Глава шестая. «Случайный свидетель»
Несколько секунд она старательно думала, а затем все же произнесла в ответ на вопрос:
– Мы не пикетируем Белый Дом, потому что поддерживаем политику Джорджа Буша и доверяем нашему президенту. У него сейчас самый высокий рейтинг на планете.
– Пардон, – уточнил Гризов – у товарища Усамы Бен Ладена рейтинг в планетарном масштабе не ниже.
Сару даже передернуло от такого сравнения. Подыскивая достойный ответ журналисту, она замолчала на мгновение.
– Тогда что же выделаете здесь в оккупированном Ираке? – воспользовавшись заминкой, уточнил Антон и кивнул на машины американского командования по-прежнему окруженные толпой митингующих женщин с плакатами, – почему мешаете своим доблестным солдатам выполнять великую миссию?
– Мы выступаем против войны, – едва ли не выкрикнула в подставленный диктофон Сара, словно поражаясь непонятливости журналиста, которому надо все повторять по два раза, а потом добавила, понизив голос, – Солдаты США боялись во время войны стать бесплодными от химического оружия Хусейна и радиации, а потому заранее замораживали свою сперму. Мы хотим иметь здоровое потомство. Мы хотим, чтобы солдаты быстрее вернулись домой к своим семьям.
– Ах, вот оно что, – кивнул Гризов, и его понесло, – теперь понятно, зачем вы здесь. А то, что ваши солдаты-оккупанты своим высокоточным оружием убили сотни тысяч мирных людей в Ираке, которые уже никогда не смогут вернуться к своим семьям, это вас особенно не волнует? Оружия ведь так и не нашли. Зато у них уже никогда не будет потомства.
Гризов перевел дух, убрал диктофон от лица американки и продолжил.
– Что же, получается, зря приехали, зря положили столько народа? Нет не зря: нефть захвачена, новейшее оружие испытано, дело сделано. Так что ваш президент со своим рейтингом может спать спокойно. Пока.
Толстая брюнетка Сара ошарашено пролепетала:
– Но ведь мы выступаем против войны, а не президента…
– Дура, это всегда одно и тоже.
Сара потеряла дар речи.
– Да пошла ты к черту, – рявкнул на нее Гризов окончательно разозлившись, – и скажи своим солдатам, чтобы дома сидели, а то никакой спермы не хватит.
Он развернулся и пошел к дальней оконечности площади, где договорился встретиться с Натальей. Пробираясь сквозь толпу митингующих от скуки домохозяек, Антон разыскивал ее глазами и скоро нашел. Наталья стояла в пяти метрах от крайнего «Абрамса», окруженная плотным кольцом американок, беседуя с одной из активисток движения «ЖЕНЩИНЫ ЗА МИР», которая яростно жестикулировала. Время от времени, она показывала солдатам охранения сжатый кулак с одним поднятым пальцем, что должно было означать английское слово из трех букв.
Солдаты, поначалу довольно лениво реагировали на выступления активисток, видимо, дома насмотрелись, ограничиваясь тем, что оттесняли их винтовками подальше от автомашин, пытаясь обеспечить проезд. Но потом, один из них, сержант, резко подошел к буянившей американке в джинсовой куртке, рядом с которой находилась Наталья, и толкнул ее прикладом в плечо. Американка мгновенно озверела от такого нарушения ее демократических прав и свобод, схватилась за ствол солдатской винтовки «М-16», и стала дергать ее из стороны в сторону, стараясь отобрать оружие у солдата. При этом она орала на весь Багдад «Пи-и-и-с!!!», «Пи-и-и-с!!!».
Гризов, повинуясь чутью журналиста, выхватил из сумки верный «Никон» и сделал несколько кадров потасовки. Наблюдая в объектив за происходящим, он вдруг увидел нечто странное. То, к чему, несмотря на весь свой экстремальный опыт, никогда не бывал готов. Раздался сухой щелчок выстрела, затем он повторился еще несколько раз. Американка отпустила дуло винтовки, недоверчиво глядя на солдата, – у нее спине расплывалось широкое багровое пятно, которое было видно невооруженным глазом даже на джинсовой куртке. Женщина постояла несколько секунд, словно не веря, что это могло с ней произойти. Рухнула на колени и завалилась на бок, прямо под ноги американскому сержанту, у которого пыталась вырвать оружие.
Гризов автоматически снял эту сцену и вдруг заметил, что убита не только эта активистка. Под ногами американского сержанта, сжимавшего свою винтовку так, словно у него ее все еще пытались вырвать из рук, нелепо раскинув руки, лежало еще два трупа, которые тоже попали в кадр. И в одном из них Гризов мгновенно узнал свою спутницу, у которой вся грудь была в крови. Первым движением его было подбежать к Наталье, может, еще жива. Но американская армия уже заинтересовалась, человеком с камерой, стоявшим в тридцати метрах от места неожиданной трагедии. Этот человек снял все на пленку, а значит, теперь мировое общество могло узнать, как американские солдаты во имя нефти убивают американских женщин. Узнать правду. Американская армия этого не могла допустить. Выскочивший из-за спины своих солдат капитан, командовавший этим постом, указал на Гризова рукой и пятеро солдат, отделившись от «Хаммера», ринулись к нему, с яростью разгоняя активисток.
Сам Гризов несколько секунд был словно парализован. Наталью только что на его глазах глупо, нелепо убили. И все из-за того, что ему взбрело в голову прогуляться по Багдаду и взять ее с собой в качестве гида. Прогулялись. В памяти всплыло гадкое чувство, возникшее после бомбардировки неизвестными самолетами мотеля в Репино, где погибла Леля. Все, кого он тянул развлекаться, погибали рядом с ним.
Однако с рефлексией пора было кончать. Как в тумане Гризов видел пробиравшихся к нему американских солдат сквозь поднявших вой активисток, которые кричали, били их кулаками и даже пытались вцепиться зубами. Сержант, тот самый, что случайно убил трех женщин, был впереди всех. Гризов даже мог рассмотреть его лицо, скуластое, тупое и по-детски наивное, как у большинства счастливых американцев. Поняв дуло винтовки вверх, сержант дал очередь в воздух, чтобы охладить разъяренную толпу. Это подействовало. Женщины стали расступаться, а солдаты еще яростнее устремились вперед.
И тут Гризов отчетливо понял, что если не очнется и не сделает что-нибудь, через несколько секунд его схватят, закуют в наручники и увезут в неизвестном направлении. И тогда его могут просто не найти.
Антон встряхнулся и первым делом, не двигаясь с места, вскинул камеру, сделав еще несколько снимков пробиравшихся сквозь толпу солдат. Этим он вызвал приступ ярости у них, и у тех, кто, наблюдая за потасовкой, вышел из машин американского командования. Несколько офицеров в парадной форме с погонами, на которых из-за расстояния Гризов не мог разобрать знаков различия, стояли, прячась от толпы за машинами, и неотрывно наблюдали за происходящим. Скорее всего, это были генералы, почему-то подумалось журналисту. Антон встретился с одним из генералов взглядом. Их разделяла толпа, но Гризов ощутил в этом взгляде дикий страх и понял, то обречен. Американцы его будут искать, пока не найдут. И, если он не убежит сейчас, то найдут, очень быстро. Ближайшие солдаты находились уже не более чем в десяти метрах.
Журналист бросил последний взгляд на толпу, пытаясь отыскать место, где лежала убитая (а может еще живая?) Наталья, но перед глазами все смешалось. На площади царила паника: активистки орали, махали лозунгами, солдаты самой демократической в мире страны грубо отталкивали их прикладами, пытаясь достать того, кто за одну минуту вдруг стал угрозой американской демократии. И Антон побежал, на ходу запихивая бесценную камеру в сумку. Побежал обратно к рынку Аль-Казимия, пытаясь достичь Рашид-стрит, по маршруту который только что проделал вместе с Натальей.
Оказавшись посреди шумящего рынка, Гризов впервые обернулся. Взвод солдат в главе с сержантом, убившим трех женщин, уже стучал подошвами грубых ботинок по древним камням, втягиваясь вслед за ним на рынок. Сержант очень хотел поймать Гризова, от этого теперь зависела вся его карьера и, возможно, жизнь. И тут Антон, сделал то, чего не ожидал от себя сам. Видно сработал рефлекс уходящего от погони. Он на ходу схватился за шест, на котором держалась палатка торговца всякой кухонной утварью, и дернул за него изо всех сил. Палатка рухнула в центральный проход, со звоном покатилась под ноги металлические блюда, причудливого вида кастрюли, изогнутые вилки и ложки. Торговец с гневом выбрался из-под накрывшей его ткани, поминая Аллаха и посылая Гризова ко всем чертям. Но журналисту этого показалось мало, он дернул за опору следующей попавшейся на пути палатки и уронил на древние булыжники мостовой деревянный стеллаж с глиняной посудой. Глина полопалась с глухим треском, усеяв битыми черепками весь проход. Престарелый бородатый торговец воздел руки к небу, призывая Аллаха покарать неверного, обрушить на его голову вес мыслимые кары. Но журналист не обратил на это никакого внимания. Не до того было.
Пробежав метров пятьдесят, он опять обернулся. Сработало. В центре рынка образовался затор, который американские солдаты не смогли проскочить с ходу. Торговцы подняли такой вой, что недавняя потасовка с американскими защитниками мира показалась солдатам детским лепетом. Два торговца, лавки которых Гризов разрушил на ходу, теперь ползали по камням мостовой и подбирали свой поврежденный товар. Горшечнику собирать было почти нечего. Гризов испытал раскаяние, в мирной жизни, он никогда бы не стал ломать чужие произведения, но когда за тобой гонятся поборники демократии, выбирать не приходилось.
Однако радоваться было рано: журналист преодолел еще не весь рынок. Оставалось метров двадцать. И расположившиеся на оставшихся рядах торговцы поношенной одеждой, увидев, что Гризов натворил с лавками их соплеменников из торгового братства, были настроены воинственно. Несколько человек двинулись к проходу, задумав поймать Гризова, а там что будет неизвестно. Либо сами растерзают, либо отдадут оккупационным войскам. Пришлось действовать быстро. Антон рванулся вперед, пока ему окончательно не преградили выход, но несколько бородатых арабов уже стояли на его пути. Не задумываясь о последствиях, Антон с ходу засадил одному из торговцев ногой в пах, временно выключив из разборок. Другой был более мосластым и держал в руках палку, которой больно ударил Гризова по плечу.
– Ах ты, скотина, – взвыл Антон, и куда только улетучилось уважение к восточным базарам, – Ну, погоди у меня, торгаши проклятые. Нэпманы недобитые.
Он увернулся от второго удара, подскочил поближе и со всего маху вмазал арабу кулаком в нос. В момент соприкосновения кулака и носа что-то хрустнуло. У араба потекла ручьем кровь. Гризов оттолкнул его в сторону и приготовился схлестнуться с третьим торговцем, которого видел раньше на пути. Но, третий оказался благоразумным торговцем и, увидев, что дело приняло крутой оборот, смылся от греха подальше. Свой товар ближе к телу, чем чужой.
Гризов покрутил головой: впереди больше никого не было. Путь на Рашид-стрит был свободен.
– Вот так-то, – рявкнул он, глядя на застывших в раздумьях торговцев, – не стой на пути у разъяренных журналистов. Хуже будет.
На прощанье он завалил еще пару лавок и выбрался на пустынную улицу, которая вела к отелю «Аль-Рашид». В этот момент за спиной послышались выстрелы. Бросив косой взгляд назад, журналист увидел, что это американцы, отчаявшись пробиться сквозь возникший затор из разъяренных торговцев и видя, что объект уходит, стали палить в воздух, разгоняя народ. Но у них на пути был второй завал, значит, пара минут еще есть.
Прижав сумку с фотокамерой к себе посильнее, словно нес слиток золота, Антон побежал, что было сил по Рашид-стрит, и скоро оказался на площади у отеля. Тут его ждало новое разочарование. У входа в отель стоял патруль из трех американских солдат, которые проверяли на благонадежность лотки у отеля. Рядом припарковался «Хаммер» с пулеметной турелью. За пулеметом скучал американский морской пехотинец.
Антон хотел незаметно проскочить пост, однако выстрелы за его спиной привлеки внимание американцев. Сержант, командовавший патрулем, сделал знак прекратить досмотр торговцев и впился глазами в Гризова, который, вылетев на относительно пустынную площадь перед отелем, ощутил себя как одетый в шубу лесоруб на пляже. С одной стороны оружия в руках у него не было, но пускаться в объяснения с патрулем не имело никакого смысла. Минута-другая и объяснять ничего уже не придется, подоспеют солдаты с рынка. В голове противно застучало «Что делать?». Узенькая улочка с обшарпанными стенами, которая соединяла два отеля «Аль-Рашид» и родной «Мухафаз» находилась всего в двадцати метрах слева. Американцы в ста справа. И Гризов инстинктивно бросился знакомой дорогой, едва не закрыв глаза. Другого пути он все равно не знал.
А когда достиг ее, свернув за угол, сообразившие что к чему американцы открыли огонь. С мягким чавканьем, входя в рыхлые от времени стены, засвистели над головой пули.
«Это «М-16», по звуку определил Гризов, пригнувшись и лихорадочно прислушиваясь, пулемет еще не пускали в дело. Он за секунду осмотрелся, улица была очень узкой. Такой мастодонт, как «Хаммер» здесь не пройдет. Значит надо давать деру, может еще и будет шанс уцелеть. Гризов бросился вперед, стараясь не думать, что будет, если американские морпехи втянуться на улочку, а он не успеет добежать до конца. Вся улица простреливалась легко, только по краям стояло несколько мусорных баков, что для Багдада было большим прогрессом в области гигиены. Антон на бегу стал инстинктивно менять курс, от одной стены к другой, прячась за бачками, и успел-таки добежать до конца улочки, когда раздались первые выстрелы.
Гризов упал на грязные камни, прополз несколько метров и оказался за углом. Там он вскочил, по привычке отряхнулся и, не раздумывая, побежал в отель, хотя понимал, что более глупого решения не принимал за свою жизнь. Утешал себя он только тем, что в отеле сейчас должна была как раз проходить последняя раздача инструкций полковником Губановым, который мог помочь. Все равно обращаться за помощью было больше не к кому, да и о смерти Натальи коллеги должны были узнать. Американцы ненавидят чужую прессу, но и боятся ее по привычке. Убийство журналистки из Самары не должно им сойти с рук, как и убийство своих женщин.
Вбежав в холл, журналист всем телом ощутил прохладу работающего кондиционера. Он бросил взгляд на дремавшего за стойкой араба «Слышал выстрелы, или еще нет»? У Гризова было не больше минуты. Приблизившись, Антон хлопнул ладонью по стойке и, глядя на араба, спросил по-английски:
– Конференц-холл?
Араб ткнул пальцев в сторону стеклянной двери, видневшейся в дальнем конце холла гостиницы. Гризов кивнул в знак понимания и быстро пошел, почти побежал туда. Распахнув дверь, он оказался среди своих. Журналисты сидели за длинным столом в уютном зальчике, потягивая стоявший перед ними сок. Полковник Губанов, что-то вещавший своим басом, даже остановился на полуслове и поприветствовал журналиста.
– Я же сказал не опаздывать, Гризов. Где вы шлялись в первый день в столице оккупированной страны? И где Наталья из Самары, ее, кстати, тоже нет. Не видели ее, случайно?
– Видел, – выдохнул Гризов, – ее только что убили американцы. На перекрестке недалеко отсюда, за рынком. Я случайно все заснял.
Гризов чуть приподнял фотокамеру, как бы в доказательство своих слов. Журналисты перестали записывать и все, как один, обернулись в сторону вошедшего. Антон сделал несколько шагов к полковнику.
– За мной гонятся американские солдаты. Через минуту будут здесь. Помогите.
Полковник Губанов понял, что Гризов не шутит, по его оборванным штанам и грязной майке все хорошо читалось и без слов. Губанов нахмурился.
– Говорил же я, мать твою, не шатайся по Багдаду в одиночку…И девчонку вот загубил, почем зря.
Антон нервно дернулся, время уходило. Но Губанов не медлил зря. Уже через секунду, приняв решение, он вдруг сказал, обращаясь к кому-то из сидевших за столом:
– Ребята, спрячьте его пока у себя в номере. Как обойдется, переправьте в посольство.
Трое журналистов из «Красной звезды» встали из-за стола и направились к выходу.
– А если не обойдется? – уточнил один из них на ходу.
– Тогда прорывайтесь к посольству сразу же, – ответил Губанов, я сейчас свяжусь с ними, – в общем, по обстановке.
Обращаясь к оставшимся журналистам, Губанов сказал:
– Видите, какая петрушка получается. Все быстро расходитесь по своим номерам и оттуда ни на шаг. Я постараюсь задержать американцев, но это вряд ли выйдет. Если уже поднялась стрельба, то сейчас они будут ставить на уши весь отель, если решат, что он здесь. Если что, – сами понимаете, никому не слова. Никого не видели, Гризова не знаете. Вы, – журналисты, свободная пресса. Вот сейчас и проверим ваше журналистское братство. Все разговоры и вопросы потом, прошу понять.
Народ загомонил, но быстро разошелся по номерам. Первый день в Багдаде подходил к концу и принес им уже немало впечатлений.
«Где же американцы, – думал Антон, шагая по лестнице за добровольными помощниками полковника Губанова, – может, мимо прошли, меня не заметили»?
Но в этот момент снизу раздалось до боли знакомое «Гоу, гоу, гоу!!!» и холл отеля «Мухафаз» наполнился топотом тяжелых армейских ботинок. Гризову даже показалось, что он услышал рев нескольких моторов во дворе, словно ко входу в отель с причудливой вязью на вывеске, подкатило сразу несколько «Хаммеров».
– Давай быстрее, – подтолкнул его шедший сзади парень, которого друзья звали Иван Петрович.
Гризов зашагал еще быстрее, почти побежал за двумя маячившими впереди спинами остальных журналистов из «Красной звезды», которые уже свернули за угол на третьем этаже. Все остальные журналисты плотной группой быстро передвигались по узкой лестнице за спиной Ивана Петровича и рассасывались по мере достижения своих номеров.
Гризов достиг двери в комнату коллег из «Красной звезды» в тот момент, когда по лестнице застучали ботинки американских морпехов. Он даже остановился на секунду, словно хотел запечатлеть их прибытие, но его кто-то с силой схватил за жилетку и втянул в номер. Это был второй крепко сбитый журналист, как припомнил Гризов звали его Костяном, то есть Костей.
Костян плотно затворил дверь, закрыл ее на замок и повернулся к Антону. За его спиной Иван Петрович и третий, имени которого Гризов не помнил, зачем то вышвыривали все из огромного шкафа-купе, стоявшего у стены.
– Слушай сюда и не перебивай, – сообщил Костян, – там, в шкафу, лаз в номер, что внизу под нами. Ты полезешь в шкаф, и будешь ждать, сигнал. Как только американцы захотят посмотреть, как мы тут живем, Иван Петрович стукнет по стенке дверцы, и ты просочишься вниз, плотненько закрыв за собой люк. Попадешь в такой же шкаф. Голуаз, то бишь, Гоша, уже там.
Гризов осмотрел мельком номер, но действительно не заметил третьего.
– Если американцы будут смотреть нижний номер, Голуаз тебе стукнет, и ты полезешь еще ниже на первый этаж. Попадешь в подвал. А там уже сиди тихо и не рыпайся, пока кто-нибудь тебя не достанет оттуда. Понял?
Гризов кивнул, но ни хрена не понял. Какие-то странные получались коллеги с потайными ходами из номеров. Шутят они, что ли, в такую минуту? Ну, шкаф так шкаф, хотя каратели в первую очередь искать будут именно там.
– А что будет, если…
Он не успел договорить, рядом с входной дверью протопало несколько пар американских ботинок и остановилось. Солдаты приблизились к двери. «Лук хиа»! – раздалось за дверью, в которую мгновенно забарабанили кулаки. Журналисты из «Красной звезды» напряглись.
– Все, – шепотом проговорил Костян, – вали в шкаф и чтоб тихо там.
И, обращаясь к двери, крикнул.
– Джаст э момент, плиз. Сейчас, сейчас!!!
Гризов молча повиновался, вспомнив о пулях, что еще недавно свистели над его головой. В шкафу было почти пусто: висело только несколько пиджаков и рубашек. Да еще стоял матерчатый чемодан с походной сумкой, так что Гризов смог свободно разместится на корточках. Но то, что он увидел, его озадачило. Костян не обманул. В правом углу шкафа отчетливо виднелся узкий лаз, уводивший вниз по едва различимой лестнице. Все это Гризов успел заметить, пока за ним не захлопнулась дверь. Вспомнив об инструкциях Костяна, он нащупал лестницу и аккуратно спустился по ней на три ступеньки, чтобы в случае чего спрыгнуть вниз и захлопнуть за собой крышку. Затаился.
В комнате наверху открылась дверь, и внутрь ворвались американские пехотинцы. Послышался грохот переворачиваемой мебели, нечленораздельные звуки, агрессивные вопли на английском, а спустя секунд тридцать, которые Гризову показались вечностью, он разобрал отчетливый стук в дверь шкафа. И мгновенно провалился вниз еще на пару ступенек, едва успев затворить за собой деревянную крышку люка, на которую тут же упало что-то мягкое сверху. То ли чемодан, то ли сумка. Теперь он оказался в таком же шкафу, но на один этаж ниже. Люк на ощупь имел второе дно, которое Гризов также приподнял за собой, отделившись второй перегородкой от верхнего этажа.
Антон прислушался. Наверху пошумели еще какое-то время, но, видимо удовлетворились отсутствием в номере человека, похожего на Антона Гризова и ушли искать его в других номерах, переломав всю мебель. Стрельбы не было. Гризов уже было собрался полезть обратно, но вспомнил, что Костян не велел. Нужно было ждать сигнала от третьего журналиста по кличке Голуаз, который должен был находится здесь, прямо за дверью. Так может выйти? Антон тихо поскребся в дверь.
– Сиди тихо и молча, – тут же отозвался Голуаз, стоявший, как оказалось, рядом с дверью, – жди, пока не вынут. Еще рано.
Антону пришлось смириться со своим положением пленника в темном шкафу с потайным ходом. Но, уж лучше так, чем в застенке у поборников демократии или вообще в гробу. Так еще оставалась надежда на спасение. От нечего делать Гризов стал размышлять о происходящем и пришел к выводу, что ребята из «Красной звезды» довольно странные. Судя по тем шкафам, которые он успел осмотреть, это были ОЧЕНЬ странные журналисты. Он даже был готов поспорить, что они вовсе не журналисты, а какие-то разведчики или спецназовцы. Только вот, что они здесь делают. Воюют что ли? Но с кем? Мы с Америкой пока не воюем, хотя жаль. Но, тогда с кем?
В этот момент он услышал даже через дверь шкафа звук вышибаемой входной двери в номер. Американцы решили проверить и здесь. «А может, сдал кто? – пронеслось у Гризова в голове». Он уже даже не отдавал себе отчет, слышал ли он условный стук Голуаза или нет, а просто провалился дальше вниз по лестнице. Это занятие начало становится для него уже привычным.
Едва он покинул шкаф, на втором этаже захлопнув люк над своей головой, как лестница сложилась на каких-то пружинах и поднялась к потолку, став его частью. Шкаф принял первозданный вид. Спускаясь вниз, Антон неожиданно потерял лестницу, она вдруг ушла из-под ног, и Гризов сорвался в темноту. Вскрикнув от испуга, он пролетел пару метров и мягко приземлился на какой-то тюфяк, ничего себе не сломав. Полежал с минуту, подождав, пока глаза станут различать малейший свет в кромешной темноте. Прислушался. Судя по давившей тишине и запахам, он находился в подвале отеля «Мухафаз», в каморке, наверняка, не обозначенной ни на одном плане.
Антон встал. Сделал три шага и уперся в стену. Стена была холодной и шершавой, под ногами скрипела бетонная крошка. Продвинувшись по стене на пару шагов правее, Гризов нашарил в темноте массивную железную дверь. Ручки не было. Но дверь, – это уже не плохо. Раз есть дверь, значит, за ней есть выход. И кто-то сюда входит и выходит. Вопрос только как часто. Костян сказал ждать. Голуаз тоже сказал ждать, пока не вынут. А если их там наверху уже порешили всех? Если вообще не вынут?
От этой мысли журналисту, замкнутому в коморке и окруженному тьмой, стало как-то не по себе. Он постарался прогнать ее. Минут через десять Антон уже почти освоился, но видеть лучше не стал. Никакого света не пробивалось из-за массивной двери, а окон здесь, похоже, отродясь не бывало. Оставалось только ждать. Гризов на ощупь обошел по периметру комнатушку: пусто. Только на полу лежал какой-то тюфяк, на который он так удачно приземлился, упав с лестницы. С одной стороны тюфяк примыкал к стене. Антон сел на него сбоку и прислонился спиной к этой стене, так чтобы на него никто не упал сверху, если вдруг коллеги из «Красной звезды» задумают воспользоваться тем же путем.
Сколько времени он провел в этом бетонном колодце, было не ясно. Может час, может два. Никаких сигналов ему не подавали. Здесь под землей было не холодно, скорее сухо и душно, видимо местный климат давал о себе знать и в подземельях. Никаких крыс или других обитателей подземного царства Антон не учуял. Скоро Гризов задремал или впал в напряженное забытье, так, что и сам не понимал, спит он или грезит наяву.
Ему привиделся странный восточный сон: лунной ночью он стоял один на вершине песчаного холма. Отсюда, с вершины холма, при свете полной луны открывался сказочный вид на ночной город, неожиданно возникший внизу. Бесконечная крепостная стена опоясывала и охраняла собой сотни спящих зданий, завораживавших взгляд своей красотой. В лунном свете спали дворцы, увенчанные куполами. Повсюду возвышались многочисленные мечети. Но выше всех, из центра огромного города, неудержимой стрелой, стремился в небо изящный даже ночью, минарет. Его стены, закручиваясь спиралью, уходили в самое небо. Глядя сквозь эту дикую неземную красоту, Гризову показалось, что Наташа не умерла, а ушла в этот город. Она стояла сейчас у древних городских ворот и махала ему рукой, словно приглашая войти.
Когда журналист уже почти отчаялся и решил, что о нем забыли, он вдруг услышал легкий шорох за дверью и скрип открываемого засова. Затем лязгнул замок. Гризов напрягся, он ждал, что за дверью может оказаться кто угодно. Может быть, там стоит американский пехотинец, готовый пустить ему пулю в лоб.
Массивная дверь медленно отворилась. В комнатушку проник луч фонарика, высветив противоположный от Гризова угол.
– Эй, коллега, – позвали его знакомым голосом, – ты на месте?
На всякий случай Антон выдержал паузу. Луч, немного помедлив, двинулся влево. Прошелся по стене и уперся в лицо Гризову, который тут же зажмурился от яркого света.
– На месте, – сам себе ответил голос, принадлежавший, судя по всему, Костяну, и добавил, обращаясь к кому-то в темноту за своей спиной, – Заходи, ребята.