Глава 10

«Красота в глазах смотрящего», «Не родись красивой, родись счастливой», «Некрасивых женщин не бывает», «Главное, чтобы человек был хороший»… Как много утешительных сентенций придумано для дурнушек. И как же все-таки жаль, что девочка не унаследовала красоту матери. Нет, Мэри не дурнушка, помилуй бог, но она, увы, так недалеко ушла от этого незавидного определения… Конечно, красота ничего не значит для пилота и даже создает определенные проблемы во время действительной службы. А уж при подборе генетических партнеров внешность и вовсе не берется в расчет. Но генетическое партнерство Мэри не светило никогда, а служба закончилась. И теперь, если она не пристроится служить куда-то еще, ей придется выживать в мире штатских. В том самом мире, где красота женщины почитается главным ее оружием. Алтея была хороша так, что сердце замирало, а вот Мэри… Мэри безоружна. Впервые в жизни – безоружна.

София Гамильтон немало пошаталась по свету между поступлением в Корпус младшей дочери и рождением внучки. И знала – не по собственному опыту, хвала святой Екатерине! – как мало шансов на счастье, простое женское счастье у некрасивой девушки. Вранье, что сила и ум женщины относятся к числу ее недостатков. Так рассуждают только слабаки и недоумки, а такого, с позволения сказать, мужчину малышка просто не заметит. Но женские ум и сила должны прилагаться к хорошенькой мордочке, иначе у девочки просто не будет шанса их проявить. Хотя, возможно, у русских другие представления о красоте, вон хоть этого мальчика-командующего взять, ведь глаз же не сводил…

Проснувшись на следующий день, Мэри не сразу сообразила, где она находится и как сюда попала. Вчерашние события казались причудливым сном, и ей не сразу удалось убедить себя в том, что все это действительно было наяву и вокруг нее потихоньку занимается своими нехитрыми делами дом ее отца. Отец… Вечером бабушка, грустно улыбаясь, принесла ей кристалл с записью и оставила на тумбочке у кровати, сказав, что на нем записано последнее сообщение ее старшего сына. Посмотри, когда желание будет. Разумеется, как только Ольга Дмитриевна вышла из комнаты, Мэри вставила кристалл в считывающее гнездо нашедшегося в отцовской спальне компьютерного терминала. Так вот какой ты был, полковник Александр Сазонов. Весельчак и задира, любящий сын и влюбленный мужчина… Как ты говорил о матери… Никто, кроме тебя, не называл ее Алей. Никто, кроме тебя, не смог отогреть выстуженное Корпусом и службой сердце. Никто, кроме тебя, не хотел быть с ней всегда, и ни с кем, кроме тебя, не хотела всегда быть она. Отец… Мне грех жаловаться на судьбу, но как же жаль, до слез, до боли в сердце, что она не благословила вас с мамой! Спасибо тебе, папа. Спасибо за то, что ты случился в маминой жизни, а значит, и в моей. Я не подведу тебя, папа. Обещаю.

Дверь бесшумно приоткрылась и в образовавшуюся щель заглянула Ольга Дмитриевна.

– Машенька, – позвала она тихонько. – Машенька, ты проснулась?

– Проснулась, – отозвалась Мэри. – Заходи… бабушка.

К этому тоже надо было привыкнуть. До сих пор бабушкой была только София… Мэри вдруг подумала, какие же они разные, ее бабушки. Разные – и похожие. Надо бы послать сообщение в монастырь, может быть, София захочет познакомиться с семьей несостоявшегося зятя. Между тем Ольга Дмитриевна присела на край кровати и осторожно, почти робко погладила непокорные седые пряди.

– Будешь вставать? Или еще полежишь? День у тебя вчера выдался суматошный…

– Да уж не суматошнее твоего, – улыбнулась внучка, – а ты ведь уже на ногах. Сейчас встану.

Тем не менее она оставалась в постели, пока бабушка не вышла из комнаты. Накануне не привыкшая спать одетой Мэри сняла ночную сорочку, торопливо напяленную на нее Екатериной, и теперь опасалась вылезать из-под одеяла. С ее точки зрения, шрам на груди выглядел уже вполне прилично, но тетушке лучше знать, что можно показывать ее матери, а чего показывать нельзя. Поднявшись, девушка немного размялась, приняла душ и оделась. Да, с гардеробом надо что-то делать: вряд ли в ее нынешних обстоятельствах подобает иметь один-единственный штатский наряд. Если, конечно, штаны, рубаху и майку, в которых она разгуливала сначала по крейсеру, а потом по поместью Рафферти, вообще можно назвать нарядом. Хорошо, хоть парад-ный китель заменили, пока она в госпитале валялась, да и то ее заслуги тут нет: это Дядюшка сообразил, а может, Лорена. Кстати, надо бы с ними связаться, рассказать новости. Интересно, который час в Нью-Дублине? Отправив запрос с отцовского терминала, Мэри с огорчением выяснила, что сейчас в столице Бельтайна глубокая ночь. Н-да, будить супругов Морган нехорошо, особенно это касается миссис Морган. В итоге Мэри решила ограничиться посылкой коротких сообщений Дядюшке и бабушке Софии. Просмотрят, когда смогут.

Спустившись вниз, она обнаружила Ольгу Дми-триевну в столовой. Накрытый стол ломился от тарелок, блюд, судков и кастрюлек. По прикидкам Мэри, имеющейся на столе снеди должно было хватить на дюжину очень голодных мужчин.

– Ты ждешь гостей к завтраку? – полюбопытствовала она, присаживаясь перед наиболее аппетитно выглядевшей миской.

– Гостей? – рассмеялась бабушка. – Что ты, Машенька, это для тебя!

– Но… но этим же взвод десантников можно накормить! Уж отделение – так точно!

– А это, видишь ли, Агафья Матвеевна не была уверена, что ты любишь, а что нет, вот и наготовила всего понемножку, – по тону бабушки чувствовалось, что она добродушно подсмеивается над кухаркой, но при этом вполне одобряет ее действия.

– Что я люблю, – пробормотала Мэри, окидывая задумчивым взглядом стол. – Знаешь, я ведь в русской кухне мало что понимаю, в Империи мне служить не довелось. Вот пироги Агафья Матвеевна печет исключительные!

– Ну, пироги – пирогами, только это ведь к чаю, а сперва надо съесть что-нибудь посущественнее, – наставительно заметила Ольга Дмитриевна, и тут же развила бурную деятельность. В результате через полчаса Мэри была не вполне уверена в своей способности встать с места. Однако встать ей все-таки пришлось. Вошедший в столовую Степан что-то прошептал графине на ухо, та приподняла брови, кивнула и с легким неодобрением в голосе обратилась к внучке:

– Машенька, не могла бы ты пройти в кабинет? Ираклий Давидович хочет с тобой поговорить, неймется ему с самого утра.

Мэри пожала плечами, поднялась из-за стола (это действие и впрямь далось ей с некоторым трудом) и отправилась в кабинет, где Степан уже придвинул к экрану кресло хозяина. Потом дворецкий оглянулся на дверь, выставил на стол ящик сигар и пепельницу, включил систему вентиляции, подмигнул молодой хозяйке и испарился. Ираклий Давидович, с которым Мэри поздоровалась, едва успев опуститься в кресло, наблюдал за действиями Степана с насмешливым интересом.

– Рад тебя видеть в добром здравии и хорошем расположении духа, дорогая. Кури, если хочешь. Бабушка твоя этого не одобряет, но и шуметь особенно не станет: понимает, что ты уже не маленькая девочка. Ольга вообще понимает почти все, и шокировать ее практически невозможно. Учти это на будущее, если вдруг захочешь что-то с ней обсудить. Как спалось на новом месте? Приснился кто-нибудь?

– Хорошо спалось, Ираклий Давидович, – улыбнулась Мэри, с наслаждением раскуривая сигару. – Без сновидений.

Князь огорченно поцокал языком:

– Ай-яй-яй! Неужто не загадала?

– Не загадала? А что я должна была загадать? – недоуменно спросила его собеседница.

– Да есть такое поверье… когда незамужняя девица в первый раз ложится спать в незнакомом доме, она должна перед сном сказать: «Ложусь на новом месте, приснись жених невесте». Точно никто не снился?

– Точно! – рассмеялась Мэри.

– Ну, это дело поправимое, приснится еще. Я, собственно, по какому поводу тебя беспокою. Ты верхом ездить умеешь?

– Умею, – кивнула она. – Меня Келли учил, а потом у Рафферти обновила навыки. Чем еще прикажете заниматься в поместье конезаводчиков?

– Вот и замечательно. Поедешь завтра утром кататься? Тут с тобой кое-кто познакомиться хочет, были б у него копыта – точно землю рыть начал.

Мэри насторожилась. Все эти разговоры о женихах, которые якобы должны ей сниться… Уж не сватать ли ее собрался отцовский крестный? Заметив, как изменился ее взгляд, Цинцадзе успокаивающе поднял ладонь:

– Ну что ты напряглась? Ничего экстраординарного, просто сейчас на Кремле находится генерал-лейтенант Авдеев, который только что не умирает от желания лично познакомиться с пилотом ноль двадцать два.

– Авдеев? – прищурилась Мэри. – Консул с Нового Амстердама?

– Верно. Только он уже не консул, а куратор сектора. Хорошую карьеру сделал. Не в последнюю, кстати говоря, очередь благодаря связям с полицией Бельтайна и способностям некоего пилота. Так что ты скажешь насчет прогулки?

– С удовольствием. А где здесь ездят верхом?

– О, я тебе покажу изумительное место, Чертов Луг называется. Уверен, тебе понравится. Так значит, договорились? Тогда завтра в семь будь готова, я пришлю машину.

Когда Мэри вернулась в столовую, выяснилось, что у стола сидит, о чем-то беседуя с бабушкой и попутно вплотную интересуясь пирогами, тетка Екатерина.

– А вот и ты! – не вполне внятно провозгласила она, торопливо проглатывая кусок кулебяки. – Чего хотел от тебя князь?

– Катенька! – укоризненно воскликнула Ольга Дмитриевна. – Ты бы хоть поздоровалась! И дай Маше отдышаться, знаю я его светлость, кого угодно замучает разговорами.

– Ираклий Давидович пригласил меня на верховую прогулку, – Мэри решила, что сразу ответить на вопрос будет проще и безопаснее для всех присутствующих: Екатерина произвела на нее вчера впечатление особы весьма нетерпеливой, еще подавится… бабушка разволнуется… дешевле сказать.

– На верховую прогулку? Отличная мысль! Но ты же не поедешь в таком виде? – снисходительно кивнула тетка на одежду новой родственницы.

– Да уж не хотелось бы, – усмехнулась Мэри. – Я как раз сегодня подумала, что надо бы обзавестись чем-нибудь еще, а то…

– А то у тебя два комплекта формы и вот это, – закончила за нее Екатерина. – Не пойми меня превратно, тебе очень идет и, вероятно, это и есть твой стиль, но… где, ты сказала, вы собираетесь кататься?

– Я не говорила, – энергичность тетушки вы-глядела довольно забавно, и Мэри невольно рассмеялась, – но князь сказал – на Чертовом Лугу. Это тебе что-то говорит?

– Еще бы не говорит! – возмутилась госпожа Зарецкая. – Так, немедленно собирайся. На Чертовом Лугу катается верхом в основном знать, не хватало еще, чтобы кто-то подумал, будто мы относимся к тебе, как к бедной родственнице, и держим в черном теле. Давай-давай, нечего рассиживаться, у меня как раз машина с шофером под окнами. Мам, ты нас рано не жди, мы в городе пообедаем. Вперед, госпожа майор!

Уже в машине, когда за окнами неторопливо проплывали утопающие в зелени пригороды, Екатерина поинтересовалась:

– А зачем ты надела бандану? Привыкла иметь что-то на голове, когда из дому выходишь, или просто седину прячешь? Так это ты зря, тебе идет. Даже интересный контраст получается с молодым лицом.

– Не в этом дело, – недовольно поморщилась Мэри. – Прическа у меня, прямо скажем, не ах, не слушаются волосы.

– Это у тебя просто не было толкового парикмахера! – отмахнулась тетка от ее жалобы, как от чего-то несущественного.

– А у меня его вообще не было, – парировала девушка. – Я же пилот, я с детства голову брею. Последний раз побрила перед эвакуацией детей с Бельтайна, месяца полтора назад. Когда надо было, пользовалась париками, но они ж заранее причесанные, с ними никаких хлопот. Слушай! – оживилась она. – А может быть, действительно купить парик и никаких проблем?

– Какой еще парик! – ахнула Екатерина. – Чего не хватало! Нет уж, голубушка, мы с тобой сейчас поедем в самый лучший салон красоты в Новограде, и там посмотрят, что можно сделать с этим недоразумением, которое ты имеешь нахальство называть прической. – и она отдала распоряжение водителю.

Перед входом в салон Мэри несколько оробела. За полным отсутствием необходимости она понятия не имела, как выглядят такого рода заведения в Нью-Дублине, но массивные двустворчатые двери произвели на нее огромное впечатление, как размерами, так и материалом, из которого были сделаны. Диковинное дерево цвета темного меда словно светилось изнутри, тяжелые бронзовые кольца и петли благородно поблескивали в солнечных лучах. Скромная вывеска над входом гласила: «Лада». И все. Ни профиля заведения, ни часов работы. Считалось, видимо, что тот, кто сюда пришел, и так в курсе, что и когда творится за этими дверями, а остальным и знать не надо.

– Ты знаешь, кто такая Лада? – спросила Екатерина, берясь за дверное кольцо. – В мифологии древних славян, наших предков, так звали богиню красоты. Идем. Только учти, говорить буду я. Вряд ли нам чем-то помогут прямо сегодня, у здешних мастериц обычно все расписано, но попробовать договориться на ближайшие дни можно.

Снабженная сервоприводами дверь легко подалась, и женщины вошли в совсем небольшой вестибюль. Очевидно, предполагалось, что клиенткам не приходится ждать, пока ими займутся. Из-за конторки им приветливо заулыбалась молодая особа, при виде которой Мэри стало не по себе. Она как-то сразу вспомнила, что ногти у нее острижены коротко и без изысков, кисти рук грубоваты, кремом для лица она не пользуется, помады на губах нет, а о волосах и говорить неприлично.

– Чем я могу быть вам полезна, сударыня? – мелодично проворковала девица, вопросительно глядя на Екатерину. На Мэри она даже не покосилась, и та неожиданно для себя успокоилась. Она давно заметила, что небольшая порция злости действует на нее самым благоприятным образом, избавляя от растерянности и приводя мысли в порядок. Служащая «Лады» явно сочла ее недостойной высокого звания клиентки, и это было просто прекрасно. Тем легче будет общаться.

– Галина Алексеевна сегодня в салоне? – ледяным тоном осведомилась капитан-лейтенант в отставке, от которой не укрылось пренебрежение, с которым отнеслась к ее племяннице красотка за конторкой. – Передайте, что с ней хотела бы встретиться Екатерина Зарецкая.

Продолжающая улыбаться девица пробормотала что-то в изящный коммуникатор, и пару минут спустя в вестибюль вышла из дальней двери высокая дама лет восьмидесяти в длинном зеленом платье. По сравнению с ней регистраторша (или кем она там была) выглядела простушкой, и Мэри поняла, что одной злостью тут не спасешься. Однако дама повела себя самым неожиданным образом.

– Катенька! – воскликнула она, приближаясь и обмениваясь с госпожой Зарецкой троекратным поцелуем, что, как успела заметить Мэри, было принято на Кремле. – Рада вас видеть, душенька, давно не заглядывали! А кто ваша очаровательная спутница? – хозяйка, в отличие от служащей, обратила на незнакомку самое серьезное внимание. Взгляд ее, оставаясь доброжелательным, напоминал сейчас первоклассный сканер.

– Моя племянница Мария. Дочь покойного брата. Галочка, мы можем поговорить у вас в кабинете?

– Ну конечно! – всплеснула руками Галина Алексеевна. – Прошу, прошу. Наташа, займитесь чаем.

Кабинет владелицы салона Мэри понравился. Очень светлый, скудно – сплошь стекло и сталь – меблированный, напрочь лишенный ненужных или даже просто нефункциональных предметов обстановки, он чем-то напоминал рубку корвета. Пожалуй, с его обитательницей можно будет договориться.

– Итак, Катенька, в чем состоит ваша проблема? Или, скорее, проблема вашей молодой родственницы? – как только чай был разлит, и недоумевающая Наташа закрыла за собой дверь, хозяйка немедленно перешла к делу.

– Все-то вы понимаете, Галочка! – улыбнулась Екатерина. – Да, ваши услуги на сей раз нужны не мне. Видите ли, Мария только что прилетела на Кремль…

– А до того служила в действующей армии, где не было ни времени, ни возможности, ни – главное – необходимости наводить красоту, – перебила ее та. – Не смущайтесь, милочка, – повернулась она к Мэри. – В вас нет решительно ничего грубого или мужиковатого, просто некоторые вещи при моей профессии вполне очевидны. Эта скользящая походка… эта манера держать голову… вы летали?

– Д-да… – пробормотала окончательно растерявшаяся бельтайнка. – Я пилот.

– И офицер, разумеется. Снимите бандану. Угу… – взгляд Галины Алексеевны стал цепким. – Поверните голову. Теперь влево. Ясно. Катенька, вы были совершенно правы, когда привезли Марию ко мне. С этим действительно надо что-то делать.

– Сложность не в том, что надо что-то делать, – осторожно начала Екатерина, – сложность в том, что надо что-то делать как можно быстрее. Уже завтра Мария приглашена на верховую прогулку самим князем Цинцадзе…

– Вот как? – приподняла идеальную бровь хозяйка. – Что ж, ради такого случая я сама займусь волосами вашей племянницы. Да будет вам извест-но, Катенька, одна бригада специалистов у меня всегда наготове и свободна для таких экстренных ситуаций, какую мы имеем здесь. Возвращайтесь через… дайте подумать… да, через два с половиной часа.

Эти два с половиной часа Мэри провела как во сне. Для начала ее хорошенько размяли в крохотной парной (при виде шрамов на груди и спине Галина Алексеевна неодобрительно поджала губы, но от комментариев воздержалась). Затем на несколько минут поместили в солярий: «Это придаст коже здоровый оттенок, милочка, вы слишком бледная!» Потом она, укутанная под мышки тонким шерстяным пледом, полулежала на некой помеси кресла и кушетки. Над обеими руками одновременно колдовали невидимые из-за наложенной на лицо маски маникюрши, а возле самого уха тихонько позвякивали ножницы. Хозяйка не донимала ее разговорами, только в самом начале поинтересовалась, какого цвета были волосы клиентки изначально и когда поседели. Услышав в ответ на первый вопрос «не помню», а на второй «не знаю», она пожала плечами, пробормотала что-то об армии и принялась за дело. После процедуры «моделирования бровей» Мэри даже задремала и пришла в себя только когда совсем рядом с ней голос Галины Алексеевны ласково промурлыкал:

– Уже все. Можно посмотреть.

Одновременно с этим спинка кресла плавно поднялась. Мэри открыла глаза и не поверила им. Это – она? Вот эта молодая женщина с сияющей кожей, изящно изогнутыми бровями, крупным ярким ртом и шапочкой лежащих волосок к волоску серебристых волос? Да быть такого не может! Она растерянно коснулась щеки кончиками пальцев. Заметившая ее реакцию хозяйка подбоченилась и обвела подчиненных гордым взглядом. Подчиненные зааплодировали.

– Ну вот, как я и говорила, уложились в два с половиной часа. Прошу вас, Мария. Екатерина Николаевна только что подъехала.

Мэри огляделась, приняла из рук одной из девушек служившую ей легкой курткой рубашку, вынула из кармана карточку и протянула ее Галине Алексеевне со словами:

– Благодарю вас, сударыня. Вы сотворили чудо!

– Чудо сотворил Господь, когда создавал вашу форму головы и лепил скулы, – величественно возразила ей владелица салона, – и спрячьте вашу карточку, дитя. Я могу себе позволить работать просто для удовольствия, а уж его-то сегодня я получила по полной программе.

Ожидавшая в вестибюле Екатерина даже попятилась от неожиданности.

– Вот это… вот это да… Нет, я конечно знала, что Галочка колдунья, но чтобы так… Сколько ты за-платила?

– Нисколько. Она не взяла. Сказала, что получила удовольствие.

– Это на нее похоже, – кивнула тетка. – Ладно, пошли, у нас еще уйма дел, а как отблагодарить Галину свет Алексеевну, я придумаю.

«Уйма дел», обещанная Екатериной, вылилась в забег по магазинам, утомивший Мэри до последней степени. Заниматься шопингом она не любила и не умела, предпочитая в случае необходимости что-то купить брать первую же относительно подходящую вещь. Разумеется, оружия и разного рода технических средств это не касалось, но тут разговор особый. А наряды… Да на кой ей столько? Да где и когда она будет все это носить? Да хватит уже, сил нет никаких вертеться в примерочных!

Наконец тетка смилостивилась и решила сделать перерыв на предмет пообедать. Выбранный ею для этой благой цели небольшой ресторан Мэри понравился. Как выяснилось, Екатерина заранее заказала не только столик, но и сам обед, поэтому ждать им не пришлось. Ресторан оказался рыбным, и госпожа Зарецкая даже несколько расстроилась, выяснив, что племянница уже пробовала черную икру. Впрочем, она тут же утешилась тем, что севрюжья уха оказалась Мэри в новинку, как и блины с семгой. За обедом они разговорились. Екатерину интересовала служба в бельтайнских ВКС и те уголки Галактики, в которых довелось побывать «госпоже майору Гамильтон». Особенно ее впечатлил полет через систему Хэйнань и мнение, сложившееся у племянницы о первых лицах Небесной империи. Она слегка поперхнулась, когда Мэри назвала вдовствующую императрицу-мать «толковой теткой», но та спокойно проиллюстрировала свою точку зрения заранее заказанным кораблем и подготовленной моделью системы.

– Заметь, – говорила Мэри, покачивая в воздухе бокал с легким белым вином, – при всем комфорте ничего лишнего на яхте не было, даже системы общей гравикомпенсации, пришлось в броне лететь. Скорость, защита и маневр, вот на что она сделала упор при заказе. Только за счет этого мы и выжили.

– А не за счет того, что первым пилотом была ты? – поддела ее Екатерина.

– Тоже может быть. Я, надо тебе сказать, в тот раз обдолбалась коктейлями до видений и голосов в голове, никогда больше такого не было. Мерзкое это местечко, даже в астероидном поясе Тариссы проще. Вот ей-богу, если они не решились отменить этот регулярный полет, ко мне пусть не обращаются. Ни за какие коврижки больше не полечу.

Несмотря на разговоры, обед закончился куда быстрее, чем хотелось Мэри. Предстоял очередной поход за покупками, и Екатерина, должно быть, поняла, что еще чуть-чуть – и добром ее затея не кончится. Поэтому сразу из ресторана они отправились в последний на сегодня магазин, именно в тот, который Мэри считала единственным по-настоящему необходимым. Там продавали одежду для верховой езды, и уже не в первый раз за этот суматошный день она почувствовала себя жалкой провинциалкой. Ей даже в голову не приходило, сколько – и каких дорогих! – вещей надо иметь, чтобы просто сесть на лошадь в так называемом приличном обществе.

– Вообще-то, – менторским тоном говорила Екатерина, пока вокруг них суетились консультанты, – большую часть всего этого надо заказывать по мерке. Но времени у нас нет, пока и так сойдет, а там видно будет.

В результате Мэри стала обладательницей редингота, цвет которого продавец определил как «голубиное крыло», кремовых лосин, таких же перчаток и белоснежной сорочки с пышным жабо. На голову полагалась черная каскетка, на ноги – блестящие черные же сапоги и шелковые чулки. Когда племянница неуверенно поинтересовалась у тетки, зачем нужны эти последние, Екатерина закатила глаза и предположила, что «девочка», должно быть, никогда не носила сапог для верховой езды, только ботинки.

– Не только ботинки, – проворчала Мэри. – Еще я носила туфли. На танцы.

– Ты умеешь танцевать?! – восхитилась Екатерина и до самого дома они проговорили о том, какие танцы Мэри умеет танцевать, какие не умеет и хватит ли ей того, что она умеет, для балов в столице. Когда успевшие подружиться родственницы добрались-таки до особняка Сазоновых, Ольга Дмитриевна только головой покачала и участливо спросила, будет ли Машенька ужинать или сразу спать пойдет. До последней степени вымотавшаяся за день Мэри выбрала сон, и потому у разноса, который учинила бабушка младшей дочери за то, что внучка не стоит на ногах, свидетелей не оказалось.

Мэри поднялась в шесть утра. К ее великому удивлению, даже после душа волосы легли так, как вчера приказали им волшебные руки Галины Алексеевны. Кожа по-прежнему сияла, и руки выглядели вполне достойными купленных накануне перчаток. Выглянув в окно, она обнаружила, что из стелющегося по земле тумана торчат только усыпанные росой верхушки розовых кустов. Впрочем, по некоторым признакам становилось ясно, что туман рассеется максимум через пару часов. Келли когда-то ей объяснял… черт побери, чего ни коснись, всему, что касалось жизни на тверди, ее научил Келли. Она вздохнула и направилась в кухню, надеясь найти там что-нибудь, из чего можно соорудить сандвич. К ее удивлению, в кухне уже царила Агафья Матвеевна, дым стоял коромыслом, пахло свежей сдобой, копченым мясом и почему-то солеными огурцами. К слову сказать, такой способ консервации она впервые попробовала именно здесь. На Бельтайне огурцы не выращивали вовсе, а в том же Бурге признавались только совсем крохотные маринованные корнишоны. Увидев Мэри, кухарка не на шутку всполошилась:

– Голубушка, Марьсанна! Да что ж вы сюда-то пришли, благоволите в столовую пройти, там как раз господин адмирал завтракать изволят! – Не переставая причитать, Агафья Матвеевна теснила ее к выходу из кухни внушительным бюстом, и в конце концов смеющаяся девушка ретировалась. Дед действительно был в столовой. Стол был накрыт на двоих, и Николай Петрович приветливо улыбнулся ей, указывая на свободный стул.

– Присаживайся, Машенька. Подкрепись как следует, знаю я Ираклия: лошадник он завзятый, пока еще вспомнит, что перекусить пора! Что тебе положить?

Мэри, которая большую часть жизни наполняла тарелку самостоятельно, попыталась остановить деда, но потерпела сокрушительное поражение. Философски рассудив, что так и должно быть – кто тут в конце концов адмирал флота, а кто какой-то там майор? – она примирилась с судьбой и наклонила над чашкой маленький огненно-горячий кофейник. Аромат ее ошеломил, а вкус оказался ему под стать: кто бы мог подумать, в отцовском доме кофе подавали не хуже, чем в кофейне старого Филиппе Гонсалеса на Санта-Марии.

– Кофе у нас варит Степан, – сдержанно похвастался заметивший ее блаженную улыбку адмирал. – Давненько уже, мы еще совсем молодые были, занесло нас в обеспечение русской миссии на Кортесе. Знаешь, где это?

Мэри кивнула. Формально планета Кортес не принадлежала ни Империи, ни Pax Mexicana, и даже в Лигу Свободных планет не входила. Лет двести пятьдесят назад она была внесена в Галактический реестр как открытая для заселения. Однако русские и мексиканцы договорились поделить между собой четыре континента то ли по-честному, то ли просто поровну, и долгое время использовали ее в качестве ссыльной тюрьмы. Со временем Кортес начал выгодно торговать с обеими своими метрополиями, любой прибывший на планету ссыльный при условии подчинения местным законам немедленно освобождался и мог начать новую жизнь. Законы, кстати, были довольно суровыми и двоякого толкования не предполагали. В официальном языке Кортеса, представлявшем собой гремучую смесь русского со спаником, понятие «адвокат» отсутствовало вообще. Теперь Империя отправляла на Кортес только осужденных впервые и только с их согласия. Желающие исправно находились: Кортес был неплохой альтернативой каторжным работам. Климатические условия на планете были вполне приемлемыми изначально, постоянно терраформировались новые участки территорий, земля была щедра к тем, кто прикладывал к ней руки. Кортес вовсе не являлся скудным краем несчастных людей. Дети ссыльных обладали всеми правами, могли принять гражданство любого из государств-патронов и в любой момент покинуть планету, достаточно было явиться в соответствующую миссию. К слову сказать, пользовались такой возможностью немногие. Большинство предпочитало спокойно жить на тверди, не отвлекаясь на далекие звезды.

– Ну так вот, как-то раз к нам заглянул офицер-мексиканец, и мы его угостили кофе. То есть это мы думали, что кофе, а парень на нас посмотрел с такой жалостью, что, веришь ли, плакать хотелось… А потом сварил сам. Вот после этого Степан и поклялся, что наизнанку вывернется, а научится варить такой кофе, что и мексиканцы кривиться не будут. Ты ведь на Санта-Марии служила, так что скажешь – научился?

– Научился, дед! – улыбнулась Мэри, потом взглянула на старинные настенные часы с кукушкой, торопливо отхлебнула из чашки и вскочила: – Все, я побежала переодеваться, а то опоздаю!

– А как же завтрак, Машенька, ты же не съела ничего! – жалобно воззвал Николай Петрович, но она уже исчезла, только прошелестели по лестнице легкие шаги. Внучка вообще для своего роста двигалась очень тихо, он еще третьего дня обратил на это внимание. Вчера в Академии за обедом (или, точнее сказать, вместо него) Николай Сазонов просмотрел стандартную программу подготовки бельтайнских пилотов, благо никакой тайны из этой программы Звездный Корпус не делал. Увиденное ошеломило старого адмирала. Даже если отбросить адаптацию организма к боевым коктейлям… даже если не принимать во внимание, что курс обучения начинается в пятилетнем возрасте… ничего себе! Как сказала бы Олюшка, «кошмарный ужас и ужасный кошмар». Тихо двигается, как же! Это она просто себя не утруждает. А постарается – так и вовсе никто не услышит. И не увидит. М-да…

Предмет его размышлений тем временем торопливо расправлял перед зеркалом кружевные воланы жабо. Как все это сложно, как все это нефункционально, как все это… нет, ну вот ведь понапридумывали! Показать этот наряд любому из Рафферти – засмеют, и правы будут. Ох, ну ладно, и так сойдет. Мэри выглянула в окно, – туман действительно начал рассеиваться, – увидела приземляющуюся машину, схватила с подоконника каскетку и перчатки и помчалась к выходу. Когда она выскочила на крыльцо, оказалось, что ее уже ожидает один из порученцев князя, такой же подтянутый молодой человек, как те, кто присутствовал при встрече в порту.

– Доброе утро, мисс Гамильтон. Прошу в машину. Его светлость распорядился приготовить для вас завтрак.

– Ну вот видишь, дедушка! – весело бросила Мэри вышедшему вслед за ней Николаю Петровичу. – Ираклий Давидович обо всем позаботился, так что не переживай! – с этими словами она торопливо чмокнула старого адмирала в свежевы-бритую щеку и побежала к машине. Подтянутый молодой человек степенно пообещал графу, что все будет сделано в лучшем виде, и последовал за своей подопечной.

Чертов Луг оказался действительно лугом, размеры которого поражали воображение. Огромную пустошь, поросшую очень короткой, очень густой и очень упругой травой, во всех мыслимых и немыслимых направлениях пересекали узкие глубокие расщелины. Впрочем, ровного места для скачки тоже хватало. Казалось, кто-то специально позаботился о том, чтобы любители верховых прогулок имели развлечения на любой вкус. Однако сопровождающий заверил Мэри, что весь рельеф носит абсолютно естественный характер, если не считать, разумеется, огромный круг, предназначенный для скачек с препятствиями, и многочисленные конюшни. Возле одной из них и приземлилась машина. Парень, сообщивший по дороге, что его зовут Олег, но наотрез отказавшийся перестать называть свою спутницу госпожой Гамильтон, вышел первым и протянул ей руку. Мэри вы-скользнула из машины, с наслаждением втянула ноздрями пряный утренний воздух и осмотрелась. В отличие от Бельтайна, в северное полушарие которого уже пришла осень, окрестности Новограда переливались красками наступающего лета. Усыпанная какими-то мелкими цветочками трава радовала глаз, на светло-голубом небе не было ни облачка. Разбросанные кое-где купы деревьев переливались в лучах поднявшегося солнца всеми оттенками от темно-изумрудного до почти тарисситового. Мэри вздохнула, пробормотала: «Как же хорошо!» и поймала изумленно-радостный взгляд Олега. Должно быть, он не ожидал, что бельтайнка окажется в состоянии или в настроении оценить красоту этого места. Он даже собрался что-то сказать, но тут же отступил на шаг и вытянулся. От ближайшей конюшни к ним шел облаченный в черкеску князь Цинцадзе в сопровождении невысокого сухощавого мужчины лет девяноста и трех конюхов, ведущих в поводу… ух ты! Да никак Рафферти своих коней и в Империю продают? Заметивший ее улыбку князь залихватски подмигнул (с его носом и усами зрелище было еще то), посерьезнел и самым официальным тоном провозгласил:

– Генерал-лейтенант Авдеев, разрешите представить вам пилота ноль двадцать два. Рекомендую – Мэри Александра Гамильтон!

Авдеев крепко пожал протянутую ему руку.

– До донесений Петра Савельева я вас представлял совсем по-другому, – признался он, внимательно рассматривая Мэри. – Вы совершенно не похожи на бельтайнку, не так ли?

– Не похожа, – кивнула она, – но все-таки я действительно летала на «Сапсане» и мой позывной действительно был ноль двадцать два. Я бы показала вам татуировку, но у этого редингота слишком узкие рукава, а снимать его мне не хочется – и так еле надела.

– Я верю вам на слово, майор, – одними губами улыбнулся Авдеев. Глаза его при этом оставались серьезными, и Мэри вдруг поняла, чем приглянулся Моргану этот ничем, казалось бы, не примечательный человек. Было очевидно, что бывший консул отличается непоколебимым спокойствием, хладнокровием и рассудительностью, не оставляющими его даже в самых пиковых ситуациях. – Тем более что веру в данном случае можно упомянуть только к слову, – продолжил он. – Я видел записи с «Александра», и на некоторых из них ваша татуировка видна совершенно отчетливо. Кроме того, некоторые подробности ареста Эрика ван Хоффа мог затронуть в разговоре только непосредственный участник событий. Я-то успел перекинуться парой слов с полковником Морганом при передаче нам арестованного… К слову сказать, до вашего разговора с Савельевым я был совершенно уверен, что ноль двадцать второй вычислил ван Хоффа, но в аресте не участвовал. По словам задержанного, его взяли хлыщ-картежник и прелест-ная молодая дама: ни один из них пилотом быть, по моим представлениям, не мог. Кстати, как поживает полковник?

– Несколько дней назад прекрасно поживал, – Мэри вдруг вспомнила, что даже не проверила, ответил ли дядюшка на ее сообщение, и слегка покраснела. – Думаю, вы знаете, сколько на Бельтайне сейчас работы именно для полицейских?

– О да! – улыбка Авдеева стала шире. – Могу себе представить. Знаете, майор, я бы, пожалуй, не согласился сейчас поменяться местами с полковником даже за годовое жалованье.

– Генри Морган тоже не согласился бы поменяться местами с вами, генерал: с месяц назад назад он женился и ждет первенца, – усмехнулась Мэри.

Ираклий Давидович бесцеремонно прервал Авдеева, начавшего было просить Мэри при случае передать его поздравления со свадьбой и грядущим рождением наследника, и предложил сесть-таки в седла. Приготовленный для девушки молодой мерин, такой темно-гнедой, что в тени казался вороным, был отлично вышколен. Во всяком случае, почувствовав, насколько уверенные руки разобрали поводья, показывать норов он не стал, хотя по некоторым признакам она видела, что норова тут хватает.

– Признаюсь, Мария, я долго колебался, выбирая для тебя лошадь, – сказал князь, когда они неспешно двинулись по лугу. – Однако ты упомянула, что в поместье Рафферти, вместо того чтобы отлеживаться после ранения, много ездила верхом, и я подумал…

– Вы совершенно правильно подумали, Ираклий Давидович, – серьезно кивнула она. – Лошади чем-то похожи на корабли: в обоих случаях лучше иметь что-то, способное двигаться с любой потребной скоростью. Неважно, будете вы использовать возможности по полной программе или нет. Главное, чтобы эти возможности были. Только, с вашего позволения, скачек с препятствиями сегодня не будет: не хочу заставлять прыгать незнакомую лошадь. Или необлетанный корабль.

– Я полностью согласен с вами, мисс Гамильтон, – вступил в разговор генерал. – Кстати, я думаю, что вычисление и арест ван Хоффа были как раз тем случаем, когда вы полностью использовали возможности. Ваши возможности.

– Ну не скажите, – рассмеялась Мэри. – Что ни говори, а гоняться за господином ван Хоффом на «Сапсане» или, тем более, на корвете мне не пришлось.

Мужчины присоединились к ее смеху, после чего Авдеев задал давно, должно быть, занимавший его вопрос:

– А скажите, мисс Гамильтон… Если я правильно понял полковника Моргана, именно вы предложили отдать ван Хоффа нам. Чем вы руководствовались?

– Исключительно соображениями практичности и целесообразности. Его поначалу вообще пристрелить хотели сразу после поимки, но это было совсем невыгодно, и мне удалось убедить в этом Дядюшку.

– Кого, простите? – перебил ее собеседник.

– Дядюшку. А, вы, должно быть, не в курсе… «Дядюшка» – это позывной Генри Моргана. У меня «ноль двадцать два», а у него «Дядюшка». Это я его так назвала, еще когда он меня в монастыре вербовал. А что касается ван Хоффа… Повторяю, наиболее целесообразным на тот момент было передать его Империи. Передать Империи, а не продать кому-то еще, хотя кое-кто, пожалуй, заплатил бы за него немалые деньги. Но деньги у полиции Бельтайна на тот момент уже были, это вам не история с Мерканто, когда Дядюшке не хватало именно средств. А вот связи были отчаянно нужны. И даже не сами связи, а чтобы кто-то, обладающий влиянием в интересующей нас области, оказался нам немножко должен. И, например, намекнул новоархангельским верфям, что полицию Бельтайна не стоит засовывать в самый конец очереди желающих приобрести «Сапсаны». – Мэри усмехнулась. – Голый расчет. Я уже говорила Ираклию Давидовичу, что свои действия в первую очередь соотносила с интересами Бельтайна. Однако хорошая сделка должна быть выгодна обеим сторонам, и передача ван Хоффа Империи была именно хорошей сделкой. Мы хотели с гарантией от него избавиться, вы хотели с ним пообщаться, все честно… Опять же, после вашего вмешательства нас на верфях Ново-Архангельска всегда принимали как родных… – Мэри лукаво улыбнулась.

– Потрясающе, – покачал головой генерал. – Голый расчет, говорите? Ничего не имею против такого расчета. Но вот что интересно: вам тогда, если мне память не изменяет, не было и семнадцати лет. Знаете, мисс Гамильтон, не от всякого три-дцатидвухлетнего можно услышать такие рассуждения. Многие и к восьмидесяти не додумаются. Примите мои поздравления.

Мэри с достоинством склонила голову, и они продолжили прогулку. Шаг, рысь, легкий галоп, снова шаг… Прохладный утренний воздух, заставляющий кровь приливать к щекам… Мир и покой, царящие вокруг… Сказка! А что генерал Авдеев, судя по всему, задался целью вытянуть из нее точку зрения по любым вопросам, начиная от причин тех или иных действий в разных ситуациях до кулинарных предпочтений… Похоже, предложение князя Цинцадзе помочь с трудоустройством остается в силе, и сейчас ее аккуратно прощупывают, не особенно, впрочем, скрываясь. Пожалуй, оно и к лучшему: не все же ей по магазинам и салонам красоты бегать, пора и чем-то серьезным заняться. Сколько можно бездельничать?