– А он видный мужчина, – плотоядно заметил Мейз, разглядывая генерала.

Оператор предпочитал снимать сидя. Все же, планета была явно тяжеловата. Как тут не вспомнить многие развитые миры?

Реснички продолжали дрейфовать над горным районом, давая картинки на операторский монитор.

Генерал и в самом деле смотрелся импозантно. Чернокожий, в летней армейской форме (шорты и распахнутая на груди рубашка без рукавов, подчеркивающая рельеф мускулатуры), чуть пританцовывающий на месте от избытка энергии, в надвинутом на глаза воинском кепи с эмблемой Федерации на огромном козырьке. Воинственности добавляла большая кобура, хотя, есть ли там пистолет, сказать по внешнему виду было трудно.

Чейли согласно кивнула. Она тоже понимала толк в мужской красоте. Тем более, красивые люди вызывают у зрителей гораздо больше доверия.

– Местные жители – воинственные дикари, – вещал генерал. – Там, где цивилизованные люди подают друг на друга в суд, они немедленно хватаются за оружие. Не проходит дня, чтобы в какой-либо из точек Зенграба не лилась кровь. Только присутствие воинских сил Союза Развитых Планет не позволяет мелким стычкам перерасти в глобальный конфликт. К сожалению, мы не вездесущи. Техника на базе довольно изношенная, да и той не хватает для полного контроля за планетой. Если так будет продолжаться, то мы доживем до дня, когда у нас не останется средств сохранять мир на планете. А если дикари решат распространить свои порядки на благоустроенные миры?

– Прости, мист генерал, – Чейли прекрасно поняла, что генерал сейчас преследует свои цели. Звезда визиния особо не возражала против подобного рода самодеятельности, но все же считала собственные задачи гораздо более важными. – Насколько подобные стычки опасны для торговли? Многие люди пользуются санториумом, а как известно, он произрастает лишь в одном месте во Вселенной. И это место находится в горных районах Зенграба.

В павильоне, имитирующем поверхность планеты, кондиционеры поддерживали сносную температуру. И все равно на крупном генеральском лице поблескивали капельки пота. Так сказать, штрихом реалистичности.

– Всегда восхищался мужеством людей, готовых из-за прибыли рисковать собственной жизнью. Причем многие даже отказываются оплачивать охрану, которую база имеет право им предоставить на время пути. Хотя путь порою бывает весьма опасным, – командующий базой многозначительно развел руками.

– То есть, – подыграла ему Чейли, – ты хочешь сказать…

– Да, – прервал ее генерал. – Зенграб – суверенная планета, и потому вооруженные силы Альянса имеют право проводить акции возмездия, но не могут предпринимать превентивных мер. Тем более вмешиваться в частные дела граждан Развитых миров. Лишь на условиях найма, да и то, все оружие обязательно должно быть одноразовым. На случай, если вдруг попадет в руки аборигенам.

– Понимаю, – с умным видом кивнула Чейли. – Но скажи, нападение на торговцев возможны?

– Почему бы и нет? Последняя акция возмездия была давно, еще при моем предшественнике. Аборигены вполне могли забыть о нашей силе. Да и нет у них ничего святого. Могут убить в любом месте любого человека без малейших угрызений совести. Точно так же не удивлюсь, если один род в борьбе с другим уничтожит чужие посевы на корню. Чтобы лишить противников денежных средств.

– Благодарю за содержательную беседу, генерал, – Чейли слишком хорошо знала, что типичный представитель Альянса не в силах долгое время удерживать внимание на одной теме. – Мы обязательно вернемся к нашему разговору. Вы смотрели репортаж с планеты Зенграб, родины знаменитого санториума. До следующей встречи, дорогие зрители!

К разговору они вернулись достаточно быстро. Но уже не в эфире, а в кулуарах.

Кулуарами на этот раз служил один из баров базы. Самый дорогой, что хоть в какой-то степени гарантировало относительное безлюдье. Не каждый солдат станет переплачивать за выпивку, когда в прочих местах она стоит гораздо дешевле.

На всякий случай Чейли прошла в бар с черного хода. Известность имеет оборотные стороны. Наверняка, многие не пожалели бы лишних денег, чтобы посидеть в одном баре со звездой. Если бы знали, где она находится. А так, Чейли для всех как бы продолжала пребывать в ангаре, куда вход посторонним был запрещен. Этакий плюсик армейской несвободы.

– Ты подал весьма неплохую мысль, – Чейли смотрела на генерала с некоторой долей уважения.

– Какую мысль, мист? – уточнил собеседник.

– О попытке аборигенов вторгнуться в развитые миры. Правящая партия совсем забыла о подобной возможности, а ведь до выборов осталось немного времени.

АМС финансировалась оппозиционерами.

Впрочем, сегодня – оппозиция, завтра – правящая партия. Хороший пиар, выборы – и роли переменятся. Не в первый и не в последний раз.

– А, ты об этом… – протянул генерал.

Сам он не думал ни о выборах, ни о партиях. Только о собственной карьере.

Невольно подумалось – говорить ли о уже предпринятых шагах? Хотя лицо, с одобрения и по просьбе которого все это сделано, является одним из спонсоров АМС и занимает весьма видный пост, но понравится ли ему разглашение информации? Раз уж Чейли не была поставлена в известность…

– Мне бы хотелось узнать, насколько реальна упомянутая тобой ситуация? – Чейли вцепилась в идею, как шенгр.

– В мире реально все, – почему-то вспомнилось сообщение наблюдателей о странном явлении.

– Я понимаю, но все же… Ты сам говорил, что посевы санториума и путь по Караванной Тропе для аборигенов являются строжайшими табу.

– Одна из задач базы заключается в том, чтобы не допустить подобных возможностей, – протянул генерал. – Как ты знаете, аборигенам запрещено продавать оружие, а так же прямо или косвенно обучать их работе на любой аппаратуре. Я уже не говорю про охрану порталов. Но, повторяю, в принципе случается всякое.

Вот так. А теперь – понимай, как хочешь.

Как хочешь – так и понимай.

– Я все думаю, любезный Андрей Владимирович, что в Порт нам надо попасть любой ценой.

Все остальные путешественники уже спали, и лишь один Мюллер сидел на своей импровизированной постели и никак не мог успокоиться. А тут еще у полковника опять ныл зуб, а из дальнего угла раздавался солидный храп отца Александра.

– Мы уже говорили об этом, Карл Иванович, – Кречетов стянул с ног сапоги. Хорошо усвоил по опыту – ногам желательно дать отдохнуть от обуви. Дальше-то можно и не раздеваться.

– Я помню. Но меня смущает мысль о деньгах. А в Порту мы, кстати, смогли бы узнать действительный уровень местной цивилизации. Посудите сами. Здесь мы встретили привычное для отсталых народов общество с самыми примитивными начатками государства. В основном все совершается на уровне племен. Причем, небольших. Каждая долина – иное племя. И в то же время аборигены вооружены довольно современным оружием. Вы представляете, что значит изготовить винтовку? Это же не одинокая фабрика! Нужна добыча металла, опять-таки, бездымный порох… – чувствовалось, что профессор сейчас долго будет объяснять неизбежность кооперации, промышленные связи, научный прогресс и прочее, хорошо известное Кречетову еще с Академии.

– Давайте лучше спать, – прервал словоизлияние полковник. – Нам нужны свежие головы. Не знаю, как вы, я уже соображаю с трудом. Ночь выдалась не из легких.

Он машинально покосился на свернувшегося в калачик Воздвиженского.

Что бы ни воображал себе Михаил, но усталость и переживания взяли свое, и юноша заснул безмятежным сном.

– Да-да. Извините, Андрей Владимирович, – наконец спохватился Мюллер и потянул с себя дорожный сюртук.

Кречетов облегченно вздохнул. Если бы еще боль ушла, он был бы достаточно счастливым человеком.

Однако зуб ныл, и пришлось лечь на бок, подперев больную щеку рукой. Лишь храп монаха отдавался в мозгу, да крутилась мысль о Миронове.

За казака Кречетов особо не волновался. А если и решил наказать, так исключительно в целях укрепления дисциплины.

С этой мыслью полковник провалился в долгожданный сон. И уже не мешали ему ни храп, и ни боль.

Хорошая усталость порою способна заменить собой любое лекарство.

Праздничный пир устроили во дворе Селаха. Все-таки, он был среди аминов номинально главным, да и двор у него был самым вместительным. Учитывая, что столов в европейском понимании аборигены не знали, занимать площадь посреди селения прямо посреди неизбежной пыли было явным абсурдом. А за дувалами была хотя бы относительная чистота.

К немалому огорчению казаков, спиртного не было. Местные не пили, и тут ничего поделать было нельзя.

Зато со всем прочим угощением был полный порядок. В котлах кипело подобие плова. В том смысле, что вместо классического риса в нем варились все те же зерна, которые перед этим шли на кашу. Но, как убедились путешественники, вполне неплохие на вкус, и даже чем-то на этот самый рис похожие. Плюс – салаты из всевозможных овощей, зелень, а несколько в стороне, приберегаемые для завершения праздника, – какие-то сладости. По виду – нечто наподобие рассыпчатой халвы, но было и что-то более твердое, порезанное на кусочки.

И. конечно, масса лепешек, используемых здесь вместо хлеба, да всякие менее существенные мелочи.

– А где Миронов? – Кречетов вновь выглядел подтянутым и бодрым. Словно спокойно отдыхал всю ночь, и не томили его заботы и тревоги.

– Да куда он денется, Андрей Владимирович? – отмахнулся такой же подтянутый Буйволов. – Наверно, заболтался с Кангаром, а теперь оба угомонились и заснули.

Но полковнику показалось, что есаул точно знает, куда отправился казак. Только по каким-то своим причинам покрывает его отлучку. А то и сам тайком услал куда-нибудь с какой-то неведомой целью.

– Петр Антонович, – очень тихо, чтобы никто больше не услышал, промолвил Кречетов. – Мы ведь не на Земле. Никакие самовольные прогулки отныне недопустимы. Нас слишком мало против целого мира. Так что, следите за людьми получше. Хватит с нас одного Воздвиженского.

– Сравнили тоже – потомственного казака со студентом. Такие, как Миронов, нигде не пропадут, – так же тихо отозвался Буйволов. – Он один половины местных стоит.

– Я понимаю, но все равно. В первую очередь – дисциплина, – твердо отрезал полковник.

– Будет исполнено, – против необходимости дисциплины Буйволов не возражал.

Кречетов уже собрался отдать приказание поискать пропавшего, однако тут его отвлек хозяин. Пришлось подозвать Бестужева, в итоге же оказалось – ерунда. Ничего существенного, уже привычные восторги и благодарности. Правда, Кречетов сумел воспользоваться и ими. Сообщил о скором уходе экспедиции, о необходимости прикупить немного продуктов на дорогу, а в ответ получил уверение, что получит бесплатно не только съестные припасы, но и запас табака.

Последнее было еще более ценным. Питаться-то можно и с охоты, а курево по дороге не добудешь. Местные им практически не баловались, но неведомо как, дикий табак произрастал в стороне от селения, и был замечен казаками. И никого не интересовал вопрос, откуда он здесь взялся? Главное – есть, а уж подготовить его к употреблению – невелика проблема.

Свои запасы невелики…

– А вот и Кангар.

– Где? – переспросил Буйволов, но тут же проследил за взглядом полковника и увидел недавнего проводника.

И гости, и хозяева продолжали толпиться во дворе в ожидании начала пиршества, поэтому Кангар некоторое время оставался незамеченным посреди толпы. Вряд ли долгое: на правах одного из виновников торжества абориген решительно протискивался к своим чужеземным спутникам. Его суровое лицо светилось от улыбки.

– Что-то я нашего Миронова не вижу, – Кречетов говорил спокойно, хотя на душе его вновь стало тревожно. И даже зуб в очередной раз напомнил о себе слабенькой болью.

Пока слабенькой. В следующий миг кольнуло так, что Кречетов невольно дернулся, и Буйволов посмотрел на своего начальника с откровенным сочувствием.

– Да где его черти носят! – гораздо эмоциональнее повторил вопрос полковник.

– Где-нибудь здесь, – отозвался Буйволов.

Зуб притих, и Кречетову вновь показалось, будто есаул прекрасно знает о казаке, только почему-то скрывает это.

Кангар подошел как ни в чем ни бывало. Похоже, его нынешний наряд можно было назвать праздничным. Пусть он мало отличался от повседневного по фасону, халат и штаны, но все одежда была чистой, а если и не совсем новой, то хотя бы не носила следов заплат.

– Где Миронов? – с ходу спросил Кречетов.

Абориген пожал плечами. Было видно, что движение это искренно и о казаке он действительно не имеет никакого понятия.

– Он был не с тобой? – ситуация становилась все интереснее буквально на глазах.

Только интересы сулили нечто отнюдь нехорошее.

– Пришли – не видел, – Кангар подтвердил слова энергичным движением рук.

– Совсем? – внутри у Кречетова похолодело, и лишь на лице не проглядывало ни тени эмоций.

– Я спать шел, – проводник подумал и добавил. – Сразу.

Кречетов успел изучить характер Кангара. Врать абориген не умел. Если бы и попытался, то обман обязательно отразился на лице. Хоть и малоподвижное, однако кое-какие сильные эмоции на нем пробивались. Ложь для человека непривычного – тоже достаточное потрясение. В таких делах надо быть профессионалом. Или хотя бы хорошим актером. Судя по увиденному, ремесла лицедейства в данных краях не знали. Умудрялись как-то обходиться. Нецивилизованные еще, почти дикари.

Свои не лучше, зло подумал Кречетов, только с другой стороны. В бою на них можно положиться полностью, зато в спокойной обстановке так и норовят что-нибудь учудить, причем, обязательно тайком от начальства.

Или, все же, не тайком? Не зря Буйволов ведет себя спокойно, будто прекрасно осведомлен, куда подевался его подчиненный.

– Петр Антонович, неужели вы в самом деле ничего не знаете о Миронове? – Кречетову каким-то чудом удавалось сохранять внешнее спокойствие.

Буйволов с самым невозмутимым видом выдержал его взгляд, провел рукой по рыжеватым усам и неопределенно пожал плечами.

– Да вернется он, Андрей Владимирович. Куда в нынешней ситуации денется?

Кречетов внимательно осмотрелся, выделил из толпы попавшегося на глаза Крюкова. Приказный вел себя, как ни в чем ни бывало. Если и знал диковинную правду, то никак не выражал этого. Напротив, с видимым удовольствием помогал аборигенам расставлять прямо на земле миски, да еще что-то с улыбкой говорил вертящимся вокруг него детям.

Занятый наблюдением, полковник не сразу сообразил: никакого конкретного ответа на его вопрос Буйволов так и не дал.

А тут наконец все стали рассаживаться на вынесенные разнообразные подстилки, и есаул оказался по другую руку от Селаха.

Не станешь же спрашивать через хозяина! Ведь на самом деле, Миронов – человек достаточно опытный и должен вернуться.

Может, загулял с какой-нибудь местной молодкой, а тут за него переживают?

С точки зрения Кречетова, пир был достаточно скучным. Но так он относился ко всем пирам, будь то хоть парадный обед в Зимнем. Пустая трата времени.

Нет, не совсем пустая. Все-таки, традиционно именно за общим столом налаживаются отношения. И чужие прежде люди вдруг осознают некую общность, связывающую их в единое целое. Старый и едва ли не универсальный обычай почти в любом районе земного шара, и, как выяснилось, далеко за его пределами.

Полковник вел себя как должно. Разговаривал, иногда пытался осторожно шутить, хотя с чувством юмора у аборигенов имелись явные проблемы, даже изобразил некое подобие местного танца, когда насыщение уступило место пляскам.

Сплясал, конечно, так себе. Насколько успел подсмотреть движения аборигенов под мерные удары бубнов и заунывно-веселую роговую музыку. Непривычно без женщин, их вообще не было за столом к немалому огорчению Бестужева, но куда деваться? Надо налаживать контакт.

На душе было невесело, но полковник привычно не показывал вида. Сила тяжести на планете была меньше, зато сознание как никогда было отягчено ответственностью за людей и тревогой о пропавшем Миронове.

Мюллер и Бестужев больше занимались расспросами. Буйволов был одним из двух главных героев уходящего дня, и вокруг него постоянно находились самые уважаемые амины, да так и вилась рвущаяся к подвигам молодежь. Вторым являлся отец Александр. Раненый явно пошел на поправку, и кое-кто из горцев стал задумываться: может, именно бородатый здоровый человек в рясе говорит правду о Боге? Пока задумываться. А там…

И лишь Воздвиженский да простые казаки веселились сразу за весь отряд.

Михаил, похоже, успел напрочь забыть про плен и с ним связанное, а если что смущало воинов, то разве отсутствие спиртного. А потом оказалось ничего, можно мириться даже с этим, особенно когда никого больше это не задевает.

– Андрей Владимирович! – улучшив минутку, подошел к полковнику отец Александр.

Вид у монаха был добродушный. Без спиртного во время «веселья» батюшка обычно хирел на глазах, но сейчас наметился какой-то успех, и священник был воодушевлен им.

– Слушаю.

– Надо бы перед походом провести службу. И всем исповедаться тоже не помешает, – твердо молвил монах.

– Хорошо, – кивнул Кречетов, а оказавшийся поблизости Бестужев не сдержался и пробормотал:

Отец Александр услышал, сурово взглянул на пиита из под густых бровей и что-то хотел сказать в ответ, но оживление у ворот заставило поневоле заинтересоваться его причиной.

Во двор с двумя местными мальчишками по сторонам важно вступил Миронов. В руках он бережно держал нечто, завернутое в одеяло, а лицо казака светилось такой гордостью, словно он как минимум сумел раскопать богатый клад.

Сопровождавшие его мальчишки торопливо объявили что-то своим соплеменникам, и казак мгновенно оказался внутри толпы. Гомон при этом стоял, пожалуй, больше, чем на любом из виденных Кречетовым базаров. Хоть повидал полковник немало.

– Что за явление?.. – начал Бестужев, но почувствовал взгляд отца Александра и стих.

– Ваше высокоблагородие, тут значит, вот… – Миронов кое-как раздвинул толпу и оказался перед полковником.

Кречетов стоял молча, суровый, словно грядущее возмездие за самовольную отлучку.

– Ну, в общем, – не находя больше слов, Миронов осторожно положил одеяло на землю и отогнул один край.

Внутри оказалось большое яйцо с невзрачной серой скорлупой.

Аборигены принялись отталкивать друг друга, стараясь рассмотреть содержимое, те же, кому это удалось, не сдержали восклицаний.

– Ну и что это? – Кречетов машинально подумал, что правильнее было бы спросить: «Чье это?»

Миронов молчал, и за него ответил Кангар. В ответе прозвучало восхищение, сильно перемешанное с завистью.

– Это яйцо птицы рарх, – помолчал и добавил. – Огромное богатство.