Глава 6
Да будь проклята эта планета! Ни работать на ней толком не умеют, ни жить, сдохнуть – и то… И ведь никакого простора для творчества! И хоть бы нашелся один человек, у которого хватило мозгов понять, сколь величествен замысел! Пришлось даже помочь упокоиться с миром излишне щепетильному помощнику. Нет, дамы и господа, Джастин Монро быстро нашел тех, кто сумел по достоинству оценить полет его мысли, но ведь это же чужаки, а от своих разве дождешься? Тот самый помощничек, помнится, пришел в ужас, а ведь, казалось бы, сколько лет Джастин воспитывал его под себя. Олух! Ну какая тебе разница, сколько нелинейного скота откинет копыта во имя великой цели? Теперь и вовсе непонятно, что делать. Подводные комплексы разбомблены, и слава богу, но Саммерсу заткнуть глотку не удалось, а это уже существенно хуже. И везде, ну просто везде, куда ни сунься, натыкаешься на эту девку. Нет, надо было настоять на том, чтобы Алтея избавилась от выродка, хоть бы даже и против своей воли. М-да… Все-таки он тогда был помягче. И, как выяснилось с годами, совершенно зря.
Ладно, во всем надо искать светлую сторону. Вот, к примеру, ходят слухи, что эта дрянь, такая же шлюха, как покойная мамаша, запрыгнула в постель к русскому командующему. Эх, знала бы эта дурочка то, что с самого ее появления на свет было доподлинно известно Джастину Монро, который был и остается, следует это признать, незаурядным генетиком… Русский отец и русский любовник – какой восхитительный простор для фантазии! Нет, конечно, для ее папаши этот мальчишка молод. Но кто сказал, что у мерзавца, обрюхатившего Алтею, не было детей и до того? А вдруг эта тварь спуталась с собственным братом?! Жаль, что главе Генетической службы Бельтайна рассуждать об инцесте смешно, уж он бы развернулся…
* * *
В салоне никого не оказалось. Памятный диван был пуст, но Мэри все равно слегка покраснела. Она не знала, как ей строить отношения с Корсаковым теперь, когда она вновь оказалась на «Александре» в качестве гостьи. Да и вообще она не слишком была уверена в существовании каких-то отношений. Более того, в том, что эти отношения нужны кому-то из них, она была уверена еще меньше. Тем удивительнее был этот срочный вызов. Однако додумать она не успела: Никита выглянул из кабинета и поманил ее к себе со словами:
– Мисс Гамильтон, прошу вас. С вами желает пообщаться его светлость князь Цинцадзе, глава службы безопасности Российской империи.
Пропуская ее в дверь, он наклонился к выглядывающему из-под банданы ушку и успокаивающе шепнул: «Все хорошо, не волнуйся». Потом приглашающе отодвинул кресло у стола, перед большим экраном стационарного коммуникатора, усадил ее и официальным тоном произнес на унике:
– Ваша светлость, позвольте представить вам мисс Мэри Александру Гамильтон, майора военно-космических сил планеты Бельтайн.
Мужчина на экране молчал. Молчала и Мэри, с любопытством разглядывая второго (злые – но предельно осторожные! – языки болтали, что первого) по могуществу человека в Российской Империи. Наконец Цинцадзе прервал затянувшееся молчание:
– Прошу прощения, мисс Гамильтон, если показался вам не слишком вежливым. У меня, как и у всех людей, есть свои маленькие слабости. Одна из них – никогда не смотреть на изображение человека, прикрепленное к досье. Гораздо интереснее создать себе мысленный образ, а потом посмотреть, насколько он совпал с реальностью. Вы не находите?
– В этом что-то есть, ваша светлость…
– Ираклий Давидович.
– В этом что-то есть, Ираклий Давидович, – имя она произнесла с заметным акцентом, и Цинцадзе неожиданно для себя самого растрогался. – Из вашего продолжительного молчания я делаю вывод, что реальность и созданный вами образ не имеют между собой ничего общего, не так ли? – Мэри была спокойна и чуть-чуть насмешлива. В самом-то деле, какого черта? Этот импозантный господин с пронзительными темными глазами ей не командир и не работодатель, по крайней мере пока. И он точно не занял бы свой пост, будь его характер излишне вздорным. Да и если уж на то пошло, ее шансы на долгую счастливую жизнь были не настолько велики, чтобы всерьез заботиться о политесе. Цинцадзе, который при виде Мэри подался вперед, слегка отодвинулся от передающего блока и нарочито невозмутимо пригладил безупречно подстриженные усы.
– Вы правы, мисс Гамильтон, и я искренне рад знакомству с офицером, чьи ум, наблюдательность и мужество стоят друг друга.
– Благодарю вас, – слегка склонила голову Мэри, но ее собеседник предостерегающе поднял ладонь:
– Это не комплимент, мисс Гамильтон, простая констатация факта. Даже Эрик ван Хофф восхищался некой Амандой Робинсон, а ведь она его арестовала!
Мэри улыбнулась с довольным видом. Воспоминания об этом давнем эпизоде неизменно приводили ее в хорошее настроение. Какое это было приключение! Между тем Цинцадзе продолжал:
– Вы можете не сомневаться, что услуги, оказанные вами Империи, будут оценены по достоинству. Я лично доложу его величеству обо всех обстоятельствах.
В отличие от большинства бельтайнцев, в лице Мэри не было ничего кошачьего, но сейчас она была похожа именно на кошку – правда, Цинца-дзе затруднился бы назвать породу. Он даже вообще не был уверен в том, что кошка хотя бы сравнительно домашняя. Казалось, еще чуть-чуть, и из-под изогнувшейся в улыбке четко очерченной верхней губы покажутся кончики бритвенно-острых клыков. Непринужденность позы также не могла обмануть князя: ему уже доводилось видеть такой же – или очень похожий – способ сидеть в кресле с кажущимся спокойствием и расслабленностью. И только взгляд, почти болезненно цепкий, выбивался из общего впечатления вальяжности. Опасный зверь. Яблочко от яблоньки? Только не торопиться…
– Ираклий Давидович, каковы бы ни были мои заслуги перед Империей, прежде всего я стремилась принести пользу своей собственной планете…
– Несомненно, – удовлетворенно усмехнулся князь. Умница, с какой стороны ни глянь – умница!
– …и я признательна флоту Империи за то, что я все еще в состоянии приносить эту пользу. Кроме того, помощь контр-адмирала Корсакова и доктора Тищенко поистине неоценима.
– Приятно это слышать, майор. Но, я надеюсь, вы понимаете, что упомянутые вами господа – так же, как и вы – пеклись в первую очередь об интересах своей родины? И то, что в данном случае интересы Империи и Бельтайна совпали – не более чем случайность?
– Разумеется, – прищурилась Мэри. Глаза ее, в начале разговора показавшиеся Цинцадзе голубыми, теперь отливали холодом первосортной стали. – Тем больше оснований воспользоваться создавшейся ситуацией, вы согласны?
– Согласен, – кивнул князь. – Однако все это вопросы высокой политики, а мне бы хотелось поговорить о вас.
– Обо мне? – Мэри была удивлена и не скрывала этого.
– О вас. Насколько я понимаю, в данный момент вы заняты сбором улик и доказательств, которые позволят призвать к ответу пособников Саммерса на Бельтайне. Рано или поздно вы их прижмете, причем я думаю, что скорее рано, чем поздно.
– Ваши бы слова – да Богу в уши, сэр, – пробормотала Мэри.
Цинцадзе понимающе улыбнулся и продолжал:
– Чем вы намерены заняться потом? До меня дошла информация, что для вас нежелательно оставаться на родной планете.
Мэри помрачнела, слегка поморщилась, передернула плечами, и сходство с кошкой еще больше усилилось. Только теперь кошка была замерзшей, голодной и одинокой. Корсаков вопросительно поднял брови, но промолчал.
– Вас правильно проинформировали, Ираклий Давидович. – губы сжались, от крыльев носа к уголкам рта пролегли усталые складки. – Как только процесс над Саммерсом и теми, кто ему помогал, закончится, я покину Бельтайн. Не то чтобы я уж очень дорожила своей шкурой – в Звездном Корпусе этому не учат, – но за здорово живешь дарить ее какому-нибудь любителю трофеев… обойдутся.
– Я целиком и полностью согласен с вами, майор. И предлагаю вам посетить Кремль. Думаю, мы сможем найти достойное применение талантам офицера, который сумел достать с океанского дна то, за чем уже добрых пять лет безуспешно гонялась вся русская разведка. Но даже если мы с вами не найдем общего языка – во что я, признаться, не слишком верю, – у вас будет возможность хорошо отдохнуть, что, поговаривают, вам совершенно необходимо.
– Доктор Тищенко уже и вам успел на меня пожаловаться? – Мэри, настроение которой, упавшее было, стремительно начало меняться в лучшую сторону, уже почти улыбалась. Цинцадзе шутливо развел руками. Они понимающе глядели друг на друга, и Никита слегка расслабился. Мэри решительно кивнула:
– Хорошо, сэр. Я принимаю ваше приглашение.
– Ну вот и отлично, – с точки зрения Корсакова, князь был рад несколько больше, чем показывал и больше, чем диктовала ситуация. Было что-то еще… – Эскадра останется на орбите Бельтайна до окончания судебного разбирательства, и, я полагаю, Никита Борисович не откажется доставить вас на Кремль со всем возможным комфортом, не так ли?
Войдя в обзорную зону, Никита щелкнул каблуками и коротко склонил голову.
– Превосходно. Засим желаю здравствовать, – и экран погас.
Потом они сидели в салоне на пресловутом диване, болтая обо всем подряд. Корсакова интересовал Бельтайн, Мэри – Кремль в частности и Империя вообще. Конечно, официальных источников хватало, как и разного рода познавательных программ. Но любой флотский, вне зависимости от того, какому государству принадлежал флот, предпочитал собственные впечатления или, на худой конец, разговор с аборигеном. О личном знакомстве Мэри с первыми лицами Небесной империи Никита знал, равно как и о том, что капитан Гамильтон была представлена дожу Венецианской Республики. Но когда речь зашла о Pax Mexicana и Мэри непринужденно упомянула Хуана Вальдеса как старого знакомого, Корсаков был удивлен. А вот его собеседница в ответ на известие о том, что Вальдес служит военным атташе в посольстве Pax Mexicana на Кремле, только пожала плечами. И меланхолично заметила, что определенные дипломатические способности и необходимую любому посольскому склонность загребать жар чужими руками дон Хуан проявлял еще в период их совместного студенчества на Картане. Корсаков, относящийся к дипломатам без особого пиетета, хохотал так, что чуть не свалился с дивана. Пришлось – исключительно для сохранения равновесия! – положить руку на плечо соседки. Плечо осталось на месте. Ободренный этим фактом Никита уже совсем было собрался предпринять что-нибудь еще, но тут в дверь проскользнули двое совсем молодых парней, прикатившие небольшой столик с крохотными канапе и фруктами. Он с сожалением убрал руку и под слегка насмешливым взглядом бельтайн-ки вынул из резного деревянного поставца бутылку светлого, почти бесцветного шабли. Глазами поинтересовался ее мнением, дождался одобрительного кивка и ловко вынул пробку.
Вино, ароматное и легкое, неожиданно сильно ударило в голову Мэри. Что было тому причиной – приятное общество, страх перед приближающейся ночью и неизбежным сном или что-то другое – она решила не задумываться. Привычка держать себя в руках и четко осознавать свои действия, их мотивы и последствия, была решительно отставлена в сторону. Мэри с удивлением поняла, что она устала от постоянного самоконтроля и хочет здесь и сейчас просто побыть собой, что бы это ни значило. Сегодня ей не хотелось быть первой, лучшей, самой-самой. Хотелось просто быть, и давний поступок матери вдруг стал логичным и понятным. Должно быть, Алтея Гамильтон вот так же бросила поводья тогда, на Бастионе Марико, и результат этого бросания впервые был ей благодарен именно за это, а не за доставшиеся в наследство качества.
Пальцы, скользящие по шее к плечу… куда и когда успела деться рубашка?.. неважно… Ты когда-нибудь пила на брудершафт? Это делается так!.. Уж не собрался ли ты записать меня в сестры?!.. Тихий смех… Предвкушение… Кто бы мог подумать, Никита умеет играть словами так, что получаются чувственные двусмыслицы, от которых под кожей разгорается мягкий, но требовательный огонь… Кто бы мог подумать – она тоже это умеет… Ночь еще молода и это прекрасно, губы могут не торопиться и при этом легко успевать за руками… И что бы ни случилось потом, оно того стоит, мама. Ты была права.
Мэри проснулась, и некоторое время смотрела в темноту. Гладкая кожа мужского плеча под щекой еле заметно двигалась в такт ровному дыханию спящего Никиты. Густая курчавая поросль на груди щекотала пальцы, но когда она попыталась убрать руку, он с невнятным ворчанием перехватил ее за запястье и вернул ладонь на место. Мэри улыбнулась и снова закрыла глаза. С такой охраной можно спать спокойно, сегодня проклятый сон до нее точно не доберется.
Ираклий Давидович Цинцадзе никогда не торопился. О, можете не сомневаться, он умел быть быстрым, очень быстрым, даже молниеносным, но торопиться? Спешить? Не в том он статусе, чтобы смешить людей. Тем более что спешка почти всегда синоним ошибки, а в создавшейся ситуации он как никогда не мог позволить себе ошибиться. Поэтому князь – никуда не торопясь! – отправил запрос в медицинский архив военного флота и спокойно дождался получения требуемой информации. Затем, так же хладнокровно, связался с крейсером «Святой благоверный князь Александр Невский» и поставил задачу профессору Гаврилову. По предложению последнего («Сравнительный анализ не займет много времени, ваша светлость!») дождался результатов, не уходя со связи. Выслушал ответ, поблагодарил широко улыбающегося толстячка, выключил коммуникатор и глубоко задумался. Результатом размышлений стал стакан коньяку, выпитый как простая вода, и очередной сеанс связи, на сей раз с капитаном второго ранга Савельевым. Тот, взъерошенный, но явно чем-то довольный, выслушал вежливую просьбу, больше напоминающую приказ, кивнул и пообещал немедленно отдать распоряжения подчиненным. Его светлость получит необходимое в самое ближайшее время. Спустя полтора часа, в течение которых Ираклий Давидович мужественно пытался заниматься текущими делами, коммуникатор князя немелодичным кваканьем известил владельца о получении информационного пакета. Цинца-дзе просмотрел присланные материалы, сначала бегло, потом вдумчиво и с удовольствием, покосился на початую бутылку на столе и решил, что на сегодня хватит. А вот завтра он выпьет. Обязательно. И не один.
Утро началось суматошно. Мэри разбудил сигнал вызова – кто-то с достойной лучшего применения настойчивостью стремился помешать майору Гамильтон досмотреть утренние сны. Этим кем-то оказался полковник Морган, и Мэри резко села на кровати, пытаясь стряхнуть с себя сонное оцепенение и быстро понять, чего от нее хотят.
– Саммерс дал показания, девочка! Ты меня слышишь?! – Морган ликовал и не скрывал этого.
– Слышу, Дядюшка, – хрипло произнесла она, нетерпеливо отмахиваясь от заглянувшего в спальню Никиты. Одетый и побритый – и когда только успел? – он держал в руках чашку кофе. Она уже успела убедиться в том, что кофе на крейсере варить толком не умели, но аромат делал свое дело, в голове быстро прояснялось. Корсаков понимающе кивнул, поставил чашку на прикроватный столик, указал взглядом на коробку сигар и пепельницу и удивительно тихо для человека таких габаритов выскользнул в салон, прикрыв за собой дверь.
– Мэри, да что с тобой такое?! – теперь в голосе Моргана звучала неприкрытая тревога.
– Сплю я! – буркнула она и, не выдержав, рассмеялась. – В столице, между прочим, еще ночь, сэр, вы не заметили?
– Честно говоря, не заметил. Ох и крепкий же орешек этот Саммерс, ты бы видела. Но и спецы у Петра такие, что я обзавидовался. В общем, мы сейчас возвращаемся на «Александр», ты быстренько посмотришь материалы, и потом летим вниз. Заседание Совета назначено на десять по времени Нью-Дублина. Как думаешь, господин Корсаков согласится поприсутствовать? Мне хочется взять Петра с собой, пусть полюбуется на результат… что? А, вот он тут комментирует – на плоды трудов наших праведных. Но его одного я на заседание Совета притащить не смогу, сама понимаешь, а вот в качестве свиты командующего союзников… Спроси его, а?
– Сделаем, Дядюшка. Я вас жду.
– И позавтракать не забудь! – спохватился Морган, но Мэри уже отключила коммуникатор.
Впрочем, волновался полковник напрасно: когда принявшая душ и одевшаяся Мэри вышла в салон, выяснилось, что завтрак для нее уже накрыт. Никиты нигде видно не было, но его отсутствие девушку не смутило. Приподняв крышки с нескольких блюд, она довольно усмехнулась: завтрак был классическим бельтайнским. Омлет, бекон, тосты, оладьи, масло… ого! Грибы! Явившийся через полчаса Корсаков обнаружил свою гостью в прекрасном расположении духа. Мэри допивала второй стакан удивительно вкусной минеральной воды, искрящейся, плюющейся крохотными пузырьками и шипящей. Вода была так хороша, что даже курить не хотелось. Обменявшись пожеланиями доброго утра, они некоторое время просто улыбались, глядя друг на друга. Но время следовало своей извечной – и от этого не менее скверной – привычке поджимать, и Мэри с сожалением отставила в сторону опустевший стакан.
– Скоро прибудут Морган и твой старпом, – начала она, и Никита сразу же посерьезнел.
– Я знаю. Савельев мне доложил, что все в порядке. Ты улетаешь?
– Да, – она помялась. – Никита, у тебя много дел?
– Не слишком. Что ты хотела?
– Можешь выделить полдня? Генри хочет взять Савельева с собой на заседание Совета, но его одного… Это как-то уж очень нарочито будет выглядеть. Еще и не пустят, чего доброго… а если с тобой – никто и вякнуть не посмеет. Полетели, а?
Никита вдруг расхохотался, взахлеб, задыхаясь и хватаясь за голову. Недоумевающая Мэри совсем уж было собралась обидеться, но тут он выдавил:
– Ты сейчас похожа… ой, не могу… на маленькую девочку, которая пытается уговорить родителей купить ей щенка! – и она тоже рассмеялась. Наконец Корсаков успокоился, вытер выступившие на глазах слезы и сжал ее плечо:
– Конечно, я с вами. Мне и самому очень интересно поглядеть на пресловутого мистера Монро. Я прикажу подготовить катер. Когда он потребуется?
– Думаю, через пару часов. Мне надо будет просмотреть материалы допроса, свести их в единое целое с тем, что уже имеется – глядишь, этого хватит, чтобы уговорить Маккормика выдать ордер на арест. Надеюсь, – она поморщилась. – Что-то я устала. Старею, наверное…
– Если говорить глупости – это признак старости, – проворчал Никита, – то тогда, наверное, стареешь. Но лично я ничего подобного не заметил, – голос, под стать взгляду, стал многозначительным, и Мэри почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Впрочем, это не помешало ей, выдержав предварительно паузу, улыбнуться и похлопать ресницами с самым невинным видом, отчего покраснел уже Корсаков.
– Кстати, если уж мы заговорили о старости… – начала она, но тут к счастью – или к сожалению, с какой стороны посмотреть – становящийся несвое-временно игривым разговор был прерван сигналом коммуникатора Никиты: Морган и Савельев прибыли на «Александр».
Работа, начавшаяся в той же комнате, в которой Мэри рассказывала Моргану о своих соображениях по поводу находок, сделанных на дне Маклира, продолжилась и на борту адмиральского катера. Никита помалкивал, хотя время от времени ему хотелось вставить фразу-другую. Но Мэри была сосредоточенна, как хирург во время сложной операции, коп и старпом с блеском играли роли ассистентов, время от времени подавая реплики, как необходимые инструменты, и вмешиваться он не рискнул. Катер уже вошел в атмосферу, когда Мэри, наконец, убрала руки с клавиатуры, потерла виски и выдохнула:
– Все. Больше я ничего сделать не могу. Если Маккормика это не убедит…
– Убедит, убедит, – Морган демонстрировал уверенность, которой отнюдь не чувствовал. Но показать свои сомнения девочке? Ни за что. Еще несколько секунд он собирался с духом, потом решительно набрал на коммуникаторе код с одновременным запросом на визуальную связь, и через минуту на экране возникло весьма примечательное лицо.
Обладатель этого лица был стар – Никита определил возраст как сто тридцать пять плюс-минус пять лет. На самом деле Стивену Маккормику было сто сорок шесть, но он до сих пор оставался Верховным судьей Бельтайна и в отставку не собирался. Абсолютно лысый, с ввалившимися глазами, тонкогубым ртом и редким на Бельтайне крючковатым носом, нависавшим над выдающимся вперед подбородком, он напоминал хищную птицу. Сходство еще более усиливалось длинной морщинистой шеей, торчащей из белого воротничка судейской мантии.
– Рад вас видеть, Генри, – проскрипел он. – Вы не на планете? Заседание Совета начнется через полтора часа…
– Уже лечу. Ваша честь… – и старик, удивленный официальным обращением, вытянул шею, став окончательно похожим на земного грифа, которого Никите доводилось видеть в зоопарке.
– Слушаю вас, полковник, – голос неожиданно окреп, став глубоким и звучным. Глаза, только что тусклые и почти бесцветные, вспыхнули молодым огнем, и Корсаков даже вздрогнул от произошедшей перемены.
– Ваша честь, в моих руках в данный момент находится комплекс доказательств, который, с моей точки зрения, делает возможным – и необходимым, сэр! – арест принципала Совета Бельтайна, достопочтенного Джастина Монро, – Морган шел ва-банк, времени на экивоки не оставалось.
– Гм… И что же, по-вашему, сделал Джастин? – скептически приподнял кустистую бровь старик.
– Многое, сэр. В частности, без его непосредственного участия Саммерс не совершил бы налет на Бельтайн. Показания Саммерса у меня имеются.
– В частности? – бровь приподнялась еще выше, и это выглядело бы комичным, если бы не было таким страшным.
– В частности, – твердо произнес Морган.
– Вы не перестаете меня удивлять, полковник. Кого только вы не притаскивали в мой суд за шиворот, но принципал Совета…
– Ваша честь, я…
– Сбрасывайте мне ваши доказательства, сэр. Я начну их изучать прямо сейчас и продолжу по дороге на заседание. Надеюсь, там есть краткая выжимка?
– Да, ваша честь. – Морган торопливо бегал пальцами по клавиатуре, не отводя взгляда от собеседника.
– Хорошо. Вы безумец, полковник, я всегда это говорил, но ваше безумие еще ни разу не пошло во вред Бельтайну и его народу. Не было ни единого случая, чтобы вы назвали преступником невиновного человека, и это так же верно, как то, что меня зовут Стивен Маккормик. Я захвачу с собой все необходимое для оформления ордера на арест, но потребуется некоторое время для изучения того, что вы мне сейчас прислали. Постарайтесь потянуть кота за… эээ… скажем так, хвост, займите вашего подозреваемого чем угодно и ждите меня.
На космодроме случилась небольшая заминка. Встречающий катер Шон О’Брайен, облаченный по случаю заседания, на котором намеревался присутствовать, в парадный китель, держал в руках два одежных чехла.
– Ваша форма, сэр. И твоя, девочка. Не пойдешь же ты на Совет вот так, – он с некоторым пренебрежением кивнул на вызывающе штатский наряд Мэри.
– А… а где ты ее взял? Дом же…
– Да ты ж ее сама в подвал сволокла! Забыла? Почистить, конечно, пришлось, и берет твой я так и не нашел, пришлось позаимствовать у Мэтта Рафферти, но в целом… – по лицу Шона было видно, что еще немного – и он участливо погладит Мэри по голове. Та чертыхнулась, выхватила у него из рук чехол и заозиралась, прикидывая, где бы переодеться.
– В катер, – подсказал Никита. – Ступай в катер, а вы, сэр… – повернулся он к Моргану, но тот только отмахнулся:
– Мне достаточно сменить китель, а это можно сделать и здесь. Что ты стоишь, Мэри, ну-ка быстро, времени в обрез!
Когда Мэри, на ходу поправляя аксельбант, выскочила на поле, оказалось, что Морган действительно ограничился тем, что надел парадный китель и собравшиеся ждут только ее. В сопровождении прибывших во втором катере русских десант-ников все почти бегом двинулись к ожидающим машинам. Мэри ничуть не удивилась, увидев четыре «Сапсана», висящих в воздухе над кортежем. Одного взорванного кара Моргану явно хватило, и рисковать он не собирался. Когда кортеж набрал высоту, два истребителя прикрыли его сверху, а еще два снизу, двигаясь на самой малой из возможных высот. Мэри мельком подумала, что расположение Комплекса на окраине Нью-Дублина им сейчас только на руку: в городе «Сапсаны» не развернулись бы, даже если бы на управлении сидела она сама и, скажем, Дина Роджерс.
Они уже подлетали к Комплексу, когда коммуникатор полковника принял вызов и на экране возник Маккормик.
– Черт бы вас побрал, Генри, – с чувством произнес он, глядя собеседнику прямо в глаза. – Черт бы вас побрал. У вас есть наготове арестная команда?
– Вы приняли решение, сэр? – осторожно поинтересовался не смеющий поверить в свою удачу Морган.
– А что, не похоже? – ощерился судья. – Полчаса, полковник. Придержите там все полчаса и дайте мне людей.
Морган покосился на Шона, тот утвердительно кивнул.
– Люди ждут в Комплексе, сэр. К вам подойдет второй лейтенант Каллахан, я его сейчас предупрежу. Жду вас, ваша честь. Мы все вас ждем.
Маккормик вдруг ухмыльнулся, отчего его и без того потрясающий воображение нос еще сильнее загнулся к подбородку; зрелище, с точки зрения Никиты, было жутковатое.
– Ни разу еще не принимал участия в аресте. Благодарю вас, полковник: в моем возрасте нечасто выпадает случай разнообразить жизненный опыт! – и экран погас.
Они вошли в зал в числе последних. Монро выразительно покосился на огромный настенный хронометр, но возмутиться не рискнул: Морган, никогда не жаловавший принципала и не скрывавший этого, сейчас и вовсе смотрел волком. Смутное предчувствие опасности, не оставлявшее Монро с того момента, как он узнал о том, что Джерайю Саммерса увезли в неизвестном направлении, стало болезненно острым. Что же затеял проклятый коп, что раскопал?! И русских еще с собой приволок, и эту дрянь… Нет, Гамильтон – это неплохо, Джастину Монро есть, что сказать и ей, и о ней, глядишь, удастся стрелки перевести. Но вот русские… Русские – это скверно, придется быть предельно осторожным. Если командующий союзничков действительно спит с проклятой девкой, могут возникнуть сложности. И что он в ней нашел, ладно бы это была Алтея, а тут же смотреть не на что!
Мэри уселась в кресло рядом с центральным проходом. Внутри вибрировала туго натянутая струна, ненависть, казалось, выжигала глаза изнутри. Она постаралась успокоиться, кивком ответила на приветствие Фортескью, быстро улыбнулась Терри Малоуну. Почувствовав чей-то взгляд, повернула голову и тут же склонила ее, принимая благословение матери Агнессы. Монро начал говорить, но она почти не слушала его. Какая-то вступительная тягомотина, пусть треплется, сколько влезет, нам же еще и лучше. Да-да, ты очень уважаешь союзников и благодарен им за помощь… что ж физиономия такая кислая? Уксусу хлебнул? О, конечно, у Бельтайна колоссальные экономические проблемы… а то тут кто-то еще не в курсе. Что-о? Нет, какова наглость! Обратиться к Империи за кредитом! Ну-ну… Мэри покосилась на Никиту, сидящего между Шоном и Савельевым двумя рядами дальше по другую сторону прохода. На лице Корсакова застыла благожелательная улыбка, он кивал, соглашаясь стать посредником между Советом Бельтайна и кредитными организациями Кремля… Да где же Маккормик?!
Мэри уже была готова начать подпрыгивать на месте от нетерпения, когда разглагольствования Монро были внезапно прерваны. Центральные двери распахнулись, и в зал стремительно вошел Верховный судья Бельтайна. Годы не согнули Стивена Маккормика, шаг по-прежнему был широк и размашист, полы мантии развевались за спиной, как крылья. Вслед за ним в зал проскользнули несколько фигур в знакомой броне: полицейские пилоты, самое доверенное подразделение Моргана. Двое остались у дверей, еще четверо, отстав на три шага, двинулись за судьей. Одновременно открылись боковые двери зала и тут же закрылись, пропустив внутрь таких же безликих часовых. Табельное оружие пилоты, не скрывая, держали на виду. Вот теперь Монро испугался по-настоящему, его глаза забегали, а голос заметно дрожал, когда он осведомился:
– Что все это значит, ваша честь?
Маккормик, как по заказу остановившийся рядом с креслом Мэри, дождался, пока в зале стихнет недоуменный гул, и в мертвой тишине проклекотал:
– Джастин Френсис Монро! Вы обвиняетесь в убийствах, в покушениях на убийства, в незаконных генетических экспериментах, в пособничестве врагу и государственной измене. Вы арестованы.
«Не смотри на друга, смотри на врага, всегда смотри на врага, иначе потом у тебя может не оказаться возможности взглянуть на друга!» – учил когда-то Мэри наставник Фицхью, преподававший в Корпусе рукопашный бой. И сейчас она смотрела только на Монро и потому увидела, как его правая рука скользнула к карману куртки с нашивками Генетической службы. Увидела, и вскочила, и налетела на Маккормика плечом, и сшибла его с ног. Что-то ударило ее под правую грудь, грохот выстрела обрушился на плечи, придавливая к земле, не давая выпрямиться, и она осела на пол, заливая кровью синий ковер и уже не видя и не слыша…
…как валится на ступени возвышения для ораторов Монро, чья челюсть не выдержала столкновения с затянутым в перчатку кулаком Каллахана…
…как на вскочившем Никите, как волки на олене, повисают с двух сторон Шон и Савельев, вы-кручивая руки, не давая добраться до кобуры…
…как падает рядом с ней на колени Морган, приподнимая голову с выступившей на губах кровавой пеной, и как орет он в коммуникатор: «Тернер, сюда, быстро, Мэри ранена!»…
…как док Тернер, вбежавший в зал из холла, проталкивается через окруживших ее людей, и используемые им при этом выражения больше подходят уличной шпане, а не почтенному пожилому врачу…
…как, дождавшись, пока Монро выволокут из зала через боковую дверь, Шон и Савельев отпускают Корсакова и тот выходит на связь с Дубининым, требуя, чтобы доктор Тищенко немедленно прибыл на планету «и посадите на управление катером самого психованного психа, какого найдете!»…
…как с кряхтеньем и оханьем поднявшийся на ноги судья Маккормик, криво усмехаясь, бросает в пространство: «Ну что ж, как минимум одно покушение на убийство даже доказывать не придется, свидетелей более чем достаточно!»…
…как возбужденно подпрыгивает на галерее, вытягивая шею, Дейв Карнеги, как он дергает за рукав оператора: «Ты снял это, Крис, ты это снял? Флосси, запрос на экстренный выпуск!» и, дождавшись третьей отмашки ассистентки: «Дамы и господа! Только что заседание Совета Бельтайна было прервано самым драматическим образом…»
Присланная в Комплекс из Центрального госпиталя реанимационная машина неслась обратно, оглашая улицы города заунывным воем сирены. Тернер, не доверявший никому, бесцеремонно выгнал из нее прибывшую бригаду и теперь колдовал над распростертым на носилках телом, нетерпеливо огрызаясь в ответ на вопросы, сыплющиеся из сжавшегося в углу Моргана:
– Генри, я не знаю. Нужно сканирование. Да не знаю я! Ты же видел, какой калибр, мать его так! Выходное отверстие совсем рядом с позвоночником, может быть все что угодно и помимо пробитого легкого. Да будет она жить, будет, сейчас доберемся и я все сделаю, сам. Брось, от такого и триста лет назад никто не умирал при условии вовремя оказанной помощи. Хорошо, что вызвали этого русского врача, я-то Мэри никогда не лечил, не довелось, а он совсем недавно ей помощь оказывал, проконсультирует, если что. Так, все, ты мне надоел, хватит причитать. Заткнись, Генри, кому сказано, мы прибыли.
Окруженные пилотами гравиносилки скрылись в дверях приемного покоя. Где-то там, в недрах госпиталя, уже готова была операционная, за доктора Тернера Морган поручился, и Корсаков, примчавшийся вслед за реаниматорами, начал успокаиваться. Вот только… Здание большое, пилотов, поддержанных дюжиной десантников, для полноценной охраны может и не хватить, надо вызывать подмогу с орбиты. Никита отдавал себе отчет в том, что его мысли сейчас более всего напоминают паранойю, но поделать ничего не мог. И тут…
Сержант Одинцов пребывал в самом благодушном настроении. Наконец-то подошла его очередь идти в увольнение на твердь – а то ведь кроме пустынного островка в океане и не видел ничего! – и он уже успел перемигнуться с хорошенькой девчонкой, сидящей с подружками у стойки уютного бара. Неплохая планета. И в кои-то веки раз Экспедиционному флоту действительно рады. Он уже совсем было собрался подвалить к встряхивающей гривкой огненно-рыжих волос хохотушке, когда строгого вида представительная дама сменила на огромном экране над стойкой невнятную голопостановку и что-то произнесла напряженным тоном. На ее месте возник взъерошенный мужик лет пятидесяти. Возник, произнес несколько слов и исчез, остался только голос, комментирующий видеоряд. Старик в судейской мантии что-то говорит, рядом с ним сидит в кресле… ишь ты, вот, значит, как она выглядит при всех орденах! Однако! Одинцов подтолкнул локтем соседа и указал на экран как раз в тот момент, когда обзор переместился с грузного мужчины, держащего пистолет, на падающую Мэри Гамильтон. Голос все бубнил за кадром, долговязый седой дядька с роскошными бакенбардами приподнимал голову девушки, пузырилась на губах кровавая пена… Одинцов вскочил, схватил за руку приглянувшуюся ему девчонку и рявкнул:
– Ты уник знаешь? Переводи!
– …оказал сопротивление при аресте… майор Гамильтон ранена… Центральный госпиталь… – уник девицы был на редкость корявым, но суть Федор уловил.
– Ее везут в Центральный госпиталь? – кивок. – Где это? Ну, быстро! А, черт с тобой…
Еще трое десантников, вместе с которыми сержант и завалился в этот бар, споро выбирались из-за стола.
– Мужики, кто еще в городе из наших? Давайте, гоните всех, кого найдете, к Центральному госпиталю, не доверяю я местным. Это ж надо – при всем честном народе не уберегли, шпаки…
Двое, по примеру Одинцова, тут же начали связываться с приятелями, а самый младший из спутников сержанта, не прекращая вызывать кого-то через коммуникатор, уже выбежал на улицу и нажал кнопку вызова такси на фонарном столбе возле бара.
Вот эту-то лихую четверку, выпрыгивающую из перегруженной машины чуть ли не на лету, и увидел Корсаков.
– Господин контр-адмирал, сержант Одинцов в ваше распоряжение прибыл!
– Вольно, сержант, – кивнул Никита, – какими судьбами?
– Увидели экстренный выпуск новостей. Сейчас еще люди подтянутся, прикроем входы-выходы, на крышу, опять же…
– Молодец. Молодец, Одинцов. – Никита почувствовал, как его начинает отпускать напряжение и даже попытался пошутить: – Веселое у тебя увольнение вышло, ничего не скажешь…
– Разрешите вопрос?
Корсаков кивнул.
– Как майор Гамильтон? Что говорят?
– Да ничего пока не говорят, – в сердцах сплюнул Корсаков. – Жить будет, а остальное…
Перед госпиталем приземлились еще несколько такси. Выскочивший из дверей приемного покоя Каллахан молниеносно оценил обстановку, тут же раздобыл где-то компьютерный блок, развернул дисплей и вывел на него схему госпиталя. Световое перо порхало, обозначая контрольные точки. На вопрос Каллахана о необходимости оружия вновь прибывшие ответили дружным хохотом: русский десантник сам по себе оружие, не парься, мужик! Однако пилота это не смутило, он переговорил с кем-то и попросил господ десантников немного подождать. Двадцать минут спустя на тротуар перед госпиталем плюхнулся, слегка при этом покосившись, неприметный потрепанный пикап. Из-за руля без лишней спешки вылез поджарый мужик лет сорока и невозмутимо принялся швырять из кузова на землю характерного вида ящики.
– Разбирайте, ребята, – кивнул на них Каллахан (водитель уже срывал пломбы с крышек). – Вы, конечно, молодцы, кто бы спорил, но черт его знает, по-всякому повернуться может. Только верните потом, эти игрушки на мне висят, никакого жалованья не хватит.
Одинцов молча хлопнул Каллахана по плечу – худощавый пилот покачнулся, но устоял – и ловко подцепил за скобу лежащий сверху ручной плазмовик. Возле госпиталя начала собираться толпа, но подходящие люди благоразумно предпочитали держаться на другой стороне улицы: шутить разбирающие оружие и исчезающие в дверях мордовороты явно не собирались.
– Дамы и господа! Как уже сообщалось ранее, майор Мэри Александра Гамильтон ап Бельтайн была тяжело ранена во время ареста принципала Совета Бельтайна Джастина Монро и доставлена в Центральный госпиталь. Ее состояние в настоящее время неизвестно. Нам не удалось пообщаться ни с кем из персонала госпиталя, он взят под плотную охрану силами полиции и спустившимися в увольнение на планету членами команд русских крейсеров. Только что приземлился катер, на борту которого прибыл доктор Тисченко, лучший хирург Экспедиционного флота. Похоже, командующий эскадрой, контр-адмирал Никита Корсаков, не доверяет способности бельтайнцев защитить мисс Гамильтон и оказать ей необходимую помощь. И, как ни обидно это признавать, все говорит о том, что господин Корсаков прав. Мало того что на протяжении многих лет Бельтайн находился под управлением помойной крысы. Когда эту крысу загнали в угол, мы не сумели помешать ей укусить человека, который, по слухам, и подготовил крысоловку. С вами был Дейв Карнеги, смотрите Планетарные новости!
Через собравшихся на тротуаре людей решительно протолкалась встрепанная женщина с огромным букетом роз в руках. Помедлив немного, она, должно быть, собралась с духом, пересекла улицу и подошла к Одинцову, застывшему, словно статуя, у дверей в приемный покой. Его напарник, также уроженец Новоросса, являл собой почти точную копию сержанта, и почему бельтайнка выбрала именно Федора – так и осталось загадкой для последнего.
– Простите, сэр… – похоже, достигнув цели, женщина оробела и не знала, с чего начать.
– Мэм? – ободряюще кивнул Одинцов.
– Я миссис Финн, Тесса Финн, – уник женщины не шел ни в какое сравнение с уником девчонки из бара. Небольшой акцент присутствовал, но и только. – Майор Гамильтон… видите ли, мой сын Джимми был на «Сент-Патрике» и я… – она окончательно смешалась.
– Я понимаю вас, мэм. Цветы передадут мисс Гамильтон, как только она придет в себя.
Одинцов с максимально любезной улыбкой передал букет напарнику и, дождавшись, когда женщина отойдет, коротко скомандовал по-русски:
– В лабораторию!
Но это оказались самые обыкновенные розы.
