Если уж я за что-то берусь, то как следует: уже за завтраком проф поинтересовался, не заболел ли бедный ребенок. А я только и успел, что поздороваться.

— Нет, не заболел. Что, сегодня еще одна трасса или надо поработать?

— Трасса.

— Э-э, а нельзя составить расписание? Это же не единственное дело в моей жизни. А то я ничего не могу планировать.

— Вообще-то, можно, это работа сваливается внезапно. А что ты собрался планировать?

— Ну в университете ведь лекции будут читать не тогда, когда мне захочется и будет время послушать. И всякие другие дела. Можно научиться пилотировать боевой катер, — осторожно ввернул я.

— Да, тебя же приглашали. Хорошо, будет тебе расписание. Ты поэтому такой несчастный? Полетать не дали?

Я только пожал плечами. Идея превратиться на время в пай-мальчика была немедленно отринута и похоронена — не судьба.

Но это только часть моих проблем. Свободно выезжать из Лабораторного парка я по-прежнему не могу, а значит, не могу встречать Ларису у школы. Проф не разрешит, нечего и пытаться: заговор всех родителей против всех детей в действии. Две недели — это целая вечность.

Итак, каким образом я могу оказываться днем в центре Палермо? Выбраться из Лабораторного парка и дойти туда пешком? Где проходит «чистая дорожка», я уже выяснил, когда портил систему охраны. Потом зона чужой корпорации — не страшно, лишь бы от забора отойти. У меня же на лбу не написано, кто я такой. Дальше — рабочий район. Это пострашнее, сам предупреждал Ларису, чтобы даже не думала туда соваться. Парня или девочку примерно моего возраста там защищает только принадлежность к какой-нибудь стае, которая в случае чего будет мстить. Меня в похожем месте сначала защищала принадлежность к банде Бутса, а потом — большие собаки, постоянно меня сопровождавшие. В зону Кальтаниссетта меня, конечно, впустят (если я доберусь туда живым), предварительно допросив, а потом еще надо будет возвращаться, и проф неминуемо об этом узнает. И спустит с меня шкуру. И если только одну, придется попросить его о повторении — я не мог бы придумать ничего глупее, даже если бы специально старался. Не подходит. Таким путем можно воспользоваться только один раз, и только если это будет вопросом жизни и смерти.

Некогда сейчас ломать голову — надо трассу проходить. Похоже, проф развлекался их сочинением все время, пока я болел, пока мы отдыхали на Джильо, пока я сдавал экзамены и водил Ларису в поход. Опять новая и заковыристая, для кота-акробата. А в некоторых местах пришлось вести Геракла так, чтобы он усом самостоятельно пошевелить не мог. Кошмар! Но получилось с первого раза. Очень довольные собой, мы с Гераклом отправились поваляться на молодую весеннюю травку.

Высокие сосны напомнили мне Эльбу. «Где ты этому научился?» Не научился еще. Самодовольство никому никогда не помогало в жизни. В моем образовании есть зияющая дыра: почти никакой горной подготовки. Чему-то я, конечно, научился на Джильо, но это несерьезно. Глядя, как я лазаю по скалам, святые Тенцинг и Хиллари на небесах льют слезы в три ручья. А между тем сейчас весна, и всякие курсы для тех, кто хочет к лету специально потренироваться, появляются, точно грибы после дождя. Надо только подобрать подходящие по времени, а уж на полчаса раньше выехать из дому — не проблема. Проф меня отпустит — в конце концов, именно его трудами я три года прожил в нашем парке отшельником. Однако сатори на меня не снизошло, одного отшельничества оказалось мало.

Я вскочил и побежал к компу посмотреть интересующие меня объявления. Заодно выяснил, что проф составил-таки расписание прохождения трасс: как правило, по утрам, через день. Отлично, в другие дни я буду с утра ездить на аэродром — если, конечно, капитан Барлетта согласится. А днем — ходить на тренировки в альпинистскую секцию. Возвращаться обедать домой глупо. Не важно, не в лесу живем, что-нибудь подвернется. И Ларису я буду встречать не реже, чем через день.

Я позвонил капитану Барлетта. Похоже, он был рад слышать мой голос.

— Мне тут никто не верит, что можно так хорошо стрелять. Ты покажешь нашим на тренажере, как это делается?

— Я постараюсь. А учатся летать у вас тоже на тренажере?

— Сначала — да. Ты разочарован? Не торопись, успеешь еще полетать.

— Нет, я не разочарован. Так мне можно у вас появляться?

— Конечно. Я же обещал.

— Спасибо!

Планы стали обретать плоть и кровь. Получить разрешение посещать секцию и учиться летать оказалось до смешного легко. А когда я попытался заплатить за альпинистские занятия, выяснилось, что проф успел раньше. Что же делать? Я ему еще не соврал, и будем надеяться, не придется. Но все равно, как-то…

Занятия в секции начинались через два дня, в первый день четвертой четверти. Прекрасно. Я подумал и не стал писать письмо Ларисе — устрою ей сюрприз. Дарить цветы в эти дни не стоит: дома ей придется объяснять, откуда они взялись. Я перетряхнул свою коллекцию раковин. Кажется, Лариса не бывала в тропиках. Липари и еще несколько похожих курортов находятся или севернее или южнее. Выбрав самые красивые раковины, я стал с нетерпением ждать начала четверти.

Если бы трасса, которую мы с Гераклом должны были пройти в последний день школьных каникул, не оказалась таким крепким орешком, что разгрызть его до обеда нам не удалось и мы потратили на нее еще часа три после, — я бы, наверное, умер с тоски. Хорошо, что мне было некогда.