Глава 28

— Теперь, господа, если ни у кого нет вопросов, перейдем к событиям, которые последовали во время дознания.

Ричард в очередной раз оглядел присутствующих.

— Поправка. Есть события, которые произошли до начала расследования. Хочу выполнить свое обещание и вернуться к Нортропу. Как я уже говорил, Нортроп почти сразу по прибытии отправился на рудник «Разлом Готлиба» и всю ночь изучал полученные астролабораторией материалы. Утром вернулся на базу вместе со сменным инженером рудника. Но только до базы сразу он не доехал. Вышел у «Граффити камня», что примерно в полукилометре от шлюза номер три, и пошел пешком. Правильно излагаю, господин Нортроп?

— Да, — тихо ответил канадец.

— Может, вы сами расскажете, что произошло дальше?

Нортроп пожевал губами, снял перчатки и заговорил:

— Будучи действующим астрофизиком, занимающимся вопросами строительства и наладки крупных телескопов как на Земле, так и на других планетах, мне пришлось посетить не один десяток довольно экзотических мест и в Солнечной системе, и в Дальнем Внеземелье. Я был на Марсе, Церере, Ио, Титании, Ганимеде. Обсерватории на Обероне в колониях Сириус-три и Альдебаран-два созданы при моем непосредственном участии. На марсианской горе Олимп сейчас ведутся…

— Гх-м… — тихонько кашлянул Сноу. — Нельзя ли поближе к делу, господин Нортроп?

— Действительно, Уэйн, хватит себе рекламу делать. — Это подал голос Моралес. — Ту каждому есть что рассказать.

Канадец недовольно передернул плечами и продолжил:

— В свое время я заказал лаборатории «Вега» несколько исследований и замеров, которые они закончили незадолго до этого симпозиума. Ну я и поехал сразу туда, чтобы побыстрее ознакомиться с результатами. На обратном пути я попросил пилота гравилета высадить меня не долетая шлюза. Я привык ходить пешком на всех планетах и астероидах, где мне приходилось бывать. Можете считать это экстравагантной странностью.

— Если б только эта странность… — тихо прозвучало за столом.

Нортроп завертел головой, стараясь определить говорившего.

— И что произошло дальше, господин Нортроп? — вернул его в русло обсуждения Ричард.

— Я… это… в общем пилот согласился и высадил меня. Я не торопясь шел в сторону огней базы. Минут через двадцать, когда я был совсем близко от шлюза, мое внимание привлек предмет, валявшийся в пыли среди небольшой россыпи скальных обломков. Я его поднял и на тот момент даже не понял, что это такое, просто сунул в свой мешок для образцов, и всё. На некоторое время я о нём совершенно забыл. Но на симпозиуме объявили о гибели профессора Белла, и я сопоставил некоторые детали. По всему выходило, что я нашел топоскоп.

— Он нашел топоскоп, черт побери! И сидел тихо, как мышь под метлой! — возмутился Лосев. — Нет чтоб объявить об этом всем на конференции!

— Не сомневаюсь, что вы, профессор, поступили бы именно так, — язвительно парировал канадец. — Насколько я помню историю с исчислениями Фрайма-Грумана, вы…

— При чем здесь леммы Фрайма-Грумана, Нортроп? Будьте любезны мне объяснить…

— Стоп, стоп! Прошу всех замолчать и успокоиться! — решительно вмешался Сноу. — Я не позволю превращать расследование в научный диспут с переходом на личности. Господин Нортроп, вы еще имеете что нам сказать?

— Дальше? Потом я в пещере «Кокон»…

— Спасибо, господин Нортроп, про это я сам расскажу. Продолжаю, господа. Я упоминал о том, что после нашей встречи со стажером-диспетчером Иваном Басовым он вспомнил нечто важное, связался с нами и мы договорились о встрече. Но Мюррей, опять подслушав разговор при помощи своего жучка, о котором мы к тому моменту и не подозревали, успел встретить несчастного у шлюза станции «Армстронг» и убил ударом ледоруба.

— Ледоруба? Что-то мне это напоминает, — пробормотал Лосев.

— Совершенно верно, господин Лосев, в мировой практике есть случай громкого убийства, совершенного именно ледорубом. Им убили в двадцатом веке соратника Владимира Ленина по русской революции Льва Троцкого.

— Точно! Как я мог забыть! А вы-то откуда об этом знаете? — удивился толстяк.

— Курс истории криминалистики профессора Белова. Его лекции мы все слушали раскрыв рот, — ответил Ричард.

— Тогда понятно…

— Итак, Мюррей избавился от свидетеля, который мог навести нас на его след. В тот момент ни я, ни капитан Хэлвуд еще не догадывались, что это Мюррей. Нас сильно смущала непонятная чехарда вокруг андроидного терминала, в которой были замешаны Прайс и Мюллер. Однако ничто конкретно не указывало на директора обсерватории. Но тут произошло необычное событие: смышленый минипиг Мюррея принес нам фонарь, который Прайс спрятал в инструментах роботов. Тут, честно говоря, у меня впервые закралась мысль о том, что прятали не фонарь, а топоскоп, не зная, что это фонарь. Тогда же нами с Хэлвудом было решено инсценировать находку топоскопа и заставить преступника проявить себя. Поскольку находка фонаря в инструментальном ящике происходила на глазах у многих селенитов и туристов, мы сделали вид, что нашли прибор на месте преступления, у шлюза номер три. К тому моменту мы были почти уверены в том, что топоскоп после убийства остался именно там. Вот посмотрите внимательнее кадры убийства профессора еще раз. Мы специально отметили кружочком полет неизвестного предмета. Увидели?

— Но хитрость не удалась — Мюррей усыпил всех, кроме Хэлвуда, каким-то неизвестным прибором или психоприемом и завладел поддельным топоскопом, а проще говоря — фонариком из стандартной экипировки скафандра, который мы ему подкинули. Но даром операция не прошла. Просматривая видеозапись, я заметил, что на руке у человека, одетого, как монах, надет браслет селенита, но никакой метки на экране диспетчерской не высвечивалось! Отсюда стало ясно, что, во-первых: преступник селенит, и во-вторых, что его перемещения не фиксируются.

— А затем события стали развиваться по нарастающей. Нам удалось заставить действовать преступника в условиях жесткого цейтнота. Он всё время ощущал наше дыхание за своей спиной. Справедливости ради скажу, что Мюррей держал потрясающий темп и каждый раз опережал нас на один шаг. Всего на один. Но опережал. Убедившись, что из сейфа Хэлвуда он вытащил пустышку, Мюррей стал лихорадочно вычислять возможного обладателя топоскопа. Он смог выяснить, что Прайс — опытный робототехник. Узнав, что он был поблизости во время преступления, астроном похитил его и применил, по-видимому, неизвестное нам психовоздействие, которое привело к временному психическому расстройству у Прайса. Поняв, что Прайс не владеет никакой полезной для него информацией, Мюррей включает свой мозг на полную мощность и приходит к выводу, что именно Нортроп прячет топоскоп. Полагаю, что отправным моментом для его рассуждений стала информация о том, что Нортроп был единственным, кто кроме нас с Хэлвудом, выходил на поверхность в районе шлюза номер три после убийства. Его умозаключения блестяще подтвердились. Проследив Нортропа до «Кокоса», он выкрал топоскоп и был таков!

— Вот вы говорите, что Мюррей применил какое-то неизвестное и мощное психовоздействие на Прайса, а раньше на вас и на всех тех, кто участвовал в расставленной для него ловушке. Я правильно понял? — ни с того ни с сего проснулся сержант Мур.

— Да, всё правильно… — подтвердил несколько удивленный Ричард.

Он заметил, что на всегда немногословного командира спасателей с любопытством посмотрел Блумберг. На его губах обозначилась легкая улыбка.

— Тогда объясните, пожалуйста, почему он не применил это воздействие в самом начале?

— То есть?

— Ну тогда, когда он, например, встречался с профессором Беллом. Тогда не пришлось бы и убивать никого, — пояснил Мур и пожал плечами.

Сноу удивился, что этот вопрос задал флегматичный и молчаливый Мур, а не кто-то из делегатов конференции.

— Да, сержант, вы правы, и ваш вопрос закономерен. Отвечаю. Дело в том, что не все люди, как вам должно быть известно, поддаются гипнозу или другому психовоздействию. Например, капитан Хэлвуд при проведении неудачной засады на Мюррея единственный, кто не поддался на гипноудар. Уверен, что и профессор Белл был нечувствителен к психовоздействию. Мы покопаемся в его личном деле и, уверен, найдем факты, подтверждающие мою догадку, — убежденно ответил Ричард.

— Уже нашли.

Эту ремарку отпустил Дон Кимура, но лицо его по-прежнему ничего не выражало. Ричард повернулся к Дон Кимуре. Тот продолжал невозмутимо сидеть за столом, положив, как школьник, руки перед собой. Решив, что ответил на вопрос Мура, он продолжил.

— Теперь, господа, наступил тот момент, который и вынудил нашего директора, господина Дон Кимуру, напомнить вам о том, что наш разговор здесь — сугубо конфиденциальный и разглашению не подлежит.

Несколько секунд Сноу оглядывал присутствующих, потом заговорил:

— Реально я понял, что Мюррей — преступник, только после кражи топоскопа у Нортропа в «Кокосе». Причем не сразу, а после долгих и мучительных размышлений. С моей стороны ошибкой было идти на встречу с астрономом одному. Я не учел того факта, что, обладая топоскопом, Мюррей будет готов абсолютно на всё. Я ему понадобился в качестве заложника на случай непредвиденных обстоятельств. Но все мы сильны задним умом… Когда я вошел в его кабинет, то почти сразу был подвергнут гипноатаке. Слава богу, принятая мной накануне пилюля еще не прекратила своего действия, и я сохранил пусть и рудиментарную, но все же способность думать.

В течение четверти часа Ричард подробно, но по возможности сжато изложил всё, что случилось с ним, Блумбергом и Хэлвудом. После этого он обратился к Блумбергу:

— Господа, теперь некоторые свои соображения относительно произошедшего на базе выскажет начальник научного отдела КОНОКОМа Айвенго Блумберг. Айво, прошу тебя.

Ричард сел, наполнил стакан минералкой и с удовольствием выпил медленными глотками. Айво покашлял в кулак и заговорил:

— Всё то, что поведал нам господин Сноу, не может не вызывать массу вопросов. Да, непосредственный исполнитель или, вернее, мозг и мотор всей операции, раскрыт. Это всем вам известный директор обсерватории «Око Вселенной» Кент Мюррей. Но что сподвигло его на такие крайние меры? Неужели обладание топоскопом, при всех фантастических возможностях прибора, стоит человеческой жизни? Нам более или менее понятно, или, скорее, мы предполагаем, что заказчиком являлся Фу… двойник Фу Тинпена. Вот сейчас немного о нем и поговорим. Господин Пелтонен, вы летели с двойником одним рейсом и вы же помогли ему добраться до гостиницы «Сателлит», верно?

— Да.

— Отлично. А не могли бы вы рассказать нам о своих впечатлениях. Как себя вел двойник, что вам показалось странным, ну, в общем, все, что вам запомнилось.

Сноу и Хэлвуд заговорщицки переглянулись и опустили головы, чтобы беспечный Айво не увидел их улыбки. Они-то прекрасно понимали, что за этим последует.

В зале воцарилось молчание.

— Господин Пелтонен, вы слышали меня? — спросил еще ничего не подозревающий Блумберг.

— Да.

— Хорошо. Так что вы имеете нам сказать?

Ричи и Барт замерли: поединок начался!

— Ничего, — прозвучал ответ, лишенный всяких интонаций.

— Как ничего? Ведь говорили же вы о чем-то! Не могли же вы весь рейс молчать!

— О гипертонии.

— Что — гипертонии? A-а, понятно, двойник жаловался на высокое артериальное давление! А что еще он говорил?

— Ничего.

— Совсем ничего? — озадачился Айво.

Пелтонен в своем коронном стиле даже не удостоил его ответом.

— А может он не с вами, а с кем-то из других пассажиров разговаривал? Не заметили?

— Нет.

— Нет, в смысле «не разговаривал» или в смысле «не заметил»?

— Не разговаривал.

— Понятно. А по прилете в космопорту почему вы решили ему помочь? Он вас об этом сам попросил?

— Нет.

— Значит, вы сами решили?

— Нет.

Айво метнул испепеляющий взгляд на Ричарда, но тот сделал вид, что очень увлекся изучением текстуры стола, а Барт срочно углубился в МИППС. На безучастном лице Дон Кимуры появилось что-то отдаленно напоминающее легкий интерес. Блумберг провел рукой по волосам.

— Богатство и красочность вашего словарного запаса впечатляют, господин Пелтонен. На самом деле. Но — продолжим. Значит ли это, что вы решили сопроводить заболевшего двойника из-за того, что вам по пути? Ведь вы остановились в той же гостинице.

— Да.

— Ага, ясно. Вы помогли ему дойти до стойки администратора?

— Да.

— Дальше к себе в номер он пошел сам?

— Да.

— А кто вызвал врача, вы?

— Нет.

— Понятно — администратор.

Пелтонен сделал едва заметное движение бровями:

— Сам, через администратора.

— О-о! У нас наметился прогресс. Мы строим фразы!..

Финн никак не отреагировал на язвительное замечание Блумберга.

— Господин Пелтонен, теперь позвольте мне вернуться к важному вопросу, отвечая на который трудно ограничиться односложным ответом. Итак: вы не заметили ничего необычного в поведении Фу Тинпена, вернее, его двойника?

Пелтонен несколько секунд подумал:

— Нет.

— Точно? Ведь это может быть лишь какой-нибудь малозаметный штрих, непроизвольный жест, сказанное не к месту слово, ну… не знаю, что еще. Вспомните, пожалуйста.

В это время дверь в зал открылась, и вошел доктор МакГрэгор. Все головы повернулись к нему. Он встретился глазами со Сноу, кивнул и прошел на свое пустующее место. Проходя мимо Блумберга, он положил на стол клочок бумаги.

— Профессор Прайс введен мною в искусственный медикаментозный сон. Так для него будет лучше.

Айво проследил глазами за МакГрэгором, взял со стола бумажку и, развернув ее, прочитал. Потом он сложил ее вчетверо и сунул в нагрудный карман. Повернувшись к Пелтонену, он повторил вопрос:

— Вспомнили, профессор?

Финн, казалось, не решался ответить. Он сцепил замком пальцы рук и задумался. Айво тоже молчал, боясь спугнуть мысль Пелтонена.

— Растерянность, — наконец произнес он.

— Растерянность? Вы хотите сказать, что Фу… двойник выглядел растерянным, так?

— Да.

— Он что — нервничал, озирался?

— Нет.

— Ну как-то вы это почувствовали! Не было ощущения, что он что-то потерял, кого-то встретил, впервые увидел…

— Да, увидел! — вскинул руку финский айсберг.

— Кого? — оперся руками на стол Айво.

— Всё.

Последние реплики финна стерли улыбку с губ Сноу и заставили поднять голову. Агент почувствовал, что Пелтонен позволил себе едва заметное волнение, что для последнего нехарактерно. Ричард вмешался в разговор:

— Айво, ты позволишь? — Он повернулся к финну. — Господин Пелтонен, если я правильно вас понял, двойник вел себя так, будто попал в непривычную для него обстановку? Будто он здесь впервые и не вполне знает, как ему себя вести и что делать? Так?

Флегматичный финн пожевал губами, задумчиво посмотрел на агента и ответил:

— Да.

— Значит, двойник попал и на спейсфлаер и на лунную базу впервые. Разве может быть такое? Неужели есть люди, которые не путешествовали хоть раз на Луну или на другую планету Солнечной системы?

— Да ты что, Ричи, окстись! Масса людей сидит всю жизнь по домам и о других городах и странах, не то что о других планетах, судят по передачам и фильмам в юнивернете и гологравизору! Очнись, идеалист! Путешествуют у него все! Как же, щас!

— Ты что разошелся, Айво? Давай спокойней. Я ведь тоже не вчера родился и то, что я говорю основывается на опыте и на анализе ситуации. Задам тебе вопрос: неужели для того, чтобы проконтролировать и забрать топоскоп, на другую планету, в нашем случае на Луну, был направлен тот, кто ни разу не покидал Земли, не летал на спейсфлаере?

Айво и не собирался сдаваться:

— Логично, но вот мой аргумент: больше в этом деле никого нет! Только Мюррей и двойник Фу Тинпена! Выбирать не из кого! Как тебе такой расклад?

Сноу подумал и согласился:

— Хорошо, let it be! Пока отложим спор на эту тему и примем твое объяснение за рабочий вариант, хотя, на мой взгляд, это все-таки довольно странно. Продолжай, Айво.

— Спасибо. Господа, в свете того, что вы здесь услышали, мы хотим вам задать один вопрос. — Блумберг несколько секунд помолчал, обводя глазами сидевших за столом селенитов. — Вопрос такой: не видите ли вы в действиях Мюррея и двойника признаков э-э-э… вмешательства извне?

— Контакт? — неожиданно заговорил Лосев. — Ведь вы именно его имеете в виду? Предположение, конечно, интересное, а главное, заманчивое. Действительно, есть три варианта. Первое: земляне изобрели штуковину, которая угрожает другим цивилизациям. Второе: прибор может нанести вред самой Земле. Третье и наименее вероятное: топоскоп очень интересует самих инопланетян. Пришельцы клюют и проявляются на горизонте. Первая версия, на мой взгляд, предпочтительнее — подумайте, что мы можем изобрести полезного для других цивилизаций? Ровным счетом ничего. Особенно для тех, что способны наблюдать за нами в упор, находясь в сотнях парсек и при этом никак не обнаруживая себя. Все три гипотезы, в случае пристального рассмотрения, не выдерживают серьезной критики. Посудите сами. Что такого экстраординарного сделал Мюррей и кто он такой вообще? Он — известный, даже очень известный астроном и физик, но не больше, а уж гонора и амбиций, поверьте мне, там хватало на десятерых, прости меня, Господи. То, что он усыпил вас во время засады и потом у себя в кабинете, ни о чем не говорит. Мало ли существует приемов психокинетики и гипновоздействия, о которых мы слыхом не слыхивали! До сих пор мы не знаем механики воздействия на психику дошедших до нас из глубокой древности обрядов африканских вуду, австралийских колдунов, галльских друидов, тибетских монахов и сибирских шаманов. В вашем случае, я уверен, было применено что-то из этой оперы. Поэтому, как бы нам того ни хотелось, вряд ли здесь имеет место проявление внеземного воздействия. Мюррей решил просто-напросто присебяткать изобретение Белла, вот и весь сказ.

Сноу с некоторым удивлением выслушал выступление русского ученого. Оказывается, он умеет не только ёрничать и водку пить, но и вполне разумно рассуждать. Однако не удержался и подковырнул:

— Насчет друидов это вы погорячились, господин Лосев. Их уж тысяча лет как нет.

— Их-то, может, и нет, но письменные свидетельства зато есть, а всякие колдуны и шаманы еще не совсем перевелись, — беззлобно согласился Лосев.

— А как в этом деле замешан двойник и почему именно ему Мюррей собирался передать топоскоп?

— Ну знаете! Вы от меня многого хотите. Я высказал свое мнение, а дальше вам, детективам, решать и выводы делать, — насупился толстяк.

— Значит, вы исключаете внеземельный след? — уточнил Ричард.

— Я — да!

— А остальные придерживаются того же мнения?

Сноу обвел взглядом стол. Никто не порывался выступить. Такое единодушие немало озадачило агента, и он спросил:

— На конференциях и симпозиумах у вас такие споры на похожие темы возникают, что пух-перо летит! А тут — единогласно…

— Так это — публичные мероприятия, а здесь закрытый сабантуй, — оскалился Вердей. — Не перед кем хвост распускать и пыль пускать. К тому же мы, как нам доходчиво объяснил господин директор, и рассказать-то никому ничего не можем. А вы хотите от нас энтузиазму и африканской страсти! Дудки!

— Тогда, может, кто-нибудь из вас объяснит мне, зачем это понадобилось Мюррею?

Присутствующие молчали. И тогда прозвучал вопрос Айво Блумберга:

— А зачем это Фу Тинпену?