— Мне нужно в Карьер, — повторил Влад.

— В Карьер?! — оторопело ещё раз переспросил Комбат.

— В Карьер, в Карьер, Владимир Сергеевич. Не ругайтесь только так жутко.

Комбат присел на рюкзак, закусил очередную зубочистку: в Зоне он не курил, мало кто из серьёзных сталкеров курит в Зоне — чутьё… Пить тоже… лучше не пить. И не жрать горячего. Совершенно собачья жизнь. Бережём чутьё.

— И куда же именно в Карьер?

— А как вы называете саму трансмутационную аномалию?

— Я? «Белочка», — ответил Комбат. — Я пролежал в тупике рядом с ней неделю. И всю неделю был уверен, что спятил. А сейчас мне трудно отделаться от уверенности, что и ты, Влад, сумасшедший.

— Нет, я не сумасшедший.

— Невиновен по собственному признанию, — сказал Комбат и выплюнул зубочистку в сторону, в темноту, в занавеску. — Влад, а как ты намерен объясняться с охраной? С контролем? С Хозяевами?

— Я — никак. Вы меня должны провести. Причём я бы хотел сохранить и своё инкогнито, и жизни охранников. Жизни охранников — это очень важное условие задачи. Приоритетное. Правда остальные — Хозяева, контроль — меня не очень волнуют.

— Денег у тебя с собой сколько? — спросил Комбат.

— Очень много.

— А жизней? Твоих?

Влад засмеялся. Подошёл, перешагнув стоящий на прихваченной мягким морозцем земле второй рюкзак, присел рядом с Комбатом — на уголок ящика со снаряжением. Рядом опустил свою сумку. Ничто не звякнуло.

— Меньше, чем у беспородной кошки. Владимир Сергеевич, если уж взялись — давайте делать дело. Мне нужно в Карьер, к самой вашей «белочке». Я хочу, чтобы мы прошли тихо и — очень важно! — не убивая людей.

— «Карусель» пройти легче, чем профсоюзную охрану, — сказал Комбат с чувством. — Они сейчас даже от атаки семейки рязанских отбиваются без потерь. Запретка толщиной в пятьсот метров, «контролька» сплошь минирована. Крупнокалиберки с горячим боеприпасом. Два-три контролёра. Пять-десять берсерков. Триллеры в количестве. Плюс один-то уж голегром точно. И натасканный. Кукумберы.

— Но ведь мы же не рязанские.

— Не поспоришь. — Комбат помолчал. — Влад, что тебе надо в Зоне?

— Вопрос стоит так: что мне надо от Зоны?

Комбат помолчал.

— И что? Счастье для всего человечества?

— Ну-ну, Владимир Сергеевич. Чего тогда стоит человечество, если его осчастливить — одной Зоны хватит?

Комбату стало страшно. Рядом с ним сидело чудовище — он ясно, до колик в животе, понимал. Непонятное, огромное, беспощадное чудовище. Инопланетянин. Чужой. Комбат версус Алиен. Или за?

Бедная баба тётя. Бедный Комбат. Сейчас самое время спросить: кто ты, Влад? Ага, а он ответит: я есмь Он. Или как там? Я — Сущий? Нет, он ответит так: если я скажу, мне придётся тебя убить. Но говорить что-то надо. Поддерживать разговор. А то он меня заподозрит… в чём-нибудь.

— А в Зоне есть что-то такое, что может дать человечеству счастье? — спросил Комбат.

— Откуда же мне знать? — удивился Влад. — Тут вы сталкер. Впрочем, Зона — часть планеты, а на планете, безусловно, есть что-то такое, что вполне могло бы и дать счастье человечеству. Владимир Сергеевич, нам пора идти. Я тщательно подготовился к выходу и знаю, что вы так и не открыли никому ваш личный способ проникновения в Карьер. И сами туда ни ногой. Поэтому профсоюз старался и старается вас купить. Именно поэтому, кстати, вы и живы до сих пор, что никому не выдали свой трек. Проведите меня. Обещаю, что я никому никогда не скажу, как мы прошли. — Он счёл нужным добавить: — Лгать я не умею.

— Либо умеешь очень хорошо. Трансмутационка — не единая гитика, — сказал Комбат. — Там система гитик, «комбо». Видимо, случайная. Чёрт знает, в общем. Там разлом в почве. Как ледниковая трещина. Лично я не верю в высший разум Матушки. Пара мощных «калейдоскопов», синхронизированная очень редким по структуре гравитационным деревом. И всё это стоит на обширной площадке «маминых трещин». «Трещины» перестроены деревом по векторам выхода и входа «калейдоскопов». Сами же «калейдоскопы» в противофазе.

— Я читал описания.

— Все эти описания можно квалифицировать исключительно как топографические… В общем, там три «калейдоскопа», а не два. Третий — блуждающий. Спутник.

— Ух ты! — сказал Влад. — Вот этого нигде не было. Тройник!

— Да нет, квартет. Третий «калейдоскоп» тоже имеет пару, он не уникален. Но его пара далеко за пределами Карьера.

— Вы что, прошли в Карьер через «калейдоскоп»?!

Комбат помолчал. Сплюнул каким-то комком. Достал сигарету и, мать её, закурил.

— В общем, дорогой мой родственник, мой личный путь в Карьер настолько нерадостный, что мама дорогая, — сказал он, отплёвываясь от крошек табака. — Мне о-очень не хочется его заново торить. Хоть я и знаю частоту входного «калейдоскопа».

Теперь помолчал Влад.

— А почему этот, третий, до сих пор не обнаружен?

— Тысячу раз его видели. Он описан в справочниках как экспресс-спецэффект. Воздушная линза. Нестабильная. Там же разлом, минус сорок пять метров на уровне трансмутационки, солнышко только летом в середине дня, на полчаса. А на электричество третий «калейдоскоп» не отзывается. А ультрафиолет туда спустить так никто до сих пор не дотумкал.

Воцарилось молчание. Комбат курил, выдыхая дым между колен.

— У меня с собой действительно много денег, — произнёс Влад. — Порядка миллиона евро на пяти картах. Есть вариант заплатить за проход по трассе?

— Для начала нужно знать, что ты будешь делать у «белочки». Если у тебя в сумке ядерная бомба и ты агент партии зелёных, то я-то нет. Я выхожу, Влад, чтобы вернуться. Баптистские, зелёные и общечеловеческие сталкеры-пенетраторы давно уже не в моде. Они давно в доле. Кто ходила, я имею в виду. Остальные либо в сырой земле, либо вон, в парламенте.

— Нет, ничего такого у меня с собой нет, — произнёс Влад.

— А что есть?

— Я есть, — сказал Влад.

Комбат массировал живот, просунув руку под раскрытый нагрудник спецкостюма. Колика уже явно была не нервная — родная, приветственная. Матушка приветствовала его, хорошо, что на сей раз здесь, на ничейной полосе. Подзадержались на нейтралке, да…

— Значит что, Влад, — сказал Комбат, затаптывая окурок, терпеть было уже невозможно. — Ты сиди на месте, а я отойду по нужде. Ты сам как, нормально? Ничего не болит, желудок?

— Всё в порядке. Сижу на месте, жду вас.

Фонарь Комбат брать не стал. Сейчас он даже радовался начавшейся протоколописательской активностью кишок во славу Матушки. Посидеть и подумать, пока длится сраженье. Повод превосходный.

Его личный «сундук для мертвеца» прятался по Честертону: лист — в лесу. Самая старая лёжка старины Комбата. Лесополоса на границе между выходом к Саркофагу и треком на Монолит и на Мёртвый Колхоз. Маскировал лёжку Комбат с помощью редчайшего артефакта — «занавески». За годы она так разрослась между деревьями и кустами, что иной раз Комбат и сам тратил немало времени, отыскивая дорогу к «сундуку» между полотнищами плоского миража. Все сталкеры (и не только сталкеры) жалели, что нельзя использовать «занавеску» в качестве маскхалата. Газ, к сожалению, игле и ниткам не подчиняется.

Ориентироваться помогали звёзды: светили ярко с чистого морозного неба. Поглядывая на них, Комбат сделал два поворота налево, считая шаги между поворотами и нетерпеливо отбрасывая голые ветки карликовых акаций, поворот направо, осторожно раздвинул локтями «занавеску» у мёртвого тополька. Вот и «нужник», тупичок «занавесной» гитики. Яйцеобразная люлька от старинного мотоцикла, в ней — лопатка и туалетная бумага в пакете.

Терпеть было уже невозможно. Но опытный сталкер Комбат успел расстегнуть все необходимые молнии, выйти из спецкостюма, не запутавшись, силы воли его хватило и на то, чтобы бросить спецкостюм на люльку аккуратно, спустить без нервов трико и устроиться в общечеловеческой позе, не утеряв ни толики достоинства перед лицом равнодушных звёзд.

Ситуацию, в которую Комбата занесло, проще всего, конечно, объяснял гипноз.

Про детей Зоны ходило много слухов, но, как Комбат знал предметно, подавляющее большинство их, слухов, были придуманы специально для постоянно пасущихся в Предзонье беллетристов, журналистов и прочих сектантов творческих профессий. О, это тоже был бизнес!

Сталкеры, что вольные, что военные, отдыхали душой, вымалывая языками страшилки о вампирах и прочих вампуках, проникающих в большой мир и имеющих даже там, в мире, тайную организацию почище масонской или гринписовской. Комбат однажды с оторопью пролистал в сортире «Макдональдса» в Новой Десятке «документальный» роман, «основанный на реальных событиях», некоего В. Пильтуса, в котором (романе) разоблачалась целая бесчеловечная американо-еврейская организация, нелегально ввозившая в Зону завербованных путём жестокого обмана белых русских женщин. Их ввозили в Зону и жестоко оплодотворяли. Там ещё потом террористические организации под крышей ЦРУ скупали младенцев, жестоко сортировали их и создавали бригады то ли янычар, то ли сардукаров.

Всё это было безбоговдохновенным враньём чуть менее, чем полностью: до сих пор Матушка к планете, в которой выела язву, относилась относительно справедливо. Аномалии и артефакты, доступные к выносу в мир, саморазряжались обязательно. Одни почти мгновенно, другие действовали (как «кварцевые ножницы», к примеру) около месяца. — Постоянным и прибыльным бизнесом в Предзонье была зарядка артефактов, особенно лечебных, управляющих, энергетических.

Гады же, с большими трудами и даже жертвами, иногда излавливаемые живьём, свои аномальные способности теряли за границей Зоны также. Например, у контролёра моментально глохла и слепла его внешняя виртуальная нервная система, отчего он моментально же и подыхал в жутких муках. Рязанские были очень вкусны и жонглировали гравитацией, как в пинг-понг играли. Но вкусовые качества сохранялись и вне Зоны, а вот пинг-понг — нет, и учёные, навострившие (не впервой уже) свои «паркеры» и стрелки осциллографов для построения новых нобелевских теорий и практик на рязанской почве, голодными волками выли от разочарования после успешной, но жуткой по материальным затратам и людским потерям операции «Живой трюфель»…

Вобенака, правда, последнее время что-то невнятно, непохоже на себя скворчал про грядущие перемены, но с ним же не поговоришь серьёзно… То есть это он ни с кем серьёзно разговаривать не будет…

— И где он, Вобенака? — спохватился Комбат.

В общем, гипнотическая гипотеза всем была хороша: и проста, и, в принципе, оставляет надежды… любой гипноз можно парировать… но… но, но, но, nope. Комбат сплюнул. Ничего Влад не врал. И не гипноз. Не манипуляция. И под гипнозом Комбат бывал, и контролёр ловил его когда-то… нет, управляющую гитику Комбат почуял бы.

«Чутьё, товарищи сталкеры, это не шутки. Я частоту „калейдоскопа“, товарищи сталкеры, за несколько часов прочуял, прочитал. Я с поля „маминых трещин“ ночью голый выходил. Это серьёзно. Если я хоть на секунду поверю, что меня могли завести на выход аномальными манипуляциями или гипнозом, что я не взял гитику чутьём, — мне конец. Как сталкеру конец, а, поскольку я уже в Матушке, то мне и вообще конец. Кто что там себе чем выдумывает, а чутьё на аномалии — вещь реальная, не для кино, не для книжек. Чутьё, „чуйка“ — как слух музыкальный. Нас, настоящих, академических „чуйтил“, за все годы и было человек семь. Не больше десяти. Так что, здравствуй, Матушка, я облегчился, но я тут дома, и мальчишку я привёл сюда по своей воле — просьбе дорогого мне человека, бабы тётечки, уступив. Решено, подписано. Иначе мне просто шагу не ступить, гайки не бросить. Самогипноз, хе-хе-хе!» — грустно подумал Комбат, сделал утиный шажок вперёд и, не разгибаясь, дотянулся до пакета с пипифаксом.

У тебя, сталкер, мотивационная абстиненция, и все дела. Нет тебе прибыли, вот ты и вертишься, куркуль. Как так, мол, — в Матушку выходить бесплатно? Когда такое было? В летописях не отмечено, старожилы не припомнят.

Хватит, давай решать. Ты вслепую посулил парню отвести его, куда парню надо. Уже мудак, что вслепую, но ладно, проехали. Эмоции, скупая слеза грубого сталкера. Ладно. Опа, парню — внезапно — надо в Карьер… Лопатка совсем тупая стала, и приморозило землицу как, не греет «занавеска»-то… Ладно. Зачем? Зачем ему в Карьер? Он отвечать не хочет, и ты вроде, сталкер, уже дважды лох. Эй, эй, не лох! О'кей, не лох. Мудак. Мудак неизвестной природы, как учёные говорят. Так будет… необидней. Ладно, не лох, мудак — но дважды. Ты знаешь два пути в Карьер, и оба хуже. Можешь ли ты выбрать, каким вести ведомого, не зная его, ведомого, окончательного интереса?

Не герметизируя спецкостюм, со шлемом на затылке, без перчаток, Комбат автоматически отсчитал шаги и повороты в обратном порядке. Влад сидел в прежней позе. Комбат, словно сомнамбула, стал расхаживать перед ним, то ли мысленно, то ли вслух рассуждая:

— Зачем люди выходят?

Артефакты?

Ну типа да.

Некоторые лечат, пока не разрядятся. Эти дорогие. Некоторые очень красивые и тоже дорогие. Некоторые сильно взрываются — если быстро и верно использовать. Эти дороже всего. Некоторые — да, собственно, все — имеют большую научную ценность. Будут иметь, когда наука дорастёт до понимания, чем их измерить и просветить. Научное значение. Неизвестной природы…

Рязанские вкусные, кровососы здорово смотрятся в витринах, «зеркала» — в псевдостаринных рамах. Далее — охота. Нервы пощекотать. Вот и всё — для одиночки, если ты, разумеется, не гений со странностями, как Болотный Доктор или, например, Кретин. И вокруг всего этого — рекламно-развлекательный бизнес. Плюс снабжение. Сбыт снаряги и оружия. Обслуживающий персонал. Погранцы. Весёлое пилилово под эгидой локализации язвы.

Промышленное же превращение пустой породы в золото или иридий — поляна больших серьёзных полугангстерских правительственных организаций под эгидой ООН. Точней Евросоюза, там у них война, и вроде сейчас Евросоюз сверху. Хотя, если бы Евросоюз был сверху, то хрена бы Лис влез в концессию. В Брюсселе в старой комиссии сидит Эйч-Мент, мимо него никто из Хозяев не просочился бы…

Но зачем ты пришёл в Зону, странный мой Влад, дядя моей тёти бабушки? Могилке поклониться. Это о'кей. Это я понимаю. Разные люди бывают. Бывают и хорошие. Но могилка-то на сколько Карьера северней? Неделя ходу. Так зачем тебе в Карьер-то? В клоаку интересов той самой полугангстерской организации под эгидой ООН и крышей Лиса? В Карьер, из-за которого чуть гражданская война на Земле не началась?..

— Спасибо трекеру Комбату, первооткрывателю, — сказал Влад.

— Что? Да… Только «сталкеру Комбату»… А что такое Карьер? Что там у нас? Там моя «белочка». Вносишь в фокус системы центнер песка, раздражаешь систему лазером с нужной частотой, и через минуту-другую действия образовавшейся волновой кавитации неизвестной природы родного риманова пространства в фокусе гитики остаётся полтора центнера чего закажешь в рамках таблицы Менделеева. Только под ртуть или там неон надо вёдра подставлять. Больше ничего нет в Карьере. Значит, нужно Владу чего-то там трансмутировать. И не в деньгах дело, верно? Лимон на пяти карточках, видите ли, у него…

— Верно, Владимир Сергеевич, дело не в деньгах…

— Но это же, блин, в принципе невозможно, дорогой ты мой Влад, епэбэвээр! Охрана! Не так страшны Матушкины гады и ловушки, как люди вышедшие страшны. Устал я уже вам всем втолковывать, ведомым… Увидят незнакомого сталкера за километр и начинают орать, размахивать руками… Земляка, видите ли, встретили… А уж профсоюзные деятели… просто сталкеры — те ещё земляки, а профсоюзники — земляки ещё те. — Комбат выделил «ещё те».

— Я понял, — сказал Влад.

— Что ты понял?

— Я некорректно сформулировал задачу, вот вы и зависли.

— Чего-чего я? — спросил Комбат.

— Не сердитесь. Вы пытаетесь отыскать решение стоящей перед вами задачи, при котором лично вы и выживаете, и не теряете свободу. А такого решения нет. Я не сообразил сразу, прошу прощения. Вы при любом раскладе или гибнете, или попадете под колпак к профсоюзу.

Комбат с силой выдохнул воздух. Кажется, тот ещё воздух, что вдохнул перед встречей с Владой и Владом в баре «Лазерный».

— Да, — раздумчиво продолжал Влад. — Я поступаю несправедливо. Нужна коррекция, иначе вы просто не сможете шагу сделать. Владимир Сергеевич, мне не надо возвращаться из Карьера. Мне надо попасть к «белочке», и всё. На этом ваша миссия кончается. Выводить меня не надо. Я там останусь, у меня довольно долгие дела. И ждать меня не надо. Ваша задача — обеспечить моё к «белочке» попадание, и всё. Вы идёте домой. Понимаете?

— Нет.

— Вам не нужно понимать мотивы моих поступков. Но саму задачу теперь вы понимаете?

— Да.

— Это возможно? Ещё одна коррекция: на данном этапе моей жизни я желал бы всё-таки избежать варианта с «калейдоскопом».

Комбат закурил. Выкурил. Попил водички. Закурил.

— Владимир Сергеевич, нет смысла гадать, чем я занимаюсь. Я могу попасть к «белочке» без вас?

— Да.

— Не через «калейдоскоп»?

— Да, не через.

— Подкуп?

— Нет, тут и пытаться нечего: люди с тебя возьмут деньги и сольют из десяти стволов за первым же поворотом. Так будет нормально: деньги взяли, попытались провести, но не получилось, извиняй, браза. Совесть чиста, сон глубокий, спокойный. А подхватит тебя контролёр… Всё ещё очевидней.

— Есть третий вариант?

— Есть третий вариант. Он же и последний.

— Какой же?

— Космонавт. Вот Толька. Не слыхал?

— Он же убит, Владимир Сергеевич.

— Форумы интернетные, они такие форумы, Влад. Тащитесь в Зону, вооружённые виртуальными знаниями… до зубов. Собираем потом ваши мудрые зубы в мешочки. Я хочу тебя попросить… нет, посоветовать: если ты как-то на меня воздействуешь, побереги-ка батарейку.

Словом, так. Я отвожу тебя к Космонавту, а там уж ты с ним сам. Он мутант, ты тоже не хуже, как видно, столкуетесь. А я пойду себе домой. Как тебе такой план? Или ты меня собираешься убить, много знаю?

— Я не воздействую на вас никак, Владимир Сергеевич.

— С остальным ты, в общем, согласен?

— Да.

— И убивать меня собираешься?

Влад поднялся и поднял свою сумку.

— Нет. Если тот, кого звали Вот Толька, жив — мне нужно с ним увидеться. Доведите меня до него, и я буду вам очень признателен за помощь. Как мы пойдём?

— Ну — «пойдём». Туда далеко. Туда мы не пойдём, а покатим. А пойдём мы сейчас прятку конкурента курочить. Я знаю, где тут есть мотоцикл с коляской.

— Я готов.

— Тогда — направление «вон туда», ведомый. — Комбат показал. — Мои указания — приказ, ни шагу в сторону, никаких вопросов. За нейтралкой здесь гитик километровый пояс, очень плотный, тропка узкая. Ночью трудно, но до утра ты не дотерпишь?

— Верно.

— Тогда сразу тебя Матушка и проверит, сталкер, на ночную удачу. Заряди автомат.

— Нет.

— Твой выбор. Не буду настаивать. Через гитики я тебя провожу, но если натыкаемся на гадов — каждый сам за себя.

— Безусловно.

— Бери фонарь, пошли домой… Вышли сала! Здравствуй, дорогая Мамочка…