Глава пятьдесят девятая
На следующий день, когда гости разъехались, он спросил Деда:
– Почему мне не доложили о княжне Татьяне Чернятинской?
Тот не стал прятать голову в песок:
– Потому что она вовсе не была в заложниках у Владислава Второго. И это стало известно очень быстро.
– И сообщить мне об этом не пожелали?
– Зачем, сынок? – спросил Железный Генерал. – Ты полагаешь, тебе стало бы легче от этого известия?
Он был прав.
– Но как же легко нас обвел вокруг пальца Владислав! – сказал Осетр, чтобы не молчать.
– Он многое о тебе узнал. Наверное, от тех, кто организовал похищение княжны Чернятинской, когда ее увезли на Дальний Алеут. И ему стали известны некоторые твои болевые точки… А вообще то, что он удрал с Нового Санкт-Петербурга, нам только на пользу! Представь, куда бы пошло общественное мнение, если бы пришлось штурмовать дворец! К счастью, у Владислава не выдержали нервы!
И тут он тоже оказался прав.
По-видимому, отец и в самом деле узнал, что у него есть незаконнорожденный сын, несколько раньше, чем получил анонимное послание. А может, и нет.
Могло случиться и так, что ничего он не знал.
А просто решил прикрыться липовой заложницей. В конце концов, у него тоже наверняка хорошо развита интуиция, если он продержался на троне столько лет!
Такие вещи, как интуиция, надо полагать, тоже передаются по наследству. Иначе откуда она у Осетра?
Осетр много размышлял о том, что произошло с ним в императорском дворце. И не находил тому объяснения. Поначалу он просто решил, что туманная сила в очередной раз оставила его. Но неожиданно получившееся бегство из дворца доказало, что это вовсе не так. Сила продолжала действовать. На всех, кроме императора. И этому могло быть несколько объяснений.
Во-первых, Владислава Второго могли прикрывать менталы-специалисты. Ведь если есть человек, способный внушать нежелательные поступки, то почему не существовать тому, кто способен блокировать такое внушение?
Во-вторых, сам император вполне мог оказаться подобным менталом-специалистом. Опять же, способности у человека не появляются на ровном месте. Как правило, они передаются по наследству. А чья кровь текла в жилах Осетра?
И наконец, третье объяснение – способность Осетра внушать бессильна перед его родственниками (в конкретном случае, перед отцом)…
К определенному выводу он так и не пришел.
Да это и не главное сейчас было…
Через два дня регент назначил генерала Засекина-Сонцева своим советником по безопасности.
В конце концов, что бы ни совершал Дед, им в первую очередь руководили интересы Империи. И регент не мог не заметить и не оценить этого факта.
А время собирать камни наступит когда-нибудь потом.
Глава шестидесятая
При всех повседневных государственных проблемах Осетр не забывал, что решение очень многих из них заключается в работе института структуры пространства, которым формально руководил академик Соболевский, а фактически – профессор Комаров.
Граф Охлябинин ежедневно докладывал ему о взаимоотношениях старого и молодого ученых. Пока они уживались…
И слава богу, потому что Осетру очень не хотелось остаться без академика – административные рычаги управления исследовательским процессом тот знал прекрасно, а от них в науке зависит очень многое. Знание же их дается исключительно опытом, и будь ты хоть семи пядей во лбу, а за день или за неделю эти процессы не освоишь.
Проработка финансовых дел семьи Соболевских шла ни шатко ни валко, и незавершенность этого процесса держала академика в ежовых рукавицах страха.
В общем, дело у господ ученых продвигалось.
Вскоре Охлябинин доложил регенту, что исследователи готовы к практическому испытанию – пока модели. И, разумеется, правитель пожелал понаблюдать за испытаниями самолично.
Дед, правда, воспротивился:
– Сынок, не опасно ли? Кто знает, как поведет себя эта модель? Ты ведь сам говорил: «Что мы знаем о гиперпространстве?» Вдруг это испытание будет сопровождаться опасным взрывом, энергии которого не смогут противостоять наши системы защиты.
– Всеволод Андреевич! – проникновенно сказал Осетр. – Все наши системы защиты ничего не стоят без успехов в исследованиях, которые проводятся институтом структуры пространства. Если не будет прорыва там, системы защиты нас не спасут. И поскольку успехи настолько важны для империи, глава Империи должен сам продемонстрировать всем эту важность. А в административном смысле это означает лично пронаблюдать за испытаниями. Это очень влияет на людей! К тому же мне всегда казалось, что любые достижения бывают только там, где создается ментальная обстановка заинтересованности в этих достижениях. Я не знаю, как это объяснить научными терминами, я просто это чувствую. А своей интуиции я привык доверять!
Он не стал говорить Деду, что та же интуиция подсказывала: опасности в предстоящих испытаниях нет. И пусть «росомашье» чувство не действует в космическом пространстве…
Наблюдать за испытаниями решили с борта «Святого Георгия Победоносца». И это тоже приказал Осетр. У него сложилось ощущение, что фрегат связан с ним какими-то незримыми нитями, что судьбы их переплетены, что человек и корабль приносят удачу друг другу… Беседовать об этих ощущениях регент, естественно, ни с кем не собирался!
В назначенный день модель (она представляла собой реконструированный пространственный глайдер «москит») в сопровождении профессора Комарова была доставлена на борт «Победоносца». Сюда же прибыли регент, его советник по безопасности генерал Засекин-Сонцев, кураторы института структуры пространства от министерства имперской безопасности и немногие другие информированные лица.
«Святой Георгий Победоносец» удалился в сторону от столичной планеты на расстояние, которое посчитали безопасным. И начались собственно испытания…
ИскИн «москита» вывел модель из транспортного отсека фрегата, и кораблик отвалил в сторону.
Сканеры захватили его в сопровождение.
Поскольку в момент начала непосредственных испытаний каперанг Приднепровский собирался окутать свой корабль коконом Фогеля в режиме полной закрытости, то испытатели задействовали для наблюдений и сканеры планетной обороны Нового Санкт-Петербурга. Доложила о готовности к работе и база «Орион».
«Москит» удалился от фрегата на расстояние в десять миллионов километров.
– Даю ИскИну команду приступить к очередному этапу испытаний. После этого мы включим кокон Фогеля. Начало пройдет вне нашего контроля.
Это был самый ответственный момент во всем предприятии.
«Георгий Победоносец» включил защитное поле.
Все взгляды сосредоточились на часах.
– Отсчет! – сказал Комаров, и Осетр поразился его спокойствию.
У самого регента сердце сжималось. Не от страха, нет, – от важности момента для будущего руководимой им державы.
То ли Комаров до конца не понимал эту важность, то ли просто был абсолютно уверен в своем детище.
Через пять минут защиту отключили.
Пространство вокруг оставалось неизменным. Только «москита» в десяти миллионах километров от фрегата больше не существовало.
Пошли доклады от сторонних наблюдателей. Уход модели в созданный ею самою туннель зафиксировали все.
С Нового Санкт-Петербурга передали запись. Как и ожидалось, «москит» задрожал и расплылся в пространстве… Точь-в-точь, как малый транссистемник, на котором удрал Владислав Второй.
Однако главное сообщение было еще впереди. И когда оно пришло, мостик «Святого Георгия Победоносца» утонул в криках «ура!».
Наблюдатели с базы «Орион» сообщили по хивэсвязи, что модель появилась всего в двухстах тысячах километров от запланированной точки. Для первого испытания допустимая погрешность наведения оказалась на удивление мала.
Однако поздравлять друг друга было еще рано. ИскИну «москита» предстояла вторая часть испытания.
И он с нею справился. Через час модель появилась в поле обозрения сканеров фрегата – на сей раз кокон Фогеля включать не стали.
Теперь взаимные поздравления отбушевали на мостике по полной.
А когда регент и Засекин-Сонцев отбыли с борта «Победоносца», Осетр сказал Деду:
– Знаете, Всеволод Андреич… Вы не представляете, как я рад нынешнему успеху профессора Комарова. Я всегда верил в то, что мы победим. Но абсолютная уверенность в победе появилась только сегодня.
Глава шестьдесят первая
А через день глава имперского разведывательного управления князь Петр Афанасьевич Белозеров сообщил регенту о том, что Владислав Второй находится у мерканцев. И что Тим Бедросо, Вершитель Великого Мерканского Ордена, посовещавшись с остальными членами СиОрг, принял решение оказать военную помощь императору-изгнаннику.
План предусматривал вторжение в одну из приграничных областей Росской Империи, захват обитаемой планеты, организацию на ней временной ставки императора и объявление начала освободительного похода против самозванца, узурпировавшего власть в столице.
К сожалению, выяснить, какую планету собираются захватить для Владислава, разведка не смогла – судя по всему, резидент был схвачен, а значит, со стопроцентной вероятностью погиб. И другого резидента в окружение Вершителя внедрить удастся не скоро…
Так что определять, куда последует удар, придется самим.
Про Елену Шувалову Осетр и спрашивать не стал…
В этот же день он собрал во дворце руководителей всех силовых структур своей империи, советника по безопасности генерала Засекина-Сонцева, а также премьер-министра князя Шуморовского и председателя Государственной Думы князя Алексея Ивановича Ноздреватого.
Собрались в рабочем кабинете регента, за овальным столом.
Речь Осетра была короткой.
– Господа! Я собрал вас всех здесь, потому что сегодня стало совершенно ясно: Росскую Империю в скором времени ждет война. В лучшем случае – с поддерживающими Владислава Второго силами. В худшем – с регулярными боевыми частями Великого Мерканского Ордена. – Он повернулся в сторону главы имперского разведывательного управления. – Прошу вас, Петр Афанасьевич! Ознакомьте присутствующих с полученной информацией.
Князь Белозеров встал, откашлялся и сообщил собранию то, что регент уже знал. А потом продолжил:
– У нас есть основания полагать, что при первом ударе регулярные войска ВМО задействованы не будут. Вряд ли Бедросо сразу решится на столь серьезное обострение международной обстановки. К тому же он наверняка учитывает, что Владислав, рассчитывая во время своего правления на поддержку со стороны сайентологов, не активизировал изучение отдельных областей фундаментальной науки, тем самым обрекая наш флот на некоторое отставание в боеспособности и маневренности. Правда, в последнее время были предприняты некоторые меры, направленные на преодоление военно-технического отставания, однако мы пока находимся в самом начале пути. Собственно, вполне возможно, что мерканцы слегка переоценивают свое превосходство, полагая, что у нас вообще нет того, что мы на самом деле уже имеем. Как бы то ни было, а самым вероятным следует считать вторжение формально независимых пиратских сил, которые на самом деле подчиняются Вершителю. При такой стратегии Вершитель сохранит внешний нейтралитет и в то же время поддержит Владислава, позволив ему опереться на достаточно мощные силы.
– Как вы оцениваете величину этих сил? – спросил князь Мосальский, министр обороны Росской Империи.
– Думаю, это будет десяток… от силы полтора… фрегатов и эсминцев устаревшей конструкции.
– Иными словами, с ними вполне сможет справиться наш новейший фрегат «Святой Георгий Победоносец», если добавить к нему пяток кораблей прежнего поколения, верно?
– Без сомнения! – Белозеров покивал. – Если мы правильно определим направление удара и сумеем подготовиться к его отражению.
Он сделал знак, и видеопласт на боковой стене кабинета засветился. На нем появилась карта галактических секторов, через которые проходила граница между Росской Империей и Великим Мерканским Орденом.
Белозеров достал из кармана пиджака (он всегда ходил в штатском, как, впрочем, и все остальные присутствующие, кроме министра обороны, командующего флотом и начальника генерального штаба) указку, и карта ожила. Засияли светила, закружились обитаемые миры и укрепленные автоматическими артиллерийскими установками необитаемые планеты, а также орбитальные крепости.
К сожалению, меркано-росская граница в последние десятилетия практически не модернизировалась. Военно-политическое руководство Империи видело потенциального противника совсем в других галактических государствах и развивало совсем другие укрепрайоны.
– Иными словами, – сказал князь Белозеров, – любой наш приграничный мир в том районе долго не продержится.
– Спасибо! – Осетр повернулся к военачальникам. – Какое будет мнение у министерства обороны?
Мнение у министерства обороны оказалось не слишком оптимистичным.
Даже не слишком современные пиратские корабли, собравшись вместе, раздолбают планетную оборону любого мира. Поэтому следовало немедленно выдвинуть в район приграничья часть кораблей Первого флота, прикрывающего столичные миры. Все-таки и Новый Санкт-Петербург и Новая Москва расположены достаточно далеко от рубежей, и непосредственной угрозы им нет. Конечно, база «Орион» должна быть хорошо защищена, потому что тот, кто владеет базой «Орион», владеет всем столичным районом. Кроме того, артиллерийские установки планетной обороны Нового Санкт-Петербурга уже оснащены новыми сканерами и новой системой разведки и целеуказания, что дает им возможность продержаться достаточно долго, дожидаясь подмоги. Жертвы, конечно, будут немалые, но до захвата столичного мира не дойдет. В ближайшее время будет модернизирована и СРЦ Новой Москвы.
– Послушайте, – сказал Осетр, – вы считаете, что пираты рискнут ударить по столичным мирам?
– Нет, – сказал князь Мосальский, министр обороны. – Но мы должны учитывать возможность удара по Москве и Петербургу со стороны других сил, если пиратское вторжение окажется лишь отвлекающим маневром. Поэтому полностью оставлять без защиты ни базу «Орион», ни столичные миры мы не имеем права.
Разумеется, в этих мыслях был резон.
Вершитель вполне мог денонсировать договор о дружбе между Росской империей и ВМО и нанести удар в самое сердце, стараясь захватить в плен или уничтожить регента-узурпатора. Таким образом, он не только спасал власть Владислава, но и ставил прежнего императора в еще большую зависимость от сайентологов. Ибо чьи штыки тебя возвели на трон, те и защищать будут. А уж как они будут тебя защищать, зависит только от твоей сговорчивости.
Дальнейший ход совещания новых предложений не принес. И имперская разведка, и министерство иностранных дел не считали возможным уменьшить мощь Второго и Третьего флотов, поскольку такая ситуация вполне могла разжечь аппетиты Фрагербритского Союза или Усмана XI ибн Аль-Хаттаба. Ну разве что перебросить из района боевого дежурства этих флотов к центральным мирам пару-тройку кораблей, не больше…
Вынесенное, в конце концов, предварительное решение было следующим: перебазировать в Приграничье часть Первого флота со «Святым Георгием Победоносцем» во главе. Причем корабли предыдущего поколения должны быть прикомандированы к мирам, которым угрожает опасность. Фрегату же надлежало нести боевое дежурство во всем районе повышенной опасности, с задачей приходить на помощь конкретному миру в случае конкретной угрозы. Остающейся на базе «Орион» части Первого флота предписывалось защищать столичные миры и регента…
Решение было названо именно предварительным по настоянию Осетра, который предложил присутствующим подумать еще и принять окончательное решение на следующий день.
На том и порешили.
Когда совещание завершилось, Осетр попросил остаться в кабинете генерала Засекина-Сонцева и, едва все разошлись, сказал:
– Всеволод Андреич, я должен лететь на борту «Святого Георгия Победоносца» в Приграничье.
Дед разинул рот:
– Ты с ума сошел, сынок?!
Осетр ждал такой реакции. И немедленно принялся обосновывать свое предложение.
Глава шестьдесят вторая
– Причин для моего участия в этой операции несколько.
– Ага, – сказал Дед. – Вижу, ты это предложил не с бухты-барахты… – Он вернулся за овальный стол. – Говорите, ваше высочество, я готов вас выслушать. Как говорится, ум хорошо, а два гуся – не бабуся!
Осетр не слышал этой поговорки и готов был дать руку на отсечение, что Железный Полковник… то есть Генерал… придумал ее мгновение назад.
Может, для того чтобы сбить Осетра с толку… А впрочем, на принятие решения это ни в коей мере не влияло…
– Причина первая… Все вторжение в Приграничье задумано для того, чтобы захватить какой-нибудь мир и поднять над ним знамя борьбы против узурпатора. Правильно?
Дед кивнул.
– Они рассчитывают, что к Владиславу тут же потянутся те, кто вовсе не поддерживает новую власть, но вынужден с нею мириться, поскольку иной власти попросту нет.
– Согласен.
Осетр удовлетворенно крякнул.
– Так вот если я окажусь там, – заявил он, – сомневающимся будет чисто психологически труднее отшатнуться от меня. Легко предать того, кто прячется за чужими спинами. Гораздо труднее – того, с кем можешь сойтись в бою. В бой стремятся только те, кто принял продуманное решение, кто ненавидит своего врага всеми фибрами души. Шатающиеся не являются носителями ненависти. Болото – оно и есть болото… Таким образом мы лишим Владислава изрядной доли возможных соратников.
– Продолжай! – сказал Дед, и глазом не моргнув.
– Причина вторая… Главной целью Владислава является мое уничтожение. Ибо как только меня не станет, все мои сторонники тут же становятся изменниками Родины, и с ними станет гораздо проще вести разговор. Конечно, самых приближенных ко мне лиц он казнит, но немало будет и помиловано. В обмен на ярую службу во искупление!
– Вот-вот! А ты сам суешь голову в петлю!
– Подождите, Всеволод Андреич… Оставшись в столице, я сую голову в неменьшую петлю. Ибо у врага может возникнуть желание покончить со мной прямо тут. Как говорится, в самом логове… Едва Владислав завладеет какой-либо планетой, он может обратиться к Вершителю Бедросо за помощью, и у того, ржавый болт ему в котловину, тут же появятся юридические основания для попытки захвата Нового Санкт-Петербурга. Таким образом, если меня тут не будет, уменьшится угроза столичным мирам. А значит, мы можем уменьшить и количество сил, защищающих Москву и Санкт-Петербург. По-моему, овчинка стоит выделки… Что же касается моей безопасности, то я вас уверяю: на борту «Святого Георгия Победоносца» я чувствую себя гораздо спокойнее, чем под защитой всех этих планетных артиллерийских установок. Вы можете смеяться, но мы с фрегатом стали как родные. После рейда к Дальнему Алеуту я, находясь на его мостике, чувствую себя как у Христа за пазухой. Вы верите в такое?
– Верю, – сказал генерал Засекин-Сонцев. – Корабли – они как люди. Бывают везучие командиры, выбирающиеся из самых смертельных ситуаций, из каких никто и никогда не выкарабкивался. Точно так же бывают везучие машины. Это тебе любой военный скажет.
– Так вот… Я не знаю, кто из нас более везучий, но вместе с фрегатом я чувствую себя стопроцентно защищенным. И если все-таки дойдет дело до поединка с Владиславом, я буду ощущать себя гораздо увереннее.
– Ты же «росомаха»! Какая тебе еще нужна уверенность?
– Я-то «росомаха»… Но ведь он мой отец! Вы думаете, убить отца так же легко, как какого-нибудь гладиатора?
Дед скривился: похоже, эта мысль никогда не приходила ему в голову.
По его понятиям, отцом «росомахи» всегда является непосредственный командир…
– Есть и еще одна причина, – продолжал Осетр. – Мы решили, что пугая нас при своем бегстве судьбой заложницы, Владислав блефовал… А если нет?
– Но ведь княжна Чернятинская была совсем в другом…
– При чем тут княжна Чернятинская! Княжна могла быть хоть у дьявола на рогах! – Осетр замолк, потому что не мог сказать такое про Яну: это за него говорила ревность. – Владислав захватил мою мать! И я уверен, что он потащит ее с собой и в боевой рейд. Это же прекрасный рычаг давления на узурпатора… И если мне повезет… а мне непременно повезет… там я ее у него и отобью!
Дед снова скривился:
– Да с чего ты взял?
– Не знаю… Я просто уверен в этом. Не мог мой отец так блефовать, не имея ничего за душой.
– Насколько мне известно, ты и в рейде к Дальнему Алеуту был уверен, что у пиратов твоя мать. А ее там и следа не оказалось.
– То есть вы считаете, Всеволод Андреевич, что я – сумасшедший?
Дед встал из-за стола, подошел к Осетру и положил ему руку на плечо:
– Вовсе я так не считаю… Просто у тебя развился определенный комплекс вины перед матерью. Из-за того, что она спасла сына, пожертвовав собой. Ничего ненормального в этом нет, обычное дело. Это тебе любой психолог скажет.
Кровь вдруг бешено застучала в висках Осетра.
Да что этот старый хрен знает о вине ребенка перед матерью?! Разве сам он рос сыном полка? Черта с два! У него были любящие родители, которые сызмальства вели отпрыска по заранее спланированному пути…
Наверное, что-то мелькнуло у Осетра в глазах, потому что Дед тихо сказал:
– Извини!
Будто зарвавшийся подчиненный своему начальнику… Нет, не будто. Он и был зарвавшийся подчиненный – что бы там ни думал о себе.
Однако время поставить его на место еще не пришло.
Осетр закрыл глаза и трижды глубоко вдохнул.
Бешенство быстро уходило, кровь в висках успокаивалась.
– Всеволод Андреич! Мы еще не готовы к большой войне. Нам любыми способами надо выиграть время! И если для этого надо рисковать, значит, надо рисковать. Если я останусь в столице… Представим себе, что у Ордена уже есть боевые корабли, способные создавать рукотворные римановы туннели. В таком случае Вершителю будет совсем нетрудно оказаться рядом с Новым Санкт-Петербургом и попытаться захватить или уничтожить узурпатора. Если же я буду в Приграничье, Владислав не согласится на рейд мерканских кораблей к столичной планете. Владиславу не нужен этот мир без меня. Ему необходимо в первую очередь уничтожить узурпатора, чтобы внести разброд и шатания в ряды заговорщиков. Тогда борьба сразу станет проще. И если я окажусь в Приграничье, самолюбие заставит Владислава попытаться уничтожить меня именно там, его собственными силами. Он же вынужден думать об общественном мнении. Одно дело вернуть себе власть на штыках иноземных захватчиков. И совсем иное – в честном бою.
– Ты полагаешь, у него есть честь, сынок?
– Есть! Пусть не такая, как у нас, пусть своя, но есть. И она заставит его, пока существует такая возможность, отказаться от неприкрытой помощи Ордена. Повторяю, одно дело – опереться на штыки иноземных захватчиков, и совсем другое – собрать наемников и попытаться вернуть себе власть такими силами.
Дед задумался.
А Осетр принялся мысленно составлять список самых неотложных вопросов, которые нужно решить до отлета.
Самое главное сейчас – это, конечно, бесперебойная работа института структуры пространства. Очень ответственный этап – переход от модели к действующей установке. Такой этап нельзя оставлять без хозяйского глаза. И раз сам хозяин следить за этой работой не в состоянии, придется оставить для слежки верного пса. И роль такого пса исполнит Всеволод Андреевич Засекин-Сонцев, гвардеец и «росомаха», очень и очень давний соратник. Кому как не ему можно поручить главную техническую проблему настоящего момента? А заодно он окажется подальше от Осетра и не будет докучать Осетровым мыслям возможностью прибегнуть к помощи «Магеллановых Облаков». А с собой возьмем Найдена. И одной жизненной сложностью станет меньше – не надо при разговорах с Дедом все время быть готовым к «внушению». Дед, правда, может переложить свои «внушательные» обязанности на кого-либо другого. На того же Найдена… Нет, не может – таким оружием с лишними людьми не делятся. Так что придется тебе, Железный Генерал, позвенеть своим железом вдали от меня… Это – во-первых.
Во-вторых, правительство должно подготовиться к оснащению вновь строящихся военных кораблей установками профессора Комарова (назовем их, скажем… э-э-э… «игла Комарова»). Это нужно поручить самому премьер-министру, а курирование возложить опять же на Деда.
В-третьих, Яна… А что, собственно, Яна? С Яной все ясно.
С Яной и в самом деле все было ясно. Насильно мил не будешь! И заставлять женщину вернуться к тебе, выкручивая ей руки, – это не по-мужски! Так что Яна теперь считалась не в-третьих, а в-…надцатых. И, скорее всего, – навсегда!
– Знаешь, сынок, – сказал Дед. – А ведь, пожалуй, ты прав! Рискованно и в Приграничье лететь, и в столице оставаться. Однако если ты останешься тут, выковыривать тебя отсюда и в самом деле нужно гораздо более мощными силами.
– Мне тут в голову пришла еще одна мысль. Здесь должны остаться вы, Всеволод Андреевич! И проконтролировать завершающий этап разработки… давайте назовем установку по созданию рукотворных римановых туннелей «иглой Комарова»… нам нельзя выпускать этот процесс из поля зрения. И я хочу поручить контроль за ним вам, Всеволод Андреич.
– «Игла Комарова»?… Что ж, довольно точно. Наверное, приживется. А вот оставаться здесь мне совсем не обязательно…
Следующие пять минут Осетр выслушивал доводы, согласно которым генерал Засекин-Сонцев должен непременно находиться в Приграничье, вместе с регентом. И, один за другим, разбивал эти доводы.
Наконец Дед понял, что Осетр не поддастся. Более того, он понял, что Осетр прав. И теперь у него, у Деда, нет другого выхода.
– Присядь-ка, сынок, – попросил он. – Что ты мотаешься из угла в угол, как полотенце на ветру?
Осетр присел на стул рядом с Железным Генералом.
Тот положил правую руку регенту на плечо и продекламировал:
– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики.
Осетр ждал этого как минимум уже три минуты, и потому обмануть Деда смог легко и непринужденно. И тот, естественно, обманулся.
– Слушай меня внимательно, – сказал он. – Находясь в Приграничье, ты будешь очень осмотрителен и не станешь принимать рискованных решений. Это во-первых. А во-вторых, у тебя нет никакого чувства вины перед твоей матерью. Ее с Владиславом нет, и тебе совершенно не требуется ее освобождать. Сейчас, на счет «семь», ты придешь в себя и напрочь забудешь все, что я тебе говорил. Раз… два… три…
Когда он произнес: «Семь» – Осетр шевельнулся.
Он не стал ни рассматривать туманную фигуру на месте Деда, ни тянуться к ней «руками». Незачем тратить силы!
– Ты прав, сынок, – сказал Дед и протянул Осетру руку. – У нас и в самом деле сейчас две неотложных задачи. Тебе нужно выиграть время в Приграничье, а мне – использовать это время для запуска «игл Комарова» в промышленное производство. Вот и займемся этим. Надеюсь, ты не станешь лезть там на рожон. Ты теперь во вторую очередь «росомаха», а в первую – регент, будущий император.
Осетр крепко пожал протянутую руку:
– Я буду очень осторожен, Всеволод Андреич! Думаю, вы правы… Владислав вряд ли потащит мою мать с собой. Это его последний, козырный туз…
И они расстались, весьма довольные друг другом.
Глава шестьдесят третья
На следующий день состоялось второе совещание руководства Росской Империи. Помимо вчерашних участников на нем присутствовал главнокомандующий Имперским звездным флотом адмирал флота князь Шейдяков и командир базы «Орион» вице-адмирал князь Бестужев.
До всех присутствующих были доведены принятые решения.
Регент отбывал в Приграничье – для организации отпора силам изгнанного императора. Советнику по безопасности генералу Засекину-Сонцеву, во взаимодействии с премьер-министром и правительством, поручалось провести в жизнь меры, направленные на усиление боеспособности кораблей, в первую очередь – вновь строящихся. Адмирал флота Шейдяков обязывался в самые кратчайшие сроки передать из состава всех трех существующих флотов часть кораблей для создания Отдельной особой эскадры под командованием контр-адмирала Приднепровского («Есть!» – сказал Шейдяков, сразу сообразивший, что уже завтра каперанг Приднепровский должен получить следующее звание). Назначение Отдельной особой эскадры – защита приграничных с ВМО миров от вражеских ударов. Все три флота остаются в местах своего постоянного базирования и продолжают боевое патрулирование выделенных им районов. Министру имперской безопасности графу Охлябинину поручалось разработать и ввести в действие комплекс мер, направленных на противодействие возможной активизации разведывательной сети потенциального противника. Кроме того, пристальное внимание надлежало уделить возможным сторонникам Владислава Второго, чтобы пресечь вероятные попытки саботажа и диверсионных действий.
Правительству предлагалось работать в режиме мирного времени, но принять все неукоснительные меры по первостепенному продвижению проектов, которые будет курировать генерал Засекин-Сонцев.
И так далее, и тому подобное…
Когда совещание закончилось, Осетр вызвал к себе Найдена.
– Сдавай дела кому-нибудь из подчиненных и собирайся! Летишь со мной!
– Куда это? – удивился Найден. – Мы вроде только расквартировались.
– Как расквартировались, так и назад заквартируемся. – Осетр усмехнулся. – Послезавтра ты и я должны быть на борту «Святого Георгия Победоносца». Отправляемся в Приграничье. – И он коротко объяснил ситуацию.
– А я-то тебе зачем? С тобой же Дед теперь все время рядом.
– Генерал остается в столице. Здесь тоже хватает дел. Но должен же кто-то хранить и защищать регента. Вот ты и будешь! Разве ты не специалист по охране? Разве не ты эвакуировал меня с разных планет, вытаскивая из разных опасных ситуаций?
Найден улыбнулся:
– Да разве я отказываюсь! В Приграничье так в Приграничье! Там хоть весело будет. А то тут такая скука! Я ж все-таки «росомаха»!
В его тоне прозвучала такая досада, что Осетр не выдержал:
– Ты, в первую очередь, – мой друг! И должен понимать, что в Империи не слишком много людей, на которых я могу положиться! Я не могу поручить охрану собственной персоны человеку со стороны, тому, в ком я не уверен, как в самом себе.
– Да понимаю я это все! – В голосе Найдена снова зазвучала досада, но уже иного толка. – Знаешь, я чего подумал… Нас с тобой слишком рано втянули в эти игры. Нам бы еще лет десять побеситься, побегать по полям, по лесам. А тут сплошные стариковские занятия…
Конечно, он был прав – на верхи государственной лестницы лучше пробираться годам к сорока. Когда интересы твои становятся слегка иными… Но ведь времена не выбирают!
– Что в таком случае говорить мне, Найден?
Найден покивал:
– Да, тебе вообще труба! Ты больше никогда и нигде не будешь принадлежать самому себе.
И опять он был прав. Но ведь времена не выбирают!
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.
Осетр продекламировал этот стих одного из поэтов Древности, прозвучавший в каком-то давно забытом фильме и запавший в душу лучше, чем название самого фильма. И добавил:
– Считай, я не слышал твоих жалоб. И попробуй еще хоть раз пожаловаться мне на скуку. Будешь всю жизнь эвакуировать мусор со свалок!
Найден расплылся в веселой улыбке, однако, глянув на Осетра, понял, что это была вовсе не шутка.
– Ладно, ваше высочество… Проехали! Все я прекрасно понимаю. Просто мне казалось, от друзей своего настроения скрывать не стоит…
– Так-то от друзей, – сказал Осетр. И быстро добавил: – Шутка! Не напрягайся!
Позже он несколько раз задумывался, для чего повернул разговор в такую плоскость. Но так ничего и не решил.
Глава шестьдесят четвертая
А ночью перед отлетом с Нового Санкт-Петербурга ему опять приснился сон. Тот самый, вещий. Со странной планетой, где не имелось ничего кроме гор и песка. И с песчаной пустыней, над которой висело знакомое багровое небо. И по-прежнему от пейзажа шла сжимающая сердце тревога.
Оставалось дождаться, пока небо заволнуется, забурлит, закрутится десятками водоворотов, образуя многочисленные воронки, стремительно несущиеся вниз, тянущиеся к Осетру, окутывающие его багровой полумглой, в которой не будет ничего, кроме все той же тревоги…
Однако ничего этого не произошло.
Вместо бурлящих воронок в небе появились звезды. Пять штук. Желтые, немерцающие. Они висели над Осетром, будто зрачки на морде пятиглазого зверя, и оставалось дождаться, пока этот зверь бросится на Осетра, царапая плечи острыми, как лезвие меча танто, когтями, отрывая уши, вспарывая живот…
Однако зверь не бросился.
Пять звезд повисели некоторое время, будто изучающие безжизненную планету космические корабли, а потом начали краснеть. Сначала они были чуть розоватые, потом алеющие, потом кумачовые и, наконец приобретя цвет неба, растворились в нем. Словно наблюдатели на их борту высмотрели все, что требовалось, и поспешили восстановить маскировку…
Осетр еще некоторое время ждал неведомо чего, пока не понял: все, что ему следовало увидеть, уже произошло. Небо, обливающиеся кровью, умирающие звезды, больше смахивающие своим немерцанием на планеты. Пять штук…
И тогда он проснулся.
Глава шестьдесят пятая
Как и было запланировано, едва они с Найденом оказались на борту «Святого Георгия Победоносца», немедленно началось совещание.
На мостике присутствовали не только капитан и старпом фрегата, но и командующий Имперским звездным флотом Шейдяков, а также вице-адмирал Бестужев, командир базы «Орион».
Докладывал новоиспеченный контр-адмирал Приднепровский.
– Проанализировав расположение наших миров в Приграничье, мы пришли к выводу, что наиболее вероятно нападение противника на район, называемый Пятипланетье. Как понятно из названия, там у нас пять обитаемых миров. Принадлежат они, естественно, пяти различным системам.
Осетр сразу вспомнил свой сегодняшний сон.
Судьба снова подала ему знак…
– Район этот хорош для нападения тем, что вполне позволяет быстро менять планы атаки. Поскольку все пять планет мы плотно прикрыть кораблями эскадры не способны, нам придется либо крайне распылить силы, либо, исходя из разведанной вероятной численности противника, прикрывать какие-либо два мира. Поэтому пираты могут быстро перенацелить свои силы на неприкрытые миры. И ударить по той планете, где нас нет.
Осетр рассматривал объемную карту района.
Пять планетных систем можно было вписать в шар диаметром в десять парсеков. Планеты Брест, Могилев, Витебск, Орша и Минск.
Довольно плотная концентрация солнцеподобных звезд спектрального класса G… Дьявол, этот кусок пространства давно следовало сделать укрепрайоном! Окопаться здесь с целым флотом и постоянно угрожать Великому Мерканскому Ордену.
Когда-нибудь мы так и поступим. Когда построим четвертый флот, базу для него определим в Пятипланетье. Или я буду не я…
Приднепровский продолжал рассказывать о планах, о составе Отдельной особой эскадры («Вот она и станет ядром Четвертого флота», – подумал Осетр), о мощи корабельного вооружения и особенностях организации защиты подобного района.
Однако Осетр слушал его теперь вполуха.
Что-то ему не нравилось.
Он пока и сам не понимал, что, и пытался разобраться в своих ощущениях…
– Вы согласны, ваше высочество?
Осетр очнулся от размышлений.
Все присутствующие смотрели на него.
– Продолжайте, пожалуйста, контрадмирал, – сказал он.
Приднепровский кашлянул и снова принялся рассказывать о планируемой тактике боевых действий.
А Осетр перестал пялиться на Пятипланетье и принялся изучать соседние галактические сектора.
Конечно, господа флотские офицеры были правы – с точки зрения стратегии космических войн. Нанести удар по Пятипланетью казалось бы совершенно правильным. И именно это Осетру не нравилось.
За каким дьяволом наносить удар там, где тебя ждут? Там, где ждут, там тебе и соответствующий ответный удар подготовят. Да, собственно, дело даже не в этом; дело в том, что это не простая космическая война. Это схватка между отцом и сыном.
Глаза его бежали по отображаемому картой пространству, от звезды к звезде, от звезды к звезде…
ОГК 318188, Мироносица… ОГК 318203, Крысогон… Ну, и фантазия была у первооткрывателей… ОГК 318245, Сверкающая… Вот это совсем другое дело… ОГК 3… Что? Сверкающая?…
Глаза его вернулись к предыдущей звезде.
Точно, Сверкающая! Но…
– Увеличьте-ка мне разрешение района вокруг о-гэ-ка-триста-восемнадцать-двести-сорок-пять!
Приднепровский замолк.
Дежурный астрогатор склонился над своим пультом.
Звезды начали разбегаться в стороны. А вокруг Сверкающей закружились планеты. И одна из них называлась Медвежий Брод.
Вот!
Вот оно!
Владислав давно уже и прекрасно знает биографию узурпатора. Ему отлично известно, что непрошенно явившийся на свет сын родился и вырос на Медвежьем Броду. И именно там надо ждать удар. На месте Владислава Осетр захватил бы именно этот мир. Это же очень символично! Начать освобождение своей империи с мира, давшего когда-то жизнь и приют регенту-узурпатору. Еще как символично!
И совершенно неожиданно.
Осетр захватил бы этот мир. И Владислав Второй поступит точно так же.
Или я не сын своего отца!
– Знаете, господа… Я думаю, что удар будет нанесен по планете Медвежий Брод, система о-гэ-ка-триста-восемнадцать-двести-сорок-пять, Сверкающая.
Приднепровский опять замолк. А потом сказал:
– Но это просто невозможно, ваше высочество! С какой стати? Это же глубже на нашей территории.
– Потому что там врага никто не ждет. Потому что глубже на нашей территории. – Осетр принялся печатать слова, отмечая каждое взмахом руки. – Потому что это невозможно. И, наконец, потому что на этой планете родился я. И император об этом знает!
Глава шестьдесят шестая
Они соглашались с ним только для вида. Чтобы не перечить главнокомандующему…
И он это прекрасно понимал. Как и то, что если он будет настаивать, их отношение к нему поостынет.
Конечно, сейчас это ничего не изменит, но капля, как известно, камень точит. Кто знает, может, когда-нибудь в будущем… И получится как с полковником лейб-гвардии гусарского полка…
Но он был уверен, что Владислав нанесет удар именно по Медвежьему Броду. Чтобы уязвить узурпатора-регента, чтобы напомнить ему, что именно здесь он потерял своего юридического отца и родную мать. Это походило на издевательский удар ниже пояса, и именно таким ударом родной отец должен начать боевое разбирательство со своим сыном. Разбирательство не на жизнь, а на смерть!
Все остальное было стратегией и тактикой космической войны, а это – стратегией и тактикой мести, неотвратимой, подлой, унижающей…
Но как это доказать флотским дундукам с адмиральскими погонами, ржавый болт им всем в котловину!
– Вот что, господа адмиралы… Я предлагаю разделить Отдельную особую эскадру. Основная ее часть отправится в Пятипланетье с целью защитить тамошние миры от вторжения. А районом боевого дежурства фрегата «Святой Георгий Победоносец» станет планетная система Сверкающей. Это будет моя к вам просьба, просьба главнокомандующего.
Дед бы сейчас сказал ему: «Хоть ты, сынок, и главнокомандующий, но не забывай, что предстоящее – не только твое личное дело! И проиграешь, в случае чего, не один только ты, а очень многие! И жизни лишатся очень многие! Так что Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики…»
Однако Дед остался на Новом Санкт-Петербурге, и прибегнуть к помощи «Магеллановых Облаков» мог только Осетр. И он непременно собирался к ним прибегнуть, если господа флотские дундуки с адмиральскими погонами пожелают отказать главнокомандующему в его просьбе…
Очень скоро, однако, выяснилось, что «облака» не потребуются: проблем с дундуками не возникло.
Кроме одной – кому командовать эскадрой?
Ибо просьбу главнокомандующего господа адмиралы предпочли расценить как приказ, а Приднепровского Осетр хотел бы оставить на «Победоносце».
Однако безвыходных ситуаций не бывает – особенно, если у тебя под рукой командующий всем росским флотом. Контрадмирал остался на корабле, идущем в одиночное плаванье, а эскадру отправили под начало каперанга, командующего одним из крейсеров.
Осетр прекрасно понимал, чем все это грозит. Но он абсолютно верил в свою правоту.
Решение было принято. Средствам массовой информации объявили, что господин регент отбывает в приграничные районы Империи, где у него появились срочные государственные дела.
Высокопоставленные адмиралы отбыли к местам своей постоянной дислокации.
Корабли Особой отдельной эскадры из разных концов Империи легли на курс к Пятипланетью. А контр-адмиралу Приднепровскому Осетр поставил задачу – самым скрытным образом перебраться в район звезды Сверкающая.
– Есть! – сказал тот. И добавил. – В одном вы точно правы, ваше высочество… Скрытно перебраться куда-либо способен из всей особой эскадры только мой фрегат!
Гордость за свой корабль – обычное дело для его капитана.
Поэтому Осетр и не подумал спорить с контрадмиралом.
Глава шестьдесят седьмая
За бортом «Святого Георгия Победоносца» простирался вакуум, принадлежащий планетной системе звезды Сверкающая.
Медвежий Брод находился в трех миллионах километров, зелено-голубая планета, одинокая, без естественного спутника. Но не менее жизненосная, в лучах желтой Сверкающей, чем Старая Земля. И тысячи других планет Галактики…
Осетр рассматривал мир, где родился, и осторожно прислушивался к своим ощущениям. Будто гладил собственное сердце…
Душа не пела от радости при встрече – ее обнимала одна только грусть, едва не переходящая в печаль.
Где-то там лежали останки отца… Возможно, у него даже не было могилы! Разве что братская, с общим на всех, получивших тут последний приют, памятником…
Потом, когда будет время, он, Осетр, обязательно займется поисками останков и захоронит их на кладбище, с обязательным персональным крестом с восточной стороны могилы.
– Как долго мы тут будем находиться, ваше высочество? – спросил контр-адмирал Приднепровский.
На мостике присутствовали только члены экипажа, несущие боевое дежурство.
Осетр вдруг вспомнил фильмы про космические войны. О сегодняшнем «Победоносце» в сценарии было бы, наверное, сказано: «Ощетинившись всеми своими сканерами, фрегат зорко щупал окружающее пространство»…
Он чуть не рассмеялся.
Какие только причуды не преподносит нам наша память!
Приднепровский смотрел на регента с некоторым удивлением.
Осетр едва не пожал плечами.
Что тут ответить?…
Теперь, рядом с одним адмиралом, он вовсе не ощущал уверенности в собственной правоте, как там, возле Нового Санкт-Петербурга, в компании с несколькими.
Может, это одна из отличительных черт человека, предрасположенного к власти, – умение черпать энергию в споре от своих противников? Чем их больше, тем сильнее уверен в собственной правоте властитель…
– Пока не захватим Владислава в плен!
Приднепровский кивнул, словно и не ждал иного ответа.
Они с самого начала решили, что фрегат будет торчать возле Сверкающей тайно.
По всем документам Адмиралтейства он сейчас находился в Пятипланетье, где-то в районе планеты Минск. Правда, тоже тайно, не контактируя с остальными кораблями Отдельной эскадры.
– А нужен ли он нам пленный? Может, лучше, если он погибнет?
У Приднепровского были свои проблемы.
Он не хотел рисковать кораблем и людьми, беря в плен того, кому самой историей уже отведено место на ее свалке…
Осетр усмехнулся своим мыслям.
Что-то тебя, «росомаха», на пафос пробило!..
Свалка истории… А там и вековые чаяния росского народа подоспеют. И полные оправдания собственным будущим злодействам…
Тьфу, да что сегодня такое? Неужели близость Родины на подобные думы наталкивает?
Вековые чаяния народа, конечно, будут – без них этот самый народ ни на что не подвигнешь! А вот злодейств мы постраемся избежать. По крайней мере, по возможности… С другой стороны, то, что, с точки зрения народа, является злодейством, с точки зрения той же истории – всего-навсего необходимость. Правда, как известно, у каждого своя; это истина – одна на всех…
– Я вам обещаю, адмирал. Лишних жертв мы не допустим.
– Лишних жертв на войне не случается, ваше высочество! – сказал Приднепровский.
Он был военачальник.
А военачальники, как и врачи, свои ошибки закапывают в землю. И никуда от этого не денешься! Но политик должен быть выше военачальников и врачей. По отношению к прочим людям выше, по умению сбалансировать возможность и необходимость. Только тогда его сочтут правильным и грамотным политиком. Но судить его все равно будут по другим критериям.
С этим правителем получалось сытнее жить, а с тем голоднее… Этот проституткам официально работать разрешал, а тот полицию нравов создал, преследовал… При этом хоть не воевали…
Люди есть люди! Лишь бы не было войны!..
Хотя все эти мысли – тоже банальщина! Жизнь вообще, по сути своей, банальна! А рассуждения о ней банальны бесконечно.
– Конечно, адмирал. Но мы постараемся, чтобы и нелишних получилось поменьше.
– Так точно, ваше высочество!
Глава шестьдесят восьмая
Через три дня пришло известие о том, что враг вторгся в Пятипланетье.
Разумеется, атаковали мир, который оказался защищен слабее остальных – Оршу. Отдельная эскадра перегруппировывала силы, стремясь не допустить захвата планеты. Ей бы очень пригодилась поддержка «Святого Георгия Победоносца». Особенно если бы он появился внезапно, выпрыгнув из гипера, как тать из ночи!
Фрегат, естественно, не отзывался, храня тайну своего местонахождения. Однако контрадмирал Приднепровский тут же задал Осетру вопрос:
– Придем на помощь, ваше высочество? Судя по силам, атакующим Оршу, мы их разметаем, как щепки по вырубке.
– Разве эскадра не справится без нашей помощи? – спросил Осетр, ознакомившись с донесением, присланным остронаправленной хивэсвязью.
– Справится-то справится… Но мы-то тут штаны просиживаем, а они там как-никак потери несут!
В тоне контрадмирала звучали настойчивость и недоумение.
Осетр снова задумался.
Может, и вправду штаны просиживаем? Ведь ты и сам, господин регент, в какой-то момент засомневался, что мы здесь что-то высидим…
Однако те сомнения остались позади, и он снова был уверен, что Владислав обязательно пожалует к Медвежьему Броду.
На следующий день его уверенность умерла.
В Пятипланетье по-прежнему шли бои.
Единственное, что останавливало Осетра в его желании броситься на помощь Отдельной эскадре особого назначения – флотские пока не смогли идентифицировать корабль, на котором находится Владислав Второй. Приказы, правда, передавались от человека с псевдонимом Первый. Но, когда удалось расшифровать их, объединенная комиссия корабельных психологов выразила мнение, что отдавал их человек с заниженной самооценкой, какой у императора просто быть не могло.
Впрочем, атакующие вскоре сменили шифр, и разгадать новый росским дешифровщикам пока не удавалось.
Шифровальный отдел Адмиралтейства уверял, что шифр явно разработан специалистами Великого Мерканского Ордена. Как будто это оправдывало неудачу дешифровщиков…
Осетр мучился сомнениями.
Однако решил все-таки подождать еще пару дней. Эскадра пока справлялась, и ни один из миров Пятипланетья врагу захватить не удалось.
На него не повлиял даже Найден, тоже вдруг начавший интересоваться, чего они добиваются, выполняя подобный боевой маневр. Последние три слова Найден произнес с такой издевкой, что Осетра так и подмывало заехать ему в физиономию.
Однако где вы, господа, ржавый болт вам в котловину, видели регента, бьющего морду эвакуатору? Пусть это даже не простой эвакуатор, а руководитель службы дворцовой охраны… Сечь розгами – еще куда ни шло! Хотя сечь розгами офицеров не решались даже в Древние Времена. Куда ни шло – на кол посадить… Или бросить умирать в степи с переломанным позвоночником. Предки наши были мастера по части мучительной расправы…
– Будем ждать до тех пор, пока я не решу иначе! – веско сказал Осетр.
Найден побурчал немного, но тихо, себе под нос.
Распускаться стал, «росомаха»! Впрочем, какие они теперь, к дьяволу, «росомахи»! Осетр уже позабыл, когда специальные упражнения делал. В лучшем случае – тихий комплекс. В постели, под одеялом… А не пойти ли поразмять мышцы?
– Пойдем-ка потренируемся, «росомашья» душа!
В первый момент Найден даже опешил. Однако навыки сказались – быстро взял неожиданность в ежовые рукавицы спокойствия.
– Как скажете, ваше высочество!
Бились не на муляжах. Сначала на самурайских парных комплектах дайшо – нашлись такие в арсенале «Победоносца». А потом и вовсе перешли на экки. Намяли руки так, что еле из зала уползли.
Душ не помог, пришлось обратиться за помощью к медикам.
Те немедленно сдали уродов-самоистязателей в силовые лапы массажеров.
В общем, худо-бедно восстановились – назавтра можно было не бояться ноющих мышц.
– Дорвались, щенки! – сказал Найден, однако в его тоне не прозвучало ни капли осуждения.
– Дорвались! – согласился Осетр, не скрывая мальчишеского восторга.
Он словно вернулся далеко-далеко назад, в школу, в те времена, когда не было у него ни знаний о своем настоящем отце, ни забот, присущих регенту, претендующему на трон галактической державы.
Однако продолжалось такое состояние недолго.
– И все-таки, ваше высочество, как долго мы еще будем здесь торчать?
И Осетр решил:
– Завтра последний день. Если ничего не произойдет, отправимся в Пятипланетье. – Он помолчал несколько мгновений и похлопал Найдена по плечу. Будто поблагодарил неведомо за что. – В этом мире я родился, друг мой.
– Понятно, – сказал Найден не то осуждающе, не то одобряюще. – Завтра так завтра.
Глава шестьдесят девятая
А назавтра по чреву «Святого Георгия Победоносца» разнесся сигнал боевой тревоги.
– Неизвестный объект вынырнул из туннеля, – доложил контрадмирал Приднепровский, когда Осетр примчался на мостик.
– Еще один корабль! – сказал в этот момент дежурный офицер системы разведки и целеуказания.
У Осетра мурашки побежали по спине.
Кажется, не зря нам пришлось мучить тут друг друга неизвестностью…
– Похоже, ваше высочество, удар по Пятипланетью был все-таки отвлекающим, – сказал Приднепровский. – Похоже, их истинная цель – все ж таки Медвежий Брод.
Через час в сторону Сверкающей уже двигалась небольшая армада из двух крейсеров и трех эсминцев. Шли не скрываясь.
– Надо бы определить, кто у них за главного.
– Какой-то из двух крейсеров, – сказал Приднепровский. – Хотелось бы, конечно, Владиславу скрыть от возможного противника свое местонахождение, но делать командный пункт на эсминце, когда рядом находятся крейсера, он не станет. Это было бы верхом глупости.
К несчастью, в отличие от пиратов, атакующих Пятипланетье, эти переговаривались с помощью аппаратуры остронаправленной связи. Однако сканеры фрегата сумели-таки засечь, к какому из крейсеров тянутся активные энергетические потоки.
– Когда будут возле Медвежьего Брода? – спросил Осетр.
– Через два часа. Если не изменят траекторию и скорость.
– А что происходит на планете?
– Судя по переговорам штаба планетной обороны и артиллерийских установок, корабли захватчиков обнаружены. Артиллеристы готовятся открыть огонь.
– Если не вмешаемся, какой прогноз?
– Раздавят! – коротко сказал Приднепровский. И добавил: – Как пить дать, раздавят! К гадалке не ходи…
Иногда он позволял себе интересные поговорки.
– Кстати, они вышли из существующего туннеля?
– Так точно, ваше высочество. Все пять кораблей – из одного.
– Неплохо. Значит, Вершитель Бедросо пока не собирается делиться своими научно-конструкторскими разработками. Что ж, нет худа без добра…
Полчаса прошли в нарастающем напряжении.
Сыпались доклады об эфемеридах траектории вражеской эскадры, безопасники еще раз проверяли собственную систему обеспечения жизнедеятельности, подчиненные главного артиллериста корабля кап-три Боровикова прикидывали вероятные режимы ударов по крейсерам.
Осетр пялился на видеопласт, разглядывая корабли противника.
Нагло идут, уверены в своем превосходстве! Ну ничего, подождем еще немного, пока у вас исчезнет возможность удрать назад к туннелю, и тогда посмотрим, чье тут будет превосходство.
– Господин контр-адмирал, – послышался голос дежурного системы разведки и целеуказания. – Какая-то ерунда?
– Что там, Кузнецов? – тут же отозвался кап-три Колесов, его непосредственный командир.
– Есть еще очень слабый энергетический поток от командирского крейсера, уходящий неведомо куда.
– Что за поток? Где?
– А вот! – Дежурный принялся выводить на главный видеопласт данные со сканеров. – Вот здесь. И вот здесь, через двадцать две минуты.
Контр-адмирал и капитан третьего ранга внимательно изучали колонки цифр.
– Наложите зафиксированный поток на пространственную модель!
– Есть!
В секторе видеопласта, содержащем карту пространства, окружающего вражеские корабли, появился туманный лучик, уходящий в никуда и там, в «нигде», обрывающийся.
– Похоже, мы имеем на поле боя еще одну посудину, – сказал Колесов. – Защищенную коконом Фогеля. Причем защита такова, что наши сканеры не могут ее преодолеть.
– А они нас не засекли? – спросил Осетр.
– Вряд ли… Тогда бы они не перли, как баран на новые ворота!
– Какие будут предположения? – спросил Приднепровский.
– А может, это и есть командирское судно? – спросил Кузнецов. – Очень хорошо замаскированное…
– Может, и так… – Приднепровский обвел хитрыми глазами присутствующих на мостике офицеров. – Так какие ж будут предложения? Как заставить его раскрыть себя?… – Он повернулся к Осетру. – Я ведь правильно понимаю, ваше высочество, что это суденышко уничтожать нельзя? Именно его надо взять в плен?
– Если это то, о чем я думаю, нам в любом случае придется брать его в плен!
– Задача понятна!.. Так что скажете, господа офицеры? Какие имеются на этот счет идеи?
– Скорее всего, он нас тоже не обнаружил, – заметил Колесов. – Иначе бы крейсера с эсминцами действовали иначе… Знай мы, что это за посудина, можно было бы захватить ее в наш кокон Фогеля и попытаться, взломав защитное поле, взять эту штуку на абордаж. Как мы поступили с пиратским эсминцем у Дальнего Алеута…
– Знай мы… – повторил Приднепровский. – Пока ясно одно: система защиты этой посудины слишком хороша для устаревшего корабля. Я совсем не уверен, что при сближении он нас не обнаружит. Так что с абордажем придется повременить.
– Если там находится заложница, нам надо быть очень аккуратными, – сказал Осетр.
– Если там находится заложница, император непременно сообщит нам об этом, – ответил Приднепровский. – Думаю, он сообщит нам эту новость, даже если заложницы на борту нет. Ведь, как я понимаю, при бегстве с Нового Санкт-Петербурга так и произошло?
– Вот что мне интересно… – сказал Осетр. – Может, он своих жену и дочерей за заложников выдал? И получается, вовсе не обманывал нас, не блефовал.
– Ну не стал бы он их убивать, как заложников, – засомневался Приднепровский.
«Вы думаете, не стал бы?» – хотел сказать Осетр. Однако не сказал.
– Как бы то ни было, во дворце мы их не обнаружили. И на территории Ордена разведка их не нашла.
– Думаю, император попросил Вершителя, чтобы тот их спрятал, – сказал Приднепровский. – Если бы они находились на территории Империи, граф Охлябинин наверняка бы уже разыскал их. Таких людей за пазуху не положишь и ладошкой не прикроешь…
– А может, мы просто ударим по их защитному полю? – предложил Кузнецов. – Чтобы они поняли, что обнаружены.
– И?…
– И посмотрим на их реакцию.
– По нам тут же долбанут крейсера, – сказал Приднепровский. – Вместе с эсминцами. Пушки-то у них, полагаю, устаревшие, так что наш кокон выдержит. Но нужное нам судно в это время вполне может сбежать.
– А и пускай бежит, – сказал Осетр. – Если сбежит, значит, их план провалился. Значит, мы получим передышку до следующего раза. Время сейчас работает против Владислава. Так что скатертью дорога! Я бы даже хотел, чтобы он сбежал! Позорное бегство с поля боя не прибавит ему популярности.
Приднепровский задумчиво почесал бровь и кивнул:
– Вы, наверное, правы, ваше высочество… Однако мне как-то не улыбается… избегать боя, что ли? Давайте хотя бы для начала отправим к праотцам какой-нибудь их корабль? Чтобы они сразу поняли, что и намерения, и возможности у нас вполне серьезные… И вообще – ударим для поднятия боевого духа. А то экипаж уже устал от ожидания.
Осетр задумался.
Худа от предложения контр-адмирала не усматривалось. Удар по боевому кораблю еще больше напугает отца. Может, тот и в самом деле унесет ноги?
Ко всему прочему, надо бы и эту психическую атаку прекратить. А то, ишь, идут, как на параде! Не хватает только развернутых пиратских флагов над центральными рубками!
– Не возражаю, контр-адмирал!
Приднепровский просто расцвел.
Много ли надо флотскому офицеру для полного счастья?!
– Думаю, ваше высочество, надо ударить по тому крейсеру, куда стекаются доклады. Заодно, пусть на время, но нарушим их организацию связи.
– Не возражаю.
По помещениям фрегата вновь разнесся сигнал тревоги.
– Внимание, экипаж! К бою! Всем службам доложить о готовности!
Чередой понеслись многочисленные доклады, сопровождаемые капитанским «Принял!».
– Может, присядете, ваше высочество? – спросил контр-адмирал спустя время.
– Нет, – сказал Осетр.
Приднепровский кивнул и повернулся к главному артиллеристу «Георгия Победоносца»:
– Приступайте, Боровиков!
– Есть, господин контр-адмирал! – рявкнул тот. – Внимание, комендоры! Левая фронтальная установка… Режим – дискретный на пятьдесят процентов максимальной мощности!.. Одиночный импульс… По цели номер четыре – огонь!
Выброс энергии был таким, что фрегат слегка качнуло – нейтралины не смогли полностью погасить отдачу.
– Демпферная система отработала изменение положения корабля! – тут же доложил старпом.
– СРЦ отработала изменение положения корабля! – будто эхо, отрапортовал кап-три Колесов, главный специалист системы разведки и целеуказания.
Через несколько мгновений на том месте, где находился вражеский крейсер, вспыхнуло солнце.
– Ходовая! Вправо на двести километров! – тут же скомандовал Приднепровский.
Фрегат, не снимая защиты, ринулся в сторону, меняя боевую позицию.
Вновь посыпались доклады.
Наконец рукотворное солнце погасло, превратившись в расплывающийся по пространству грязный шар из обломков, трупов и конденсирующихся газов.
Остальные пиратские корабли тут же окутались силовыми коконами, однако для сканеров «Победоносца» они барьерами не стали.
– Не любите, господа! – удовлетворенно сказал Приднепровский. – Это вам не перед планетными артиллеристами фанфаронов из себя строить. На безопасном расстоянии…
– Наблюдается резкая активизация информационных обменов, – доложил дежурный связист. – В том числе и с тем кораблем, недоступным нашим средствам разведки.
– Пусть поразбираются! – сказал Приднепровский. – Может, напугают друг друга.
Наконец оставшийся пиратский крейсер выстрелил из пушки в то место, где не так давно находился «Святой Георгий Победоносец».
Естественно, пораженной целью оказался разве что космический мусор…
– Пора проявить невидимку! – сказал Приднепровский. – Капитан третьего ранга Боровиков! Оконтурьте огнем защитное поле цели номер шесть.
Боровиков отдал необходимые приказы.
На сей раз ударила пушка правого борта.
На некотором отдалении от пиратских кораблей засверкали в пространстве звездочки.
Враг теперь знал, что он обнаружен.
А «Победоносец» вновь сменил позицию. И вовремя – в старое место немедленно последовал выстрел вражеского крейсера.
Больше пока по неизвестному вражескому кораблю-невидимке стрелять не стали.
Приднепровский-то был готов испытать силовую защиту врага на прочность, но Осетр не позволил.
На невидимке скоро должны будут разобраться, что их вовсе не собираются уничтожать. Вот тогда и посмотрим…
Дешифровать вражеские переговоры пока не представлялось возможным, хотя корабельный дешифровщик и вся его техника работали на полную катушку.
Вскоре стало ясно, что вражеские корабли замедляют ход.
– А может, покажемся им на время? – предложил Осетр. – Проведем, так сказать, ответную психическую атаку…
Было видно, что контрадмирал готов встретить это предложение в штыки: для любого капитана демаскировать родной корабль – все равно что собственные пальцы отрубить!
– Обнаружив, кто им противостоит, они либо окончательно струсят и сбегут, либо начнут переговоры.
– Лучше бы они продолжали атаку! – сказал Приднепровский. – Меня бы это устроило гораздо больше!
«Вот потому ты только капитан боевого корабля, – подумал Осетр. – И в лучшем случае дорастешь до командующего флотом».
– Если невидимка бросится наутек, мы, по крайней мере, сможем понять, оборудован ли он мерканским аналогом «иглы Комарова». Давайте покажем себя!
– Слушаюсь, ваше высочество! – Контр-адмирал повернулся к Перминову. – Отключите на несколько секунд систему обеспечения безопасности.
«Святой Георгий Победоносец» предстал перед врагами во всем своем хищном великолепии. И снова спрятался.
Система разведки и целеуказания отметила новый взрыв обмена информационными потоками.
А потом на несколько секунд, подобно росскому фрегату, проявил себя невидимка.
И стало ясно, что бежать пираты не собираются. Не входило это в их планы, ржавый болт им в котловину!
Приднепровский аж руки потер в предвкушении.
– Давайте, давайте, ребята! Мы вас ждем.
Невидимка оказался малым транссистемником того же класса, на каком Владислав бежал с Нового Санкт-Петербурга.
– Не стрелять! – сказал Осетр.
Возможно, это был тот самый корабль, только модернизировавший систему обеспечения защиты.
Его экипаж прекрасно понимал, что «Святой Георгий Победоносец» не станет стрелять. Он открыто подгреб к одному из эсминцев и был выловлен им из пространства.
– Будут прорываться к Медвежьему Броду, – сказал Приднепровский, наматывая на палец правый бакенбард. – Зуб даю, что будут прорываться!
Он оказался прав.
Через некоторое время корабли противника принялись палить малой мощностью в разные стороны, пока один из выстрелов не зацепил защитное поле росского фрегата. После этого крейсер и два эсминца бросились на «Георгия Победоносца», будто спущенная с поводка свора псов.
И началась битва.
Летели доклады офицеров и центрального ИскИна корабля, Приднепровский раздавал приказы и контролировал их исполнение. Все-таки он был очень хорошим командиром. Его преисполненный бесстрашия и воли голос действовал на всех успокаивающе. Никто не праздновал труса, хотя фрегат впервые действовал сразу против трех одновременно атакующих врагов.
– Одиночная цель пытается обойти район боя! – доложил кап-три Колесов, крутя ус.
Приднепровский велел выдать на видеопласт карту-реконструкцию района боевого столкновения.
И в самом деле, пока три пиратских корабля долбили защитный кокон «Георгия Победоносца», четвертый пытался, обойдя место схватки, прорваться к Медвежьему Броду.
Теперь стало совершенно ясно, где находится Владислав Второй. Особенно если учесть, что все маневры невидимки производились с целью пустить пыль в глаза.
– Мы можем захватить его внутрь своего кокона, как проделали это у Дальнего Алеута? – спросил Осетр.
– Пока они нас долбят, нет. Часть энергии ударов, пока будет переключаться режим и ставиться внутренний кокон, прорвется внутрь и запросто достигнет нашей обшивки. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Но ведь тогда мы можем его упустить! И он сумеет достичь Медвежьего Брода.
– Планетная артиллерия на какое-то время задержит его. Надеюсь, мы к этому времени справимся. А если и достигнет, что он в одиночку сможет сделать? Ну покромсает нашу артиллерию, ну высадится на поверхность, но потом все равно мы подойдем, и от него мокрого места не останется.
«А еще он может покинуть эсминец и достичь поверхности на своем малом транссистемнике, – подумал Осетр. – Хотя смысла в этом я не вижу. Высадиться и тут же послать хивэграмму Вершителю с просьбой защитить законную власть от узурпатора?… Глупости! Скорее уж, поскольку Владислав обречен, это станет для него делом принципа. Помереть – так с музыкой!.. Но я не хочу такого развития событий! Зачем мне лишние жертвы со стороны моих граждан?»
Отчасти он кривил душой, но никогда бы в этом себе не признался.
Конечно, дело в лишних жертвах! А вовсе не в том, что надо перекрыть кислород желанию отца…
– И все-таки, контр-адмирал, мне бы не хотелось, чтобы он нанес большой урон планетной обороне! В конце концов, мы с вами прибыли сюда для того, чтобы защитить наших людей!
– Я понимаю это, ваше высочество! И экипаж сделает все возможное.
Бой продолжался.
Контрадмирал отдавал приказы и получал доклады.
Скоро артиллерия фрегата сумела преодолеть защитное поле одного из эсминцев и повредила его настолько, что он был вынужден выйти из боя и лечь в дрейф.
Осетр молча разглядывал карту-реконструкцию района схватки на центральном видеопласте и в какой-то момент вдруг понял, что фрегат, ведя непрерывный бой, одновременно смещается вслед за уходящим к Медвежьему Броду эсминцем.
Довольную улыбку скрыть удалось.
Приднепровский не забывал в пылу битвы ни о чем.
Осетру пришла в голову идиотская мысль: это сражение, не сопровождающееся звуками пальбы (только выстрелы собственных пушек слегка раскачивали фрегат), выглядит каким-то игрушечным. Будто бой на симуляторе…
А потом пришла еще одна мысль, уже совсем не идиотская. Стоит посланной противником разрушительной энергии достичь борта «Победоносца», и полетят в пустоту трупы своих людей. А может, и его, Осетра, труп.
Жаль все-таки, что в пространстве не работает знаменитое «росомашье» чувство тревоги!
А с другой стороны, чем бы оно помогло? Тут каждый вражеский выстрел потенциально опасен, и чувство тревоги не предупреждало бы об опасности, а только мешало, отвлекая от дела. Бесполезное, как ненужная в бою мысль о неизбежности собственной смерти. Нет, это смерть врага неизбежна! Моя же наступит еще очень и очень не скоро. И скорее всего, не на поле боя, а в объятиях старческой постели…
Тьфу, прости, господи, ну и мысли во время боя! Думай о Владиславе, «росомашья» душа! Копи ненависть! Вот что помогает воевать, а вовсе не думы о далекой и безопасной старости. К тому же дел нам еще до старости делать не переделать! Иначе за каким дьяволом судьба назвала меня своим избранником!
Через десять минут от вражеской эскадры остались рожки да ножки.
А еще через пять – прорывающийся к Медвежьему Броду эсминец был захвачен внутрь силового кокона фрегата.
И битва для фрегата практически завершилась.
А вот для Осетра она только начиналась.
Глава семидесятая
Они уединились в каюте капитана. Как прежде – у Дальнего Алеута…
Когда Осетр рассказал свой замысел контр-адмиралу, тот покачал головой:
– Мне кажется, ваше высочество, вы собираетесь поиграть с огнем. Да Владислав, обнаружив, что это вы, просто прикажет вас пристрелить.
– Не прикажет. Если я не дам вам знать через час, что жив, вы со спокойной совестью, уничтожите эсминец. Вместе с Владиславом.
– Тогда он возьмет вас в заложники и попытается вырваться. А то еще более – прикрываясь вами, захватит Медвежий Брод. Зная, что мы не решимся ему противодействовать, боясь вашей гибели…
– Вы полагаете, Иван Петрович, что меня легко взять в заложники?
– Полагаю, нелегко. Но возможно. Все зависит от того, на какие жертвы готовы пойти желающие взять вас в заложники.
Конечно, он был прав. И логичен в своих выводах. Но он не знал об Осетре того, что знал сам Осетр. А потому рассуждения его оставались далекими от правильной логики.
Однако с точки зрения самого Приднепровского, эти рассуждения являлись абсолютно верными. И потому было совершенно понятно, что он не даст «добро» на предложение регента.
Можно, конечно, употребить обычную, сугубо административную власть. Но капитан «Победоносца» все равно будет недоволен таким приказом. К тому же не мешало бы проверить, осталась ли с Осетром туманная сила.
И он прибег к помощи «Магеллановых Облаков».
Сила с ним осталась. И логика тоже.
Поэтому через несколько минут контр-адмирал Приднепровский считал, что у регента есть рычаги воздействия на императора, что эти рычаги регент уже пробовал использовать, но ему помешали. Министр внутренних дел граф Кушелев-Безбородко. Поскольку же теперь граф лежит в могиле, а подчиненные его работают под началом графа Толстого, то и помешать Осетру уже никто не сможет.
Подобная же «обработка» была произведена и с Найденом. Ибо не подлежало сомнению, что бывший эвакуатор тоже начнет ставить регенту палки в колеса.
И необходимого «компромисса мнений» удалось достигнуть.
Встал, правда, вопрос: каким транспортом перебираться с борта «Победоносца» на борт пиратского эсминца. Может быть, десантным катером, как предложил контр-адмирал. Но Осетр решил «стрелой», как посчитал Найден.
Как говорится, коней на переправе не меняют.
К тому же своим друзьям надо доверять.
Передали на эсминец предупреждение о парламентерах. Получили согласие принять. После чего оставалось только забраться в кабину «стрелы» и отправиться в недальнее путешествие.
Эсминец по-прежнему висел внутри поставленного фрегатом кокона.
Будто находящаяся при смерти зверушка. Еще живая, поскольку сигнальные огни горят, но не предпринимающая попыток дернуться.
Осетр летел, согреваемый мыслью, что заботится о многих и многих жизнях, но на дальней полке его сознания угнездилась мыслишка: «Ты обвел меня вокруг пальца на Новом Санкт-Петербурге?… Теперь я с тобой посчитаюсь!»
Когда «стрела» подошла к эсминцу, раскрылся люк транспортного отсека.
Найден аккуратно прошел через перепонку и посадил машину на палубу.
И тут же со всех сторон к «стреле» ринулись вооруженные люди.
Осетру вдруг стало не по себе. Но ведь «росомашье» чувство тревоги в космосе не работает…
– Выходим? – спросил Найден.
– Выходим, – вздохнул Осетр.
– Не узнаю «росомаху» Приданникова, – сказал Найден. – Где свойственная нам уверенность и хорошая наглость?
– Скоро узнаешь, – улыбнулся Осетр.
Раскрылись люки, и парламентеры покинули кабину.
Они не успели сделать и пары шагов, как в настенном говорильнике раздался знакомый голос:
– Эка кто к нам парламентером пожаловал! Взять их!!!
На Осетра и Найдена нацелились многочисленные стволы.
– Вот как встречают у вас парламентеров…
– Предатели и парламентеры слишком разные люди, чтобы их встречать одинаково.
Осетр тут же ринулся за помощью к «Магеллановым Облакам».
Удовлетворенно обнаружил вокруг себя туманные фигуры, удовлетворенно протянул к ним «руки».
Сейчас вы, голубчики, будете делать то, что мне нужно, ржавый болт вам всем в котловину!.. Вам велено взять нас? Берите, кто бы был против!
– Руки в гору, парламентеры! – скомандовал один из пиратов на галактосе. – И вперед!
Осетр глянул на Найдена. Тот ответил взглядом, в котором жил совершенно понятный вопрос.
Тряхнем стариной, ваше высочество? Поломаем косточки? Поотрываем мышцы? Помассируем точки Танатоса? А там хоть трава не расти! Погибнуть в бою – все равно что стать вечно живым…
Осетр чуть заметно отрицательно качнул головой, и Найден сразу расслабился.
Подняли руки, двинулись, куда ведут.
Эсминец был того же типа, что и взятый на абордаж у Дальнего Алеута. Так что куда ведут, стало ясно очень быстро…
И это вполне устраивалось Осетра. Так что пока помощь «рук» даже и не требовалась.
Привели их на центральный мостик.
Среди пиратского отребья находился и его императорское величество Владислав Второй. Присутствовало в рубке и еще одно знакомое лицо – тот самый доктор-великан, что проверял Осетра во дворце. Он тут один был в штатском.
Осетр подчеркнуто внимательно обвел взглядом фигуры пиратов.
– Какие у тебя импозантные подданные, отец! Краса и гордость Империи!
– Зато они меня не предадут! – парировал Владислав. – Ты меня удивил! Что за легкомыслие? Второй раз суешь голову в пасть льву…
«Это ты, что ли, лев!» – хотел спросить Осетр. И не стал.
Желание унизить – черта слабого человека. Так что не станем прибегать к этому оружию. Хватит с меня и того, что я пожелал унизить тебя этим своим планом!
– Что делать, ваше величество… Еще одна наша встреча в любом случае должна была состояться. Так почему бы ей не произойти в таких условиях?
– Великодушие проявляешь, сынок? – Император криво усмехнулся. – Или наоборот, вокруг пальца обвести хочешь? Ну да ладно, сейчас проверим. – Он повернулся к пиратам, что привели парламентеров на мостик. – Взять их! – Владислав сложил руки в молитвенном жесте. – Думаю, господь простит меня за то, что я проявляю негостеприимство… Взять и бросить в карцер!
Пираты тут же ощетинились гасильниками.
– Эй, вы! – рявкнул один на галактосе. – Лапы в гору, и на выход! Гостевая комната давно вас ждет!
Осетр протянул к нему «руку», быстро превращающуюся в многочисленные туманные щупальца.
Сейчас, ребята, вы попляшете под мою дудку! Возьмете моего папочку под белы ручки и проводите в эту вашу гостевую комнату!
А ну-ка вперед!
Однако вперед не получилось.
Откуда-то со стороны, с неведомых концов окружающего пространства, протянулись к «рукам» Осетра чужие туманные щупальца, такие же многочисленные, такие же реальные, такие же энергетически крепкие…
В обычной жизни Осетра уже тыкали стволом гасильника под ребро:
– Вперед! – И добавляли по-росски: – Сука!
Что поделаешь, на галактосе нет красочных ругательств… «Кусок собачьего дерьма» – это разве ругательство? То ли дело на росском! С-с-сука!
В туманном мире Осетр оставил в покое пиратов и вступил в схватку с обладателем чужих щупалец. Сила против силы, умение против умения, жажда победы против жажды победы…
Пиратов пришлось оставить в покое. Не до них сейчас…
Все «руки» были теперь заняты, однако кроме них нашлись у Осетра и другие «органы». Он не знал им названия, но они действовали. И какой-то из этих органов активно прощупывал окружающее пространство. Все было как тогда, на «Горном Орле». Десятки мыслящих субстанций вокруг – люди и ИскИны, – и все они являлись противниками, и со всеми предстояло справиться, чтобы обрести право на жизнь. А прежде всего требовалось справиться с доктором-великаном, ибо это его «конечности» противостояли сейчас праву на жизнь.
Продолжая бороться с ними, Осетр стремительно прощупывал туманные сердца ИскИнов и наконец нашел тот, который можно было использовать в своих целях.
В реале он повернулся к Найдену и поднял брови, сделав тайный знак «росомах», побуждающий знающего человека немедленно приготовиться к схватке.
– Твой штатский! – крикнул он по-росски.
И заставил центральный ИскИн эсминца выключить свет на мостике.
Теперь все зависело от умения Найдена переключиться в боевой режим.
Сам Осетр этого сделать уже не смог. Он был способен только удерживать туманные щупальца противника да контролировать ИскИн, чтобы тот не включил в рубке аварийное освещение. На тычки под ребра он уже перестал обращать внимание.
Контролировать окружающую реальность теперь приходилось только с помощью слуха.
Глухие удары стремительной чередой пронеслись за спиной, сопровождаемые воплями тех, кому досталось.
Нет, Найден пока не потерял квалификации. И потому все надежды возлагались на него. Теперь главное – не дать великану возможности оценить происходящее в реале, отвлекать, давить его щупальца, скручивать, как шнуры, пытаться оторвать от туманного тела.
Борьба отнимала все силы.
В реале у Осетра уже подогнулись ноги, и он начал валиться на пол.
– Да он же отрубается! – крикнул кто-то из пиратов. – Ловите второго!
Ничего они не успели. Откуда-то из-за спины раздался ужасающе-тонкий визг, от которого по спине побежали мурашки. Визг быстро перешел в хрип… в шипение… в беззвучность… в тишину…
И Осетр почувствовал, что «руки» его освободились.
Дальнейшее оказалось простым, как ступить в лужу дождливым днем.
Осетр опутал щупальцами весь мостик. Кроме отцовской фигуры.
Вспыхнул свет. Глаза «росомах» мгновенно приспособились к нему.
У пиратов адаптация была медленнее, но им хорошо видящие глаза сейчас и не требовались. Когда ты кукла, главное, чтобы хорошо видел кукловод…
Толпа ринулась к Владиславу, – он даже в кого-то выстрелил из лучевика и попытался попасть в Осетра, но не успел, – подмяла его, разоружила, скрутила…
И пиратский эсминец оказался взятым парламентерами на абордаж.
– Спокойно, Найден, мы победили! – Осетр выпустил бывшего эвакуатора из-под своего туманного прессинга, которым прижал его, когда загорелся свет.
Иначе бы эвакуатор перебил тут всех.
– Господа пираты, ваш корабль захвачен, а вы сдались. – Теперь можно было выпускать и пиратов. – Отныне вы подчиняетесь мне и майору Барбышеву. – Осетр кивнул в сторону Найдена.
– Есть!.. Есть!.. – понеслось по мостику.
– Император арестован, – продолжал Осетр. – Отведите его в то помещение, которое он приготовил для нас.
Владислава под белы руки потащили к люку.
– Секунду! – Осетр подошел к императору и глянул ему в глаза. – Вот так-то, отец!
Владислав ответил ему стылым взглядом затравленного волчьего вожака.
– Недооценил я тебя, щенок… – И поперхнулся, словно последующие слова отказались покидать его горло.
– Ладно, уведите арестованного! – Осетр отвернулся. – А мне надо связаться с контр-адмиралом. А то как бы фрегат не угостил нас неожиданным ударом!.. Кто у вас на эсминце офицер связи?
Глава семьдесят первая
На захваченном корабле не нашли ни одной женщины.
И не было для Осетра худшего известия. И в то же время – лучшего…
Ночью, уже на борту «Святого Георгия Победоносца», ему приснился много раз виденный вещий сон.
Странная планета, где нет ничего, кроме гор и песка…
Над песчаной пустыней – багровое небо, похожее на залитую кровью простыню… Тревога в засбоившем сердце… Водовороты, закручивающиеся в воронки… Багровая полумгла, в которой нет ничего, кроме все той же тревоги…
А когда полумгла рассосалась, оказалось, что вокруг стоит непроходимый храпповый лес. Впрочем, нет, проходимый – вперед вела узкая тропинка, выходящая на полянку, где гостя ждала избушка, построенная из стволов храппов, с крышей, крытой храпповыми же ветками.
– Интересно, – сказал Осетр. – В городе я не видел ни одной такой постройки.
– Все очень просто, – отозвался за спиной Каблук. – Лекарство в излишне больших дозах – это уже не лекарство, а яд… Заходи!
Перед ними находилось крылечко, тоже деревянное. Столбики, поддерживавшие перила, были вырезаны в виде кошачьих и собачьих фигур.
Осетр шагнул на нижнюю ступеньку. Ступенька скрипнула, явственно, жалобно.
Осетр открыл столь же жалобно скрипнувшую дверь и вошел.
В избушке его ждал агент Муромец, он же торговец грёзогенераторами Сергей Петрович Костромин. Собственной персоной и в гордом одиночестве. Увидев Осетра, он встал:
– Ну вот наконец и вы, молодой человек. – Он поднял руку, в которой что-то блеснуло. – Слушайте сюда!
– Я вас нашел, – сказал Осетр. – Все было не зря!
– Зря никогда ничего не бывает, – сказал Костромин. – Зря даже мухи не плодятся.
Блестящий предмет в его руке оказался обыкновенным металлическим шариком. Такую штуковину Осетр видел у доктора в императорском дворце.
– Смотрите на шарик в моей руке, молодой человек! – Голос Костромина изменился, превратившись в кошачье мурлыканье. – Присядьте на кровать!
Возле стены стояло деревянное ложе, каких немало насмотрелся в своих вояжах на Кресты Осетр.
Отчего не уважить просьбу человека?
Сел.
Мурлыканье стало более вкрадчивым и монотонным:
– Смотрите на этот шарик, друг мой… Внимательно смотрите… Вам покойно и тепло… Чувствуете?…
Осетр кивнул, поскольку ему и вправду стало покойно и тепло.
– Вам покойно и тепло… Вам очень покойно… Вы счастливы… Вас ничто не тревожит…
Осетр почувствовал, что где-то внутри него появилось нечто инородное, не свое. Не то чужие пальцы, не то чужие мысли… Не то в голове, не то в сердце… А может, и в позвоночнике…
Костромин продолжал мурлыкать:
– Вас ничто не тревожит… Вам совершенно покойно… Вам хочется спать… У вас закрываются глаза…
Спать и вправду захотелось.
И Осетр прикрыл глаза.
– У вас закрываются глаза… Прилягте на койку… Найдите удобную позу… Так вам будет еще покойнее…
Осетр осторожно завалился на бок, медленно принял удобную позу, пошевелился немного и засопел.
Он определенно спал. И тем не менее все слышал.
Щупач продолжал мурлыкать, чужие пальцы не прекращали копаться в мозгах…
Под монотонное мурлыканье его толкнули в плечо. Хмыкнули. Потом толкнули еще раз, посильнее.
Мурлыканье стало еще ласковее.
– Вы внимательно слушаете меня… Очень внимательно… Я ваш друг и желаю вам добра… Сейчас я произнесу фразу, которую вы запомните… Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики… И еще раз произнесу… Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики… Вы ее запомнили… Теперь, услышав ее, вы должны выполнять все, что вам скажет произнесший ее человек… Что бы он ни попросил, вы сделаете это… Вам будет приятно делать это…
Чужие пальцы продолжали копаться в мозгах Осетра, ласковые и бережные… Однако в какой-то момент ему показалось, что к этим пальцам присоединились новые.
Они были настолько огромны, что Осетр мог прогуляться по каждому, как по парапету Поцелуева моста, самой широкой переправы через реку Неву в Петрограде. И тем не менее они помещались в его голове. И тоже казались ласковыми и бережными.
Впрочем, Осетра их величина не удивляла. Как и ощущение, что они противодействуют первым пальцам. Так же копаются – да не так! Так же поглаживают – да иным образом! Того же добиваются – да не того!
А Костромин продолжал мурлыкать:
– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики… Вы хорошо запомнили эту фразу… На всю жизнь… Теперь, услышав ее, вы должны выполнять все, что вам скажет произнесший эту фразу человек… Что бы он ни попросил, вы сделаете это… Вам будет приятно делать это… Вам будет приятно делать это…
Маленькие и большие пальцы продолжали копаться в мозгу Осетра. Маленькие запускали некий ментальный процесс, гигантские изменяли его. Маленькими пальцами управлял Костромин. Кто управлял большими – Осетру было неведомо. Ясным оставалось одно – этот кто-то отсутствовал в избушке, построенной из храпповых стволов.
– А теперь, – промурлыкал Костромин, агент по кличке Муромец, – вы забудете обо всем, что здесь происходило… Но фразу и то, что должны послушаться человека, который ее произнесет, будете вспоминать, когда она прозвучит…
А сквозь мурлыканье пробивался тихий шепот.
Осетр не понимал слова, произносимые шепотом – они принадлежали неведомому языку – но понимал, что это и неважно. Когда потребуется, эти слова все равно сыграют свою роль.
– Эй, Каблук! – позвал Костромин обычным голосом. – Где вы там? Я закончил! Можете забирать его!
Глава семьдесят вторая
Проснувшись, Осетр понял, что сон на сей раз был вовсе не вещим. Но от этого – не менее важным.
Пусть даже в реальности приснившееся происходило и не совсем так, как ему сейчас привиделось. Но судьба посчитала, что для него наступила пора кое-что узнать. И в этом отвлеченном смысле приснившийся сон был до определенной степени вещим. Ибо все-таки открывал грядущее.
Спать больше не хотелось.
На соседней койке спокойно посапывал Найден.
Приднепровский предложил регенту отдельную каюту, но Осетр отказался – присутствие Найдена ему не мешало. Он уже настолько привык к этому обладающему изрядным чувством долга парню, что не очень представлял себе, как сможет обойтись без него.
– Слушай, Найден! Ты спишь?
«Росомаха» спит чутко. Особенно если находится рядом с вышестоящим должностным лицом.
Ритмичное посапывание прервалось.
– Сплю! – грубовато ответил Найден. – А тебе, твое высочество, почему не спится? Совесть мучит?
Когда они оставались один на один, Осетр позволял другу вольности.
В конце концов, от многочисленных знаков почтения его иногда попросту начинало тошнить…
– Совесть для правителя – понятие излишнее, – сказал он назидательно. – У правителя может быть только чувство заботы о собственном народе. И печаль о будущем своей державы.
– Печаль, говоришь? – Найден хрюкнул. – Ну-ну… Может, тебе колыбельную песенку спеть?
Вот гад!..
– Ты знаешь колыбельные?
– Знаю, – сказал Найден. И запел:
Спят усталые игрушки,
Книжки спят,
Одеяла и подушки
Ждут ребят,
Даже сказка спать ложится,
Чтобы ночью нам присниться,
Ты ей пожелай —
Баю-бай.
Осетр сглотнул внезапно возникший в горле ком.
Вот гад!..
Эту песню часто пела маленькому Миркину мама… И еще одну… «Спят твои соседи, белые медведи…» И Миркин спрашивал, где эти соседи? Это понарошку дядя Толя Спиридонов? И тетя Валя с Женей?
Интересно, удалось ли им тогда выжить, при пиратском нападении на Медвежий Брод? Дяде Толе-то – вряд ли! А вот тетя Валя-Крокодил с Женечкой вполне могли… Миркин же выжил!
Может, попытаться отыскать их? Вон он, Медвежий Брод, совсем рядом…
Нет, не стоит! Некогда сейчас этим заниматься! Можно, конечно, поручить поиски кому-нибудь… Тому же графу Толстому, новому министру внутренних дел… Ну найдут… И что повзрослевший Миркин им скажет? «Здравствуйте, тетя Валя-Крокодил…»? А Женечка, небось, уже поет колыбельные собственным детям… Нет, заботиться надо в первую очередь о близких. О том же Найдене, к примеру…
– Слушай, Найден!.. Чем бы ты хотел заниматься, когда вернемся на Новый Санкт-Петербург?
Найден перестал мурлыкать колыбельную и сел на койке.
– Ты это серьезно спрашиваешь, твое высочество?
– Куда как серьезно!
– Только не в начальники дворцовой охраны! Не для меня эта работа!
Помолчали.
В каюте воцарилась странная атмосфера, когда сердца как будто бьются в унисон. И кажется, что нет на свете ближе человека.
Правда, обычно это бывает между мужчиной и женщиной…
– А скажи, Найден… Ты знал, кто я такой, когда мы познакомились?
Друг ответил, не задумываясь:
– Нет, не знал… Думал, спасаю проколовшегося агента. – Найден помолчал. – А скажи мне тоже, твое высочество… Ты ведь решил тогда, на Кустанае, что мы тебя бросили…
– Решил.
– Надеюсь, больше так про меня никогда не подумаешь?
Это было скрытое признание в верности.
Помолчали.
Потом Осетр сказал:
– А что если я предложу тебе должность своего личного секретаря?
Снова помолчали.
Пусть только попробует отказаться! Упеку на какое-нибудь Солнечногорье! Чтоб неповадно было!
– У тебя же есть секретарь…
– Он меня не устраивает!
Найден помолчал. Потом сказал:
– Не скажу, чтобы я пришел в восторг от этой должности… Но ведь есть предложения, от которых не отказываются!
– Нахал! – Осетр усмехнулся. – Имей в виду… Если не будешь справляться, попру в три шеи!
– Да уж знаю… – Найден тоже усмехнулся. – За тобой не заржавеет!
И они пожали в темноте друг другу руки.
Глава семьдесят третья
Теперь, после пленения бывшего императора, все, казалось бы, стало – патрон в обойме!..
Осетр усмехнулся.
Как давно он не вспоминал это «росомашье» выражение!
Да и другие поговорочки из сленга членов РОСОГБАК ему все реже приходили в голову. И еще реже – на язык.
Да и неудивительно! Пусть тело и мозг еще помнили профессиональные навыки, но душа все больше и больше переставала быть душой «росомахи». У ее носителя имелись теперь совсем другие заботы и проблемы, и эти изменения не могли не отразиться на ней.
Вместо беспрекословного выполнения приказа – разработка политических планов… Вместо выбора подходящего оружия – выбор подходящих для реализации очередной цели людей… Вместо тренировки тела – оправдание собственных, подчас очень неблаговидных с точки зрения человеческой морали поступков…
Сейчас Осетру не давала покоя мысль о поединке с отцом. Ему снова казалось, что именно такой метод обретения власти будет наиболее законным в сложившейся ситуации.
Решается сразу несколько проблем.
Во-первых, уходит из жизни человек, способный стать знаменем сил, выступающих за возвращение к прошлому.
Во-вторых, сам поединок будет означать законность смены власти. Ведь если старый император соглашается на него, значит, он подчиняется и судьбе, и закону.
В-третьих, важен и сам прецедент.
Насколько Осетр помнил, подобным путем в новое время власть в Империи никогда в прошлом не менялась. Но кто сказал, что такой смены не потребуется никогда в будущем?!
И потому, если это будет зависеть от Осетра, поединок станет неминуем.
Однако дальше начинались сомнения.
Поединок только тогда можно назвать честным, если он ведется в равных условиях. То есть если оба поединщика одинаково владеют применяемым в поединке оружием. А вот этого не будет никогда.
Как-то Осетр специально поинтересовался через Глобальный Имперский Информаторий, с какими видами оружия упражнялся Владислав Второй. Исходя из биографических статей получалось, что со всеми – от огнестрелов до двуручных мечей.
Однако! Такого умения не было даже у «росомах». Пришлось поинтересоваться у Деда.
– Всеволод Андреич, какое оружие выбрать для поединка с Владиславом, чтобы мы оказались в более-менее равных условиях?
Дед усмехнулся:
– А никакое, сынок! Он, конечно, много учился, но ни одним видом оружия не владеет в совершенстве. Императору это совершенно ни к чему. По крайней мере, так было до последнего времени. И это меня радует, потому что никаких шансов у него против тебя нет. Даже в шпаге, которой он владеет лучше всего. Я уж не говорю про искусство владения самурайским комплектом дайшо. Стрелок из него тоже никудышный. Так что можешь вызывать его на поединок смело!
«Да где же тут смелость?» – подумал Осетр. Но вслух говорить ничего не стал.
И в самом деле, такой смелостью может похвастать только законченный трус. Ничего себе, поединок – «росомаха» против человека, владеющего разве что тем мужским оружием, что расположено ниже живота!.. Это не поединок, это хладнокровное, заранее обдуманное убийство с отягчающими обстоятельствами, наградой за которое должен быть не трон росского императора, а пожизненная работа в храпповых лесах тюремной планеты Угловка (в просторечии Кресты)!
Но как же сделать шансы поединщиков более или менее равными?
Вручить Владиславу двуручный римский меч, а Осетра вооружить таким же мечом, только не сбалансированным?… Дать в руки соперникам огнестрельное оружие: дуэльный пистолет XIX века Древности – Осетру, а Владиславу – автомат Михаила Калашникова?… Даже такой расклад вряд ли поможет императору!
Так как же сделать поединок похожим на поединок?
Осетр долго ломал голову над этой проблемой.
И все-таки придумал!
Подготовка, правда, имела определенные сложности, но все они оказались чисто финансового характера.
Глава семьдесят четвертая
Владиславу Второму удалось добиться своего – на Медвежий Брод он все-таки высадился. Правда, под конвоем…
Осетру очень хотелось отыскать то место, где когда-то мать спрятала его в «обезьянник». Но ничего из этого, конечно, не получилось.
Слишком давно это было. Местность рядом с развалинами военного городка, где два десятка лет назад жили Приданниковы, неузнаваемо изменилась.
Да и в памяти Осетра мало что осталось. Так, отдельные картинки…
Но задуманное казалось ему символичным, а символы и знаки немало определяют в нашей жизни…
Благодарные жители Медвежьего Брода устроили своим спасителям торжественную встречу. Они прекрасно понимали, что могло случиться, не окажись поблизости «Святой Георгий Победоносец».
Но Осетр не позволил празднику продолжаться слишком долго – время поджимало.
В Пятипланетье пиратам удалось-таки захватить Оршу. Вот только обратиться за помощью к Вершителю было теперь некому.
Однако все равно следовало поторапливаться. Оршу-то Отдельная эскадра и сама непременно освободит. Но будущему императору просто необходимо побывать там. Чтобы добавить в свою копилку еще несколько очков. И продемонстрировать всему миру, кто в этих местах хозяин.
И он немедленно принялся осуществлять задуманное.
На планету доставили бывшего императора.
В сопровождении свидетелей, коими выступили офицеры и десантники с фрегата, а также кое-кто из пиратов, отправились к развалинам военного городка. Отыскали подходящий по размерам лужок, выгрузились из глайдеров.
– И зачем ты меня сюда привез? – спросил император.
– Я вызываю тебя, отец, на поединок. Согласно древнему обычаю наших предков!
Владислав криво усмехнулся:
– Я уже говорил… Хорош поединок!.. Ты ж «росомаха»! Я тебя разве что во сне, исподтишка, с расстояния в несколько метров могу убить. Другого способа нет!
«Отказываешься опять! – подумал Осетр. – Однако придется, нет у тебя иного выхода».
– И тем не менее оружие выбирать тебе, отец! Поскольку вызываю тебя я.
– Да какое там оружие! – отмахнулся Владислав. – Нет такого оружия, чтобы это получился поединок, а не убийство более пожилого более молодым… – Он вдруг замер, взгляд его взлетел к небу, словно он искал там выхода. Или защиты. – Впрочем, есть. Есть такой поединок, который ни в коей мере не связан ни с преимуществами молодости, ни с владением оружием. Но соревноваться придется в удаче!
Это был знак судьбы. Осетр с трудом сдержал нервную дрожь, подступавшую к нему в предчувствии победы.
– Это соревнование называется «русская рулетка», – продолжал Владислав.
«Ему самому пришла в голову эта мысль, и отказаться он уже не сможет! – подумал Осетр.
Он сделал знак Найдену. Тот поднялся на борт глайдера.
Все остальные, кому предстояло стать свидетелями поединка, зашевелились, образуя круг.
Прошло несколько секунд, и Найден снова спустился на землю, держа в руках небольшой чемоданчик антикварного вида.
Осетр взял у него чемоданчик, открыл и вытащил оружие. Показал всем:
– Это револьвер Нагана образца одна тысяча девятьсот пятнадцатого года Древности. Оружие антикварное, однако боевое. – Он вскинул наган и выстрелил в сосну, стоящую шагах в двадцати за пределами круга.
Все оглянулись.
Вздрогнувшее дерево потеряло шишку.
– Как видите, пули из него вылетают, пусть и антикварные, но обладающие совершенно реальной современной убойностью, – продолжал Осетр.
Он откинул барабан вправо и вытащил сначала стреляную гильзу, а потом еще пять из шести оставшихся патронов. Отдал их Найдену, вернул барабан на место и крутанул.
– Ну что, отец? Твое желание может сбыться. Стоит только захотеть.
Владислав поедал его глазами, в которых бушевала ненависть. А на скулах опять ходили желваки.
– Я готов, – прохрипел он.
– Поскольку оружие мы выбрали вместе, тебе решать, кто будет стрелять первым.
Владислав думал недолго.
– Молодым везде у нас дорога… Ты моложе – ты и стреляй первым.
– Как скажешь! – Осетр поднял револьвер, приложил конец ствола к правому виску.
Запахло угрозой.
Однако деваться было некуда – не спраздновать же труса в такой ситуации! – и он нажал спусковую скобу.
Грянувший щелчок показался ему самым настоящим выстрелом.
Однако ноги не подкосились, и оружие не выпало из охваченной смертным бессилием руки.
– Твоя очередь, отец!
Владислав взял в руку наган, некоторое время смотрел в пространство. Потом поднес ствол к виску.
Послышался щелчок.
– Один – один, – сказал Осетр.
Потянулся к нагану и, забирая оружие у императора, почувствовал, как у того дрожит рука.
Повторил весь набор движений и вновь услышал щелчок. На сей раз он вовсе не показался Осетру выстрелом.
Однако ощущение угрозы нарастало.
Тем не менее он не терял присутствия духа. Не потому что был «росомахой» – просто судьбе его предстояло оборваться далеко впереди, через годы и десятилетия. А иначе зачем все?
В глазах Владислава стыл ужас. Бороденка стала походить на обрезанную и растрепанную метелку.
Рука его теперь уже дрожала так, что это стало заметно всем присутствующим. Император поднес конец ствола к виску и замер. Глаза его теперь видели только Осетра и ничего больше.
Угроза не нарастала.
Владислав резко выбросил руку вперед. Щелкнуло.
Осетр был настолько уверен в своей судьбе, что даже не стал по-«росомашьи» уходить с линии огня. Впрочем, боевой режим уже включился, и после следующего выстрела Владислава пуля бы уже ни в коем случае не попала Осетру в лоб.
Однако Владислав больше в него не стрелял. Он походил сейчас на сдувшийся пузырь, и окружающие его люди невольно обратили внимание на то, насколько он немолод.
– Что ж, отец, – сказал Осетр. – Мне достались два выстрела подряд. Полагаю, ты тоже должен выстрелить в себя дважды. Верно, господа?
Со всех сторон понеслись одобрительные выкрики.
Да, что бы ни хотел сделать Владислав, а лицо он уже потерял.
Однако смертный ужас в его глазах сменился надеждой, а потом и уверенностью в собственной удаче.
До полного оборота барабана оставалось сделать три выстрела, два из которых приходились на его долю. Но императора не покидала надежда, что патрон находится в последнем, седьмом гнезде. И он на этот раз недрогнувшей рукой поднес конец ствола к виску и собрался сделать подряд два нажатия, чтобы опалить потом сына бешеным взглядом радости.
Однако застрелился он первым же выстрелом.
Сделавший свое дело наган, выпустив из ствола струйку дыма, упал на траву. Ноги у Владислава подкосились, и он последовал за наганом.
И пока он падал, Осетр успел подумать, что, не переиначь отец очередность выстрелов, пуля досталась бы сыну.
Судьбу не обманешь.
Вокруг загомонили. Шум нарастал. Слышались тут и крики радости, и печальные стоны… А потом их перекрыл зычный голос Найдена Барбышева.
– Император умер! – рявкнул он. – Да здравствует император!
И первым опустился на правое колено, отдавая честь Остромиру Приданникову, который только что перестал быть регентом.
За ним последовали остальные.
Глава семьдесят пятая
«Ну вот, – подумал Осетр. – Свершилось! Регент стал императором!»
Можно было возвращаться в столицу победителем.
Впереди много дел! Еще недавно я бы сказал, что впереди создание семьи… Но не теперь. Теперь все изменилось…
Он вспомнил Яну.
И снова отчетливо понял, что ничего не изменилось. По крайней мере, в его чувствах к девушке. И почему-то не удивился.
Он представил себе, как через много десятков лет, когда все жизненные планы будут реализованы и все задачи решены, ему не останется ничего, кроме как уйти на покой и начать сочинять мемуары.
И он снова вспомнит Яну.
«Мое восхищение ею угасло постепенно, будто угли прогоревшего костра, – напишет он. – Еще недавно на них можно было вскипятить чайник страсти или зажарить шашлык восторга. Но вот уже присыпаны они серым пеплом равнодушия, и остается только удивляться, куда же он делся, этот ярко пылающий огонь…
Конечно, мне еще предстояло осознать, что мое чувство к Яне было всего-навсего первой любовью, страстью, как правило, удивительно недолгой и быстро сменяющейся другим чувством… вернее, чувством к другой женщине. Собственно, другая женщина к тому времени уже заняла ее место. Ее звали Екатерина, и ей в течение нескольких месяцев и на нескольких планетах пришлось исполнять роль моей супруги, пройти со мной огонь, воду и лихое время и в результате умереть по глупой случайности…
Впрочем, чувство, которое я испытывал к Катерине, ничем не походило на мое отношение к Яне. Скорее мы были с Катериной товарищами, пусть и спящими в одной постели…
С Яной же все было по-другому – я впадал в нежно-томительный восторг от одной мысли о ней; чем бы я ни занимался, какое бы задание ни выполнял, она незримо присутствовала рядом со мной. Будто за плечом стояла…
Так продолжалось все время, пока я играл с врагами в прятки. А когда я спас Яну в системе Дальнего Алеута, этот восторг сменился новым чувством – постоянным желанием видеть ее, быть с нею рядом, касаться ее. И только навыки самоконтроля, приобретенные в школе «росомах», позволяли держать себя в ежовых рукавицах.
Потом, когда от нее пришла памятная хивэграмма, и оказалось, что это неблагодарное создание наплевало на все, существовавшее между нами и представлявшееся мне главным в жизни, а для нее бывшее всего лишь эпизодом в череде любовных приключений, которую переживают иные женщины – не станем уточнять, как их называют! – я пережил самое настоящее потрясение.
К счастью, это потрясение стало началом конца.
Униженный и оскорбленный, я не стал отвечать ей и, наверное, поступил совершенно правильно, потому что изменить все равно было ничего невозможно. И видимо, от осознания этого бессилия любовь моя пошла на убыль. А может, я принадлежал к числу тех, кто любит в ответ на любовь, и когда Яна разлюбила меня, со мной стало происходить то же самое, что и с нею.
Хотя, конечно, это я теперь понимаю, в ту пору такое мне и в голову прийти не могло. Тогда я просто страдал.
Попытка увидеть ее после прилета на Новый Санкт-Петербург стала последней в моем желании разобраться в отношениях между нами, и когда из нее ничего не получилось, я пустил все на самотек… Тем более что последовавшие за неудавшейся встречей события надолго отвлекли меня от мыслей об Яне.
Потом, после неожиданной встречи с нею на балу, мне показалось, что медленное умирание любви было всего лишь фикцией, защитой «росомашьей» психики от невыносимой душевной боли, которая обрушилась на меня с новой силой.
Час за часом лежал я в своей просторной холостяцкой кровати, и не появлялось никакого желания поступить с собой по-«росомашьи». Наоборот, я словно купался в этой боли, будто она доставляла мне удовольствие, будто прибавляла сил в наслаждении почти смертной тоской от вновь возникшего желания быть рядом с Яной.
К утру боль угомонилась.
Я решил, что это тоже защита психики…
Мне хотелось, чтобы все стало по-иному!
Теперь я легко мог бы сделать так, чтобы Яна снова оказалась рядом – только прикажи! Однако это „рядом“ казалось совсем не тем, чего мне должно было хотеться. Ведь находящееся рядом тело живого человека вовсе не означает, что человек этот с тобой…
Однако и это не являлось главным.
Чтобы Яна снова оказалась рядом – мне должно было хотеться.
Но больше не хотелось…»
Вот так он напишет когда-нибудь. И возможно, это воспоминание станет правдой для Осетра-будущего, дряхлого главы императорского дома, старого пердуна, которому от женщины давно уже ничего не надо, и даже «эликсир молодости» ничем не может изменить ситуацию.
Но у него, Осетра-нынешнего, складывалась совсем другая ситуация.
И чтобы Яна снова оказалась рядом, ему хотелось больше всего на свете. Даже больше, чем быть императором. По крайней мере – сейчас!
Он вспомнил строки, которые сочинил в тот несчастный день, на Дивноморье, когда няня Аня и все присные впервые разлучили его с Яной.
Ты к нему улетишь, ты расскажешь ему обо мне,
Полагая, что грех в самый раз замолить полуправдой.
Будет сладко и жутко, и страшно, и больно вдвойне,
Но не сможешь забыть… Нет, не сможешь,
не сможешь, не надо!
Ты к нему улетишь, чтобы спрятать задворки души,
Ты наденешь костюм, чтоб своим показаться фасадом.
Ты словами-иголками пробуешь сердце зашить,
Но не сможешь забыть… Нет, не сможешь,
не сможешь, не надо!
Ты к нему улетишь, полагая, что жить в забытьи
Лучше – словно под сводами райского сада.
На помойку отправишь ты прежние чувства свои,
Но не сможешь забыть… Нет, не сможешь,
не сможешь, не надо!
Эти строки впечатались в его память. Хотелось верить, что навечно. Как будто были начертаны на душе огненным стилом. Или кровью…
Он понимал, что императоры не вольны жениться по собственному выбору. Что тут поделаешь?
Политическая выгода от брачного союза, интересы родной державы… Жениться придется на той, которая наиболее подойдет на роль императрицы.
Но кто сказал, что у него не может быть фаворитки? Иметь любовницу – нормально даже для обычного мужчины. А уж для императора – чуть ли не обязанность!.. Коли супруга – для политики, должен же существовать кто-то для души и сердца!
У отца была, среди прочих, графинечка Елена Шувалова. А у него, Осетра, будет княжна Татьяна Чернятинская. Без прочих… Вернее, не княжна и не Чернятинская, а… как его там зовут, ее нареченного жениха?
И пусть она выходит замуж за этого Как Его Там! На здоровье! Уйти от своей судьбы ей все равно не удастся!
Глава семьдесят шестая
На Новый Санкт-Петербург возвращались победителями.
После смерти Владислава Второго уцелевшие пираты стремительно унесли ноги прочь из Пятипланетья. Росские корабли их не преследовали.
Победитель иногда может себе позволить быть великодушным с врагами. Тем более с наемниками…
На освобожденной Орше восстановили порядок и законность. Арестовали, осудили и отправили на Кресты немногочисленных мародеров, пожелавших половить рыбку в мутной воде военного времени. Заменили погибших во время боев офицеров и чиновников. Подключили финансистов и промышленников, чтобы начать восстановление разрушенных объектов инфраструктуры. Создали соответствующие административные цепочки, обновили органы законодательной деятельности.
Правда, Осетру совершенно не требовалось заниматься этим самостоятельно. Достаточно было показать людям, что он не в стороне от их бед, что они всегда могут рассчитывать на помощь, ну и переориентировать государственную машину в нужном направлении – чтобы эта помощь пошла. А дальше местные и сами со всем справятся.
Вы, ваше высочество, лучше насчет обороноспособности страны позаботьтесь. Чтобы такие вот пиратские вылазки больше не повторялись, чтобы находилось, чем дать своевременный и достаточно мощный отпор. Чтобы не повадно было агрессору… Кстати, в последнее время начала сворачиваться торговля с приграничными мирами Великого Мерканского Ордена, а это способно сказать о многом. Так что главной вашей заботой должны стать армия и флот, а мы справимся. Времена, похоже, наступают неласковые… Как говорится, если народ не желает кормить свою армию, ему придется кормить чужую! Мы всё прекрасно понимаем, ко всему готовы и со всем справимся – только бы держава богатела и усиливалась. У сильной державы, как правило, более или менее счастливая судьба, что бы там ни утверждали историки о цикличности развития общества. Цикличность цикличностью, общество обществом, а всё всегда решают совершенно конкретные люди – кто из них на своем месте оказывается, тот и кашу сварит. И вы, ваше высочество, похоже, на свое место попадаете. Вам и кашу варить!..
Ну варить так варить!
Еще когда Осетр находился на Медвежьем Броде, по хивэсвязи пришло шифрованное сообщение от Деда о том, что накануне со стапелей Нового Кронштадта сошел фрегат «Святой Николай Чудотворец», первый военный корабль росского флота, оборудованный «иглой Комарова».
И когда Осетр вернулся на столичную планету, Дед был первым, кого он призвал к себе с докладом.
Едва он вошел в рабочий кабинет регента, Осетр не выдержал и пулей вылетел из-за стола.
Конечно, он вполне мог бы переговорить с Железным Генералом с помощью защищенной связи, но такому общению далеко до торжественности. Как будто обмыли ножки новорожденного ребенка на какой-то помойке…
Однако нетерпеливых восклицаний «Ну?» Осетр себе не позволил. Остановился, подождал, пока Дед парадным шагом приблизится, поднесет правую руку к берету, отдавая честь и доложит:
– Ваше высочество! Фрегат «Святой Николай Чудотворец» прошел ходовые испытания. Пробный прокол пространства рукотворным римановым туннелем составил тысячу двадцать четыре световых года. После технического освидетельствования будет предпринято новое испытание – протяженностью приблизительно в пять тысяч световых лет.
Только после этого Осетр обнял Железного Генерала и сказал:
– Поздравляю вас, Всеволод Андреич! Как говорится, теперича не то, что давеча… Теперь мы не беззащитны перед врагами. Можно и к коронации готовиться. Только я человек суеверный. Коронацию проведем после того, как «Николай» прыгнет на пять тысяч световых лет.
Глава семьдесят седьмая
На следующий день к регенту напросился на аудиенцию новый министр имперской безопасности граф Иван Мстиславович Охлябинин. По закрытому каналу министр не сказал, о чем пойдет речь, но Осетр вдруг почувствовал тревогу.
Не «росомашью», нет! Однако интуиция говорила, что от предстоящего визита ничего хорошего ждать не приходится.
Через два часа Найден, занявший приемную императорского рабочего кабинета, доложил о прибытии графа Охлябинина.
Осетр вознамерился сначала предложить своему секретарю поучаствовать в предстоящей беседе, но потом передумал. Есть вопросы, ответственность за решение которых лежит исключительно на правителе, и не стоит знакомить с ними лишних людей.
Меньше знают – лучше спят!
Правило, известное любому «росомахе»… И не только «росомахе»!
В отличие от графа Толстого, своего бывшего начальника, маленького, сухого и серого как мышка, граф Охлябинин выглядел внушительно.
Было даже странно, что он столько лет терпел над собой свою противоположность. А с другой стороны, существуют люди, которым комфортно работается именно на должностях заместителей. Там они раскрываются наиболее полно. Это любой специалист по кадрам знает.
А далее человек шагает на следующую административную ступеньку. И либо продолжает расти, либо неожиданно для самого себя срывается… Зависит от амбиций, характера, темперамента. И от случайностей, с которыми он вынужден сталкиваться на новой должности.
Граф выглядел совершенно уверенным в себе человеком. Он, похоже, срываться совсем не собирался…
Сначала он доложил об успехах во вверенном ему министерстве.
Мибовцы собирали информацию о настроениях, царящих в росском народе накануне коронации регента. Настроения были положительными. Народ ждал перемен к лучшему. Наказания излишне зарвавшихся коррумпированных чиновников. Граф Толстой, министр внутренних дел, уже вовсю работает в этом направлении. Готовится несколько достаточно громких дел. На новомосковской и новопетербургской императорских биржах наблюдается рост котировок…
Противники нового режима в столицах, разумеется, никуда не делись. Но теперь, после гибели императора Владислава, они деморализованы и в ближайшее время не способны на активные действия против нового режима. Это, повторяю, в столицах.
А вот на периферии, там, где настроенческая связь с правительством ослаблена, разного рода эксцессы вполне возможны.
– Какого рода эксцессы? – спросил Осетр.
– Не митинги и демонстрации, разумеется, – быстро ответил Охлябинин. – С такими проявлениями недовольства мы справимся силами министерства внутренних дел… Нет, речь идет о создании глубоко законспирированной организации, в планы которой входит свержение нового императора.
– Иными словами, – сказал Осетр, – свято место не бывает пусто. Стоило прежним заговорщикам прийти к власти, как у них появились сменщики.
Граф Охлябинин помотал головой:
– Не появились пока, ваше высочество… Но непременно появятся. Ибо люди, чьи интересы пострадали при перемене власти, в Империи, разумеется, найдутся. А среди них есть люди смелые и решительные. Так что сами понимаете… – Главный мибовец развел руками.
Он определенно что-то недоговаривал.
Видимо, пытался понять, как отнесется регент к неприятным известиям. Не достанется ли первый кнут доносчику?
– Иван Мстиславович, – сказал Осетр проникновенным голосом. – Не ходите вы вокруг да около. Я же вижу, что у вас есть не слишком радостное известие… Выкладывайте! Не забывайте, что я «росомаха». А «росомахи» не привыкли прятать голову в песок!
Охлябинин помолчал, потирая большим и указательным пальцем правой руки переносицу. Будто ловил кого-то, прячущегося на ней…
– То-то и оно, что «росомаха»… Дело в том, что великий князь Владимир Николаевич, командующий РОСОГБАК, отправился в плановую инспекционную поездку по гарнизонам, где служат подразделения «росомах». Как обычно – проверка, нет ли жалоб, притеснений от непосредственных командиров и такое прочее. – Он снова помедлил. – У меня есть причины считать, что проверкой дело не ограничивается. По имеющейся у меня информации, великий князь намерен прощупать настроения военачальников, служащих в отдаленных гарнизонах, – так ли активно они поддерживают новую власть, как заверяют регента и министра обороны.
Осетр задумался.
Собственно, само по себе известие не несло в себе чего-то сногсшибательного. Если и был после него, Осетра, в стране претендент на трон, то это как раз великий князь Владимир. Так что затеянный вояж вполне объясним.
А вдруг найдется поддержка планам, по-видимому, лелеемым ВКВ?
Он вспомнил свою последнюю встречу с командующим Росской особой гвардейской бригадой активного контакта.
Встреча состоялась на памятном балу, где Осетр «объяснился» с княжной Татьяной Чернятинской.
Великий князь Владимир Николаевич сам подошел к регенту. Представил новому правителю супругу и детей.
– Я очень горд, – сказал он, – что вы, ваше высочество, воспитывались среди «росомах». Заверяю вас, что руководимая мною бригада всегда будет служить интересам росской короны.
Осетр тогда еще отметил патриотичность произнесенной фразы.
Не «вам, ваше высочество», а именно «интересам росской короны»!
Такие слова не мог произнести лизоблюд и приспособленец – подобное обещание мог дать только человек, радеющий за интересы государства.
– Я очень рад, ваше высочество, – сказал он тогда ВКВ, – что мы с вами думаем одинаково.
И именно эта встреча стала причиной того, что он не стал отправлять ВКВ в отставку. Правда, с Дедом предварительно посоветовался.
– Не могу сказать о Великом князе ничего плохого, сынок, – заявил Железный Генерал. – Он весьма грамотный военачальник. Всегда старался защитить своих людей от междуведомственных нападок со стороны других силовых структур. Знаю даже, что когда Владислав поинтересовался деятельностью секретного отдела РОСОГБАК и его руководителя, полковника Засекина-Сонцева, ВКВ заявил, что деятельность означенного подразделения и означенного конкретного военнослужащего направлена исключительно на благо короны и государства.
Этот разговор все и решил – ВКВ остался на своем посту.
Но вот теперь возникает вопрос: а не потому ли великий князь осторожно прикрывал заговорщиков, что их деятельность была ему на пользу? Пути его и Железного Полковника до поры до времени совпадали, ибо, выступив против Владислава, заговорщики расчищали дорогу к трону и самому Владимиру Николаевичу. И вообще, возможно, ВКВ был в какой-то степени запасным вариантом, если с Остромиром Приданниковым ничего не выгорит…
Он встал из-за стола и подошел к окну. Отдернул штору, открыл створку.
Природа явно поворачивала на весну. Звенела капель, вовсю распевали птицы. Им не было дела до интриг, бушующих в Росской Империи.
Да, господин Железный Генерал… Количество вопросов, которые я когда-нибудь вам задам, все растет и растет. Конечно, неплохо бы задать их вам и сейчас… Но я – человек терпеливый. Пока наши пути совпадают, как у вас с ВКВ, до поры до времени.
Он вернулся за стол.
Граф Охлябинин молча провожал правителя глазами.
А ведь это хорошо, что великий князь затеял свои собственные игры! Все равно рано или поздно надо будет выявлять внутренних врагов, коли намереваешься воевать с врагами внешними. Пятой колонны в стране быть не должно, иначе ударят в спину в самый неподходящий момент! Это понятно и ежу! Так что пусть ВКВ пролетится по планетам, посетит гарнизоны, произведет свою плановую инспекционную проверку!
– Вот что нужно сделать, Иван Мстиславович… Великому князю мешать не стоит. Но нужно организовать скрытное наблюдение за ним, проследить, с кем станет встречаться, о чем будут говорить. В общем, мы должны знать, что он затевает.
– Понимаю, – сказал Охлябинин. – Вы хотите заранее раскрыть сеть возникающего заговора, чтобы иметь возможность взять заговорщиков в нужный нам момент.
– Именно! – Осетр хлопнул кулаком по крышке стола. – Предупрежден – значит вооружен. Тогда заговорщики не свалятся, как снег, нам на голову. У вас есть свои люди в окружении великого князя?
– Так точно, ваше высочество! Собственно, я уже организовал наблюдение за ним. Потому мне и стало известно то, о чем я доложил вам.
Нет, все-таки эти мужики были настоящими профессионалами – что Дед, что граф Охлябинин. С такими людьми можно горы сворачивать…
Осетр пустил на свою физиономию откровенную доброжелательность.
– Знаете, Иван Мстиславович… Мне нравится ваша работа. И прежняя, и нынешняя. Думаю, что без вашей деятельности наше дело было бы обречено на провал. Уверен, что министерство имперской безопасности предпринимает все необходимое, чтобы защитить интересы государства.
Политика кнута и пряника!.. Кнута доносчик, правда, не дождался, а вот пряник – получай по полной программе!
Они расстались, весьма довольные друг другом.
Глава семьдесят восьмая
Железный Генерал выполнил пожелание регента.
Через две недели «Святой Николай Чудотворец» прыгнул на пять тысяч световых лет и обратно.
– Я хочу, что фрегат повторил этот маневр при моем участии, – сказал Осетр, когда Дед доложил ему об успешном испытании.
– Стоит ли, ваше высочество? – Дед скривился. – Все-таки новая техника. Вдруг сбой произойдет? Ищи тогда регента по всей Галактике!
– Ничего, – усмехнулся Осетр. – Ищейки графа Охлябинина пуговицу найдут в третьем галактическом рукаве, а уж регента!.. – Он посерьезнел. – Вы поймите, Всеволод Андреич! Флотские должны быть уверены в новой технике. А уж если она под регентом не развалится, то под своим братом, флотским, – и тем более!
И как Дед его ни отговаривал, Осетр настоял на своем.
В отчаянии Дед прибегнул к помощи «Магеллановых Облаков». И обнаружил, что регент снова перестал подчиняться внушению.
Загнать его на Кресты в ближайшее время не представлялось возможным.
И Дед смирился.
А может, не просто смирился – может, решил, что если такой вот, неподконтрольный регент растворится в пространстве, то туда ему и дорога. Найдем, кого на трон посадить!..
– Ладно, – сказал он. – Мне нравится твой напор, сынок. Если ты так же целеустремленно будешь проводить нужную Росской Империи политику, мне останется только умыть руки и написать заявление об отставке. Стану выращивать цветы в загородном доме!
Умел старик делать хорошую мину при плохой игре – уж этого-то у него не отнимешь!..
– Не рассчитывайте, Всеволод Андреич! – усмехнулся Осетр. – Отставка ждет вас еще очень и очень не скоро!
«И она будет совсем не такой, как вам представляется», – добавил он про себя.
Повторное испытание «Святого Николая Чудовторца» состоялось и тоже оказалось удачным.
Регент вернулся на Новый Санкт-Петербург в целости и сохранности.
После этого была назначена коронация.
Все последние властители проводили коронацию в императорском дворце.
Однако Осетр, по мнению окружения, ни с того ни с сего, решил, что коронация произойдет в Петрограде, на площади Петра Алексеевича Романова.
То есть именно в тех условиях, в которых Осетр увидел себя в том памятном сне (он потом вспомнил, что за место ему снилось), с мономолекулярной нитью, отрезающей голову коронуемому.
За два дня до коронации, утром, ему в голову пришла совершенно идиотская фраза: «Регент умер – да здравствует император!»
Она жила с ним весь день, крутясь в мозгу, как рекламный клип, и он никак не мог от нее избавиться.
Назавтра он проснулся свободным от любой музыки.
Однако это не могло продолжаться долго, ибо уже перед обедом его ждала встреча с графом Федором Философовичем Олсуфьевым, министром средств массовой информации. Им следовало обсудить новую редакцию гимна Росской Империи, в котором больше не упоминалось о Владиславе Втором. И требовалось решить, будет ли там упоминание об Остромире Первом.
Осетр склонялся к тому, что упоминания быть не должно, но решение далось ему непросто.
С одной стороны, ему очень не хотелось походить на предыдущего императора. С другой, отсутствие упоминания могли расценить как неуверенность в своем положении. А с третьей, это показало бы всем лизоблюдам и приспособленцам, что по отношению к новому правителю их привычные замашки не сработают. Остромир станет оценивать людей исключительно по их деловым качествам. И вообще – люди должны знать, чего ожидать от императора.
В результате упоминание об Остромире Первом из текста было нещадно вымарано, и министр средств массовой информации отправился назад, в столицу, где ему предстояла срочная встреча с автором стихов, обязанным переделать соответствующий куплет.
У Осетра имелся собственный вариант этого куплета, но он не стал его никому навязывать.
Пусть творческие работники отрабатывают свои гонорары…
Перед ужином граф Олсуфьев пожаловал во дворец вновь. И сначала был накормлен.
И только потом Осетр принял новую редакцию гимна.
Отпустив графа, он вызвал к себе Найдена.
Секретарь, будучи человеком неженатым, дневал и ночевал во дворце, а потому всегда находился у Осетра под руками.
Хотя это, конечно, долго продолжаться не могло – на всякого мужчину непременно находится желающая захомутать его женщина. Рано или поздно. И чаще всего – рано… То же будет и с личным секретарем нового императора. Лакомый кусочек для любой…
– Вот что, Найден… Ты в курсе, кого пригласили на завтрашний бал, посвященный коронации?
– Список у меня есть, твое высочество, – осторожно ответил секретарь.
– Надо бы проверить, присутствует ли среди приглашенных княжна Чернятинская Татьяна Васильевна.
Лицо Найдена осталось непроницаемым.
– Один момент, твое высочество!
Через минуту Осетр знал, что Татьяна Чернятинская со своими родичами будет на завтрашнем балу. Более того, он испытывал несокрушимую уверенность, что впредь Татьяна Чернятинская будет приглашаться на любые императорские балы. Даже когда станет носить фамилию Как Его Там…
Хитрая физиономия личного секретаря говорила об этом недвусмысленно.
Глава семьдесят девятая
И наконец наступил давно ожидаемый день.
Оказалось, что коронация – не такое простое дело.
С утра, сразу после завтрака, подчиненные погнали регента к костюмерам-дизайнерам – для изготовления полного комплекта парадного обмундирования полковника лейб-гвардии гусарского полка.
Это было не самозванство – приказ о присвоении Остромиру Романову очередного звания полковника (подполковника он получил еще после бегства императора) министр обороны подписал накануне.
Осетр смотрел на голограмму формы, висящую перед ним, и кривился.
Ох, и клоуном же он станет!
Красного цвета мундир с синим стоячим воротником, расшитый золотыми шнурами и галунами, синие рейтузы, сапоги, высокая цилиндрическая шапка с козырьком и меховая накидка…
Он вспомнил, как выглядел на церемонии награждения его отец.
Ну и клоун!
Остается еще бороду отпустить!..
Нет, традиции традициями, а на такое чудо-юдо соглашаться нельзя.
– Вот что, ребята, – сказал он. – Отставить! Я не надену такой костюм!
Дизайнеры опешили, ничего не понимая.
Что не понравилось регенту?
– Отставить! – повторил Осетр. – Вы изготовите мне парадную форму полковника РОСОГБАК! Вот в ней я и отправлюсь на коронацию. И не возражать! – повысил он голос, заметив, что главному императорскому дизайнеру вздумалось воспротивиться его решению.
«Ты – “росомаха”! – сказал он себе. – “Росомахе” не пристало носить костюм какого-то гусара, будь он хоть трижды лейб-гвардейцем! Хватит с тебя и обыкновенного гвардейца! Без лейб!»
Ему пришлось выдержать настоящую схватку с церемониймейстером.
Как можно, ваше высочество! Это же злостное нарушение веками сложившегося порядка! Ваши предки смотрят сейчас на вас с осуждением! Традиции существуют для того, чтобы их соблюдать, а не нарушать! Что будет говорить ваш народ?!
– Традиции существуют для того, чтобы их менять, – сказал Осетр. – А мой народ будет говорить то, что ему объяснят средства массовой информации. А они ему объяснят, что менять заскорузлые традиции – это политически правильно.
Церемониймейстер остался стоять с разинутым ртом.
Осетр вернулся в рабочий кабинет, вызвал Найдена и велел сообщить патриарху о том, что коронующийся император будет в… э-э-э… скажем так, несколько необычной одежде.
Чтобы не застичь старика врасплох. А то еще плохо человеку станет…
Он ждал, что патриарх, подобно церемониймейстеру, воспротивится такому нарушению традиций, и придется тратить время и силы на убеждающий разговор и даже, возможно, грозить отменой коронации, однако, к немалому удивлению, возражений не последовало.
Не все духовные лица являются догматиками. Бывали среди них и реформаторы. К тому же, если новый император намерен нести в Галактику идеи православия, то не столь важно, как он будет одет. Главное, чтобы у него в руках были крест и меч…
Через час Осетру доставили новую парадную форму «росомах» – белоснежный китель и брюки. С полковничьими погонами на плечах.
А еще через два часа началась сама церемония.
И все было, как в том вещем сне.
Опять со всех сторон неслись здравицы в его честь, и люди кричали и рукоплескали, и матери поднимали детей, чтобы те увидели своего нового властителя.
Медленно, но верно каре охранников, рассекающее толпу, а вместе с ним и везущий Осетра парадный императорский глайдер приблизились к коронационному помосту.
Там уже стоял Светозар, патриарх всея Росской Империи, в отделанной золотом рясе и прочем своем великолепном облачении.
Рядом с ним на специальном столике, задрапированном бело-сине-красными полотнищами, лежала и сверкала в лучах солнца большая императорская корона. Когда-то она покинула Старую Землю, чтобы засиять на просторах Галактики.
И Осетр поднялся к патриарху по длинной лестнице со ступеньками, убранными золотой парчой.
О том, что не мешало бы пересчитать ступеньки, он вспомнил слишком поздно.
«А ведь кровь на белом кителе “росомахи” будет смотреться гораздо страшнее, чем на красном мундире лейб-гвардии гусарского полка, – подумал он. – Может, потому императоры и носят такое одеяние в парадные дни…»
Патриарх взял в руки корону.
«Не будет никакой крови на белом кителе! – сказал себе Осетр. – Иначе зачем судьба всё это затеяла?»
Он встал на разложенный на помосте коврик, разукрашенный государственными символами Росской Империи, и опустился на правое колено.
Корона взлетела над его головой, пошла вниз, и Осетр зажмурился, ожидая, как закричит патриарх, когда протянувшаяся вдоль лицевого обруча короны мономолекулярная нить вертанется, подобно скакалке, отсекая патриарху обе руки, а потом и голову так и не успевшему короноваться императору…
Конец третьей книги
notes