Лита Меддир

Новенький блестящий смеситель, из которого била упругая, исходящая паром горячая вода, казался чем–то нереальным – в палатке с теми жалкими удобствами, которыми разрешали пользоваться семьям новоявленных «рабов», горячей воды не было отродясь. Как, собственно, и смесителя: обычный кусок трубы с приваренными к нему краниками, закрепленный чуть выше ее головы, по мнению руководства полевого лагеря, должен был обеспечить все потребности пленников. Слабенький напор, при открывании всех двадцати краников превращающийся в жалкие струйки безумно холодной ледниковой воды мог порадовать только чистотой – для того, чтобы заставить себя помыться, надо было очень постараться.

Дело в общем–то было не в напоре и не в температуре – сгоняемые на «водные процедуры» пленники никак не могли смириться с тем, что каждая очередная их партия, как назло, оказывалась смешанной. Мужчинам, женщинам, детям, сбиваемым солдатами в одну кучу и вынужденным раздеваться догола в присутствии лиц противоположного пола, никак не давали привыкнуть к такому унижению – каждый раз «зрители» придумывали что–нибудь новенькое, эдакое, для того, чтобы еще раз посмеяться над моральными мучениями близких «сильно больших умников».

Каждый раз, оказываясь в толпе дурно пахнущих, потеющих от страха узников, кое–как урывающих хоть какую–то возможность ополоснуться, Лита с трудом удерживалась на грани истерики – хотелось броситься на ближайшего солдата, раздевающего ее взглядом, и вцепиться обломанными, исцарапанными ногтями в его похотливые глаза. Однако чувство самосохранения заставляло стоять на месте – такие попытки уже были и всегда заканчивались одина– ково: тех, кто не выполнял приказы солдатни, сначала избивали до полусмерти, а потом либо расстреливали, либо, если провинившийся был женщиной – отдавали в солдатский бордель. Те, кто возвращался оттуда, как правило, уже никогда не показывали свои чувства – подавленные, похожие на сломанные куклы женщины уходили в себя и превращались в покорные, готовые на все марионетки…

– О чем задумалась, красавица? – голос капитана Ломмза заставил Литу вздрогнуть и оторвать взгляд от офицерского душа. – Соскучилась по ванне? Знаешь, я тебя понимаю! Здесь так не хватает элементарных, привычных с детства удобств… Иногда мне кажется, что я бы отдал лет десять жизни за возможность потанцевать с красивой девушкой на балу или посидеть на открытой веранде кафе с бокалом хорошего вина. Я же не всегда был солдатом… Когда–то, ты не поверишь, я учил детей физкультуре… В обычной общеобразовательной школе. Увы, эта чертова война уничтожила все, к чему я привык… Вот посмотри на меня – как ты думаешь, чего мне больше всего не хватает?

– Не могу знать, господин капитан! – четко, как того требовали правила поведения в лагере, рявкнула госпожа Меддир.

– Ну что же ты так кричишь! Мы же не на плацу… – поморщился Ломмз. – Я устал от службы, как собака, и мне ужасно хочется немного человеческого тепла и участия… Мне всего сорок два… Я еще молод и способен мечтать… Неужели нельзя просто посидеть и, скажем, послушать пение птиц? Попробуй отвлечься от этой реальности! Задумайся – мы в другом мире! Тут нет войны, мы – не враги. Есть просто усталый мужчина, соскучившийся по общению, и безумно красивая женщина, в глазах которой усталость и боль…

Давай немного помолчим и помечтаем… Ну, что же ты так напряжена? Если бы ты видела свое лицо… А ведь я знаю, какое оно бывает мягкое: когда ты смотришь на своих детей, ты совершенно преображаешься… Давай сделаем так – я вижу, как ты смотришь на воду, и… понимаю, что ты при этом испытываешь… На то, чтобы помыться и привести себя в порядок, тебе получаса хватит?

Покраснев до корней волос, Лита на миг подняла взгляд и коротко кивнула.

– Вот и хорошо… – улыбнулся офицер. – Увы, не могу предложить тебе чистой женской одежды, так как ее у меня нет, зато вон в том шкафчике есть чистое полотенце и все, что нужно для личной гигиены… Я пока посижу у себя…

На то, чтобы сорвать с себя осточертевшую мини– юбку – не самую удобную в заключении вещь, – и полупрозрачную блузку, еле прикрывающую кружевное белье, ушло несколько секунд. На всякий случай оглянувшись на полог, прикрывающий выход из этой секции палатки, Лита стянула с себя белье, шагнула в водяные струи и застонала от удовольствия. Хотелось закрыть глаза и забыться хоть на несколько минут.

«Не время и не место… – открывая шкафчик в поисках мыла, подумала женщина. – Лучше простирни белье и нормально вымойся, дура…»

Естественно, ничего из того, к чему привыкла Лита, в ящике не оказалось – вместо шампуней, бальзамов и ополаскивателей там нашлись только мыло, пяток безопасных бритв и грубая мочалка. Однако капризничать женщина не стала – наскоро намылила голову и принялась за тело…

– Можешь воспользоваться бритвой. Станки одноразовые… – в голосе капитана, раздавшемся неподалеку, появились какие–то новые интонации.

Смыв мыло с головы и открыв глаза, женщина вспыхнула и попыталась закрыться руками, но не тут–то было – с вожделением глядящий на нее мужчина поймал ее кисти своими лапами и заставил убрать их за спину.

– Ты прекрасна! Как можно прятать такое потрясающее тело? Я просто пришел помочь – как мне кажется, такой маленькой мочалкой спину ты себе не вымоешь…

Лита, выскользнув из его рук, вцепилась в свои тряпки, и, забившись в угол палатки, затравленно посмотрела по сторонам: увы, единственный выход из этой мышеловки находился как раз за спиной капитана.

– Дуреха! Что же ты так затряслась? Положи вещи обратно и смой с себя мыло! Куда ты так пойдешь? Не бойся, я не собираюсь делать тебе ничего плохого! Просто хочу помочь…

– Я справлюсь сама… Ну, пожалуйста… господин капитан! – выдавила из себя женщина. – Вы должны меня понять – я не привыкла ходить грязной и… стесняюсь…

– Да, я понимаю… но, знаешь, ты красива настолько, что я ничего не могу с собой поделать… Давай я сяду тут, в уголке, и буду тобой любоваться… А ты мойся дальше… Ну, представь, что ты – в вашей душевой… Там много солдатни – а я тут один. Сижу, молчу… – опустившись на металлический мусорный контейнер, капитан убрал с лица «добрую» улыбку и неожиданно для Литы рявкнул: – Делай, что сказал… Не выводи из себя, ладно?

Литу затрясло от ужаса – для того, чтобы представить себе дальнейшие действия озверевшего от желания офицера, особой фантазии не требовалось. Достаточно было видеть его взгляд.

– Возьми станок и приведи себя в порядок… Красивая женщина не должна так опускаться… И убери, наконец, эти тряпки! Или мне это сделать самому?

Красная от стыда, Лита повиновалась – отложила в сторону мокрые, покрытые мыльной пеной вещи, и вернулась в душ… Капитан затих, но ненадолго – к моменту, когда Лита закончила приводить себя в порядок и кое–как справилась с непрекращающейся нервной дрожью, сотрясающей ее тело, Ломмз внезапно вскочил на ноги и, оказавшись за ее спиной, схватился за мочалку:

– Тебе кажется, что это все? Вряд ли ты дома вылезала из душа так быстро… Я же сказал, что помогу помылить спинку… Ну–ну, не трясись! Разве тебе не приятно от того, что ты наконец смыла с себя грязь? А… твоя спинка тоже этого заждалась… с ума сойти, какая у тебя талия… Подними руки… Знаешь, никогда не думал, что при виде сбоку–сзади грудь может смотреться так выигрышно… Ты – самая прекрасная женщина, которую я встречал за свою жизнь… не надо отворачиваться, ну пожалуйста…

– Все, достаточно, господин капитан! – не выдержав такого унижения, Лита отскочила от попытавшегося прикоснуться к ее груди мужчины и, подхватив трусики, натянула их на одну ногу…

– Стоять!!! – обозленный сопротивлением офицер рыкнул так, что у Меддир затряслись коленки. – Решила надо мной поиздеваться? Зря ты так… Я же могу и разозлиться… Думаешь, почему тебя до сих пор не отдали солдатам? Из–за твоего муженька? Щазз! Те жалкие потуги, которые он называет работой, не заслуживают ни поощрения, ни… в общем, тебе давно место в солдатских палатках… Каково там, знаешь? Нет? Что ж, я сейчас покажу… Сними трусы… Зачем они тебе? На, оденешь халат… Ну, что встала? Идем!

Перепуганная Лита, затянув пояс на широченном мужском халате, в который, кроме нее, могла поместиться как минимум еще одна женщина, попробовала было влезть в свои исцарапанные туфельки с давно обломанными каблуками, но не тут–то было – озверевший капитан, схватив ее за руку, потащил ее за собой…

– …Вы можете взять мое тело, но не душу… – стоя перед раздевающимся Ломмзом и прижимая руки к груди, выдавила из себя Лита, с трудом заставив себя отвлечься от того, что увидела в солдатских палатках. То, что творили с женщинами эти звери, было настолько чудовищно, что хотелось умереть на месте, только бы не оказаться там, среди потных, похотливых самцов, тешащих свое естество.

– А зачем мне твоя душа, красотка? – выпутываясь из штанины, хохотнул капитан. – Душа есть у каждой бабы… А вот такие сиськи – дефицит… Что встала как вкопанная? Ложись… Кровать, правда, узковата, но, думаю, мы как–нибудь да поместимся…

– Я не хочу… – дрожащим голосом сказала Лита, отступая в ближайший угол… – Отведите меня в мою палатку, пожалуйста! Я вас очень–очень прошу…

– Либо ко мне, либо к солдатам… Приказ вышестоящего начальства… – оставшись в чем мать ро– дила, ухмыльнулся Ломмз.

– Я… не готова сегодня… Давайте потом, а? – вжимаясь в прогибающуюся стенку, пробормотала женщина, изо всех сил стараясь говорить твердо.

– Зато готов я… – заржал офицер. – Хватит ломаться, а? Двое детей, а ведешь себя, как первоклашка… А ну–ка, марш в кровать… Быстро!

Лита, зажмурившись, отрицательно мотнула головой… и чуть не упала – сильный рывок, бросивший ее вперед, чуть не вырвал ей руку из плеча. Через мгновение женщина почувствовала сильную боль в сжатой лапой капитана груди, а потом – удар в живот, заставивший ее согнуться…

– На кровать, сука! – зарычал капитан и, подхватив на руки падающую женщину, швырнул ее на чистые, пахнущие свежестью простыни. – Еще одно слово против, и я перестану быть нежен…