12
Высокая поленница, густо усыпанная хвоей.
Богатые погребальные покровы на груде тел.
Голос короля из-под золотой маски: «Вы пали в битве с врагами Гурлиана, да будет добр к вам Владыка Бездны! Спасибо за то, что вы жили!»
И слитный, на одном выдохе, отклик толпы: «Спасибо, что жили…»
Было не так темно, как сейчас. Пламя факела в королевской руке было легким и почти прозрачным. Айсур, пролезший под ногами зевак в первый ряд, глядел на факел и гадал: почему он не чадит? Из какого дерева сделан, чем пропитан? Нельзя было отводить глаза от факела, иначе взор натыкался на руку, выглядывающую из-под сбившегося края парчового покрывала.
На руку Чердака.
Мечтатель и чудак, говорун и хороший товарищ, он мечтал стать сказителем и знал на память уйму баллад и легенд… Еще утром он хвастался Айсуру: «Мне предсказано, что мой погребальный костер зажжет сам король…» Знал бы он, как близок этот костер!
Да, спасибо государю. Он приказал устроить богатое погребение всем, кто погиб в том бою на берегу. Чердака не подобрали мусорщики и не увезли на своей телеге в ущелье за городом.
Наверное, это должно утешать…
Айрауш. Чердак. И Вьюн, который еще жив, но все равно что умер…
В Бродяжьих Чертогах выживают те, кто привык думать не столько о других, сколько о себе. И сейчас сквозь тоску о друзьях пробивались полные боли мысли о своей проклятой жизни.
Были друзья. Была уличная банда – маленькая, но дерзкая и сплоченная. И он, Айсур, был главарем.
А кому он нужен теперь, мелкий заморыш? Раньше его силой, его кулаками был брат. Айрауша не стало – и теперь любой в Бродяжьих Чертогах может об Айсура ноги вытереть.
Воровать? Просить милостыню? Но и воры, и нищие поделили город на уйму мелких владений, от улицы до улицы. Чужака не потерпят нигде. Можешь весь день крутиться по городу, уходя от возмездия, но на ночь вернешься в Бродяжьи Чертоги. И там тебя отметелят так, что кровью харкать начнешь!
Значит, Гиблая Балка?..
Айсура озноб пробрал при мысли об этом пределе позора и падения.
Рядом скрипнула дверь трактира. Выглянул хозяин. Углядел в густых сумерках бродягу, сидевшего на корточках у стены. Заругался:
– Пшел вон, рвань, ты мне всех гостей своим видом распугаешь!
Какой в темноте вид и какие гости?.. Но Айсур, не споря, поднялся на ноги. Слепо сделал несколько шагов, налетел на какого-то господина и сжался, ожидая удара.
Удара не последовало. Только на плечо легла рука.
– А, это ты, собрат по оружию? А как твой дружок? Оклемался?
Айсур поднял голову и сквозь пелену непролитых слез глянул на встречного. В свете факела, горящего у входа в трактир, он увидел смуглого, рыжеволосого Подгорного Охотника, с которым встречался дважды за последние двое суток.
– Дружок? – хрипло ответил он. – Дружок мой в Бездне оклемается. Только-только на берегу костер прогорел.
Охотник, склонив голову набок, серьезно и внимательно глянул на юного бродягу.
– А ведь тебе, паренек, сейчас выпить надо!
Айсур молча, жадно кивнул. Да-да, выпить, чтоб закружилась голова, уплыли прочь проклятые мысли…
Охотник молча подтолкнул парня к двери трактира.
Хозяин вскинул глаза на вошедших. Хотел было вызвериться на обнаглевшего оборванца, но заткнулся при виде его спутника. Аргосмирские трактирщики крепко уважали Гильдию и могли угадать серебряный браслет даже под одеждой – а тут он был на виду, напоказ.
Гости сели у открытого окна, в которое заглядывала ночь.
Охотник оглядел трактир. Пусто лишь в дальнем углу тихо беседует пара припозднившихся посетителей, судя по виду – торговцы.
– Не закрываешься еще? – спросил Охотник хозяина.
– Для господ из Гильдии мы открыты хоть до утра! – заверил тот.
– Вот и хорошо. Давай вина. Наррабанское есть?
– У меня-то? – оскорбился трактирщик. – С астахарских виноградников – устроит господина?
– Знаю я ваше «портовое астахарское»… а, ладно, неси! И пирог какой-нибудь…
Трактирщик улетел выполнять заказ, а Охотник дружелюбно сказал:
– Мы не представились друг другу… – Тут он слегка запнулся и закончил чуть холоднее: – Я – Фитиль из Отребья.
Айсур отозвался почтительно:
– Я – Айсур Белый Плавник из Семейства Дейта, господин.
Его спутник расслабился (чего бродяга не заметил). А тут и трактирщик подоспел, притащил кувшин вина, два кубка и пирог на блюде.
В другое время Айсур умирал бы от гордости, что сидит за одним столом с Подгорным Охотником и пьет наррабанское вино, о котором ему доводилось только слышать. Но сейчас, едва дождавшись, когда разольют вино, он вцепился в кубок и разом осушил его. Жидкость лавой хлынула по горлу, согрела кровь, заставила ее бежать быстрее.
Айсур не знал, как опасно может быть астахарское вино, как развязывает оно язык непривычному человеку. Иначе был бы осторожнее. В Бродяжьих Чертогах говорили: «Длинный язык до Бездны доведет».
Но сейчас привычная недоверчивость утонула в глотке коварного заморского напитка. Голова легко закружилась. Боль не отступила, но стала мягче, тоска сменилась печалью. И нестерпимо захотелось выговориться.
Айсур обернулся к рыжеволосому Охотнику:
– А ведь он утром говорил мне, Чердак-то… мол, нагадала ему одна наррабанка, что погребальный костер под ним зажжет сам король!
И тут парня прорвало. Он говорил, говорил: о том, как Айрауш в детстве болел, а он, Айсур, сидел рядом на кровати и держал его за руку, чтобы перетянуть болезнь брата на себя; о хитроумном Вьюне, которого сейчас никакая хитрость не вытащит из-за решетки; о том, как складно рассказывал старинные байки нелепый и добрый дурень Чердак; о том, что ему, теперь один путь – в Гиблую Балку; опять об Айрауше, который мог в свои пятнадцать лет одной рукой поднять взрослого мужика…
Фитиль слушал молча, внимательно и сочувственно. Только когда Айсур упомянул, что погибшему брату было пятнадцать лет, Охотник спросил:
– А тебе-то сколько?
– Зимой семнадцать стукнет.
– И в шестнадцать лет ты скулишь, что жизнь кончена?
– А в Гиблой Балке – это разве жизнь?
– В Гиблой Балке не жизнь, – кивнул Фитиль. Он глядел на Айсура, но думал о другом мальчишке – Отребье, полукровке, который когда-то остался совсем один после смерти матери…
Воспоминание мелькнуло и исчезло. И не память прошлого, а спокойная, трезвая рассудительность вели Охотника, когда он сказал:
– Если поискать, так и в городе работа найдется.
– Командиром городской стражи? – огрызнулся Айсур.
– Ну, зачем же такие крайности? – мягко возразил Фитиль. – Конечно, голод до всякого доведет… но можно же сначала поискать ремесло поприличнее?
Айсур хохотнул, но тут же снова стал серьезным:
– Грузчиком в порту? Подмастерьем у кузнеца? – Бродяга спрыгнул со скамьи и встал перед Охотником, демонстрируя свой росточек и хилое телосложение.
– Для грузчика ты мелковат, – согласился Фитиль. – А вот для нашего дела в самый раз. Ты достаточно мал, чтобы пролезть в любую щель или нору. Знал бы ты, как иной раз Подгорному Охотнику мешает рост…
Когда сапожник или портной собирается взять ученика, он долго присматривается к ребятишкам, подрастающим в округе. Но Охотники привыкли быстро принимать решения.
Ни за что на свете не признался бы себе Фитиль, что в душе засели слова Шенги об ученике. При чем тут Шенги? У Фитиля своя голова есть. Он этого парня за два дня третий раз встречает – ну, разве не судьба? И парень хороший: шустрый, смелый, сообразительный…
Айсур принял слова господина за шутку.
– А что, вот откопаю на пустыре свою кубышку с золотом, да и начну выбирать, кому заплатить за обучение! Как господин посоветует: может, мне к Лаурушу постучаться?
– Лауруш давно учеников не берет. А я тебе не подхожу? А кубышку свою оставь, где зарыта. Вон Шенги, – тут в голосе Охотника зазвучали желчные нотки матерого завистника, – троих задаром учит. Показывает, какой он богатый, как ему удача прет! Ну, нам до Шенги далеко, мы когтями не стучим, у нас руки как руки. Но уж одного-то ученика я прокормить сумею.
В хмельную башку Айсура закралось подозрение, что Охотник над ним не издевается и что это немыслимое предложение было сделано всерьез.
– Я… – тающим голосом простонал он, – я сейчас… умоляю господина подождать…
Он вывалился за дверь. Где тут бочка с дождевой водой? А, вот…
Айсур подтянулся на руках на краю большой бочки (ноги болтались в воздухе) и пару раз макнул свою ярко-желтую голову в воду.
Знакомое средство помогло, мысли прояснились, и Айсур поспешил обратно в трактир, обмирая от ужаса при мысли, что чудо окажется злой шуткой или вовсе пьяным мороком.
А Фитиль при взгляде на молодого бродягу, мокрого, растрепанного, ошалевшего от надежды и страха, окончательно убедился в том, что решение он принял правильное. Паренек не сочтет за позор, что учитель у него из Отребья. Он в Бродяжьих Чертогах не с принцами дружбу водил… А пока пройдет обучение, они друг к другу привыкнут, притерпятся к недостаткам и сумеют стать хорошими напарниками, тут Шенги прав… ах, демонская сила, опять он про Шенги!
– Конечно, шестнадцать лет – многовато для ученика… – протянул Фитиль.
Короткая пауза, всего несколько мгновений. Но за эти мгновения душа Айсура успела побывать в Бездне.
– …Но были случаи, когда и парней постарше брали в ученичество, – твердо закончил Охотник. – Ну, договорились?
Вместо ответа – вскинутые к груди руки, сиплый выдох и отчаянный взгляд.
– Вот и славно. Завтра отыщешь на Малой Портовой улице дом – каменный, одноэтажный, калитка зеленая, на ней нарисована акула.
– Найду, – прорезался у Айсура голос. – Твой дом, господин?
– Ну откуда у меня дом? – очень ровно ответил Фитиль. – Нанимаю.
Айсур едва не откусил себе язык. Как можно было забыть, что Отребье не может купить ни дом, ни землю!
А Фитиль не сердился. Он обдумывал еще одну выгоду, которую мог получить, взяв Айсура в ученики.
Денег у Охотника хватало, но тратить их он мог только на еду и одежду. Для серьезных сделок, которые нужно заверять в храме и в суде, требовалось имя. Собственный дом был давней мечтой Фитиля, его можно было купить на подставного человека. Но все люди – жулье и сволочи. Вдруг завтра этот подставной вышвырнет тебя из дома, купленного на твои денежки?
А ученику можно довериться. Не потому, что они честнее других. Просто на мерзавца, предавшего учителя, обрушится гнев Гильдии, а это страшно…
– Завтра я потолкую с Лаурушем, – вслух сказал Фитиль. – А сейчас садись – и давай-ка зверски расправимся с этим пирогом!
* * *
– Вероятно, в этом безумии мы должны читать волю богов? – Король Зарфест устало поднял руку к виску.
Трое правителей без аппетита вкушали позднюю трапезу. Сейчас, когда они были без масок, видно было, как осунулся Зарфест, как покраснели глаза у старого Эшузара. Даже принц выглядел усталым и побледневшим (хотя оба старших соправителя дружно списали это не на тревогу за судьбу королевства, а на пьянку с девками, коей Ульфест предавался весь вчерашний день и часть сегодняшнего дня).
– Воля богов? – желчно возразил сыну Эшузар. – Говорю тебе, за всем этим стоят окаянные бернидийцы!
– Но зачем, отец? Зачем? Объясни, для чего Семи Островам тратить время, силы, деньги, чтобы нам напакостить? Пусть пакостят Грайану, а мы-то им чем дорогу перешли? Мы что, строим военный флот, чтобы напасть на Эрниди?
Принц расхохотался, представив себе атаку мирного королевства на пиратский архипелаг.
Дед свирепо смерил взглядом расстояние до юного наглеца (эх, не дотянуться, не дать по шее!). Стукнул по столу кубком:
– Тебе смешно? Ульфест, ты же один из правителей Гурлиана! А ты… ну, вот о чем ты сейчас думаешь?
– О том, вернулся ли Венчигир, – без запинки ответил принц.
– Что?!
– А что тебя удивило, дедушка? Венчигир пропал еще вчера. Понятно, что я беспокоюсь о своем друге и родственнике.
– Собутыльника под рукой не оказалось? – начал закипать дед. – В «радугу» не с кем перекинуться?
Но Зарфест остановил отца:
– Ты неправ. Если мой племянник не вернулся во дворец, нужно отправить стражников на поиски. Я распоряжусь… Однако вернемся к сгоревшим кораблям. Они погибли до того, как их успели благословить жрецы. Я вижу в этом знак: богам не угоден наш поход к Земле Поющих Водопадов. И я склоняюсь к тому, чтобы отступиться от этой злополучной затеи.
* * *
– Ну, ты хорош! – встретила Лейтиса своего атамана, когда тот вошел в заднюю комнату трактира «Шумное веселье». – А это что с тобой за обломки кораблекрушения?
– И крашеный петух в придачу! – добавил Недомерок, валявшийся на кровати в углу.
– Нет, вы слышали? – обернулся Шершень к своим оборванным, измученным спутникам. – Слышали, как тут встречают бесстрашных героев морского сражения? Знакомьтесь, сухопутные лежебоки: это – Вишух, а это – Рябой.
– А это не крашеный петух, – обиженно проскрипел горбун, подняв руку к сидящей на плече птице, – а наррабанский попугай, заморское диво.
– Сам дур-рак! – веско подтвердило заморское диво.
Заявление это не произвело сенсации: компания Шершня уже видела попугаев. А что Недомерок дурак, тоже новостью не было.
Шершень, по-хозяйски усевшись за стол, сказал:
– Я по пути Красавчика встретил. Он там ухлестывал за рыжей певичкой. Я ему нашел более полезное занятие: послал раздобыть нам одежку поприличнее.
– Нам?! – фыркнула Лейтиса. – Ты всех бродяг в округе намерен за наши денежки принарядить?
– Если захочу! – пресек Шершень бунт в самом начале. Два прошедших дня дались ему тяжело, и он был бы рад отвести душу на любом, кто посмеет ему вякнуть поперек характера.
Лейтиса и Недомерок, почуяв бурю, затихли.
Шершень был слегка разочарован. Все-таки хотелось на кого-нибудь с чувством наорать. Но срываться на крик без повода – значит переводить свой гнев на пустое гавканье, которого быстро перестанут бояться. Поэтому атаман раздраженно спросил:
– Вы тут пузо грели у очага или хоть что-то полезное сделали?
– А вот сделали! – просиял Недомерок.
Но рассказать о трудах праведных ему помешал Аруз. Трактирщик внес поднос, на котором было блюдо с кусками жареного мяса, стопка лепешек, кувшин с вином и несколько глиняных кружек, вложенных одна в другую.
Есть хотели все. Поэтому разговоры шли под дружное чавканье. Беседа съехала на другую тему: атаман принялся рассказывать о своих подвигах, начиная от бунта Айсура и его крысиной шайки. Шершень ухитрялся есть и разговаривать, не давясь ни словами, ни свининой. Все слушали увлеченно, даже почти не заметили, как появился Красавчик с ворохом одежды. Впрочем, он сообразил, что к чему, швырнул тряпки в угол, потеснил дружков на скамье и тоже потянулся за куском.
Рябой азартно дополнял рассказ Шершня, пока тот жевал, а горбун Вишух молча ел сам и кормил попугая кусочками лепешки.
Когда речь зашла о захвате Северной башни, атаман кивнул Рябому.
Тот просиял и многословно рассказал, как две пиратки разделались с десятниками и часовым, а затем впустили в башню головорезов. Морские разбойники даже не стали возиться со стражниками, которых хитрые девицы заперли в караулке. Просто подперли со своей стороны дверь крепким брусом. А потом заспорили. Одни говорили, что надо подняться наверх и шарахнуть из катапульты по таможенным кораблям. Другие возражали: мол, они с катапультами не ахти как управляются, еще накроют ядрами своих… Он, Рябой, послушал-послушал, да и смылся потихоньку, благо деньги уже получил вперед…
– А я свой кошелек утопил, – хмуро сообщил Вишух.
– Ты и сам булькнул бы вслед за кошельком, если бы не я! – ухмыльнулся Шершень и объяснил друзьям: – Этого любимчика судьбы волны прибили почти к берегу. А я вовремя сиганул за борт, когда из воды полезла эта ледяная демонская игрушка…
– Какая демонская игрушка? – возмутилась Лейтиса. – Ты про это еще не говорил!
Атаман поведал о морском сражении и о страшном ледяном копье.
– Ну, я-то живо махнул за борт. Плаваю хорошо, добрался до берега чуть дальше пристани. А на этого незадавшегося утопленника я бы и внимания не обратил: мало ли что после боя бултыхался на волнах! Но у него на горбу сидел попугай и орал как ошпаренный.
Вишух отломил еще кусочек лепешки и с нежностью поднес к изогнутому клюву. Он явно считал своим спасителем не Шершня.
– Взял я Вишуха на буксир, – продолжил атаман, – и дотащил до берега. Хотя пернатая тварь и норовила долбануть меня клювом.
– Сам дур-рак! – не стал возражать попугай.
– Уйми свою горластую курицу, – мирно попросил нищего разбойник, – не то я ей шею сверну… Потом мы воспользовались суматохой и ушли подальше – берегом Малой бухты, чтоб не нарваться на подходившие войска. Там встретили Рябого, он успел обойти бухту по другому берегу.
– Мне тоже не повезло, – жалобно перебил Шершня бывший сводник. – По пути какие-то бродяги отобрали кошелек…
Рябой врал. Кошелек он припрятал по дороге, а за недавними сообщниками увязался в надежде поживиться чем-нибудь еще.
Своднику никто не посочувствовал, а Шершень спросил своих приятелей:
– Ну, рассказывайте: что без меня успели сделать?
– Я до сумерек проторчал возле дома Лауруша, – доложил Недомерок. – Наш гаденыш, который Дайру, не возвращался. А когда темнеет, ворота в город закрываются. Раньше утра он в город не попадет.
– Надо, чтобы утром кто-то караулил у ворот, искал эту тварь в ошейнике, – кивнул атаман.
– Он нас всех зна-ает! – влез в беседу Красавчик.
– Вот тут Вишух и пригодится! – Шершень так хлопнул нищего по плечу, что тот покачнулся на скамье, а попугай от неожиданности пронзительно заорал. – Мы ему расскажем, кого ждать. Компания приметная. Не ошибется.
– А потом? – озадаченно спросил Недомерок. – Вот Фолиант толкует: мол, потасовку устраивать нельзя, силой его от дружков не утащишь. Надо измыслить хитрость.
– Так пускай твой Фолиант сам и… – начал было атаман, который не любил, когда его учили. Но Лейтиса перебила главаря:
– Я тоже кое-что узнала, вдруг да пригодится… Совсем недавно перехватила слугу, который шел с поручением от Лауруша. Его кличка Вертлявый, парнишки-то… Я налетела на него, да так, что ему показалось, будто он сам меня толкнул. Упала, плачу: мол, ногу подвернула…
Все заулыбались, узнав излюбленный прием уличных воровок.
– Дотащил Вертлявый меня, бедняжку, до трактира, чтоб я могла подкрепить силы вином. Я и его вином угостила. И так мы сдружились, что он махнул рукой на хозяйское поручение. Отбрешусь, говорит, будто меня стражники загребли, они сейчас много кого на улице хватают…
– И впрямь хватают, – кивнул Рябой.
– Разговорила я дурня. Хорошо так разговорила: журчал, как ручеек. Я ахала: какой, мол, он счастливый, что у самого Лауруша служит! Ну и пошел Вертлявый сплетничать…
– Короче! – вмешался атаман. – Говори, что узнала.
– Шенги и Лауруш тоже ввязались в драку в порту. Когда притащились домой, Шенги узнал, что его цыплята не вернулись из-за Грани, и начал сам изводиться и других изводить. Рвался их искать, но Лауруш отговорил. Мало ли, дескать, что их задержало, а если ты уйдешь на поиски, то испытание можешь считать проваленным… Тут я начала охать: мол, бедные детки! А может, говорю, они перед закрытием ворот вернулись в город, но не стали бродить по улицам: опасно же, караулы шастают! Может, говорю, заночевали у друзей или знакомых. Есть же у них хоть кто-то в Аргосмире!
– Ну? – подался вперед атаман, сообразив, куда клонит Лейтиса.
– Вертлявый сказал, что у ребятишек никого в городе нет. Только у одного парня, Дайру, имеются знакомые, но такие, что ему и даром не нужны.
– Ну? – еще нетерпеливее повторил Шершень.
– Дайру – невольник издагмирского торговца, которого зовут Бавидаг. Хозяин послал с мальчишкой в столицу письмо и какие-то устные поручения для своего компаньона по имени Тагимай. Парнишка все уже передал – и зачем ему туда еще ходить?
– Тагимай Большой Подарок с Ясеневой улицы? – вскинулся Рябой. – Знаю такого. Когда его жена была беременна и для постели негожа, я ему тайком девок водил.
– Даже так? – переспросил атаман. – Ну, тогда я знаю, как без драки увести нашего паренька от дружеской компании…
