— Знаете, дядя Виктор, все это слишком похоже на подлость, недостойную человека чести, — с какой-то глубинной горечью промолвил Ленни, выслушав план адмирала.

— Не имеет значения! — отрезал тот. — Главное — восшествие на престол законного императора!

— А вам никогда не приходило в голову, что цель никогда не оправдывает средства? — юноша пристально смотрел на своего воспитателя, которого, как выяснилось, он совсем не знал.

— Не кажется!

— Что ж, я дал слово участвовать в вашей авантюре, — принц опустил голову. — Я свое слово сдержу. Прошу только помнить, что вы потеряли мое доверие и уважение навсегда.

Он резко повернулся на каблуках и двинулся к выходу. Только у самого люка бросил через плечо:

— Не ждал, что человек, который был для меня примером, окажется обычным подлецом.

Холгина словно ушатом холодной воды окатили. Он открыл было рот, чтобы возразить, но не успел. Ленни уже и след простыл. Больше всего адмирала поразило холодное презрение в голосе воспитанника. И обидело. Да что этот глупый мальчишка понимает?! Ради него же стараются! Подлость, видишь ли! Да, подлость! Но иначе цели не добиться!

Одновременно адмиралу было мучительно стыдно, хотя он в этом никому бы не признался. Особенно противно становилось при мысли о предстоящей гибели тысяч людей, служащих в росском флоте. Людей, как и он, мечтающих о восстановлекнии великой Империи, и делающих ради этого все. Жаль только, они не понимают, что на престоле должен сидеть законный император, а не жалкий узурпатор, обманным путем проникший на Белый Крейсер. И чтобы исправить эту несправедливость, можно пойти на все. История рассудит, кто прав, а кто — нет.

Ленни сильно изменился за полтора месяца, проведенных в обществе мастера Хамидэя. Старик сумел повлиять на мальчишку, привить ему чувство ответственности. Вот только Ленни стал слишком принципиальным, что не могло не тревожить. Ведь он — будущий император, которому не раз придется принимать тяжелые решения. Сможет ли мальчик? Справится ли? Трудно сказать. Похоже, мастер Хамидэй перестарался — некоторые высказывания принца адмирала просто пугали.

Чего стоило хотя бы такое заявление:

— Править должен настоящий император, а не такая размазня, как я.

— Но именно ты — законный! — возразил ему тогда Холгин.

— Не спорю, — пожал плечами принц. — Но какое это имеет значение?

— Огромное!

— Глупо. Нужно думать не о легитимности, а о том, что лучше для страны.

До знакомства с мастером Хамидэем Ленни не мог сказать такого. Он просто не задумывался о подобных вещах. Казалось бы, адмиралу нужно радоваться изменениям в своем воспитаннике, но он радости не испытывал. Наоборот, тревожился с каждым днем все больше. Принц рассуждал слишком трезво для восемнадцатилетнего юнца, не имеющего никакого жизненного опыта. И четко, логично доказывал, почему ему не место на престоле. Слава Всевышнему, хотя бы признал, что на нем лежит долг перед народом Империи. Видимо, только поэтому он согласился принять участие в плане адмирала.

— Подлецом обозвал, идиот малолетний… — обиженно пробурчал Холгин себе под нос. — Ничего, повзрослеет — поймет.

Однако в душе адмирал испытывал в этом немалые сомнения, хоть и не решался признаться в них даже самому себе. Отгонял прочь неприятные мысли. Тем более, что пути назад не было. Маховик событий раскрутился, и его уже не остановить. Даже если бы он захотел, карханцев уже не нагнать вовремя — они миновали Синтар, не рискнув напасть. Побоялись находящихся на орбите планеты двух имперских крейсеров, хотя с их силами могли разделать эти крейсера, как бог черепаху. Впрочем, хорошо, что побоялись. Правда ведь могла и всплыть, а тогда синтарцы узнали бы, что в нападении на их планету виноваты ларатцы. Они бы не простили никогда, а мстительность горцев вошла в легенду. После этого они не признали бы императора родом с Ларата. А синтарцы нужны, очень нужны в предстоящей войне с Карханом. Старого врага нужно раздавить окончательно, или он раздавит Империю.

— Вызовите ко мне контр-адмирала Тоцкого! — раздраженно бросил Холгин в коммуникатор.

Как выяснилось, командующий сводным флотом контр-адмирал ожидал в приемной, поэтому появился почти мгновенно. Холгин не решился брать на себя общее командование, четко осознавая границы своих возможностей. Тоцкий — куда лучший тактик, чем он сам.

— По вашему приказанию прибыл! — доложился контр-адмирал.

— Мы одни, можно без субординации, — пробурчал Холгин. — Рад тебя видеть, Толя. Ты уже проработал план атаки?

— Да. Все сделаем красиво. Флот готов к старту. Пойдем, прикрываясь туманностью Базинцева. Оттуда карханцы точно не ждут удара, да и ждать не могут. Если бы не новые генераторы щитов, я бы в эту туманность никогда не сунулся, а теперь можно. Впрочес, даже с ними некоторое число кораблей не дойдет, зато сможем ударить неожиданно.

— Когда стартуем?

— Завтра, в семь утра, — сообщил Тоцкий. — Единственное, в чем я не уверен, так это в том, что мои канониры станут стрелять в Белый Крейсер. Прости уж за правду. Узурпатор на его борту или кто там еще, но это — императорская резиденция. Помимо того, ядро программ тактических компьютеров писалось еще в имперские времена и имеет свои ограничения. Даже если канониры и дадут команду обстрела БК, я не уверен, что компьютеры эту команду выполнят. Вполне могут отключиться и отключить системы жизнеобеспечения, объявив о бунте. К сожалению, переписать ядро тактических систем нашим программистам за все двести лет так и не удалось. Оно зашифровано кодами староимперской СБ, эти коды утеряны. Мы просто подаем на входные порты определенные сигналы и получаем на выходе желаемое. А что там внутри происходит — не имеем понятия. Не раз пытались написать ядро заново, но ни одна наша разработка не достигла и двадцати процентов от эффективности староимперской.

— Да знаю я это не хуже тебя, — скривился Холгин. — Только выхода другого у нас все равно нет.

— А ты никогда не задумывался, что мальчик, возможно, прав, — пристально посмотрел на него контр-адмирал. — Ты же в курсе, что искин БК еще никогда не ошибался при коронации…

— В курсе, — подтвердил командующий флотом. — Но это не отменяет того, что нынешний император не принадлежит к роду, правившему росской империей больше пятисот лет. Раньше, почему-то, БК всегда выбирал из представителей этого рода.

— А до того? — прищурился Тоцкий. — Забыл, как произошла смена династии? Именно искин БК, не обнаружив среди многочисленных потомков покойного императора достойного, короновал случайно оказавшегося в рубке молодого лейтенанта, последнего представителя захудалого рода.

— Это, конечно, так, — вынужден был признать Холгин. — Но мы слишком далеко зашли. Я все-таки надеюсь, что искин признает Ленни.

— А если не признает? — склонив голову набок, скептически спросил контр-адмирал. — Что тогда?

— Не знаю… — понурился командующий флотом. — На всякий случай я беру с собой обеих двоюродных сестер принца.

— Этих светских куриц? — изумился Тоцкий. — Виктор, ты серьезно?

— Я хочу, чтобы на троне сидел законный император или императрица! — с гневом выдохнул Холгин. — Понимаешь, законный! Каким бы он ни был!

— По староимперским законам этот самый Алесий II — законный император. Искин Белого Крейсера вправе менять династию. Это — его прерогатива. Но я тебя понимаю и поддерживаю. Мы слишком много лет и слишком много сил отдали ради возвращения старой династии на престол, и если не попытаемся, то сами себя не простим.

— Вот именно! — облегченно улыбнулся командующий флотом. — Но к чему был этот разговор?

— А к тому, что подобные разговоры ведут между собой практически все офицеры флота, — устало пояснил Тоцкий. — Я их неоднократно слышал. Люди задают мне вопросы, а я не знаю, что им отвечать. Офицеры ведь далеко не глупы, большинство из них прекрасно знает, что представляет из себя Ленни. Прости уж, но это не император, а тряпка какая-то.

— У него есть мы! — отрезал Холгин. — Он не сможет принять тяжелых решений, так их примем мы!

— Что-то во всем этом есть глубоко неправильное… — тяжело вздохнул контр-адмирал. — Ладно, прости. Не буду больше задевать эту тему. Надеюсь, что потомки нас не проклянут.

Лицо командующего флота задергалось. Он явно с трудом сдержался от ругательств и принялся, чтобы успокоиться, размеренно дышать.

— Знаешь, а ведь Ленни уже не тряпка, — негромко сказал он через минуту. — Пребывание в монастыре пошло мальчику на пользу, он начал понимать, что такое ответственность.

— Да, мастер Хамидэй — великий Учитель, — ностальгически улыбнулся Тоцкий, вспомнив собственное пребывание в монастыре. — Но он не может открыть в человеке того, чего в том нет. Ленни после монастыря действительно изменился, но я слышал, как он честно признавал, что максимум, кем способен стать — это лейтенантом. Больше просто не потянет. Я склонен с ним согласиться. Впрочем, ладно, это разговоры в пользу бедных. Все уже решено, и пути назад нет. Давай лучше обсудим тактические схемы атаки на карханцев и каким образом будет проводиться окружение сил росского флота.

— Давай, — с явным облегчением отозвался Холгин, которому этот разговор был очень неприятен.

Он вывел на большой тактический экран схемы, принесенные Тоцким на инфокристалле, и два немолодых адмирала принялись живо обсуждать их.

Пожилой человек, сидящий за огромным, уставленным множеством тактической аппаратуры столом, поднял красные воспаленные глаза на незаметно вошедшего адъютанта, средних лет капитана второго ранга. Тот выглядел ничуть не лучше своего адмирала, тоже, похоже, не спал несколько суток.

— Сводки со второй лунной базы, господин адмирал, — негромко доложил он.

— И что там? — оживился командующий.

— Плохо, — у адъютанта дернулась щека. — База была законсервирлована сто восемьдесят лет назад. За это время почти вся аппаратура, не говоря уже о вооружении, пришла в негодность. Мы начали завозить и устанавливать гиперорудия, тактические компьютеры и прочее оборудование, однако, чтобы база стала обороноспособной хотя бы на минимальном уровне, потребуется неделя, а то и декада.

— У нас ее нет, — глухо сказал адмирал. — Отправьте туда дополнительный персонал.

— Не имею возможности. Системы жизнеобеспечения базы в состоянии поддерживать жизнь не более четырехсот человек. А там сейчас пятьсот двадцать. Люди работают на износ, пока не свалятся.

— Ясно, — понурился Шемич. — Что с перевооружением орбитальных систем обороны?

— Здесь новости утешительные, — сообщил адъютант. — Мы опередили график на трое суток. Инженерам удалось привести в рабочее состояние обнаруженные в старых арсеналах гиперорудия нулевого класса. Еще имперского производства, — он горько усмехнулся. — Эти старые орудия в три-четыре раза лучше наших.

— Неудивительно… — в глазах адмирала блеснул гнев. — Сам помнишь, какое дерьмо нам сплавляли оружейные концерны. Что с загрузкой боеприпасов?

— Идет по графику. Катастрофический недостаток пространственных торпед и ракет класса "космос-космос" с мезонными боеголовками. Тоже пришлось вскрывать законсервированные имперские арсеналы. К сожалению, восемьдесят процентов обнаруженного там небоеспособно.

Шемич сжал губы. В голове билась одна мысль: где добыть еще боеприпасов? Ведь имеющихся хватит флоту всего на три часа боя. Оборонные заводы, конечно, работают на износ, но их слишком мало осталось. Какое счастье, что два года назад удалось уговорить владельцев нескольких не перепрофилировать производства. Тогда бы ситуация оказалась еще хуже, хотя, кажется, хуже уже некуда. Впрочем, это только кажется. Представив, что нападение карханцев произощло во времена Федерации, адмирал покрылся холодным потом. Демократы сразу бы подняли лапки и сдались на милость противника, чтобы сберечь свои драгоценные шкуры.

Император за прошедшие с момента коронации месяцы сумел вызвать у адмирала искреннее уважение. Мальчишка, конечно, неопытный и в силу молодости еще не слишком умный. Но искренне болеющий за страну. А главное — не боящийся брать на себя ответственность и действовать жестко. Ценное качество для правителя, далеко не все им обладали.

На память пришли неуместные игры старого друга Мирко Тарковича, и Шемич скривился. Он никогда толком не понимал Мирко, и чего тому надо. Лучшего главы флотской разведки адмирал не встречал, но слишком уж тот был скользкий. Даже сейчас, после известия о скором нападении карханцев, Мирко вместо подготовки к обороне крутил что-то свое.

— Господин адмирал! — адъютант уставился на свой пад. — Получено настораживающее донесение с Гонхаса. Окрайна собирает свои силы. Возможно, они хотят присоединиться к карханской атаке.

— Вот твари! — не выдержал Шемич. — Все никак не успокоятся! Били мы их, били, а они никак не угомонятся. Ничего, пожалеют.

— К ним ушло пятьдесят два наших корабля, так что теперь их флот более боеспособен, — резонно возразил адъютант.

— Они погоды не сделают, — отмахнулся адмирал. — Сумеем отбиться от карханцев — этих вообще по стенке размажем.

Правда, в том, что удасться отбиться от карханцев, у него имелись немалые сомнения, которые командующий, естественно, никому не высказывал. Он обязан вселять уверенность в других. А многие офицеры, Шемич видел это по обреченности в их глазах, не верили в победу. Они готовились умереть за родину. Но почти никто не попытался увильнуть от предстоящего боя. Впрочем, неудивительно, флот успели основательно почистить от приспособленцев. Множество псевдоофицеров вылетело в отставку без выходного пособия. Эти шаркуны были способны только панику разводить, а не сражаться, не жалея себя.

Пришлось срочно повышать в звании и должности множество молодых офицеров-монархистов, многие из которых были к этому еще не готовы, но иного выхода командующий флотом просто не имел — других людей в его распоряжении не было. Впрочем, император тоже назначил капитанами имперских крейсеров совсем не тех, кого Шемич хотел бы видеть в этой роли. Какими критериями отбора тот руководствовался, адмирал понятия не имел. Но вскоре понял, что его величество не ошибся — новые капитаны на удивление быстро освоили управление гигантскими двухмильными кораблями, подобрав экипажи себе под стать — из таких же молодых сорвиголов.

Согласно плану сражения, карханцев предполагалось встретить возле астероидного пояса восьмой планеты системы. Поскольку врагов было вчетверо больше, сталкиваться с ними в лоб глупо. Придется прятаться за астероидами и бить из укрытий, используя наработки староимперского генерального штаба, переданные искином Белого Крейсера Шемичу. Ознакомившись с этими наработками, адмирал закрылся в своей каюте и долго проклинал демократов, уничтоживших архивы генерального штаба после образования Федерации. Все пришлось создавать заново! Сейчас адмирал понимал, что его штабисты по сравнению со староимперскими — сопливые мальчишки в коротких штанишках. До этого ему никогда не доводилось видеть столь четких и проработанных тактических планов обороны. И наличие этих планов давало некий шанс на успех, причем шанс немалый. Главное только использовать этот шанс как следует, что будет весьма непросто, учитывая тот факт, что большинство экипажей не слетаны. Некоторые провели в открытом космосе едва по десять часов, все остальное время их корабли находились на приколе — федеральное правительство не выделяло средств на топливо для боевых учений, считая их ненужными. И теперь с этими неопытными экипажами Шемичу предстояло отражать атаку карханцев, которые средств на флот не жалели.

Адмирал не раз задавался вопросом, почему ларатцы не стали атаковать старого врага и пропустили его вглубь староимперской территории. Почему они считают нелигитимным коронованного на Белом Крейсере императора? Ведь все законы соблюдены! Что же им не так? Ответов на свои вопросы он не находил.

— К выходу на позиции флот будет готов через сорок восемь часов, — закончил доклад адъютант. — По рассчетам, карханцы подойдут к внешней планете системы через четверо суток.

— К тому времени нам нужно занять позиции, — пробурчал Шемич. — Вектор подхода противника определен?

— С точностью плюс-минус два процента.

— Этого недостаточно! Мне нужна точность в полпроцента!

— Аналитики делают все возможное, — заверил адъютант. — Но карханский флот рыскает, постоянно меняет траекторию, поэтому определить вектор выхода с требуемой точностью пока невозможно.

— Ясно… — досадливо бросил адмирал. — Как только они выйдут на прямой курс, сообщите мне.

Шемич осознавал, что ему повезло знать, где сейчас находится вражеский флот, благодаря синтарцам повезло. Их невооруженные транспортники гибли один за другим — карханцы быстро сообразили, для чего синтарцы их преследуют, и принялись выбивать беззащитные корабли. Однако выжившие упорно продолжали преследования, сообщая на Росс о каждой эволюции противника. Как адмирал сожалел, что высоколобые умники так и не удосужились изобрести дальнюю гиперсвязь, теоретическую возможность которой доказали еще шестьсот лет назад. Насколько бы при ее наличии все облегчилось! На сегодняшний момент гиперпередатчики достигали дальности в шесть световых лет, не больше. А ретрансляции гиперволны почему-то не поддавались, некий невидимый барьер необратимо искажал их, несмотря на все усилия ученых и инженеров. В имперские времена в исследование этого феномена вкладывались огромные средства, в надежде все же преодолеть его и добиться устойчивой связи, а демократам посчитали это не нужным и прекратили финансировать занимающиеся данным вопросом лаборатории. Поэтому и до сих пор сообщение между далекими планетами велось при помощи курьерских кораблей — гиперсвязь дотягивалась максимум от Росса до Гонхаса.

— Что с наземными войсками? — хмуро поинтересовался Шемич.

— Согласно докладам генералов Сабова и зо Мар-Нейта, и наши, и синтарские войска приведены в полную боеготовность. Атмосферная истребительная авиация получила полную загрузку боеприпасами и ожидает приказа на аэродромах. Генералы считают, что способны разгромить карханский десант, если не будет орбитальной бомбардировки. Проблема в том, что нет никаких средств защиты для гражданского населения, даже бомбоубежищ. Построенные в староимперские времена давно заброшены. Единственное доступное убежище для людей — тоннели гравиметро. Но все население там не поместится, едва пятнадцать процентов. К счастью, гражданская администрация смогла предупредить панику. Сейчас люди организованно покидают города, которые обязательно будут бомбить, и рассредотачиваются в сельской местности, расселяясь в палаточных лагерях. Снабжение этих лагерей продовольствием и медикаментами налажено.

— Недолго наземники продержатся, если флот разгромят… — поморщился адмирал.

— Карханцы вряд ли станут вести ковровую бомбардировку поверхности планеты, им это невыгодно, — возразил адъютант. — Скорее всего, они пришли, чтобы защитить собственность, которую считают своей, и не станут уничтожать производственные мощности. Поэтому наземное сопротивление будет вполне действенным.

— Это если они не решат вырезать население Росса под корень. От демократов чего угодно ждать можно, те еще звери.

— Они не звери, они рационалисты, что еще хуже, — тяжело вздохнул адъютант. — Если решат, что им выгодно вырезать — вырежут, не испытав ни малейшего угрызения совести.

— Вернемся к делу, — бросил Шемич. — Еще что-нибудь есть?

— Да. Генерал зо Мар-Нейт предложил на случай оккупации создать партизанские отряды. Хорошо вооруженные и состоящие из профессионалов, способных болезненно кусать противника и тут же отступать.

— Хочет — пусть создает, — отмахнулся адмирал. — Не думаю, что это сыграет какую-либо роль.

— Еще одно предложение внес личный вассал Его величества Умар ос Хро-Грар, — невозмутимо продолжил адъютант. — Как вам известно, в эскадренном бою на вспомогательные транспортные суда обычно не обращают внимания, уничтожая их разве что походя. Господин ос Хро-Грар предложил из части таких судов сделать брандеры, а на другой — разместить команды абордажников из опытных синтарских десантников.

— Пиратская тактика? — заинтересованно приподнял брови Шемич. — Это может сработать. Такого от нас точно не ждут. И почему я сам об этом не подумал? Одобряю! Пусть займется. С десяток вражеских кораблей из строя выведет — и то нам помощь!

— Найти самоубийц на роль пилотов брандеров будет непросто, — заметил адъютант.

— Вызовем добровольцев! — отрезал адмирал. — Я верю в наших людей.

— На этом все.

— Если будут еще новости, немедленно докладывать мне, — распорядился Шемич. — Передай мои приказы в штаб, пусть их оформят, как должно, и принеси мне на подпись. Можешь идти.

Адъютант вытянулся, щелкнул каблуками и скрылся за дверью. А адмирал в который раз принялся изучать список доступных ему сил и сравнивать со списком карханских. Сравнение было отнюдь не в его пользу. Он сжал кулаки и глухо выругался.

Оставалось только сражаться, не жалея себя. Адмирал Шемич медленно встал из-за стола и подошел к иллюминатору. Похоже, пришло его время отдать жизнь за родину. Что ж, он до конца выполнит свой долг, чего бы это ни стоило.

Белый Крейсер двигался столь мягко, что это совершенно не ощущалось. Голоэкраны по всей окружности капитанской рубки показывали бездонную черноту открытого космоса. Она давила на нервы непривычного к такому зрелищу Алексея. Как будто не раз уже видел, а привыкнуть так и не смог. Слишком это чуждо для человека.

— Выходим на заданную позицию, мой капитан! — доложил искин.

— Остальные имперские крейсера?

— Уже заняли свои места согласно плану. Сосредоточение основных сил завершено.

— Очень хорошо, — император устало откинулся на спинку кресла и положил руки на край командного пульта.

В глаза словно песку насыпали. А ведь спал недавно — Виктор заставил отдохнуть, утверждая, что в таком состоянии от него толку немного. Алексей и сам это осознавал, поэтому не стал протестовать. Вот только отдых не помог, состояние улучшилось ненамного — слишком перенервничал за последние дни. Приходилось крепко держать себя в руках, ничем не выдавая неуверенности, ведь император — это знамя, на которое равняются остальные.

В отличие от времени полета к Россу, сейчас капитанская рубка была заполнена полностью. За каждым пультом сидели сосредоточенные офицеры, все до единого — моложе тридцати. Император, как и остальные капитаны имперских крейсеров, подбирал команду под себя. Молодые офицеры-монархисты из кожи вон лезли, чтобы добиться чести служить на крейсере, которым командует лично его величество. Алексей понятия не имел, как подбирать подходящих, поэтому пришлось доверить это искину. Тот не подвел, проверяя кандидатов какими-то своими загадочными способами. И если он говорил, что тот или иной способен стать комендором или тактическим офицером, то они действительно являлись подходящими для этих должностей и выполняли свои обязанности на "ять".

Единственными, кто не слишком уютно чувствовал себя в обществе россов, были земляне. Алексей нашел взглядом настороженно поблескивавшего стеклышками очков Михаила Фельдмана и вздохнул про себя. Тот стал уже неплохим навигатором, но его неуверенность в себе и фанатичная вера в коммунистические идеалы заставляли других офицеров держаться поодаль. Проповеди Фельдмана далеко не у всех находили понимание. Сергей Перков, главный пилот, наоборот, стал любимцем экипажа за открытый характер и искрометное чувство юмора. Только и ему было неуютно — Алексей, знающий Сережку, как облупленного, видел это. Ашот Каспарян ни с кем не сходился близко, кроме Умара ос Хро-Грара. Он тосковал по потеряной родине, очень сильно тосковал. Мыколы Шелуденко сейчас в рубке не было — он находился в инженерном отделении, где в данный момент вовсю чехвостил группу инженеров, сделавших что-то неправильно. Иван Мурянин, как сыч, засел у себя в интендантской, с ворчанием встречая каждого, принесшего накладную на получение чего-либо — всегда отличался крайней прижимистостью. Многие жаловались капитану на начальника службы быта — на каждую мелочь он требовал документы. Правда, поступал так только в небоевых условиях. В боевых же необходимое поступало на все посты своевременно. Оставался Виктор, но он — особая статья. Сейчас канцлер сидел рядом с императором на месте помощника капитана, коим и являлся согласно штатному расписанию.

— Как думаешь, вытянем? — Алексей наклонился к уху Виктора.

— Насколько я знаю из истории, россы эту войну выиграли, — почти неслышно ответил тот, — но были какие-то серьезные неприятности. Увы, не помню, какие. Пытался вспомнить, не смог.

— Ладно, будем действовать по ситуации, — вздохнул император. — Только мне не по себе…

— Знаю, — сочувственно посмотрел на него канцлер. — Самому не лучше. Главное, чтобы они этого не заметили, — он незаметно показал глазами на искоса посматривающих на них офицеров.

— Это да, — согласился Алексей. — Черт, насколько было проще на войне…

— А то! — усмехнулся Виктор.

— Ладно, за дело.

Император встал, обвел взглядом людей в рубке, выпрямился и приказал искину:

— Громкую связь со всеми кораблями флота!

Подождал, пока связь установится, и заговорил:

— Россы, братья мои! За нашими спинами наш дом! Наши родители, жены и дети! Если мы не защитим их, то кто защитит? Мы должны выстоять, чтобы они жили!

Слова императора тяжело падали на завороженно слушающих людей. Он не говорил ничего необычного, не призывал защитить монархию или его самого. Нет, он звал защитить оставшихся на россе женщин, детей и стариков. Офицеры флота не раз видели старые хроники, поэтому не ждали от карханцев ничего хорошего, знали, что те творят на захваченных планетах. Поэтому посеянные его величеством семена упали на благодатную почву.

— Они пришли в наш дом, чтобы заставить нас жить так, как хотят они, отказывая нам в праве выбирать свой путь самим! — в голосе императора звучал холодный гнев. — Мы их сюда не звали! Они забыли простую истину: кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет! Наше дело правое! Победа будет за нами! Я верю в вас, братья мои!

Офицеры, как один, вскочили и отдали честь. То же самое происходило на всех кораблях флота. В командной рубке своего флагмана улыбнулся адмирал Шемич — император нашел слова, способные достучаться к сердцу каждого, кому не безразлична родная страна. Потому нашел, что ему самому она небезразлична.

— К бою! — приказал Алексей, опускаясь в свое кресло. — Карханцы на подходе.

Росский флот рассредоточился в поясе астероидов, ожидая врага. К сожалению, кораблей было слишком мало, поэтому в сети перехвата зияли бреши. Рассредоточение завершили за несколько часов до прибытия карханцев, и те не обнаружили россов. Пока не обнаружили. Скоро подойдут на дистанцию действия гиперлокаторов и поймут, что их ждут. Вот только времени на перестраивание в боевые порядки у них не останется. Прут в плотном походном ордере, словно у себя дома. Вот и поплатятся за такую наглость и глупость.

Алексей впился глазами в тактический экран, ожидая поступления сводок. По плану, имперские крейсера вступят в бой не сразу, дождутся, пока противник увязнет, и ударят всей мощью своих бортовых орудий, равной мощи десяти линкоров первого класса.

— Началось! — выдохнул Виктор, когда на экранах гиперлокаторов появились огоньки кораблей передового ордера карханцев.

Обнаружив присутствие укрывшегося за астероидами противника, карханские капитаны явно растерялись, о чем говорили их неуверенные эволюции. Алексей насмешливо хмыкнул — они, выходит, думали, что их ждет легкая прогулка? Надеялись, что им не окажут сопротивления? Юмористы доморощенные.

Восемь ромбических построений росских кораблей вырвались из астероидного пояса и на форсаже понеслись к карханским. К сожалению, Алексей мало что понимал в том, что показывал тактическй экран — безумное мельтешение бесчисленных огоньков. А ведь за каждым из них стояли человеческие жизни. Поэтому императору приходилось довольствоваться скупыми строчками текстовых сводок.

"Линкор "Неустрашимый" потерял ход из-за поломки двигателя. Уничтожен огнем противника. Из экипажа никто не спасся".

"Соединению "Дельта" удалось подбить два линкора противника, предположительно, второго класса. Во время атаки потеряны эсминцы N 16 и 127. Часть экипажей катапультировалась в спасательных капсулах. Капсулы были расстреляны вражеским крейсером".

Алексей сжал губы. Твари — даже спасательные капсулы расстреляли! Что ж, им пощады тоже не будет. За все заплатят. Он снова вчитался в сводки.

"Восемь брандеров неожиданной атакой из-за астероида N 6/43 достигли цели. Шесть крейсеров противника уничтожены, два серьезно повреждены и отошли в тыл".

"На данный момент потери флота составляют восемнадцать процентов. Через пять минут предполагается подход основных сил противника. Имперским крейсерам — готовность номер один!"

— Готовность номер один! — тут же скомандовал Алексей.

Так уж вышло по росским обычаям, что император всегда шел в бой на мостике Белого Крейсера, никогда не отсиживался в тылу. Кому-то такое могло показаться глупым, но так уж сложилось, и император, изменивший этому обычаю, перестал бы в глазах офицеров флота быть императором.

Алексей почувствовал знакомый по Отечественной войне предбоевой мандраж и привычно загнал его вглубь. Двигатели Белого Крейсера глухо загудели, набирая мощность и готовясь бросить огромный корабль вперед. Пришло время императору доказать, что не зря стал его капитаном.

"Имперским крейсерам — атака! Тактическая схема N 6. Точные координаты переданы навигаторам".

— Вперед! — приказал Алексей, сжав подлокотники.

Краем глаза он наблюдал за быстрыми движениями Фельдмана, вводящего координаты через клавиатуру навигационного компьютера. А ведь бывший питерский студент действительно стал неплохим навигатором. В чем, впрочем, ему сильно помогло еще земное знание математики. Даст Бог, не сломается.

Крейсер затрясся и сорвался с места, выполняя резкий вираж, чтобы обойти астероид, за которым скрывался. Сергей Перков вел его мягко, пальцы едва касались сенсоров пульта. До выхода в точку ведения огня осталась одна минута. Внезапно крейсер содрогнулся, однако не сбавил ход.

— Прямое попадание! — доложил тактический офицер, Марек Зольвич. — Защитное поле выдержало. Повреждений нет.

Император ничего не ответил, только кивнул. Насколько, интересно, хватит ресурсов защитного поля? Вряд ли надолго. Слишком уж много энергии оно жрет. После его исчезновения появится реальный риск гибели. Ну и что? Не в первый раз и, похоже, далеко не в последний.

Крейсер начал равномерно сотрясаться — впервые за двести лет его бортовые орудия вели огонь. И этот огонь производил чудовищное опустошение в карханских рядах, выбивая корабль за кораблем. Порой одного залпа хватало, чтобы уничтожить крейсер. Линкорам требовалось два-три.

Император почти не вмешивался в действия офицеров рубки — они и без него знали, что делать. Только изредка отдавал нужные команды. Сам же продолжал отслеживать сводки. Они не радовали. Врагов было слишком много, и они постепенно выбивали немногочисленные росские корабли. Вступление в бой имперских крейсеров немного изменило ситуацию, но особой роли не сыграло. Поражение казалось неотвратимым.

"Что же делать? — спросил сам себя Алексей. — Виктор говорил, что мы эту войну выиграем. Но как? Не вижу пути к победе, ни одного…"

Сводка следовала за сводкой, все больше кораблей гибло или с трудом отваливало в тыл, не имея возможности продолжать бой. Но выйти из него удавалось мало кому, карханцы с удовольствием добивали потерявшие ход крейсера и эсминцы. Всегда предпочитали воевать, ничем не рискуя сами, особенно охотно уничтожая мирное население. Видимо, карханский характер ничуть не изменился за прошедшие столетия. Такие же трусы и подонки, как и их предки.

"Общие потери на данный момент составляют шестьдесят семь процентов. Сильно повреждены имперские крейсера "Лойко Митич" и "Генерал Раевский". Вынужденно отошли в тыл, ведут огонь издалека. Потери противника — приблизительно тридцать процентов, относящиеся большей частью к легким кораблям. Карханские линкоры первого класса гарантированно уничтожаются только огнем имперских крейсеров".

Лаконичные строчки сводки расплывались в глазах у Алексея. До него не сразу дошел весь ужас положения. Несмотря на неожиданную атаку, новые тактические приемы и имперские крейсера, противник побеждал. Просто за счет численного и огневого преимущества. Оставалось только держаться до конца, не взирая ни на что.

"Крейсер "Неустрашимый" потерял оружейные системы, однако не вышел из боя. Капитан принял решение идти на таран".

Алексей медленно встал. Таран? Честь и слава героям!

— Связь с "Неустрашимым"! — бросил он.

Из динамиков неожиданно полилась песня. Идущие на смерть люди пели. И император узнал эту песню. Она сохранилась на Россе?! Ее не забыли?! Он сам, того не замечая, приложил руку к виску, отдавая честь, забыв, что на нем нет головного убора. Впрочем, какое это имело значение? А из динамиков лились знакомые с детства слова:

Наверх вы, товарищи! Все по местам!

Последний парад наступает.

Врагу не сдается наш гордый "Варяг",

Пощады никто не желает.

На всех еще уцелевших кораблях росского флота люди вставали и подхватывали песню. Многие не сдерживали текущих из глаз слез. Они отдавали последнюю честь погибающим, но не сдающимся товарищам.

На мостике карханского линкора молодцеватый капитан в белой форме с недоумением смотрел на надвигающуюся на его корабль гору искореженного металла. Что задумал этот росский идиот? У него ведь уже нет орудий! Не сразу до карханца, физически не способного на такое, дошло.

— Проклятые фанатичные варвары! — отчаянно завизжал он. — Комендорам — огонь из всех орудий! Уничтожьте его, пока он не врезался в нас!

Залп за залпом терзали почти мертвый крейсер, идущий по инерции — двигатели отказали. Казалось, на его борту не осталось ничего живого. Но это было не так, поскольку в эфире продолжала звучать песня. Россы с "Неустрашимого" пели хриплыми, срывающимися голосами:

Не скажет ни камень, ни крест, где легли

Во славу мы росского флага.

Лишь волны морские прославят в веках

Геройскую гибель "Варяга".

Залп за залпом превращали останки крейсера в мешанину металла, но он продолжал неумолимо надвигаться на карханский линкор. Последний куплет пел всего один голос, совсем еще мальчишеский. А когда он замолк, захлебнувшись на имени древнего корабля, "Неустрашимый", точнее, то, что от него осталось, врезался в борт пытавшегося отвалисть в сторону линкора. Оба корабля исчезли в облаке взрыва.

— Честь и слава! — хрипло выдохнул Алексей. — Они показали нам, как нужно драться! Вперед!

И остатки росского флота, включая все, еще способные двигаться, даже безоружные корабли, пошли в свою последнюю, отчаянную, безнадежную атаку. "Умираю, но не сдаюсь!" — Эти слова звучали в рубках и на палубах, в двигательных отсеках и кабинах истребителей. Россы шли умирать!

Залп за залпом сотрясали корпус Белого Крейсера, защитные поля давно отказали.

— Пробоина на шестой палубе! Потери — сорок человек.

Новое сотрясение и новый доклад:

— Множественные пробоины с восемнадцатой по двадцать вторую палубу! Потери шестьдесят два человека!

Алексей стоял у капитанского пульта, все сильнее сжимая кулаки. Выйти из этого боя живым он уже не надеялся. Что ж, пусть будет так. По крайней мере, он отдаст жизнь за правое дело.

— Мой капитан! — громом прозвучал голос искина. — Ситуация изменилась! Кто-то атакует карханцев с тыла. Судя по конфигурации кораблей — это ларатцы.

Адмирал Холгин застыл по стойке "смирно" в командной каюте, не замечая, что по его щекам стекают две одинокие слезинки. Он слушал слова древней песни, которую на Ларате тоже не забыли, и все сильнее кусал губы. Там, на почти мертвом крейсере, находились люди, заставившие его гордиться тем, что он — росс. Одновременно адмиралу было стыдно, что он сейчас здесь, а не там, вместе с идущими на смерть во имя родины.

Ленни смотрел на него широко распахнутыми глазами, и в этих глазах Холгин видел осуждение. И его стыд усиливался. Впервые адмирал задумался о том, что затеянная им провокация дурно пахнет. Он и раньше знал это, но отгонял от себя непрошенные сомнения. А теперь они вернулись в полной мере. Желание возвести на престол законного императора придется, похоже, оплачивать слишком дорогой ценой.

— Последний парад наступает… — неслышно прошептал Холгин, с трудом сдерживая дрожь рук.

Внезапно перед ним загорелся голоэкран, на котором появилось лицо контр-адмирала Тоцкого. Он выглядел мрачным, но решительным.

— У нас проблема, Виктор.

— Какая?

— Экипажи всех наших кораблей стоят по стойке "смирно" и поют вместе с этими идущими на смерть ребятами, — в голосе Тоцкого звучала горечь. — Мы ведь тоже россы, если ты не забыл…

— Россы, — подтвердил Холгин. — Но к чему ты это говоришь?

— Если мы позволим карханцам сейчас раздавить росский флот, то получим бунт. Видел бы ты, с каким гневом смотрят на меня мои собственные штабные офицеры. Мы заигрались, Виктор. Может, хватит?..

— Пожалуй, да, Толя. Придется менять планы. Командуй атаку! И постарайся, чтобы уйти сумели не больше двух кораблей, причем малых.

— Сделаем! — пообещал Тоцкий, затем обернулся к кому-то и бросил: — Флоту — готовность номер один! Атакуем по схеме два-плюс!

Несколько голосов хором радостно ответили:

— Есть!

Когда останки росского крейсера врезались в карханский линкор, адмирал Холгин на мгновение прикрыл глаза, а затем глухо сказал:

— Вечная слава! Спите спокойно, ребята. Ваша жертва не будет забыта…