Глава 20
Последний бой
Туман перед глазам, а в груди пустота… Сердце остановилось, умерло, лопнуло, и куски его застряли в аорте и душат, разрывают горло, не дают вздохнуть, крикнуть горькие слова…
— Ты… ты ее бросил! — Сандерс тряс Полубоя, вцепившись слабыми пальцами в отвороты плаща. — Где ты бросил ее? Я пойду… она жива!
Мичман молчал, отвернувшись. Руки плетьми висели вдоль тела, на скулах перекатывались тугие желваки.
Сзади кто-то положил руки на плечи Сандерса, обнял, один за другим разогнул пальцы на одежде Полубоя.
— Дик, она умерла. Ты же сам видел. Касьян не мог вынести ее тело — он тащил тебя и меня. — Лив отвела его в сторону, помогла сесть.
Сандерса колотила крупная дрожь, тело сводила судорога. Он закрыл лицо ладонями, поник, плечи его затряслись. Лив подошла к Полубою.
— Касьян, спирт остался?
— Остался.
— Давай, — она требовательно протянула руку. Полубой достал флягу, взболтнул и передал ей. Присев на корточки возле Сандерса, Лив тронула его за руку.
— Дик, выпей.
Он непонимающе взглянул на нее. Она поднесла горлышко фляги к его губам, наклонила. Сандерс сделал пару глотков, скривился.
— Хватит, — выдавил он.
Жидкий огонь пронесся по пищеводу, разбил застрявший в глотке комок. По телу пробежала теплая волна…
Он очнулся в тоннеле. Перед глазами мелькал ребристый пол и перемазанные в земле полы плаща. Кто-то страшно сопел над головой, изредка ругаясь сквозь стиснутые зубы. Прошло несколько секунд, прежде, чем он вспомнил все и пошевелился. Полубой осторожно снял его с плеча, посадил на пол и рухнул рядом. Возле него примостилась Лив, державшаяся руками за живот.
— Все, привал, — выдохнул Полубой и вытер с лица нот рукавом плаща.
И тогда Сандерс спросил его… В нем тлел еще огонек надежды и он спросил, хотя уже знал ответ. И когда Полубой ответил, Дик сорвался…
— Касьян, — позвал он, — прости меня. Ты не виноват, никто не виноват.
— Я не мог… — с болью в голосе отозвался Полубой, — не мог ее спасти. И вынести не мог.
— Я знаю. Прости.
— Все в порядке, Дик. Ты как себя чувствуешь?
Они перешли на «ты» совершенно естественно и Сандерс даже не понимал, почему раньше он держался так отстранено от этого крепкого и надежного, как скала, человека. Он потрогал голову, ощупал липкую массу на виске и над глазом.
— Ничего не помню, — сказал он.
— Когда ты разрубил богомола, он успел достать тебя сбоку, — объяснил Полубой, — кровь я остановил, но голова скоро начнет болеть. У меня есть аптечка, но там осталось только три ампулы амфимина. Потерпишь?
— Потерплю. А что с Лив?
— Ерунда, — откликнулась девушка, — брюхо ободрали. Разогнуться не могу, а так — порядок.
Полубой достал из кармана банку консервов, вырвал клапан. Они ели по очереди, передавая банку друг другу. Ложка заскребла по дну, Полубой облизал ее и отбросил банку.
— Все ребята, — заявил он, — переходим на подножный корм.
— Тут грибы на стенах, — сказала Лив, — кажется те, которыми питается «Братство Света».
— Лучше не вспоминай, чем они питаются, — попросил Сандерс, — а вода есть?
— Нет, но стены влажные. Можно пить росу.
— Угу… если через три дня не найдем Керрора, он нас придушит голыми руками после такой диеты.
— Разберемся, — сказал Полубой.
Отдохнув еще несколько минут, они двинулись дальше. Сандерс удивлялся сам себе: какая сила гнала его на поиски Агламбы Керрора? Кажется, в таком положении надо думать только о том, как выжить самому, так нет! Он чувствовал, что пока не найдет пирата и не возьмет его, остановить его сможет только смерть. Русский, что ли, заразил его своим отношением к заданию?
Сандерс ковылял, придерживаясь за стены. Впереди шел Полубой, придерживая Лив за талию и изредка оглядываясь на него. В тоннеле было сыро и мрачно и казалось, что они бредут по бесконечной трубе, и будут так брести до конца жизни, потому что труба никогда не кончится. А может, это не труба, а жизнь? Где-то впереди, невидимая и неслышимая есть цель и ее надо достигнуть, дойти, доползти, хоть ногтями рви землю, а надо! Зубами скрипи и хоть сотри их в порошок, а доберись…
Ноги будто переступали сами собой, и Сандерс уже не придерживался за стены, а, скорее, притормаживал руками, чтобы не упасть лицом вперед — ноги явно не успевали за туловищем.
Полубой снова оглянулся.
— Кажется, куда-то мы выбрались, — сказал он и вдруг нахмурился и остановился.
Сандерс налетел на его монолитную спину и тоже встал.
— В чем дело?
— Хм… — на лице Полубоя внезапно появилась улыбка, — ну, слава Богу, — пробормотал он и двинулся дальше.
Своды тоннеля раздались вверх и в стороны, и они вышли в пещеру, посередине которого протекал вязкий зеленоватый поток. Здесь было заметно светлее и, похоже, свет исходил как раз от текущего по пробившему в скале русло потоку.
— Так, — сказал Сандерс, — по-моему, мы вышли в Гной.
— Похоже, — согласился мичман.
Сандерс не сразу разглядел сидящие на краю русла две маленькие фигурки. Полубой присел на корточки и риталусы степенно подошли к нему и сели на задние лапы, глядя ему в лицо бусинами глаз.
— Нашлись… нашлись, малыши, — Полубой провел ладонями по чешуйчатым телам, — посидите минут пять, — попросил он Сандерса и Лив, — я с ними пообщаюсь.
Они отошли в сторону и присели. Почва здесь была каменистая, словно застывшая лава. Они присели, камень был теплый, будто лава застыла совсем недавно.
— Кто это? — спросила Лив, толкнув Сандерса плечом.
— Риталусы. Животные с его планеты под странным названием Луковый Камень.
— Забавные собачки, — улыбнулась Лив.
— Эти собачки — бойцы, круче которых я не видел. Если бы они были с нами…
Лив погладила его по руке. Странно, но впервые он подумал, что женщина может быть другом. И красивая, и не глупая, а вот поди ж ты, не испытывает он к ней никаких чувств, кроме дружеских! Он попытался вспомнить, а есть ли у него друзья? Ну коллеги по работе, но их он видел не часто. Соседи по дому, в котором он появляется от силы два раза в году, редкие собутыльники в случайных забегаловках… нет, пожалуй, до сих пор друга у него не было. Может, теперь есть и не один, а сразу два? Как хочется, чтобы у Лив и Касьяна все сложилось, как надо. Вот она не задумается, чтобы все бросить и уехать с мичманом, а он не смог. Он не смог даже пообещать этого Виктории.
Лив, словно догадавшись, о чем он думает, сжала ему пальцы.
— Ничего, — шепнула она, — все еще устроится.
Касьян подошел к ним и тяжело присел рядом.
— Значит так, — задумчиво сказал он, — Керрор где-то недалеко. Они, — он кивнул на риталусов, — его чуют. Предлагаю отдохнуть, прежде чем выходить на него.
— Если перед выходом вколешь мне амфимин, я буду в норме, — сказал Сандерс.
— И мне, — добавила Лив.
— Сделаем, — кивнул мичман, — а не собрать ли нам грибов, а то одна банка консервов на троих — не густо.
Втроем они вернулись в тоннель, нарвали со стен несколько пригоршней грибов и вернулись в пещеру. Полубой снял плащ и постелил его для Лив. Сандерс увидел, что полосатая майка на груди мичмана превратилась в окровавленные лохмотья.
— Тебе тоже досталось?
— Паук погрыз, падла, — пояснил Полубой, один за другим отправляя в рот грибы, — а ничего, есть можно.
— Как ты его убил? Я видел, как вы катались по полу.
— Шею свернул, — просто ответил Полубой и протянул один гриб Лив, — на, попробуй. На курицу похоже.
Сандерс хмыкнул. Свернул шею модификанту-инсекту и говорит об этом так спокойно, будто раздавил клопа. Нет, действительно невозможный мужик.
После еды потянуло в сон. В присутствии риталусов можно было не беспокоиться о противнике, и Сандерс раскинулся на спине, выбрав ложбинку в камнях.
Полубой и Лив тихо переговаривались. До слуха Сандерса доносились отдельные фразы. Кажется, она спрашивала о риталусах.
— …никто не знает, — гудел Полубой, — и не принадлежат ни к одному видов животных на планете. Метаболизм совершенно отличный от известных организмов. Чертовски много железа в крови…
Лив спросила что-то. Сандерс не разобрал.
— …слепыми. А когда глаза открылись, стали ходить за мной, как за матерью, — голос Полубоя то приближался, то удалялся, накатываясь, как морской прибой, — я их могу чувствовать на расстоянии нескольких миль. Когда я вылетал, чтобы договориться с конторой Сандерса о сотрудничестве, им дали несколько вещей Керрора. Не знаю уж, что они запомнили — запах, вкус, еще что-то, но когда я в Южной башне попросил их отыскать следы Керрора на Хлайбе, они взяли след, будто он был совсем свежий. В этой пещере они потеряли со мной контакт и стали ждать, когда я появлюсь. Мне даже не надо разговаривать с ними. Телепатия или что-то другое, но мы понимаем мысли друг друга.
«Если бы все так могли, — подумал Сандерс, — понимать мысли друг друга. Насколько проще жилось бы на свете. Никто не смог бы обманывать, строить интриги. Таких людей просто все избегали бы. А я оказался бы не у дел… ну и черт с ним!»
Ему показалось, что он только что закрыл глаза, но кто-то требовательно потряс его за плечо.
— Подъем, — вполголоса сказал Полубой, — пора.
Сандерс сел, потянулся и охнул от боли в голове.
Полубой передал ему ампулу амфимина и Дик прижал ее к локтевому сгибу. Через полминуты он уже был готов идти хоть на край света.
Мичман осмотрел свою саблю.
— Так, у тебя, Дик, шпага Виктории. Лив, возьми, — он протянул ей абордажную саблю.
— Если бы я еще знала, как ей пользоваться.
— Чего там хитрого! Руби с плеча и дело с концом. Шест твой все равно там остался.
— Паук сжевал, гад, — подтвердила Лив.
Она неловко взмахнула саблей, покачала головой и сунула ее за пояс.
Выход из пещеры был только один — вдоль русла зеленоватого потока. Он полого спускался вниз и Сандерс невольно задумался, а как они будут дышать там, на глубине? Движения воздуха здесь совсем не ощущалось. Однако, недостатка кислорода они не испытывали — видимо, поток нес его с собой. Испарения от его зеленоватой поверхности были почти не заметны на глаз, а запах не ощущался совсем.
Только через час Сандерс вдруг заметил, что риталусы опять исчезли. Когда он спросил о них Полубоя, тот хитро подмигнул.
— Знаешь первую заповедь карточного шулера? Всегда имей в рукаве на одного туза больше, чем у партнера.
Шагалось на удивление легко и, поскольку идти молча было скучно, Сандерс принялся вспоминать прошлую жизнь. В том, что теперь она изменится, он нисколько не сомневался. Теперь все будет по-другому! Хватит прыгать из постели в постель, хватит глушить виски и всякую дрянь, пора и о семье подумать. Вон, их у отца с матерью пять душ было, а он все-таки смог в люди выбиться. Достойная работа, приличная зарплата.
— Мы ведь в трущобах жили, — сказал он, — с хлеба на воду перебивались, и дорога была одна — или на рудники, спину гнуть, или в банду и в двадцать лет получить заточку в живот от такого же звереныша, как и сам, или спустя пару лет загнуться на каторге. Вы бы знали, чего мне стоило поступить в колледж! Зубами науку грыз. А попал в район — одни черные. Ну, местный шовинизм и все такое. Дня не проходило, чтобы без драки обошлось. И травили меня, и латиносом обзывали, хотя какой я латинос? Так, одна пятая часть если есть и то много.
— …фермерствовали. Крепкое хозяйство было, а отец, когда узнал, что я во флот решил податься, вожжами отходил вдоль спины, ага. Неделю присесть не мог. Мать-то плакала, но видела, что если я решил — все! Никуда не сверну, — говорил Полубой, — я упрямый, как баран, все так говорили.
— Точно! — согласился Сандерс, — это я тоже заметил.
И он принялся обстоятельно рассказывать, как он учился в школе, как надрался до посинения с русскими. Полубой гнул свое — про жизнь в училище, про службу в спецназе, вспоминал Луковый Камень и всех приглашал туда приезжать. Лив тоже не молчала — и ей было что поведать. И про то, как брат-придурок залез в долги и пришлось всей семьей отрабатывать, не то в поденщики бы попали, а это на всю жизнь. А потом она выучилась водить глидер.
— …или детей рожать, или на фабрику — спину гнуть. А пошли вы все, думаю! И сорвалась. Ох и покидала меня судьба перед тем, как на Хлайб попала. А здесь задержалась и вот вас встретила.
— Теперь уж не расстанемся, да?
— Никогда! — воскликнул Сандерс.
— Вместе всю жизнь, — гудел Полубой, — таких ребят, как мы, поискать, и не найдешь! А Керрора скрутим, лишь бы не сдох, пока поймаем.
— А за его здоровье почему не выпить? — спросил Сандерс, удивляясь сам себе.
— А и выпьем, — Полубой остановился, достал фляжку, — Лив, тебе, как даме, первой.
Всем стало весело и легко. Самое сложное осталось позади, а теперь, когда они вместе, им все нипочем!
— За здоровье этого… как его, — Лив согнулась от смеха, — Агламбы! — сделав глоток, она отдала флягу Сандерсу и тот, задыхаясь от хохота, влил в себя обжигающую жидкость.
— Ха-ха… — гулко бухал Полубой, — ну-ка, осталось там чего? — Он опрокинул флягу надо ртом, ловя топкую струйку спирта губами, — все! — Он хрястнул фляжкой о стену, она запрыгала и пырнула в зеленую жижу.
Обнявшись, они ощутили необычайное единение мыслей, как если бы были одним организмом. Вот если бы и вправду можно было слиться друг с другом и жить, как одно целое.
Сандерс взглянул на Полубоя и оторопел — на лбу мичмана расплывался огромный волдырь. Багровый, с желтым гнойником посередине.
— Э-э, Касьян, где это тебя угораздило? — Он ткнул пальцем в лоб мичмана.
— Ты на себя посмотри, — сказала Лив, — весь чирьями идешь, как пацан пятнадцатилетний. Что, тоже гормоны взыграли.
— Милая моя, — Полубой повернул ей голову, — да у тебя тоже пятна какие-то по всему лицу. Это мы грибов обожрались, точно говорю. И аптечка пуста…
— Подыхать будем, — вдруг понял Сандерс, и дикий страх охватил его, — не хочу! Почему здесь? Я всю жизнь пахал, как раб, неужели приличного места не нашлось?
— А какая разница? — мрачно спросил Полубой. — Здесь или там, один хрен, где гнить.
— Только жизнь наладилась, — всхлипнула Лив, — только человека встретила!.. — Она бессильно опустилась на колени и зарыдала.
Ноги не держали, и Сандерс сполз по стене на камни. Слезы обиды душили его и он не стеснялся их — рядом в голос рыдала Лив, Полубой, обняв ее за плечи, моргал ресницами, стряхивая слезы. Опустошение и безысходность навалились могильным камнем, выдавливая последние силы. Куда спешили? Зачем рвались в эти подземелья, где даже некому будет глаза закрыть.
Сквозь бегущие ручьем слеза Дик рассмотрел скользящие вокруг тени. Кто это? Крысы? Черви? Будут жрать его, а ведь он еще живой. Нет, лучше помогите, может еще не все потеряно?
Надвинулось что-то зеленое, бородавчатое… Его подхватили под руки. Куда несете? Дайте же сдохнуть спокойно!!!
Мозаичный пол, весь в серебряных и золотых блестках, лежал под ногами. Стрельчатые окна, тянущиеся к далекому потолку, почему-то были заложены серым гранитом. Витые колонны держали далекий свод, и пламя огромных свечей озаряло громадный зал ярким трепетным светом.
Сандерс почувствовал, что его никто не держит, повел плечами. Рядом стояли Полубой и Лив. Девушка ошеломленно озиралась, мичман играл желваками на скулах. Лица у них были чистые, без всяких признаков нарывов и гнойников.
Не далее чем в нескольких футах, окружая их полукольцом, стояли кошмарные уроды с зелеными бородавчатыми мордами. Желтые клыки свисали из безгубых ртов на подбородки, красноватые глазки смотрели из-под массивных низких лбов. От приземистых коренастых фигур веяло силой и злобой. Они напоминали этаких созданий тьмы из фэнтезийных 3D постановок. Этаких троллей или орков. На поясах троллей, висели кривые ятаганы. По тусклому блеску клинков Сандерс понял, что они не уступают по боевым свойствам ни сабле Полубоя, ни ланскнетте Виктории.
Полубой взглянул на Сандерса.
— Ну что, похоже, пришли, — сказал он, — как сопливых пацанов взяли, мать их так!
— Ты о чем? — не понял Сандерс.
— Забыл, как ржали и спирт пили? А как потом прыщами пошли и рыдали над загубленной жизнью, тоже забыл?
— Черт… — только и смог выдавить Сандерс, — психотропное воздействие, это же ясно!
— Какое? — переспросила Лив.
— Потом объясню, — сказал Полубой, настороженно оглядываясь.
Гулкое эхо шагов, эхом отдавшихся в зале, заставило их посмотреть в одну сторону. Высокий бледный мужчина в сиреневом комбинезоне, с плащом, закрепленном на одном плече и с длинной шпагой на боку, не спеша приблизился к ним и остановился, сложив на груди руки. Лицо его было бледное, близко посаженные серые глаза спокойно изучали стоявших перед Сандерса, Полубоя и Лив, чуть дольше задержавшись на девушке. Мышиного цвета волосы были аккуратно разделены пробором.
— Вот, стало быть, кто меня ищет, — он усмехнулся одной половиной лица, отчего у Сандерса возникло страшное ощущение, что на незнакомце полумаска, делящая лицо пополам, — что ж, позвольте представиться: кровожадный злодей, объявленный в розыск на всех обитаемых планетах, личный враг императора всероссийского и прочая, прочая, прочая, Агламба Керрор. К вашим услугам, господа.
Сандерс, как бы случайно, обернулся. Тролли напряженно следили за каждым движением пришельцев.
— Да, — сказал Керрор, — не стоит делать резких движений. Эти милые существа порвут любого, стоит только приказать. Как я понимаю, вы впервые видите мое лицо, так утешьтесь хотя бы этим, господа, поскольку жить вам осталось недолго. Впрочем, скажу прямо, решать это буду не я, а тот, кто, единственный во всей Вселенной, не отказал мне в гостеприимстве. Думаю, что вы не пожалеете о том, что добрались сюда, и пусть это послужит вам небольшим утешением.
— Ты всегда такой речистый, Керрор? — спросил Полубой. — Может, решим все вопросы, как мужчины. Или хваленый Агламба Керрор боится?
— Не надо, — усмехнулся Керрор почти доброжелательно, — не надо меня провоцировать, все равно это не получится. Если бы я так легко выходил из себя, разве я стал бы тем, кто я есть?
— Убийцей, насильником, отщепенцем, — продолжил Сандерс, — стал бы, только карьера твоя закончилась бы намного раньше.
— Идиоты придумали определения для других идиотов, — пожал плечами Керрор, — тоже развлечение. Однако, господа, довольно разговоров. Я уступаю место более совершенному созданию, чем вы, или даже я, — он отступил чуть в сторону.
Тишина хлынула в зал, затопляя его, словно вода из прорванной плотины. Сначала они увидели сияние глубокого фиолетового цвета, надвигающееся из глубины зала, подобно неумолимой волне прилива. Ничего не слыша и не видя вокруг, они следили за его приближением, зачарованные волной очарования, исходившей от него. Свечи потускнели на фоне приближавшегося существа, которое беззвучно плыло над мозаичным полом и чем ближе оно подступало, тем четче и явственней становились его удивительные черты. Гармония движений завораживала и заставляла пытаться вспомнить что-то подобное, но память молчала, потому ничего похожего ни один человек еще не встречал в своей земной жизни.
Лицо, настолько прекрасное, что при взгляде на него отказывались служить все чувства, кроме преклонения, дышало кротостью и милосердием. Изящные руки, способные доставить забытье, или приглушить любую боль своими объятиями, казались сотканными из света звезд. Прекрасные могучие крылья трепетали за спиной, подобно плащу невиданной расцветки. Их складки казались мягче любой ткани, когда-либо созданной человеком.
Ему не нужны были украшения — любые драгоценности померкли бы рядом с его красотой. Сверкающие рога над высоким чистым лбом казались естественной короной, увенчавшей прекрасную голову.
Прежде чем существо заговорило, Сандерс уже знал, насколько ничтожны люди в сравнении с ним: неуязвимое, практически бессмертное, не нуждающееся ни в пище, ни в отдыхе, оно могло жить среди звезд в глубинах космоса, обходясь без любых приспособлений, с помощью которых человек, возомнивший себя равным богам, пытался покорить вселенную. Холод и мрак, адский пламень и невыносимый свет — ничто не могло стать преградой для божественного создания.
Волшебный голос, зазвучавший в голове, заставил Сандерса забыть о внешнем очаровании существа и отдаться на волю блаженства, подхватившего его, как облако и мягко окутавшего в незримые покровы.
— Люди… насколько быстро мне прискучило развлекаться, исследуя устройство вашего убогого общества, настолько интересно оказалось общение с отдельными личностями. Ошибается тот, кто считает, что социум становится общим организмом, управляемым избранным интеллектом. Лишь сложение индивидуальностей может дать хотя бы приближенное понятие о возможностях единицы. И гораздо интересней наблюдать за каждой, даже самой ничтожной в своем невежестве личностью. Низшая ступень, на которой вы стоите, не позволяет вам заглядывать настолько далеко, чтобы осознать мое величие. Вы ведь согласны с этим?
Сандерс хотел бы выразить словами, что творилось в его душе, но не было слов, чтобы подтвердить великую истину, открывшуюся перед ним. Он ревниво взглянул на Полубоя и Лив и с гордостью увидел, что они разделяют его чувства. Если бы он знал, чем может пожертвовать, лишь бы этот голос, этот взгляд были вечно обращены на него… но даже его жалкая жизнь будет лишь мелким камешком под ногой божественного существа и вряд ли заставит его обратить внимание под ноги. Пыль, тлен, прах — вот что такое он, Ричард Сандерс.
— Хорошо, — одобрение отозвалось в груди Сандерса небывалым всплеском восторга, — я вижу, вы понимаете меня, если это только возможно. Оставьте нас, — существо грациозно взмахнуло рукой, отсылая счастливцев, которые служили ему, — к чему нам лишние глаза и уши, если вы готовы повиноваться мне в жизни или в смерти.
Чудесное создание поманило их за собой и, словно прикованный к нему невидимыми цепями, Сандерс двинулся вслед за ним. Как неловки, как суетливы его движения… о, если бы он мог, он пополз бы вслед за чудом, созданным Господом, лишь бы не осквернять его взор невзрачными движениями своего хилого смрадного тела.
— Мою скуку, томление духа, невозможность донести с высоты своего разума хоть толику истины, не смогли понять даже те, кто стоял рядом со мной по праву рождения. Глупцы и невежды! Они смогли лишь отторгнуть от себя то, что не в силах были уложить в систему ничтожных правил, созданных для рабов. Поиск, вечный поиск истины закончен, и я познал ее, но тем самым подписал себе приговор на вечное одиночество. Но один из вас, люди, смог заинтересовать меня и даже развлечь.
Грациозный взмах крыльями открыл перед Сандерсом прозрачную стену с замурованными, повисшими, как муха в янтаре, человеческими телами. Два мужских и одно женское, распластанные, как лягушки под ножом исследователя, с удаленными внутренностями и рассеченной и свернутой кожей, открывавшей розоватые мышцы. Восторг застыл на их лицах, в обнаженных телах чудился призыв продлить запретное наслаждение, чтобы позволить раздвинуть границы собственной ограниченности и доставить своими муками хоть что-то похожее на удовлетворение сказочному повелителю.
— Счастье и восторг ждут и вас. И вы испытаете смертное наслаждение, отдавая то, что единственное вы можете отдать — вашу жалкую жизнь. Готовы ли вы к этому?
Сандерс протянул руки, умоляя предоставить блаженство первой смерти ему.
Полубой сорвал плащ, рванул на груди заскорузлую от крови полосатую майку.
Лив рухнула на колени в отчаянии, что первой будет не она.
Две стремительные тени вырвались из ниоткуда, и опрокинули чудотворное создание, воздевшее к небесам изящные руки. Дикий, на грани ультразвука (а может и за гранью его) визг ударил под череп, казалось, даже минуя ушные раковины, стирая наваждение. Сандерс со страхом увидел свои простертые вперед руки, Лив оглядывалась, не понимая, почему она оказалась стоящей на коленях.
— А-а, гнида рогатая, — взревел Полубой. Риталусы рвали поверженное тело, не позволяя противнику подняться на ноги. Наконец это ему удалось. Распахнулись огромные крылья, встопорщенные локтевые и коленные рога делали огромную фигуру воплощением возмездия. Движения его были столь стремительны, что глаз не успевал уследить за его перемещениями. Человеческий глаз, но не глаза чешуйчатых демонов, в которых превратились риталусы. Уворачиваясь от смертельных ударов, они терзали и рвали на части беспомощное перед их яростью тело фиолетового существа.
— Низшие, низшие!!! — зазвучал в мозгу Сандерса панический призыв.
Полубой, с саблей в руке следивший за схваткой, и не решавшийся вмешаться, развернулся к хлынувшим в зал бородавчатым уродам. Сандерс вытер пальцы о куртку, рукоять ланскнетты удобно легла в ладонь.
— Ну вот, — удовлетворенно пробормотал он, — а то: наслаждение смертью! Лив, держись за нами! — крикнул он.
Выхватив взглядом высокую, на голову выше троллей, фигуру Керрора, Сандерс бросился к нему.
Нет, искусство сабельного боя эти твари еще не постигли. Впрочем, им это было и не нужно, с такими-то клинками. Но тут лезвие, разрубающее все на своем пути, встретило такое же, оказавшееся способным его задержать. И отбить. Размахивая ятаганами, будто это были дубины, тролли попытались задавить Полубоя и Сандерса массой своих крепких тел, но это была не схватка в тоннеле, где негде развернуться. В огромном зале места было много. Да и сдвинуть с места глыбу Полубоя было совсем нелегко. Ох, как легко себя чувствовал Сандерс, сбросив наваждение. Ланскнетта летала в руке, встречая не уступающее ей по крепости лезвия, но превозмогая умелостью бойца. Сандерс крутился волчком, делал вольты, пропуская мимо смертоносную сталь и рубил, колол, разваливал зеленые черепа, отсекал лапы, полосовал клинком поперек бочкообразных тел и никак не мог насладиться упоением боя.
Мичман валил троллей, будто косой косил. Зеленая кровь стекала по его лицу, искаженному в жуткой гримасе, сабля сбивала в сторону ятаганы, пробивая неуклюжую защиту, и разваливала тела, не встречая сопротивления.
Внезапно все кончилось. Сандерс недоуменно огляделся, переводя дух. Тролли исчезали в разных концах зала, словно проваливаясь сквозь землю. В центре, на потускневшем фиолетовом теле копошились риталусы. Сандерс и Полубой осторожно приблизились, все еще опасаясь гипнотического воздействия.
Все было кончено — фиолетовый умирал. По краям крыльев появилась черная кайма, тело полыхнуло переливами фиолетового, красного, оранжевого и бирюзового цветов. Сандерс успел заметить на месте левого глаза пустую глазницу, заполненную кровью, и тело съежилось, обугливаясь на глазах. Через несколько секунд перед ними лежало подобие мумии, скорчившееся и жалкое.
— Ну это ладно, — промолвил Полубой, — а вот где наш друг Керрор?
Риталусы сорвались с места и, цокая когтями по полу, унеслись по следу.
— Если никому здесь ничего не надо, — сказал Полубой, — то лучше поспешить. Этот гад, конечно, не уйдет, но хотелось бы взять его живым.
Обходя трупы троллей, они направились к выходу, в котором исчезли риталусы.
Керрор действительно далеко не ушел. Пройдя длинным коридором, перешедшим в тоннель, они наткнулись на его растерзанный труп. Рядом сидели риталусы, синхронно покачивая треугольными мордами, и явно ждали одобрения.
Полубой впервые проявил недовольство, жестом велев им отойти в сторону. Присев на корточки он повернул голову трупа к свету и удовлетворенно хмыкнул, а потом достал из-за голенища длинный нож.
— Если кто слишком чувствительный, советую отойти, — сказал он.
— Что ты хочешь сделать? — спросил Сандерс.
— Забрать с собой доказательства выполнения приказа.
Сандерс взял Лив за руку и отвел ее подальше. Туда, где не слышно было скрипа лезвия по шейным позвонкам.
Через несколько минут Полубой присоединился к ним, прижимая к себе завернутый в остатки плаща круглый предмет.
— Куда теперь? — спросил Сандерс, — обратно через Каналы и развалины я не дойду.
— И не надо, — ответил Полубой, — у меня назначено рандеву, — внезапно он широко улыбнулся, — Лив, радость моя, это совсем не то, о чем ты подумала.
