— Итак, уважаемый господин Дзатаки, наши князья, князья Ига, выяснили, что вы, оказывается, имеете непосредственное отношение к злосчастному ордену «Змеи», расположившемуся на наших землях. Пославшие меня обеспокоены уже и тем, что в Японии появилась не ведомая никому шпионская организация, имеющая явные преимущества перед синоби… — Он вздохнул. — Признаться, о том, что «Змеи» имеют возможность внедрять своих людей в самые высокие слои общества, мы знали давно, но только недавно поняли, что, оказывается, ваш орден научился пронзать время. Я прав?

Отпираться было бесполезно, Ким кивнул.

— Поначалу мы думали, что орден «Змеи» существует очень давно, и ваши люди научились настолько хорошо прятаться, что их никто не мог вычислить, никто, даже легендарные синоби прошлого, которые ставятся в пример молодежи. Но потом мы догадались, что ваш орден может быть как угодно юн, и его преимущество состоит в непостижимой для нас возможности перемещаться в любую точку времени, оказываясь в прошлом или будущем. Признаться, мы долгое время не могли понять этой очевидной вещи еще и потому, что, согласно теории буддизма, прошлого и будущего не существует. — Он усмехнулся, оправляя черную, промокшую потом ткань на лице. — Вредно следовать какой бы то ни было религии, очень вредно… Ум истинного синоби не должен быть отравлен никакими догмами, он должен быть чистым и совершенно свободным. Мы потеряли время, так как не сумели понять, что рассматривать деятельность наших врагов следует еще и в этой плоскости… Удивительно, что вам, уважаемый, столько лет удавалось морочить нам голову. А ведь мы не сводили глаз от клана Токугава, проверяли всех и вся, и вдруг такое! Чтобы воин ордена «Змеи» был все время у нас на глазах… Воистину, ваша деятельность достойна восхищения. Приятно иметь дело со столь серьезным противником. — Он коротко поклонился Киму, в то время как Хаято во все глаза смотрел на словно сделавшегося больше и значительнее в его глазах отца.

«Ага. Значит, вы еще не знаете о возможности перемещения из тела в тело? — обрадовался про себя Ким, думая о медальоне с каплей спасительного эликсира. — Сейчас бы отвлечь чем-нибудь синоби и тихо уйти из тела. Уйти, пока это самое тело не начали рубить на куски. Уйти, как будто бы не выдержал свалившихся на голову испытаний. Как старики уходят — инфаркт». С другой стороны, Хаято, Садзуко, малыш Содзо, Тсукайко, если он вдруг ни с того ни с сего откинется, как бы синоби не порубили всех его домочадцев. Несмотря на то что Хаято был ему не родным сыном, он любил его, любил жену, обожал Содзо, за годы пребывания в теле Дзатаки он успел привыкнуть к этим людям настолько, что был готов теперь биться за них всех, как за родную кровь.

Положение выходило невыносимое, с одной стороны — синоби, явно изготовившиеся пытать его, пока агент «Хэби» не выдаст им заветного секрета, с другой стороны, на карту были поставлены жизни близких ему людей…

— Приславшие меня хотят одного — полного уничтожения ордена «Змеи», но, судя по вашему размаху, я опасаюсь, что это будет проблематично проделать быстро.

Ким-Дзатаки пожал плечами.

— Действительно, как можно с твердостью сказать, что орден уничтожен, когда мы не имеем представления, сколько всего ваших агентов раскидано по Японии?

При упоминании о Японии Ким усмехнулся. Агенты внедрялись по всему миру, и охочие до чужих тайн синоби, без сомнения, знали об этом. Да даже если и не знали, не проблема додуматься. Да и что тут думать? Большое дело сложить два и два…

Должно быть, почувствовав его мысли, синоби снова усмехнулся.

— Нас мало интересует остальной мир, мир вне Японии пока что не наша зона влияния. Впрочем, это не интересует наших князей, но меня лично, — он понизил голос, — меня лично бесконечно интересуете вы, господин Дзатаки, или как вас на самом деле? Мне приказано уничтожить вас, вытянув предварительно имена других шпионов, но я хочу предложить вам сделку. — Он наклонился в сторону Дзатаки, так что теперь Ким мог видеть полоску кожи вокруг глаз, и что веки синоби дряблые, и в уголках глаз полно морщинок, должно быть, гостю было далеко за сорок, хотя как знать.

— Я хочу, чтобы вы раскрыли мне секрет перемещения во времени. И я за это сделаю ваш уход приятным и безболезненным. — Какое-то время он сидел в этой позе, близко-близко к своему пленнику, ловя каждое его дыхание, потом снова занял свое место. — Я дам вам возможность уйти из жизни с честью, как уходят истинные самураи. Вы попрощаетесь с близкими, помоетесь, наденете белые одежды, сочините свое последнее стихотворение и совершите самоубийство. Я лично встану рядом с вами с мечом в руках, и едва только вы кольнете себя в живот, я тотчас прекращу ваши страдания. А уж поверьте, лучше, чем синоби, никто не сумеет обезглавить вас.

У нас рассказывают такую историю. Однажды один синоби пришел служить к богатому даймё простым самураем. Князь сразу же отличил его за то, что когда другие самураи устраивали традиционное состязание на то, кто обезглавит большее количество человек за отведенное даймё время, молодой человек почти вдвое превзошел всех.

Тогда даймё сделал его офицером и прилично наградил за службу. И вот, случилось этому князю воевать с другим кланом. Вступили в войну, победили, а с поверженными врагами что делать? Кончать всех до единого. И вот послал он синоби рубить головы крестьянам в прилегающую к замку поверженного даймё деревеньку. Послали, что делать, идешь и рубишь.

Встали крестьяне в очередь перед синоби, все боятся, плачут. Понятно, не самураи ведь, простые люди, откуда взяться смелости, а сопротивляться не могут, страшно. И вот подходит к синоби бывший староста деревни, человек старый и зажиточный, и говорит:

— Сынок, вот тебе все мои деньги, за годы жизни скоплены, об одном прошу, отсеки мне голову не больно, а как бы ты своему князю отсек.

И узелок с деньгами протягивает, синоби взял деньги и меч обтер.

— Ну так что же, сынок? Сделаешь? — спрашивает дед, а у самого голова вдруг как съедет на бок и плюх в траву.

Оказывается, он, будучи уже мертвым, деньги за свое убийство синоби-палачу заплатил.

— А жизнь в качестве оплаты за услуги вы мне, стало быть, не предложите? — Ким старался не делать резких движений, чтобы синоби ненароком не понял его плана.

— Не резон. — Гость достал крошечный ножик кодзука и начал обрезать им ногти. — Если я помилую вас, вы можете узнать имена моих почтенных родителей, проберетесь в прошлое и изничтожите весь мой род, так что я даже не появлюсь на этом свете.

— Неплохая мысль, но я ведь понятия не имею, кто вы? И вряд ли сумею узнать. С другой стороны, секрет ордена «Змеи» — это не короткое заклинание. Это школа, которую начинаешь постигать, будучи ребенком, и заканчиваешь юношей или нередко зрелым мужем.

— Или женой, ваша жена Осиба ведь тоже рыцарь ордена, и дочь, я полагаю, тоже воспитана в этих традициях?

— Осиба — не моя печаль, мы много лет живем порознь. — Ким-Дзатаки задумался. — Мне нет до нее дела, да и обучить она вас все равно не может, так как готовили ее лишь с тем, чтобы она сделалась подстилкой Тайку. Баба, чего с нее возьмешь.

— Госпожа Осиба долгие годы самым серьезным образом влияла на политику в стране, а теперь мы вдруг узнаем, что ее действия были санкционированы орденом «Змеи». Непорядок. Теперь постельными делами сегуна верховодит другая дама, госпожа Косуга, любовница первого сегуна Иэясу и подстилка его сына… Вдруг выяснится, что и она прислана вашим орденом.

Ким пожал плечами.

— Агенты, или, как вы выражаетесь, шпионы ордена, обычно не знают друг о друге. Это общее правило. Все устроено на случай визита подобного вашему. Так что лично я согласен с вашим мнением о том, что план синоби истребить весь орден невыполним. — Ким грустно улыбнулся. — Что же до того, чтобы обучить лично вас перемещению во времени, — он сделал вид, что глубоко задумался, на самом деле сейчас ему хотелось только одного — вытащить из этой заварушки своих близких и затем принять заветный эликсир и попытаться уйти, — я мог бы попробовать обучить вас, но оплату за учебу придется слегка изменить.

В этот момент где-то в замке раздался протяжный крик, и несколько стоящих на страже синоби рванулись к двери, а один к окну. Ким невольно отметил, что их действия как будто бы согласованы заранее, во всяком случае, никто не метался, не выказывал паники, или, возможно, эффект подчеркивался непроницаемыми черными масками, за которыми было невозможно разглядеть лиц.

— Я дам вам уйти с честью, чего же вы еще желаете?.. — немного опешил от такой наглости гость.

Один из синоби вернулся из коридора и сделал какой-то знак главному.

— Этого слишком мало, — вздохнул Ким. — Я, конечно, понимаю, что если вы начнете жечь меня каленым железом, я стану орать, и любой человек рано или поздно будет кричать. Мое лицо побледнеет, и, возможно, я даже соглашусь, в конце концов, выполнить вашу просьбу, но с другой стороны, я стар и вполне могу не выдержать пыток. Пытка болезненна, я не любитель боли, хотя я действительно стар и не держусь за свою жизнь. Но боль… — Он поморщился. — Я понимаю, что вы обязаны в моем лице уничтожить хотя бы одного агента ордена «Змеи», опасного агента ордена, сумевшего обвести вокруг пальца даже хитрейших из хитрых. Я понимаю и благодарен за то, что вы предлагаете лично для меня такой благородный выход… — Он снова вздохнул, какое-то время разглядывая свою бороду, а на самом деле исподволь наблюдая за реакцией сына: Хаято уже почти что пришел в себя и теперь смотрел на него широко раскрытыми глазами.

«В крайнем случае можно будет попытаться уйти и без эликсира, раньше же получалось», — подумал он. Впрочем, это был нечестный выход из положения, выход, при котором рассерженные поражением синоби, без сомнения, покрошили бы и Хаято, и Садзуко, и вообще всех. Нет, Ким не собирался кидать всех ради своей шкуры, впрочем, чем-чем, а шкурой Дзатаки он в этот момент совсем не дорожил.

— Я готов обучать вас при условии, что вы позволите уехать отсюда моим близким, — твердо и спокойно сообщил Ким, — жене, моим сыновьям, дочери Тсукайко. — Имя он произнес специально для внимательно слушавшего его Хаято. Чтобы знал, кого спасать. — И тех их людей, которых они пожелают забрать с собой. Я хочу, чтобы они уехали в один из отдаленных наших замков, и после, когда меня не станет, чтобы Хаято занял мое место, став главой клана. Я согласен хоть сейчас вспороть себе живот, но протестую против того, что вместе со мной должен уйти в небытие весь мой род!

— Это ваше последнее слово? — Голос гостя звучал спокойно, слова, словно горошины, отскакивали от жестяной кастрюли, вызывая отталкивающее впечатление.

— Да, господин. — Ким склонился перед синоби, готовый в любой момент попытаться войти в транс.

— Что же, будь по-вашему, я согласен отпустить тех из ваших людей, которые не являются шпионами ордена «Змеи», слово синоби.

— Никто из них не является агентом, — с облегчением вздохнул Ким, — даю вам слово самурая. Никто, кроме Осибы, но о ней вы и так все знаете…

В этот момент во дворе снова кто-то крикнул, стоящий у окна синоби выглянул наружу, и тут же до Кима донесся порыв ветра с явно различимым осенним ароматом.

— Что там происходит? — не выдержал главный синоби.

— Должно быть, ваши люди приканчивают моих. — Реакция гостя показалась Киму забавной, ну надо же, грозный воин-невидимка, совершенный во всех отношениях шпион, вдруг теряется, услышав предсмертный крик. Впрочем, Ким также понятия не имел о том, что происходит.

— Посадите моих людей на коней и дайте мне слово, что не станете преследовать их. Когда я увижу, что они скрылись за горизонтом, я начну ваше обучение. Хаято, возьми тех, кого я перечислил, и их слуг и немедленно уезжайте отсюда.

— Куда именно я должен уехать, отец? — Хаято здоровой рукой придерживал раненую, стараясь не корчиться от боли и вести себя достойно.

— Теперь это твоя проблема, — грустно улыбнулся Ким, — отныне ты глава клана.

На самом деле меньше всего на свете он хотел, чтобы синоби услышали, куда именно Хаято повезет домашних. Предприятие и так носило крайне авантюрный характер, вот если бы сейчас рядом с ним был старый Иэёси-сан, знавших про ниндзя все или почти что все, Ким мог бы спросить его, можно ли, к примеру, доверять слову синоби или какая клятва ниндзя может считаться главной, преступить которую не вправе никто. Хотя, скорее всего, таких клятв просто не существует, вряд ли хитроумные ниндзя согласились бы связывать себя какими бы то ни было честными словами и тем более клятвами.

Проводив семью до ворот и так по-настоящему и не попрощавшись с ними, Ким наблюдал, как зареванная Садзуко с маленьким Содзо на руках неуклюже забиралась на коня, Ким специально распорядился, чтобы семья убиралась отсюда не в удобных паланкинах, а верхом, так и быстрее, и синоби своих людей в носильщики не поставят. Один из самураев взял на руки румяную Тсукайко, Ким проводил глазами самураев, взятых Хаято в качестве стражников, двух девушек-служанок, сопровождающих семью, невольно недоумевая, отчего никто не несет лесную деву. Неужели страсть к ней у сына вытекла вместе с его кровью?

Впрочем, спросить напрямик, куда проклятый Хаято дел пленницу, он не мог, ниндзя стояли за спиной старого князя, недвусмысленно упирая острие кинжала в поясницу.

Хаято мог только смотреть на отца, должно быть, ему запретили говорить, несколько раз Киму казалось, что сын Дзатаки пытается ему что-то передать, но рядом с ним тоже стоял человек в черном, и наконец парень отчаялся передать последнее послание, встав на колени перед отцом, он ткнулся лбом прямо в землю и, тут же распрямившись, взлетел на своего коня.

«Ну что же, остается только гадать, о чем хотел в последний момент поведать сын. Хотя о чем он не мог сказать при ниндзя? Скорее всего, об их пленнице, которую молодой ревнивец, пожалуй, зарезал, чтобы она не доставалась отцу». — Ким вздохнул, но не ушел, а дождался, когда крохотная кавалькада скрылась за горизонтом.

— Теперь я попрошу вас запереть ворота, чтобы отсюда не смогли выйти ни мои, ни ваши люди, — говоря это, Ким прекрасно понимал, что уж кто-кто, а ловких синоби, без сомнения, не остановят запертые ворота. Так что приказание было излишним. Но его чрезмерно раздражал вид опустевшей дороги.