуть поводья, он, наоборот, ослабил их еще больше и ласково потрепал лошадь по теплой шее.

Самая лучшая компания: лошадь не назовет тебя дураком и не станет ничего требовать. Он тоже не собирается ее одергивать. Лучше быть лошадью, чем человеком, внезапно подумал Ричард. Беги, поворачивай, останавливайся. И ничего больше. Впрочем, кому сейчас не лучше по сравнению с ним?

Что бы там ни говорила сестра Верна, он – пленник, и никакими словами этого не изменишь. Если он хочет когда-нибудь освободиться, то должен научиться управлять своим даром. Рано или поздно сестры решат, что он достиг успеха, и, может быть, отпустят его. Даже если Кэлен к тому времени его забудет, он по крайней мере вновь обретет свободу.

Значит, на том и порешим, подумал Ричард. Надо учиться как можно быстрее, чтобы избавиться от ошейника и вырваться на свободу. Зедд всегда говорил, что он все схватывает на лету. Он научится всему. Ему всегда нравилось учиться. Он всегда хотел знать как можно больше, ему никогда не хватало уже известного. Зато он узнает много нового. Быть может, в конце концов, это не так уж и плохо. Кроме того, что ему еще остается?

Он вспомнил, как учила его Денна.

Настроение сразу испортилось. Опять самообман. Сестры его никогда не отпустят. Он будет учиться не тому, чему хочет сам, а тому, чему захотят сестры. И вряд ли это будет иметь хоть какое-то отношение к истине. Это будет боль. Ничего, кроме боли и безнадежности.

Ричард ехал, погруженный в мрачные мысли. Он – Искатель. То есть Несущий смерть.

Каждый раз, когда он убивал кого-нибудь Мечом Истины, он снова и снова чувствовал это. Это было самой сутью его призвания: нести смерть.

Уже на закате он заметил впереди россыпь белых пятен. Это был не снег; снег еще не покрыл всю землю. Кроме того, пятна двигались. Сестра Верна ничего о них не сказала и как ни в чем не бывало ехала дальше. Солнце светило всадникам в спину, и перед лошадьми ложились длинные тени. Впервые Ричард осознал, что они едут прямо на восток.

Когда они подъехали ближе к загадочному пятну, стало ясно, что это просто отара овец. Пасли отару бантаки, которых Ричард узнал по одежде. Три пастуха, не обращая внимания на сестру Верну, преградили ему дорогу. Они что-то горячо говорили на своем языке. Ричард не понимал ни слова, но лица их были более чем красноречивы и выражали безграничное почтение. Потом пастухи дружно бухнулись на колени и, вытянув перед собой руки, принялись отбивать поклоны. Затем снова вскочили на ноги и начали что-то говорить на своем непонятном языке.

Ричард, придержав лошадь, удивленно смотрел на них и наконец поднял руку в приветственном жесте. Пастухи расплылись в улыбках и снова принялись кланяться. Он поехал дальше, а они, поднявшись с колен, припустились за ним, протягивая ему хлеб, фрукты, полоски вяленого мяса, ожерелья из клыков, бусы и даже свои пастушьи посохи.

Ричард выдавил улыбку и знаками постарался показать, что в дарах не нуждается. Но один бантак был особенно настойчив и снова и снова пытался всучить Ричарду спелую дыню. В конце концов Ричард, чтобы отвязаться, ее взял. Бантаки опять попадали на колени, а Ричард, отвесив им с седла прощальный поклон, сунул дыню в седельную сумку и пустился догонять сестру Верну.

Она остановила лошадь и развернулась ему навстречу. Лицо ее было сердито. Интересно, чем она недовольна на этот раз?

– Почему эти люди так тебя называют? – спросила она.

– Как «так»? Я не понимаю их языка.

Она стиснула зубы:

– Они говорят, что ты волшебник. Почему?

Ричард пожал плечами:

– Вероятно, потому, что я им об этом сказал.

– Что? – Она откинула капюшон. – Ты не волшебник! Ты не имел права так о себе говорить! Ты лжец!

Ричард положил руки на высокую луку седла.

– Ты права. Я не волшебник. Да, я сказал им неправду.

– Ложь – преступление против Создателя!

Ричард устало вздохнул.

– Я сделал это не для того, чтобы поиграть в волшебника. Я должен был предотвратить войну, и это был единственный способ спасти жизнь многим людям. Это сработало, и никто не пострадал. Случись мне снова выбирать между ложью и убийствами, я поступил бы точно так же.

– Лгать нехорошо. Создатель ненавидит ложь.

– То есть твоему Создателю больше по душе убийства?

Сестра Верна бросила на него испепеляющий взгляд:

– Не моему Создателю. Он сотворил всех нас. И Он ненавидит ложь.

Ричард спокойно смотрел на взбешенную женщину:

– И Он лично сказал тебе об этом, не так ли? Подошел, присел рядом и сказал: «Сестра Верна, Я хочу, чтобы ты знала: Я не люблю неправды»?

– Конечно, нет! – зарычала сестра Верна. – Это записано! Записано в книгах.

– А, – кивнул Ричард, – тогда конечно. Если это записано в книгах, значит, это наверняка так и есть. Каждый знает, что ежели что-то написано в книге, то это правда.

Глаза сестры Верны пылали.

– Ты слишком легко относишься к словам Создателя!

Ричард наклонился к ней, сам уже начиная злиться:

– А ты, сестра Верна, слишком легко относишься к человеческой жизни. Особенно если эти люди – язычники.

Сестра Верна осеклась и постаралась взять себя в руки.

– Ричард, ты должен уяснить себе, что лгать нехорошо. Очень нехорошо. Это противоречит замыслу Творца, противоречит тому, чему учим мы. Ты такой же волшебник, как неразумный ребенок – умудренный опытом старец. Называть себя волшебником, когда таковым не являешься, значит лгать. Грязно лгать. Это отвратительно. Ты не волшебник.

– Сестра Верна, я не хуже тебя знаю, что лгать нехорошо, и не занимаюсь этим ежедневно. Но в данном конкретном случае я предпочел солгать, чтобы спасти людям жизнь. Другого способа не было.

Она глубоко вздохнула и кивнула; каштановые кудряшки качнулись в такт этому движению.

– Возможно, ты и прав. Во всяком случае, ты знаешь, что ложь отвратительна. Но смотри, как бы она не вошла у тебя в привычку. Ты не волшебник.

Ричард взялся за поводья:

– Я знаю, что я не волшебник. Мне абсолютно точно известно, кто я такой. – Он толкнул лошадь коленями и поехал вперед. – Я Несущий смерть.

Сестра Верна схватила его за плащ, и Ричард чуть было не вывалился из седла. Он натянул поводья и остановился, глядя в ее широко раскрытые глаза.

– Что ты сказал? – требовательно спросила она. – Как ты себя назвал?

– Несущий смерть.

– Кто дал тебе это имя?

Ричард вгляделся в ее побледневшее лицо.

– Я знаю, что значит носить Меч Истины. И знаю, что значит вынуть его из ножен. Я знаю это лучше, чем любой из моих предшественников. Меч – часть меня, а я – его часть. Я знаю, чего он требует от меня. В последний раз с помощью его магии я убил человека, который надел на меня ошейник. Я солгал бантакам только потому, что не хочу, чтобы умирали люди. Это была единственная причина. Бантаки – мирный народ. Я не хотел, чтобы они познали ужас, который ведут за собой убийства. Я хорошо выучил этот урок. Ты убила сестру Элизабет; возможно, ты понимаешь, о чем я говорю.

– Кто дал тебе имя «Несущий смерть»? – настойчиво повторила сестра Верна.

– Никто. Я сам себя так назвал, потому что это точно отражает то, что я делаю, то, что составляет мою суть. Я – Несущий смерть.

Сестра отпустила его рукав.

– Понятно.

Она развернула лошадь, но Ричард резко окликнул ее. Сестра Верна остановилась.

– Почему? Почему ты хотела узнать, кто дал мне такое имя? Почему это важно?

В глазах сестры мелькнула тень страха. От ее злости не осталось и следа.

– Как я уже говорила, я прочла все пророчества во Дворце. И в одном мне встретились следующие слова: «Он тот, кто приносит смерть и сам даст себе такое имя».

Ричард прищурился:

– А что там еще говорилось? Говорилось ли там, что я убью тебя и любого другого, если потребуется, чтобы избавиться от ошейника?

Сестра Верна отвела взгляд:

– Пророчества – не для глаз и ушей неподготовленного человека.

Она ударила лошадь пятками и поскакала вперед. Ричард поехал следом. Он решил пока не касаться этой темы. До пророчеств ему не было никакого дела. Он уже убедился, что в них нет ничего, кроме загадок, а загадки он ненавидел. Если нужно сказать что-то действительно важное, зачем прибегать к недомолвкам? Глупая и никому не нужная игра.

По пути он прикинул, скольких людей готов убить, чтобы избавиться от ошейника. Одного или сотню – какая разница? При мысли о том, что у него на шее Рада-Хань, в Ричарде вскипал гнев. Он стиснул зубы и еще крепче сжал поводья.

Несущий смерть. Он убьет столько людей, сколько понадобится. Он избавится от ошейника или погибнет. Каждая клеточка его тела наполнилась желанием убивать, и Ричард внезапно осознал, что призвал магию меча, даже не вынимая его из ножен. Магия переполняла его. Ричарду пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы унять ее и успокоиться.

Он знал, что, кроме обычной ненависти и гнева, исходящих от меча, ему доступна и оборотная сторона магии, магия белого клинка. Сестрам об этом ничего не известно. Ричард надеялся, что необходимости просветить их на этот счет у него не возникнет. Но если потребуется, он это сделает. Он должен избавиться от ошейника. Он должен использовать и ту, и другую стороны магии своего меча, а то и обе сразу, чтобы избавиться от Рада-Хань. Но лишь когда придет время. Когда придет время.

Спустились лиловые сумерки, и сестра Верна решила остановиться на ночлег. Ричарду она не говорила ничего сверх необходимого. Он не знал, сердится ли она еще или уже нет, но, если честно, это его мало беспокоило.

Неподалеку оказался ручей, вдоль которого росло несколько молоденьких ив. Ричард отвел туда лошадей, разнуздал их, стреножил и долго с удивлением разглядывал железные удила с заостренными краями, похожие больше на орудия пытки, чем на лошадиную упряжь. Такие удила могли использовать только люди, ничего не смыслящие в лошадях, считающие, что подчинить можно только жестокостью. Хорошо бы им самим засунуть эти железки в рот, может, это их чему-нибудь научит. Ведь для хорошо вышколенной лошади достаточно легкой уздечки. А если лошадка еще и умная, то и уздечка не нужна. Ричард с отвращением подумал о людях, восполняющих жесткостью недостаток ума и терпения. Он поднял руку и попробовал коснуться кончика черного уха. Лошадь испуганно отпрянула.

– Вот оно что, – проворчал Ричард, – значит, за уши тебя тоже таскали. Не волнуйся, дружок, – он ласково похлопал лошадь по выгнутой шее, – меня тебе нечего бояться.

Она успокоилась и ткнулась ему в плечо мягкими губами. Ричард сменил воду в бурдюках и напоил лошадей, следя, чтобы они не увлекались – иначе есть риск простудить их. Затем он нашел в одной из седельных сумок скребницу и почистил животных, не забыв осмотреть их копыта. Ричард не торопился, предпочитая общество лошадей обществу сестры Света. Потом он вытащил дыню – подарок бантаков – и, срезав кожуру, разделил ее между животными. Дынные корки – излюбленное лакомство лошадей, и они впервые за всю дорогу слегка оживились. Учитывая металлические удила, это было неудивительно.

Потом, решив, что грудь болит слишком сильно, чтобы стоять тут и дальше, Ричард вернулся к сестре Берне. Она сидела, подстелив под себя небольшое одеяло. Ричард тоже развернул свое и устроился напротив. Скорее из желания чем-то занять руки, чем оттого, что испытывал голод, он вынул из сумки лепешку и, разломив ее, протянул половинку сестре Берне. Потом Ричард разрезал дыню и тоже предложил сестре. Она холодно посмотрела на него.

– Это получено обманом.

– Это получено как знак благодарности тому, кто предотвратил войну.

– Возможно, – фыркнула сестра Верна, но дыню взяла.

– Если хочешь, я первым постою на страже, – предложил Ричард.

– Это не нужно.

Не переставая жевать дыню, Ричард посмотрел на сестру:

– В Срединных Землях попадаются гончие сердца. И не только они. Я могу привлечь скрийлинга. Мне кажется, разумнее будет спать по очереди.

Сестра Верна откусила кусок лепешки и, не глядя на Ричарда, сказала:

– Со мной ты в безопасности. Спать по очереди нет необходимости.

Голос ее звучал ровно, но было ясно, что она на грани того, чтобы рассердиться. Ричард в молчании проглотил еще один кусок, а потом решил разрядить обстановку.

– Ты здесь, я тоже. Рада-Хань на мне. Как насчет того, чтобы начать учить меня пользоваться даром?

Он постарался вложить в свой голос воодушевление, которого не испытывал. Сестра Верна взглянула на него из-под бровей:

– У тебя будет достаточно времени для занятий, когда мы приедем во Дворец Пророков.

Ричарда как холодной водой облили. Он почувствовал нарастающий гнев. Гнев меча поднимался в нем, требуя выхода. Но Ричард сдержался:

– Как пожелаешь.

Сестра Верна легла на одеяло и поплотнее завернулась в плащ.

– Холодно. Разведи костер.

Он не торопясь положил в рот последний кусочек лепешки, прожевал его, проглотили тогда спокойно сказал:

– Я удивлен скудостью твоих познаний в магии, сестра Верна. На свете есть волшебное слово, способное поистине творить чудеса. Возможно, ты его даже слышала. Это слово – «пожалуйста». – Ричард поднялся на ноги. – Я не замерз. Если тебе нужен костер, разводи его сама. А я собираюсь стоять на страже. Я уже говорил, что ничего не принимаю на веру. Даже если нас убьют сегодня ночью, я успею тебя предупредить. – Он повернулся к ней спиной и, не дожидаясь ответа, пошел прочь. По правде говоря, ему успел уже опротиветь ее голос. Отойдя подальше, Ричард наткнулся на небольшое возвышение и уселся там, чтобы смотреть по сторонам. И думать.

Ночь выдалась безоблачной. Луна заливала землю мягким серебристым светом. Равнина просматривалась великолепно. Как ни пытался он заставить себя думать о чем-нибудь другом, мысли его постоянно возвращались к Кэлен.

Он смахнул с лица слезы и, обхватив руками колени, попробовал представить себе, где сейчас Кэлен и чем она занята. Отправилась ли она к Зедду? Тревожится ли она за него, Ричарда, настолько, чтобы взять на себя такой труд?

Луна неторопливо плыла по небосводу. Что же теперь делать? Ричард чувствовал себя потерянным. Перед его мысленным взором возникло лицо Кэлен. Он сразился бы со всем миром, чтобы увидеть ее улыбку, чтобы вернуть тепло ее любви. Он представил себе ее зеленые глаза, ее длинные волосы. Ее прекрасные волосы.

При этой мысли Ричард вспомнил о локоне, который Кэлен положила ему в сумку. Он достал его и начал рассматривать в лунном свете. Перетянутый голубой ленточкой локон напоминал восьмерку, и Ричард непроизвольно вздрогнул: он знал, что восьмерка, положенная на бок, является символом бесконечности.

Ричард повертел локон в пальцах. Кэлен дала его ему на память. Дала, потому что знала: он ее никогда не увидит. От этой мысли у Ричарда перехватило дыхание.

Он изо всех сил стиснул эйджил, так что рука задрожала от усилия. Физическая боль переплелась с болью душевной. Ричард терпел эту боль, пока она не стала невыносимой, а потом еще немного, пока не помутилось сознание и он едва не лишился чувств.

Судорожно хватая ртом воздух, он повалился на землю. Боль вымела из головы все мысли. Лишь через несколько минут он обрел способность соображать, но долго еще лежал на земле, постепенно приходя в себя.

Наконец он нашел в себе силы снова сесть и в этот момент обнаружил, что по-прежнему держит в руке перевязанный ленточкой локон. Глядя на него в лунном свете, Ричард вспомнил, как сестра Верна назвала ложью то, что он сказал бантакам. Гнусной ложью. Кэлен произнесла те же самые слова. Она назвала гнусной ложью его любовь к ней.

– Это не ложь, – прошептал Ричард. – Я готов сделать ради тебя все, что угодно, Кэлен.

Но этого оказалось недостаточно. Добровольно надеть на себя ошейник оказалось недостаточным. Он, Ричард, оказался недостаточно хорош для нее. Сын чудовища. Ричард знал, что было нужно Кэлен. Что ей действительно было нужно.

Ей нужно было от него избавиться.

Ей нужно было, чтобы он надел на себя ошейник и убрался подальше. А она обрела бы свободу.

– Я сделаю для тебя все, что угодно, Кэлен, – тихо повторил Ричард.

Он встал и окинул взглядом пустынную равнину. Далекий горизонт тонул в густой темноте.

– Все, что угодно. Даже это. Ты свободна, любовь моя.

Он размахнулся и зашвырнул локон в сухую траву.

Потом опустился на колени и, прижавшись лбом к холодной земле, зарыдал. Он плакал до тех пор, пока не кончились слезы, и корчился от боли, пока не осознал, что опять сжимает в кулаке эйджил. Он отпустил его и поднялся на ноги.

Все кончено. Ричард чувствовал себя опустошенным. Он чувствовал себя мертвецом.

Он медленно извлек из ножен Меч Истины.

В холодном воздухе пронесся чистый звон. Пустота в душе исчезла, уступив место магическому гневу, Ричард позволил ему поглотить себя целиком, без остатка. Грудь его тяжело вздымалась, его переполняло желание убивать.

Он повернулся туда, где лежала спящая сестра Верна.

Он тихо шел в ту сторону, пока не различил в темноте человеческий силуэт. Ричард был лесным проводником и умел передвигаться бесшумно. Умел очень хорошо.

Он не торопился. Спешить нет необходимости. У него достаточно времени. Он постарался успокоить дыхание, чтобы не производить даже малейшего шума. Он был целиком во власти всепожирающей ярости, а мысль об ошейнике превращала бушующий в нем огонь в адское пламя.

Магический гнев меча тек по нервам, словно расплавленный металл. Это чувство было хорошо знакомо Ричарду, и он целиком отдался ему. Теперь его ничто не остановит. Только кровь может насытить душу Несущего смерть.

Его пальцы побелели от напряжения. Его мускулы ждали только приказа действовать. Но им не придется ждать долго. Магия Меча Истины повелевала ему отдать этот приказ.

Черной тенью Ричард навис над сестрой Верной. Ярость стучала в висках. Он провел мечом по левому предплечью, чтобы клинок ощутил вкус крови. Темная струйка пробежала по лезвию. Ричард снова обеими руками сжал рукоять.

Он чувствовал тяжесть металлического кольца у себя на шее; лезвие поднялось и сверкнуло в лунном свете.

Он посмотрел на сестру Верну, лежащую у его ног. Сестра свернулась калачиком и во сне мелко дрожала от холода.

Ричард стоял над ней, подняв меч. Магический гнев требовал крови. Он стиснул зубы. Кэлен прогнала его. Потому что он – сын чудовища.

Нет. Не только сын. Ричард увидел себя со стороны; вот он стоит с поднятым мечом над спящей женщиной, готовый убить.

Он сам – чудовище.

Именно это разглядела в нем Кэлен. Именно поэтому прогнала его прочь, заставив надеть ошейник. Потому что зверю нужен ошейник.

Из глаз его брызнули слезы. Меч медленно опустился, уткнувшись лезвием в землю. Ричард стоял, глядя на спящую и дрожащую во сне от холода женщину. Он простоял так долго.

А потом тихо убрал меч в ножны и, подняв свое одеяло, осторожно, чтобы не разбудить, укрыл им сестру Верну. Он сидел рядом с ней до тех пор, пока она не перестала дрожать, а потом завернулся в плащ и улегся прямо на землю.

Он очень устал, и все его тело болело, и все же ему никак не удавалось уснуть. Он знал, что впереди его ждут сплошные мучения. Именно для этого и предназначен ошейник. Когда сестра Верна доставит его в свой Дворец, за него возьмутся по-настоящему.

Впрочем, что это может изменить?

Воспоминания о том, что с ним вытворяла Денна, вонзились в мозг, как раскаленные иглы. Он вспомнил невыносимую боль, беспомощность и кровь. Его кровь.

Эти образы снова и снова всплывали у него в голове. Сколько бы он ни прожил, ему никогда не забыть об этом. И не успела закончиться одна полоса мучений, как тут же начинается другая. Видно, этому никогда не будет конца.

Только одна мысль утешала Ричарда в этом аду: сестра Верна сказала, что его опасения насчет Владетеля – ошибка, а значит, Кэлен ничто не грозит. Ей ничто не грозит, а все остальное не важно. Он постарался сосредоточиться только на этом и лишь тогда смог наконец уснуть.