Глава тридцатая
Если клиент и оказался ошарашен должностью и званием своего соперника, он виду не подал. Внимательно просмотрел представленные видеозаписи, сличил даты и время, пожевал губами, раздумывая.
– Ошибки быть не может?
– Не может, – отрезал Осетр. – Я своими глазами видел, как они заходили в этот дом. И сам сделал эти записи.
Клиент покивал:
– И тем не менее одно подобное посещение еще ни о чем не говорит. Они могли там встретиться по какому-нибудь делу. Разве нет?
«Нет!» – хотел сказать Осетр. Но не стал.
Сказал совсем другое:
– Воля ваша. Я могу и впредь следить за ними. Хоть до морковкиного заговенья. Вы мне платите, вам и музыку заказывать.
– Да-да, голубчик! – встрепенулся клиент. – Проследите за ними еще разик. Полагаете, они завтра снова встретятся?
– Очень даже полагаю. А если не завтра, так послезавтра – точно.
– Ну а мы тогда встретимся с вами послезавтра или третьего дня. В это же самое время. Сделаете видеозапись, позвоните мне.
– Как пожелаете!
Пришлось на следующий день тащиться уже знакомым маршрутом.
Разговорчивый Иван Платоныч на сей раз в «Медвежьей берлоге» присутствовал, задумчиво трудился над полуопустошенной кружкой пива.
Поздоровались.
– Ты опять тут, парень? Неужели берложье «Петровское» так понравилось?
– Да пожалуй, здесь, в Вертушке, оно получше, чем в моем районе.
Некоторое время трепались.
Во время трепа неожиданно выяснилось, что Иван Платоныч – отставной вояка.
– Погодите-ка, – удивился Осетр. – Вы ж мне в первую встречу говорили, что в ремонтной мастерской работаете. Или работали…
Иван Платоныч усмехнулся:
– А это я тебе, молодой человек, байку склеил. Чтобы до тебя насчет бабьего характера лучше дошло… Вон глянь, опять.
Осетр глянул.
Прелюбодейка выползла из своего дома.
Осетр принялся добивать кружку.
Нельзя же оставлять недопитым столь понравившееся пиво!..
Иван Платоныч посмотрел на него, потом глянул в сторону отправившейся на любовные приключения дамы. Глаза его ничего не выражали.
Осетр кивнул ему и удалился. Отставник остался сидеть над кружкой пива.
Дальше все повторилось.
Проследовали по улице, свернули за угол, на улицу Ткачей. Дама вошла в знакомый дом, Осетр отправился к магазину.
Для разнообразия стоило купить сегодня не печенье, а что-либо другое. Хотя печенье оказалось очень вкусным, Катерина нахваливала, да и Осетру лакомство понравилось.
Надо спросить у хозяина магазина, кто ему это печенье поставляет. Может, оно продается где-нибудь поближе к гостинице «Чайка»…
Знакомое чувство коснулось души. Неясная тревога… И чей-то взгляд уколол спину. Как было в Черткове, на Крестах. И почему-то не было, когда совершалось покушение на Новой Москве. То есть тревога была, а вот ничьих взглядов он в тот раз не почувствовал…
И как на Крестах, Осетр дошел до ближайшей урны, поставил на нее ногу и принялся неспешно перезастегивать липучки на ботинках, одновременно рассматривая окружающих.
Кандидатов в соглядатаи оказалось совсем немного – парочка, шагающая в том же направлении по противоположной стороне улицы, высокий мужик, топающий им навстречу, да девчонка, прыгающая через скакалку впереди, около уже знакомого магазина.
Тем не менее соглядатай наверняка поблизости присутствовал.
Осетр скользнул взглядом по окнам близлежащих домов.
Нигде не колыхнулась ни одна штора.
Интересно, чей это соглядатай? Вариантов – три. Либо свой, куратор из организации оппозиционеров, в чью задачу входит оберегание Осетра от неприятностей. Либо противник из компании тех, кто совершил покушение на супругов Криворучко на Новой Москве. Либо местный сыскарь, человек из подручных подполковника Проскурякова, если прелюбодей был вовсе не так вальяжен и равнодушен, каким казался позавчера, и, зайдя к любовнице, позвонил своим людям – глайдер-то рядом был – и попросил проверить подозрительного типа, который болтается возле «явочной квартиры». Правда, в этом случае подозрительному типу – грош цена, коли он умудрился засветиться перед обычными полицейскими. Тот еще «росомаха», болт тебе ржавый в котловину!..
Поправив липучки, он двинулся дальше.
Чувство тревоги не проходило. Соглядатай вне всякого сомнения наблюдал за передвижениями Осетра.
До магазина подозрительный тип добраться не успел.
С негромким свистом на том же месте, возле дома пятьдесят шесть, опустился полицейский глайдер, и подполковник Проскуряков целеустремленно и стремительно ринулся к своей любовнице. Впрочем, он был не настолько стремителен, чтобы его изображение избежало временного погребения в памяти перстня-наблюдателя, которым снова был вооружен Осетр.
Проведя съемку, он все-таки заглянул в магазинчик и поинтересовался названием фирмы, поставляющей сюда так понравившееся супругам Пушкаревым печенье.
– Так ведь поставщик у нас один, – удивился хозяин. – Петровская кондитерская фабрика. Она единственная в городе. Всю окрэгу обеспечивает сладким. Говорят, даже в столицу небольшие поставки происходят.
Купив на сей раз две пачки печенья, Осетр вышел на улицу.
Итак, господин подполковник все-таки притащился в гнездышко страсти. Однако это вовсе не означало, что он не заметил позавчера поблизости от своей дражайшей персоны подозрительного типа.
Кто сказал, что он бы в этом случае решил пропустить сеанс любви? Не факт! Подозрительный тип подозрительным типом, а любовь любовью! Подполковнику та, кому положено, подарит сладостное чувство, а типу те, кому положено, устроят козью морду, чтобы не болтался где ни попадя.
Пусть даже ты, дружок, ни в чем не виноват и оказался на этой улице случайно! Хотя, если подумать, нормальный гражданин не может оказаться с подполковником Проскуряковым в одно время и в одном месте дважды, таких чудес не бывает, заруби себе на носу, дружок. А лучше – мы тебе зарубим!.. И не только на носу, но и на прочих частях тела. Как мягких, так и не очень. Типа позвонков. Или почек…
Осетр мотнул головой.
«С какой это стати ты так завелся? – спросил он себя. – Да подручные подполковника Проскурякова против тебя все равно что тараканы!»
Но сама по себе слежка, если это действительно была слежка, очень сильно осложнит жизнь. А это была слежка. Безо всякого сомнения. Иначе бы тревога не родилась, не то это у «росомахи» чувство, чтобы рождаться с бухты-барахты.
Кстати, если бы это был свой, тревога бы не родилась. Так что надо быть готовым к неприятностям.
И он был готов к ним. Мышцы жили единой жизнью, готовые разрядиться серией связанных друг с другом движений, приводящих неосторожного агрессора в состояние паралича на немалое время. А если хозяин пожелает, то и безвозвратно-смертоносные действия мышц – тоже к его услугам.
Однако вся эта подготовка оказалась бесполезной: никто агрессивный на обратном пути к «Чайке» Осетру не встретился.
Глава тридцать первая
Утром в назначенное время клиент снова сидел перед Осетром, и в глазах его пряталась затаенная надежда. Ей было суждено скончаться и быть похороненной в толще отчаяния уже через пять минут, когда детектив продемонстрировал несчастному мужу сделанные вчера записи.
На сей раз клиента проняло капитально.
– Но как же? – сказал он дрожащими губами.
Осетр промолчал.
Отвечать на подобные вопросы – не работа частного детектива, такие ответы не оплачиваются.
– Я убью его, – сказал клиент, и губы его задрожали еще сильнее.
– А вот этого не надо. – Осетр предупреждающе поднял руку. – Во-первых, без надлежащей подготовки вы его не убьете. А подготовить вам убийство наверняка не дадут. Он же не глупец, вы наверняка у него на крючке, и он знает о каждом вашем шаге. У человека, работающего на посту начальника городской полиции, имеются немалые возможности. Уж вы мне поверьте! А во-вторых…
Осетр замолк.
Он собирался сказать: «А во-вторых, у вас попросту не хватит духу. Ибо будь вы способны на столь решительный поступок, ваша жена просто бы не пожелала наставлять вам рога».
Собирался, но не стал.
Потому что такие слова были слишком обидны. Но не это главное. Главное, их было бесполезно говорить этому человеку. Они бы не сделали его более сильным ни на йоту.
– Слушайте! – Клиент оглянулся по сторонам, словно в углах Осетрова кабинета прятались неведомые враги. – Слушайте, а если, к примеру, я… А если поступить иначе… А если вы… Ну вы меня понимаете?
– Не понимаю, – сказал Осетр, хотя уже просек орбиту.
– Ну… это… Вы бы… это… А я бы вам заплатил! – Последнюю фразу клиент просто выпалил. Платить было для него гораздо более привычным действием, чем планировать убийство. – Я бы много заплатил! Сколько вы хотите?
– Послушайте! – Осетр допустил в голос малую толику стальных ноток. – Я частный детектив. – Он повторил по слогам для внушительности. – Я-част-ный-де-тек-тив! А не наемный убийца! Полагаю, правда, в этом городе вы найдете и такого специалиста. Но я бы вам не советовал. Ни в коем случае! Вы можете очень плохо кончить! Вплоть до смертной казни! Закон суров!
«И это все равно не вернет вам жену», – хотел добавить он еще. Но не стал.
Бессмысленно! Этот человек не станет от такого вывода сильнее. Ему не понять, что не окажись в городе подполковника Проскурякова, жена стала бы бегать налево к кому-нибудь другому. Просто чтобы оказаться рядом с мужчиной…
Осетр удивился.
Это были не его мысли. Еще недавно ему такое и в голову не могло прийти. Еще недавно он бы за глаза посмеялся над этим типом, глупым и нерешительным в делах, касающихся собственной жены. Деловые вопросы он наверняка решал совсем по-другому, хватко и напористо. Но то были вопросы, связанные с партнерами по бизнесу. В них он был дока. А вот в вопросах, связанных с семейной жизнью…
И снова Осетр удивился.
Откуда берутся такие объяснения. Разве его, Осетра Приданникова, гвардейца-«росомаху», готовили в психологи? Его работа – сломать шейные позвонки или ткнуть в нервный узел. Нет, он, конечно, способен прочувствовать психологию, но это психология врага, человека, противостоящего ему в стремительной схватке. Но прочувствовать психологию слабака-обывателя!..
Нет, этого он никогда не умел. Его такому просто не учили.
– А что же мне теперь делать? – спросил клиент.
Губы его по-прежнему тряслись.
Осетр пожал плечами.
Что он мог сказать? Не посоветуешь ведь человеку, который тебе в отцы годится, чтобы тот вытащил из брюк ремень да отчихвостил этим ремнем по мягкому месту женщину, которая тебе в матери годится.
Клиент просто не поймет такого совета. Для него поднять руку на женщину – все равно что плюнуть на икону. Потрясение одного уровня…
А вот у тебя, мой друг, если женщина – враг, то и рука не дрогнет. Это уже испытано. Достаточно вспомнить няню Аню.
– Думаю, уважаемый, вам, наверное, следовало бы сходить к специалистам по психологии. Я же ничем не могу помочь, у меня другая специализация. Мы, частные детективы, народ резкий, грубый и беспардонный.
У клиента наконец перестали дрожать губы. Он достал носовой платок и вытер вспотевший лоб. А потом даже чуть улыбнулся.
– Не знаю, не знаю, – сказал он. – Честно говоря, я не встречался прежде с частными детективами. Просто повода не было… – Он аккуратно сложил платок и спрятал в карман. – Но вы совершенно не производите впечатление резкого, грубого и беспардонного человека. Я просто удивляюсь! Как вообще, такой молодой, вы взялись за эту работу?
«Ага! – подумал Осетр. – Держи карман шире! Так я тебе и сказал!»
Впрочем, скорее всего это был риторический вопрос.
И тем не менее Осетр ответил:
– Видите ли, в чем дело, уважаемый… – Он расцветил физиономию хитрой улыбкой. – У меня просто не было иного выхода. Я потомственный частный детектив в третьем поколении. – И добавил, увидев, что клиент достал кредитку. – С оплатой пожалуйте к моему секретарю. – И даже кашлянул. Для солидности.
Они распрощались.
Подойдя к двери кабинета, клиент обернулся и сказал:
– Я буду рекомендовать вас всем своим знакомым. Вы ведь занимаетесь не только… э-э-э… семейными проблемами.
И Осетр понял, что со своим первым делом частное детективное агентство справилось на достаточном уровне. Пусть клиенты и не пойдут косяком, но без работы «Пушкаревы» точно не останутся.
Глава тридцать вторая
И начались будни частных детективов: найти сбежавшую жену торговца; разобраться, с кем сорокалетней владелице парикмахерской изменяет охладевший в последнее время тридцатилетний любовник; понять, почему невеста сына хозяина мастерской по ремонту водородников стала без уважения относиться к будущей свекрови… И так далее, и тому подобное.
Дела, которыми занималось детективное агентство «Пушкаревы», особым разнообразием не отличались. Измены, недовольство поведением, ненормальные личные отношения…
Была, правда, попытка привлечь Осетра к расследованию бытового убийства (владелицу одной из кондитерских нашли у подножия лестницы, ведущей на второй этаж дома, с переломанной шеей, а полиция, по мнению мужа погибшей, вела расследование не слишком активно), но стоило частному детективу сунуться в это дело, как с ним встретился один из государственных детективов и настоятельно посоветовал и дальше заниматься супружескими адюльтерами.
С убийствами мы и сами разберемся, господин Пушкарев, и это вовсе не мой совет, как вы сами понимаете, полиции совсем ни к чему, чтобы у нее путались под ногами, так что извините, но, сами понимаете…
– А чей это совет? – спросил Осетр без уважения в тоне.
И собеседник сразу забыл о вежливости.
– Это совет подполковника Проскурякова, щенок, и я настоятельно… повторяю, настоятельно рекомендую тебе воспользоваться его советом. Тебе же лучше будет! Да и про сучку свою мокрохвостую не забудь! Это наш город, и мы в нем хозяева, заруби себе на носу!
Щенок зарубил себе на носу. И отказал мужу кондитерши. Даже небольшую неустойку заплатил.
Наверное, испуг перед фараоном был разыгран профессионально, ибо больше господа полицейские «задушевных» бесед с частным детективом не вели.
Однако слежка за ним продолжалась – чувство тревоги говорило о ней однозначно.
За ним следили не только, когда он приклеивался к очередной прелюбодейке, но и когда Осетр с Катериной шли прогуляться по городскому парку.
Пару раз Осетр попытался связаться с Найдёном Барбышевым, однако эвакуатор не отзывался, хотя Осетр оставлял ему на автоответчике сообщение с кодовой фразой, означавшей, что у супругов Пушкаревых возникли серьезные проблемы.
Похоже, высокопоставленные друзья оставили кандидата в императоры со своими жизненными трудностями один на один.
Впрочем, обстановка не осложнялась, не было ни анонимных угроз, ни покушений. Да и скуке детективных дел Осетр нашел оправдание.
В конце концов, он уже неплохо узнал одну из сторон жизни, которую ведет росский народ. Изнаночная сторона оказалась совсем не такой романтичной, какую он себе представлял. Любовь и вправду занимала большое место в жизни этих людей, вот только почему-то любовь эта была непременно грешной. Измена на измене сидит и изменой погоняет… Похоже, обычный городок обычной планеты населяли сплошные прелюбодеи, а значит, и страна в целом была такой. И то, что он любил Татьяну Чернятинскую, а жил с Екатериной многофамильной, было вполне обычным делом. И то, что его биологический отец Владислав Второй так поступил со своей любовницей, похоже, также было обычным делом. И удивляться было нечему, и мстить было не за что – просто таким вот образом для новорожденного ублюдка сложилась жизнь.
Однако жажда мести по-прежнему в нем жила, пусть и притухшая, копошилась где-то на задворках души, не позволяя забыть обиду и не давая сказать самому себе: «Я живу исключительно ради блага своего Отечества»…
И опять были неверные жены и мужья, ветреные любовники и любовницы, обиженные изменой вторые половины.
Своего первого клиента Осетр больше ни разу не встречал. Однако покушений на жизнь подполковника Проскурякова замечено не было. Во всяком случае, немногочисленные местные средства массовой информации об этом не упоминали.
Однажды в районе четырех пополудни Осетр снова оказался на улице Ткачей (случайно, исключительно случайно – его завела сюда слежка за очередной апологеткой супружеской неверности) и увидел, как возле дома пятьдесят шесть опустился знакомый полицейский глайдер, и знакомая подтянутая фигура с подполковничьими погонами на плечах нырнула в знакомые двери…
Что ж, господин Проскуряков был, по крайней мере, постоянен в любви, и уже это отчасти оправдывало его…
Так прошло несколько месяцев.
Жизнь супругов Пушкаревых тянулась, как воловья жила, серая, заполненная работой, раскрашиваемая только супружеской постелью и только потому, что жить без этого молодые тела не способны. Так, по крайней мере, было для Осетра, а как было для Катерины, он понятия не имел: свое наслаждение она могла и разыгрывать – ведь ее готовили в шпионки, и она вполне могла уметь имитировать оргазм.
Жизнь не просто тянулась – у Осетра складывалось впечатление, что она натягивалась, будто гитарная струна, все сильнее и сильнее, но кто был тот гитарист, что настраивал свой музыкальный инструмент, было совершенно непонятно. Зато было понятно, что бесконечно так продолжаться не может, что рано или поздно струна не выдержит и лопнет.
И когда она лопнула, Осетр даже не удивился.
Однако струна лопнула не сама по себе и вовсе не по вине неведомого гитариста. Изначальной причиной стала его, Осетрова, догадка.
Глава тридцать третья
«Росомашью» тревогу не включишь и не выключишь по собственному желанию. Правда, если это чувство томит «росомаху» сколь-нибудь длительное время, интенсивность его постепенно уменьшается. Словно угасает костер, лишенный пищи… И ощущение взгляда, покалывающего спину, тоже уходит. Но Осетру не понадобилось много времени, чтобы определить: следить за ним начинают вовсе не от конторы. Но куда бы он, покинув приемную ни двинулся, довольно скоро тревога перышком касалась его души, а в спину утыкался шпионский взгляд.
Сложить два и два после этого было совсем не трудно.
Конечно, знай противник наверняка о «росомашьих» возможностях Остромира Пушкарева, шпионов приставляли к нему хотя бы через раз. В конце концов, существуют для таких целей орбитальные сканеры. Или иные технические средства наблюдения типа киборгов-животных либо птиц. Но ведь посадить шпика на хвост клиенту гораздо дешевле. И в оперативном смысле безопаснее. Чтобы задействовать орбитальный сканер, надо выходить на контакт со штабом планетной обороны, а как только ты обратился к ним с просьбой проследить за конкретным человеком, такая просьба быстро может стать известной не только тебе и тому лицу, к кому ты обратился. Киборги же – штука совсем недешевая, и далеко не на каждой планете их можно достать. Вот и пользуются по старинке – ногами и глазами, тем более что квалифицированного топтуна далеко не каждый вычислит. А топтуна, работающего с подстраховкой, – и тем более.
«Росомашьи» же способности – вещь даже среди «росомах» далеко не широко распространенная, и ни один «росомаха» никогда никому о ней много не рассказывает. Ни отцу-командиру, ни крале-любовнице…
И потому те, кто следил за частным детективом Остромиром Пушкаревым, даже имей они информацию о том, что ведут оперативную разработку «росомахи», о его личных особенностях ничего конкретного знать не могли.
И потому действовали из расчета, что работают если не со средним человеком, то со средним «росомахой». А средний «росомаха», конечно, крайне опасен в стадии активного контакта – против него надо выставлять несколько бойцов, да и то без гарантии успеха, – против шпика же он не настолько шустр. Так что ошибка тех, кто вел за Осетром скрытое наблюдение, была объяснима.
А вот что было не очень объяснимо, так это причины, из-за которых Найдён Барбышев оставил супругов Пушкаревых без помощи. Впрочем, если он и был вражеским агентом, то его исчезновение сразу же делалось объяснимым. Доставил парочку под колпак родной спецслужбы и отвалил в сторону…
Ладно, дьявол с ним, с Барбышевым! Даже если на самом деле он – человек Деда, а вовсе не вражеский агент… Коли исчез, значит, есть люди, которым это потребовалось. Сам же Дед, к примеру… И разве «росомахи» не обучены работать в одиночку, надеясь исключительно на себя?…
В общем, после некоторых серьезных размышлений – а топая в гриме за очередной прелюбодейкой, только и остается размышлять, – кандидаты во вражеские агенты у Осетра появились. И теперь надо было только получить доказательства, что это именно враги.
Ибо как-никак происходящее вполне могло оказаться исключительно происками подполковника Проскурякова, заподозрившего-таки, что у шустрого частного детектива появился на него серьезный компромат, и вознамерившегося заполучить ответный компромат на самого шустряка. На грубую силу, как известно, рассчитывают неумные люди, а мудрые попросту создают условия, когда грубая сила и не нужна, а интересный человечек поступает так, как мудрецу требуется. Это максимальное достижение строителя козней, это высший пилотаж интриги!
Похоже, и против него, Осетра, применили высший пилотаж интриги. Ну что ж, разберемся! Преодолевая преграды, мы учимся. А будущему императору будет весьма полезно познакомиться еще с одной интригой.
Пару дней он раздумывал, как вывести вражеского агента на чистую воду.
И в конце концов придумал.
Глава тридцать четвертая
Той же ночью ему снова приснился знакомый сон.
Он снова оказался на странной планете, на которой не было ничего, кроме гор и песка. Над песчаной пустыней привычно висело багровое небо, похожее на залитую кровью простыню. От пейзажа шла такая тревога, что, как и всегда, судорожно заспотыкалось сердце. И по-прежнему Осетр был без скафандра, и по-прежнему это средство личной защиты ему не требовалось, ибо он не дышал.
И как обычно, багрец в небе заволновался, забурлил, закрутился десятками водоворотов. Образовались многочисленные воронки, стремительно понеслись вниз, потянулись к Осетру, окутали его багровой полумглой, в которой не было ничего, кроме все той же тревоги.
А когда полумгла рассосалась, оказалось, что вокруг Медвежий Брод.
Осетр сразу узнал это место.
Оно всегда жило в его воспоминаниях. Толстое дерево, которое теперь вовсе не кажется таким уж толстым, – под ним мама спрятала сына в боксе-обезьяннике. А вот там перед нею опустился пиратский глайдер, а чуть в стороне в нее выстрелили из гасильника, и она, выгнув спину, упала, и Осетр смотрел на ее босые грязные неподвижные пятки и заходился в крике…
Сейчас не было ни глайдера, ни пиратов. А вот мама была.
Осетр сразу узнал эту немного постаревшую, со слегка расплывшейся фигурой, но все еще красивую женщину.
Она стояла, прислонившись к стволу дерева, название которого Осетр давно уже позабыл, и на ней были куртка и брюки, не новые и не броские, именно такие, в каких удобно следить за прелюбодеями. Такими Осетр обычно и пользовался. Однако мама ни за кем не следила. Она улыбалась, глядя на Осетра.
– Как ты вырос, Миркин, – сказала она. – Значит, тебе тогда все-таки удалось спастись?
– Да, мама, удалось, – сказал Осетр. – Меня уже на следующий день выручили «росомахи». А теперь я и сам – настоящий «росомаха». Гвардеец.
Мама кивнула:
– Я горжусь тобой, сын мой. И отец бы гордился.
Осетр открыл было рот, чтобы сказать, что погибший артиллерийский офицер Воимир Приданников – вовсе не его отец. Но промолчал.
Сейчас это было абсолютно не важно.
А важно было подойти к матери, коснуться ее плеча, заглянуть в глаза. И обнаружить, что взгляд ее совсем не изменился. Именно так она смотрела на него, когда сажала к себе на колени.
– Я очень любил тебя, мама! И очень люблю! Мне жаль, что нам с тобой почти не пришлось жить вместе.
Мама взяла его за подбородок и посмотрела в глаза. Глубоко так посмотрела, словно нырнула. И не в глаза, а в речку. Но речки не было, были глаза.
И как только она могла там уместиться, такая большая в таких маленьких?
– Ах, сын мой! Жить вместе не всегда хорошо… И не всегда хорошо – жить вместе…
В глаза словно песком сыпануло, потекли слезы, и Осетр зажмурился.
А когда вновь обрел возможность видеть, мамы не было. Нигде. Ни внутри, ни снаружи. И Медвежьего Брода вокруг не было. И вообще ничего не было – только беспокойство и неуверенность.
Глава тридцать пятая
На следующий день он взял себе выходной.
Катерине пришлось отправляться в контору одной: частное детективное агентство, естественно, не могло позволить себе отдыхать в полном составе – это неизбежное зло для всякой семейной фирмы.
Впрочем, супруга давно привыкла к своей работе и убегала в контору с удовольствием.
На такую секретаршу следовало молиться…
– Возьми на себя магазин, – сказала Катерина перед уходом. – А то в холодильнике сегодня непременно мышь повесится.
Холодильник и в самом деле опустел.
Они заходили в магазин вдвоем, если была такая возможность. Однако поскольку глава семьи, как правило, допоздна мотался по городу, то за покупками приходилось бегать супруге и секретарше.
Так что освободить ее хоть на денек от этой постоянной нагрузки – святое дело!
– Хорошо, дорогая, возьму. Только сначала схожу в «Медвежью берлогу». Пива хочется.
Осетр давно рассказал ей про забегаловку.
Катерина покачала головой:
– И не лень тебе таскаться за три девять земель. Там что, пиво лучше, чем в нашем районе?
– Там компания лучше. Пиво – это не только попить, это еще и поговорить. В «Берлоге» бывает очень интересный мужик.
– Хорошо-хорошо, – проронила на бегу Катерина. – Пей пиво со своим пенсионером, только в магазин зайти потом не забудь. А то вечером и в самом деле зубы на полку положим.
Она умчалась в контору.
А Осетр некоторое время, лежа в постели, напрягал и расслаблял мышцы.
Физика была главной проблемой нынешней его жизни. Конечно, пару раз в неделю он заскакивал в спортивный зал, расположенный неподалеку от гостиницы, но, чтобы избежать провала, там приходилось использовать тот комплекс упражнений, который был подходящим для частного детектива. Для «росомахи» его было недостаточно.
Однако отцы-командиры давным-давно предусмотрели, что их гвардейцам придется находиться в таких условиях, где «активный комплекс росомахи» не очень-то потренируешь. И потому еще в самом начале, во времена Великого князя Романа, создателя РОСОГБАК, медики и тренеры боевых искусств разработали специальные упражнения, работающие с мышцами так, чтобы хоть отчасти сохранять физическое состояние, потребное «росомахе» для выполнения боевой задачи. Еще одним плюсом этого «пассивного» тренировочного комплекса была почти полная его незаметность.
Лежит человек на кровати и напрягает-расслабляет мышцы. Ну и что? Так и спортсмены делают, и просто обычные люди, заботящиеся о своем здоровье. Только они не знают, над какими именно мышцами и как надо работать, чтобы оставаться «росомахой».
Закончив комплекс, Осетр встал с постели. Совершил привычные утренние процедуры. В качестве завтрака подъел то, что осталось в холодильнике. И отправился в «Медвежью берлогу».
У него были серьезные виды на Ивана Платоныча. После истории со слежкой за любовницей начальника городской полиции они не раз сиживали за кружкой пива. И однажды старик даже уговорил Осетра побывать у него, Платоныча, в гостях, в доме неподалеку от «Берлоги», на улице с романтическим названием Звездная. То ли здесь жили звезды, то ли звезды над ней были ярче – поди пойми тех, кто придумывает названия географическим объектам…
Для чего он встречается с пенсионером, Осетр и сам не знал.
Когда выяснилось, что Платоныч не просто пенсионер, а пенсионер-отставник, что он служил во флоте, Осетр проникся к старику уважением. Иногда байки отставника и в самом деле были любопытны. Но главной причиной скорее было то, что пенсионер, у которого своих детей не было, относился к Остромиру Пушкареву как к сыну. Иногда его можно было даже попросить последить за какой-нибудь молодухой – те относились к болтающемуся поблизости старикану без опаски.
А с какой стати им старого пердуна бояться? Ну облобызает взглядом сиськи, так за это милый друг по щекам не надает. И детей от такой ласки, известное дело, не народится…
Пенсионер чем-то напоминал Осетру водителя Чинганчгука с Крестов. Возле него было как-то… как-то… неодиноко, наверное?
Осетр и сам не знал, что за чувство возникало в его душе, когда он находился рядом со стариком, но на сердце определенно становилось теплее. И настроение, будь оно в миноре, непременно улучшалось.
Заниматься старику было нечем, военной пенсии вполне хватало на кружку-другую «Петровского», и его часто можно было встретить сидящим за столиками «Медвежьей берлоги».
Сегодня Осетру было особенно одиноко. Потому он и направился в пивнуху.
Еще за пару кварталов до «Берлоги» он почувствовал привычную тревогу – вражеские соглядатаи вышли на тропу войны.
Что ж, все катилось, как запланировано. Пусть себе наблюдают…
Платоныча еще не было, и Осетр посидел над кружкой в одиночку. Потом Платоныч появился, и засели вдвоем.
– Ты чего это с утра уже тут? – спросил старик.
– Да я выходной день себе устроил, – пояснил Осетр. – Устал, знаете ли, как савраска, по городу рысить.
– А клиентов супруга пасет?
– Она. Семейное предприятие есть семейное предприятие. А на мне зато сегодня поход в магазин висит.
Выпили по кружке под очередной рассказ отставника про рейд к нейтральной планете со странным названием Копуша. Почему ее так назвали, история давно уже забыла. Возможно, кто-то из первооткрывателей носил такую фамилию – каких только фамилий в жизни не бывает…
Как бы то ни было, а у пиратов там была организована база. Вот эту базу в том рейде и расчихвостили под орех!
Поскольку в желудок уже было залито с литр «Петровского», Осетр сходил в туалет – отлить и принять капсулу алкофага.
Потом выпили еще по кружке, и Осетр засобирался домой.
– Последить сегодня ни за кем не надо? – спросил старик, ухмыльнувшись.
– Нет, не надо, – сказал Осетр. И сам не зная зачем добавил: – Вы будьте поосторожней, Иван Платоныч.
– Да я осторожно, очень осторожно. Никто на меня и не подумает. Тебе ж какая-никакая, а помощь… Ладно, держи краба!
Сегодня от пенсионера наверняка получалась помощь какая-да-еще-какая, но Платоныч пока об этом не знал.
Они пожали руки и расстались.
Заскочив в магазин и загрузив холодильник в своем номере так, что даже пожелай там мышь повеситься, из этой затеи ничего бы не получилось по причине нехватки свободного пространства, Осетр отправился дальше.
Собственно, он начал реализовывать разработанный план еще вчера.
Узнал у одного из уличных торговцев наркотиками, в какой из местных гостиниц не задают лишних вопросов при регистрации. Чтобы получить правдивый ответ, даже купил дозу, которую чуть позже выбросил в мусорник за ближайшим же углом. Торговец назвал ему гостиницу со странным названием «Роман Буревой» на площади, носящей имя какого-то Ивана Иванова.
Наверное, это был местный богатей, сделавший для Петровска нечто, городским населением соответствующим образом оцененное.
– Площадь-то большая? Там многолюдно?
– Вполне, – успокоил торговец. – От слежки уйти легко. Правда, если полиция начнет облаву, то, сам понимаешь, площадь – это не улица с проходными дворами. Заметут фараоны в один момент.
На что Осетр хвастливо заметил, что облавы дожидаться не собирается…
И теперь он прилепил на физиономию усы (у каждого частного детектива довольно быстро появляются такие предметы гримировки), надел спортивную шапочку и темные очки, поехал в этот самый «Роман Буревой» и снял там номер на вымышленное имя.
Документов здесь от клиентов и в самом деле не требовали.
Видимо, местечко было злачное.
В гостинице имелся собственный ресторан, причем на первом этаже и с отдельным входом, что было весьма удачным обстоятельством. Но свободных номеров на втором этаже не оказалось. И на третьем – тоже. И вообще тут нашлось всего два свободных номера: пятьсот четыре и пятьсот одиннадцать. На предпоследнем, пятом этаже – гостиница оказалась достаточно высока. Над рестораном находился пятьсот одиннадцатый, его Осетр и снял.
Конечно, может оказаться, что у «москита» не хватит мощи пробить четыре перекрытия, но другого варианта все равно не существует.
Потом он поднялся в номер, тщательно проверил его сканером и, не найдя ничего, взялся за местный видеофон и связался с гостиницей «Чайка», с номером, где проживали супруги Пушкаревы. Связался в аудиорежиме, использовав захваченный из оставленного Барбышевым комплекта имитатор голоса, на панели управления которого задал параметры мужского голоса, имеющего совершенно обычный, широко распространенный тембр.
– Здравствуйте, – сказал он и произнес фразу-пароль. – Я буду ждать вас завтра в двадцать один час в гостинице «Роман Буревой», номер пятьсот одиннадцать.
Сервисные параметры сообщения он задал такие, чтобы оно стерлось после первого же прослушивания.
Теперь главное было не ошибиться в психологии и расчетах противника.
Осетр еще раз продумал ситуацию и пришел к выводу, что до завтрашней ночи неожиданных жертв быть не должно. А потом он постарается их избежать. Очень постарается, потому что иначе жертвой станет невинный человек.
Теперь оставалось ждать. К тому же следовало придать номеру пятьсот одиннадцать жилой вид.
Поэтому он неторопливо принял душ и накидал в урну использованных одноразовых полотенец.
Конечно, уборщицы завтра урну очистят, но необходимое должно было произойти тут еще нынешним вечером.
Потом он, сняв верхнюю одежду, с часик повалялся на кровати. Встав, заправил постель и с удовольствием убедился, что любой и каждый решит: здесь кто-то спал.
Вот и пусть решат.
Он еще раз обдумал ситуацию.
Да, они непременно заявятся сюда сегодня. И никого не станут трогать до того момента, пока не обнаружат, что их планы сорвались.
Поскольку торопиться было некуда, он снова улегся в кровать и проспал до вечера.
«Росомахи» умеют спать по заказу…
Потом взрезал в углу обои и спрятал в разрезе «москита». Прилепил обои обратно – разрез тут же зарос, и заметить вскрытое место не смог бы даже он сам. Потом Осетр спустился вниз и, покидая гостиницу, сообщил портье, что вернется не раньше полуночи. Если вообще вернется, дела, знаете ли, уважаемый…
Наживка была приготовлена. И кажется, неглупая наживка.
Вряд ли эти люди что-либо заподозрят.
Оставалось дождаться, пока на приготовленную наживку клюнет ожидаемая рыба. А уж роль рыбака Остромир Пушкарев сыграет – комар носа не подточит. Будьте уверены, научены-с!
Глава тридцать шестая
Когда он пришел домой, Катерина встретила его с плохо скрываемым беспокойством.
– Слушай, милый, кажется, кто-то из наших пропавших спасителей наконец объявился.
Осетр встрепенулся:
– Позвонили?
– Да. Только почему-то сюда, на гостиничный автоответчик. Как будто у него номеров наших браслетов нет.
Осетр сунулся к автоответчику.
– Уже ничего не услышишь, – остановила его Катерина. – Запись стерлась после первого же прослушивания. Там было… – Она прикрыла глаза. – Я буду ждать вас завтра в двадцать один час в гостинице «Роман Буревой», номер пятьсот одиннадцать… Странно, правда?
– Странно, – согласился Осетр. – Но вполне объяснимо. Окажись мы под колпаком, то просто не прослушаем записи, если ее прежде прослушал кто-то чужой. И, значит, не придем. И сразу станет ясно, что мы под колпаком. И звонить на личные номера опасно, если мы под колпаком. Так что это просто необходимые меры предосторожности при возобновлении прерванной связи.
– Почему ж с нами все это время не связывался Найдён Барбышев?
Осетр пожал плечами:
– Возможно, произошел провал. Вполне вероятное объяснение.
– Но ты же сам говорил, что тогда бы за нами пришли… Может, нам все-таки надо уходить?
– Куда? – Осетр развел руками. – Да и зачем? Провалиться и выдать – это разные вещи… Вот если бы Найдён при провале нас с тобой выдал, тогда бы сюда давно пришли.
Катерина смотрела на него недоверчиво.
Да, из нее бы получилась неплохая разведчица. А может, еще и получится. Хотя теперь сомнительно…
– У тебя по-прежнему почти нет предположений? – спросила она. – О тех, кто устроил за нами охоту?
– Предположений, дорогая, у меня миллион, – соврал Осетр. – Но пока нет доказательств, предположения остаются пустым сотрясением воздуха. Может, завтра, при встрече, все сразу и прояснится. А может, мы не узнаем об этом никогда. В общем, я предпочитаю об этом не переживать.
– Мне нужно идти на встречу в гостинице вместе с тобой?
Ну и вопрос?…
– Зачем? Это была бы стопроцентная ошибка. Более того, я бы на твоем месте на это время вообще ушел бы куда-нибудь. А для вящей безопасности был бы готов сменить место жительства.
Она раздумывала, потирая кончик носа. Она всегда делала это, когда волновалась.
– Я надеюсь, что со мной все будет в полном порядке. Однако надейся на лучшее, а готовься к худшему…
– Ты прав, – сказала она, оставив нос в покое. – Давай ужинать.
– Давай… Как там, в холодильнике, мышь не повесилась?
Катерина засмеялась:
– Ты очень вовремя ее спас.
Они поужинали, а потом отправились в постель.
Уже засыпая, Катерина пробормотала:
– Неужели мы когда-нибудь расстанемся, Миркин? Не хотелось бы. Я так тебя люблю…
– Все зависит от нас, – сказал Осетр, вспоминая Яну.
В этот момент он так и думал.
По крайней мере, в отношении себя.
Глава тридцать седьмая
Следующий день начался привычным порядком. Разве что сегодня за Осетром не было слежки.
Похоже, на хвосте у него все это время действительно висели вовсе не люди подполковника Проскурякова. Похоже, сегодня рыбы боялись спугнуть рыбака. А людям Проскурякова бояться этого было совсем ни к чему.
Что ж, отсутствие слежки – это очень хорошо. Надо думать, он шагает по правильному пути…
Полдня он протаскался за очередной неверной женой. Однако нашел возможность встретиться с Иваном Платонычем.
Вот тут тревога снова проснулась в его душе. А вместе с нею пришла уверенность – нет, все шло, как запланировано. До полной развязки оставалось всего лишь дождаться вечера.
Тревога ушла следом за Платонычем.
Потом Осетр сбегал в контору, сводил супругу пообедать.
Катерина казалась спокойной, кончик носа не потирала.
После обеда он вернулся домой, отыскал в оставленном Найдёном Барбышевым чемоданчике еще одного помощника частного детектива, надел его на руку, загримировался под себя-вчерашнего и отправился в «Роман Буревой».
Оказавшись в холле гостиницы, прежде всего прислушался к своим ощущениям.
Чувство тревоги по-прежнему не просыпалось.
Тогда он прошел в ресторан, заказал себе кружку пива и, пока официант исполнял заказ, включил браслет, управляющий «москитом».
Увы, сигнала от «москита» не было – четыре потолочных перекрытия оказались непреодолимой преградой для столь маломощной аппаратуры.
Что делать? – за незаметность оборудования приходится платить сложностями в работе с ним.
Пришлось выпить заказанное пиво и, взяв у портье ключ от номера пятьсот одиннадцать, подняться на четвертый этаж.
Тревога по-прежнему не ощущалась.
Подойдя к четыреста одиннадцатому номеру, Осетр снова взялся за браслет.
Теперь мощи хватило, и «москит» тут же отозвался. Сигнал его был совершенно однозначен – за прошедшее со вчерашнего вечера время в номере пятьсот одиннадцать появилась подслушивающая техника. «Москит» был способен засекать не только их наличие, но и местоположение. Сам «москит» и браслет управления легко пеленговали «жучков». Их было три – два в самом номере и один в санузле.
Осетр удовлетворенно крякнул и дал «москиту» команду на самоуничтожение.
Через несколько секунд за обоями номера пятьсот одиннадцать осталась только маленькая горстка порошка.
Осетр спустился вниз, вернул портье ключ, предупредил, что теперь появится вечером. Затем зашел в ресторанный туалет и, запершись в кабинке, аккуратно лишил себя грима.
Проверка закончилась.
Господа противники, как и ожидалось, подготовились к встрече Остромира Пушкарева со своим связником. Действовали они настолько осторожно, что даже не следили ни за тем ни за другим. А зачем? Ведь достаточно проконтролировать содержание разговора при встрече, которая состоится вечером в пятьсот одиннадцатом номере, и все на мази…
Покинув гостиницу, Осетр еще поболтался по городу, усиленно делая вид, что занимается слежкой. Потом отправился домой. В ожидании Катерины сварил кастрюльку макарончиков и поджарил несколько куриных котлеток.
В семь часов вернулась Катерина.
Поужинали. Разговор за ужином вели пустой, избегая любых упоминаний о предстоящем. И только, когда он собрался и шагнул к двери, Катерина сказала:
– Миркин, я тебя прошу, будь осторожен.
– Не волнуйся, дорогая, буду, – ответил он. – А ты все-таки не оставайся в номере.
А что еще можно было сказать в такой ситуации?
Обменялись пухом-пером с посланием к черту, и Осетр ушел.
Спустившись вниз, он заглянул в камеру хранения, оставил там браслет управления «москитом» и прихватил с собой кое-какие профессиональные причиндалы, которые вполне могли понадобиться сегодня. Огнестрельного оружия решил не брать: «росомашьи» мышцы и скорость реакции разве что плазменник не заменят, с его широким сектором поражения. А лучевик – запросто.
К тому же, если нарвешься, у полиции не будет лишнего повода задерживать господина Пушкарева. Потом-то они, ясное дело, отпустят задержанного, но время может оказаться упущенным безвозвратно.
Так что сегодня мы – мирные люди…
Выйдя на улицу, он завернул за угол, к служебному подъезду гостиницы.
Здесь никого не было, и никто не озаботился, зачем постоялец Пушкарев напялил на голову парик, превратившись в какого-то лохмача из тех, кого бы и на пушечный выстрел не подпустили к каким-либо секретным операциям.
И только после этого он отправился к месту встречи.
Глава тридцать восьмая
Тревога родилась еще за два квартала до площади, на которой расположился «Роман Буревой». Причем это было не то ощущение перышка, касающегося души, – на сей раз тревога оказалась основательнее.
Такого на Кустанае не было еще ни разу.
Похоже, провидение решило предупредить своего избранника о смертельной угрозе. Правда, вещий сон, в котором присутствовала мама, почему-то ничего подобного не содержал.
Тем не менее Осетр решил не лезть на рожон и некоторое время посиживал на скамеечке, расположившись на противоположной стороне площади. Отсюда были хорошо видны оба входа – и в саму гостиницу, и в ресторан.
Вокруг царило оживление, но это вовсе не была суета подразделения полиции, организующего засаду на преступника.
Осетр глянул на часы.
До времени встречи осталось всего десять минут. Глянул на крыши соседних домов.
Похоже, снайперов нет.
Однако тревога просто буйствовала.
И тогда он принял окончательное решение, встал со скамейки, закинул на плечо рюкзачок с техническими причиндалами. Еще раз оглянулся по сторонам. Ему даже показалось, что он точно знает, кто будет захватывать Пушкарева и его связника.
Вот этот лысый тип, к примеру, выглядит подозрительно. И вот эта дамочка с бегающими глазами. А вот на том водороднике захваченных увезут в неизвестном направлении…
Осетр усмехнулся.
Если тут и присутствуют вражеские агенты, то они менее всех выглядят подозрительными.
После чего он обошел площадь, свернул на улицу, ведущую в сторону Вертушки, у третьей по счету урны избавился от парика и ринулся туда, где, на его взгляд, должно было развернуться следующее действие оперативной драмы, режиссером которой он назначил самого себя.
Конечно, он бы с удовольствием побыл в этом театре простым зрителем, а шкуру режиссера надел бы на кого-либо другого, но ведь подходящей кандидатуры на эту роль все равно не имелось.
Бросили его друзья-товарищи, оставили с противниками один на один…
А кроме всего прочего, принимать непосредственное участие в постановке гораздо интереснее, чем смотреть на нее со стороны. В каких бы ты удобных креслах ни сидел… А уж быть самому постановщиком – и вовсе счастье!
К дому Ивана Платоныча он, на всякий случай, подобрался с другой стороны, хоть и пришлось обойти соседний квартал.
Береженого, как говорится, бог бережет…
Рассчитал он верно. Уже стемнело, но уличные фонари еще не зажглись. И перепрыгнуть через невысокий заборчик не стоило большой проблемы даже тому, кто не является «росомахой».
Земля в Петровске явно была не слишком дорогой, иначе бы пенсионер не потянул на свои доходы, кроме дома, еще и участок, засаженный ягодными кустами.
Скорее всего, пенсионер-отставник гнал из этих ягод домашнее вино. Иначе зачем он их держал?
Осетр присел за заборчиком, повесил на шею «змееглазы», а потом и вовсе залег. И затих, слившись с землей, как умеют сливаться только «росомахи».
Сейчас господа, осуществляющие контроль за встречей Остромира Пушкарева с неизвестным связником, озаботятся полным отсутствием запланированной встречи. А потом обнаружат, что господин Пушкарев и вовсе исчез в неизвестном направлении…
Вот и подождем!
Ждать пришлось больше часа. Уже и фонари на улице зажглись, и совершающие вечерний моцион местные жители перестали проходить мимо, а ничего ожидаемого не происходило.
Осетр даже забеспокоился: не ошибся ли он в своих предположениях?
Но потом началось.
Сперва послышался легкий свист приблизившегося глайдера. Затем стало вдруг тесновато.
Нет, ничто Осетру в бока не упиралось, но ощущение тесноты, возникшее в какой-то момент, уже не хотело уходить.
Это было совершенно незнакомое ощущение – пространства вокруг полным-полно, но давит что-то со всех сторон. Однако разобраться в этом ощущении он не успел – наступила вдруг темная ночь. И только тогда он сообразил, что гости, которых он ждал, наконец появились.
Напялить на физиономию и включить «змееглазы» было делом пары секунд.
Вокруг слегка посветлело. А потом скрипнула калитка, и на участок Платоныча просочились через нее двое незваных гостей. Впрочем, вели они себя, как гости званые, к дверям дома направились уверенно, даже по-хозяйски. Головы у обоих тоже были украшены «змееглазами». Один встал сбоку от двери, второй прижал сенсор звонка.
В доме замурлыкало.
Второй отступил от двери на пару шагов. Некоторое время стояла ватная тишина, потом послышался недовольный голос Платоныча:
– Дьявол, что со светом-то случилось?… Кто крещеный?
– Полиция, старик! – сказал второй гость. – Фараоны здесь крещеные! Открывай давай!
А первый вытащил из кармана оружие, в котором Осетр без труда узнал гасильник, и поднял на уровень груди. Второй отступил еще на шаг, наверняка выходя из сектора поражения.
– Какого еще дьявола потребовалось от меня полиции? – Платоныч выругался. – Я законопослушен, как грудной ребенок. Аж самому противно!
– Открывай, старик, открывай! Приятеля твоего ищем!
«Черта с два вы – полиция! – подумал Осетр. – Полицейские так легко и бесшумно не двигаются!»
И это была правда. Будь эти двое типов настоящими полицейскими, от них бы пахло пивом и дешевым табаком, а в животе бы у них бурчало. И двигались бы они, как два перекормленных борова.
Нет, это были сотрудники совсем другого ведомства. И неизвестно еще – росского ли…
Осетр подобрался, сделал два осторожных вдоха и выдоха. Мышцы быстро вспоминали «росомашьи» повадки.
– Какого еще приятеля? – спросил Платоныч.
– С которым ты пиво сегодня пил. Остромира Пушкарева.
– Так он же сам почти полицейский! – удивился Платоныч и открыл дверь. – Что он такое натворил?
Тип с гасильником тут же ткнул ему ствол в бок.
– А ну, выходи давай!
– Вы что, мой дом коконом Фогеля накрыли? – спросил старик.
Он явно не испугался.
«Ну конечно же! – только тут сообразил Осетр. – Кокон Фогеля! И можно обтяпывать любые делишки, никто не увидит. Теперь, выходит, в кокон можно упрятать целый участок? На Новой Москве объем кокона вроде поменьше был…»
– Накрыли, накрыли, – подтвердил тип с гасильником. – Давай вперед!
– Вы вовсе не из полиции, – решил вдруг Платоныч и сел на дорожку. – Никуда с вами не пойду!
– Нам не ты нужен, старик! – сказал второй тип. – Где частный детектив Пушкарев?
– А с чего вы решили, что я должен знать?
– А с того! У Пушкарева сегодня со мной встреча была назначена. И он на нее не явился! Зато с тобой встречался! Скажешь, ты его не предупредил?
– О чем, интересно?
– Сам знаешь – о чем! О том, что ему встречаться со мной – не резон. Говори, где Пушкарев!
– Не знаю. – Платоныч тихонько фыркнул. – А и знал бы, так ничего не сказал.
Тип с гасильником без замаха ударил его ногой в бок.
Платоныч застонал и громко выругался.
Пора было вмешиваться, но Осетр медлил.
А вдруг они среди ругани брякнут что-нибудь стоящее!
– Скажешь! – сказал тип с гасильником. – Там, куда мы тебя сейчас отвезем, ты не только скажешь, соловьем запоешь!
– В таком случае вам придется меня нести.
– Ну что ж, старик, мы люди не гордые!
Гасильник в руке неизвестного дернулся, и Платоныч завалился боком на дорожку.
Нет, теперь точно надо было вмешиваться…
Неизвестные подхватили старика под мышки и потащили к калитке. Тапки с ног Платоныча тут же свалились, но кому было до этого дело?
Осетр подобрался. И снова не прыгнул.
– Погоди-ка! – сказал тот, у которого не было гасильника. – Отпусти его!
Платоныча уложили на дорожку. Неизвестный склонился над ним.
– Пульса нет! – Он выпрямился и прошипел. – Fuk yu!Выставить уровень поражения не можешь, идиот!
– Да я обычный уровень выставил…
Осетр напружинил мышцы и прыгнул вперед.
Уже в прыжке он понял, что ребята – настоящие профессионалы, поскольку он и двух метров не успел пролететь, а они уже поворачивались в его сторону. Он же профессиональные навыки за эти месяцы слегка утратил. Нет, добраться до неизвестных он успел прежде, чем против него применили бы гасильник. Но мышечные условные инстинкты сработали не совсем так, как планировалось, и не совсем так, как были обучены. Два резких тычка в нервные точки оказались слишком сильными, и трупов на дорожке стало три.
Это выяснилось, едва он пощупал пульс у всех троих – сначала у Платоныча, потом у нападавших.
Для «росомахи» это был прокол.
И чтобы прокол этот не стал провалом, требовалось благополучно унести ноги.
Он оставил троих лежать на дорожке, подобрал из-под забора свой рюкзачок и выбрался на улицу.
Глайдер отдыхал рядом с домом. Легкая скоростная модель «колибри».
Впрочем, троих он вполне мог утащить, хоть и не с крейсерской скоростью.
На всякий случай Осетр запомнил номер машины.
А потом заглянул в кабину, пытаясь найти фогель-генератор, образовавший вокруг дома силовое поле. На сиденье генератора не было – похоже, он оказался встроенным. Однако искать его уже не было времени: на пульте управления глайдером работал таймер, а ИскИн машины нежным женским голосом напоминал пассажирам, что работает система самоуничтожения. По-видимому, она включилась от ментального датчика, следящего за жизненными показателями одного из нападавших (а может, и обоих). Разумеется, ее можно было отключить, и Осетр попытался это сделать, но ИскИн тут же попросил ввести пароль. Спасать машину было некогда, впору было спасаться самому, тем более что на таймере пошла уже предпоследняя минута отсчета.
Осетр ринулся прочь. И через несколько шагов наткнулся на мягкую, но непроходимую стену.
Кокон Фогеля был абсолютным – он не только делал невидимым пространство, находящееся внутри, он не пропускал через свою границу материальные тела. В обоих направлениях.
Осетр похолодел.
Было очень глупо погибнуть вот так, из-за нелепой случайности. Хотя «росомахи» обычно и гибнут из-за нелепой случайности.
Боже, но почему? Если он избран Всевышним в спасители Росской Империи, он не должен погибнуть здесь! Иначе зачем все было?!
Впрочем, существовал один возможный вариант спасения.
Осетр кинулся назад, к кабине глайдера, и рявкнул внутрь:
– Отключить кокон Фогеля!
Может, хоть эта команда не запаролена?…
– Слушаюсь! – отрапортовал ИскИн.
И тут же впереди появился свет уличного фонаря. Такой же свет наверняка появился и сзади, но оглядываться уже не было времени.
Осетр рванул прочь от глайдера. Наверное, он никогда так быстро не бегал, но когда улицу озарила вспышка и он распластался на мостовой, шарахнувшись «змееглазами» о покрытие, в мозгу жила только одна мысль – о том, что он не успел далеко убежать и сейчас его накроет…
Вспышка была очень яркой. Но земля содрогнулась лишь чуть-чуть.
По-над спиной пронеслась не очень сильная воздушная волна. Будто теплым ветром подмело мусор на улице.
И стало ясно, что перед самым взрывом ИскИн глайдера снова создал кокон Фогеля, работающий в режиме задержки, так что поражающие факторы почти не вышли за пределы кокона, но все находящееся внутри теперь превращено в мешанину сгоревших и расплавленных останков, и никаким криминалистам, при всем желании и при всем опыте, ничего там не отыскать.
Вот это называется – качественное сокрытие следов!
Вот это называется – грамотная работа!
Нет, парни, тут действовала совсем не полиция! Тут действовали очень профессиональные ребята-спецслужбисты. И, судя по прозвучавшему ругательству, хотя бы один из них родом из Великого Мерканского Ордена!
Осетр поднялся на ноги, содрал со лба «змееглазы» (они при падении не пострадали, но сейчас ему их целость была абсолютно по барабану) и оглянулся.
Сзади полыхала куча обломков.
В соседних домах распахивались окна, слышались вопросы. Кое-где люди выходили на улицу.
– Милка, позвони в пожарную! – крикнули с противоположной стороны улицы. – А потом и в полицию.
Распахнулось окно и над головой Осетра. Высунулась мужская голова.
– Эй, парень! – окликнули грубым басом. – Что случилось? Где это жахнуло? Вроде взрыв был.
– А дьявол его знает! – хрипло сказал Осетр. – Вон впереди что-то взорвалось. Я иду себе, прогуливаюсь, а тут как пыхнет… Хорошо, до того дома дойти не успел.
Спрашивающий высунулся из окна и глянул в сторону пожара.
– Мать-перемать, чтоб мне Машки не видать! Так это же дом Платоныча, хрен ему в сумку! Надо пойти посмотреть, что со стариком случилось. Никогда в окрэге ничего такого не было!
– Да уж, – сказал Осетр. – Сам на параллельной улице живу.
Похоже, народ тут жил не слишком пуганый. Или те, кто сам мог кого угодно напугать.
Где-то вдали разносился вой сирены. С минуты на минуту к месту взрыва должны были прибыть полицейские машины.
Пора было уносить ноги. К тому же Осетр еще не завершил запланированное на нынешний вечер.
И, не дожидаясь, пока обеспокоенный судьбой Ивана Платоныча сосед выскочит на улицу, Осетр развернулся и исчез за ближайшим углом.
Едва миновал квартал, навстречу ему пронеслись сразу два полицейских колесных водородника. Потом где-то над головой просвистел глайдер.
Взрыв не прошел бесследно – городская полиция зашевелилась. И довольно оперативно.
Подполковнику Проскурякову предстоит неспокойная ночка…
Мысли Осетра вернулись к случившемуся на улице Звездная.
И только тут он по-настоящему осознал, что Иван Платоныч погиб исключительно по его вине. То есть понятно это было с самого начала, и с точки зрения государственных интересов старик погиб для того, чтобы выжил некто, для страны более важный. Уж достойный ли более или нет – это разговор другой. Но более важный – точно…
Однако с человеческой точки зрения это был самый настоящий сволочизм. И ощущение этого сволочизма вдруг охватило душу Осетра – так что от стыда попросту не захотелось жить.
И даже подленькие мыслишки о том, что выбирать между стариком и молодым – это нонсенс, не грели его душу. Сейчас все было ясно: выбирать между стариком и молодым, между отставным флотским и будущим императором росским, можно только единственным способом – в пользу старого отставника.
Ибо если молодые не будут защищать стариков, кто защитит их, когда они, в свою очередь, станут стариками?…
Это было бесспорно и однозначно. Это было морально.
Но потом мимо Осетра промчался еще один полицейский водородник, и, словно веревка, спавшая с шеи приготовленного к повешению, с души слетел этот неподъемный груз.
Ибо любому и каждому ясно, что есть мораль и мораль. Что когда сильный защищает слабого – это одна мораль. А когда слабый погибает, чтобы выжили тысячи других слабых, – это другая мораль. И второй метод поведения важнее первого. По крайней мере, для человека, озабоченного судьбой своей страны. Но люди всегда будут относиться к избравшему второй метод по-разному – кто-то с огромным презрением, кто-то с не меньшим уважением.
И это нормально, потому что у каждого своя правда.
И у него, Осетра, была своя правда, которую не поймут миллионы, но поймут другие миллионы. И эта правда звала его сейчас вперед, к неизбежному.
Глава тридцать девятая
В районе гостиницы «Чайка» было совсем тихо. Как на кладбище…
Во всяком случае, полицейские водородники тут по улицам не носились. И глайдеры не рассекали воздух над городом. И уличные фонари спокойно освещали тротуар, не блокированные коконами Фогеля.
Осетр вошел в холл и направился к лифту.
Дремлющий за стойкой портье тут же поднял голову, однако, распознав в позднем госте постояльца, лишь молча кивнул. Охранников в гостинице не держали.
Приблизившись к двери своего номера, Осетр прислушался.
За дверью было тихо.
Ну и правильно. Не стали бы они устраивать засаду здесь.
Он достал из кармана ключ, отпер дверь и решительно шагнул через порог.
Катерина лежала на неразобранной кровати с включенной книгой в руках. Выглядела супруга очень соблазнительно, однако мужа ее сейчас соблазняла совсем другая забота.
– Привет! – сказал Осетр. – Я же сказал, чтобы ты не оставалась в нашем номере.
– А я уходила. Просто уже успела вернуться.
– Что читаем?
Осетр был профессионально расслаблен и спокоен. Катерина тоже не казалась возбужденной.
– «В кровавом свете Антареса». Мура средней паршивости. Разве только время убить… Ну что? Встреча со связником, как я понимаю, состоялась? Какие ты получил приказы?
Нет, из этой женщины действительно получилась бы классная разведчица! Впрочем, при чем тут сослагательное наклонение? Разведчица и получилась! Без «бы»!
– Встречи не состоялось.
– Как? – удивилась Катерина, откладывая книгу. – Почему?
– Мне показалось, что все находилось под чьим-то колпаком.
Реакцией на эту фразу был легкий испуг.
– Да и связник не пришел.
Она уже успокоилась.
Ну не пришел и не пришел! Мало ли по какой причине… Миркин, ужинать будешь?… Теперь уже не страшно. Не появился сегодня, появится в следующий раз. Главное, что о нас вспомнили. А связник – не дурак! Видно, тоже что-то почувствовал.
Она шагнула в сторону кухни.
– Он и не мог прийти! – сказал Осетр, глядя ей в спину.
Катерина остановилась, обернулась:
– Почему?
– Потому что этим связником был я сам.
– Не понимаю… – Она захлопала глазами. – Что значит – ты сам?
– Это я позвонил вчера сюда и назначил самому себе встречу в гостинице «Роман Буревой».
Кажется, она начала понимать. Вернее, не понимать – просто почувствовала, что что-то не так.
Вазомоторная реакциякрайне слабая – совсем слабый румянец пал на лицо, – но тем не менее присутствует. И все равно девочка – настоящая профессионалка…
– Зачем, Миркин?
Ишь, по-прежнему он для нее «Миркин»! Жаль, что все так получилось!
Осетр вытащил из кармана гасильник, аккуратно поймал супругу в сектор поражения.
– Сядь-ка в кресло, моя дорогая! И не делай, пожалуйста, резких движений! – Он многозначительно шевельнул гасильником.
Румянец на щеках Катерины стал чуть гуще. Она быстро оценила ситуацию. И очень медленно угнездилась в кресле. Сдвинула колени, положила на них стиснутые руки с переплетенными пальцами.
Это была совершенно не Катеринина поза, и только по ней можно было понять, что девочка травит вакуум.
– О том, что в гостинице «Роман Буревой» меня будет ждать связник, вчера в семь часов вечера во всей Галактике знали только двое – ты и я. Однако уже к ночи об этой липовой встрече знали другие. Я им эту новость не сообщал. Значит, это могла сделать только ты, дорогая.
Она стиснула руки так, что побелели пальцы:
– Миркин… Миркин…
«Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики», – произнес Осетр мысленно.
Катерина стала прозрачной, как стекло. А он привычно пронаблюдал, как эта прозрачность стала наполняться туманом, как туман на месте головы пересекла черная полоска.
Ого, теперь она уже закодирована! Когда успели?
– Я сто лет Миркин, дорогая, – сказал он вслух. – Как давно ты меня продаешь, моя радость? И кому?
– Миркин, ты о чем? Миркин…
– Ты знаешь, о чем! Говори, иначе я тебя сейчас вырублю. А потом серьезно допрошу. С применением суперпентотала. Есть такая штука. В чемоданчике лежит. От нее язык развязывается – любо-дорого смотреть! Так что говори! Кто тебя завербовал? И когда?
Про чемоданчик Осетр соврал: не было там никакого суперпентотала.
Но Катерина поверила:
– Я…
Она вдруг расплела руки и схватилась за левую грудь. Глаза ее начали закатываться.
Конечно, у любого другого она бы немедленно умерла.
Но Осетр прекрасно знал, что ее ожидает.
Туманный кулак резво схватил черного жука и не дал ему подвести итог девичьей жизни.
– Говори!
– Я… – Слово выдавилось с трудом. – Давно… давно… – Слова превратились в шипение. – Да-а-а-а-а-а…
Гортань словно не хотела выпускать воздух.
Глаза Катерины медленно, словно нехотя, съехались к переносице, потом вновь сфокусировались на муже.
– Ми-и-и-и… Спа-а-а-а-аси-и-и-и-и-… Ми-и-и-… Спа-а-а-а… – Шипящие звуки затихали.
Пойманный жук начал рваться из кулака.
Осетр прихватил его покрепче.
Хрен тебе в сумку! Не вырвешься! Уж не знаю, почему мне не удалось справиться с тобой на Новой Москве, но здесь все будет по-другому.
– Говори, сука!
Из правого глаза Катерины выкатилась огромная слеза, проторила по щеке мокрую дорожку.
– Спа-а-а-а-а… – Шипение угасло до беззвучности.
А в глазах теперь был только страх смерти, мгновенно высушивший близкие слезы.
Жук снова рванулся.
Сила рывка была такова, что Осетр сразу понял: не удержать. Он еще цеплялся за надежду, но она умирала, как недавнее шипение.
А потом жук вырвался из кулака, как ураган, вроде бы уже заключенный в силовой кокон, да только оказалось, что самоуверенные метеорологи ошиблись в расчетах…
И тело Катерины обмякло.
А Осетр понял, что эту схватку он проиграл. И что необычные его возможности действительно угасли. Как Катино шипение…
Если и существовал на свете самоуверенный метеоролог, то имя его было – Остромир Приданников…
Он еще успел посмотреть на часы, потому что запомнить время смерти человека – неотъемлемый признак профессионализма.
Однако последним, что он увидел, был вздымающийся навстречу пол.
