Глава 9. Волчий замок. Казнь
Они добрались до Волчьего замка без приключений. Никто не устроил на них охоту, не отправил по их следам войска. Такое впечатление, что об их существовании просто забыли, но Серега понимал — не стоит себя обманывать. Их еще долго не забудут. И если оставили в покое, то только на время. Скоро спохватятся и постараются исправить это недоразумение. Магики помнят о нем, считают, что он представляет серьезную угрозу. Не сегодня, так завтра эта бомба замедленного действия должна взорваться, так лучше ее обезвредить заранее, чтобы обойтись без жертв.
Растянувшись в длинную колонну, они продвигались по вестлавтской земле, обожженной войной. Следы отгремевших сражений встречались им на каждом шагу: черные от пепла поля, которые даже снег не мог скрыть, разоренные и порушенные деревни, обросшие новыми кладбищами, рытвины от взорвавшихся снарядов и деревья, посеченные стрелами, выпущенными из стрелометов. Они проехали мимо старого замка, сиявшего проломами в каменной стене. Видно было, что жизнь здесь когда-то била ключом, но теперь вымерла с последними погибшими от рук ворога обитателями.
Безрадостная картина. Царство могильных червей и воронья.
Но вскоре они стали встречать признаки возрождения. Новые дома, возводимые взамен сожженных, в побитых неприятелем деревнях. Длинные караваны переселенцев, везущих в своих убогих повозках весь свой нехитрый скарб. Иногда встречались и одинокие путники. Кто верхом на лошади, кто пешком, а кто и в телеге с семьей, но они все равно старались прибиться к большому обозу. Так спокойнее. На большой дороге стало небезопасно. Потерявшие семьи и дома мужики, что похрабрее, подались в разбойники да сбились в шайки. Одно такое бандформирование Серега видел издалека. Оно промелькнуло на дороге, подняв снежную пыль, и скрылось в лесах. Связываться с Волчьим войском никто из них не рискнул. Оно и понятно.
Войско Одинцова продвигалось открыто, подняв Волчьи стяги, так что все знали, кто идет по земле. Про знаменитую Волчью сотню многие слышали, вот и не спешили перебегать дорогу. Себе дороже выйдет. Да к тому же что могла сделать жалкая воровская шайка против тяжеловооруженного войска, состоящего сплошь из ветеранов.
Они перешли бывшую границу между землями Вестлавта и Боркича на третий день пути. Незаметно и буднично, как будто ничего и не произошло. Все тот же заснеженный лес вокруг, все те же деревеньки, внешне ничем не отличающиеся от вестлавтских собратьев, мало этого, даже по мироукладу родные братья. До бывшего замка Дерри, а ныне Волчьего оставалось меньше дня пути.
Серега волновался. Как его примут на новой земле. Кто-то ведь сейчас хозяйничает в замке, считает его своим, если уж не по праву владения, то по праву захвата. Конечно, вестлавтцы оставили небольшой гарнизон в замке, теперь придется им доказывать, кто в доме хозяин. Перейдет ли гарнизон под его командование или покинет замок? Тоже вопрос. В общем, впереди его ждали горячие деньки, и это, с одной стороны, радовало, сидеть без дела — стареть раньше времени, с другой стороны — огорчало. За последние дни жизнь так лихорадило, что хотелось хотя бы на несколько дней полного штиля.
Волчий замок вырос из-за поворота, пробуждая воспоминания. Несколько месяцев назад они переправлялись через горящую реку под перекрестным огнем, сражались с речными чудовищами, поднявшимися из глубин и управляемыми людьми, а теперь он полноправный хозяин этих земель. Получается, сам того не ведая, тогда он завоевывал себе новый дом. Вот так поворот событий.
Серега усмехнулся своим мыслями. Это не укрылось от Леха Шустрика.
— Чего скалишься? — спросил он.
— Представляю, как мы обустраиваться будем, — ответил Одинцов.
— Как бы нам заново замок штурмом брать не пришлось. Если Ромен Отцеубийца добрался до сокровищницы своего отца, то вполне может воспользоваться одним из говорящих шаров. И тогда успеет предупредить гарнизон замка.
— Что это за говорящие шары? — спросил Серега.
— Приспособы, позволяющие разговаривать на расстоянии.
— Типа передающего устройства?
— Наверное. Хотя смутно понимаю, что ты такое говоришь.
— Но если есть передающее устройство, то должно быть и принимающее.
— Разъясни, — попросил Лех.
Серега вкратце объяснил принцип телефона и рации. Шустрик кивнул головой и ответил:
— Нет. Это как-то по-другому работает. Тут никакого принимающего устройства не нужно. Шар позволяет переносить изображение и голос человека и проецирует его в любую точку срединного мира. При этом говорящий видит, что происходит в этой точке.
— Но как? — удивился Серега.
— Да откуда я знаю. Встретишь магика, спроси его, хотя лучше убей. Мертвый магик — лучший магик.
— Договорились.
— Только вот после использования шар сгорает. Внешне он остается точно таким же, только больше не работает, словно из него всю жизненную силу выпустили. А шаров мало, поэтому их берегут и попусту не расходуют.
— Понятно. Значит, после сеанса связи он разряжается, а подзарядить его вы не можете, потому что зарядника у вас нет, — определил Серега.
Опасения Леха Шустрика не подтвердились. Гарнизон Волчьего замка встретил их вполне дружелюбно. Подъемный мост был спущен, но решетка на воротах была наглухо закрыта. Пришлось трубить в рога, чтобы разбудить сонное царство.
Серега отметил про себя, что караульная служба несется из рук вон плохо. Несмотря на то что война закончилась несколько недель назад, хотя небольшие очаги сопротивления возникали то тут, то там, гарнизон замка совсем расслабился. И хотя небо уже сгустилось в сумерки, но караул на замковых стенах никто не отменял, да и мост могли бы поднять, а то мало ли какая пакость по дорогам бродит. Разбойники, понятное дело, к замку не сунутся, а вот недобитки разные вполне могут сбиться в боевые отряды и попытать счастья во внезапном штурме. Замок весьма лакомый кусочек, чтобы попробовать за него побороться.
Серега поймал себя на мысли, что начал думать, как хозяин этих земель. И это новое для него чувство ему понравилось.
Возле решетки появился заспанный солдат в съехавшем на затылок шлеме с секирой в руках. Потребовалось четверть часа, чтобы объяснить ему, кто они такие и что хотят. Переговоры вел Шустрик, а то у Сереги уже руки чесались пересчитать ребра этому тугодуму. Несмотря на все уговоры, солдат отказался поднимать решетку, но согласился позвать командира. Ждать его пришлось еще с четверть часа. За это время стемнело окончательно, и настроение у волчьих солдат стало портиться.
Наконец появился офицер. Опухшее лицо, заплывшие, красные от недосыпа глаза и нетвердая походка выдавали в нем любовь к горячительным напиткам. Похоже, и сегодня он уже успел припасть к лозе Бахуса. История повторилась. Шустрику опять пришлось объяснять, кто они такие и что хотят. При этом чувствовалось, что он уже злится и еле сдерживает себя, чтобы не наорать.
«Надо было воспользоваться потайным ходом и брать замок штурмом. И то быстрее было бы», — успел подумал Серега, прежде чем решетка замка стала подниматься.
Осознав, кто стоит на пороге замка, офицер мигом протрезвел. Ссориться с хозяином замка в первый день приезда дурной тон и плохая примета. Когда же он узнал, что это сотник Волк, то мгновенно поменял цвет лица, словно хамелеон. Побледнел, пошатнулся, но тут же взял себя в руки и приказал поднимать решетку.
Въехав на территорию замка, Одинцов приказал Черноусу заняться хозяйственными делами: солдат разместить по казармам, коней по конюшням и обязательно накормить, сам же в сопровождении офицера гарнизона, Леха Шустрика, Айры и сотников Джеро и Кринаша направился на поиски командира гарнизона.
Сотник Ганц Лютц, оставленный воеводой Глухарем командовать гарнизоном замка, поселился в бывших покоях графа Дерри. Расположился роскошно, с удобствами. Он уже успел сесть за вечерний стол и выкушать полграфина крепкой травяной настойки с солидным градусом под жаренного на вертеле поросенка с тушеными овощами и теперь размышлял о том, как скрасить тоскливый вечер.
В замке они умирали от скуки. Днем еще можно было заняться текущей работой, но вот с наступлением вечера тоска подступала со всех сторон. Никаких тебе развлечений. Разве что читать книги, у графа была солидная библиотека, но Ганц Лютц с детства не любил читать. Помнил, как его мать из-под палки заставляла учить грамоту, и всеми фибрами души возненавидел это занятие.
Из всех доступных развлечений оставался алкоголь да женщины. Лютц успел прикончить все запасы спиртного, которые привез с собой, и переключился на дегустацию продуктов местного производства. Мужики в окрестных деревнях гнали отменный самогон и делали вкусные настойки и бальзамы, а уж какое пиво варили… словами не описать. Не то пойло, что можно было купить в Краснограде. За месяцы пребывания в замке Лютц успел продегустировать все напитки местных умельцев, и не по одному разу, и чувствовал, что скоро и это ему порядком надоест.
Что же касается женщин, то доступных, желающих согреть видному офицеру холодное ложе, особ было предостаточно. Одних служанок в замке сколько, а еще деревни поблизости. Иногда Лютц выезжал на охоту. В компании трех-четырех офицеров он отправлялся в вояж по соседним деревням, подыскивать себе дичь, так он называл красивую бабу для развлечений. Когда же находил цель, то, особо не церемонясь, похищал девку на глазах у соседей и увозил в замок.
Насилие его заводило. Раньше он утолял голод в сражениях, а теперь на мирной службе сходил с ума от неизрасходованного гнева.
Вдоволь натешившись с девкой, он отдавал ее на растерзание своим офицерам, когда же забава и им надоедала и появлялось желание нового мяса, то несчастную отпускали на волю.
До Лютца доходили слухи, что кое-кто из их жертв, не в силах терпеть позор, свели счеты с жизнью, но его это мало волновало. Он жил в предвкушении новой охоты.
За этими мыслями его и застал Серега Одинцов с товарищами.
Караульный офицер пытался обогнать процессию и предупредить командира о высоких гостях, но сотник Джеро ухватил его за руку и отбросил за спину со словами:
— Знай свое место, пьянь.
Одинцов толкнул дверь и вошел в бывший кабинет графа Улафа Дерри, сильно изменившийся за последнее время. Пусти варвара во дворец, он за считанные дни превратит его в свою пещеру.
Ганц Лютц, завидев непрошеных гостей, медленно вырос из-за заляпанного жиром письменного стола и зарычал:
— Кто пустил? Кто такие? Запорю, суки!!
— Сидеть! — рявкнул Серега, и, к удивлению окружающих, Лютц исполнил приказ.
То ли сразу почувствовал силу хозяина, то ли просто испугался. Не привык сотник Ганц Лютц, чтобы с ним в таком тоне разговаривали.
— Почему в гарнизоне бардак творится? Почему караул спит на ходу? Почему пьянство на службе? — засыпал его вопросами Серега.
Лютцу хватило несколько минут, чтобы прийти в себя, вспомнить, что он командир гарнизона замка, и попытаться взять инициативу в свои руки.
— А вы кто такие? По какому праву врываетесь в мои покои? И как вы оказались в замке? Я мигом с вас шкуры спущу да на колы пересажаю. Родим, что здесь происходит? — последний вопрос адресовался офицеру караула.
— Я, граф Одинцов, известный тебе как сотник Волк. Теперь я хозяин этого замка, — медленно процедил сквозь зубы Серега.
До Ганца Лютца не сразу дошел смысл сказанных слов. Когда же он понял, кто перед ним, то не поверил. Пришлось Сергею доставать подписанную князем Георгом Третьим грамоту и совать ее в лицо сотнику. Даже после этой процедуры Лютц не сразу сообразил, как ему подобает вести себя с новоявленным хозяином.
— Твои полномочия еще проверить надо, — громко заявил он, но тут же пожалел о своей смелости.
Одинцов, недолго думая, резко ударил его в лицо. Закованный в железную рукавицу кулак разбил нос Лютца. От удивления и боли тот вскрикнул и схватился за лепешку из хрящей и кожи, бывшую когда-то его обонятельным органом. Серега сразу почувствовал, как надо себя вести с этим человеком. Он признает только право сильного, значит, ему надо показать, у кого силы и власти больше.
— Пошел вон из кресла, — тихо приказал Серега.
Ганц Лютц тут же выполз из-за стола и на подгибающихся ногах отошел в сторону, зажимая руками разбитый нос, из которого лилась кровь.
Одинцов занял освободившееся место и зло посмотрел на коменданта крепости.
— Сегодня можешь отдыхать, а завтра я жду тебя с докладом обо всех происшествиях на моей земле. Также мне нужны точные данные относительно стратегических запасов, — распорядился Серега.
— Простите, господин граф. Я как-то не сразу сообразил, что да как. Не понял. Устали мы тут от спокойной жизни. Болото, одним словом, вот и не ожидал таких радостных перемен, — залебезил Ганц Лютц.
— Оставь свои извинения для жены, — отмахнулся от него Серега.
— Да вот, кстати, о женщинах. Не хотите ли с дороги развлечься? Женского тела, так сказать, отведать. Свежатинки.
Слова Лютца пробили Одинцова на дрожь. Словно ему не любовные утехи предлагали, а заняться каннибализмом. Он даже представил себе женское тело на вертеле, и от этого на душе стало муторно.
Он заметил, как вспыхнула Айра, но промолчала, ожидая его реакции.
— Пошел вон. Жду с докладом утром. Сутенер хренов.
Последнее слово, по всей видимости, никто из окружающих не понял, но Сереге было на это плевать.
Ганц Лютц, пятясь, вышел из комнаты. Он хотел было прихватить с собой караульного офицера, но Одинцов рявкнул:
— Оставь его!
— Как прикажете, — зло процедил сквозь зубы Ганц Лютц, скрываясь за дверью.
Серега кивнул Шустрику. Лех выглянул за дверь, проводил Лютца взглядом и вернулся.
— Родим, как я понимаю, — сказал Одинцов.
Караульный офицер кивнул, соглашаясь.
— Еще раз увижу пьяным во время несения службы, запорю.
Родим покорно кивнул.
— Что за чушь тут несла эта пьяная рвань? Что за бабы? Развели тут бордель. Чтобы к завтрашнему утру и следа этого не было, — приказал Серега.
— Позвольте доложить. В замке никакого борделя нету… Просто сотник Лютц…
Родим в красках рассказал о похождениях своего начальника. Услышанное заставило Серегу внутренне содрогнуться. Ганц Лютц ему сразу не понравился, показался гнусным типом. Оказывается, в своей оценке он не ошибся.
— Кринаш, этого мерзавца под арест. Утром разберемся с ним. Проследи, чтобы девчонок из неволи выпустили.
Кринаш довольно улыбнулся. Похоже, Ганцу Лютцу предстоит чудесная ночка, насыщенная событиями. Скучать не придется.
— Джеро, проследи, чтобы усилили караульную службу. Сегодня в караул заступит десяток Бобра, да своих ребят тоже выдели. Родим, за сегодняшний караул продолжаешь отвечать ты. Заберешь пополнение и расставишь, как считаешь нужным.
Родим мигом вытянулся, словно его только что облагодетельствовали денежной премией или внеочередным званием.
— Разрешите выполнять?
— Иди уж, — устало процедил Серега.
Родим и Джеро направились на выход, когда Одинцов вспомнил еще об одном важном деле.
— Подождите. Завтра в полдень весь личный состав гарнизона построить в замковом дворе. Я говорить с людьми буду.
— Слушаюсь! — бодро отрапортовал Родим.
* * *
В полдень внутренний замковый двор был заполнен народом. Столько людей собралось, что не протолкнуться. За ночь весь гарнизон облетел слух, что в замок приехал новый владетель и скоро будет наводить свои порядки. Мол, сотника Лютца уже арестовали за неповиновение и собираются сегодня публично казнить, чтобы другим наука была. Солдаты гарнизона хоть и не любили своего командира, славящегося жестокостью, но все же негодовали по поводу его ареста. Все-таки он был одним из них, а тут приехал какой-то столичный выскочка да без суда и следствия виселицы строит. Они недовольно косились на солдат с волчьими гербами на доспехах, ворчали, что к ним прислали надсмотрщиков, но в открытую боялись выступить. Вести о подвигах волчьих солдат долетели и до их захолустья, к тому же чужаков было в три раза больше, чем их. Неравное соотношение сил для бунта.
Одинцов слышал гомон толпы за окном и чувствовал, что сегодня знаковый день. От того, что он скажет людям, будет зависеть пойдут они за ним или отвернутся, согревая в душе ненависть. Серега волновался, словно ему предстояло сдать самый важный в жизни экзамен, от результатов которого зависит вся его судьба. Положение ухудшала чугунная голова, которую не смог излечить даже десятичасовой сон. Такое впечатление, что весь вчерашний день он предавался обильным возлияниям, а сегодня не грех бы было опохмелиться.
— Ну что? Ты готов? — заглянул в кабинет Лех Шустрик.
Вид у него был довольный, словно он с утра уже успел выиграть состояние в карты.
— Скорее да, чем нет, — признался Серега.
— Ты смотри. Постарайся зажечь толпу. А то они тебя считают каким-то монстром. Я с Родимом поговорил, так Лютца в гарнизоне солдаты ненавидели. Но после ареста почитают его чуть ли не за великомученика.
— Догадываюсь, — хмуро сказал Одинцов.
— Так что ты уж постарайся. Нам бунты и саботажи на корабле не нужны.
Сереге пришло на ум сравнение. Сейчас он напоминал боксера перед выходом на ринг, а Лех Шустрик его тренер, подбадривающий бойца перед решительной схваткой.
— Как там этот мерзавец ночь провел? — спросил Одинцов.
— Ребята Кринаша постарались, чтобы он навсегда ее запомнил. Допросили, понятное дело, с пристрастием. Все показания записаны, так что можно смело приговор сочинять. Я бы его за яйца на крепостной стене вздернул…
— У меня есть идея поинтереснее.
— В его застенках мы трех девчонок нашли. Одна совсем замученная. За ней сейчас наши лекари присматривают. Одна нетронутая. Утром ее отправили домой. А последняя нормально, держится. Но досталось ей основательно. Кстати, в забавах этого зверя участвовали еще трое офицеров. Я распорядился их арестовать.
— Правильно сделал, друг мой, — задумчиво ответил Серега. — Ладно. Нельзя больше откладывать. Все равно придется идти. Хотя я лучше бы в поле, да с мечом против ворога. Никогда не любил публичные выступления.
— Привыкай, друг мой, — насмешливым тоном произнес Шустрик и скрылся за дверью.
Одинцов встал, подошел к зеркалу, поправил костюм, опоясался мечом в ножнах, накинул на плечи плащ, заколол его фибулой, изображающей оскаленную морду волка, и вышел из кабинета. Он спустился по лестнице на первый этаж, где его ждали Черноус и Джеро, коротко кивнул им, говоря тем самым, что он готов, и вышел на крыльцо дома через распахнутые услужливо волчьими солдатами двери.
При его появлении рокот людских голосов на время усилился, словно морская волна, набегающая на берег, и вскоре стих. Сотни пар глаз уставились на него в ожидании.
Серега обвел взглядом толпу, пытаясь почувствовать ее, понять, чем дышит народ, что ждет от него. Он увидел людей, которые устали от будничной жизни замка-болота, истомились под жестоким правлением сотника Ганца Лютца, но в то же время они боялись столичного выскочку. Кто его знает, быть может, при новом хозяине порядки станут куда строже и жестче. В большинстве своем солдаты гарнизона были из деревенских, для которых каждый городской житель, развращенный сытой жизнью, мерзавец, не способный ни на что хорошее. К тому же живой пример долгое время был перед глазами — Ганц Лютц.
Одинцов выдохнул, словно перед глубинным погружением, и произнес:
— Воины славного Вестлавта. Я — граф Одинцов, но более известен вам как сотник Волк. Мои знамена первыми поднялись над этим замком…
Тут он несколько погрешил против истины. Право на собственный стяг и герб он получил как награду за успешное взятие замка Дерри. Но он добивался другого, зацепить сердца солдат, заставить их поверить, что перед ними не тыловая крыса, а такой же фронтовик, как и они. И по их засиявшим глазам, в которых все еще теплилось недоверие, он понял, что у него получилось.
— За ратные подвиги князем Георгом Третьим Вестлавтом мне был доверен титул графа и подарены замок и земли, когда-то принадлежащие Улафу Дерри. Отныне этот замок называется Волчьим.
Одинцов перевел дух. Теперь ему нужно было сказать самое главное, и от того, как он это скажет, зависит — получит ли он боевую сотню в свою армию, или распустит ее по домам. Хотя распускать гарнизон опасно, эти солдаты тут каждый закоулок знают, если они попадут в руки людей Ромена, то окажутся для него бесценным источником информации. Сотник Джеро сегодня утром предложил казнить гарнизон, если они откажутся перейти под командование Волка. Одинцову эта идея пришлась не по вкусу. Убивать без малого сотню человек, только из соображений предосторожности это за гранью добра и зла… Серега не хотел себе такой кровавой славы.
— Я не хочу от вас скрывать самого главного. Той трагедии, что потрясла княжество. Георг Третий убит. Убит по приказу собственного сына. То, за что мы боролись и проливали свою кровь, втоптано в грязь. Ромен отказался от завоеваний последней кампании. Он приказал покинуть земли княжества Боркич и вернул их наследникам. Получается, что мы зря проливали кровь, что наши друзья и товарищи, оставшиеся навсегда в чужой земле, это никчемная жертва. Разве можно такое допустить?
И тут Серега немного приукрасил историю. Вернее, выдал будущее за свершившееся. Ромен пока еще не переигрывал итоги последней войны, но Лех Шустрик принес информацию, что такой план готовится в штабе отцеубийцы, так что его осуществление всего лишь вопрос времени.
Народ на площади возмущенно загудел. Одинцов усмехнулся про себя. Ему все-таки удалось переключить их внимание. Они уже не помнили о своих тревогах по случаю приезда нового хозяина, забыли об аресте своего сотника. Теперь их волновало только одно, вернее один, человек — Ромен Отцеубийца и его подлые планы.
— Мы можем долго говорить об этом и возмущаться. Но я не поддерживаю человека, для которого жизнь отца ничего не значит. Я покинул Красноград. Я пришел на свою землю и буду жить тут, устанавливая свои справедливые порядки. У вас два пути. Вы можете остаться со мной и помочь мне в моих начинаниях. Новый Вестлавт будет лишь блеклой тенью старого государства. Я не хочу жить в таком государстве. Я буду строить новое графство, которое унаследует лучшее от старого Вестлавта. Кто же не хочет помогать мне, может идти на все четыре стороны. Я никого не держу. Понимаю, что такое решение нельзя принять сразу. Даю время до завтрашнего утра. Думайте, воины.
Солдаты заговорили, обсуждая друг с другом услышанное.
Можно было, конечно, их тут же распустить, но Одинцов не хотел никаких лишних слухов. Остался последний вопрос, над которым нужно было рассеять мрак.
— Слушайте меня, солдаты, — привлек он их внимание. — Вы, вероятно, уже знаете, что вчера вечером по моему приказу был арестован сотник Ганц Лютц, и не понимаете, почему это произошло. Я хочу, чтобы вы знали. Ваш командир предавался пьянству и разврату. Но главное не в этом, он вместе со своими дружками похищал девушек из соседних деревень, насиловал их, держал под замком. Несколько девушек погибли. И это продолжалось долгое время. У вас наверняка есть семьи, матери и сестры. Хотели бы вы, чтобы какая-то паскуда поступила с ними, как Ганц Лютц с этими несчастными крестьянками? Я думаю, нет. Поэтому я приказал арестовать мерзавца. Он находится на моей земле. Где я — и закон, и суд, и палач. Поэтому я — граф Одинцов, известный вам по прозвищу Волк, повелеваю казнить Ганца Лютца немедленно. Казнь осуществить через повешение.
Толпа взорвалась восторженными криками.
У него получилось завоевать их доверие. Он внутренне ликовал, внешне сохраняя невозмутимость.
— Подготовить виселицу, — приказал он, обернувшись.
К казни все было готово. Сколачивать специальный помост они не стали. Перебросили веревку через перила балкона одного из домиков, закрепили надежно, проверили, скользит ли петля. Принесли табуретку. Только после этого на площадь вывели Ганца Лютца.
Его не предупредили, что ведут на казнь. Сильно помятый после ночных допросов, он шел, не ожидая ничего хорошего от прогулки, а когда увидел виселицу — силы покинули его.
Ганц Лютц упал в обморок.
«Одно дело — девок насильничать, другое — смерти в глаза смотреть», — подумал Сергей.
Они еще пожалели мерзавца. Ему предстояла легкая смерть. Кринаш предлагал отдать насильника деревенским. Его бы там так быстро не отпустили, долго бы душу отводили, прежде чем заживо на куски порвать. Но Серега отказался. Времени и так мало, чтобы еще с этой мразью возиться.
Лютца привели в сознание и поволокли к палачу. Эту роль на себя с радостью примерил Лодий. Он терпеть не мог мерзавцев, которые женщин насиловали или убивали. Сотника быстро поставили на табурет, поддержали, чтобы он не свалился раньше времени. Ноги Лютца подкашивались, лицо белое-белое, глаза расширились от ужаса. Он никак не мог поверить, что это с ним происходит.
Лодий проворно накинул петлю на шею Лютца, затянул потуже и без особых церемоний выбил табурет из-под ног насильника. Сотника изогнуло дугой, он захрипел, глаза выпучились, того и гляди лопнут от напряжения.
Толпа восторженно закричала, радуясь смерти мерзавца. У многих из них были личные причины ненавидеть Ганца Лютца.
Серега отвернулся. Он не хотел смотреть на чужие страдания.
Через несколько минут Бобер шепнул ему, что все закончилось.
— Завтра утром казните его подельников, только без шумихи, — тихо распорядился Серега.
Одинцов повернулся к толпе и закончил свою речь:
— Все, что я хотел сказать, я сказал. Теперь дело за вами. Я жду вашего решения.
На этих словах он развернулся и вошел в дом.
Первым, кого он увидел, это был Лех.
— Молодец, у тебя все получилось, — сказал Шустрик.
И только потом Одинцов заметил Айру. Она стояла на лестнице, и ее глаза лучились счастьем.
