— Ух ты, какой роскошный номер!!! — замерев у входной двери, воскликнула Лола. — Ты снял его для, себя одного?

— Нет… Для нас двоих… — усмехнулся Марк и, подхватив девушку на руки, понес ее в спальню. — Надеюсь, ты не передумала скрашивать мое одиночество?

— Не передумала… — обхватив его за шею, засмеялась девушка. — Только почему у тебя так тихо? Дай-ка я включу музыку, что ли Кстати, у тебя есть шампанское?

— …и заставили врага позорно бежать… — слишком громкий голос диктора, возникшего на развернутом перед кроватью голозкране, заставил Гомеса вздрогнуть и кинуть взгляд на появившееся изображение.

— Посмотрите, как это было! — На смену лучащейся восторгом физиономии ведущего новостного канала на экране возник истребитель, медленно разваливающийся пополам… — Видите? Вот эта стремительная тень, промелькнувшая за кормой первого сбитого на орбите Квидли Циклопа, — «Кречет» лейтенанта Гомеса, одного из десяти Демонов, которые…

— Переключи… — Марк потянулся к сенсору пульта управления, чтобы убрать с экрана ряд голографий, изображающих его и остальных ребят подразделения. Но не успел: Лола, уронив челюсть, смотрела на его лицо, возникшее рядом с виртуальным изображением «Кречета».

— Э-это ты? Правда? — Поставив на паузу часть голограммы с портретами остальных Демонов, Лола расширенными от удивления глазами посмотрела на своего кавалера. — Точно! Вот эти двое были с нами в «Северном сиянии», правда? Их звали Рикки и Вольф! Так вы что, правда те самые Демоны, которые защитили Лагос? С ума сойти…

— С ума сходить не надо… — вздохнул Марк. — Те самые…

Пропустив его фразу мимо ушей, девушка метнулась к панели управления в изголовье кровати и, отмотав изображение на начало боя, ткнула пальнем в обломки взрывающегося корабля:

— Он по-настоящему взорвался? От твоей ракеты? И ты — самый крутой Демон в своем подразделении?

— Самый крутой? Я? С чего ты взяла? — сменив канал на музыкальный, усмехнулся Гомес. И, обхватив девушку за талию, притянул ее поближе. — Ну их, эти новости! Я прилетел сюда отдыхать…

— Ну как же! Я же слышала своими ушами, что ты первый сбил корабль Циклопов на орбите Квидли! Что из этого следует?

— Что ведущий — полный придурок. Читает текст, который готовили болваны. Первый корабль мы сожгли в открытом космосе. Очень далеко от Квидли-два…

— Но ведь сбил его ты? — уперев палец в грудь Марка, спросила Лола.

— Давай сменим тему, ладно? — расстроенно попросил парень. — Не хочу говорить о войне. Кажется, ты хотела скрасить мое одиночество?

— Ответь только «да» или «нет», и я отстану…

— Да. Но…

— Никаких «но»… — Девушка задумчиво посмотрела в глаза улегшемуся на спину парню и, стянув с плеча бретельку, прошептала одними губами: — Все будет так, как ты захочешь. И сегодня, и всегда. Обещаю…

…Лежа рядом с тихо посапывающей во сне Лолой, Марк безуспешно пытался уснуть. Увы, несмотря на бурно проведенную ночь и довольно большое количество выпитого спиртного, сна не было ни в одном глазу. То ли потому, что сутки без физических нагрузок показались его организму отдыхом, то ли из-за слов, сказанных его девушкой перед тем, как заснуть:

— Я так счастлива, что тебя нашла… Спасибо, герой!

«Знала бы ты, какой я герой… — угрюмо глядя в окно, за которым занимался рассвет, думал Гомес. — теленок на веревочке, и только. Сидишь в своем кресле, смотришь на тактический экран и пытаешься вовремя запустить „Касатку“ или „Пиранью“ в цель, появившуюся перед одной из машин звена. Круто, правда? Еще иногда сажаешь машину на космодром. Или взлетаешь. Если Волкову лень. А потом стоишь перед объективами голокамер, улыбаешься и позволяешь вешать на себя медали. И называть себя героем, „Мастер-пилотом“ и спасителем Лагоса и Квидли… Бред!!! Волков, Семенов, Вильямс, Орлова — они действительно ЛЕТАЮТ. А я — балласт, Модифицированный, увешанный наградами и даже засветившийся в новостях балласт с БК-ашкой в голове. Транслятор команд лидера звена, и только…»

На душе вдруг стало так тошно, что Марк заскрипел зубами и потянулся к оставленной на тумбочке рядом с кроватью бутылке виски.

— Ты почему не спишь, милый? — сонно спросила съехавшая с его плеча Лола. — Тебе не понравилось?

— Ты была восхитительна… — сделав пару больших глотков, Гомес прислушался к своим ощущениям и поставил бутылку на место. — Просто на душе что-то не очень…

— Почему? — потянувшись к сенсору в изголовье, девушка затемнила оконное стекло и, обняв Гомеса за шею, заглянула в его глаза. — Расскажи, может, я смогу чем-нибудь помочь?

— Спи, девочка моя… — грустно улыбнулся Марк. — Мне уже ничем не поможешь…

— Ты что, стесняешься того, что с тобой сделали? — Лола приподнялась на локте и, покрутив пальнем у своего виска, легонько шлепнула Гомеса по лбу. А потом, помрачнев, спрятала лицо у него на груди. — Знаешь, я помню свое детство урывками. Если верить врачам, то это нормальная реакция организма на стресс. А ведь я толком ничего не видела! Ни когда нас вталкивали в пропахший чем-то едким трюм грузового корабля. Ни во время взлета с космодрома. Ни при разгоне для ухода в гипер. Но очень хорошо помню ощущение панического страха или запредельного горя у всех без исключения окружавших меня взрослых. Мужчина в спортивном костюме, сидевший на полу рядом с погрузочным роботом, не отводил взгляда от палубы, под которой, как я потом догадалась, находилась корма и маршевые двигатели. И постоянно потел, Капельки пота, скатываюшиеся по его лицу и оставляющие темные пятна на его груди, он не замечал. Но вздрагивал от любого постороннего звука. Так сильно, что я каждый раз пугалась. Его соседа непрерывно била дрожь. Смотреть, как у него трясутся подбородок и руки, которыми он прижимал к себе постоянно рассыпающиеся свертки, тоже было страшно — он был ВЗРОСЛЫМ! И не мог, не должен был так бояться! Помню бледное, как снег, лицо кого-то из членов команды грузовика — молодой парень, таскавший нам воду и еду, до прыжка в гипер постоянно вжимал голову в плечи. Будто ждал взрыва. И еще каждые две секунды сглатывал слюну…

Лола, сделала небольшую паузу, провела пальцами по груди Гомеса и вздохнула:

— Женщина, рядом с которой я сидела, все десять часов в гипере тупо смотрела на голограмму своего сына, служившего на одной из уничтоженных Циклопами орбитальных станций. И по ее лицу не-прерывно катились слезы. Помню мальчишку года на два младше меня, сжимавшего в побелевших от напряжения пальцах берет своего отца, Его мать, поседевшую от горя. Помню плач моей мамы, еле В слышно повторяющей имена своих родителей… Знаешь, я поступала в Академию планетарной пехоты шесть раз…

— Зачем? — вырвалось у Гомеса. — Ведь после второго отказа уже не возьмут?

— Мой папа остался на Ньюпорте… — глухо произнесла девушка. — Он не был военным. Просто работал на другом конце континента. И не успел вернуться домой до окончания эвакуации. Он был большим, сильным и очень добрым. Когда я ложилась спать, он садился рядом, тихо-тихо рассказывал мне сказки и перебирал своими пальцами мои локоны. А когда я приносила домой плохие отметки, он не ругал меня, а грустно смотрел мне в глаза и спрашивал: «Доченька, если ты не поняла эту тему, почему не спросила? Я бы тебе объяснил!» А я, вместо того чтобы сесть с ним рядом и слушать, как он говорит, фыркала и убегала гулять… Дура! Я бы сейчас отдала все ради того, чтобы иметь возможность быть с ним рядом… Чувствовать его прикосновения, слышать ласковое «доченька» и засыпать, положив голову на его ладонь… Только этого никогда уже не будет! Не будет, потому что эти твари уничтожили планету, на которой жил ОН! Мой папа, понимаешь? И я до сих пор умираю от горя, когда смотрю его голографии…

Вытерев глаза уголком одеяла, девушка сглотнула подступивший к горлу комок и прошептала:

— Я мечтала закончить Академию планетарного десанта. Десантно-штурмовой факультет. Чтобы иметь возможность видеть Циклопов не на тактических экранах шлемов пилотов-истребителей, а через забрало. Вплотную. Близко-близко. И рвать их голыми руками… Да, я знаю, что человек не сравнится с ними ни в силе, ни в скорости, ни в реакции, но хотя бы одного врага я бы с собой забрала…

— Почему тебя не взяли в Академию? — погладив девушку по голове, тихо спросил Марк.

— Психологи забраковали. Теперь я — обычный техник систем вооружения. Работаю на Ключе-два. Обслуживаю артавтоматы и элеваторы. Мне плевать на гордость — если хотя бы одна торпеда, которую подаст мой элеватор, зацепит корабль Циклопа, то я умру счастливой… — ответила Лола. — Да, я не люблю свою работу. Но ради того, чтобы увидеть, как взрываются их корабли, я готова всю жизнь ползать на коленях за тем, кто на это способен! А еще… я готова на все, лишь бы иметь возможность убивать Циклопов собственными руками: стать андроидом, мутантом и даже донором органов. Я соглашусь на любой эксперимент, даже если у меня будет один шанс из ста на его успешное завершение…

— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — вспомнив свое «пробуждение» в лаборатории Комплекса, угрюмо спросил Марк.

— Да. Я их НЕНАВИЖУ… И отдала бы все, чтобы быть одной из двух девушек вашего подразделения…