Вернувшись на базу, он загнал "стрекозу" в гараж и отправился к санблоку — отлить.

— Эй, Кир! — послышался негромкий голос, когда он сделал дело. — Это я!

Кирилл мысленно выругался: обладателя этого голоса здесь ну никак не должно было находиться, таких случайностей не бывает!

Он выскочил на улицу, прошептал яростно:

— Света! Ты меня с ума сведешь! Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду, — ответила она тоже шепотом. — Соскучилась.

Он не видел ее, только слышал, но через мгновение почувствовал, потому что она, возникнув рядом, прижалась к нему всем телом. И опять это прикосновение было совсем другим, чем то, в "Сидонии", с Ксанкой. А то, что было прошедшим днем, оказалось напрочь забытым, будто никогда и не происходило.

— Шлем-то сними, — прошептала Светлана и шлепнула ладошкой по забралу ПТП.

Это несколько вернуло Кирилла к реальности — в самом деле, как можно целоваться в шлеме? — и он вспомнил, где они сейчас находятся, выключил охранную технику по тем дорожкам, где они со Светой должны были пройти, и стащил с себя шлем. Девчонка впилась ему в губы и почти повисла у него на шее, и они двинулись вперед, пребывая в этой неудобной для ходьбы позе, но им было глубоко до фомальгаута, потому что эта была вполне подходящая поза для долгого поцелуя…

Кирилл привел ее в штаб, завел в центральный пост СОТУ и тут же, у двери, опрокинул на пол. Напор его был столь силен, что ее должно было размазать по пластику, но не зря ведь метелки столь податливы! Она ненавязчиво направляла его движения, и все пошло обычным человеческим чередом: поглаживания и похлопывания, снятие одежды и новые поглаживания, и когда обоим стало уже совсем невмоготу, они слились в единое целое (как будто в первый раз) и тут же разрядились в конвульсиях страсти.

А потом Света положила ему голову на предплечье и сказала:

— Слушай, Кир… у нас вчера был медосмотр… Эта ваша докторша…

Страсть, как и всегда, стремительно уходила, и было уже странно, как можно было потерять голову настолько, что притащить метелку на место боевого дежурства.

— Наша! — Кирилл поежился: Светланины стриженые волосы пощекотали ему кожу.

— Что?

— Привыкай говорить "наша докторша". Ты теперь служишь на базе "Незабудка А три".

— А-а… Ну да… Я вот что хочу сказать… Мне ва… наша докторша совершенно не понравилась.

"Кол мне в дюзу, — подумал Кирилл. — Неужели она почувствовала то, что между нами было? Уж эти мне бабы!…"

— И чем же?

— Не знаю. Как-то она подозрительно смотрела на меня.

"Сговорились они, что ли?" — подумал Кирилл.

— Так она же в любом должна подозревать потенциального пациента, — пошутил он. — На войне как на войне…

И тут же вспомнил, что если верить словам прапора Малуновае ничего не гарантирует.удь кто-либо напишет., то для отдельно взятой базы "Незабудка А три" война уже закончилась.

— Нет, — Светлана не приняла шутки, — у нее глаза не врача. Я таких глаз ни у кого не видела.

— А что в них такого?

— Они НЕ женские.

Дьявол, неужели Мариэль похвасталась вновь прибывшей метелке своими любовными победами, в том числе и над Кириллом Кентариновым, и теперь метелка сгорает от ревности?… Мусор летучий! Да у капральши бы и мысли такой не возникло — хвастаться перед какой-то шмакодявкой! Чего ради?

И тут Кирилл себя осадил.

А ведь могла возникнуть такая мысль, очень даже могла. Если, к примеру, Мариэль — резидент службы безопасности и если резиденту руководство сообщило досье на секретного сотрудника Кентаринова, где обрисованы его сердечные дела (в том числе, сообщено и о Светлане Чудиновой), и если резидент питает к секретному сотруднику нежные чувства, а тут вышеназванная Светлана возникает на горизонте… Да, в такой ситуации баба бабе не то что похвастается, а и глаза выцарапает!

Ну и что теперь делать?

Начать травить вакуум Светлане? Это унизительно и для нее, и для него. Вот ведь дернул черт поддаться на бабские штучки, попасть в коржовскую коллекцию! И где была тогда его любовь к Светлане? Будто туманом застило…

— О чем ты думаешь? — спросила Светлана и потерлась носом о его грудь.

— О нас, — не соврал Кирилл.

— И что ты о нас думаешь?

Кирилл вдруг почувствовал, что любые слова его сейчас прозвучат фальшиво. Ну не мог он клясться в любви одной, вспоминая тело другой.

— Я думаю, что нас ждут нелегкие времена.

И пусть понимает, как ей хочется!